Текст книги "Гостья из прошлого"

ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ПОЛИНА

Спустившись на улицу, я огляделась. Никого не было. Даже бабулек на лавочках не было: слишком ранний час. Только у соседнего дома на лавочке восседал грустный Дрюня Мурашов. Я подошла к нему и присела рядом. Дрюня не подвинулся. И вообще, вид у него был какой-то отрешенный. Он прихлебывал из бутылки пиво «Пенза» и печально смотрел перед собой.

– Ты чего, Дрюня? – немного испуганно спросила я, тронув его за плечо.

– А? – очнулся Дрюня. – Полина, привет.

– Ты чего такой?

– Что?

– Чего такой хмурый, спрашиваю! – проорала я ему прямо в ухо. – Как твоя директорская деятельность?

– Ох, даже говорить не хочу! – с тоской вымолвил Дрюня.

– Ну ладно тебе, расскажи! – попросила я, зная, что Дрюня больше всего на свете любит, когда его упрашивают.

– Ты представляешь, – скорбным голосом принялся рассказывать Дрюня. – Вся эта фирма развалилась, мать ее ети, коммерческая! И хозяева свалили. Говорил же я, что всем этим коммерциям доверять нельзя!

– А ты? – разинула я рот.

– А что я? Хорошо, бумаги не успел на себя оформить, что я директор. А то попал бы под раздачу! Эти голубчики, оказывается денег должны – море! Вот я бы влип!

– Да уж, – усмехнулась я. – Быстро твоя карьера закончилась.

– Да не язви ты, – попросил Дрюня. – И так тошно!

– Тебе радоваться надо. Что легко отделался. Нет уж, Дрюнечка, лучше высоко не взлетать.

– Точно, Полин, – грустно ответил Дрюня.

– Слушай, а ты вчера тут не был?

– Да нет. А что?

– Да старуха тут одна крутилась. Мне б ее найти.

– Ха! Да мало ли тут старух! Хотя что за старуха, опиши. Может, я ее знаю?

Я описала.

– Нет, – развел руками Дрюня. – Не знаю такую. Слушай, так ты с местными бабушками поговори. Они должны знать. Она, поди, с ними на лавочке сидит.

– Да нет, Андрюш, – вздохнула я. – Не думаю, что она на лавочке сидеть будет. Ладно, пойду я.

– Полина, а зачем она тебе? – крикнул мне вслед Мурашов.

– Секрет фирмы! – оглянувшись, улыбнулась я. – Коммерческой!

Дрюня надулся и снова припал к пиву. Я покрутилась-покрутилась, но так и не увидела никого из бабулек. Придется выйти еще разок попозже. На работу мне сегодня, слава богу, не идти – выходной. И после вчерашнего неплохо бы передохнуть. Честно признаться, вчера я подумала, что у меня сердце разорвется.

Вернувшись домой, я выпустила Кольку из ванной (он и побыл-то там минут двадцать, не больше) и сказала, что хочу немного поспать.

Уснула я сразу же и проспала часа четыре: сказалась бессонная ночь. Открыв глаза, полежала немного и встала с дивана, сладко потягиваясь.

Выйдя в зал, я увидела, как Колька быстро затушил в пепельнице мою сигарету. Я подошла и быстро влепила ему подзатыльник.

– Опять? – выразительно посмотрела я на него. – Тебя, похоже, могила исправит! Нет, надо ужесточить меры воспитания.

Я уже занесла руку, чтобы врезать пацану по уху, но мальчишка неожиданно перехватил ее и вывернул мне за спину. От неожиданности я чуть не упала. Правда, Колька сейчас же отпустил мою руку и теперь смотрел на меня, смущенно улыбаясь.

– Это ты что же себе позволяешь? – изумлено спросила я, изо всех сил стараясь скрыть восхищение и ломая голову, как удалось парню меня так подловить? Очевидно, все дело в том, что я только-только проснулась и не успела еще как следует отойти ото сна. Да и не ожидала я от пацана такой прыти.

«А он способный! – удивленно подумала я. – Всего несколько уроков – и такой результат! Обидно будет, если это так и завянет».

Честно говоря, сначала я не ломала голову над тем, что будет с мальчиком после того, как эта история закончится. Просто как-то считала, что он вернется туда, где и жил до этого – вот и все. Но чем дальше, тем чаще я стала задумываться над этой проблемой. Я еще ничего не знала, но чувствовала, что отправить мальчика обратно в сырой, холодный подвал у меня не хватит совести. тем более, что я к нему уже привыкла и несла ответственность. А это очень дисциплинирует.

Недаром же сказал великий писатель: «Мы в ответе за тех, кого приручили».

Правда, я тут же отогнала от себя такие мысли, так как решение возникшей проблемы еще не созрело в моей голове.

Когда я снова вышла на улицу, мне удалось все же пообщаться с бабульками. Но старуху, описанную Колей, никто так и не смог вспомнить.

Я даже начала подумывать: а не привиделось ли это все мальчишке с перепугу? Главное, что этой старухе от него надо? Может, это не старуха вовсе? А кто? Дружки Эдика и Вована, охотясь за пленкой? Но они же не поняли, что Колька и «мальчик-беспризорник» – одно и то же лицо! И потом, зачем тогда Эдик сам указал нам, где может быть Колька? Испугался? Вряд ли. Зачем тогда вообще было все это затевать?

Нет, наверняка никакой старухи нет, а пацан просто выдумал ее. Может быть, сам веря в свои фантазии. Надо все же Ольгу попросить провести с ним какой-нибудь гипноз, что ли… А то еще спятит парень!

Нет, про старуху надо забыть. Пусть вспоминает, подлец такой, не видел ли его еще кто влезающим в окно.

Вернувшись домой, я погладила Кольку, не успевшего совершить, как это ни странно, новых преступлений перед человечеством, по голове и спросила:

– Коль…

– Да? – вскинул голову мальчишка.

– Ты бы вспомнил, может, тебя все же видел кто, когда ты в окно лез?

– Ну вот опять, – недовольно проговорил Колька. – Я же уже рассказал все. Что я, больной или сам себе враг, скрывать что-либо.

Я тяжело вздохнула. Потом продолжила допрос:

– Коля, а те девушки, о которых ты говорил, они как выглядели?

– Как? – Колька задумался. – Да я и не помню уже. Я и видел-то их всего пару секунд.

– Они что-нибудь говорили?

– Да. Одна меня увидала и говорит второй: «Смотри, мальчик в окно лезет»! А я ей: «Я ключи забыл».

– И все?

– Вроде все… Нарядные они были. Да! – он хлопнул себя ладошкой по лбу. – Конечно, вспомнил! Они нарядные были, потому что на день рождения шли!

– Это ты откуда знаешь? – подозрительно сощурилась я. Мне показалось, что мальчик снова начал сочинять.

– Так вторая и отвечает этой девушке, что на меня внимание обратила: «Пойдем, пойдем скорее! Танька уже заждалась! Именинница все же»! Та на часы глянула, ойкнула, и они чуть не бегом побежали. У них еще букеты цветов в руках были.

– Так-так, – задумчиво проговорила я. – А в какую сторону они пошли?

– Во-он к тому дому, – Колька высунулся в окно и ткнул пальцем в пятиэтажку, протянувшуюся за домом Дрюни Мурашова. Правда, это еще не означает, что девушки направлялись именно в этот дом. Они вполне могли прошагать еще квартала три, но все равно это было хоть что-то. И попробовать их поискать просто необходимо. По крайней мере, они смогут подтвердить, что видели Кольку в окне около пяти вечера, а не в три. С него хотя бы обвинение снимут.

– Коля, а они точно свою подружку Таней назвали? – спросила я. – Может, Леной?

– Нет, точно Таней, – ответил Колька и грустно добавил:

– У меня маму Таней звали.

Я проглотила подступивший к горлу комок и снова вышла на улицу. Все как обычно в нашем дворе. Под вечер бабушек на лавочках собралось немерено, дети бегают, хотя условий для игр на свежем воздухе у нас практически никаких. Дядя Миша ковыряется со своим стареньким «Москвичом», который он пытается починить столько, сколько я живу в этом доме и никогда так и не починит.

Мужики за столом режутся в домино – старая привычка, сохранившаяся с доперестроечных времен.

Возле бабулек на лавочке в соседнем дворе стоял Дрюня Мурашов и настойчиво что-то им втолковывал. Я подошла поближе. Дрюня настоятельно рекомендовал бабулькам прикупить виталифтинг от морщин. У его ног стояла большая спортивная сумка, до верху набитая коробочками с кремом.

Бабульки с интересом вертели в руках коробочки, пытались прочитать название, чмокали губами и качали головами. А Дрюня старался изо всех сил:

– Ты только посмотри, баб Маш! – ручейком журчал его голос. – Через месяц виталифтинг не оставит и следа от морщин на твоем лице. Кожа станет гладкая, свежая и эластичная. И Михеич твой прямо с ума сойдет, глядя на тебя. Ну?

Старушки цокали языком, но купить диковинный товар что-то не спешили.

– Да неужто, Андрюшенька, теперь морщины гуталином лечат? – спросила одна бабулька.

– Так тебе, Макаровна, никакой гуталин не поможет! – прошамкала другая.

– Какой гуталин? – обиделся Дрюня. – Виталифтинг, говорю. Деревня! И недорого совсем. Сто двадцать рублей баночка.

Услышав цену, старушки замахали на Мурашова руками и стали гнать, а обладательница самых глубоких морщин, с особым любопытством крутившая в руках баночку, запустила в Дрюню ею и предала его анафеме.

Я догнала Дрюню у его подъезда. Он сокрушенно качал головой и запихивал баночки обратно.

– Эх, темнота! – бормотал он. – Провинция, одно слово!

– Ты где их столько набрал, Дрюнь? – удивленно спросила я, заглянув ему через плечо в набитую до отказа сумку.

– Где, где! Фирма новая открылась, к сотрудничеству приглашает энергичных, целеустремленных людей! Вот я и пошел. Набрал товара на все деньги…

– Какие деньги?

– Какие дома нашел.

Я ужаснулась.

– … а эти дуры брать не хотят! Слушай, Полина, купи виталифтинг, а?

– Зачем? – опешила я. – У меня морщин нет.

– Ну так будут когда-нибудь!

– Тогда и куплю.

– Да где ты его потом достанешь? Ты сейчас бери, впрок. Хочешь, всю партию отдам? По сто рублей? Клянусь, сам по девяносто девять брал! У тебя их вместе с руками оторвут!

– Скорее, мне руки оторвут, – мрачно предсказала я. – Вместе с головой. Ты мне лучше вот что скажи. Не знаешь ли ты живущую здесь поблизости некую Таню? У нее еще недавно день рождения был?

– Таню? – оживился Дрюня. – Знаю одну, Лисянскую. Такая баба! Ты знаешь, мы с ней в восемьдесят третьем…

– Ладно! – перебила я его, совершенно не желая выслушивать любовные истории бурной Дрюниной юности. – Ей сколько лет-то, если она уже в восемьдесят третьем с тобой гуляла?

– Ну, она меня постарше была, – сладко улыбнувшись. проговорил Дрюня. – Знойная женщина! А уж опытная какая!

– На фига мне твои опытные бабы! – рявкнула я. – Я тебе говорю, что меня девушка интересует молодая, лет восемнадцати-двадцати!

– А-а-а, – протянул Дрюня. – Так бы сразу и сказала! Нет, не знаю такую.

– Подумай! – приказала я.

Дрюня наморщил лоб и потребовал:

– Дай сигарету!

– Для стимуляции работы головного мозга, что ли? – усмехнулась я, доставая пачку.

– Не остри! Я думаю.

Дрюня закурил и стал пускать дым вверх. Лицо его сосредоточилось. Докурив сигарету, он выбросил ее и задумчиво потянулся за второй. После четвертой я решительно убрала пачку в карман.

– Все, хватит! Не знаешь – так и скажи! И нечего мне тут голову морочить!

– Вспомнил! – сразу же сказал Дрюня. – В пятьдесят восьмом доме есть одна Таня, сопливенькая совсем. Может, она?

– В какой квартире она живет? – спросила я.

– Да я и не знаю. В каком-то среднем подъезде.

– В каком? – не поняла я.

– Ну, не в крайнем. Не в первом и не в последнем, это точно.

– Ладно, спасибо, – я поднялась. – Сама найду.

– Полин, а чего это ты то бабушками интересуешься, то девушками? Ориентацию сменила, что ли? – Дрюня явно считал это удачной шуткой.

– Ага, сменила, – радостно сообщила я.

– Что, мужики не нравятся? Или замуж никто не берет? – съязвил Дрюня.

– Да разве выйдешь тут замуж, когда кругом одни Мурашовы? – засмеялась я и побежала к дому номер пятьдесят восемь.

На лавочке возле второго подъезда сидела кучка ребят-подростоков. Они разговаривали, смеялись, слушая старенький, раздолбанный магнитофон.

Я подошла к ним и, любезно улыбнувшись, присела рядом.

– Привет, ребята!

– Привет, – нестройно отозвались несколько голосов.

– А вы из этого дома?

– А что? – помолчав, ответил один из ребят, темненький, смуглый мальчик лет шестнадцати.

– Да просто знакомую одну ищу, Татьяну. Крестницу свою. Давно у нее не была, убей бог – не помню, в какой квартире живет. Помню, то ли второй подъезд, то ли третий. У нее еще недавно день рождения был, да я не смогла прийти. Хочу вот теперь поздравить задним числом.

– А у вас сигареты есть? – спросил мальчик.

Я протянула им почти полную пачку «Мальборо», к которой сразу же потянулось несколько рук. Пачка стремительно начала пустеть. Когда я убирала ее в карман, в ней оставалось две сигаретки.

– Так что насчет Татьяны-то? – еще раз спросила я, сидя в клубах дыма.

– Так это, наверно, Танька Синицына, – подала голос одна из девчонок – маленькая, худющая, стриженная почти наголо, ожесточенно пережевывающая жвачку, время от времени надувая из нее огромный пузырь. Я заметила, что имя и фамилию девушки она произнесла с легким презрением.

– А вы ее хорошо знаете? В какой она квартире живет, не помните?

– Не-а, – покачала головой девчонка. – Мы не очень хорошо ее знаем. Она вообще с нами не тусуется. Все уроки учит.

– Она на третьем этаже живет, – вставил еще один мальчик. – Направо квартира. Я к ней как-то за учебником приходил.

– Спасибо, ребята, – поблагодарила я их и встала.

На звонок в квартиру на третьем этаже открыла женщина лет сорока.

– Простите, пожалуйста, могу я увидеть Таню? – спросила я.

– Таню? – удивилась женщина. – А ее нет.

– А где она?

– Она в музыкальной школе.

– Простите, а когда она вернется?

– Часа через полтора примерно. А зачем она вам нужна?

– Вы знаете, мне просто нужны кое-какие книжки для моего сына, и я случайно узнала, что у Тани книг очень много. Может быть, она могла бы меня выручить? Мне буквально на несколько дней!

– Ну… Я не знаю. Я не смогу вам ничего дать без Тани. Я и не найду то, что вам надо. У нее много разных книжек, и своих, и библиотечных. И у знакомых она берет. Я и не знаю, какие ее, какие нет. Может быть, вы зайдете попозже?

– Хорошо, – ответила я и стала спускаться вниз.

Но на улице я решила поступить по-своему, чтобы не терять время. Я решила сама наведаться в музыкальную школу и поговорить с девочкой один на один. Правда, я не знала, где конкретно она учится. Но поблизости находилась только одна музыкальная школа. будем надеяться, что Таня посещает именно эту школу, а не ездит за семь верст.

До школы я дошла минут за семь и, поднявшись на высокое крылечко, прошла к старенькой вахтерше.

– Скажите, пожалуйста, а как мне найти Таню Синицыну? Мне она очень нужна, – обратилась я к ней.

– Да я, милая, их по фамилиям и не знаю. Сейчас вон хор как раз, на него все вместе ходят – и большие, и маленькие. Общее занятие. Вот вы подождите, когда он кончится, да и встретите свою Таню.

– А скоро он кончится?

Старушка, сощурившись, посмотрела на стенные часы.

– Да уж через десять минут. Ты подожди, дочка, маленько уж осталось, не входи сейчас туда, не мешай. Все же они занимаются.

Я присела на расшатанный стул в вестибюле перед актовым залом. Оттуда доносилось пение. Ученики разучивали романс «Однозвучно гремит колокольчик.» Нужно признаться, пели они довольно стройно, замечания руководительницы слышались редко.

Ребята спели романс два раза, после чего я услышала голом учительницы:

– Молодцы, ребята. Уже совсем хорошо. Через неделю встречаемся как обычно, а через две у нас выступление, не забудьте. Так что готовьтесь. И кто не сдал мне до сих пор зачет – подходите сейчас! Не тяните!

После этих слов сразу же послышался шум, возня, хлопанье раскладными стульями и гул голосов.

Дверь раскрылась, и из зала высыпал галдящая толпа разновозрастных детей.

Я протиснулась меж ними и чуть ли не бегом побежала к преподавательнице. Она сидела за фортепиано, возле нее стояли три девочки, готовящиеся сдавать зачет.

– Простите, пожалуйста, а как мне увидеть Таню Синицыну?

Женщина подняла голову от фортепиано и посмотрела на выходящих из зала детей.

– Так вон она как раз выходит. Таня, Таня, подожди, тебя здесь ищут! – крикнула она.

На зов обернулась невысокая, худенькая девочка с длинной черной косой и большими карими глазами.

– Вы меня, Елена Петровна? – удивленно спросила она.

– Да, к тебе тут пришли, – женщина снова нагнулась к своим нотам.

Я поблагодарила учительницу и сама подошла к Тане.

– Это вы меня ищете? – спросила Таня.

– Да, Танечка. У меня к тебе очень важное дело. ты только не волнуйся, пожалуйста, ничего не случилось.

– Да я и не волнуюсь, – пожала плечами девушка.

– Тань, ты скоро? – крикнула от двери высокая блондинка с пышным «хвостом».

– Сейчас! – отмахнулась Таня и снова повернулась ко мне. – Я вас слушаю.

– У тебя есть минутка времени, чтобы мы могли спокойно поговорить?

– У меня через пять минут сольфеджио, мы уложимся за это время?

– Да, вполне.

– Отлично. Тогда давайте выйдем в коридор.

Мы прошли к большому окну.

– Ира, подожди минуточку, – попросила Таня свою подружку, которая была немного недовольна тем, что ее отстранили от общения. Она отошла в сторонку и обиженно надула губки.

– Танюша, я знаю, что у тебя недавно был день рождения…

– Да.

– И к тебе приходили подружки?

– Конечно!

– А что за девочки к тебе приходили вдвоем? Они еще немного опоздали…

– А в чем дело, объясните!

– Да ничего страшного. Просто эти девочки по дороге видели одного мальчика и могут его узнать. И очень нужно, чтобы они подтвердили, что видели этого мальчика!

– Здесь замешано преступление? – сразу же спросила Таня.

Я замялась.

– Нет, понимаешь, нужно чтобы этого мальчика оправдали, он ни в чем не виновен. А подтвердить это могут только эти девочки. Это очень важно, Таня, поверь мне! От них зависит судьба человека.

– Это мы видели мальчика, – вдруг подала голос блондинка с «хвостом», которая все время прислушивалась к нашему разговору. – Мы, когда с Катькой шли, видели, как мальчик в окно лез. Это его нужно узнать?

Я с радостью кинулась к любопытной и бойкой девчушке и чуть не расцеловала ее.

– Ирочка, ты не могла бы съездить со мной в отделение милиции и подтвердить, что видела мальчика в пять часов вечера?

– Конечно! – с готовностью ответила Ирина. – Хоть сейчас!

– Нет, – выступила вдруг Таня, беря подругу под руку. – Мы никуда не поедем. мы же вас не знаем. И потом, у нас занятие начинается, – с этими словами она потащила растерявшуюся Ирину к кабинету.

– Подождите меня! – крикнула Ира мне. – Я освобожусь через полтора часа!

Ну уж нет! Я настолько обозлилась на эту зануду Таню, что прекрасно понимала подростков, которые с ней не общаются. Ничего, я сейчас съезжу к Жоре, возьму его и привезу сюда. И поедем мы отсюда все вместе на милицейской машине, раз не хотите по-хорошему! Вот так! И ты, Танечка, вместе с нами. Как свидетель. А уроки будешь ночью учить, раз такая умная!

Так я думала, со злостью шагая к троллейбусной остановке. Машину-то я не взяла в соседний двор! Теперь вот придется в общественном транспорте ехать.

Правда, в глубине души я даже была рада, что девчонка оказалась такой благоразумной. Мало ли сейчас, в самом деле, прощелыг всяких! Радостно хоть, что подростки начали хоть что-то соображать и не идут куда попало и с кем попало. Хотя бы некоторые.

Когда я рассказала все Жоре, он посмотрел на меня недоверчиво.

– Полина, ты понимаешь, какой это геморрой! – вздохнул он. – Ведь они, наверное, несовершеннолетние. И допрашивать их можно только в присутствии родителей. А родители сейчас на уши встанут, вопросами замучают: что случилось да какое к этому отношение имеет мой ненаглядный ребенок. Ты же понимаешь!

– Жор, а при педагоге нельзя разве их допросить?

– Ну, можно и при педагоге.

– Так поехали в музыкалку! Там-то этих педагогов полно! При них и допросим.

– Да, только кого им теперь предъявлять? – усмехнулся Жора. – ты же преобразила Кольку настолько, что его узнать невозможно!

Я захлопнула рот. В самом деле! Как же я не подумала? Господи, что же теперь делать?

– Жор, а если его девушки не узнают, может, и бабка не узнает, которая его вылезающим видела? И все, прекратить это дело! Не он это, и все!

– Хватит глупости болтать! – нахмурился Жора. – Все все равно знают, что это он. И потом, бабка его давным-давно знает, каждый день в округе видит. А эта твоя девочка его и полминуты не видела. Бабка-то все равно узнает, а вот девочка…

– Жор, ну не останавливаться же теперь?! – взмолилась я. – Я же, можно сказать, невозможное сделала! Нашла девочек буквально без примет! Давай хотя бы попробуем!

– Ладно, – вздохнул Жора. – Давай, поехали. Только ведь эту преподавательницу придется с собой везти!

– Зачем?

– Ну, по закону же нельзя предъявлять для опознания одного мальчика. Их должно быть трое. Значит, нужно тащить их всех сюда. Сейчас я попрошу, чтобы нашли двух пацанов, более-менее похожих на Колю.

– Лучше непохожих, Жор, – попросила я.

Когда мы приехали в музыкальную школу, до конца занятия оставалось двадцать минут.

Протомившись в коридоре двадцать минут, мы, наконец, дождались, когда открылась дверь и из кабинета стали выходить девочки и мальчики. Их было намного меньше, чем после хорового занятия.

Увидев Иру, я подскочила к ней.

– Ирочка, слава богу! Вот майор Овсянников хочет с то-

бой побеседовать. Ты только не волнуйся.

– Покажите ваше удостоверение, – безжизненным голосом потребовала Таня, хотя с ней вообще никто не разговаривал.

Жора молча сунул удостоверение ей под нос. Девчонка взяла его в руки и внимательно прочитала, потом посмотрела на фотографию и сравнила ее с оригиналом. Оставшись, видимо, удовлетворенной, она вернула удостоверение Жоре.

Я вся уже просто кипела от нетерпения.

– Ваша учительница на месте? – спросил Жора у Иры.

– Да, она в кабинете. А зачем? Я могу отвечать и без нее! Мы поедем с вами в милицию?

Девочка явно бредила детективными романами и мечтала стать героиней одного из них. Что ж, героиней – не героиней, но возможность поучаствовать мы тебе организуем.

Мы прошли в кабинет. Таня тоже был сунулась, но я повернулась и сказала ей:

– А ты нам больше не нужна. Можешь отправляться домой! – и захлопнула дверь перед носом спесивой девчонки.

Учительница, Яна Яковлевна, пожилая полная еврейка, была несколько удивлена, что ей предстоит присутствовать при допросе. Да еще в таком качестве.

– Я, конечно, могу проехать с вами в отделение, если нужно, – сказала она. – У меня как раз закончились занятия. Но скажите, пожалуйста, Ирочка ни во что не замешана?

– Нет-нет, – успокоил ее Жора. – Простая формальность. Полина, – обратился он ко мне. – Быстро беги домой, хватай Колю и дуйте в отделение. На твоей машине вы доедете быстрее, чем мы.

Я бегом припустилась домой. Схватила Кольку за руку и потащила к машине. Через десять минут мы были в отделении. На всякий случай я спутала Коле волосенки и перепачкала лицо.

Я прошла с ним к Жориному кабинету. там никого не было. Через пару минут появился Жора, один. Он отпер кабинет, потом сходил в соседний, привел оттуда двух мальчиков, которых специально нашли для опознания, и двух понятых. Потом он сходил за Яной Яковлевной и Ирой вниз.

– Ирочка, – обратился он к девушке. – Посмотри, пожалуйста, внимательно. Не знаешь ли ты кого из сидящих здесь мальчиков?

Ира сосредоточенно принялась всматриваться в лица. Вид у нее был очень серьезный.

– Ирочка, – не выдержал Жора. – ты, если не узнаешь никого, лучше сразу скажи. Не нужно ничего придумывать, ладно?

– Вот этого мальчика я знаю, – сказала вдруг Ира, указывая пальцем на Колю. – Я ничего не придумываю, поверьте мне!

– Ирочка, – выступила я, радуясь про себя от души. – Ты точно это знаешь?

– Точно, точно. Это он лез тогда в окошко.

– Когда, Ира? – спросил Жора, беря бумагу и ручку.

– Когда мы шли к Тане. Это было девятнадцатого числа в пять часов вечера.

– Ирочка, – снова вмешалась я. – Скажи, а ты не видела еще какого-нибудь человека там, у подъезда? Ну, может, кто входил или выходил?

Ирочка наморщила лобик.

– Может быть, твоя подружка помнит? Может быть, с ней тоже нужно поговорить? – это я уже спросила у Жоры.

– Там старушка была, – ответила Ира.

– Старушка? – вздрогнула я. – Какая?

– Такая… в черном платке!

Мы с Жорой переглянулись.

– Ирочка, а как все-таки она выглядела?

– Ну… как… Обыкновенно. Только одета очень мрачно.

– Ну хорошо, Ирочка, спасибо тебе. Если нам что-то понадобится, мы тебя вызовем, хорошо?

– Хорошо, – Ирочка всегда была готова сотрудничать с милицией.

Жора что-то записал, потом дал всем расписаться и отпустил присутствующих, поблагодарив их.

– Ну что? – спросила я, когда мы остались вдвоем. – Колю можно считать невиновным?

– Можно, – ответил Жора. – Только настоящий убийца-то так и не найден.

– Жор, что за старуха все время фигурирует? И Коля сказал, что его старуха украла.

Жора посмотрел на Колю.

– А тебе не привиделось, парень?

– Нет, – обиженно замотал головой Колька. – Мне ничего не привиделось! Точно говорю, бабка была.

– Послушай, Жор, может, это все-таки Вера была? Сестра Анжелкина? Она как старуха выглядит.

– Ну, не настолько же старо, чтобы ее все бабкой называли, – протянул Жора.

– А если она маскируется?

Жора посмотрел на меня как на полоумную. Я горячо кинулась на свою защиту:

– Жора, но ведь все это больше всего подходит к ней! И библия, и платок черный, и мрачность, и сдвиг по фазе! Заточить мальчишку в клетку – это как?

– Ну хорошо, хорошо, – согласился Жора. – Поехали к ней. Коля, сможешь ее узнать?

– Конечно! – кивнул Колька.

Мы сели в мой «Ниссан» и покатили в Агафоновку.

Вера на стук в дверь открыла сразу же. Она была в своем неизменном черном платке, делающем ее похожей на старуху.

– Чего желаете? – равнодушно спросила она.

– Простите, мы хотели бы с вами поговорить, – вежливо сказал Жора. – Я из милиции, мы с вами уже виделись.

– Ну так чего ж еще говорить-то? – спросила Вера. – Все уж обговорено.

– Разрешите, мы все-таки войдем. Возникли кое-какие вопросы.

Женщина посторонилась, пропуская нас в дом.

В комнате было очень темно и мрачно. Повсюду висели иконы разных размеров. Что меня до крайности удивило, так это отсутствие радио и телевизора. Я даже не предполагала, что в наше время сохранились дома, где бы не было этих необходимых в быту предметов.

Вера не предложила нам сесть, и мы просто топтались по комнате. Сама она тоже не села, отошла в угол и встала возле старого шкафа, скрестив на груди руки.

– Коля, – обратился Жора у мальчишке. – ты узнаешь эту женщину?

Колька тут же отрицательно замотал головой.

– Ну ты посмотри повнимательнее, – настаивал Жора. – Может, узнаешь?

– Не-а, – ответил Колька. – Не она.

– Уж и не знаю, чего вы от меня хотите, – произнесла Вера. – Я тут совершенно ни при чем. А вы ходите, только время отнимаете и своего не жалеете. Лучше бы помолились в свободную минутку.

Жора почесал затылок. Я уловила, что Вера, несмотря на то, что изо всех сил старается выглядеть абсолютно спокойной, на самом деле нервничает. Я подошла к Жоре и шепнула ему на ухо о своих подозрениях. Жора еще раз поскреб затылок.

– А ну-ка, – сказал Жора, – разрешите нам осмотреть ваше жилье.

– Чего тут смотреть, чего тут смотреть? – всполошилась женщина. – Нечего у меня смотреть, все на виду.

– А мы все-таки посмотрим, – Жоре передалось мое беспокойство.

– Безбожники! – закричала Вера. – К одинокой женщине врываетесь, вещи ее осматривать хотите! Управы на вас нету! Вот погодите, настанет судный день – за все грехи ответите! – Вера вытянула вперед костлявый палец и, тыкая в нас, продолжала кричать как безумная:

– И ты, и ты, и ты, – все вы на страшном костре сгорите!

– Господи, как ее в библиотеке держат? – шепнула я Овсянникову.

– Не знаю, – ответил Жора. – Пройди в кухню, посмотри.

Я пробежала в кухню, но ничего, заслуживающего внимания, там не обнаружила. Пошарив по шкафам под дикий вой Веры, вернулась в комнату.

– Ничего, – покачала я головой на молчаливый вопрос Жоры.

– Я и говорю: чего вы у меня найти хотите? Нету у меня ничего.

– Простите, можно у вас водички попить? – сказала я, почувствовав приступ жажды. В углу стоял бак с водой, на его крышке лежала металлическая кружка. Я шагнула к баку и взяла кружку в руки…

– Постойте! – резко вскрикнула Вера. – Я вам другую дам!

– Почему? – удивилась я.

– Это моя. Для гостей другая, – она протянула мне старую чашку с трещиной.

Я попила и подошла к Жоре.

– Она старообрядка, что ли? – шепнула я ему на ухо.

– Не знаю, – отозвался Овсянников. – Похоже на то.

Тут Жора подошел к одной из икон и взял ее в руки.

– Богохульники! – ошалев от такого святотатства, взвыла женщина. – Я на вас жаловаться буду! Вы по какому праву здесь хозяйничаете?

Меня изумило в ее поведении то, что Вера, увидев, как покушаются на ее самое ценное сокровище – икону – не сделала и шагу вперед, чтобы отобрать ее, даже руки не протянула. Она как стояла, так и осталась стоять у шкафа, скрестив на груди руки.

Я непроизвольно шагнула к ней. Вера сжалась и еще сильнее прилипла к шкафу. На миг она замешкалась, но тут же начала снова осыпать нас проклятиями и своеобразными ругательствами. При этом она изо всех сил пыталась загородить шкаф своей задницей.

Жора понял мою мысль, и тоже шагнул в нашу сторону. Вера начала трястись. Жора легонько отодвинул ее локтем и открыл шкаф.

– Чего суетесь, чего суетесь? – заголосила Вера. – К одинокой женщине в шкаф лезут, окаянные! Да что ж это делается, люди добрые?

Вера обвела взглядом присутствующих, но добрых людей среди них, видимо, не обнаружила.

В шкафу Жора тоже не нашел ничего компрометирующего. Он уже собирался отойти от него, но Верины глазки продолжали подозрительно блестеть. И это не давало майору Овсянникову покоя.

– Жора, давай отодвинем шкаф? – предложила я, заметив, как при этом злобно и испуганно сверкнули Верины глазищи.

– Чего двигать, чего двигать? С тех пор, как отец с матерью умерли, никто тут ничего не двигал! Никто меня, бедную, не обижал. Одни вы, святотатцы, пришли бедной женщине причинять беспокойство! Сироту каждый обидеть может! – причитала Вера.

Мне надоел этот бесконечный, действующий на нервы вой, и мне хотелось просто заткнуть кулаком Верин рот.

Вдвоем с Жорой под заунывные Верины причитания мы отодвинули шкаф. С него что-то упало. Я подняла упавший предмет и увидела, что это часы. Я взяла их в руки. Часы были очень красивые, выполненные в стиле ампир. Мне показалось, что они сделаны из золота. По бокам были вылеплены две обнаженные нимфы. Я покрутила часы в руках и поставила на стол.

За шкафом открылась небольшая потайная дверка.

– Вот это да! – присвистнул Жора, смерив Веру победным взглядом. – Ну что, сирота?

– Знать ничего не знаю, ведать ничего не ведаю, как стоял этот шкаф окаянный, так и стоит! Да что ж это делается, прости Господи! – заголосила она.

Жора открыл дверь, и мы прошли в маленький чулан. Он был пуст. Ну, не совсем, конечно, пуст – в углу стояла деревянная лавка. Больше никакой мебели не было. Ничего. И никого.

Чуланчик был совсем почти темным. В нем пахло сыростью. Жоре надоело вглядываться в эту затхлую темень, и он закрыл дверь. Потом задумчиво посмотрел на нас.