Текст книги "Взмахом одного крыла"

Женщины ехали, даже не замечая дороги, погруженные в собственные мысли и воспоминания. Максим тихо подъехал к дому. Лишь только сейчас они вышли из забытья.

Высокий железный забор со вставками из столбов кирпичной кладки стоял вдоль дороги, будто охраняя домочадцев от внешнего мира. На больших широких воротах с коваными вензелями кое-где виднелись прилипшие листочки от рядом стоящего дерева.

Максим нажал на кнопку, и ворота в плавном движении ушли куда-то в сторону. Перед ними открылся весь вид двухэтажного здания из красного кирпича. Двор был выложен тротуарной плиткой, очень гармонично вписывающейся по цвету в общую картину.

Максим заехал во двор, ворота также плавно встали в исходное положение.

– Вылезайте, девушки, милости прошу к моему шалашу! – с улыбкой пригласил Максим.

Ханька выскочила из машины, как только Максим открыл дверь.

– Ты иди, сынок, собери, чего там тебе надо, мы тут посидим.

– Ну что вы, в самом деле? Пойдёмте, я вам дом покажу, отдохнёте, а то ноги, наверно, уже затекли столько в дороге сидеть!

– А чего его смотреть? Дом как дом, построил – молодец! Красивый, что ещё можно сказать?!

– Ладно, тёть Шур, давай, правда, хоть немного походим, у меня лично спина уже ноет от этих сидений!

Катя открыла дверь, вылезла из машины. Старушке помог Максим, подавая ей руку для опоры.

С улицы дом казался не очень большим, но внутри он был просторным и хорошо освещённым за счёт правильного расположения окон. Высота потолков визуально придавала комнатам гораздо большую площадь, чем казалось на первый взгляд. Кухня располагалась сразу у входа, очень практично и красиво обставленная мебелью и встроенной техникой. Посередине стоял большой круглый стол, сбоку от него находился роскошный диван, обитый кожей. Кате в этом интерьере диван показался неуместным. На её взгляд он не соответствовал общей концепции стиля. Ничего не сказав хозяину, она стала дальше исследовать его владения. Отметив про себя, что мужик очень любил чистоту: чуть ли не стерильная ванная комната, и такой же порядок везде.

Наверно, издержки работы, связанные обязательной процедурой стерильности и кварцевания, подумала Катерина.

– Кать! Иди-ка сюда, скорей! – позвала тётя Шура.

Катя вышла из соседней комнаты и направилась к старушке, но сразу не поняла, в какую комнату надо идти.

– Ты где?

– Да здесь я, иди наверх!

Катя поднялась по мраморной лестнице, выходя на просторную комнату зала. Посередине него стояла тётя Шура и разглядывала стену, на которой в рамках висели фотографии родителей Максима, а внизу так же в рамках висели его грамоты, полученные за всякие успехи и достижения.

– Смотри, сколько грамот! Катюша, это тебе ни хухры-мухры, это заслужить надо! А это его родители! – тётя Шура показала пальцем на старую черно-белую фотокарточку в красивой деревянной рамке.

– Девушки, может, перекусим по-быстрому, а?

– А чё кусать-то, тебя же дома не было сколько? Что в холодильнике было, уже наверно всё пропало давно.

Тётя Шура потихоньку начала спускаться вниз по лестнице, разговаривая на ходу.

– У меня на этот случай консервы есть, – ответил Максим.

– Может, просто чаю попьём да поедем, я лично вообще есть не хочу! – отозвалась Катя.

– А я хочу!

Старушка прошла на кухню, где Максим уже ловко открывал банку с какими-то деликатесами.

– Ладно, вы как хотите, а я посижу тут на диване, чаю попью.

Катя спросила у Максима, где что лежит. Взяла кружку, налила себе чаю и присела на краешек мягкого дивана.

– Ну как тебе дизайн? – Максим посмотрел на Катю, припевая из кружки горячий чай.

– Нормально.

– И это всё? Честно говоря, я ожидал восторгов и аплодисментов в мою честь!

– Если тебе это так важно, могу похлопать.

– Я шучу, Кать, просто вы такие угрюмые, особенно ты.

– Что поделать, я такой человек – не умею улыбаться, когда на душе совсем не то.

– Надо ехать уже! – вставила тётя Шура, а то там деревня пустая, к вечеру только доберёмся, а мне ещё хозяйство кормить.

По дороге заехали в продуктовый и в хозяйственный магазины. Набрали всякой всячины и двинулись дальше до дома.

– Ты, Максим заправься побольше, а то завтра опять ехать за дедом спозаранку. И, наверно, ты один за ним съездишь, мы с Катей пока хату мою помоем, бельё перестираем, в общем, подготовимся к его приезду.

– Ты хочешь его у себя оставить?

– А по-другому и не получится. Я его давно знаю и не побрезгую. А вы молодые ещё, у вас может терпения не хватить. Это же не кукла и не ребёнок – старый человек, которого и помыть надо, и судно вынести! И вообще мне его жаль до слёз! – тётя Шура опять заплакала. – Я бы не хотела так помирать, лучше всего уснуть, как Маша, и больше не проснуться. А вот так мучиться, как он, врагу не пожелаешь!

– Не плачь, тёть Шур, давай в посёлке к батюшке заедем, в церковь сходим! Мы с тобой уже так давно там не были…

– Давай! Я свечки поставлю и помолюсь, милости Божьей. Может, Господь всё сам управит, как надо, а не как мы думаем.

На том и порешили. Скромное строение из дерева с красивым резным крыльцом стояло возле дороги в самом конце села, почти на выезде. На самом верху, как бы стремясь к небу, был расположен купол с православным золотым крестом.

Женщины зашли в маленькую церковную лавку, стоящую неподалёку. Купили свечек, немного пожертвовали на содержание и ремонт церкви. И перекрестившись, вошли в здание. Запах ладана и плавленого воска свечей успокаивал и дарил надежду. Надежду на то, что Господь не оставит их, утешит в скорбях и печалях. Надоумит, как жить дальше, простит грехи их и успокоит. Женщины помолились, поцеловав иконы Иисуса Христа и Божьей Матери. Поклонились всем святым великомученикам и вышли на улицу.

Ближе к вечеру они приехали в свою обитель. Катя, так привыкшая к этой спокойной размеренной жизни в деревне, уже не мыслила себе другой, да и не хотела. В городе много людей, машин, шума городских улиц, ярких вывесок рекламных плакатов. Всё это вносило сумятицу в её мысли и немного раздражало. Вернувшись домой, она поймала себя на мысли, что если ей придется отсюда уезжать, то для неё это будет катастрофа.

Максим помогал нести покупки тёти Шуры в дом.

– Сынок, ты сумки на веранде положи, я потом разберу!

Тётя Шура шла следом и давала ценные указания. Максим поднялся по ступенькам, прошёл немного вперёд и у самой двери сложил пакеты с покупками.

– Вы ничего не забыли? Если что, я тогда занесу!

– Да вроде ничего не забыла. Кате скажи: как встанет завтра и тебя проводит, пусть сразу ко мне идёт!

Катерина сидела в машине и гладила Хани.

Максим вышел со двора, сел за руль, завёл машину.

– Ну вот, теперь и мы домой поедем!

– В смысле? Ты решил ко мне переехать?

– Почему к тебе? К себе.

– Ты решил меня выжить что ли?

– Кать, я тебя вообще не трогаю и не собирался, просто мне кажется, что вместе веселее, чем порознь.

– Я в принципе с тобой согласна, но…

Дальше она стала думать, как правильно подобрать слова, чтобы и его не обидеть, и обозначить границы дозволенного.

Максим паузы вообще не любил.

– Так что, Катерина?

– Не торопи меня, я ещё не придумала.

Максим остановился возле дедовой избушки.

– Ладно, ты пока думай, а я за вещами схожу!

Он вылез из машины и пошёл в дом.

Пока Катя соображала, что сказать и как сказать, Максим принёс телевизор, положил его на задние сидения, сходил за вещами и кинул их в багажник.

– Ну, что придумала?

– Нет, просто ничего не лезет в голову разумного из-за сегодняшних событий! У меня там как будто заблокировали вход в систему речевого изъяснения. В общем, я, наверно, устала и голодная, а когда я голодная, вообще ничего не понимаю. Да и в принципе какая разница! Дом-то твой, я могу и к деду уйти, тут уж ничего не поделаешь.

Эта мысль Максиму даже и не приходила в голову.

Катя открыла дверь и выпустила Ханьку, сама тоже стала вылезать из машины.

– Ты куда? – голос Максима был испуганный.

– Домой! Я просто хочу пройтись, ноги затекли!

– Ну ладно, тогда иди!

Максим вынул свои вещи из машины, занёс телевизор в дом и поставил его на стол. Поставил быстренько чайник и, когда Катя с Ханькой подошли к дому, он уже нарезал гору бутербродов.

– А борщ кто есть будет? Прокиснет же, да и всухомятку целый день – это вредно.

Катя открыла холодильник, достала кастрюлю, половником отлила в железную чашку борща и поставила на плиту, остальное поставила обратно.

– Мы завтра стираться будем! Ты приготовь, если что постирать надо!

Максим вообще не ожидал, что Катя вот так просто сдастся и смирится с положением. Она была абсолютно спокойна, и это стало его настораживать.

– Я думал, ты будешь злиться, ну или хотя бы отстаивать своё право тут жить. А ты вообще даже вещи мои собралась стирать… Честно говоря, твоё поведение ставит меня в тупик.

Катя молча выслушала его, разливая по тарелкам горячий борщ, села за стол и взяла в руку ложку.

– Ты скажешь хоть что-нибудь или дальше будешь молчать?

Катя посмотрела на него каким-то отрешенным взглядом.

– Слушай, дай мне спокойно поесть! Если я тебе мешаю, я сейчас уйду, только сначала поем.

Максим замолчал и как-то грустно без воодушевления стал кушать.

Катерина отнесла пустую тарелку и заварила себе мяту.

Сделав несколько глотков ароматного напитка, посмотрела на Максима.

– Ты знаешь, я тебе уже говорила про свою интуицию, так вот мне кажется, что что-то произойдёт. Когда я это начинаю чувствовать, мне становится не по себе. Но самое главное, я всегда предчувствую плохое. Не знаю, что произойдёт, и не знаю, чего конкретно ожидать, но я уверена: что-то должно случиться! Спросишь, откуда знаю? Мне не ведомо, но я уверена в этом так же, как в том, что утром взойдёт солнце. И самое плохое, что я ничего не могу сделать, я не могу предотвратить эти события. Не могу предупредить людей! Вернее, я их предупреждаю, но они мне не верят до тех пор, пока не становится уже слишком поздно. Людям кажется, что они не могут споткнуться на ровном месте, когда всё хорошо и прекрасно. Для этого нет никаких логических объяснений, и поэтому они не верят. А я от бессилия очень расстраиваюсь, я беспомощна. У меня нет никаких доказательств, я просто знаю, вот и всё!

– Ты думаешь, со мной что-то по дороге произойдёт?

– Не знаю, с тобой или ещё с кем-то, не знаю… Но то, что завтра что-то будет, это точно. И только не называй меня ведьмой, мне очень это неприятно.

Катя накинула шальку и вышла из комнаты.

Максим подождал её какое-то время и пошёл за ней. Катерина сидела на порожках и курила.

– Ты покурить вышла?

– Ну да, ты же не куришь! Может, тебя это раздражает, но ты в силу своей воспитанности будешь молчать.

– Я бросил год назад – это первое. Второе – мне совершенно всё равно. Третье – я не у себя дома, это дом моих предков, который ты постаралась сохранить. Как ты думаешь, если бы ты не приехала, сколько бы он ещё простоял? И вообще я тебе очень благодарен за всё, что ты для меня сделала и сделаешь.

– Спасибо, – как-то робко ответила Катя Максиму.

– Да и ещё, – Максим спустился вниз и встал напротив: – я не хочу, чтобы ты уходила. Я обещаю тебя никаким образом не стеснять, тебя и твою жизнь здесь. А теперь пошли в дом!

Максим протянул ей руку и помог подняться со ступеней.

Катя не стала мыть посуду, просто залила её водой, расстелила свою постель. Максиму тоже застелила свежую простынь, наволочку и лёгкое покрывало засунула в пододеяльник.

– Кать, ты не обижайся! – Максим встал и достал из своей большой спортивной сумки подушку. – Давай лучше её заправим, а то твоя ну точно как камень.

– Это не моя, это твоей бабушки!

– Не важно, главное – на ней спать невозможно!

– Как скажешь, – Катя взяла подушку у него из рук.

Рано утром Катерина почувствовала, как кто-то лезет к ней под одеяло. Катя начала шарить рукой и поняла, что это Ханька ползёт к ней погреться. Только она закрыла глаза, как услышала шум в прихожей. Привстала посмотреть на диван – там никого не оказалось. Максим встал ни свет, ни заря и начал собираться в дорогу. Катя сделала вид, что спит, когда он зашёл на цыпочках в комнату. Максим походил, посопел, как ёжик, и начал рыться в сумке.

– Вот блин! – шепотом ругнулся Максим.

Кате стало не по себе:

– Что ты там ищешь?

– А ты не спишь уже?

– С вами поспишь! Одна под одеяло погреться лезет, другой роется по сумкам и ругается!

– Ну, извини, я не помню, куда ключи положил.

– В следующий раз надо определить место для ключей, чтобы они всегда там лежали.

Катя встала и включила свет. В длинной ночной сорочке, с растрёпанными волосами она была действительно похожа на маленькую симпатичную ведьмочку, ей только метлы не хватало. Она быстро нашла ключи, которые лежали на подоконнике. Накинула на себя куртку и скрылась за дверью. Максим взял зеркало и сел бриться, довольный, что не пришлось ехать заросшим. Через несколько минут Катерина вошла уже причесанная с чайником и с тарелкой, на которой лежали бутерброды. Накормив Максима, зевая и хлопая сонными глазами, проводила его в дорогу. Ей так хотелось опять залезть в свою любимую мягонькую, тепленькую постельку. Но надо было собираться и идти помогать тёте Шуре. Катя вспомнила, как она точно в такую же рань вставала, чтобы сходить на рыбалку с дедом. Это он её всему обучил, показал, как завязывать узлы, на что и когда надо ловить, как ловить на кивок, донку, резинку, как отвешивать поплавок. Какие крючки хорошие, какие дрянь, какого цвета грузило имеет точный вес. Всё это и ещё многое другое она бы никогда не узнала, если бы не Тимофей Ильич. И тут её сердце будто защемило. Она уже точно знала, что деда больше нет. Вот почему она вчера места себе не находила. И всё-таки она хотела надеяться на то, что ошибается.

Катя собрала бельё для стирки, связала узел и вместе с Хани пошла к старушке.

Тётя Шура уже рылась на своём огороде, с граблями в руках собиря сухой бурьян с картошки. Сгребла всё в кучу и подожгла.

– Ты чё-то, девка, рано заявилась! Выспалась хоть или так себе?

Старушка вместо приветствия всегда начинала с вопросов.

– Да я как Максима проводила, так больше и не ложилась.

– А он что, ночью, что ли, помчался?

– Нет, где-то с час назад.

– Ну ладно, пошли воду натаскаем и поставим греть.

У Кати не было стиральной машинки, и она либо стирала руками, либо шла к тёте Шуре, особенно когда надо было постирать постельное бельё. В целях экономии электричества воду грели на костре в огромной кастрюле.

Катя мыла полы уже на веранде, когда тётя Шура скомандовала, что вода нагрелась. Женщины вытащили на улицу машинку, подключили к удлинителю, налили воды и начали стирать. Это занимало почти весь день. Вода убавлялась, надо было опять греть и доливать в машинку. Помимо этого надо было непрерывно менять воду, когда полощешь. Труд был не из лёгких, но зато свежее белье становилось наградой за труды.

– Кать, давай перекурим, я уже устала совсем!

– Давай.

– Ты что-то сегодня вообще неразговорчивая. Или обиделась за вчерашнее?

– Нет, моя милая тёть Шура! Просто предчувствие у меня нехорошее.

Катя выжала Максимову рубашку и повесила на верёвку, затем вытерла руки об подол и села, закурив сигарету.

– Ты это перестань, слышишь? Я ничего не хочу знать!

– Послушай меня, тёть Шур, только без истерик. Ты женщина очень мудрая, скажи мне, чего ты так боишься? Ведь чему быть, того не миновать. Давай реально посмотрим на вещи, ты ведь знала, что к этому всё придет, ни ты, ни дед, ни бабушка Маша – вы же не вечные! Просто скажи, что ты не готова остаться без них. Но ты же не одна остаёшься, а со мной! Ведь у каждого свой удел, кому суждено сгореть, тот не утонет. Так же и ты. Тебе было суждено их пережить, конечно, это придаёт тебе страданий, но Господь никогда не сделает чего-нибудь человеку во зло, лишь только во благо. Может, мы тебя ещё замуж выдадим, откуда ты знаешь, как к тебе повернётся судьба? Лично я каждый день встаю и благодарю Бога за всё, что у меня есть, и ещё больше за то, чего у меня нету. И ещё я молю, чтобы не обнищать духом и не впадать в уныние. Помнишь, как нас баб Маша учила?

– Да, жаль, что Машеньки нету, она бы нас сейчас наставила на путь истинный.

– А если деда не стало, так порадоваться за него надо, Господь не продлил его муки, прибрал к себе с миром. И тебе меньше хлопот.

Старушка слушала каждое Катино слово и только кивала в ответ. Собравшись с силами, женщины всё почти доделали, когда подъехали машины.

Катя и тётя Шура стояли во дворе.

Первым подъехал Максим, вышел из машины и направился сразу к ним. Когда он подошёл почти вплотную, лицо его было хмурым, а взгляд выдавал тревогу. Он хотел было что-то сказать, но Катя остановила его, лишь спросив:

– Когда?

– Рано утром, сердце остановилось во сне.

– А это кто? – Катя показала пальцем на другую машину в виде фургона.

– Это из морга. Сейчас ещё люди приедут из села.

– Так времени уже три часа почти, что же мы делать будем?

– Я всё уже почти сделал, в машине пакеты лежат с водкой и готовой едой. Сейчас батюшка приедет.

Пока они разговаривали, мужики вылезли из машины и отошли в сторонку покурить. Тёть Шура стояла, как вкопанная, посреди двора.

– Максим, надо её увести в дом, я пойду, а ты тут пока сам распоряжайся.

– А что делать-то? Куда Тимофея Ильича положим? Здесь или к нему поедем?

– Я думаю, ему уже без разницы. Так что давай здесь организовывай с мужиками столы, лавки. Я сейчас подойду, да и водку мне дай.

– Максим побежал к машине, через минуту вернулся с бутылкой в руке.

Катя убрала бутылку и взяла тётю Шуру под руку.

– Пойдём, моя миленькая, пойдём, моя хорошая.

Старушка нехотя поплелась с Катей в дом.

Максим с мужиками, выгружая гроб на стол во дворе, услышал крик старушки. Сердце его сжалось в комок. Ещё никогда ему не было так тяжело на душе, как сейчас. Он хотел напиться, чтобы не чувствовать это. Но кому-то надо было оставаться трезвым и делать дела.

Когда приехал батюшка, уже всё было сделано. Максим даже нанял мужчин выкопать могилку, ещё раз убеждаясь, что за деньги можно сделать всё.

Катя в чёрном платке выводила тётю Шуру из дома. Осторожно ступая по ступенькам, вниз, она вела её к деду. Старушка в чёрном платке была в каком-то забытьи, лишь только когда они подошли ближе к гробу, она, словно дерево, рухнула деду на грудь и стала громко плакать и причитать. Кто-то принёс скамейку и посадил её. Максим смотрел на Катерину, и ему так стало жалко её. Он прекрасно знал, что дед был для неё, как отец, но она не плакала и не кричала, она стояла, точно осиротевший ребёнок. После похорон тётю Шуру положили сразу спать. Катя пошла кормить хозяйство, на дворе уже вечерело. Максим сидел один за широким столом под светом фонаря и пил водку. Катя тихо подошла к нему и села рядом.

– Не надо пить одному, это плохо.

– Тогда давай вместе напьёмся и пойдём в речку купаться, может, утонем вместе, как мои родители.

– Ты, я смотрю, уже накидался?

– Вот только не надо меня лечить, я сам себе врач.

– Ты сам себе враг в таком случае! И знаешь что… Отдай бутылку!

Катя схватила остатки водки и закинула за забор.

– Откуда ты только взялась на мою голову?

– А ты откуда взялся? Я просто рыбу ловила и никого не трогала. Это ты сам ко мне приплыл.

– Всё, Кать, я спать хочу, я устал, как собака и ты ещё тут мне морали читаешь.

– Ну иди спи, кто тебе не даёт?

– Куда иди?

– Домой к нам иди.

– Я без тебя не пойду,

– А я тётю Шуру не брошу.

– Давай здесь останемся,

– Как останемся, если у неё только две кровати?

– На одной поспим,

– Ещё чего не хватало.

Максим, шатаясь, встал из-за стола, взял Катю за руку и повел к тёте Шуре в дом. Катя упиралась, как могла, но с ним было бесполезно тягаться. Максим разулся в прихожей, но Катину руку не отпускал. Дал ей возможность тоже разуться и повёл в комнату. Катя злилась, пыхтела, царапалась, но всё оказалось бесполезно. Ей так было неловко устраивать сейчас скандал, проснулась бы тётя Шура, ей и так, бедной, досталось, а тут ещё они со своими разборками. Катя очень сильно разозлилась: ну, козлина, завтра я тебя закопаю, – подумала она.

Максим нашёл пустую кровать, она была очень узкой для двоих, но его это вообще не смущало, повернул Катю к себе и хотел её раздеть. Она откинула его руки в сторону и нырнула в постель. Она сняла с себя только носки и платок. Максим разделся до трусов и лёг рядом спиной к Кате.

Она успокоилась и тоже повернулась к нему спиной. Тут он встал и начал стаскивать покрывало, чтобы укрыться. Потом, уже укрывшись, опять лёг. Катя лежала, как мышь, не шелохнувшись, прислушиваясь к его дыханию. Вроде спит. Пояс от брюк нещадно сдавливал живот, Катя потихонечку расстегнула пуговицу и раскрыла молнию. Замок от лифчика резал спину, Катя еле-еле добралась до него в этой тесноте, как вдруг услышала голос Максима:

– Давай помогу, чего ты мучаешься?

Она действительно уже измучилась, и ей стало всё равно:

– Давай.

Максим повернулся к ней лицом и быстро всё расстегнул.

Катя сняла штаны, и ей стало очень свободно и легко. Она лежала к Максиму спиной, как вдруг он перевернулся и положил руку ей на талию. Всю ночь они ворочались с одного бока на другой, в итоге никто из них не мог крепко уснуть. И лишь только под утро у них это получилось.

Тёть Шура проснулась раньше них, встала, как обычно подошла к окну, отодвинула шторки и открыла створки, пуская свежий утренний воздух. Постояла минут пять и, поворачиваясь, чтобы идти обратно, заметила на полу раскиданные вещи. Старушка поняла, что на соседней кровати за печкой кто-то спит. Она осторожно подошла поближе. На кровати лежали, скрючившись кое-как, Максим и Катя. Старушка не стала их будить, потихоньку оделась и вышла на улицу. Тётя Шура управила своё хозяйство, напекла блинчиков. И пошла поднимать гостей, чтобы накормить их завтраком.

Катя с Максимом спали, как убитые.

– Ребятки, вставайте! – старушка осторожно подёргала Максима за плечо.

Он открыл глаза и, ничего не понимая, стал всматриваться в окружающую обстановку. Потом удивлённо спросил:

– А что вы тут делаете?

– Живу я тут, завтракать идите!

Старушка засмеялась и пошла к выходу.

– Кать, вставай! – Максим слегка толкнул её в бок локтем.

Катя с очень недовольным видом толкнула его ногой под покрывалом.

– Ой! – Максим вскрикнул от неожиданности. И резко повернулся к ней лицом. Взял её за ухо и играючи начал трепать.

– Я сейчас повернусь, и тебе будет плохо. Я серьёзно говорю!

Катя хотела разозлиться за вчерашнее и за испорченную ночь, но его нежные шутливые прикосновения, как будто срезали всё. Она лежала и ворчала, словно старая бабуська. А Максима это ворчание забавляло до слёз. Он трепал ей ухо и смеялся. Потом она отдёрнула его руку и стала жаловаться:

– Ну, хватит! Ухо, наверно, уже как у слона!

Максим встал с кровати, собрал свои вещи и стал одеваться.

Катя лежала и ждала, когда он уйдёт. Потом быстренько соскочила с кровати и стала натягивать свои штаны.

Максим и тётя Шура сидели за столом на веранде. Посередине на тарелке лежала стопка только что испеченных блинов, рядом с ней в отдельных мисках находились мёд и сметана.

Катя, увидев их довольные лица и быстренько поприветствовав старушку, прошла к умывальнику за домом.

– Ну, так что у вас? Всё определились? Я смотрю, уже полный контакт меж вами? – тётя Шура сделала пару глотков из чашки.

– Я-то определился уже, а за неё не могу сказать, не знаю.

– Это хорошо. Я, конечно, не знаю, какие у тебя с женой отношения были до этого, и почему она от тебя ушла. Ведь от добра добра не ищут. Но могу предположить, что вы жили, как по наезженной колее. Как две лягушки, сидящие в тихом, спокойном, тёплом болоте. А с Катей будет совсем по-другому!

Максим замолчал и задумался: а ведь и правда, почему ему так Катя понравилась и за что? Скорей всего, из-за того, что она абсолютно не похожа ни на одну его знакомую женщину. Всегда что-то делает, бегает. К чему-то стремится. Чего-то изучает, чему-то учится. С ней интересно общаться или вместе что-то делать. Она не боится выпачкаться в грязи или взять лопату в руки, она умеет вязать крючки и не боится сломать ноготь. Не закатывает истерик по поводу того, что ей нечего надеть. Она похожа на друга, но заботлива, как мать, и надеюсь, в постели она тоже состоится как женщина. Максим был очень доволен своими выводами.

Катерина поднялась по ступенькам и присела рядом с тётей Шурой, налила себе чаю и взяла блинчик из стопки.

– А чё ты пустой ешь? – спросила старушка.

– Я не хочу ничего, тёть Шур, спасибо.

– Вы давайте ешьте и на кладбище сейчас пойдём.

– Зачем? – Максим посмотрел на старушку.

– Как зачем? Завтрак деду понесём.

Максим удивлённо поднял брови.

– Чё ты так смотришь? Это всегда так делали, я и Маше носила, а как же?

Сходив на кладбище, уже на обратном пути Максим заметил, что женщины не плакали и не горевали, как вчера. Видимо, хорошо, что они одним разом вместе с криками и рыданиями вылили всю свою боль утраты. Они были спокойные, и тихие.

– Надо бы домой к деду наведаться, – сказала Катя.

– А чего ты там забыла?

– Деньги и ещё кое-что, помнишь, он в больнице говорил мне.

– Не помню, я в коматозе была.

Максима всё время забавляли старушкины высказывания. Он шёл рядом и молчал.

– Ну, иди, сходи. Раз надо.

– Пошли вместе, я одна не хочу.

– Максима возьми, и идите, а у меня делов куча.

Тётя Шура повернула в сторону и пошла домой.

Катя, подходя ближе к дому деда, немножко замялась, но прослыть трусихой не хотела и поэтому с бравым видом открыла калитку. Следом шёл Максим. Зайдя в прихожую, она встала на четвереньки и стала внимательно изучать доски на полу. Ни одна из них ничем не выделялась. И только она собралась подниматься, как вдруг заметила, что под ножкой стола небольшая половица как-то выбивается из общей картины. Катя согнула палец и постучала по ней. Потом по соседней, потом опять по ней, звук тоже был другим. Она подняла голову и попросила Максима.

– Дай мне ножик, пожалуйста, там, на полке лежит.

Максим достал с полки старый нож с деревянной ручкой и протянул его Кате.

– Нет, не получится, надо стол убрать.

Максим отодвинул стол в сторону. И присел на корточки. Катя, втыкая в щель ножик, потихоньку приподняла половицу. Когда она её сняла, то увидела целлофановый свёрток. Протянув руку, Катя достала его и положила рядом, затем начала монтировать половицу обратно. Забрав свёрток, она попросила Максима поставить стол на место.

Они вышли из дома, плотно закрыли за собой двери. И направились к себе.

Катя шла по тропинке и вдруг резко остановилась.

– Слушай, Максим, а ты не мог бы мне сделать одно одолжение?

– Какое?

– Сходи, пожалуйста, к тёте Шуре и забери наши вещи, они, наверное, уже давно высохли. А то у меня дел сегодня много, надо ещё покушать сварить, ты уж помоги, если можешь.

– Конечно, схожу.

Максим свернул к старушкиному дому.

Катя вернулась к деду обратно и прямиком зашла в комнату, содрала половик с пола, и подняла крышку подпола. Взяла фонарик, который лежал сразу при входе, и спустилась по лестнице вниз, на деревянной полке лежали пачки с патронами, в углу замотанный тряпками стоял карабин. Катя схватила несколько пачек и взяла оружие, быстро поднялась по лестнице, выключила фонарь, закрыла крышку, кинула сверху половик.

Выйдя от деда, Катя чуть ли не бегом помчалась домой. Заметив, что Максим ещё не явился, она подставила лестницу к крыше и подняла туда свои находки.

На чердаке лежали какие-то старые вещи, валенки, шубы, тряпьё, побитое молью. Среди них Катя сделала углубление и закопала там пачки с патронами и карабин, прикрыв всё это сверху старой детской коляской. Только она спустилась и хотела уже сесть закурить, как вдруг навстречу ей вышел Максим с узелком чистых вещей.

– А ты быстро!

Катя прикурила сигарету, присаживаясь на порожки. Рядом лежал свёрток.

– Ну, тут не так уж и далеко.

– Спасибо, Максим, добрый ты человек.

Катя посмотрела на него и улыбнулась. Всё-таки он был очень привлекательным, если не сказать больше.

– А чего бы ты хотел на ужин?

– Жареную курочку с толчёнкой, – не задумываясь, ответил Максим.

– Как прикажете, ваше сиятельство. Только тебе придется мне помочь.

– Ну, помогу, конечно, куда я денусь?

– Тогда садись и чисть картошку, а я пойду курицу замочу, чтобы она оттаяла. А потом бельё буду гладить.

Максим накопал немного картошки, помыл в ведре и поставил около порога, потом взял миску, ножик в прихожей, и вернулся обратно. Двери в дом все были открыты, на проёмах висел старый тюль, защищавший от насекомых. Катя стояла около стола и гладила бельё.

Максим чистил картошку и размышлял о чём-то своём, как вдруг услышал тихий голос Кати. Она напевала какую-то песню. Максим встал и осторожно подошёл поближе к дверному проёму.

 
Прости, звезда, пора мне спать,
Но жаль расстаться мне с тобою.
С тобою я привык мечтать,
И я живу одной мечтою.
 

Максим стоял и слушал её чистый голос. Она пела от души, очень красиво и мелодично. Народная грустная песня. Он был удивлён, раньше он её никогда не слышал. Когда она затихла, Максим сделал шаг вперёд, приоткрыл занавеску и вошёл в комнату.

– Красивая песня и грустная.

Катя обернулась и как-то засмущалась.

– Это старая казачья песня узников.

– А ты любишь фольклор?

– Не только. Мне нравится и классика: Шопен, Вивальди, «Времена года», «Лунная соната» Бетховена. И ещё много чего. А казачьи песни – это моя отрада, потому что я сама казачка. Вот и пою иногда, когда душа просит.

Максим, ничего не сказав, вернулся к своему занятию.

Катя погладила бельё, протёрла везде пыль, помыла полы. И, немного подустав, села на порожки перекурить. Максим, видя, что она уже устала, сам достал из воды курицу и положил подсохнуть. Потом начистил чеснока, добавил в него соли, всё это перемешал и натёр птицу. Пока она пропитывалась, сварил картошку. И убрал её, замотав в одеяло, чтобы не остыла. Потом достал сковороду и положил в неё курицу.

Ужин получился на славу.

Они сидели в саду и наслаждались пищей на открытом воздухе.

– Я все твои вещи сложила в шкаф, потом покажу, где что лежит. В сумке тебе наверняка неудобно рыться.

– Спасибо, я тебе очень признателен.

– Да не за что!

– Ты тоже сегодня постарался, такой ужин приготовил, пальчики оближешь.

Катя посмотрела ему в глаза и улыбнулась.

Максим отметил для себя, что её улыбка была самой дорогой наградой за труды, чем куча самых лестных слов.

Ханька тоже была счастлива, облизывая свою плошку.

Они сидели, пили чай, о чём-то болтали и даже не заметили, как на улице уже стало темно и прохладно.

– Катюш, давай уберемся и пойдём в дом, я что-то озяб.

– Я, честно говоря, тоже.

Убрав со стола, Катя нагрела заново чайник, помыла посуду и прошла в комнату. Достала из-под кровати небольшую картонную коробку. Максим лежал на диване и наблюдал за ней. Она поставила коробку на стол и присела рядом.