Текст книги "Взмахом одного крыла"

– А теперь воткни вон туда штырь и положи на него удочку, там в рюкзаке возьми колокольчик и одень его на леску.

Пока Максим выполнял её поручения, она намотала болтушки на крючки и закинула в воду.

Через некоторое время началась поклёвка, поплавок еле заметно колыхался на воде, потом плавно, то опускаясь в воду, то, наоборот, поднимаясь вверх, точно давал понять, что кто-то там есть. Катерина была очень сосредоточена. Максим смотрел на неё и понимал, что никогда ещё не видел таких женщин. Она была словно хищная кошка перед прыжком на антилопу. Глаза её сверкали каким-то необычным светом.

Поплавок плавно и даже как-то красиво лёг на воду. Катя резко подсекла, не вынимая лески из воды, и только потом, убедившись, что рыба на крючке стала аккуратно тащить. Дед сидел поодаль и наблюдал за всей этой картиной.

– О-о… – с почином, Кать! – за спиной послышался голос старушки. – Давай пожарим, прям сейчас.

– Не сейчас, не надо, а то отвлекаться придется. Мне не хочется на еду время тратить, лучше дома. А сейчас просто кусок хлеба с салом подойдёт.

– А я бы очень хотел ухи поесть! – сказал Максим.

– Можно и ухи! – тётя Шура расстелила на песке покрывало и уселась поудобней рядом с Катей, чтобы подавать ей еду. – Вот сейчас рыбки наловите, и уха будет и всё будет!

– Принимай, Максим! – Катя вытащила хорошего карася. – Этого на жарёху отправим! – она отцепила рыбину и кинула в сторону Максима.

Катя только успевала закидывать наживку, клёв был умопомрачительный. Дед тоже только успевал вытаскивать то леща, то плотву. Всю эту гонку внезапно нарушил звон колокольчика. Катя резко повернулась в сторону, колокольчик затрясся ещё раз, леска опустилась в воду.

– Максим, подсекай! – крикнула Катерина.

Максим схватил удочку, слегка рванул на себя. Катя увидела, что удочка согнулась дугой:

– Ослабь фиксатор! Наматывай потихоньку! Дед, неси подсак!

Ханька стала бегать по берегу, заливаясь лаем.

– А где фиксатор?

Максим двумя руками вцепился в удочку. Было видно, как она трясётся от рывков огромной рыбы. Катя кинула свою удочку тёте Шуре, соскочила со стула на землю и боком по-пластунски быстро подползла к Максиму:

– Давай сюда! – скомандовала она.

Одной рукой держа удочку, упирая её себе в пояс, другой рукой сверху на катушке стала ослаблять фиксатор. Катушка затрещала, и леска плавно со скоростью стала уходить под воду. Дед с подсачником уже стоял сзади. Катя, сидя на песке, поняла, что рыбина большая и сил с ней бороться у неё не хватит.

– На! Дед, тащи! Она передала эстафету деду и легла на песок. Тимофей Ильич минут пятнадцать морил рыбу. Потом, уже подводя её к берегу, когда стала видна морда этого «кабана», скомандовал:

– Максим, лезь в воду и бери его за рот, только аккуратно, не порежься о зубы!

– Нет, лучше ты сам как-нибудь!

Дед отдал ему удочку, спустился к воде и через несколько минут уже тащил сома на берег. Максим тоже спустился, чтобы ему помочь. Тётя Шура сидела и просто смотрела на происходящее.

– Теперь можно идти домой. Или надо место менять, – отметила Катерина.

– Почему? – Максим, запыхавшись, поднялся по склону наверх с рыбиной в руках. Глаза его блестели, руки тряслись. Но виду он не подавал, что рад до безумия.

– Потому что этот «кабан» всех распугал и теперь клёва не будет.

– Зато котлет нажарим, ухи наварим! Эх, молодец, Максим, такого красавца поймал! – защебетала старушка.

Дед тем временем уже отправился собирать снасти.

– Ну тогда пошли! – сказал Максим.

Они дружно собрались и потихоньку двинулись до дому. Катя сидела на своём «троне», удерживая на коленях рыбину: хвост сома свисал почти к самой земле, то и дело на кочках бился о тележку. Ханька бежала рядом и всё время хотела его цапнуть.

Подходя к дому тёти Шуры, договорились, что она как управится, так сразу придет к Кате.

Мужики чистили рыбу, Хани лежала на траве, ловя каких-то козявок, Катерина следила за костром, сидя на скамейке и вытянув больную ногу вперёд.

Да… Как Максу помочь? – мысленно Катя задала самой себе вопрос. И с дедом надо потолковать, он же ждёт. А мы с ним никак не можем наедине остаться, – подгребая палкой угольки обратно в костер, – задумалась Катерина. Голос тёти Шуры быстро вывел её из «астрала».

– Ну и что сидим? Кого ждём? Где котелок-то?

– В прихожей лежит. И тренога там же. Ты сразу и сетку прихвати, пожалуйста, рыбку потом на углях запечем.

– Ладно.

Старушка повернулась и пошла к дому.

Уха удалась на славу, наваристая с запахом дымка. Свежие травы с огорода придавали бульону особый аромат, а про мясо и говорить-то нечего. Тут же подоспела и запёчённая рыбка, её золотистая корочка так и манила к себе. Под этот ужин грех было не выпить, опрокинули по стаканчику, раз, другой, и вот уже все сытые и довольные сидели просто молча. Ханька тоже, набив пузо, лежала, не шелохнувшись.

Где-то в траве пели свои песни сверчки, воздух, упоенный ароматом яблок и трав, действовал, как снотворное.

– Пошли, мужики, прибрать надо, да и чайку сейчас попьём, а то, я смотрю, вы сейчас все уснёте!

Тётя Шура встала и начала собирать посуду. Мужчины лениво вылезли из-за стола и поплелись помогать.

– Котелок оставь на земле, пусть остывает, потом на стол поставим, завтра позавтракаем. Кать, ты случаем варенье с яблок не варила еще? – обратилась старушка.

– Варила немного, там, на полке посмотри при входе.

Чаёк был как нельзя кстати. На столе лежали конфетки, которые накануне привёз Максим, мёд с дедовой пасеки, варенье из яблок.

– Знаете, что я вам хочу сказать? – начал Максим. – Вы живёте в раю. Вы не прозябаете, не крутитесь день и ночь, решая проблемы, не спешите никуда, вы просто действительно живёте, и я вам очень завидую.

– А что завидовать? Переезжай в наш рай да живи, кто тебе не дает? Вон Катюха приехала на месяц, а уже третий год хрен выгонишь! – засмеялся дед. – Как прилипла, всё одно.

– Да, кстати, а как ты сюда попала? – спросил Максим.

– Это не важно.

Катя сидела, облокотившись о дерево, и смотрела на затухающие угольки костра. Она очень не любила об этом вспоминать, тем более, говорить.

– Ну ладно, если не хочешь говорить, то не надо.

– Тихо! – Дед вскочил со своего места. – Тихо, я сказал!

Все замерли. Дед опрометью помчался в конец огорода.

– И что это было? – обратился Максим к женщинам.

– Да у него бывают иногда заходы. А так-то он нормальный.

Через минуту послышался звук едущей машины.

Катя и тётя Шура не на шутку испугались. Не любили они ночных гостей. Максим быстро взял Катю на руки и быстрыми шагами направился к дому, старушка следом тоже поторапливалась. Мужчина посадил Катерину на скамейку около окна, тётя Шура села рядом.

– Сидите тихо, свет ни включайте. Максим вышел на улицу. Из-за поворота появился свет фар, направленный прямо в окно дома, где сидели женщины. Машина подъехала ко двору, двигатель заглох. Было слышно, как дверь машины захлопнули. Раздались громкие мужские голоса.

– Тихо! Дед! Свои! Не стреляй, пожалуйста! Это мой друг! Тимофей Ильич! – Максим кричал и упрашивал, что есть силы.

– Отойди от машины, я сказал! И подними руки! Быстро, я сказал!

Было понятно, что дед стоит напротив дома. Тётя Шура поняла, что деда заклинило. Она отворила створки окошка и высунула голову на улицу:

– Тимофей, миленький! Это свои! Видишь, он без оружия! Сам подойди, проверь! А хочешь, я его к тебе подведу. Не стреляй, родненький, всё хорошо, мой хороший, всё хорошо!

Тётя Шура включила свет и скрылась за дверью. Катя сидела, как вкопанная, около открытого окна. Через некоторое время Катя увидела, как дед, держа карабин на прицеле, подходит к дому. Навстречу ему шла тётя Шура и какой-то коренастый мужик с поднятыми руками. Дед опустил оружие, затем мужик через минуту опустил руки.

Ай, да дед! – подумала Катя. – Вот тебе и дурачок.

Дверь внезапно открылась, и в комнату вошёл Максим, следом за ним шёл незнакомец.

– Вы тут так всех гостей встречаете? – непонятно к кому обратился мужик.

– Только незванных, шляющихся по ночам, – огрызнулась Катя и обратилась к Максиму: – Дай мне костыль, пожалуйста.

Катя, прихрамывая и операясь о деревяшку, пошла к выходу. На улице стояли старики. Тётя Шура плакала, положив голову деду на плечо, дед успокаивал её, держа в одной руке карабин, другой гладя старушку по седой голове.

– Ладно, хватит, пошли стресс снимем! Там ещё рыбка запеченная осталась? – обратилась к ним Катерина. – Гостя надо покормить, с дороги всё-таки человек.

Тётя Шура вытерла слёзы и пошла за котелком.

– Я тогда отойду. Вы тут без меня управитесь? – спросил Тимофей Ильич.

– Конечно, иди, и ствол свой спрячь.

Катерина опустилась на порожки и закурила сигарету.

Из дома вышел Максим с товарищем.

– Да мы сами стол накроем! Александра Степановна! Вы не беспокойтесь, идите с Катей посидите, спасительница вы наша! – радостным голосом обратился Максим к тёте Шуре.

Через полчаса все, кроме деда, сидели за столом. Катя пила чай, тётя Шура смаковала поджаренную рыбку. Гость и Максим хлебали уху. Катя стала волноваться: что-то долго дед не шёл.

– Максим, ты сходил бы к деду, а то долго его нету!

– Да, сынок, сходи! – подхватила тётя Шура.

Только они вспомнили, как тут же в прихожей послышались шаги.

– Ну, слава тебе, Господи! – старушка осенила себя крёстным знамением.

Дед зашёл угрюмый и молча сел на диван.

Катя давно не видала его таким. Седые короткие и редкие волосы, на которых, будто обруч, оставляла отпечаток кепка. Такие же выцветшие брови, нос с горбинкой, лицо худое в морщинах, и уставшие тёмно-серые глаза.

– Садитесь с нами! – обратился к деду мужик, вставая и предлагая свою скамейку. – Вы не печальтесь, я вас понимаю, я бы сам так поступил. Просто я заблудился в ваших зарослях и поэтому только к ночи припёрся, а так я давно выехал, ещё в обед. Да и телефон у вас не работает, я обзвонился, пока дорогу искал.

Сразу было видно, что мужчина добродушный и не наглый. Смуглый, с карими глазами, с черными, как смоль, волосами, плотного телосложения.

– Ну и ладненько! – дед сразу изменился в лице, взял другую скамейку и подсел к ним. – Тогда наливай за знакомство!

– Меня зовут Илья, а вас, я слышал, Тимофей Ильич? Будем знакомы, почти тёзки.

Мужики чокнулись стаканчиками, выпили по сто грамм и начали закусывать.

– Я пойду, Кать. А то уже поздно. Хочешь, пошли ко мне ночевать, пусть мужики тут сидят!

– Спасибо, моя голубушка! Ты же знаешь, я не могу на чужих кроватях спать. Пусть посидят маленько, да и пойдут к деду!

– Так у него места на троих не хватит!

– А дед у меня останется! Правда, Тимофей Ильич? – Катя посмотрела на деда. – Что скажешь?

– Останусь, дочка, что ж поделать!

Катя сначала предложила, а потом подумала: вдруг дед опять чудить начнёт? Всё-таки она его побаивалась. Но виду не подала.

Илья был весёлым, шутил, рассказывал всякие смешные истории, подкалывал Максима. Катя смеялась от души, покуривая сигаретку. И вот на этой ноте они и отправились к деду ночевать.

Дед расстелил себе на диване и выключил свет.

– Ты не спишь, Кать?

– Ещё нет.

– Я тут подумал, а может, тебе действительно не надо ничего рассказывать? Это всё-таки мои проблемы, я не смог выполнить завет.

Тут Катя приподняла голову, опёрлась об руку:

– Ну, знаешь, ты прям игру затеял: верю – не верю. Ты бы раньше заморачивался по этому поводу. Сказал «А», говори и «Б», иначе незачем было начинать!

Дед знал Катерину и ловко её поймал на интерес.

– Ну, так вот, я тебе говорил уже о том месте на старой заимке.

– И дальше что? Ты начинай всё сначала. Как дело было? В каком году? Всё как помнишь. Только самое главное, —предупредила Катерина: – давай без эмоций, представь, что это был сон, хоть и местами страшный.

– Хорошо, – согласился старик. – Так вот это было лет сорок назад, а может, и больше, я уже не помню, я жил в лесу, потому как отец был лесничим и отстроил после войны хороший большой дом на заимке. Отец от ранений помер рано, а мамка ещё в войну померла от голода. Дом мне жалко было бросать, и я стал вместо отца лес охранять. Женился я поздно – в двадцать семь лет, так как в лес жить идти ни одна баба не хотела. А тут я Наташеньку мою нашёл, царствие ей небесное…

Дед лёжа перекрестился и продолжил:

– Я свой лес, как самого себя, знал. Каждое дерево, каждый сук на нём. И вот однажды пошёл я Наташу встречать. Дай, думаю, через лес напрямки пойду. А она за молоком в деревню ходила по тропинке. Иду, задумался что-то, и слышу, вдруг сороки трещать начали. Я остановился, стал наблюдать. Смотрю, неподалёку человек лежит лицом вниз. А они над ним трезвонят. Я потихоньку подкрался, никого больше не было, перевернул мужика-то, а он весь никакой. Лицо заросшее, весь в грязи какой-то. Из кровавой руки кость торчит. Он глаза открыл, мямлит что-то. Я ему из фляжки попить дал. Голос у него прорезался, он мне и стал говорить: «Я всё равно не жилец, но тебя очень прошу, чтобы ты исполнил мою волю последнюю. У меня в кармане адрес лежит и карта. На карте клад отмечен, это клад моего отца, он его зарыл, когда убегал. Так вот найди его и отдай моей семье. Адрес я тебе сказал уже, в кармане лежит. Если не исполнишь, значит, такова воля Бога. Я не буду препятствовать. И ещё одно…» На этом он и помер от потери крови, наверно. Не знаю. И вот это «одно» у меня из головы уже столько лет не выходит. Я никому не стал языком ляскать. Тихо закопал его и всё. А вскорости Наташенька моя сгорела, на сносях уже была. И сгорела. Ты хоть слышишь меня?

– Да слышу, слышу, не ори. А потом-то что было?

– А потом я хотел из жизни уйти, смысла не видел. Девки меня спасли – Шура и Маша. В больницу отправили, я там год лежал. В общем, пока в себя пришёл, три года прошло. Кинулся я по этому адресу, что мужик оставил, а там нет никого. Переехали, сказали. А куда, никто не знает. Я справки наводил – ничего не вышло, как в воду канули.

– А в каком году это было?

– Где-то в семидесятых, точно не могу сказать. Не помню.

– Да, дед, задал ты мне задачку! Ну ладно, разберёмся, как-нибудь. Ну а клад-то ты нашёл, надеюсь? Смотрел, что там?

– Найти нашёл, но вытаскивать и смотреть не стал. На кой он мне? Это чужая вещь, может, и жизнь моя сломалась из-за этого: не встретил бы того человека, может, до сих пор бы с женой жил и внуков растил бы сейчас.

– А чего ты потом не женился? Кандидаток не было?

– Да были, почему нет? Просто я не мог Наталью забыть, сравнивал её с ними. И выходило, что она лучше всех была.

– Значит, идеализировал всё-таки.

– Как это понять?

– Ну, ты ей приписывал качества, которыми она, может, и не обладала. Это плод твоего воображения, понимаешь? Иллюзия, так сказать. Когда мы кого-то теряем, то всё плохое в нём быстро забываем, и вспоминаем лишь всё хорошее. Это происходит потому, что этого человека нам не хватает, и ещё потому, что чувства сильные были. Вот ты и напридумывал, чего было и не было. Сам себя лишил другой женщины. А может, оно и к лучшему. Короче, дед, я так курить хочу после твоей истории, аж спасу нет. Включи свет, давай покурим и чайку попьём заодно.

Тимофей сидел с кружкой в руках и цедил горячий чаёк. Катерина дымила сигареткой.

– Ты вот что мне скажи, с твоими делами мы разберёмся, а насчёт Макса что скажешь?

– А что тут говорить, надо его жёнушку трясти.

– А-а-а… – протянула Катя. – Ты же не знаешь ничего!

Она вкратце обрисовала ему свою версию событий. Подкрепив тем, что Максим вроде как с ней согласен.

– Ну, тогда не знаю, надо поразмыслить. А с другой стороны, оно тебе надо? Это его жизнь и его проблемы.

– А чего ж ты тогда в мою жизнь залез? Когда я вздёрнуться хотела? Это была тоже моя жизнь и мои проблемы!

Дед задумался:

– Тогда надо просто спросить разрешения ему помочь. И если он откажется, это будет его воля.

– Ладно, дед, уже рассвет почти, давай спать! Ну их всех в баню!

С этими словами Катерина полезла на кровать и, как только умостилась поудобней, тут же провалилась в сон.

* * *

Утро началось почти как обычно. Вернее, уже ближе к обеду. За окном гудел звук мотора от двигателя. Кто-то стучал в окно:

– Кать, ты спишь? – сквозь сон звучал голос Максима.

– Уже нет! – Катя крикнула, что есть силы.

Посмотрела на диван – деда и след простыл. Вот друг называется, взял и слинял втихую. Ну, подожди, появишься, я тебе расскажу, почём куры в Кабарде. Настроение её резко упало. В дверь кто-то постучал:

– Да! Войдите! – ответила Катерина, поднимаясь повыше на подушки.

На пороге стоял Илья, за ним следом шёл Максим.

– Вы извините, – начал мямлить гость: – просто мы вчера телефон где-то посеяли.

Катерина сидела в кровати, волосы растрёпанные, опухшие, красные глаза, ненавистная гримаса на лице. В этот момент она походила на ведьму.

– Знаете что, друзья? Я абсолютно не выспалась, и у меня очень скверное настроение. Так что не могли бы вы припереться хотя бы через часик?

– Кофейку вам сварить? – заботливо, как у ребёнка, спросил Илья.

Катя ошарашено посмотрела на него. Только её родная сестра Аня могла вот так же легко и непринуждённо, будто рукой, снять всю её злость.

– Сварите! – чуть ли не запинаясь, ответила Катя. А потом уже более уверенней добавила: – Вы не могли бы выйти, мне нужно привести себя в порядок.

– Ну да, конечно, извините.

И мужчины, попятившись назад, вышли из комнаты.

Катя не спеша слезла с кровати. Нога почти зажила, и она спокойно встала на неё, но идти было пока больновато, поэтому она немного прихрамывала. Наконец, приведя себя в порядок, Катерина вышла на улицу. Мужчины сидели в саду под яблоней и о чём-то спорили.

– Эй, молодые люди, мне кое-кто кофе обещал!

– Да-да, я помню. – отозвался Илья. – А может, мы здесь все вместе посидим и кофейку попьем? У вас тут такая благодать, вчера я не разглядел в темноте, а сейчас прям хожу, не налюбуюсь!

– Ладно, иди, вари, что обещал! Видишь, тебя женщина ждёт! – как-то недоброжелательно напомнил Максим, подходя к Катерине и протягивая ей руку. – Как ваша нога, сударыня?

Катя посмотрела на него с улыбкой:

– Ты издеваешься?

– Нисколько, просто хотел поднять тебе настроение!

– Ну, скажем, сударь, вы сильно преуспели в этом.

И оба рассмеялись, подходя к столу.

– Ты иди, Максим, помоги своему товарищу, а то он не знает, где что лежит.

Максим повернулся и пошёл к дому. Катя потихоньку пошла к колодцу, умылась, почистила зубы. И на обратном пути нарвала свежих ягод малины.

Кофе был отменным.

– Илья? А вы с собой всегда всё возите?

– Нет, конечно. Но кофе – это моя болезнь. Я без него не могу. Пристрастился к нему в Италии, когда ездил на стажировку. Разве я не говорил вчера, что работаю шеф-поваром в ресторане?

– Тогда как оцените нашу уху и запечённую рыбку? – Катя спросила, подмигивая Максиму.

– О-о-о! Это белиссимо! Превосходно!

– Ладно, это всё прекрасно, конечно, а ты деда не видел? – Катя посмотрела на Макса.

– Я думал, он у тебя?

– Катерина! Ты дома? – тётя Шура торопливо шла по двору.

– Мы тут! Тёть Шур! Иди к нам, чайку попьём, вернее кофе, Илья сварил!

– Ты не знаешь, куда это дед с утра намылился?

– В смысле? – с тревогой в голосе спросила Катя.

– В прямом смысле. Лодки нету, деда, я так понимаю, тоже.

– Вот блин!

Катя закусила нижнюю губу и нахмурила брови. Им-то ничего нельзя говорить про ночной разговор, иначе всё дело пропадёт, а дед наверняка за каким-то хреном на старую заимку поплыл. Вот глупый-то, не может не привлекать к себе внимание!

– Ой! А я даже и не поздоровалась с вами! Ну, ничего, бывает! – сама себе ответила старушка.

– Слушай, Кать, а где его искать? – взволновано спросил Максим.

– Да нигде! – спокойно ответила Катя. – Я знаю, где он. Точнее, догадываюсь. Как сбежал, так и прибежит. Не маленький – найдётся. Если до вечера не объявится, значит, завтра будем искать. А пока рано кипиш поднимать! Ну что, тёть Шур, – уже шутливым тоном спросила Катерина: – попробуешь кофейку от самого итальянского шеф-повара? А?

– Нет, не хочу, от него давление подымается! – старушка присела рядом на лавочку. – Я лучше малинки поем и чайку попью с вами. А ты когда обратно собираешься? – спросила она у Ильи.

– Не знаю, у меня три дня отгула. Я ещё порыбачить хотел. А что? Я вам уже надоел? – шутейно спросил Илья.

– Господь с тобой, милый, мы всегда добрым людям рады!

Максим сидел, какой-то задумчивый.

– Ну, значит, надо червей накопать, раз на рыбалку пойдём! – сказала Катя. – А вы вчерашний улов куда дели?

Катя посмотрела на Максима.

– Как куда? Половину сварили, половину засолили, немного запекли, больше половины сома в холодильник положили, а что?

– Да так, просто. Если наловим сегодня, надо будет для Ильи закоптить.

– Вот это подарок! – Илья сидел счастливый, как ребёнок.

– Ладно, ладно, ты раньше времени ни радуйся, а то птичка может прилететь!

– Какая птичка? – удивлённо спросил Илья.

– Обломинго называется!

И всё-таки Максим не мог понять эту женщину. То она грамотно разговаривала, была вежливой и воспитанной, то выражалась так, как будто только что из тюрьмы вышла. И вообще, она была, наверно, не от мира сего, потому что не могла такая молодая женщина, которая совсем не дурна собой, вдруг по доброй воле уже три года как заточить себя в этой глуши. Да странно всё это. Надо бы её разговорить! Меня, значит, вынудила ей всё рассказать, а про себя – тишина. Так не пойдёт! – сидел, раздумывая Максим, глядя на яблоки, лежащие в траве под деревом.

– Ну ты чего, Макс? – Илья толкнул его слегка в плечо. – Ты чего не идёшь с нами?

– Куда? А, ну да, конечно! – Максим сделал вид, что всё слышал.

Тут они все встали из-за стола и направились к калитке. Старушка шла с Катериной впереди, мужчины сзади.

– Копай глубже! – командовала Катя. – Надо ещё под пеньками поискать, там жирные такие должны быть.

Максим, орудуя лопатой в куче навоза, искал червей. Илья стоял рядом с ведёрком из-под майонеза и хихикал.

– Сейчас сам будешь навоз рыть, если не перестанешь! – Максим серьёзно посмотрел на товарища.

– Да нет, это я так просто, ну хочешь, я покопаю?

– На, копай! – Максим отдал лопату Илье и пошел к крыльцу дома.

Домик тёти Шуры был побольше, чем Катин. Резной козырёк обрамлял крышу крыльца, в таком же стиле были украшены наличники на окошках. Большая открытая веранда вдоль стены дома была вся в зелени. Старушка любила цветы и выносила на лето на открытый воздух все свои домашние растения.

– Ну что, нарыли? – спросила старушка, спускаясь с порожка.

– Да не очень.

– Ладно, сейчас Катюша найдёт. Пойдём к ней!

Катя стояла посреди хоздвора с полной банкой земли и червей.

– Тёть Шур, а где серая курочка?

– Я её зарубала на днях.

– А что так?

– Да что-то захворала, не знаю.

– Жалко… – вздохнула Катя. – Очень красивая была.

– Вы где все? А-у-у-у! – кричал Илья, стоя во дворе.

– Не ори уже, идём! – отозвалась старушка.

Вернувшись домой, Катя помыла кружки от кофе и чая и стала накрывать на стол для обеда. Максим охотно ей помогал. Илья растянулся на траве под яблоней.

– Ты бы там меньше валялся, а то или пчела цапнет, или яблоко прилетит в лоб.

Ханька тоже лежала в тенёчке. На солнце пекло – страсть! Время полтретьего, а жара стояла несусветная.

Как там дед? – подумала Катя. – Наверно, уже жалеет, что смылся.

После обеда Катерина вымыла посуду, протёрла стол. Сказала Максиму, чтобы он снасти собирал потихоньку. А сама пошла в дом, предупредив, чтоб туда пока никто не заходил. Минут через десять Катя вышла из дома в облегающих джинсовых шортах, почти такого же небесно-голубого цвета футболке, на голове бандана и солнцезащитные очки.

Максим, если бы раньше её не видел, подумал бы, что это какая-то другая женщина, явно не из деревни. Такая стройная, точеная фигура. Катя сняла очки и посмотрела на Максима. Лицо гладкое, почти без морщинок, нос немного с горбинкой, брови домиком, глаза светло-серые, с каким-то светом. Такие глаза он видел у людей с высокой температурой. Но она была абсолютно здоровой. Как такое может быть, непонятно.

– Ну что? Где твой дружок?

– Илья? Ты что, уснул что ли? – позвал его Максим. – Мы уже уходим, ты с нами?

– Илья, как ужаленный, подскочил с земли и быстрыми шагами подошёл к Максу и Кате.

– О-о, девушка, позвольте вашу ручку? – начал было Илья, подхватывая её руку.

– Илюха, может, хватит? На вот лучше снасти тащи, тебе ж на рыбалку хотелось!

Так они и шлёпали по тропинке: Катя впереди, прихрамывая, с рюкзаком на плече, в руке удочка, за ней следом шёл Максим, груженный штырьками и скамейками, потом Илья с удочками и садками, Ханька замыкала караван.

– А пешком обязательно ходить? С таким тяжёлым багажом? Могли бы в машину покидать всё и подъехать к реке, как все нормальные люди! – вспотевший и запыхавшийся начал возмущаться Илья.

– Разве не видишь, что дороги нет? Трава кругом и только одна тропинка! – ответил Максим.

– Ну, по траве бы поехали.

– Ты, видать, забыл, что это моя машина. А я как раз хочу пройтись.

Илья не понимал, почему его друг, имея возможность облегчить себе и другим путь, выбирает сложности. Но ответ был прост: Максиму хотелось побыть в детстве, вернее, ощутить опять то беззаботное время, когда они с пацанами босиком бегали по тропинкам. Когда его родные были все живы, когда сама жизнь казалась очень простой, и сам он был простой и наивный, открытый для всего мира и возможностей.

Подходя ближе к воде, Илья бросил удочки на землю и на ходу начал снимать шорты, затем рубашку, кидая всё это по пути, потом, разогнавшись с разбега, плюхнулся в воду. Ханька с лаем погналась за ним, но прыгать в воду не стала.

– Хани, иди ко мне! – позвала Катя.

Собака стояла на берегу и лаяла на Илью. Тот нырял, плескался, и тоже звал Ханьку.

Катя подошла к собачке, взяла её на руки и спустилась к реке. Хани боялась сама лезть в воду. Катерина намочила ей голову, затем поставила её на ноги и стала осторожно, поливать. Ханька расслабилась и через некоторое время уже сама бегала по мелководью и плескалась в воде.

Максим, закатав штаны до колен, сидел на песке, согнув ноги. Катерина подошла и присела рядом.

– А почему ты именно на жену подумал? – ни с того ни с сего спросила Катя.

– Потому что перед моим отъездом я разговаривал с ней по телефону и сказал, что уезжаю. Она попросила встретиться по поводу документов на квартиру. Там надо было, что-то подписать. Мы встретились, она передала мне термос с кофе, типа по старой памяти. И когда я отпил буквально полкружки из этого термоса, мне стало плохо. И я отключился. Что было потом, ты сама знаешь.

– Ну а Ханька – это твоя собачка или всё-таки жены?

– Я купил её для Оксаны. Но когда она ушла к своему возлюбленному, то собачка стала мешать.

Максим резко повернул голову и уставился прямо в глаза Катерине:

– Слушай, вот ты меня допрашиваешь? А ведь я о тебе ничего не знаю. Кто ты? Откуда? И чего пристала со своими вопросами?

Катя смотрела на него и думала, что конкретно его разозлило? То, что он ничего не знает о ней? Или вопросы задели за живое? Вероятней всего, у него остались ещё какие-то чувства к бывшей жене.

Илья вышел на берег и пошёл собирать раскиданные вещи. Притащив снасти к самой воде, начал готовить удочки.

– Ну, чего сидите? Вы что, ловить не будете?

– Тут уже нет, – ответила Катя. – Ты всю рыбу разогнал, поэтому надо идти поближе к лодке.

– А я здесь останусь, мне место нравится! А вы идите, куда хотите! Только червей мне оставьте.

– Да она на них и не ловит, – вставил Максим.

Катя поднялась, отряхнула песок и направилась за своей удочкой, взяла скамейку, садок, штырьки, повесила рюкзак на плечо и, собираясь уже уходить, услышала за спиной голос Максима:

– Давай помогу!

– Спасибо, я сама как-нибудь. Пошли, Ханюнь!

Собачка, сидевшая рядом, подняла голову и, рванув с места, побежала вперёд.

Ну, вот и собаку мою теперь отняли, – подумал про себя Максим.

День подходил к закату. Жара спала, и на свою кормежку вылетели комары. Кое-где плюхалась хищная рыба, гоняя малька. С реки потянуло прохладой. Вдалеке над водой показалась лодка.

– Ты, Тимофей Ильич, какого хрена сбежал? – крикнула деду Катя.

Старик, плавно гребя вёслами, приближался к берегу, не обращая на возгласы женщины никакого внимания. Катя поднялась со скамейки и пошла помочь деду, вытащить нос лодки на берег. Дед, не обмолвившись ни единым словом, спрыгнул на землю и подтянул лодку повыше, также молча привязал её и пошёл прочь. Катя стояла растерянная и смотрела вслед уходящему старику. Только минуты через две дед повернулся и крикнул:

– Я вечером зайду!

Она никак не могла привыкнуть к его «заходам».

Притащив улов домой, а надо отметить, что рыбалка удалась, хотя зачётных трофеев не было, но на уху и жарёху хватало, Максим спросил друга:

– Ну что, Илюха, приготовишь нам чего-нибудь экзотического?

– Попробую порадовать вас, – с сарказмом ответил Илья. – Тут, правда, прованских трав нету, но я что-нибудь, придумаю.

Катя ушла в дом, сославшись на больную ногу. На самом деле она уже устала от гостей. Да к тому же, Максим загнал машину во двор и включил музыку.

Катя лежала на кровати и до неё через стену вместо музыки доходило только глухое бум-бум-бум. В конце концов, когда её терпение лопнуло, женщина вылетела из дома, как чёрт из табакерки, и хотела уже крикнуть, чтобы все уматывали отсюда, но тут лицом к лицу столкнулась с дедом:

– Ты чего, дочка? – мягко спросил старик.

– Да надоели все, музыка эта дебильная, шум, гам! Голова уже болеть начинает!

– Иди в дом, я сейчас всё улажу.

Через минуту всё затихло, и в комнату зашёл Максим. Сел на краешек кровати и, опустив голову, начал говорить:

– Ты меня извини, Катерина, я что-то сам не в себе. Наорал на тебя из-за ерунды.

Катя лежала, отвернувшись к стене, делая вид, что ничего не слышит.

– Ну повернись хотя бы, что молчишь?

Катя повернулась к нему лицом:

– Тебе не надо извиняться, ты прав, это абсолютно меня не касается, ты, как появился в моей жизни, так и исчезнешь. Будешь дальше жить и решать свои проблемы, а я останусь здесь, это понятно. Просто когда мы тебя тащили с тётей Шурой беспомощного, наверно, в тот момент я взяла на себя ответственность за твою жизнь, а, может, ещё раньше, когда из последних сил гребла вёслами чтобы вытянуть две лодки, не знаю… Но я знаю точно, что если я кому-то спасаю жизнь, я несу за него ответственность до тех пор, пока этот человек не будет в безопасности, а на тебя охоту ещё никто не отменял. Даже то, что ты исчез из поля зрения, ещё ничего не значит. Неизвестно, как далеко может зайти этот урод!

Только сейчас до Максима начала доходить вся серьёзность ситуации и Катино к ней отношение, да и вообще к нему отношение в частности.

В прихожей послышался голос Ильи: