Текст книги "Герцог Борджиа н-ской губернии"

ГЛАВА 11

Дверь кабинета широко распахнулась.

– Валентина Андреевна! – вскричал запыхавшийся Алискер. – Что, лед тронулся?

– Ты о чем это? – Валандра посмотрела на него с легким удивлением: Мамедов почти никогда не позволял себе такого беспардонного поведения, разве только не мог сдержать волнения.

– Вы Болдырева за Зубовым послали, ведь это неспроста! Вам позвонили из лаборатории, да?

– Да, Алискер, позвонили.

Мамедов вопросительно воззрился на начальницу.

– Все оказалось имено так, как мы с тобой предполагали. Головинов с Комаровым изготавливали наркотики на даче. Я не сомневаюсь, что и Зубов замешан в этом, но хочу выбить из него признание.

Говоря это, Вершинина сняла телефонную трубку.

– Вадик, как там твой подопечный?

– Все без изменений, Валентина Андреевна. Головинов не выходил из здания, – доложил Маркелов.

– Хочу предупредить тебя, чтобы ты был особенно внимателен. Мы выяснили, что Головинов действительно занимался противозаконной деятельностью, он в любой момент может предпринять попытку к бегству.

– Хорошо, Валентина Андреевна, я не отвлекусь ни на секунду.

Дождавшись, пока Валандра закончит разговор, Мамедов прокашлялся, из чего она заключила, что секретарю не терпится поделиться какой-то важной мыслью.

– В чем дело, Алискер?

– Знаете, Валентина Андреевна, мне вот что в голову пришло. А вдруг Сергеева шантажировала Головинова? Что, если она как-то пронюхала об их делишках и потребовала плату за молчание?

Вершинина покачала головой.

– Слишком низко ты ценишь Головинова. Я не исключаю, что Сергеева была вполне способна на подобную авантюру, но наш умнейший завлабораторией достаточно изобретателен, чтобы найти гораздо более безопасный способ избавиться от назойливой шантажистки.

На этот раз призадумался Алискер.

– Вообще-то, Валентина Андреевна, все это кажется каким-то абсурдным. Я сколько ни стараюсь, никак не могу выявить никакой логики во всем этом.

– Не спорю, Алискер, логику проследить трудно. Мы до сих пор не можем установить мотивов, поэтому-то расследование почти не продвигается. Но когда-нибудь дело должно сойти с мертвой точки. Мне кажется, что этот момент настал.

Видимо, Вершинина и впрямь обладала способностями пророка, потому что не успела она произнести эти слова, как дверь к ее кабинет с шумом распахнулась и в него влетел красный взъерошенный Зубов, что скорее всего произошло не без помощи Болдырева, идущего сзади. Шествие замыкал Василий Васильевич, дед Володи.

* * *

– Что здесь происходит! – орал разъяренный Зубов, подойдя к Валандре. – Какое право вы имеете вытаскивать меня из дома, если я этого не хочу!

– Значит, мальчик заговорил о правах, – произнесла Вершинина с ледяным спокойствием, от которого, однако, становилось не по себе даже более хладнокровным людям.

Зубов осекся.

– Садитесь, – произнесла Валандра, указывая на стул напротив своего кресла, – Василий Васильевич, и вы присаживайтесь, раз уж пришли.

Дед Зубова присел на стул у стены. Он выглядел не менее испуганным, чем его внук.

– Сегодня ночью был проведен обыск в вашей подпольной лаборатории, – сходу начала Вершинина, у которой не было желания ходить вокруг да около, – сорок минут назад я получила результаты экспертизы. Теперь абсолютно ясно, чем занимались вы с Комаровым под чутким руководством вашего начальника Головинова.

Зубов, не отрываясь, смотрел на Вершинину. Его лицо постепенно искажалось гримасой паники, но он все еще находил в себе силы молчать и ждать, что она скажет дальше.

– Василий Васильевич, – Валандра перевела взгляд на старика, – я с прискорбием вынуждена вам сообщить, что ваш внук занимался изготовлением наркотиков.

Зубов-старший медленно поднялся со стула, его голова затряслась. Он хотел что-то возразить, но видно, язык отказывался ему повиноваться.

– Полюбуйся, что ты сделал со своим дедом, а ведь он так любит тебя.

– Это ложь! – вскричал вдруг Володя. – Вы блефуете! Я слышал о ваших методах! Вы обязаны предъявить доказательства!

– Такое упорство сделало бы честь любому преступнику, – искренне выразила Вершинина свое уважение к его твердости, – но вынуждена тебя огорчить, доказательства у нас есть. Их не мало, но я думаю, что тебе сейчас будет достаточно одного-единственного. Вчера в вашей подпольной лаборатории на даче было обнаружено психотропное вещество. И точно такое же несколько дней назад нашли у тебя в квартире в напитке, выпив который скончалась Света Сергеева.

Даже если бы к Зубову подошли сзади и огрели по голове дубиной, он не выглядел бы более потрясенным, нежели после этих слов. Володя моментально сник и снова упал на свой стул, как подкошенный.

– Хорошо, я вам расскажу все, – произнес он бесцветным голосом, – только пусть дед сначала выйдет.

– Тебе стыдно?

Зубов помолчал, потом снова повысил голос:

– Да, мне стыдно! Стыдно! Вам стало легче от того, что я признался в этом?

– Главное, чтобы тебе стало легче, – Вершинина пожала плечами, это ты свою жизнь загубил…

Ее слова прервали звуки рыданий.

– Вова, внучек, – причитал Василий Васильевич, – зачем ты это сделал?!

Пришлось отпаивать старика успокоительными препаратами. Вершинина поручила Болдыреву отвести его в дежурку, чтобы она могла выслушать показания Володи.

* * *

Показания парня были весьма итересными, но в общем-то, они не шли в разрез с моими первоначальными подозрениями.

Головинов, он же Доцент, как называли его подручные, выбирал из числа студентов наиболее подходящие кандидатуры для привлечения к своему бизнесу. Сулил им большие доходы, уверял, что это безопасно, обещал содействовать в их карьере.

То, над чем трудились новоявленные ученые, было действительно чем-то вроде ноу-хау в науке, но его предназначение и отдаленно не напоминало того, о чем так горячо рассказывал мне Головинов.

Троица занималась изготовлением принципиально нового наркотического средства. Оно еще не вошло не производство, на данном этапе Дмитрий Сергеевич и его подмастерья трудились над усовершенствованием вещества. Когда Зубов рассказывал об этом, он, казалось, даже позабыл о своей беде, видимо, сей процесс весьма увлекал мальчишку, которому виделось в этом нечто похожее на научные изыскания. Впрочем, в какой-то степени так оно и было. Другое дело, что результаты должны были пойти не на пользу человечеству, а наоборот, ему во вред.

Предполагалось, что вещество станет идеальным наркотиком с небольшой себестоимостью. Оно будет довольно сильным и, что немаловажно, произведенным из доступных компонентов. Они еще не придумали подходящего названия для своего «детища».

Я поинтересовалась, как это вещество могло оказаться в бутылке с вином.

Как-то Доцент обронил, что подмешав его в вино, можно заставить человека сделать абсолютно все. Предприимчивый Володя стащил немного средства, смешал с вином и припрятал у себя дома, дожидаясь подходящего момента, чтобы использовать его. Естественно, Зубов уверял меня, что никогда бы не решился применить его.

– Кто знал о том, что у тебя в доме хранится это вино?

Володя задумался на несколько минут, потом вспомнил, что однажды по пьяному делу поделился своим секретом с Андреем.

– Но мне тогда показалось, что Комар не придал этому значения, я и сам скоро забыл, что сболтнул ему.

– А Головинов не знал об этом?

– Конечно, нет! Он бы мне за такое голову открутил!

Дальше Зубов поведал, что после того, как стало известно о происшедшем в его квартире, Доцент послал к нему Комара.

– Он передал, – говорил Зубов все таким же безжизненным голосом, – что сознаваться в существовании подпольного цеха бессмысленно, так как они скрыли все следы и теперь никто не сможет ничего доказать. Он пообещал нанять хорошего адвоката. Вот поэтому я и отпирался. Был уверен, что все закончится благополучно. Тем более, я действительно не знаю, кто убил Светку.

– Но у тебя есть хотя бы предположения на этот счет? – спросила я.

– Да нет у меня никаких предположений, – устало махнул рукой Зубов, – не знаю я, как это вышло. Не видел я Светку! Об этом я вам всю правду сказал.

– А в каких отношениях Сергеева была с твоими подельниками? – спросила я, решив на всякий случай проверить версию Алискера.

– Доцент ее видел всего один или два раза, да и то мельком. А Комар ухлестывал за ней во всю.

Я насторожилась. Мамедов, сидящий сбоку от меня, подался вперед.

– Ты хочешь сказать, что Комаров питал к Свете какие-то чувства?

– Еще какие! – Зубов даже усмехнулся, причем в его голосе засквозило осознание своего превосходства. – После того, как я сказал Комару, что хочу бросить Светку, он так и запрыгал. Он от нее был без ума. Но Светка, конечно, внимания на него не обращала. Слишком он для нее неказистый.

– Ну еще бы, – я не удержалась от того, чтобы осадить зарвавшегося Зубова, – где ему с таким красавцем, как ты, тягаться.

Володя посмотрел на меня, насупившись, и промолчал.

– И долго Комаров ухаживал за Светой?

– По-моему, он постоянно за ней бегал. Я ему сто раз говорил, что Светка дура, что она не пара для нормального парня, но он меня не слушал.

– Комаров виделся с Сергеевой в последнее время?

– Понятия не имею, он мне ничего не рассказывал, а я и не спрашивал. Меня не интересуют его личные дела.

Зубов брезгливо пожал плечами. Похоже, этот самодовольный осел не интересовался никем, кроме самого себя.

После долгих расспросов мне удалось выяснить, что Комаров выглядел очень нервным, «каким-то безумным», когда приходил к нему в последний раз – в тот самый день, когда мы пытались прослушать их разговор.

Напоследок Зубов сознался, что в ночь убийства он находился на даче, в подпольной лаборатории.

– У меня не было алиби, но я надеялся, что Доцент выручит меня и что-нибудь придумает. Это он через Комара посоветовал мне намекнуть, будто я провел ночь у замужней дамы и не хочу ее компрометировать. Он обещал подыскать мне такую даму.

– Вот почему ты был так спокоен?

– Я верил ему, а он оказался таким же ничтожеством, как и все! – его губы искривила презрительная ухмылка.

– Вот что, мальчик, – сказала я ему, – тебя, похоже, следует поместить не в тюрьму, а в психлечебницу. У тебя все признаки мании величия.

– Не беспокойтесь, Валентина Андреевна, – вставил Мамедов, которого тоже возмущало поведение Зубова, – в тюрьме от этой болезни еще быстрее вылечат.

– За тобой через полчаса приедет следователь, у тебя есть время, чтобы объясниться со своим дедом, – произнесла я, давая Мамедову понять, что он может увести Володю.

Мне было от души жаль Василия Васильевича, он показался мне по-настоящему достойным человеком, но помочь я ему ничем не могла.

* * *

Алискер вернулся в кабинет начальницы, и они начали было обсуждать полученную от Володи информацию, но тут зазвонил телефон. Вершинина сняла трубку.

– Валентина Андреевна, это я, Толя, звоню сообщить, что Комаров только что пришел в себя. Врач сказал, что с ним можно будет поговорить.

– Едем! – Валандра стремительно поднялась, бросив на ходу Мамедову:

– Комаров очухался, поехали в больницу.

Врач, по обыкновению всех представителей лечащей братии, предупредил их, что разговор не должен отнимать много времени.

– Хорошо, хорошо, – сказала Вершинина, отстраняя его, – мы пробудем у Комарова не больше пятнадцати минут.

Вид у парня был самый, что ни на есть жалкий. Он почти никак не отреагировал на появление Валандры и Алискера.

– Мы пришли поговорить с тобой о смерти Светы, – начала она без предисловий.

– Я не буду ни с кем ни о чем говорить, – чуть слышно пробормотал Комаров, закрывая глаза.

– Придется, Андрюша. Прошлой ночью тебя пытались убить, и если бы не вмешательство наших сотрудников, тем, кто нанял бандитов, это бы удалось. Может статься, в следующий раз выручить тебя будет некому.

Комаров в ту же секунду распахнул глаза, в которых стоял нешуточный испуг.

– И еще, – продолжала Валандра, – Зубов уже во всем сознался.

Она вкратце пересказала Комарову содержание своего разговора с Володей, поведав также и о результатах расследования.

– Ты теперь понимаешь, что отпираться бессмысленно? Давай не будем терять времени. Я пришла сюда, чтобы выяснить, кто убил Сергееву, и я выясню это, можешь не сомневаться.

«Расколоть» Комарова было гораздо проще, чем его напарника, возможно, по причине физической слабости.

– Сначала я хочу уточнить, кто послал к тебе тех ночных молодчиков.

– Доцент… – выдавил из себя Комаров, – это был он. Он обещал, что рассчитается со мной.

– Чем же ты так насолил своему начальнику?

– Ха, – Комаров задрал верхнюю губу, обнажив зубы, – я же все дело ему запорол, – с горькой ухмылкой произнес он, – я вчера предупредил его, что не могу больше держать в себе все это.

– Ты говоришь о смерти Светы? – вкрадчивым голосом спросила Валандра.

Вместо ответа Комаров всхлипнул.

– Я не хотел никого убивать! Клянусь вам, не хотел! – лепетал он, захлебываясь слезами.

– Алискер, немедленно позвони ребятам в дежурку, пусть едут в НИИ! – приказала Валандра Мамедову.

Пока медсестра делала Комарову укол, а врач, укоризненно глядя на визитеров, мерил пульс своему пациенту, Вершинина звонила Маркелову.

– Вадик, ты на входе?! – Вершинина не замечала, что говорит слишком громко для находящегося в палате тяжело больного.

– Да, Валентина Андреевна.

– Пройди вовнутрь и удостоверься, Головинов действительно находится на своем рабочем месте. А заодно узнай, нет ли в здании черного хода. Сейчас к тебе приедут ребята. Головинова надо брать!

– Понял, Валентина Андреевна, все сделаю!

* * *

Маркелов сломя голову бросился к проходной.

– Я сотрудник службы безопасности! – крикнул он преградившему ему дорогу охраннику и сунул тому под нос свое удостоверение.

Воспользовавшись заминкой, Вадик прошмыгнул мимо него, проскочил через вертушку и понесся на второй этаж.

– Где Головинов? – голос Маркелова прерывался от быстрого бега.

– Дмитрий Сергеевич? – переспросила молоденькая девушка-лаборант. – Он только что ушел.

– Как ушел?! – на громкий голос Вадика начали собираться сотрудники НИИ. – Я стоял у входа весь день и не видел его!

– Молодой человек, – обратился к нему пожилой седовласый мужчина, который, судя по солидному брюшку, был на последним человеком в этом заведении, – незачем так шуметь. Дмитрий Сергеевич, наверное, вышел через другой вход.

– Где?! – еще громче завопил Маркелов, чувствуя, как его прошибает холодный пот.

– Если вы не прекратите шуметь, я вызову охрану… – начал было пузатый, но Вадик, не дав ему договорить, схватил мужчину за грудки.

– Где второй выход?

Пузатый от растерянности и испуга не мог вымолвить ни слова, ему на выручку пришла та самая молодая лаборантша.

– С другой стороны коридора, там есть лестница, спуститесь по ней и увидите дверь, которая ведет во двор, – затараторила она, для наглядности указывая нужное направление обеими руками.

Маркелов резко выпустил пузача, который, потеряв равновесие, влетел в стену, и бросился к лестнице.

Вылетев во двор, Вадик заметил молниеносно исчезающую из вида машину. Хотя ему не удалось разглядеть ее марки, а тем более номера, он не сомневался, что это автомобиль Головинова.

– Черт! – выругался Маркелов сквозь зубы и побежал к проходу, в котором исчезла машина.

Они не имел ни малейшего представления о том, что будет делать дальше. «Кайзеровская» машина стояла с другой стороны от здания НИИ, он понимал, что не успеет добежать до нее.

– Вадик! – услышал он голос Болдырева. – Маркелов!

Сергей и Шурик Антонов сидели в «шестерке» и неистово махали ему руками. Маркелов во весь дух помчался к напарникам.

– Он только что выехал! – сообщил он.

– Мы видели, – ответил Болдырев, срываясь с места, – догоним!

Зная, что в вождении машины Сергей не имеет равных, Маркелов сразу же успокоился. Теперь и он не сомневался, что они настигнут Головинова.

– Если бы Валандра нас послала на пять минут позже, ушел бы этот хмырь! – возбужденно говорил Антонов.

– Как вы здесь оказались? – спросил Маркелов, когда перевел дух.

Нам охранник сказал, что с той стороны есть еще один вход и что Головинов сегодня там оставил свою машину. Мы сразу туда кинулись, и как раз вовремя, – возбужденно рассказывал Шурик, – он в этот самый момент отъезжал.

– Он вас видел?

– Конечно! – Шурик даже усмехнулся, вспоминая, – Серега так круто завернул и резко затормозил, что чуть в грузовик не въехал, а этот тип как раз со двора выезжал. Мы с ним чуть ли не нос к носу столкнулись.

– Санек, пристегнись, – велел Болдырев, который напряженно смотрел вперед, держась за руль обеими руками.

Шурик безропотно повиновался. Маркелов, который сидел на заднем сиденье, покрепче схватился за переднее, да еще и уперся обеими ногами в пол. Все говорило за то, что Болдырев настроен серьезно.

– Вот он! – в один голос воскликнули Вадик и Шурик, когда «шестерка» выехала» на широкий проспект, запруженный общественным транспортом.

– Сам вижу, – отозвался Болдырев, который был вдвое спокойнее, чем оба его напарника, вместе взятые.

– Серега, он во втором ряду идет, – кричал Шурик.

– Не боись, на перекрестке перестроимся.

– Опасно здесь маневрировать, – заметил Маркелов, с тревогой озираясь по сторонам.

– Да ладно, чего ты, Вадька, Серега все путем сделает, – успокоил его Антонов, у которого от прилива в кровь адреналина исчезли все мысли об опасности.

Головиновская машина мчалась вперед, безбожно нарушая правила обгона. Однако Болдырев от него не отставал. Напротив того, он умудрялся нагонять преследуемого.

– Только бы на ментов не напороться, – продолжал беспокоиться Маркелов.

– Отобьемся, – решительно произнес Болдырев.

Когда Сергей ставил перед собой цель догнать преступника, никакая сила не могла заставить его изменить свое намерение, даже если бы это были представители ГИБДД. Вадик вспомнил – у Болдырева есть знакомства в этой службе, и это его немного успокоило. Потом ему в голову пришло, что Валандра в любом случае отмажет своих сотрудников, тем более, что и у нее, и у Мещерякова имелись серьезные знакомства в правоохранительной сфере.

* * *

Головинов свернул с Московского проспекта на улицу Архангельскую, а оттуда через колхозный рынок выехал на проспект Строителей.

– Это хорошо, что он в спальный район едет, – прокомментировал его действия Сергей, – там не так людно, легче будет его прищучить.

Напарники Болдырева как по команде полезли в карманы и приготовили пистолеты.

– Он, видно, сейчас на все готов, – заметил Маркелов, – но как мы будем средь бела дня стрелять?

– Не люблю я эту твою манеру – переживать раньше времени, – проворчал Шурик, хотя и его эта мысль не особенно обрадовала.

В эту минуту у Маркелова позвонил телефон.

– Как у вас дела? – услышал Вадик встревоженный голос Валандры.

– Преследуем Головинова, Валентина Андреевна, – бодро ответил Маркелов, стараясь показать начальнице, что он совершенно спокоен.

Однако бдительную и проницательную Вершинину не так просто было ввести в заблуждение.

– Он вас заметил?

– Кажется да, Валентина Андреевна.

– Не «кажется», а заметил, – уверенно произнесла Вершинина, – передай Болдыреву, чтобы он был предельно осторожен, никаких перестрелок, вам ясно?

– Ясно, Валентина Андреевна, – ответил Маркелов, пряча пистолет.

– Он все равно от нас не уйдет, – добавил Вадик.

– Я это знаю, ребята, но тем не менее, проявляйте максимальную осторожность.

– Где вы сейчас находитесь?

– На проспекте Строителей, Головинов вроде бы направляется в сторону Солнечного.

– Валандра велела, чтобы ты был осторожным, – сказал Маркелов, когда начальница прервала связь.

– Я и так осторожен, – ответил Болдырев, не отрывая глаз от дороги, – никуда он от нас не денется. Нужно только загнать его за выезд из города, а там возьмем тепленьким.

Как только Сергей произнес это, Головинов, воспользовавшись тем, что на дороге не было машин, круто развернулся и выехал на встречную полосу.

– Чего это он? – озадаченно спросил Антонов.

– Не нужно ему к выезду, – прокомментировал Сергей, обратно в центр хочет. Понял, что за городом мы его быстренько заластаем.

Болдырев сделал тот же маневр и оказался на встречной полосе.

– Дурака валяет, гад, – добавил он.

Автомобиль Головинова вилял из стороны в сторону, видимо, его владелец так нервничал, что с трудом справлялся с управлением.

– Может, он надеется, что мы будем за ним кружиться, да и врежемся? – предположил Шурик.

– Тогда он самый последний дурак, – отозвался Болдырев, – он вперед нас вметелится если не в столб, то в автобус.

Слова Сергея оказались пророческими. Головинов снова попытался вырулить на противоположную полосу, но на сей раз маневр ему не удался. Машину Головинова бросило в первый ряд, по которому ехал пассажирский автобус. Водитель резко затормозил, что хотя и ослабило удар, но не помогло его избежать.

Болдырев затормозил на одном уровне с Головиновым, все трое выскочили и бросились к месту происшествия. Водитель автобуса уже стоял рядом с автомобилем.

– Удар не сильный, – обратился он к подбежавшему Болдыреву, – должно быть, живой, – он кивнул на Головинова, голова которого лежала на панели.

Сергей распахнул дверцу и осторожно переложил голову раненого на сиденье.

– Кажется, дышит, – сказал Маркелов, приблизив к Головинову лицу.

– Да живой он, живой, – уверял водитель автобуса, – пьяный наверное! Он мне фару разбил… – и прибавил обойму нецензурных ругательств.

Маркелов, который немного был знаком с медициной, осторожно ощупал Головинова.

– По-моему, ничего не сломано, – сказал он.

– А жаль, я бы этому подонку все ребра переломал бы, – продолжал ругаться водитель.

– Вадька, обыщи его, – негромко сказал Болдырев, – может, у него пистолет есть.

Водитель, по всей видимости, обладал незаурядным слухом. При слове «пистолет» он мигом перестал голосить и на всякий случай отошел от машины на порядочное расстояние.

Маркелов тщательно обыскал Головинова, но пистолета не обнаружил. Тем временем тот начал приходить в себя.

– Уроды… – прохрипел он, встретившись взглядом в Маркеловым.

– А ты сам знаешь кто?

Но ответ на сей вопрос так и остался не высказанным, поскольку зазвонил телефон.

– Валентина Андреевна, Головинов задержан, – отрапортовал Маркелов, – куда его везти?

– Как он?

– Маленько стукнулся тут об автобус, но уже оклемался.

– Тогда везите его сразу к следователю. Мне с ним разговаривать не о чем. А вас всех жду на планерке.

– Хорошо, Валентина Андреевна, отвезем и сразу приедем.

* * *

«Ну вот и все», – сказала я себе, положив трубку.

Головинов на поверку оказался вовсе не героем-искателем, а обычным банальным бандитом.

«Как жаль, что природа сотворила из тебя одного человека, материала в тебе хватило бы и на праведника, и на подлеца», – вспомнились мне слова немецкого философа Гете.

Как знать, возможно, в других обстоятельствах и при иных условиях из Головинова действительно вышел бы незаурядный ученый. Ум, талант и честолюбие у него для этого были. Но поскольку в нашей парадоксальной стране этот товар не является прибыльным, ему пришлось посвятить себя преступной деятельности. Очевидно, завлабораторией посчитал, что его достоинства требуют соответствующего финансового положения. Может быть, он считал так не без основания, но это, разумеется, ни в коей мере его не оправдывало.

Одно я знала наверняка – у меня никогда больше не возникнет желания общаться сним. Не люблю, когда мне приходится так обманываться в людях.

Наибольшее сочувствие во вей этой троице у меня вызывал Андрей Комаров. С Зубова с его непомерным самомнением и эгоизмом не мешало бы сбить спесь. А этого малорослого паренька мне было действительно жаль. Он и с Головиновым-то связался только потому, что хотел добиться благосклонности Светы если не своими личными достоинствами, то хотя бы деньгами. Но увы! Это ему не удалось.

Тогда парнишка решился на крайнюю меру. Он давно уже лелеял эту мысль, но надеялся, что сможет обойтись без такого средства. Все началось с того, как Зубов однажды похвастал, что добыл немного препарата и уже смешал его с красным вином. В этот момент и запала в голову Комарова эта шальная мысль опоить Свету и хотя бы такой ценой добиться от нее благосклонности.

– Я хотел хотя бы на пять минут почувствовать себя счастливым! – причитал он, захлебываясь слезами.

Однако вместо блаженства его ожидала беда. Отпив несколько глотков злополучного вина, девушка замертво опрокинулась на диван. Сначала Комаров думал, что она просто потеряла сознание, но потом понял, что Светы больше нет. Ошалев от такого исхода, парень выскочил из квартиры, позабыв обо всем на свете, в том числе и о незапертой двери.

Когда он рассказывал мне об этом, его речь то и дело прерывалась рыданиями.

– Андрей, но почему ты затеял все это именно в квартире Зубова? – спросила я, когда парень немного успокоился.

– По-другому нельзя было. Она никогда не пришла бы ко мне. Я скинул ей на пейджер от имени Вовки, будто это он хочет с ней встретиться. Она сразу же примчалась. Я знал, что Вовка всю ночь будет на даче. А дубликат ключей от его квартиры уже давно приготовил.

– И пороль тебе был известен?

– Конечно, я много раз слышал, как Вовка отзванивался к вам.

Потом Комаров рассказал, как через два дня после смерти Светы он заявил своему начальнику, что хочет выйти из дела. Головинов со своей проницательностью не мог не понять – его подручный натворил каких-то нехороших дел. Он вынудил Комарова во всем сознаться.

* * *

Валентина Андреевна Вершинина сидела в кабинете Мещерякова и докладывала ему о проделанной работе.

– Таким образом, заключила она, – вчера вечером, когда наши сотрудники наблюдали за ними, Головинов и Комаров отправились в свой подпольный цех с тем, чтобы замести следы. После этого на Комарова напали бандиты, нанятые его начальником. Головинов собирался устранить ставшего опасным подельника, поскольку тот был готов пойти в милицию и сознаться в непреднамеренном убийстве. Он давно сделал бы это, но Головинов всячески отговаривал парня и угрожал ему расправой.

– Так что же это получается, Валюш? – Мещеряков смотрел на Вершинину с некоторой растерянностью. – Василий Васильевич поросил нас провести расследование с целью снять с его внука все подозрения, а тот так или иначе оказался в тюрьме?

– По крайней мере, теперь ему вменяется не убийство, а изготовление наркотиков. Даже не сбыт, поскольку мы не может доказать, что он имел место. Но несколько годков отсидеть ему все же придется. Честно говоря, Миша, – Валандра закурила и устроилась на стуле поудобнее, – я думаю, это пойдет ему на пользу.

– И все-таки как-то неудобно получается…

– Неудобно на потолке спать, – прервала Вершинина шефа, – а мы дело раскрыли. Еще неизвестно, что они натворили бы в нашем городе со своим супернаркотиком.

– Ты как всегда права, Валюша.

– Значит, я всегда права? – Валандра лукаво улыбнулась и придвинулась к шефу поближе. – У меня к тебе есть один серьезный разговор, Миша. И раз ты только что сказал, что я всегда права, то отказать ты мне не сможешь. Не пугайся, – добавила она, видя, что Мещеряков нервно встрепенулся, – я всего лишь собираюсь внести на твое рассмотрение одно рационализаторское предложение…