Текст книги "Вельяминовы. Время бури. Часть вторая. Том второй"

За чаем, генерал сказал, что две китайские дивизии, генерала Чан Кайши, собираются войти в Бирму, с севера:

– Бирманскую дорогу мы должны защищать до последнего… – сэр Арчибальд поднял палец, – это наша связь, с китайскими повстанцами. Мы используем их силы, в борьбе с императорской армией… – глядя на карту, Меир понимал, что даже если японцы возьмут Рангун, они окажутся отрезанными от снабжения. Ни одной железной дороги на юге не существовало. Море кишело британскими и американскими подводными лодками.

– Невозможно перебрасывать подкрепление по воздуху, – подумал Меир, – а если армия решит сдать Рангун, от здешнего порта и нефтехранилищ и следа не останется. Все стратегические объекты заминированы, аэродром тоже. Японцы получат выжженную пустыню, им некуда будет сажать самолеты. Нам нужна Бирманская дорога, а им понадобится ветка на юге, из Бангкока… – закурив, он взглянул на Тессу: «Кузина… – Меир замялся, – что случилось…»

Тесса и сама не знала, что произошло.

Она вспоминала Лхасу, прозрачные, голубые глаза немца, Отто фон Рабе, слышала клекот сокола, и лай собак:

– Тоже собака… – думала Тесса, – она поможет, обязательно. Как мне помогли. Отто фон Рабе понесет наказание… – на реке, в криках чаек, она уловила тревогу, заставившую ее погнать машину к зданию британского штаба. Прикусив губу, Тесса помотала головой:

– Я сама пока не понимаю, кузен… – она помолчала:

– Вы говорите, ваш бывший зять в Польше? Я слышала о профессоре Кардозо, о его работе в Маньчжурии… – это были неподтвержденные слухи, но Тесса не могла скрывать подобное. Она заметила удивление в глазах Меира: «Он изучал чуму, – пожал плечами мужчина, – он эпидемиолог…»

– Не только, – мрачно отозвалась Тесса.

Они присели на скамейку, под цветущей магнолией. Ветер играл подолом ее саронга. Меир опустил глаза, не в силах отвести взгляда от стройных, загорелых щиколоток, от нежных пальцев, в простых сандалиях:

– Никогда подобного не было, – мучительно, подумал мужчина, – ни разу в жизни. Я в Мадриде читал Лорку, и думал, что все это со мной еще случится. И случилось, кто бы мог ожидать… – он вздрогнул. Сняв с него очки, кузина, деловито повертела пенсне:

– У вас близорукость, видимо, с детства… – Меир смутился:

– С начальной школы. Однако мое зрение ничему не мешает, кузина Тесса. Работе, я имею в виду… – торопливо добавил Меир, краснея. Она, мимолетно, улыбнулась:

– Надеюсь, вы… ты взял запасные очки… – она вернула пенсне. Меиру показалось, что их пальцы, на мгновение, соприкоснулись. Давно, перед Испанией, тренируясь во взрывном деле, на полигоне Секретной Службы, Меир испытал электрический удар:

– Похоже, – угрюмо понял мужчина, – очень похоже. Что ты мямлишь? – жестко сказал себе Меир:

– Ты не женат, и не помолвлен. Она не еврейка, она монахиня, но все можно решить, потом. Скажи ей, не откладывай, – он поправил очки. Кузина вздохнула:

– Вы послушайте меня, о профессоре Кардозо… – она рассказала Меиру об отряде 731, о полковнике Исии, о немецкой экспедиции в Лхасу и Отто фон Рабе.

– Я знаю… – Меир смотрел в жаркую, южную ночь, – он младший брат Максимилиана, в которого я стрелял. Максимилиан два шрама мне оставил… – Меир оборвал себя. Говорить кузине Тессе о Генрихе было нельзя. По просьбе Джона, Меир держал эти сведения при себе. Генрих входил в круг интересов британской разведки.

Разговаривая с Даллесом, в Вашингтоне, Меир узнал, что его собственная страна тоже собирается налаживать контакты с отрядами Сопротивления, в оккупированной Европе:

– Рано или поздно мы высадимся на континенте, с британцами, – заметил Даллес:

– Нам нужна поддержка местных жителей. Мы не хотим, чтобы, после войны, мистер Сталин построил коммунистическую империю, от Бреста до Бреста. У него под рукой окажется вся Восточная Европа. Во Франции, в Италии, в Германии много левых сил. Они поддержат Сталина, – Меир напомнил боссу, что все левые в Германии давно сидят в концлагерях. Даллес отмахнулся:

– Гитлер не дурак. Тельмана, по слухам, до сих пор не расстреляли. Гитлер его держит в живых… – босс раскурил трубку, пахнуло медовым дымком:

– Затем, чтобы потом торговаться со Сталиным, милый мой. И с нами он будет торговаться, я больше чем уверен… – Меир всегда удивлялся тому, как босс, с немцами под Москвой, и японцами на Филиппинах, может спокойно рассуждать о послевоенном устройстве мира.

– Ты еще молод… – улыбнулся Даллес, – пока ты смотришь на девушку, и думаешь не о гараже на две машины, банковском кредите, и школе для детей. Стратегическое мышление появляется с возрастом… – Меиру совершенно не хотелось думать о гаражах и кредитах, о японцах, русских, Гитлере и Сталине. Он вдыхал запах магнолий, глядя на темные, длинные ресницы девушки: «Скажи ей, скажи. Прямо сейчас, когда она договорит…»

Ночная бабочка вилась над их головами, из раскрытых окон штаба слышался треск пишущей машинки. Кто-то кричал, в телефонную трубку:

– Докладывайте обстановку каждые полчаса! Подготовьте взрыв моста… – речь шла о единственном мосте, через реку Ситаун. Британские силы находились на обоих берегах. В случае подрыва моста, несколько полков попали бы в окружение японцев. Отряд 28, на двух крепких грузовиках, скоро отправлялся к реке. Они добирались до Ситауна, оставляли машины в регулярной армии, а дальше, как сказал сэр Арчибальд, они становились невидимками.

– Тенями в джунглях, – усмехнулся британец, – правда, обремененными взрывчаткой и оружием… – каждый доброволец нес на себе полсотни килограмм:

– Тесса тоже понесет… – Меир смотрел на прямую спину, – и у нее еще медикаменты, хирургический набор, противоядия, сыворотки… – кузина упомянула о ядовитых змеях. В Америке, справившись в энциклопедии, Меир понял, что в Бирме почти все змеи смертельно опасны для человека:

– И заразные болезни, она… Тесса, говорила о холере, о проказе. Хотя бы чумы здесь нет, – услышав, что бывший зять, судя по всему, работал с полковником Исии, заражая чумой китайцев, Меир хмыкнул:

– Я не сомневался, что у него… Давида, нет никаких принципов, кузина. Он и в Аушвице хорошо устроился, под крылом фон Рабе.

Тесса все не могла решить, говорить ли о том, что случилось во дворе затвора. Глубоко вздохнув, она сжала длинные пальцы:

– Это неважное. Случай никакого отношения не имеет к делу… – Тесса, все равно, сказала. Она смотрела прямо вперед, так было легче:

– Если бы подобное случилось сейчас… – она скосила глаза на Меира, – я бы могла стрелять, с меня сняли обет. Но тогда я была монахиней, я не могла ничего сделать. Я не виновата, – отчаянно добавила Тесса, – я просила его уйти, предлагала с ним поговорить… Кузен Меир! – ахнула девушка. Наклонившись, взяв ее руку, Меир осторожно, нежно поцеловал запястье:

– Женщина никогда не виновата в подобном, кузина… – подняв голову, Меир заметил, как блестят ее глаза, – такого просто не может быть. Фон Рабе понесет наказание, я уверен… – услышав шаги, сзади, Меир, с сожалением, выпустил ее руку. Он запомнил прикосновение длинных, мягких пальцев, то, как его губы касались тонкого, загорелого запястья девушки.

Джон стоял, с бланком радиограммы.

– Я никогда не видел, чтобы люди так менялись… – подумал Меир, – он постарел, лет на двадцать. Он таким станет на пятом десятке. Если доживет, конечно… – поднимаясь от радистов, на ходу отдавая честь офицерам, Джон не мог решить, как это сказать. Он и сейчас не знал, с чего начать, поэтому начал с самого тяжелого.

Сняв очки, Меир протер стекла рукавом рубашки:

– Что случилось, Джон… – он почувствовал быстрое прикосновение ее ладони:

– Она сама… – обрадовался Меир, – сама взяла меня за руку… – он смотрел на расшифровку радиограммы, шевеля губами. Буквы были знакомыми, но в слова, почему-то, не складывались.

– Твоих племянников отправили в концлагерь, – коротко сказал Джон, – а Мон-Сен-Мартена больше нет… – забрав у Меира бумагу, он кивнул на здание штаба:

– Пойдем, надо поговорить… – Тесса не выпускала руки Меира, пока они не оказались в, прокуренном вестибюле. На скамейках, вдоль стен, дремали офицеры и солдаты, звенел телефон, ветер гонял по полу пепел и окурки. Джон, оглядевшись, толкнул боковую дверь:

– Здесь тише. Сейчас я принесу кофе… – Тесса вмешалась: «Я сама».

Кузены исчезли в узком коридоре. Она приложила ладони к горящим щекам:

– В концлагерь… Но с девочкой все хорошо, я чувствую это, я знаю… – она велела себе думать о деле:

– Найди столовую. Должна здесь быть, какая-то… – подхватив подол саронга, Тесса сбежала вниз, в подвал.

Стоя на коленях, Тесса аккуратно, методично собирала полевую сумку. Она успела запаковать грубый, цвета хаки вещевой мешок, с привешенной к нему жестяной флягой, и фонариком. Все медикаменты она несла на себе. Капитан Вадия хотела, как и все остальные бойцы отряда, взять взрывчатку, детонаторы, и провода. Джон отрезал:

– Незачем. Ты врач, у тебя другие обязанности. Мы распределим твою ношу, не беспокойся… – вчера, в казармах, они проверяли оружие. Тесса не взяла винтовку M1 Garand, предпочитая легкий карабин той же фирмы. Ребята, ласково, называли его «бэби-гаранд». Пистолеты у них были британские и американские, Smith & Wesson Victory и Enfield. Отряду выдали ручной пулемет Bren, пистолеты-пулеметы Томпсона. Каждый боец получил гранаты и кинжал Ферберна-Сайкса, выпускавшийся для подразделений коммандо.

Тесса раздала индивидуальные пакеты, и провела два инструктажа. Она обучила ребят пользоваться обеззараживающими таблетками, для воды:

– Это очень важно, – заметила капитан Вадия, оглядывая отряд, – дизентерия, бич тропических местностей. Если вы ее подхватите, вы прекратите существовать, как боевая единица, и проведете все время рейда без штанов… – ребята захохотали. Кто-то крикнул: «Вы хотели сказать, со спущенными штанами!».

– Без штанов, – повторила Тесса, – у вас не останется времени их спускать… – они сидели полукругом на утоптанном, земляном полу барака. Раскачивался тусклый фонарь, Тесса видела отражение света, в стеклах его очков.

Днем они ходили в тир. Тесса убедилась, что кузен Меир прав. Близорукость не мешала ему отлично стрелять:

Кузен, хмуро, сказал:

– У меня пять пар запасных очков. Надеюсь, что хватит, и на северный поход, и на южную миссию… – о случившемся в Мон-Сен-Мартене они не заговаривали.

В штабе, Джон коротко объяснил, что информация получена с брюссельского передатчика, но обратной связи с группой в столице Бельгии не будет:

– Они рискуют, – кузен пил крепкий, сваренный Тессой кофе, – непонятно, кто вообще выжил, после бойни… – глаза Джона сверкнули холодным огнем:

– У нас в Арденнах воевал отличный отряд, некоего Монаха. Судя по всему, они вооружили заключенных, в концлагере, организовали бунт… – Джон помолчал:

– В первый раз такое произошло… – Тесса боялась смотреть на Меира. Кузен, держа фаянсовую чашку, глядел на растрескавшуюся штукатурку, на стене. Они заняли чей-то кабинет. Судя по валявшимся на полу стульям и открытым, пустым ящикам стола, хозяин был на пути в Мандалай, с другими чиновниками британской администрации. О судьбе Монаха в радиограмме не сообщалось, но Элиза де ла Марк, работавшая на льежском передатчике, погибла при расстреле Мон-Сен-Мартена. Ее брата, с детьми из приюта, отправили в тюрьму.

– С моими племянниками… – велев себе не волноваться, Меир, нарочито спокойно, сказал:

– Во-первых, у малышей бельгийские документы, христианские. Во-вторых, если ты говоришь, что сведения пошли в газеты… – Джон кивнул:

– Премьер-министр, лично, отдал распоряжение. Хватит замалчивать преступления нацистов. Они разрушили поселок, сожгли женщин и детей, в церкви… – в радиограмме говорилось, что все британские газеты напечатали информацию:

– Надо с папой связаться… – напомнил себе Меир, – отправить радиограмму на Гавайи, Аарону. Он раввин, он найдет нужные слова. Главное, чтобы папа в Европу не отправился… – в Европу Меир намеревался поехать сам, после окончания миссии.

Мистером О’Малли он больше стать не мог, в гестапо хранились его снимки. Меир, внезапно, задумался:

– Как мои фото оказались у Максимилиана? Через Испанию, через русских? Скорее всего. До войны советская и немецкая разведка обменивались информацией. Но где я мог подставиться, в Испании… – Меир отбросил эти мысли:

– Потом. Завершить миссию, вернуться домой, вызваться ехать в Польшу. Босс говорил, что нам нужна связь с партизанскими отрядами. Она и появится… – вдохнув горький дым, Меир закашлялся:

– Если информацию напечатали в газетах, ее увидят в Ватикане. Гитлер не захочет портить отношения с католиками. Он отпустит Виллема и детей. К тому же… – Меир помолчал, – если Давид их встретит… – он искренне надеялся, что мальчишки не станут раскрывать себя:

– Но им пять лет, шестой идет. Они дети. Хотя какие дети, они второй год под чужими документами живут. Они привыкли притворяться… – вслух, он спросил:

– Эстер, надеюсь, ничего не сообщили? Хотя она в немецких газетах может все прочитать… – Меир вздохнул:

– Только бы она не стала делать ничего безрассудного. А девочка, Маргарита? – он посмотрел на Джона. Кузен пожал плечами:

– Непонятно. Ей всего три года… – Тесса сидела на стуле, между ними. Девушка запнулась:

– С ней… с ней все в порядке будет. За ней присмотрят… – Меир, сказал себе:

– Ерунда. Не бывает подобного. А бабушка Хана? Папа рассказывал, дедушка Джошуа ей писал, хотя дедушка был раввин, соблюдающий человек. И Дебора нашлась, с Торой, а кто бы мог подумать… – Меир помолчал:

– А с моими племянниками, кузина… – голубые глаза взглянули на него. Тесса, тихо, ответила: «Не знаю, Меир».

Она, действительно, не знала.

На втором инструктаже, рассказывая бойцам о ядовитых растениях, и змеях, в джунглях, Тесса, иногда, бросала взгляды в сторону капитана Горовица, как его стали называть ребята:

– Для удобства, мистер Меир, – заметил один из американцев, – в конце концов, если бы вы служили в армии, вам бы присвоили звание. И брат у вас капитан… – Меир сидел рядом с Джоном. Капитан Холланд брал в джунгли только семейный клык, в медной оправе:

– Это безопасно, – хмыкнул Джон, – никто меня по нему не опознает… – все документы бойцы оставляли в Рангуне. На инструктаже и в тире Тесса носила платье медицинской сестры. Меир, старался не смотреть в сторону загорелых ног, в простых сандалиях:

– Оставь, оставь… Она просто тебя за руку взяла, из родственных чувств. Сейчас не об этом надо думать… – посидев с картой, они наметили план объектов, подлежащих немедленному взрыву. Меир не мог забыть ее тихий голос: «Не знаю».

– Виллем никогда не бросит детей, – твердо сказал себе Меир, – и Давид, если столкнется с ними, позаботится о малышах. Он плохой муж, но хороший отец, всегда был таким… – Меир вспомнил рассказ кузины об Отряде 731:

– Непонятно, чем Давид в Аушвице занимается, с Отто фон Рабе. Он не тронет мальчишек, никогда… – Меир, старательно, отгонял от себя мысли о том, что они сами ничего не знают, о происходящем в Аушвице:

– Лагерь для русских военнопленных. Но почему такой большой? Евреев депортируют в Польшу, в тамошние гетто. Дают квартиры, устраивают на работу. Это наши предположения. У нас нет точных сведений… – сестра, как понял Меир, в лагерях не бывала:

– Туда доступ только по пропуску, – объяснил Джон, – ей предлагали поехать в госпиталь для охраны, в Аушвице, но я запретил, по соображениям безопасности. Мало ли что. И там она бы не смогла работать на передатчике… – Меир подумал:

– Аарона тоже не пустили в Дахау. Мистер Майер, покойный, говорил, что там бараки, лагерная тюрьма. Гитлер посылает в лагеря социалистов, инакомыслящих. Как Сталин. Аарон, в Каунасе, мог бы закончить расстрелом, или лагерем. Наримуне его спас. Но зачем столько лагерей… – Меир видел карту Польши, усеянную значками.

Он очнулся от звонкого голоса кузины:

– Запомните, миссии часто выполняются парами, или тройками бойцов. У вас не будет возможности возвращаться в базовый лагерь, и у нас нет рации. Заучите наизусть картинки, не трогайте подобные растения… – отряду выдали армейские рационы, с крекерами, шоколадом и консервами. Остальное пропитание им предстояло добывать самим:

– Теперь изучим правила оказания первой помощи, при укусе ядовитой змеи… – Тесса обвела глазами казарму: «Мне нужен доброволец».

Она ловко накладывала жгут, на левую руку Меира, повыше бицепса:

– Словно тфилин… – от нее пахло медикаментами, на смуглом лбу виднелись капельки пота, – она не еврейка, забудь о ней. У тебя есть Ирена… – Тесса учила бойцов делать надрез, при укусе, и высасывать яд, из раны. У нее были горячие губы, она мимолетно прикоснулась к руке Меира. Мужчина заставил себя не дрожать:

– Забудь, забудь… – Тесса распрямилась:

– Спасибо, капитан Горовиц. Шину на сломанную ногу мы наложим кому-нибудь другому… – вернувшись на место, Меир шепнул Джону: «Не подорвали еще мост через Ситаун?»

Кузен затянулся сигаретой:

– Пока стоит. Посмотрим, что завтра случится… – Тесса накладывала шину, морской пехотинец, американец, весело постанывал. Меир улыбнулся: «Хороший парень. Тоже столичный. Фрэнк его зовут, правильно».

Застегнув сумку, Тесса свернула матрац, поставив его в угол. Гражданские вещи она отнесла в местный буддийский храм. Девушка носила брюки, цвета хаки, легкие, прочные ботинки, рубашку, с закатанными рукавами:

– Хорошо, что я еще короче волосы постригла… – каштановые пряди даже не закрывали уши. Вечерний ветерок, из открытой двери комнаты, холодил шею. Грузовики забирали ее из госпиталя. Через два часа они должны были оказаться на берегу Ситауна:

– Сто двадцать километров… – Тесса присела на подоконник, – танки за три часа подойдут к Рангуну. Но здесь джунгли, танковые сражения тяжелы… – даже преодолевая сопротивление британцев, японцы вряд ли бы потратили на дорогу больше недели. Услышав гудки машин, громкие голоса ребят, в кузовах, Тесса потянулась за рюкзаком. Меир стоял в дверях, тоже в полевом обмундировании. Лицо кузена было невеселым:

– Позвольте мне, – он легко подхватил рюкзак Тессы, – пока вы… ты собиралась, пришли вести с юга… – Тесса поняла, что ничего хорошего на берегах Ситауна не произошло.

– У нас изменились задачи, на первое время… – Меир взял скатанное, тонкое одеяло Тессы, – два часа назад отдали приказ подорвать мост, на Ситауне. На восточном берегу остались отрезанными две бригады, и еще какое-то количество солдат… – Меир поморщился:

– В штабе никто не имеет понятия, сколько. С ними артиллерия, транспорт… – в жаркой ночи звенела чья-то губная гармошка, в кузове:

– Капитан Холланд, гитары здесь нет, но вы и без нее отлично поете… – забросив вещи в грузовик, Меир повернулся к девушке:

– Мы должны вывести остатки армии, из окружения, с минимальными потерями. Надо переправить людей через реку, пока японцы отдыхают. Они не будут форсировать Ситаун прямо сейчас, сначала захотят очистить восточный берег. В общем, надо успеть спасти войска, кузина… – Меир подал ей руку, – потом займемся своими задачами… – Тесса чувствовала плечом его крепкое, теплое плечо.

Ребята передали ей фляжку:

– Для вас, капитан, мы чаю заварили. Рома нет, не бойтесь… – в отряде знали об обетах. От кузена пахло табаком, и немного джином. Тесса повела носом, Меир усмехнулся:

– Не вы… ты ли мне говорила, что от малярии помогает хинин? Я решил провести профилактику, все равно у нас впереди… – он махнул на восток, – сухой закон.

Грузовики рванулись с места, поднимая пыль. Над шоссе взлетел высокий тенор Джона:

– But of all the world’s great heroes, there’s none that can compare.

With a tow, row, row, row, row, row, to the British Grenadiers…

Восточный берег реки Ситаун

Искалеченные взрывом фермы моста отражались в темной воде. Огонь еще горел, снопы искр поднимались в воздух, удушливо пахло пожаром. Даже на середине реки, было жарко. По обеим сторонам Ситауна, вокруг единственного шоссе, ведущего на Рангун, стоял стеной непроницаемый лес. Берег оказался плоским, поросшим тростником. Белый песок сверкал под наполненным звездами, огромным небом. Языки пламени отражались в реке, сиял Млечный Путь, по воде бродили лучи фонариков. Джон услышал шепот кузена: «Ты говорил, в Дюнкерке так было?».

Джон пересчитал людей в переполненной, кренящейся на правый бок лодке. Ситаун здесь был шириной почти в полмили. Он записал в свой блокнот очередную цифру, при свете удерживаемого кузеном фонарика:

– В Дюнкерке нас каждые полчаса поливали из пулеметов истребители люфтваффе, – хмуро сказал герцог, – и мы ныряли не в тропическую реку, а в Северное море, весной… – организовывая эвакуацию, Джон, все время ожидал свиста бомбы, разрыва артиллерийского снаряда, или пулеметной очереди. Он напомнил себе, что на юге, кроме аэродрома Виктория, в сотне миль отсюда, нет других баз для самолетов:

– Японцы больше не станут тратить боеприпасы, чтобы расстреливать окруженные войска с воздуха. Они подойдут к реке, и сбросят людей в воду. Все просто… – командиры Отряда 28 вели строгий учет переправляющимся через реку остаткам индийских бригад. Оказавшись на западном берегу реки, в полночь, они застали семнадцатую дивизию отступающей. Джон нашел командира, генерал-майора Смита, знакомого ему по Дюнкерку, где Смит командовал стрелковой бригадой. Усталое, загорелое лицо, покрывала копоть. Смит стоял у полевого телефона, в брезентовой, штабной палатке. Джон, отдав честь, открыл рот. Смит махнул рукой, одними губами сказав: «Не сейчас».

Обернувшись, Джон увидел над рекой зарево. Мост через Ситаун был железнодорожным. Взорвав его, армия лишала японцев единственной ветки, подходящей к Рангуну. Отряд 28 отдал грузовики остаткам семнадцатой дивизии. Капитан Вадия побежала к индийским медикам. Днем японцы поднимали самолеты в воздух, расстреливая переправляющиеся по мосту войска. В дивизии было много тяжелораненых, требовался дополнительный транспорт. Меир, с ребятами, пошел на берег, оценивать состояние имевшихся лодок. Шоссе провели по глухим местам, все деревни на Ситауне стояли ниже по течению. Невозможно было использовать для переправы помощь местных жителей.

Смит, наконец, положил трубку, Джон вытянулся:

– Господин командир бригады, капитан Холланд, командующий отдельным, диверсионным отрядом… – Смит прервал его:

– Я больше не командир бригады, капитан, не трудитесь отдавать честь. Впрочем, пока не пришлют замену, я ответственен за все… – он коротко дернул головой в сторону реки:

– Потребовалось сделать выбор, и я его сделал, капитан Холланд… – по словам Смита, на восточном берегу застряли остатки, шестнадцатой и сорок шестой бригад, с непальским батальоном гуркхов:

– Если бы вы видели, что здесь творилось, днем, – мрачно сказал Смит, – мы боялись парашютного десанта, на западный берег. Впрочем, что я вам рассказываю, вы помните Дюнкерк… – в дивизии, по спискам, оставалось три с половиной тысячи человек, могущих держать оружие. Все остальные были убиты, ранены, или остались на западном берегу, с артиллерией и транспортом. Те, кто успел переправиться днем, шли по шоссе босиком. Солдаты бросали ботинки, прежде чем нырнуть в реку.

Джон помолчал, глядя на генерала:

– Наш отряд займется своим делом, а вы занимайтесь своим. Судя по всему, ночью японцы не собираются бомбить реку. Есть время до рассвета, чтобы найти людей, на том берегу… – спустившись к воде, Джон, с удовлетворением понял, что переправа, благодаря Меиру, налажена. Кузен указал на фонари, в лодках, пересекающих реку:

– Они по дороге подберут людей в воде. Налета можно не опасаться… – Меир поднял голову к небу, – пока ночь на дворе. Хотя какая ночь, светло, словно на Таймс-сквер… – взорванные рельсы на мосту стояли дыбом. Удар пришелся на центральный пролет, Меир присвистнул:

– Пройдет немало времени, прежде чем этот мост восстановят. Джон не мог обвинять генерала:

– Никто не может… – капитан Холланд, по привычке, следил за воздухом, – оставь Смит мост в целости и сохранности, он бы спас дивизию, но японцы бы все равно, рано или поздно, овладели бы переправой, и пошли на Рангун. Теперь, хотя бы, есть время эвакуировать город. Ценой жизни половины дивизии… – три особые лодки, под командованием капитана Вадии, искали трупы в реке, и перевозили раненых. Медики развернули на западном берегу сортировочный пункт. До рассвета оставалась пара часов. В тропиках солнце вставало быстро, они не могли надеяться на сумерки.

– Он сунул блокнот в карман рубашки:

– Что с артиллерией и машинами? И где, кстати, японцы? – кузен курил, глядя на медленно двигающиеся огоньки лодок. Меир, на восточном берегу, заведовал поисками в джунглях. Отправляясь вглубь леса, он заметил Джону:

– Заодно посмотрим, куда отвел войска Сёдзиро Иида… – генерал-лейтенант Иида, командующий пятнадцатой армией, тоже был где-то здесь:

– Тридцать пять тысяч человек, по слухам, в списочном составе, – вспомнил Джон, – артиллерия, самолеты. Конечно, не все они мост атаковали, но соединения Смита давно отступают. Солдаты вымотались. И вообще, даже если бы у нас нашлась свежая дивизия, это всего семь тысяч… – кузен вернулся с двумя сотнями солдат, найденными в джунглях, и хорошими новостями.

Японцы, судя по всему, решили отвести войска на восток. По крайней мере, в пяти милях от моста никого не было. Дальше Меир идти не решился:

– Не хотелось тащить за собой в плен ребят… – он кивнул на садящихся в лодки солдат. Кузен полез в карман рубашки: «Смотри». Водя сигаретой по карте, Джон кивнул:

– Правильно. Они сожмут клещи с юга и севера, уничтожат оставшиеся британские войска, и начнут искать другую переправу… – помогало то, что Ситаун, в нижнем течении, только расширялся:

– Они пойдут на север, – заметил Меир, – это легче. Переправятся и вернутся к шоссе… – он посмотрел на хронометр:

– Двадцать третье февраля. Японцы никуда не торопятся, доберутся до Рангуна за неделю… – Отряд 28 о судьбе Рангуна ничего бы ни узнал. После эвакуации, они оставались на восточном берегу, исчезая в джунглях.

Меир, с ребятами, нашел брошенные пушки, старые, времен первой войны, гаубицы Ordnance QF 18. Тащить их на запад смысла не имело. Они подорвали затворы гранатами, и подожгли грузовики, оставленные на шоссе, рядом с пылающим мостом.

– Еще две лодки, – пробормотал Джон, – и Тесса, с ранеными… – восточный берег был крутым. По нему спускались фельдшеры, гуркхи, с носилками. Меир посмотрел в ту сторону.

Ночью, во время эвакуации, он не видел кузину. Меир осторожно ступал по джунглям, прислушиваясь к щелчкам, треску, щебету птиц, к шороху веток. Кроны деревьев смыкались над его головой, в сухой жаре пахло цветами, ближней рекой, ветер нес с востока дым. Меир взял себе американцев и британцев. Веселый морской пехотинец, Фрэнк, сразу ему понравился. Меир поставил его следить за тропой, ведущей к берегу. По ней к Ситауну отправляли найденных солдат. Листва пружинила под ногой. Меиру, все время, казалось, что за стволами деревьев мелькают тени. Ночью джунгли оживали, перекликались на разные голоса. Меир и ребята искали отсветы костров, внимательно следили за звуками, улавливая стоны раненых, перетаскивая их на тропу:

– За три часа мы осмотрели лес в радиусе пяти миль… – Меир стер пот со лба, – кажется, всех, кого мы могли найти, мы нашли. Люди, конечно, разбежались, с прошлой ночи, однако нельзя здесь оставаться. Это рискованно… – выкинув окурок в реку, присев на корточки, Джон плеснул себе в лицо теплой водой.

– Ты осторожней, – заметил Меир, – Тесса говорила, что и умываться здесь нельзя… – капитан Холланд вытер лицо рукавом пропотевшей рубашки:

– Я помню. Пошли, – он подтолкнул Меира, – последняя лодка с ранеными, и наши две. Передадим Смиту списки, возьмем питьевой воды, и вернемся сюда… – по правилам, они с Джоном не могли сидеть в одной лодке. Меир взобрался на борт:

– Двигаемся, ребята… – на последней переправе они запихнули в лодки столько солдат, сколько было возможно.

– И даже больше… – Меир остался на корме. К носу продвигаться было бессмысленно, на дне лодки вповалку лежали люди.

Он вдыхал запах пота, грязи, старых, пропитанных кровью бинтов:

– Даже голод не чувствуешь, при подобной жаре. Я в последний раз ел… – Меир задумался, – вчера, правильно. В казармах мы что-то перехватили, перед выездом… – рядом застонали: «Пить». Меир передал санитару, индийцу, свою флягу:

– Отдайте раненым, рядовой. Им нужнее… – он облизал губы:

– Тесса говорила, в джунглях есть родники. Но все равно, придется пользоваться таблетками. Здесь такие бактерии, что их даже кипячение не убивает… – вода Ситауна была тихой. Над разрушенным, дымящимся мостом, за их спинами, розовело еще темное небо, слабо мерцали последние звезды. Лодка Джона шла впереди, Меир замыкал караван. Раненых они всегда грузили в середину конвоя. Меир привстал:

– Она перевязывает кого-то. Почему ты ей ничего не сказал, в Рангуне? Но я не могу… – понял Меир, – Ирена меня любит. Она мне поверила, пять лет назад. Я не могу ее бросить, это недостойно мужчины. Но я ее не люблю… – он смотрел на стройные плечи кузины, на влажные от пота, короткие, каштановые волосы:

– Нельзя жить без любви… – Меир больше ничего не успел подумать. Над рекой пронесся знакомый ему с Испании, свист. В предрассветном небе зажужжали моторы бомбардировщиков императорской армии. Самолеты летели так низко, что Меир заметил хризантему, на фюзеляже. Между его лодкой и остальными было каких-то двести футов. Вода поднялась фонтаном, лодку Меира качнуло, на дно посыпались обломки досок.

Он отнял руки от ушей:

– Японцы видели раненых, не могли не видеть. Там она, Тесса… – Меир первым нырнул в горячую от взрыва реку, успев только сунуть очки в жестяной футляр. Японцы продолжали стрелять, над его головой проносились пули. Меир, набрав воздуха, опустился глубже, пытаясь найти хоть кого-то из выживших людей, в мутной воде Ситауна.