Текст книги "Не будите спящую принцессу"

После того, как пиршество закончилось, начался военный совет. Вот туда меня позвали. Собственно, от наших обычных посиделок у костра совет отличался тем, что отсутствовал Шланг (он был все еще занят с поклонницами), но присутствовал Тарбаган-мэргэн. Он держал речь первым:

– Бан-хан и его храбрые воины! Вы идете в поход против злобного убыр-кеше. Предлагаю вам заключить союз. Как только мы вернем всех наших коней, я пошлю гонцов по всем улусам. Мы соберем Большой Заболтай степных племен, и если он постановит начать войну, вся степь выступит в поход.

Я ужаснулась. Эдак мы до будущей весны с места не сдвинемся! Да еще целое войско претендентов на Золотого Фазана!

Это в состоянии понять был и граф-воевода. Он сделал знак Кирдыку, чтоб переводил.

– Нам приятен союз с такими храбрецами, как рыцарь Тарбаган. Но покуда войско будет собираться в поход, злой колдун может укрыться за хребтом Балалайских гор. Поэтому мы отправимся незамедлительно. А вы, если не получите от нас известий, выступите, дабы поддержать – и, может быть, отомстить за нас!

Мне идея насчет «отомстить» не понравилась. Предпочитаю мстить за себя лично. А лучше, чтоб до мести вообще дело не доходило. Но Тарбаган-мэргэн как-то подозрительно быстро согласился. Должно быть, он и впрямь мечтал о покое, а не о подвигах, и поход этот предложил, чтобы сохранить лицо.

– Ты лучше скажи, кто там дальше кочует? – спросил Кирдык уже от себя.

– Перемячи. А дальше только урки бывают, на Упал в набеги ходят.

– Урки – это моя забота. А вот дай нам пайцзу для перемячей, чтоб они нас пропустили.

Тут они заспорили, послушают ли перемячи вождя белышей.

– О чем это он? – с беспокойством спросил у меня граф.

– Пропуск просит.

– Лучше спросите у вождя, как выглядит злой маг.

Я перевела вопрос.

– Он был из ваших, из длинноносых. Седой и тощий. А больше не могу сказать – все вы, круглоглазые, на одно лицо!

– Подозрения вновь подтвердились, – задумчиво произнес граф-воевода, услышав ответ. – Все свидетели, не сговариваясь, описывают Анофелеса. Но… я вижу, вас что-то смущает?

Он угадал. И я открыла ему сомнения, угрызавшие меня в те дни, пока мои соратники наслаждались бараниной, айраном и национальными видами борьбы.

– Эти штучки с заколдованными белышами, с которых мы сняли чары с полпинка, хотя среди нас не то что мага – паршивой ворожейки нет… Как-то слишком легко все получилось. Такое впечатление, что Анофелес действительно утратил значительную часть своей колдовской силы. Я и раньше об этом думала – когда узнала, что он не переносится в пространстве, а ворует лошадей. Но эти чары… как-то мелки они в сравнении с тем, что Анофелес творил под Балдино.

– Он не придавал значения этим кочевникам.

– А братия храма Края? Анофелес убил их, причем походя, а не целенаправленно! Что, если Анофелес нарочно пытается создать впечатление о собственной слабости?

Я заметила, что Кирдык прислушивается к нашему разговору, а Ласкавый – тот и вовсе внимает в открытую.

– Но Анофелес не может знать, что за ним гонимся именно мы – знающие о его истинной силе!

– Вы в этом уверены? Правда… – тут меня посетило очередное соображение. – Покойный Малагис считал Анофелеса довольно слабым магом. Он сам мне об этом говорил на Том-еще-Свете. А если так, сила Анофелеса зависит от умения обращаться с магическими предметами, попавшими ему в руки. В прошлый раз это была Дорога Скатертью, сейчас – Золотой Фазан. Но Дорога, созданная некроманткой Логистиллой, была смертоносна по своей природе. А Золотой Фазан, возможно, предназначен для иного…

– Значит, колдун врал Верховному Бабаю, и эта штуковина неспособна служить оружием? – глазки бывшего сотрудника ОНО недобро сверкнули.

– Так для нас это даже хорошо, если она не убивает! – возразил ему бывший сотрудник УО.

– Напрямую, видимо, нет. Но я бы не радовалась прежде времени. Можно применить такие меры воздействия, которые приведут к гибели людей опосредованно. Мы же видели, что несколько белышей пали случайными жертвами колдовства.

Об убитых жителях Киндергартена я не упомянула, ибо не имела доказательств, что Ик Бен Банг – Анофелес к этому причастен.

– Неважно, – провозгласил граф Бан. – Если бы мы боялись смерти, то не вышли бы в этот поход. Но наша задача – не погибнуть, а победить.

– Согласна с вами, граф-воевода. И знаете, что меня будет воодушевлять в этом поиске? Возможность передать Анофелесу то, что о нем думает мудрец, не взявший его в ученики.

– Так вам пайцза нужна или нет? – спросил Тарбаган-мэргэн, обиженный тем, что общее внимание отвлечено от него.

– Нужна! – хором ответили мы.

* * *

Пропуск – великое дело, даже в таком месте, как степь. Тарбаган-мэргэн еще дал нам проводника до пастбищ перемячей и разослал гонцов по соседним стойбищам, чтоб те не давали приюта длинноносому шаману. Была у меня слабая надежда, что Шланг, вновь вкусивший успеха, от нас отстанет. Но нет. Ему крепко запало в память, что мы сами, без помощи специально приглашенных магов, сумели снять заклятие с белышей. И теперь по дороге он назойливо требовал, чтоб я придумала, как ему избавиться от проклятого писка.

– Да не знаю я, что нужно делать! – отговаривалась я. – У тебя совсем другой случай. На белышей заклятие накладывали скопом, в массовом варианте оно всегда слабее. А твое проклятие штучное, индивидуальное.

– Но что-то же можно предпринять! Я хочу, пи, свободно самовыражаться!

– Ну… употребляй близкие по звучанию слова. Трать-тарарать, например. Или вот… «кудри вьются, кудри вьются завсегда у стерлядей»…

– Это полумеры. Уступка обывательским вкусам.

– Тогда пользуйся иностранными словами.

– Я же тебе говорил – пробовал, не помогает!

– Нет, я советую не иностранные ругательства. Просто достаточно смачно звучащие слова. У нас вот в МГБ служил один охранник, у него любимое ругательство было «полный компендиум». Он думал, это что-то очень неприличное. Так что возьми любое слово, к примеру, «адвокат» – в Поволчье никто не знает, что это за зверь такой, вложи в него достаточно чувства…

– Это слишком сложно.

– А кто тебе сказал, что будет легко? Хочешь не пищать – изволь потрудиться!

Но Шланг подобных способов исцеления принимать не желал и упрямо пер навстречу опасности и неизвестности.

Перемячи могли ведь и не пропустить нас, несмотря на пайцзу и проводника. Кочевники – люди, склонные к неожиданностям.

Но они пропустили. У них Ик Бен Банг жертв и разрушений не произвел, они его даже не видели. Правда, табунщики заметили скачущих в степи бесхозных лошадей, а когда погнались за ними, чтобы поймать, были охвачены неодолимым сном. Но тогда они списали свою внезапную сонливость на айран дурного качества. Теперь же, узнав, что законной добычи их лишил один-единственный старикашка, они впали в гнев и хотели идти на него войною. Но потом передумали и тоже стали требовать созыва народного Заболтая и даже отправки гонцов к Орккомитету Суверенного Оркостана. Под эти гневные речи удалось снабдиться провиантом в дорогу. К счастью, удалось обойтись без концертов, и появилась надежда, что мы не совсем отстали.

Кирдык начал развивать стратегические планы.

– Как завидим злодея, я его подобью из лука. Или Прис-ханум – из самострела. Не насмерть, а чтоб колдануть не мог. После чего вяжем и забираем его. Тут главное, чтоб эти заволчанские имперцы в раж не вошли и не зарубили колдуна. А то Ауди-бай чуть что, за топор хватается.

– Нет, главное не это, – возразил ему Ласкавый. – Главное – не заснуть!

Это было верное замечание. Но пока что преждевременное, как и диспозиция Кирдыка. При том, что вольные степи, где мы могли бы изловить Анофелеса, не вступая ни с кем в территориальный конфликт, заканчивались, и нам предстояло попасть на территорию предгорных княжеств, контролирующих Длинный Сатиновый Путь вдоль Балалаев до Радужного моря. Я никогда здесь раньше не была, и местные дела были известны мне мало. Хотелось бы верить, что Ласкавому с Кирдыком – в особенности последнему – ведомо больше.

Кирдык был настроен оптимистично.

– Конечно, здешние не любят всех, кто прибывает из степи, считают их варварами. Но нас слишком мало, чтоб нас приняли даже за самую мелкую орду. Так что нас пропустят.

– Я не думаю, чтоб нас приняли за орду. Не сочтут ли нас за шпионов – вот в чем вопрос.

– Этого ты, Прис-ханум, можешь не опасаться. Здешние жители верят, что все варвары – тупые, безмозглые дикари. Вроде как вы трактуете нас, орков. Предположить в варварах шпионов – значит признать за ними какие-то умственные способности. А это для местных никак невозможно. Зато они любят, когда всяческие варвары приезжают изъявлять покорность. Этим надо воспользоваться. Изобразим варварских вождей, которые прибыли эту самую покорность изъявить и привезли дань.

– А дань-то где возьмем? – хмуро поинтересовался Ласкавый.

– За дань сойдет любая фигня. Мы же дикари, ценности вещей не знаем, что с нас взять? Набьем дичи и поднесем начальнику заставы.

План Кирдыка представлялся вполне разумным. Оставалось уговорить графа Бана с ним согласиться. Чтоб гордый имперский дворянин, даже в изгнании, согласился изображать дикарского вождя – для этого нужны очень веские основания. И то, что его в любом случае таковым и сочтут – не довод.

Но все повернулось совсем не так, как предполагал Кирдык. Что делать, жизнь не движется по плану.

Урки, встречи с которыми мы благополучно избежали на бескрайних степных просторах, обнаружились возле самого Сатинового Пути. Причем напали они не на нас. Не исключаю, что нас они давно заметили, но мы им были не интересны. Явно не купцы, вдобавок хорошо вооружены. Караваны на Сатиновом Пути – дело другое. Там, конечно, тоже есть охрана, но она, как правило, действует по понятиям. И я не особенно переживала, когда Кирдык, самый остроглазый из нас, сообщил, что урки грабят обоз.

– Разомнемся? – предложил Ауди, любовно оглаживая рукоять топора, и изрек:

 
Всю дорогу железо
Кровушки не испило.
Это, братья, нечестно.
 

– У тебя вампир какой-то, а не топор, – отозвался Ласкавый. – Купцы возят, урки грабят, каждый занят своим делом. Знают, на что идут.

– Да там и разбежались почти все, – сказал, приглядываясь, Кирдык. – Только три человека сопротивляются.

– Было бы неблагородно, прекрасные сэры, – ледяным голосом произнес бывший Великий Магистр, – не помочь тем, кто бьется против превосходящих сил противника.

– Не уверена, граф, что они вас поблагодарят, – возразила я. – Это Ближнедальний Восток, граф. Тут такие единоборцы водятся, что одной левой ногой могут уложить десяток бойцов.

– И лучше под эту ногу не попадаться, – подхватил Шланг.

Кирдык продолжал вглядываться вдаль.

– Странно что-то… По-моему, это не купцы. Не похоже. Посмотри, как лихо отбиваются.

Один из троих поставил боком повозку, загородившись от стрел урков, и метал оттуда разнообразные мелкие колющие и режущие предметы. Второй, спешившись, молотил двумя цепами. У третьего мелькала в руках боевая метла.

– Купцы разные бывают, – возразила я. – Особенно в рассветных странах.

– Какая разница, – лениво бросил Ласкавый. – Все равно им сейчас конец. Вон основной отряд с тыла обходит.

Я оглянулась на Кирдыка – и подивилась произошедшей в нем перемене. Он оскалился, из-за чего клыки стали казаться больше, а скулы острее. Рука его потянулась к эфесу сабли. Из обличья цивилизованного сотрудника ОНО проглянул натуральный дикий орк.

– Ты что?

– Эти урки… Бунчук Саундтрека… мой кровник… – даже голос его изменился, стал резким и отрывистым, и слова он произносил на манер затерявшихся в степи рядовых. – Кишлак приходил… Папка резал, мамка резал… – И пронзительно завизжав, он выхватил саблю и ринулся вперед.

– Нет вопросов, – сказала я. – Присоединяемся, граф.

Так, волей-неволей, нам пришлось вступить в бой. А что делать? Граф и конунг все равно бы бросились сражаться. Ласкавый был далек от подобного воинского энтузиазма, но влез бы в драку ради сохранения приличий. Только Шлангу его статус мирного музыканта позволял воздерживаться от подобных действий.

Я пропустила героев вперед, чтобы поддержать их прицельной арбалетной подготовкой. И, только расстреляв боезапас, присоединилась к своим соратникам. Они к тому времени уже врубились – в прямом смысле слова – в ряды налетчиков. Конунг Ауди с воодушевлением пустил в ход свой топор, ведь теперь от него не требовалось ограничений. Граф-воевода, на сей раз не расчехляя копья, явно задался целью показать преимущества тяжелого двуручного меча перед саблями. Кирдык вился волчком, не переставая вопить: «Урки, ша!» и «Секим башка!», поражая все, что было в досягаемости, а Ласкавый ему ассистировал.

Лично я в том преимуществе, каковое доказывал Бан Атасный, вовсе не была уверена. Но что делать – мне руку ставили под прямой клинок, и не в моем возрасте менять привычки…

Из опыта контактов со степными народами я вынесла следующее наблюдение. Они очень любят нападать. И крайне не любят, когда нападают на них. Тут дело даже не в количестве атакующих. Просто это их нервирует. А урки реагировали на агрессивные действия даже острее, чем орки. Они поворотили коней и поскакали прочь. Кирдык, единственный из нас, устремился в погоню за низкорослым всадником, чей халат был обшит золотыми бляшками, а со шлема свисала дюжина лошадиных хвостов.

Троица отважных молодцов, оборонявших обоз от налетчиков, выскочила из-за перевернутой телеги, и один из них – тот, что с боевой метлой, – вознамерился метнуть ее в спину главаря нападавших.

– Стой! – крикнула я по-чифаньски. – Не трогай вождя! Ему – Кирдык! То есть он – Кирдыку.

Троица сомкнулась. Видимо, они приняли нас за новых грабителей. Следовало исправить недоразумение.

– Ничтожные чужеземцы, не знающие ритуалов и музыки, нижайше приветствуют подобных переменчивому дракону и грозному тигру!

Услышав благопристойное приветствие, трое стали кланяться, а затем тот, что был с цепом, сказал:

– Постигшие путь на тысячную долю осеннего волоска рады встрече с благородными варварами. Я – жалкий Пи Си, последний из учеников великого мастера Ни Хуа, основателя школы единоборств «тан-цы». А это мои убогие товарищи То Виджу-псе и Шо Чи-дза.

– Не знакомая с приличиями грубо осмеливается спросить, куда направляются благородные мужи. Умудренные мастера не похожи на тех, кто зарабатывает на жизнь, покупая и продавая.

Пи Си сложил руки на груди и произнес:

– Отвечать на вопрос на пути – значит не знать пути. А спрашивающий о пути никогда не слышал о нем. О пути нечего спрашивать, а спросишь о нем – не получишь ответа. Вопрошать о недоступном вопрошающего – значит спрашивать впустую. Отвечать там, где не может быть ответа – значит потерять внутреннее. Тот, кто утратил внутреннее и спрашивает впустую, вокруг себя не замечает Великое Начало.

– Что это он? – вполголоса спросил Ласкавый.

– Соблюдает приличия и ритуал, – объяснила я.

Если б я впервые попала на Ближнедальний Восток, то решила бы, что мне дурят голову. Но, умудрившись опытом, я понимала, что такой ответ ровно ничего не значит.

И точно – отдав дань необходимым условностям, Пи Си ответил:

– Ничтожные и недостойные направляются в горный монастырь Невидимых Миру Слез. Правитель Оу-йе, высокородный князь Бо-ян Ши и супруга его Вашумати решили сделать подарки святому настоятелю и наняли нас охранять обоз.

К моему удивлению, граф Бан на вполне сносном чифаньском, хотя и без приличествующих при знакомстве ритуальных выражений, сказал:

– Какая удача! Мы – паломники, направляющиеся в этот самый храм Невидимых Миру Слез. Ваши спутники разбежались или убиты, и мы можем вас сопровождать.

Пи Си весь перекосился от подобной непристойной прямоты. Но потом, несомненно, напомнил себе, что ничего иного ожидать от варвара не приходится.

– Предложение храброго инородца полно доблести. Враги бегут от него, словно обезумевшие обезьяны, словно кролики, спасающие свою жизнь. Но, прежде чем принять благородную помощь, недостойный должен посоветоваться со своими ничтожными товарищами.

Пока они совещались, вернулся Кирдык, вытирающий саблю. Гирлянда из золотых блях висела на шее его коня.

– Предки мои могут спать спокойно! – провозгласил он. – А тут что происходит?

Я объяснила. Ласкавый слушал еще более внимательно, чем упустивший развязку событий орк.

– Отлично! – обрадовался Кирдык. Он, утолив жажду мести, снова разговаривал нормально. – Паломники – это даже лучше, чем я предлагал. Как удачно все совпало!

– Это меня и смущает, – пробормотал Ласкавый.

Уроженцы Оу-йе закончили совещаться и подошли к нам.

– Мы, скромные странники, сопоставили события сообразно с надлежащим фэн-шуем и нашли их благоприятными. Также и сосчитали мы количество путников, которых мимолетный случай свел на этой дороге. Трое смелых! Шестеро справедливых! Это счастливое число. Недаром же главный храм Оу-йе именуется храмом Девяти Неизвестных Добродетелей. Нам, деревенщинам, будет радостно ехать к святому настоятелю вместе с храбрыми варварами.

– Он что, не мог согласиться сразу? – удивился Ауди, когда я перевела ему ответ. – Ясно же, что под нашей охраной ехать им лучше.

– Не мог. Это неучтиво – сразу соглашаться. Что поделать, конунг. На востоке жить – по-восточному выть…

– А я не буду! Это недостойно мужчины – болтать так долго!

– От тебя этого и не требуется, – успокоила я его.

То Виджу-псе и Шо Че-дза тем временем вернули перевернутую повозку в надлежащее состояние и загрузили в нее выпавшие тюки. Я собрала свои стрелы, а То Виджу-псе – ножи. И мы тронулись в путь. Шланг, доселе ни во что не вмешивавшийся, подъехал ко мне.

– Так мы, выходит, в монастырь теперь едем?

– Ничего удивительного. В Балалайских горах полно храмов и монастырей.

– Эх, пи-пи, у себя-то на родине я не хотел в монастырь попадать, но, видно, от судьбы не уйдешь. Хотя… – он задумался и замолчал, напрочь забыв о моем существовании.

Однако с приватными разговорами не было покончено. Следующим моим собеседником оказался Ласкавый.

– Тебе это странным не кажется? – спросил он, когда погруженный в глубокую задумчивость миннезингер поотстал.

– Что? Нападение? Или то, что князь Оу-йе направляет обоз в монастырь?

– Нет. Это все естественно… а вот поведение графа-воеводы естественным не назовешь. Тебе было известно, что он знает здешний язык?

– Нет. Но, честно говоря, я в прежние времена была не очень-то близко с ним знакома…

– Ага-ага. И за все время, что мы путешествовали вместе, он ни словом не обмолвился, будто ему ведомо, куда конкретно надо ехать. А теперь оказывается – он про этот монастырь прекрасно знал. Что он еще скрывает? Помяни мое слово, поднесет нам граф еще сюрпризы.

– Ну, я не уверена, что он знал про монастырь. Мог услышать название от Пи Си и воспользоваться случаем… ведь Кирдык предупреждал, что местные не ждут от варваров хитростей.

– Обо мне сплетничаете? – Кирдык возник рядом.

– Нет. Обсуждаем обстановку. Твой коллега считает, будто граф Бан знает больше, чем говорит.

– Я в этом с самого начала не сомневался. Меня другое беспокоит. Что-то слишком много нас становится. Сначала трое, потом шестеро, а теперь стало девять. Неужто и эти попрутся за Золотым Фазаном? Как делить будем?

– Точно, – согласился с орком Ласкавый. – У порядочных людей отряд, по мере приближения к цели, распадается и расходится в разные стороны. А у нас ширится и крепнет. А графу хоть бы хны.

– Не понимаете вы, мужики, тонкостей феодальных отношений. Граф Бан не воспринимает нас – и вновь прибывших – как конкурентов. Он имеет слабость считать себя нашим предводителем, а нас – своими вассалами.

– Тем хуже, – Ласкавый помрачнел. – В решающий момент предводитель жертвует подчиненными. И феодальные отношения здесь не при чем.

С такими задушевными разговорами мы прибыли в приграничное княжество Упал. В отличие от Оу-йе, охранительных стен там не настроили, но пограничная стража стояла густо и не всех инородцев, именующих себя паломниками, пропускала. Вернее, при нас не пропустила никого. И это при том, что Упал славится святынями. Но проездные документы Пи Си обладали достаточной силой, да и денег на мзду князь выдал ему немало. И въехали мы в Упал с обычными проволочками, но без особого труда.

Мои спутники с любопытством крутили головами, разглядывая бродячих монахов в померанцевых одеяниях, расставленные на перекрестках молитвенные мельницы и барабаны и босоногих пастушек, ведущих яков на водопой. Для меня в этом зрелище не было ничего нового, кроме предгорного пейзажа с густо-синим небом, а пастушки меня не привлекали по определению. Поэтому, пока мы ехали по ухабистой пыльной дороге, я предпочла побеседовать с уважаемым Пи Си. Было бы учтиво расспросить о его господине, ведь нехорошо ничего не знать о том, чьими милостями пользуешься.

Пи Си был в этом со мной согласен и поведал о том, что в прежние годы в княжестве Оу-йе разразилась смута. Тогдашний правитель Язь Линь сотряс основы Неба и Земли, посмев изменить то, что изменению не подлежало, а именно «Уложение об уголовных наказаниях». И добро бы изменил какой незначащий закон, нет, Язь Линь посягнул на один из самых древних и почитаемых законов княжества «О наказании за отцеубийство». Как известно, смертной казни за столь страшное злодеяние подлежат, кроме самого убивца, все жители дома, где оно свершилось. Жителям домов напротив выкалывают глаза, за то, что могли видеть, но не остановили, а жителям соседних домов – уши, за то, что могли слышать и не ужаснулись. Вот наказание соседей князь Язь Линь и попытался отменить. Такое вопиющее пренебрежение древними традициями и неуважение к законам предков вызвало всеобщее возмущение как среди знати, так и среди простонародья. Страна восстала, князь со всем семейством был убит. После гражданской войны и ввода войск из Чифаня на княжеский престол был возведен Бо-ян, гун из рода Ши. Он взял в жены дочь правителя Упала, и в Оу-йе воцарились спокойствие и умиротворение.

Не знаю, как насчет графа Бана, но Пи Си определенно чего-то не договаривал при всем своем многословии. Никакого злого умысла я в этом не усмотрела. Здесь не принято сразу выкладывать всю правду первому встречному, тем более – первой встречной. Этого не допускают правила приличия. Нужно немного подождать, и все прояснится.

Остановились мы на постой в дхармсале – маленькой гостинице, предназначенной специально для паломников. Такие дхармсалы были расположены на путях ко всем святыням Упала. Обычно паломники бедны, и здесь за очень небольшую плату они могут получить глоток воды и горстку риса. Тем же, кто желает ужин поосновательнее, и платить приходится не по паломничьим расценкам.

У посланников князя Оу-йе средства были, и они устроить пирушку в честь победы над урками. Разумеется, идея эта была с энтузиазмом подхвачена всеми участниками экспедиции. Мяса в дхармсале не водилось, но зато, когда Пи Си извлек из-за пояса, украшенного роговыми пластинами, сверток с серебром, выяснилось, что кроме чая здесь можно разжиться и хмельным, которое, впрочем, тоже подавали подогретым и в чайниках.

А что до кушаний, то на столе и без мяса было чем насытиться, и даже не без удовольствия.

Пока я размышляла, попадают ли пампушки на пару и рисовые колобки под категорию «пироги», каковые я обязалась не есть до конца текущего года, мои спутники набрались быстро и основательно. Сужу об этом по тому, что боевой метельщик Шо Че-дза принялся ко мне приставать, не смутившись моими шрамами и переломанным носом. Но я учтиво объяснила ему, что оторву ему нефритовый стебель по самые уши, и недоразумение было забыто.

Шланг меланхолически бряцал на лютне, терзаемый невозможностью исполнить что-нибудь из своего прежнего репертуара. Ауди и То Виджу-псе, не понимая ни слова из сказанного соседом, сосредоточенно сдвигали чарки. Кирдык с Ласкавым, понимавшие друг друга прекрасно, пили, не чокаясь.

Бан и Пи Си, сидя за чайником вина, вели неспешную беседу, как подобает мужам почтенного возраста и достойного положения.

– …И хотя благородные князь и княгиня неразлучны, подобно паре уточек-мандаринок, детей у них нет, – повествовал Пи Си. – Поэтому княгиня надоумила супруга послать дары в монастырь. Настоятель – человек святой жизни, иные даже называют его чудотворцем. И, по словам княгини Вашумати, у него хранится чудодейственный свиток, который поможет венценосной чете в осуществлении их заветного желания.

Граф Бан задумчиво кивал.

– О чем это они? – спросил Ауди.

Я передала содержание рассказа.

– Вот чудаки! – искренне удивился северянин. – Первый раз слышу, чтоб от этого свитками лечили…

Я с опаской оглянулась на Шланга, ожидая услышать взрыв писка, но – ничего подобного. Миннезингер внимательного слушал, даже тренькать на лютне перестал.

Улучив момент, когда все кругом увлеклись рисовым вином (ну, не нравится оно мне – вино должно быть из винограда), он шепотом спросил:

– Слушай, Прис… если этот настоятель – чудотворец, может, он сумеет снять проклятие?

– Может, и сумеет… только вряд ли захочет.

– Это почему?

– Он же святой. А святому проклятие, которое на тебя навели, вполне может показаться благодеянием. Он еще и усугубить его может.

– Это как? – испугался Шланг.

– Сейчас ты хоть дурака дураком способен назвать. А ежели у тебя и эту радость отнимут? Лучше не рисковать.

Огорченный миннезингер схватил чайник и налил себе полную чарку.

Напраздновавшись с дороги, все словно бы позабыли и о злом маге, и о Золотом Фазане. А ведь Ик Бен Банг должен быть уже здесь, в предгорьях. Но граф Бан не расспрашивал содержателя дхармсалы, не появлялся ли в окрестностях чародей чужеземной наружности. После пирушки даже не определились с ночной стражей, как это делали во время ночевок в степи. Может, граф и Пи Си понадеялись, что при дхармсале есть сторож, может, уповали, что в гостиницу для паломников не сунется никакая нечисть.

Сметав все угощение, мои спутники завалились спать. Что ж, пусть меня никто не назначал, я могу и посторожить. Поскольку вместо этого рисового безобразия (может, все-таки назвать его аквавитой? – нет, аквавита должна быть из пшеницы) я пила чай – здесь он был вполне традиционный, в сон меня не клонило. Спите спокойно, боевые товарищи. Я охраню ваш покой. Заодно будет время проверить некоторые подозрения…

После дхармсалы дорога пошла круто вверх, пограничные крепостицы и деревни остались позади. Из-за повозок князя Бо-яна мы двигались гораздо медленнее, чем прежде. Кирдыка это раздражало. Обычно сдержанный (кроме случая с Саундтреком, но это простительно), он выходил из себя, поминая неведомых мне оркских богов и демонов.

– Йок-Макарек! Пока мы ползем тут, как беременные вши, колдун доскачет, куда он хочет, как блоха.

– А куда он хочет? – желчно вопросил Ласкавый. – Других дорог здесь я не видел, а кони по горным тропам не пройдут. Эта же дорога, как нам объяснили, ведет к монастырю. Что в нем такого особенного, в этом храме Невидимых Миру Слез?

– Почему бы нам не спросить? – сказала я и, тронув поводья, догнала правившего последней повозкой То Виджу-псе. Дорога здесь была немного пошире, и это позволяло ехать рядом.

– Ну ты и проста… – прошипел мне вслед есаул.

На самом деле я не была настроена так благодушно, как могло показаться. В прошлый раз, в поисках пропавшего Анофелеса, я тоже двигалась по населенным нечистью дебрям к древнему храму и нашла его почти полностью разрушенным, а братию убитой. Что, если Анофелес решил взяться за старое? Ничто не свидетельствует за то, что маг – противник сюжетных повторов.

Я поклонилась посланнику князя, насколько это можно было сделать, сидя в седле, и сказала:

– Вождь благородных варваров Бан-гун обратил свое сердце к просветлению, направившись в горный храм. Но недостойная лишь сопровождает его, и даже тень истины ей недоступна. Не просветит ли удостоенный вниманием князя, чем знаменит храм, ожидающий даров?

– Знающий не говорит, говорящий не знает, – благосклонно откликнулся метатель ножей. – Настоятель горного храма знает и говорит. Святейший Читтадритта был наставником наставников и учителем мудрецов. Ему ведомы тайны, недоступные никому из смертных. Он достиг этого, пока чреда поколений сменяла другую. Одни утверждают, что спустившаяся с божественной горы Нинаманивам небесная фея в незапамятные времена провела с мудрым Читтадриттой ночь и, довольная впечатлением, одарила его пилюлями бессмертия. Другие же повествуют, будто боги, пируя над Балалайскими горами, захмелев, пролили с неба громкокипящий кубок с амритой, и Читтадритта нашел место, куда она пролилась. Разное говорят…

– Значит, храм известен прежде всего сказочным долголетием своего настоятеля?

– А вот и нет! – отозвался Шо Чи-дза со своей повозки. – Он знаменит тем, что за ним находится.

– А что за ним находится?

– Этого никто не знает. За монастырем много долин. Говорят, что одна из них таит в себе вход в загадочную страну Камбалу. А монастырь Невидимых Миру Слез охраняет все эти долины!

– Эй, вы, дети шакалов и филинов! – крикнул Пи Си от головы обоза. – Хватит болтать, пока мы все не свалились в пропасть, и не постигла нас всех злая участь.

Ну, предположим, насчет пропасти он хватил. Как раз сейчас мы оставили крутой подъем и впереди показалась роща. Но вот услышанное мне не понравилось, особенно насчет загадочной страны Камбалы. Если верить книге шевалье Глюка, Золотого Фазана герцог Курвляндский оттуда и вывез. Только граф Бан откуда про это знает? Тоже книжки читал? Не похож он на книгочея… Впрочем, я уже задавала себе этот вопрос. И не нашла ответа. И, вообще, как-то не складывается. Если верить шевалье Глюку, герцог Передоз долгие годы искал страну Камбалу, а мы просто так, взяли и приехали? Предположим, в те поры война была… и не очень-то я верю в существование сокрытых стран… Но если Ик Бен Банг стремится туда, может, это и не так плохо? Может, он старается вернуть Фазана туда, откуда его взяли?

Тогда зачем нужно было затевать это представление в Оркостане? Нет, колдун преследует какие-то иные цели. А какие – мы, вероятно, узнаем только в монастыре.

У входа в рощу Пи Си остановил обоз.

– После того, как святейший Читтадритта сотни лет управлял монастырем, в стенах обители не осталось ни одного скверного существа из тех, что в изобилии населяют горы. Но, как учат нас мудрецы древности, природа не терпит пустоты. Изгнанные из монастыря духи и демоны, имеющие недобродетельные наклонности, таятся в купах деревьев и скал, подстраивают ловушки стремящимся к мудрости, производя беспорядок и нарушая количество сущностей. А потому неискусный и малодушный просит даму Пи Ли пройти в рощу первой.