Текст книги "Гадючий Яр"

21

– Как прошло заседание книжного клуба?

– По пятницам у меня курсы флориста, – усмехнулась Полина Андреевна, разматывая легкий шелковый шарфик, который носила на шее вместо украшения даже летом, и глядя на спускающуюся со второго этажа внучку. – А ты давно дома?

– Не очень. Чаю?

– С удовольствием!

Яра прошла на кухню, поставила чайник. Пока бабушка мыла руки и переодевалась в домашнюю одежду – ничуть не менее элегантную, чем выходную, – Яра успела заварить чай, порезать лимон и выложить в вазочку печенье. Когда бабушка пришла на кухню, Яре даже удалось мысленно выстроить диалог, чтобы узнать все необходимое. И после того, как они обсудили заседание флористов, спросила:

– Ба, а какие у тебя были отношения с бабушкой Дениса?

Полина Андреевна аккуратно поставила чашку на блюдце, промокнула губы салфеткой и лишь после этого посмотрела на Яру.

– Напряженные, – честно ответила она. – А почему ты спрашиваешь?

Яра, наоборот, обхватила чашку обеими руками, чувствуя, как заледенели пальцы.

– Я сегодня узнала… Точнее, Денис сказал, что он никогда мне не изменял. Что та ночь десять дет назад была постановкой, о которой он сам узнал лишь несколько лет спустя. Дескать, его тогда напоили снотворным и он ничего не помнил. И виновата во всем этом его бабушка. Она была против нашего брака и иначе, как сукой, тебя никогда не называла.

Яра внимательно наблюдала за бабушкой и видела, что ту ее слова ничуть не удивили.

– И я не понимаю, если это правда, почему она так поступила? Что плохого мы ей сделали?

Полина Андреевна поднесла чашку к губам, сделала аккуратный глоток, поставила обратно на блюдце.

– Это не мы ей сделали, а она нам. И, как часто бывает в таких ситуациях, сама же начала нас за это ненавидеть.

– Я не понимаю, – честно призналась Яра. – Что именно она нам сделала?

Бабушка вздохнула, но к чаю больше не прикоснулась.

– Это было давно. Пятьдесят восемь лет назад…

Полина Андреевна, в юности просто Поля, Полечка, была первой красавицей во всем Гадючьем Яре. Высокая, черноволосая и черноглазая, с неизменно длинной косой, она очаровывала кавалеров одним лишь взмахом пушистых ресниц. А уж если дарила кому улыбку, тот навеки становился ее верным рыцарем. Кроме красоты, имела Поля еще и незаурядный ум, глубокий бархатный голос и склонность к рукоделию. В общем, в середине прошлого века считалась очень перспективной будущей женой, хоть и из небогатой семьи. Большого приданого за нее никто не получил бы, но, глядя на ее очаровательное личико, о приданом вспоминали в последнюю очередь.

Из всех кавалеров, что вились вокруг нее змеями, Поля отдавала предпочтение Пете Соколову. Был он так же, как она, красив и умен, но при этом тих и скромен. Любил ее беззаветно, и, если бы Поля попросила достать ей звезду с неба или красные черевички как у самой царицы, несомненно, сделал бы это. Были у Поли и более настырные кавалеры, но бабушка, которую Поля любила и уважала, всегда говорила, что лучше отдавать предпочтение тому, кто не машет кулаками направо и налево.

– Сегодня он тебя защищает, нападая на других, а завтра на тебя нападет, – говаривала она.

И Поля видела, что бабушка права. Сколько замужних соседок периодически прятали синяки за платками и волосами! В то время жене, получившей тумак от разошедшегося мужа, и в голову не приходило кому-то жаловаться. Максимум прибежит к соседке, спрячется в сарае, пока супруг не успокоится, а после обратно домой идет.

Единственное, что омрачало отношения красавицы Полины и тихого Пети, – это разница в социальном положении. Пусть родители Полины не могли похвастаться богатством, как и большинство жителей окрестных деревень, но Полина была единственной дочерью в семье, хватало у нее и одежек, и даже украшений. Мама любила читать, поэтому в доме имелось много книг, бабушка же была первой рукодельницей, обучившей и внучку. А Петя жил с забитой матерью, ежегодно рожающей детей, и отцом – первым в деревне драчуном и пьяницей. Был он пятым ребенком, после него мать родила еще семерых, но выжили лишь трое. И все равно в семье было слишком много ртов, чтобы не бедствовать. Все понимали, что, женившись и уйдя из родительского дома, трудолюбивый Петя станет хорошим хозяином, но, пока этого не произошло, считался он бедным парнем.

Родители Поли не препятствовали отношениям дочери с Петей, но всячески давали понять, что неплохо было бы тому сначала заработать денег на первое время для молодой семьи. Свадьбу, так и быть, они сделают, а дальше новоиспеченному супругу придется обеспечивать молодую жену самостоятельно. Долго тянуть с детьми в то время было не принято, а значит, забот у него скоро прибавится.

Однажды зимой появился в Гадючьем Яре молодой председатель, Николай Миронов. Был он чужаком, приехал откуда-то издалека. Поселился в Змеевке, но по работе часто ездил по окрестным деревням и не заметить красавицу Полину не мог. Начал оказывать ей знаки внимания, и родители намекнули дочери, что может он стать для нее лучшей партией. Поле в то время только-только исполнилось двадцать, Николаю же было уже двадцать девять, но его это не смущало. Как, в общем, и всех остальных. Напротив, Поле завидовали: на нее обратил внимание такой мужчина! Николай тоже был хорош собой, но уже не бегал по дискотекам, занимал высокую должность, колхоз даже выделил ему лучший участок для строительства дома.

Поля не принимала его ухаживаний, но Петя все равно волновался. И понимал, что тягаться с председателем ему не по силам, а потому хотел побыстрее заработать денег и сыграть свадьбу. Нет, в невесте своей он был уверен. Миронову хотел показать, что занята Полина, что замужем она, а потому стоит ему убираться восвояси и даже не смотреть в ее сторону.

В то время многие парни и девушки уезжали на заработки в более богатые регионы огромной страны. Кто в чужих колхозах работал, кто на стройке, кто на валке леса. За несколько месяцев привозили такие деньги, которых никогда не заработать дома. Вот и Петя решился. Поработает полгодика, а по осени можно будет и свадьбу сыграть. Поля не отговаривала. Ей и самой хотелось побыстрее его женой стать.

Уезжал Петя с другими ребятами вместе, а вот возвращались все по отдельности. Кто-то торопился домой к уборке урожая, кто-то просто устал, кто-то же оставался подольше. Петя был, конечно, из последних.

В середине августа вернулась Соня Птахина. Поля Соню недолюбливала, считала слишком склочной и завистливой, но так ей хотелось получить весточку от Пети, которые тот передавал будущей жене с каждым возвращающимся, что побежала к ней в первый же вечер. Соня приняла Полю с неохотой, избегала смотреть на нее, на вопросы не отвечала и никаких весточек не передавала. С большим трудом Поле удалось вытянуть из нее правду.

– Женился твой Петя, – глядя в сторону, сказала Соня.

Поля едва не упала. Хорошо, что за спиной была стена, к которой она и прислонилась.

– Как? – выдохнула она.

Как такое могло произойти? Ведь месяц назад, когда возвращался соседский парень, ни о какой женитьбе речи еще не шло! Петя написал ей большое и трогательное письмо, в котором убеждал в своей любви и обещал вернуться не позднее начала сентября.

– Он там с девкой какой-то спутался, – тихо рассказывала Соня. – Давно, по весне еще. Ничего серьезного, но девка забеременела. Вот и женился он, куда было деваться?

Поля не помнила, как вернулась домой. Легла на кровать, отвернулась к стене и не вставала три дня. Не хотела никого видеть и жить тоже не хотела. Три дня спустя к ней в комнату вошла мама и велела собираться. Силой заставила Полю одеться и повезла в город, да не в ближайший, а в областной центр. Там водила ее по магазинам и театрам, по музеям и ресторанам. Сколько они тогда денег потратили, Поле даже страшно было представить! Наверное, все семейные сбережения, которые на машину копили. А однажды в фойе кинотеатра встретили Николая Миронова. Была ли та встреча случайной или же заранее заготовленной, Поля так и не узнала. Но следующие дни ее развлекал Николай, и вернулись в деревню они уже женихом и невестой. Поля не была в него влюблена, но признавала, что лучшей пары ей не найти. И родители были рады такому зятю.

Свадьбу сыграли в конце сентября, а в начале октября вернулся Петя. Без жены, с деньгами для будущей семьи, которую не с кем теперь было строить…

С Соней он передавал письмо Поле, в котором писал, что задержится еще на месяц, поскольку ему обещали заплатить хорошие деньги. И действительно заплатили, только тратить их было теперь не на что. Соня давно была влюблена в Петю, но тот не обращал на нее внимания. И когда подвернулся случай, она выдумала историю с его женитьбой, чтобы разругать с Полиной.

Делать теперь было нечего. Поля стала женой Николая Миронова, переехала в Змеевку. Через год они построили просторный дом, самый большой и богатый в деревне, а вскоре родилась и дочь. Николай уверенно делал карьеру, ни ребенка, ни жену не обижал, любил обеих, и Полина тоже была ему верной женой все пятьдесят семь лет их совместной жизни. Ни разу не дала ему поводов ревновать, никто из досужих соседок не мог заметить в ее поведении ничего предосудительного.

Петя же женился на Соне, как она того и хотела. Поля не знала, догадывался ли он о том, кто расстроил его свадьбу, или так никогда и не узнал. Сама она ничего ему не говорила. Он разозлился и обиделся на то, что она не дождалась его, женился на другой. И она не считала возможным открывать ему глаза на ту, что стала ему женой. Соколовы тоже переехали в Змеевку, но жили на окраине и большого богатства не заработали. Петя был работящим и честным, но скромным и тихим, как и в молодости. У них родился сын, отец Дениса, и две дочери. Но всю жизнь Соня знала, что ее муж любит Полину, и за это ненавидела ее.

Бабушка замолчала, и Яра молчала тоже, обдумывая услышанное. Что ж, теперь многое встало на свои места. Яре стали понятны и отношения между бабушкой и дедушкой, и ненависть Софьи Степановны. Можно было представить, в какой ужас та пришла, когда узнала, что ее внук решил жениться на внучке ненавистной Полины.

– Так что я ничуть не удивлена тому, что она так поступила, – закончила бабушка, возвращаясь к давно остывшему чаю. – Может, оно и к лучшему. Она бы вам жизни не дала. Я догадывалась, что она могла иметь отношение к вашей ссоре, но не знала, что пошла на такое.

Яра тоже не знала. Видимо, нет предела человеческой подлости. Особенно если начала ею заниматься еще с молодости.

– А что насчет тебя и дедушки? – спросила она. – Ты его так и не полюбила?

– Что такое любовь? – хмыкнула Полина Андреевна. – Да, у меня к нему никогда не было такой страсти, как у тебя с Денисом десять лет назад, но в наше время и не приняты были такие чувства. А если смотреть с чисто практической точки зрения, то твой дедушка был очень выгодной партией. И я не жалела, что вышла за него замуж. Он меня не обижал, все дал и мне, и вам с мамой.

Яра понимающе кивнула. С чисто практической точки зрения дедушка действительно был вариантом лучше, чем Петр Соколов. И не раз Яра думала, что с практической точки зрения ей повезло, что она не связала жизнь с Денисом. Но порой так хотелось послать эту практическую точку подальше и отдаться чувствам…

22

И все-таки она не удержалась, закурила. Просто невозможно не курить, когда вокруг все встает на свои места и узнаешь такую правду, которую, может, и предпочла бы не знать! Пожалуй, Яра понимала, почему бабушка ничего не рассказала своему Пете, и думала, что ей тоже было бы лучше продолжать считать Дениса подлецом.

Конечно, с сигаретой Яра спряталась за углом, чтобы случайно не увидела бабушка, а потом и вовсе вышла со двора. Огромный комок в груди мешал дышать, гнал ее вон. И только у ворот кладбища Яра опомнилась. Но раз уж пришла, то зайдет.

Где похоронена Софья Степановна Соколова, Яра не знала, но могилу нашла быстро. С невысокого черного памятника на нее смотрела серьезная старушка в платке, и, если бы не рассказ бабушки, Яра в жизни бы не поверила, что эта женщина способна на такую подлость. Да не один раз, а дважды! Дважды она разрушала чужие пары. И если в первый раз для собственной выгоды, то второй – просто потому, что не хотела, чтобы Яра вошла в их семью. Боялась? Или на самом деле за почти шестьдесят лет выучилась ненавидеть всех Мироновых? Знала, что ее муж всю жизнь любил другую женщину. И завидовала той женщине, ведь ее жизнь не разрушилась, а сложилась удачно. Уж получше, чем ее собственная.

У Полины Андреевны было все: дом – полная чаша, успешная дочь, не менее успешная внучка, любящий и уважающий ее муж, никогда в жизни не то что не поднявший на нее руку, не обидевший даже словом. Николай Васильевич был властным и строгим, но Яра точно знала, что бабушку он уважал. Променяла бы она все это на жизнь с любимым Петей? Яра не знала. Как наверняка не знала и сама бабушка. Да, сейчас, оглядываясь назад, она думает, что ее жизнь сложилась лучше, чем если бы она вышла замуж за Петю, но Яра была твердо уверена, что пятьдесят восемь лет назад, узнав о женитьбе возлюбленного, бабушка была разбита и считала, что жизнь ее кончилась. Яра слишком хорошо помнила свои чувства, когда думала так же.

И все из-за одной женщины. Той, что смотрит сейчас на Яру с памятника и будто говорит: «Да, это все я. И что ты мне теперь сделаешь?»

Сделать Яра ничего не могла. В бессильной злобе сжала кулаки и плюнула на могилу. Некрасиво, недостойно, но это была единственная доступная ей теперь месть. Развернувшись, Яра шагнула к выходу и вдруг услышала за спиной чей-то смех. Громкий, вызывающий. Обернулась, но позади никого не было. Сумерки лишь начали сгущаться, было еще достаточно светло, новая часть кладбища пока не заросла деревьями и хорошо просматривалась. Яра была одна, никто не мог смеяться рядом. И тем не менее она ведь явственно слышала смех!

– Я схожу с ума, – пробормотала Яра, торопясь к выходу с кладбища. – Еще немного – и мне на самом деле понадобится помощь психиатра. Интересно, в нашем роду были сумасшедшие? Или я стану первой?

Кладбище находилось с той стороны деревни, где стояли лишь старые домишки, новостройки располагались в противоположной стороне, поэтому на улице никого уже не было. Часы показывали начало десятого, пожилые люди даже летом в это время уже предпочитают если не спать, то проводить время перед телевизором. И лишь из ворот третьего дома, где жила бабка Аля, бывшая старухой еще во времена Яриного детства, вышел человек. Яра сразу же узнала Дениса. Конечно, кто же еще это мог быть?

Еще сегодня утром она гордо прошла бы мимо, а теперь остановилась, сложила руки на груди. Зачем он рассказал ей правду? Еще сегодня утром между ними все было понятно, а теперь Яра не знала, как себя вести. Вроде бы ей уже не за что на него злиться, Денис не виноват в том, в чем она винила его десять лет, но и общаться с ним по-дружески она не могла.

– Ты все-таки преследуешь меня, – хмыкнула Яра, глядя на него исподлобья.

Денис тоже заметно стушевался. Для него-то, в отличие от Яры, ничего не изменилось, но он тоже не знал, что теперь говорить и делать.

– В мыслях не было. Просто машины у меня, как ты понимаешь, временно нет, а заказы хотя бы по Змеевке доставить нужно. – Он развел руками.

– В этом я тебе помогать не стану, даже не намекай! – отрезала Яра.

– Разве я просил? – усмехнулся Денис.

Яра вспыхнула. Не просил, конечно, но за последнее время она столько раз его выручала, что предположение родилось само собой.

– А ты где была? – поинтересовался Денис. – Может, это ты меня преследуешь? Потому что как раз тебе в той стороне деревни делать нечего.

– А я на кладбище ходила!

Денис приподнял брови, и Яра понимала его удивление. Все знают, что Николай Васильевич Миронов похоронен в собственном саду, а больше Яре на кладбище ходить не к кому.

– Хотела посмотреть твоей бабке в глаза.

Яре вдруг пришло в голову, что, если бы не подлость Софьи Степановны, ни Дениса, ни ее самой на свете бы не было. Но разве это отменяет все то, что она натворила?

– Ясно, – коротко прокомментировал Денис.

Он явно не знал, что сказать, и правильнее всего было бы сейчас попрощаться и разойтись по домам, чтобы хорошенько все обдумать, но Яра внезапно сказала:

– Я бы выпила чего-нибудь. Здесь где-то наливают в такое время?

Денис посмотрел на часы.

– Ночной клуб уже открылся.

– Деревенская дискотека? Староваты мы уже для нее.

– Это уже не та дискотека, что была десять лет назад. Теперь это почти полноценный ночной клуб, куда не пускают несовершеннолетних, зато взрослым наливают по полной программе. Идем?

И Яра решилась. В конце концов, почему бы им не выпить вместе? Как оказалось, делить им нечего. Его бабка решила все за них обоих, и ничьей вины в том нет. Они вполне могут выпить в честь примирения. Или похоронить наконец отношения, воспоминания о которых отравляли обоим жизнь. Яре так точно.

Денис не соврал. Ночной клуб мало походил на дискотеку, которая хранилась в памяти Яры, хоть и находился в том же помещении. Но теперь большой когда-то зал был разделен на две части: одну занимала барная стойка с приличной коллекцией алкоголя разных сортов, другая же по краям была уставлена небольшими столиками на трех, четырех максимум, человек. Посередине находился танцпол, на котором пока никого не было.

Усадив Яру за столик в углу, Денис отправился к бармену, уточнив перед этим, не поменялись ли ее вкусы и пьет ли она еще коктейли на основе рома.

– Только если ром тут приличный, – заметила Яра.

– Ром тут шикарный! – заверил Денис. – Никита – обалденный бармен, скоро ты в этом сама убедишься.

Яра посмотрела в сторону бармена, и тот послал ей воздушный поцелуй, а затем поманил к себе Дениса. Когда он отошел, Яра с интересом огляделась. Что ж, стоило признать, что помещение полностью изменилось. Его не только перепланировали, но и сделали в нем отличный ремонт. Больше не было обшарпанных бледно-желтых стен, грязного потолка и свисающих блестящих шаров, призванных рассыпать блестки по стенам, дабы скрыть убогость внешнего вида. Линолеум, стоптанный тысячами шагов, за который то и дело цеплялись танцующие, тоже канул в Лету. Стены были заново покрашены, кое-где обнажался красный кирпич, якобы придавая ремонту стиль лофт. Яра точно помнила, что здание это строилось из белого кирпича, а значит, красный не более чем бутафория. Зато потолка не было вовсе, и деревянные балки, с которых свисали стильные нынче лампочки, оказались настоящими.

Пока людей было еще немного, играла негромкая музыка, и Яре было прекрасно слышно, о чем беседует компания девушек за соседним столиком.

– Да зачем Петровне был бы этот браслет? – возмущенно говорила одна. – Ей сто лет в обед, уж не в гроб же с собой класть!

– А куда он подевался? – кипятилась вторая. – Я же говорю, не было его! Мы с Лилькой все вещи перебрали перед тем, как мамке ее отправить, не нашли.

– Может, Стася его кому-то дала поносить, а тот не вернул? – предположила первая, и Яра насторожилась. Речь определенно шла об убитой девушке, и упоминание некоего браслета заинтересовало ее.

– Ну конечно, дала она! – хмыкнула вторая девушка. – Она его даже посмотреть только со своих рук позволяла! Лилька, подтверди!

Невидимая Яре Лилька промолчала, но, должно быть, кивнула. И Яра не выдержала, обернулась. Девушек было три, и по возрасту они вполне могли быть ровесницами Стаси.

– Я прошу прощения, но вы сейчас говорили об Анастасии Макаровой? – уточнила Яра.

Одна из девушек, очевидно, самая бойкая, тут же вздернула подбородок.

– А вам какая разница?

Остальным стало неловко за свою подругу, и вторая девушка, та самая, что спорила с ней, сказала:

– О ней.

– А что за браслет у нее был? – уточнила Яра, теперь уже обращаясь только к ней.

– Обычный браслет, золотой такой, с зелеными камушками. Простенькая вроде бы цепочка, но плетение необычное.

– Ну давай, Наташка, все выложи, – скрестила руки на груди юная амазонка.

Наташа, к счастью, не обратила на подругу внимания.

– В общем, после смерти Стаси браслет этот потерялся. Она не носила его каждый день, мы и подумали, что он где-то в ее вещах. Но не нашли.

– А где Стася его взяла?

– Никто не знает, – пожала плечами Наташа.

– Он у нее появился в начале лета, – вставила молчавшая до этого Лиля. – Я спрашивала, она сказала, что подарили. Но кто, так и не созналась.

Как раз вернулся Денис с двумя коктейлями, и расспросы Яре пришлось прекратить. Впрочем, этим вечером она не хотела заниматься расследованием убийств. Этим вечером она хотела выпить. А если уж быть совсем честной, то напиться.

Коктейль, как и обещал Денис, оказался вкусным. Из крепкого алкоголя Яра пила только ром и коньяк, а коктейли предпочитала исключительно на роме, поэтому разбиралась в нем хорошо и могла сказать, что бармен Никита действительно дело свое знал и на гостях не экономил. После первого коктейля на столе быстро появился второй, и Яра не удержалась:

– Напоить меня хочешь?

Денис ухмыльнулся:

– Конечно! Сейчас напою, а потом машину твою реквизирую, чтобы заказы развозить.

– Кстати! – Яра обхватила обеими руками стакан, приятно холодивший ладони, и уставилась на Дениса. – Как так получилось, что ты, ныне известный в округе бизнесмен, еще не купил себе нормальную машину?

Денис внезапно покраснел. Это было видно даже в полутьме зала.

– Может, потому что бизнес мой не такой уж успешный? – буркнул он. – С учетом всех долгов – на грани окупаемости. А если появляются лишние деньги, то я их вкладываю в развитие, чтобы лет через десять, рассчитавшись со всеми долгами, наконец-то выйти на нормальную прибыль. Единственное, на что хватает, это съездить отдохнуть раз в год, чтобы совсем кукуха ручкой не помахала, да родителям помогать. Машина в этом году только сыпаться начала, до этого тягала. У нас тут все не так, как в столице, Яра. Все, что ты видишь в Змеевке, больше похоже на декорации. Да, еще десять лет назад и такого не было, мы начали развиваться, но до нормального уровня нам расти и расти. Это не только у меня так, а у всех. Думаешь, Дубковы, которые кафе держат, больше зарабатывают? Вите квартира в городе в наследство досталась, вот он ее и продал, а все деньги в кафе вложил. Кто его знает, когда окупится и окупится ли вообще. Так что ты правильно сделала, что уехала. Может, моя бабка как минимум для тебя лучше сделала.

– Я бы предпочла выбор делать самостоятельно, – отрезала Яра. – Или ты думаешь, в столице лучше? Мы тоже пашем по восемнадцать часов, чтобы чего-то добиться. Порой завтракаешь и ужинаешь в машине, был бы душ, и мылись бы там же. Мне повезло – мама квартиру купила, но как она на эту квартиру заработала? Где я жила все свое детство? А другие ипотеку берут и платят десятилетиями. Хорошо там, где нас нет, – вот простая истина. А твоя бабка сделала лучше исключительно для себя. Если уж она чем и руководствовалась, то точно не заботой обо мне. Меня она, может, лишила самой большой любви в жизни.

Денис посмотрел на нее внимательно, Яра даже смутилась под его взглядом. Почти два коктейля в организме развязали ей язык, и она явно сболтнула лишнее. Поэтому поторопилась поднять бокал с остатками коктейля и слишком пафосно произнести:

– Поэтому давай выпьем за то, чтобы все важные решения в своей жизни мы принимали сами!

Денис по-прежнему молча легонько ударил свой бокал о краешек ее бокала и залпом допил напиток. Потом были еще коктейли и даже танцы. Яра уволокла Дениса на танцпол, и хоть он поначалу сопротивлялся и говорил, что сто лет не танцевал, но вскоре и сам включился. Они танцевали вместе и быстрые танцы, и медленные и никому не позволяли разбивать свою пару, хотя находились желающие пригласить как Яру, так и Дениса. Яра вообще вскоре поняла, что Денис у местных дам пользуется популярностью. И это было объяснимо: ему всего тридцать два, он симпатичен, добр и отзывчив, как минимум внешне уже вполне успешен, имеет свой бизнес, живет отдельно от родителей. Было даже странно, что он до сих пор не женился. Впрочем, не Яре об этом рассуждать, она тоже не вышла замуж.

Ночной клуб они покидали одними из последних, когда небо на горизонте уже раскрасилось алым, но край солнца еще не показался из-за леса. Яра глубоко вдохнула чистый свежий воздух и привалилась к стене клуба, борясь с желанием прикрыть глаза. Она устала и слишком много выпила. Если закроет – запросто уснет. Вот разговоров потом будет о том, как Ярослава Миронова спала под стенами клуба! В деревнях такое обсуждают долго, ей ли не знать.

Денис приобнял ее за талию и потянул на себя, отрывая от стены.

– Пойдем, провожу тебя домой.

– Джентльмен! – фыркнула Яра, но отказываться не стала. Этой ночью ей было слишком хорошо, чтобы прощаться так рано. – Коктейльчики у твоего друга забористые!

– Я же тебе не врал, – смеялся Денис, когда они вместе шли по узкой дорожке от клуба к домам. – Кстати, если хочешь знать, ягоды в коктейле – мои. Собранные вот этими самыми руками, – Денис выставил вперед свободную руку.

Яра вытянула свою, приложила к его ладони. Ее рука была меньше, кожа нежнее, почти белая на фоне загорелой руки Дениса.

– Хм, то есть, если бы я вышла за тебя замуж, сама себе ягоды на коктейль собирала бы?

– Может, к этому времени у нас было бы трое детей и мы могли бы припахать их? – приподнял бровь Денис.

Яра расхохоталась.

– Трое детей, ты с ума сошел?

– А разве не ты хотела троих?

– Я?

– Ты!

– Нет, это был ты, а я всегда была в ужасе от таких перспектив!

Денис перевернул ладонь, переплел их пальцы, а затем остановился и потянул Яру на себя. Когда она почти упала в его объятия, он лукаво подмигнул ей:

– Еще один танец?

– Прямо здесь? – удивилась Яра.

– Почему нет?

– А музыка?..

– Хочешь, я тебе спою? – пропел Денис, и Яра рассмеялась, оттолкнула его от себя, но руку не отпустила.

Так, смеясь и кружась в танце под слышную только им двоим музыку, они дошли до дома Яры, остановились у калитки.

– Спасибо, что провел и спас меня от позора уснуть под чьим-нибудь забором! – с чувством поблагодарила Яра, поворачиваясь к Денису.

Тот широко улыбнулся, наконец отпуская ее ладонь.

– Я бы не позволил такому случиться.

Несколько долгих секунд они смотрели друг на друга, а потом Денис будто с сожалением произнес:

– Что ж, спокойной ночи, Яра. Я был рад провести с тобой время.

Он намеревался развернуться и уйти, но Яра опять схватила его за руку и притянула к себе. От неожиданности теперь уже Денис едва не упал на нее, и они оказались так близко, что Яра прошептала в самые его губы:

– Дурак, поцелуй уже меня, наконец!

Просить его дважды не пришлось. Денис обхватил ладонями ее лицо и коснулся губ.

В этом поцелуе сошлось все: и их обида друг на друга, и тоска, и сожаление о том, что оба упустили, и прощение, и даже вера в то, что еще не все потеряно спустя десять лет. У Яры подкашивались ноги, и виной тому точно был не алкоголь. Она ухватилась руками за плечи Дениса, хотела быть к нему так близко, чтобы раствориться в нем. Чтобы он никогда больше ее не отпускал, чтобы этот поцелуй никогда не заканчивался.

Просто удивительно, как поцелуй мог быть одновременно бережным и страстным и совсем не похожим на тот, который днем подарил ей Артур. И Яра вдруг со всей ясностью поняла, что все эти годы продолжала любить Дениса. И замуж не вышла не потому, что не нашлось достойного мужчины, а потому, что ей нужен был только он один. В каждом из мужчин она искала его, а не находя, отпускала. Прогоняла. И снова искала, в глубине души зная, что не найдет.

Яра почти не помнила, как они оказались в доме. Краем сознания понимала, что надо вести себя тихо, чтобы не разбудить бабушку. Хорошо бы добраться до спальни, но подниматься по лестнице не было никаких сил, поэтому сгодится и диван в гостиной. И только когда Денис вдруг оторвался от ее губ и с сожалением покачал головой, Яра пришла в себя.

– Ты чего? – срывающимся шепотом спросила она.

– Это неправильно, – выдохнул Денис.

– С ума сошел?

– Нет. – Он сел, дрожащими пальцами принялся застегивать пуговицы на рубашке, которые Яра уже успела расстегнуть. – Я не хочу пользоваться тем, что напоил тебя. Не хочу, чтобы завтра ты пожалела о произошедшем.

Яра промолчала. Хотела бы сказать, что не пожалеет, но понимала, что думает так сейчас под воздействием алкоголя и возбуждения. Может быть, завтра она действительно не пожалеет, а может, будет испытывать угрызения совести. Или обиду на Дениса, что он не остановил их обоих.

Он прав, им не следует поддаваться эмоциям под влиянием коктейлей. Лучше обдумать все на трезвую голову.

Денис полностью оделся, поднялся с дивана, но не выдержал, наклонился и поцеловал ее. Яра видела, что он собирался что-то сказать, но лишь в последний момент запнулся и произнес другое:

– Спокойной ночи.

И только когда за ним хлопнула большая стеклянная дверь, ведущая на террасу, через которую они, собственно, и зашли в дом, Яра нашла в себе силы прошептать:

– Дурак…

Она тоже поднялась с дивана, поправила платье, повернулась к стеклянной двери и замерла: в коридоре за ее спиной горел ночник, а потому в окне она видела собственное отражение. Точнее, она видела себя, потому что отражением это не было. Она смотрела на нее с осуждением и сожалением одновременно, будто Яра сделала что-то предосудительное, непоправимое. Она покачала головой, хотя Яра стояла неподвижно, а потом начала меняться: кожа стремительно бледнела, становилась прозрачной, на месте глаз появлялись черные провалы, губы истончались, обнажая зубы. Она превратилась в призрак, а потом и вовсе растаяла. Теперь в темном стекле, в котором совершенно точно должно было быть ее отражение, Яра не видела ничего.

Испугавшись, она сделала шаг назад, потом еще один, а затем развернулась и взбежала по лестнице на второй этаж, где не было никаких стекол и отражений.