Текст книги "Герцог Борджиа н-ской губернии"
Автор книги: Наталья Никольская
Жанр: Современные детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
ГЛАВА 6
Мать Светы поджидала их у калитки. В ее лице читалась тревога.
– Вы с этими сплетницами зря говорили, – сказала она, когда Мамедов и Антонов подошли к ней, – они наплетут с три короба – не дорого возьмут. Особенно Казачка, – она указала взглядом на черноглазую старуху.
– Валентина… простите, как ваше отчество?
– Ивановна я.
– Валентина Ивановна, – произнес Алискер, – вы не проведете нас в дом, нам нужно вам сообщить кое-что.
Тревога женщины еще более усилилась.
– Проходите, она посторонилась, пропуская их вперед.
– А вашего мужа нет?
– Он на работе, – ответила она.
– А внучка?
– Вероника? Она у подружки своей, в соседнем доме.
– Значит, вы одна?
– Одна? А что вы мне хотите сказать? – женщина с беспокойством вглядывалась в их лица.
Зайдя в дом, Мамедов и Антонов расположились на старом диване. Все убранство было более, чем скромным. Посреди небольшой, с низкими потолками комнаты стоял старый круглый стол, вокруг которого располагалось несколько стульев. Черно-белый телевизор на тумбочке в углу и односпальная кровать у стены, накрытая полинявшим покрывалом, дополняли всю меблировку. Дощатый пол покрывала ветхая дорожка.
Мамедов поерзал на жестком диване. Женщина присела на стул и вперила в него выжидательный взгляд.
– Мне очень неприятно сообщать вам эту тяжелую весть, – проговорил Алискер, не решаясь встречаться с ней глазами. – Она касается Светы.
– Что с ней? – голос женщины прерывался.
– Она умерла.
Валентина Ивановна не сразу осознала услышанное.
– Что вы сказали?
– Светы больше нет.
Мамедов рассказал, когда и где было обнаружено ее тело, а также привел предварительную версию следствия, что смерть наступила в результате отравления. Женщина молча слушала его. Алискер ожидал чего угодно: слез, криков, истерики, но она слушала молча, с застывшим лицом. Это оказалось еще страшнее.
Николай сидел тише воды, ниже травы и тоже не рисковал поднимать глаза на женщину. После рассказа Мамедова воцарилось долгое молчание. Напарники уже начали беспокоиться.
– Говорила я ей, что не доведет ее добра такая жизнь, – наконец процедила Валентина Ивановна каким-то бесцветным голосом, – а она не слушала. Вот и вышло по-моему.
Женщина провела рукой по лицу.
– Дочку сиротой оставила и сама сгорела молодой… – она умолкла и стала чуть заметно раскачиваться из стороны в сторону.
– Валентина Ивановна, простите, что в такую минуту мы беспокоим вас расспросами, но нам необходимо выяснить, кто убил вашу дочь, – заговорил Алискер, – нам нужно получить от вас информацию.
– Какую еще информацию? – женщина обвела их непонимающим взглядом.
Мамедов видел, что она все еще не до конца осознала случившееся, поэтому и выглядела такой спокойной. Осознание, как понимал Алискер, должно было прийти позже. А пока был шок.
– Мы хотим узнать о бывшем муже вашей дочери, – продолжал он.
– О Валере Ахметове?
– Да, именно о нем.
– А вам разве эти погремушки не рассказали?
– Кое-что рассказали, но я бы хотел получить более точные сведения.
– Ну что сказать? Хулиган он был, тюрьма по нем всегда плакала. Говорила я ей, что не будет у них ничего путного.
– Света официально оформила развод?
– Да, это мы с отцом ее заставили. Она сначала не хотела, а потом «спасибо» говорила, когда снова замуж собралась.
– Так она замуж собиралась? Когда?
– Летом, где-то в июне. Как раз у Вероники день рождения был. Она приезжала с женихом.
– А как его звали?
– Вовой, а фамилия Зубов. Хороший парень, сразу видно, серьезный. Я за нее рада была, думала, наконец-то девчонка определится, да только они не долго вместе побыли, потом разбежались. Света не говорила, почему, но переживала сильно.
– А Валера знал об этом?
– Да, она как раз в это же время объявился. Приехал дочку навестить. Вспомнил про ее день рождения. Света с ним тогда поругалась сильно, выгнала его, сказала, чтобы он больше у нас не появлялся, что она замуж выходит.
– И тот уехал?
– Да, а что ему здесь делать? Матери нет, родственников никаких нет, дом – развалюха, для житья не пригодный. Он к отцу подался, в Краснодарский край. Он же приезжал, чтобы со Светой помириться, а она его прогнала.
– Как вы считаете, он был способен отомстить вашей дочери?
– Вы думаете, это он такое с ней сотворил? – по лицу женщины пробежала тень.
– Мы пока ничего не думаем, а проверяем все возможные версии.
– Я ничего не могу вам сказать. Вроде, он из тюрьмы тихим вернулся, хотел за ум взяться. Но кто его знает, что у него на уме было. Тем более, Света его разозлила сильно. Она же на язык такая злая у нас! Как скажет чего, так хоть стой, хоть падай.
И тут только женщина поняла, что теперь она не может говорить о своей дочери в настоящем времени. Она заплакала навзрыд, утирая лицо передником.
– Нельзя ее одну оставлять в таком состоянии, – сказал Мамедов, озабочено глядя на женщину, – сбегай за соседкой какой-нибудь, а я с ней побуду.
Николай стремглав бросился исполнять поручение. Ему самому жутко хотелось поскорее убраться из дома. Он вбежал в тот дом, где, по словам Валентины Ивановны, была в гостях Светина дочка. Ему навстречу вышла женщина с круглым приятным лицом.
– Вы не могли бы пойти к вашей соседке? – сходу обратился к ней Николай, – ей нужна помощь.
– А что случилось?
– Ей только что сообщили о смерти дочери.
– Что?!
– Света умерла, – сказал Николай.
Женщина обомлела.
– Идите же скорее, ее мать там убивается.
– Ой господи, да что же это такое! – запричитала женщина и, как была, в домашних шлепанцах, побежала к дому Сергеевых.
Сам Антонов туда больше не возвратился. Он сел в машину и стал дожидаться Алискера. Он обратил внимание на какое-то странное оживление, возникшее вдруг на улице. Люди стали выглядывать из окон, выходить на крыльцо, некоторые даже вышли на улицу и начали потихоньку подтягиваться к дому, где жили родители Светы. Естественно, виновницами всего этого оживления были те самые словоохотливые бабульки, которые с таким рвением поведали всю биографию Светы.
«Зря я сказал, что мы из милиции», – ругнул себя Николай, в который раз подивившись тому, как быстро расползаются в деревнях слухи.
Тут к нему подошел молодой парнишка, лет девятнадцати, маленького росточка, коренастый, наголо бритый. Антонов понял, что это парламентарий.
– Че со Светкой случилось? – спросил он.
– Умерла, – коротко ответил Николай.
– Че? – лицо парня вытянулось.
– Умерла, говорю, – Антонов словно обрадовался возможности резать правду-матку напрямик, не опасаясь задеть чьи-либо чувства.
– Как это?
– Очень просто, была, а теперь нет.
– Да ты расскажи, че случилось! – взмолился парень.
– Отравилась.
– Сама?
– Пока не ясно и вообще, отвали парень, не до тебя мне.
Антонов повернулся к нему спиной, давая понять, что разговор окончен. Но парень оказался настырным и продолжал приставать с расспросами. Николай уже собрался было послать его куда подальше, но как раз в этот момент из-за калитки появился Мамедов и пошел к машине.
– Поехали, – сказал он, садясь, против своего обыкновения, на пассажирское сиденье.
Антонов завел машину, и они тронулись в путь.
– Ну что, будем искать этого Ахметова? – спросил Николай.
– Да, – коротко ответил Алискер.
– Ту думаешь, это он?
– Ничего я не думаю, надо наверняка узнать, а думать и гадать нет смысла.
Николай не стал ничего отвечать, видя, что напарник находится в подавленном расположении. Антонову и самому было не по себе, к тому же он чувствовал угрызения совести, из-за того, что предоставил Мамедову расхлебывать всю эту кашу в одиночестве.
* * *
Я сидела в своем кабинете, курила одну сигарету за другой и каждые пять минут посматривала на часы. По моим подсчетам, Мамедов и Антонов уже давно должны были вернуться или хотя бы позвонить, но вестей от них не было. Я прекрасно знала, что Мещеряков вот-вот вызовет меня и изъявит желание со мной пообщаться. А я не смогу сказать ему ничего определенного. Это означало, что мне придется выслушать его нравоучительные нотации и вытерпеть его недовольную мину.
Я не ошиблась. В первом часу раздался звонок. Я с замиранием сердца схватила трубку в надежде услышать голос Мамедова, но это был мой дорогой шеф.
– Валентина Андреевна, можно вас на минутку? – произнес Мещеряков.
Судя по его официальному тону, он был не один в своем кабинете.
– Иду, Михаил Анатольевич, – как можно бодрее ответила я и и направилась к нему.
Оказалось, что он действительно не один. В кабинете сидел дед подозреваемого в убийстве Владимира Зубова, Василий Васильевич.
Мне не понравилось, что старик, вместо того, чтобы пойти ко мне, решил, как говорится, прыгнуть через голову и пришел прямо к Мещерякову. Но я, естественно, не стала выказывать никакого недовольства и вежливо поздоровалась с Зубовым, который, соблюдая все правила этикета, поднялся мне навстречу.
– Тут Василий Васильевич интересуется, как идет наше расследование, – заговорил Мещеряков в той своей официальной манере, которая всегда меня раздражает.
– Идет, – ответила я, садясь на стул напротив шефа, – вчера я говорила с вашим внуком, а также с его научным руководителем Головиновым. А сегодня двое моих подчиненных отправились в село, откуда была родом убитая девушка, чтобы узнать подробности ее биографии. С минуты на минуты я жду от них известий.
Я взглянула на часы, давая понять, что как раз сейчас мне могут позвонить, а они меня отвлекают. Василий Васильевич, похоже, понял, что я не в восторге от этой встречи. Он смущенно кашлянул и сказал:
– Видите ли, в чем дело, я нахожусь в затруднительном положении. Жена настаивает, что мы должны немедленно сообщить о происшедшем Володиным родителям, а я никак не могу на это решиться. Я не сомневаюсь, что мой внук ни в чем не виноват и не понимаю, чего ради нужно тревожить моего сына и его жену. Они сорвутся с места, бросят все и приедут, а потом окажется, что все это нелепое недоразумение…
– Я ничем не могу вам помочь, – решительно произнесла я, не дослушав Василия Васильевича, – поскольку сама еще ничего не выяснила.
На самом деле у меня были уже кое-какие мысли, но, во-первых, они еще не подкрепились никакими фактами, а во-вторых, в результате беседы с Володей Зубовым у меня сложилось стойкое ощущение, что он не такая уж невинная овечка, как думает его дед. Но и это ощущение не было пока ничем аргументировано.
– Если вы полагаете, что приезд родителей вашего внука может как-то повлиять на ход событий, то вы, конечно же, должны им сообщить.
– То есть, как повлиять? – не понял меня Василий Васильевич.
– Возможно, они смогут нанять вашему внуку хорошего адвоката, если у них есть связи в этой сфере и, разумеется, соответствующие финансовые возможности.
– А вы считаете, что в этом есть необходимость?
– Да, я так считаю, – уверено ответила я.
Что-то подсказывало мне, что даже если Володя Зубов и не причастен к убийству, у него все равно наличествуют какие-то проблемы – слишком он был взвинченным во время нашей с ним беседы.
– Ты думаешь, – встрял в разговор Мещеряков, – что против него имеются серьезные улики?
Я кивнула.
– Очень серьезные.
Дед Зубова заметно побледнел.
– Значит, моя жена права, и я должен сообщить сыну.
Я видела, что Василию Васильевичу очень не хочется этого делать. В общем, такое нежелание было вполне объяснимо.
– Вы можете подождать еще один день, – сказала я, – думаю, завтра у меня будет для вас более существенная информация.
Старик с облегчением перевел дух.
– Хорошо, я так и сделаю, – обрадовано сказал он, поднимаясь, – не буду отрывать вас от дел, большое спасибо, что уделили мне время.
Он пожал руку Мещерякову, поклонился мне и поспешно исчез за дверью.
– Валентина, задержись, пожалуйста еще на минуту, – сказал шеф, увидев, что я порываюсь встать.
Я снова села.
– У тебя действительно нет еще ничего существенного?
– Да, пока нет. Я жду Мамедова и Антонова с новостями.
– А почему ты посоветовала Зубову найти хорошего адвоката?
– Ты же сам ответил на этот вопрос, Миша, против него слишком серьезные улики.
– По-моему, тут есть что-то еще, – Мещеряков испытующе посмотрел на меня.
– Ничего определенного у меня пока нет. Только смутные ощущения.
Я снова поглядела на часы, висящие на стене над его головой.
– Торопишься? – спросил шеф, перехватив мой взгляд.
– Говорю же, ребята должны объявиться с минуты на минуту.
– Хорошо, только, пожалуйста, держи меня в курсе.
– Непременно, Миша, – ответила я и ретировалась с не меньшей поспешностью, чем Василий Васильевич три минуты назад.
* * *
Когда Вершинина открыла дверь своего кабинета, она увидела Мамедова и Антонова, которые поджидали ее.
– Ну что? Удалось что-нибудь выяснить? – спросила она, усаживаясь в кресло.
– Да, – ответил Алискер и дал начальнице подробный отчет о поездке в Курдюмское.
– Так, значит Валерий Ахметов, – Валандра сделала пометку в своем ежедневнике.
Услышав об этой новой фигуре, замаячившей в деле, Вершинина почувствовала знакомое волнение, как с ней бывало всегда, когда она нападала на важный след.
– А вы не могли установить его конкретного адреса?
– Никто этого не знает, – ответил Мамедов, – мать Сергеевой сказала, что он поехал к отцу, который живет в Краснодарском крае.
– А кроме нее вы никого не опрашивали, не считая тех старух, разумеется?
– Нет, больше никого.
– А зря. Вам нужно было разыскать подруг Светы и приятелей этого Валеры. От них вы могли бы получить более подробные сведения. Почему вы этого не сделали? – Валандра посмотрела на подчиненных с плохо скрываемым раздражением.
– Понимаете, Валентина Андреевна, после разговора с матерью погибшей, у меня было такое состояние, что я уже не мог придумать ничего умнее, как поехать к вам.
– Вот уж не думала, что ты такой чувствительный. С такими нервами тебе не место в службе безопасности…
Вершинина хотела добавить еще что-нибудь столь же язвительное, но увидев виноватую физиономию Алискера, умолкла. Несмотря на годы своего начальничества, Валандра все еще не утратила способности ставить себя на место других людей, чего зачастую не хватает людям, имеющим хоть какую-нибудь власть. Вершинина подумала, что и ей было бы не сладко, если бы она должна была сообщить матери о смерти ее ребенка. От этой мысли по спине Валандры пробежал холодок.
– Тем не менее, вам придется это сделать, – произнесла она более мягко.
– Хорошо, я немедленно поеду туда снова, – произнес Мамедов.
– А почему только ты?
– Все равно от Антонова нет никакого толку. Он все время как истукан сидел. Вот кстати, – Мамедов круто повернулся к Николаю, – когда к тебе подошел тот парень и начал тебя расспрашивать, ты прекрасно мог бы задать ему хотя бы один вопрос. А вместо этого ты сам отвечал на его вопросы.
Валандре показалось, что Николай вот-вот заплачет – такой у него был убитый вид.
– Давайте я один съезжу, – проговорил Алискер, – часа за два обернусь.
– Съездишь, – сказала Вершинина, – но сначала зайди в дежурку, перекуси, соберись с мыслями.
Теперь Валандра даже сожалела о своей резкости.
– Ребята, я понимаю, что сообщать людям о смерти близких – одна из самых тяжелых вещей в жизни, но если вы связали с себя с такой профессией, как наша, вы должны быть готовы к этому. Не то, чтобы я учила вас быть черствыми, но и принимать все так близко к сердцу тоже вряд ли стоит, хотя я понимаю, что легче давать советы, чем исполнять их.
Тут ей вспомнился один из афоризмов великого француза Франсуа де Ларошфуко. Валандра вообще увлекалась остроумными высказываниями классиков, предпочитая именно французских.
– Невозмутимость мудрецов, – изрекла она, – это всего лишь умение скрывать свои мысли в глубине сердца.
В кабинете воцарилось молчание. Подчиненные переваривали глубокий афоризм.
– Ты, Николай, можешь идти домой. Тебе ведь сегодня в ночь заступать. А с тобой, – она обратилась к Алискеру, – мы сейчас перекусим.
– Я пойду чайник ставить, – сказал Мамедов, лицо которого немного просветлело.
Оставшись одна, Вершинина призадумалась. Она по-прежнему считала, что ее подчиненные допустили упущение, но в то же время излишняя резкость только помешает из взаимоотношениям. Ей на ум пришло еще одно высказывание Ларошфуко: «Старики так любят давать хорошие советы, потому что уже не способны подавать дурные примеры».
«Неужели я становлюсь старой ворчуньей, – подумалось ей, но Валандра тут же отмела эту мысль, – это просто на меня так влияет общение с Мещеряковым».
Вершинина всегда гордилась тем, что ее отношение к подчиненным было скорее дружеским, чем начальственным. Больше всего она терпеть не могла мелких тиранов и боялась уподобиться им.
* * *
За чаем Валандра обсуждала с Алискером полученные им сведения. В дежурке сидел еще и Толкушкин, который внимательно слушал их разговор.
– Вы думаете, что бывший муж Сергеевой причастен к убийству?
– Очень похоже на то, – ответила Вершинина, – кстати, Валера, у меня для тебя есть поручение. Я уже позвонила полковнику Захарову и попросила его откопать сведения по поводу Ахметова. Съезди к нему, разузнай все.
– Хорошо, Валентина Андреевна, – Толкушкин мигом исчез из дежурки.
– По крайней мере, что-то начало вырисовываться, – произнесла Валандра, отхлебывая из чашки ароматный напиток.
– Да, мотив, как говорится, налицо, – сказал Мамедов, – ревность и желание отомстить.
– Судя по тому, что вы узнали, вполне может быть, таким способом Ахметов решил не только отомстить своей бывшей жене, но и посчитаться с ее любовником.
– Именно этим и можно объяснить, что труп найден в квартире Зубова, а сам он об этом ни сном, ни духом не подозревал.
– Тебе, Алискер, нужно пообщаться с общими знакомыми Светы и ее бывшего мужа, узнать о характере их взаимоотношений. Ты должен по возможности определить, способен ли Ахметов на убийство из ревности.
– У вас что-то вызывает сомнения, Валентина Андреевна?
– Только одно: слишком все очевидно и легко. Я по своему опыту знаю, что очень редко дело распутывается так быстро. Да и потом…
Валандра помолчала, задумавшись.
– Ты же был со мной в следственном изоляторе, видел поведение Зубова? Я уверена, что у него рыльце в пушку. Уж очень он дергался.
– А что тут удивительного, – попытался возразить Алискер, – любой бы на его месте дергался. Даже если совершенно невиновного человека обвинить в убийстве, он наверняка будет сильно напуган.
– Все эта так, – отозвалась Вершинина, которая внимательно прислушивалась к его замечаниям, – но что-то в нем меня насторожило. Не так себя ведет человек, уверенный в своей невиновности. Хотя, – она пожала плечами, – может быть, ты и прав, а я стала слишком мнительной.
На этот раз настала очередь призадуматься Алискеру.
– Если вы так считаете, то наверное, в этом что-то есть. У вас больше опыта.
– Ты намекаешь, что я уже старая? – с улыбкой заметила Валандра, которой вспомнилась мысль, недавно пришедшая ей в голову.
– Ну что вы, Валентина Андреевна, я совсем другое имел в виду, – начал оправдываться смутившийся Мамедов.
– Да ладно, я пошутила.
С едой было покончено, и Вершинина закурила.
– Ну что? Ты готов снова поехать в Курдюмское?
– Конечно! Прямо сейчас и поеду.
– Там, наверное, все только об этом теперь и говорят, – предположила Валандра.
– Еще бы! Мы когда уезжали, народ уже начал кипишиться. Одно слово – деревня.
– Да, в деревне очень трудно что-либо утаить.
Вершинина вернулась в свой кабинет. Приближался полдень – время встречи с Головиновым. Валандра поймала себя на мысли, что ждет этого момента с немалым волнением. Она освежила макияж, поправила прическу, критически оглядела свой костюм. Все как будто было нормально. Даже более чем. Недаром все мужчины в «Кайзере» сегодня, словно сговорившись, не переставали оглядываться ей вслед и смотреть на нее с плотоядными минами.
Звонок раздался ровно без четверти два.
– Валентина Андреевна? Это Головинов вас беспокоит, – услышала она его бархатистый голос.
– Здравствуйте, – приветливо отозвалась Вершинина.
– Я взял на себя смелость заказать столик в кафе, – произнес он.
– Не стоило, я смогу уделить вам всего несколько минут, – ответила Валандра.
– Вы так заняты? – в голосе Головинова послышалось разочарование.
– А вы разве нет? Сегодня рабочий день, или я ошибаюсь.
– Да. Я просто не учел, что у вас, в отличие от меня, нормированный график. Я сам себе хозяин – могу уйти и прийти, когда вздумается.
– В этом и заключается преимущества должности начальника, – засмеялась Валандра.
– А разве у вас не должность начальника?
– У меня другая специфика работы, и мне приходится напрягаться не меньше, чем моим подчиненным, а даже больше.
– Вы намекаете, что я злоупотребляю трудом наших младших научных сотрудников?
– Я не могу на это намекать, поскольку с трудом представляю себе, из чего складывается ваш рабочий день.
– А вы хотите это узнать, Валентина Андреевна? Я с большим удовольствием ознакомлю вас, только дайте мне такую возможность.
– В другой раз. А сегодня я слишком занята.
– Вы меня очень разочаровали, – протянул Головинов, – я так надеялся увидеть вас сегодня.
– Придется отложить нашу встречу. Да и потом, следствие практически не продвинулось ни на шаг, а значит, я не смогу сообщить вам ничего интересного.
– Это тоже огорчительно, но первое расстроило меня гораздо сильнее. Я хочу насладиться общением с вами, а вы так жестоко лишаете меня этой возможности. В виде компенсации и в качестве утешения я прошу вас немедленно назначить день и час нашего следующего свидания.
Вершинина от души рассмеялась.
– К сожалению, и тут не смогу вам помочь, так как я не властна над своим временем. Позванивайте мне периодически, может быть, мне удастся выкроить время.
* * *
Я положила трубку и посмотрела на свое отражение в зеркале, словно на незнакомую женщину. В голове вертелся вопрос: «Что я только что натворила? Я же собиралась встретиться с Головиновым. Так почему я так повела себя?» Начав вспоминать все подробности нашего разговора с самой первой фразы, я поняла, что заставило меня так кардинально изменить намерения. Я терпеть не могу, когда мужчины пытаются форсировать события. А Головинов именно это и сделал. Он заказал столик, не известив меня заранее. Этого я не люблю. Такая уверенность в себе показалась мне чрезмерной. Вот и захотелось маленько поубавить спеси. Головинов все также интриговал и привлекал меня, но небольшой карантинчик объявить ему было нужно. Чтобы в следующий раз он больше не предпринимал действий, демонстрирующих его излишнюю самонадеянность.
«Тогда какого лешего я так вырядилась?» – спросила я себя, оглядывая свой черный костюм, в котором в пору было появиться на премьере в Большом. Но потом подумала, что легкая встряска никогда не помешает. Полезно напоминать и себе, и коллегам, и подчиненным, что я не просто начальник службы безопасности, которую за спиной кличут Валандрой, но еще и женщина, не обделенная природой.
«Ну что ж, – сказала я себе, раз не получилось сходить на свидание, вернусь-ка я к своим баранам».
Я достала из выдвижного ящика фотографию убитой девушки. Теперь, зная некоторые факты о ее прошлом, я могла составить себе более или менее ясное представление о ней, как о личности. У меня не было сомнений, что Света была склонна к некоторому авантюризму. Да и моральные устои погибшей оставляли желать лучшего. Я вглядывалась в ее красивое, с идеально правильно вырисованными чертами, лицо и пыталась проникнуть за эту привлекательную маску. Похоже, Сергеева представляла собой типичный образчик красавицы с душой чудовища – не такое уж редкое явление, насколько я могла судить из своего, как верно заметил Мамедов, богатого жизненного опыта. Взгляд больших темных глаз, опущенных длинными, загнутыми к верху ресницами, был, пожалуй чересчур смелым, даже дерзким. Да и то, как она складывала свои пухлые чувственные губы, говорило о ее несколько презрительном отношении ко всему и вся. Бесспорно, Свете было свойственно высокомерие. Но при этом человек, мало-мальски знакомый с физиогномикой, к коим я себя имею основания причислять, сразу определил бы в ней признаки плебейского происхождения. Если начать изучать черты ее лица придирчиво, то можно заметить, что они были, пожалуй, слишком крупноватыми, даже несколько грубоватыми. Фотограф-профессионал сумел сгладить такое впечатление, но, тем не менее, оно у меня создавалось.
Вообще-то весьма сложно по одной только фотографии составить представление о внешности человека, тем более, если изображение сделано в студии. Не хватало тех мимолетных изменений, которые каждую секунду можно наблюдать на живом лице, когда человек разговаривает, смеется, огорчается, сердится и т. д. К тому же я не могла знать, какой у нее был тембр голоса, как она держала голову, как двигалась.
Но в одном у меня сомнений не оставалось: Света Сергеева была из тех женщин, которые могут вскружить голову чуть ли не любому мужчине. Однако, по словам Володи Зубова, ей не хватало интеллекта и, видимо, той одухотворенности, которая придает прелесть женщине, даже не наделенной особенной красотой.
Возможно, Володя увлекся ею когда-то, но вскоре понял, что эта девушка не отвечает всем его требованиям, которые, как я уже успела понять, были довольно высокими. Я вспомнила пренебрежительное отношение к Сергеевой, сквозившее в каждом его слове.
Мне снова пришло на ум одно из высказываний незабвенного француза: «Нет таких людей, которые, перестав любить, не начали бы стыдиться прошедшей любви». И Владимир Зубов был явным тому доказательством.
Мои размышления прервал телефонный звонок.
– Валентина Андреевна, – услышала я голос Толкушкина. – Я только что вышел от Захарова, еду к вам, буду через пятнадцать минут.
– Удалось найти что-нибудь? – спросила я.
– Да, этот Ахметов, оказывается, имеет длинным послужной список.
– Хорошо, жду тебя.
Я уже собралась было повесить трубку, но Валера хотел сказать что-то еще.
– Валентина Андреевна, полковник очень интересуется, для чего нам понадобились эти сведения. Следователь, который вел последнее дело Ахметова, прямо с зубовным скрипом согласился показать мне документы.
– Передай, что я скоро позвоню Захарову и тогда все ему расскажу.
– Хорошо, – Толкушкин отключился.
«Дело, кажется, начинает сдвигаться с мертвой точки», – подумала я, прикуривая от своего огнедышащего дракончика.
Мне всегда импонировала исполнительность Валеры, он никогда не забывал позвонить мне.
* * *
– Выкладывай! – сказала я, едва Валера Толкушкин переступил порог моего кабинета.
– Ахметов Валерий Русланович, 1972 года рождения, мать русская, отец – чеченец. Уроженец Тарасовской области. Мать умерла в 1994, а отец, по последним данным, проживает в Краснодарском крае, вот его адрес.
Толкушкин протянул мне листок.
– Я надеялась, что ты снимешь для меня ксерокопии, – произнесла я, видя, что у Валеры с собой только несколько клочков бумаги, исписанных шариковой ручкой.
– Да что вы, Валентина Андреевна, этот следователь, Андрей Юрьев, вы такого не знаете, случайно?
– Нет, в первый раз слышу, наверное, молодой?
– Да, видимо, недавно окончил институт – отсюда и рвение такое. Так вот этот следователь вообще не хотел ничего давать, хорошо, что Захаров настоял, а то пришлось бы мне ни с чем возвращаться.
«Еще один Силантьев», – подумала я, вспомнив излишне, на мой взгляд, ретивого следователя, с которым мне частенько приходилось пересекаться.
– Ну ладно, пока попробуем довольствоваться тем, что тебе удалось откопать, – сказала я, приготовившись слушать дальше.
– Ахметов имеет, как я уже сказал, довольно значительный послужной список. Отсидел два срока. Первый раз его посадили еще в девяносто первом за драку, на три года. А во второй – загремел за сбыт наркотиков. Был пойман с поличным. Отсидел два с половиной года, освободился досрочно за примерное поведение. Уехал жить к отцу.
– Фотографии, как я понимаю, у тебя нет?
Толкушкин сокрушенно покачал головой.
– На вид – типичный урка, – сказал он.
– Следователь Юрьев вел его дело? – поинтересовалась я.
– Да, по-моему, это было его первое дело – уж очень он трепетно к нему относится.
– Ясно, – я вздохнула, – значит, мне придется побеседовать с ним лично. Он сейчас там?
– Да, и ждет вашего звонка.
– Я же не говорила, что собираюсь звонить ему.
– Мне пришлось так сказать, Валентина Андреевна, он в меня мертвой хваткой вцепился.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.