Текст книги "Слово чести"

– Хорошо, сэр.

Черный лимузин подкатил к станции.

– Мейсон, если бы ты участвовал в споре, чтобы ты поставил на меня?

Мейсон открыл дверь и посмотрел Бену прямо в глаза.

– Я сказал вам, что вы выглядите счастливым человеком. Ни один человек, совершивший то, о чем они говорят, не может выглядеть так счастливо. Просто расскажите им правду. Пусть они посмотрят на это вашими глазами.

– Хорошо. Я так и сделаю. – Тайсон протянул пятидесятидолларовую банкноту.

Мейсон недовольно покачал головой.

– Вы мне с детства переплачиваете. Спасибо за заботу. – Они крепко пожали друг другу руки. – Торопитесь. Я слышу поезд.

Тайсон медленно поднялся на платформу, попав под струи нагретого воздуха, подгоняемого приближающимся поездом. Над горизонтом догорал румянец заходящего солнца, а высокие дома на противоположной стороне уже накрыла тень. На автостоянке остались три машины, под навесом добродетельные жены ожидали прибытия из города поезда с милыми их сердцу мужьями. Тайсон оглядел на прощание здание станции, новый отель, библиотеку, парки, разбитые по старому образцу. Такие места обычно фотографировали на память, если имели склонность к ностальгии по подобного типа маленьким американским городкам. Гарден-Сити был лучшим местом в мире, но в худшем из миров. Он замыкал звенья его жизненной цепи. Марси была права и в то же время ошибалась. Все зависело от того, что у человека на уме и что просит его душа.

Ему очень нравились слова Роберта Фроста, который дал такое определение дому: место, где тебя примут, когда бы и откуда бы ты ни пришел.

Но домом можно считать и то место, из которого едут тебя искать, куда бы ты из него ни ушел.

Теперь этого места не существовало.

Поезд остановился, и Тайсон вошел в вагон. Он размышлял о том, что у поездов и железнодорожных станций есть нечто воскрешающее к жизни, что-то символическое – дорога, протянувшаяся в обе стороны. Но наступает в жизни час, когда нужно выбрать одну дорогу, а ты толком не знаешь какую.

Заняв место в пустом купе, Тайсон вынул из нагрудного кармана фотографию, где он вместе с сестрой Терезой стоит перед собором. Он с минуту разглядывал снимок, пытаясь сравнить типично американского юношу с человеком-монстром, в которого он превратился всего лишь несколько недель спустя. Глядя на Терезу, он не переставал поражаться тому, что, увидев бесчисленное количество смертей, невольной свидетельницей которых ей пришлось стать, она выглядела столь наивной, застенчивой и невинной. Наверное, в ее облике и заключался ответ. Ей с детства привили вакцину против душевных переживаний, неизбежных спутников войны. Его же душа и разум не выработали подобного иммунитета, и он почувствовал острую душевную боль, когда, выйдя в свой первый дозор, увидел сотни убитых, сметенную с лица земли деревню, оставшихся в живых маленьких, жалких оборвышей.

Он спрятал фотографию в карман и закрыл глаза. Он понимал, что Форт-Гамильтон может оказаться последним местом, которое он увидит до того, как вооруженный конвой доставит его в федеральную тюрьму. Он открыл глаза и посмотрел в окно. Пейзаж за окном ему нравился сейчас гораздо больше, чем когда-либо. Если ему еще раз доведется проехать по этой дороге, надо бы запомнить это.

Глава 36

Ранним утром янтарные солнечные лучи начали просачиваться сквозь опущенные жалюзи в гостиной Тайсонов. Взятый на прокат телевизор балансировал на складном столике, зафиксированном у стены. Одетый в теплый костюм, Тайсон сидел на краю кушетки с кружкой кофе и смотрел программу новостей. Марси, сидя в кресле, уплетала кукурузную лепешку, намазанную маслом, запивая ее горячим кофе. Дэвид, устроившись на полу со стаканом апельсинового сока, спросил:

– Не могли бы мы взять напрокат видеоплеер?

– Не на мою зарплату, – процедил Тайсон.

– Ну тогда давайте один привезем из дома.

– Нет.

Дэвид что-то проворчал в ответ.

Тайсон выразительно посмотрел на сына. Мальчишка становился на редкость нервозным и грубым. Возможно, причиной этого нервного синдрома явилась обычная скука, а может, и предстоящие занятия в школе.

Комментатор новостей отчеканивал каждое слово:

– Комитет судейской корпорации собрался для того, чтобы обсудить дело Тайсона. Адвокат лейтенанта Тайсона Винсент Корва заявил, что любые подобные расследования только послужат дальнейшему ущемлению его юридических и гражданских прав, поскольку дело еще не дошло до суда. II тем не менее комитет судейской корпорации чувствует на себе внешнее давление. Повестка дня комитета включает изучение законодательства и выяснение юрисдикции данного дела. Министерство юстиции в прошлом занимало следующую позицию: ушедшего в отставку военнослужащего нельзя было судить за военное преступление, совершенное до его увольнения в запас, и он не был подсуден ни для трибунала, ни для федерального суда. Статус бывшего офицера позволил вернуть Тайсона на действительную службу для подтверждения обвинений, выдвинутых против него по поводу инцидента, происшедшего в одной из больниц Вьетнама.

Тайсон следил взглядом за сыном. Дэвид читал журнал и, казалось, мало интересовался происходящим. Тайсону подумалось, что взрослые, как ни странно, оказывают слишком большое доверие детям. Такое уже было в шестидесятых: взрослые искали мудрость у только что оперившихся юнцов.

Комментатор продолжал:

– В другом заключении говорится, что полковник Амброуз Хортон, преподаватель адвокатской школы при университете штата Вирджиния, уважаемый юрист, направил меморандум генералу Уильяму ван Аркену – генеральному прокурору вооруженных сил США. Содержание документа раскрыто через неизвестный источник информации. В частности, там говорится: «Насколько вам известно, генерал, подписав Женевскую конвенцию. США обязались ввести закон, предусматривающий карательные санкции к военным преступникам». – Комментатор уточнил: – Полковник Хортон подчеркнул, что с тех пор, как США подписали договор в Женеве, минуло четыре десятка лет, а конгресс до сих пор не счел нужным ввести такой закон, хотя другие страны-участницы это уже сделали. В заключение он написал, что армия не должна брать целиком на себя обвинение лейтенанта Тайсона, забывая о других подозреваемых, на которых конгрессу не удалось установить федеральную или военную юрисдикцию. Тогда получится, что ни один человек из взвода лейтенанта Тайсона не будет или не сможет быть обвинен в преступлении, а судить за него станут только одного командира взвода. Суд назначен на следующую неделю в Форт-Гамильтоне.

Тайсон наклонился и выключил телевизор. Он не знал, кто такой полковник Амброуз Хортон, но он знал, что этого человека должны были отправить в отставку, если уже не сделали это.

Бен отпивал маленькими глотками кофе. Он старался избегать новостей о себе. Но когда емувсе же доводилось смотреть или слушать их, он старался быть объективным в своем отношении к человеку по фамилии Тайсон. В общем, вся словесная вязь пока что исказила его дело. Тему Марси подняли как-то раз, но осветили ее с большим сочувствием и симпатией.

– Повлияет ли это сообщение на ход событий? – спросила Марси.

Тайсон нервно дернул плечом.

– Уж на меня-то точно не повлияет никак.

– Чтобы хоть как-то перестроить правовую систему нашей страны, – рассуждала Марен, – требуется расследовать дело эпохальной важности. Даже Союз гражданских прав стоит за тебя горой. Это успокаивает.

– Тебя -возможно.

Дэвид оторвался от журнала.

– Пап, если все на твоей стороне... я имею в виду всех тех людей, которые вкладывают деньги и выступают в твою защиту, почему же армия хочет судить тебя?

Тайсон сосредоточился на вопросе.

– Потому что я подорвал доверие и изменил присяге офицера. Поэтому они хотят... на моем примере показать всем остальным военным чинам, что клятвоотступничество наказуемо и сейчас, и в будущем.

– Но это же было давным-давно.Почему они не могут просто забыть то, что произошло тридцать лет назад.

– Двадцать. – Тайсон как-то прочел статью на первой странице «Уолл-стрит джорнэл» о том, что школьники и студенты знают о войне. Профессор сообщил, что один студент спросил его о такой вещи, как напалм, другой преподаватель заявил, что три четверти студентов никогда не слышали о Тэт-наступлении. – У армии долгая память, и впервые за нашу историю она потерпела поражение в войне, смаковать которое она будет всегда. – Он перевел дыхание. – В глубине души вояки хотят взять реванш. Они бы не задумываясь снова развязали войну во Вьетнаме, чтобы вернуть потерянное уважение.

– О, Боже! – вмешалась Марси. – Бен, даже не думай.

– Это правда, Марси. Я знаю, что это так. – Он взглянул на Дэвида. – До тех пор, пока будет вставать вопрос о Вьетнаме, они будут намеренно стараться утрировать все, что там ни происходило.

Дэвид замер, усваивая информацию.

– Но ты же сам-то никого не убивал. Ты сказал, что никого не убил. Это делали другие, так ведь? – Он буквально поедал взглядом своего отца. – Это делали они?

Тайсон посмотрел в глаза встревоженному Дэвиду.

– Если бы ты тусовался с какой-нибудь группой сверстников, а они однажды взяли бы да избили младших ребят, по-настоящему избили, с увечьями, и ты бы все это видел и не сделал ничего, чтобы остановить драку, а после этого не рассказал ни матери, ни полиции, лежала бы па тебе вина, как и на всех остальных? Посчитал бы ты себя виновным в большей или меньшей степени?

– Я бы считал себя виновным больше других, – сказал тихо Дэвид. – Если бы я не смог остановить их, тогда бы я все про них рассказал.

– А имело бы для тебя значение их раскаяние, которое они испытали после своего злодеяния? Я к тому, что если бы они не кичились этим, а, наоборот, стыдились?

– Я... я даже не знаю. Они причинили боль людям. – Дэвид встал. – Я пойду.

– Куда ты собираешься? – поинтересовалась Марси.

– На улицу. Мне скучно. Это место сводит меня с ума.

– Ты здесь с кем-нибудь подружился? – спросил Тайсон с долей участия.

– Нет.

– Может быть, ты хочешь поехать на выходные в Саг-Харбор?

Дэвид помялся немного. – Нет...

– Ты не скучаешь без Мелинды?

– Скучаю. Пап, но пока ты под арестом, я остаюсь здесь.

– Тыне под арестом. – Он повернулся к Марси: – Слушай, почему бы вам с Дэвидом не съездить туда сегодня? Вы бы могли неплохо поразвлечься. Нам с Винсентом нужно поработать.

Марси отрицательно покачала головой.

– Мы уже приняли решение, Бен. Я остаюсь здесь до полной развязки событий. Тем более что эта чертова пресса следит за каждым нашим шагом. Если я поеду на пляж, то «Америкэн инвестигейтор» прокомментирует мою прогулку не иначе как... «Марси наслаждается солнцем, в то время как Бен преет под домашним арестом».

Тайсон не стал возражать.

– Хорошо. Это твое решение. Я с нетерпением жду того момента, когда перестану занимать очередь в ванную. – Он улыбнулся. – А ты заметила, что «Америкэн инвестигейтор» не особенно донимает нас последнее время?

– Да. Что есть, то есть. И ведь статейки Уолли Джонса совсем исчезли. Не знаешь почему?

Тайсон взглянул на Дэвида, нетерпеливо топтавшегося у двери.

– Дэвид, твой спортивный костюм у меня в шкафчике, да? Встретимся в спортзале через час.

– Хорошо. – Дэвид вышел.

Тайсон пожаловался Марси совсем по-ребячьи:

– Я сейчас на редкость в хорошей форме, как спортсмен перед соревнованиями, а вот душа у меня болит и стонет.

Марси подбодрила его со свойственным ей оптимизмом:

– В здоровом теле – здоровый дух. Выброси весь душевный мусор. Вытряхни его из себя, о'кей? Никак не могу понять, почему это «Инвестигейтор» оставил нас в покое?

Тайсон налил себе еще кофе из кофейника, больше походившего на графин.

– Ну... может быть, уже приняли новые законы о журналистской этике. Мы же не знаем об этом. Вероятно, существуют какие-то меры пресечения их буйной фантазии, когда они искажают суть событий и им уже не разрешают действовать по собственному усмотрению. Особенно это касается майора Харпер. – Тайсон сделал глоток. – К тому же я тут невзначай чуть душу не вытряс из Уолли Джонса. – Он помешал кофе.

– Держу пари, – рассмеялась Марси, – ты этого очень хотел. Между прочим, я считаю, что ты не совсем грамотно ответил на вопросы Дэвида.

– Почему это?

– Не знаю... просто ты как-то сильно надавил на него.

Тайсон закурил сигарету. Он понял, что день обещает быть неважным. Напряжение, возникшее от информационного сообщения, бездеятельность, удвоенная неуверенностью, начали сказываться на Марси и Дэвиде. Он перебрал конверты, лежавшие на журнальном столе.

– Оплата по закладной за дом пришла с опозданием, – сказала Марси. – Нам прислали уведомление о том, что, если мы не заплатим налог, дом останется в списке продающейся недвижимости.

– Точно?

– Ты понимаешь, что это значит? Тайсоны с незапамятных времен платили налоги в этой чертовой деревне, и теперь из-за одной задержки... Понял, к чему я клоню?

– Нет.

– А к тому, черт возьми, что неважно, как ты прожил свою жизнь, воспитал своих детей, платил по счетам в течение двадцати лет, стоит тебе не заплатить налог хоть раз, и тебя уже записывают в черный список. Ты – никто. Сидишь на шее общества.

– Да. Именно это я не перестаю говорить о своем положении. Только одна вшивая резня, и все суют нос в твое дело.

– Плохое сравнение.

– И все же прими к сведению. Вчера я узнал от Фила Слоуна, что наш банк приостановил оплату всех наших налогов на собственность, а также по закладным. Боюсь, нам придется заплатить еще раз.

Марси озабоченно посмотрела на мужа.

– Ты уверен?

– Абсолютно. Ну разве это не замечательный банк? Разве он не укрепил твою веру в гуманизм?

– Думаю, что укрепил.

– Не надо себя тешить излишней надеждой. Насколько я понимаю, кто-то пришел в банк и закрутил там потуже гайки относительно нас.

– Кто же это мог быть?

– Какая разница? Но, думаю, мой ангел-хранитель... агент ЦРУ. Кто-то из этой закулисной братии, занимающийся чтением нашей почты и слежкой. Дело в том, что даже если мы захотим заявить о своем банкротстве и экономическом упадке и все такое прочее, нам не дадут этого сделать. Армия не потерпит таких новостей до начала суда. А если я, прости Господи, окажусь невиновным, а они уже разрушили мое благосостояние? В это незавидное положение боятся попасть почти все американцы.

Марси какое-то время сидела молча. Тайсон понял по ее виду, что она недовольна. Она бросила раздраженно:

– Мне это не нравится. Мне не нравится, что за мной следят...

– Тс-с... Ты испортишь микрофоны своим зычным голосом.

Она резко встала и, взяв тяжелую стеклянную пепельницу с журнального стола, метко запустила се в окно. Пролетев между планками жалюзи, пепельница вдребезги разбилась об оконную раму, оставив дыру в сетке для насекомых.

– Успокойся. – Тайсон поднялся, осмотрел обломки казенного имущества, потом повернулся к раскрасневшейся от ярости Марси и серьезно сказал: – За намиследят, ты же знаешь. Я не хочу,чтобы они видели, как мы беснуемся. Хорошо? Выше нос, солдатка!

Она обняла его и щекой потерлась о плечо.

– Хорошо.

Тайсон обвел взглядом небольшую комнату. Чтобы отвлечься от своих мыслей, он спросил:

– Ты познакомила Дэвида с местной школой?

– Насколько я могла выяснить у женщин, школа неплохая. Автобус будет отвозить их на Ли-авеню. Я разговаривала с директором. Думаю, она приняла к сведению положение нашей семьи.

– Хорошо. Ну а как Дэвид отреагировал?

– Спроси его.

– Со мной он всегда держит марку, во всем походит на своего отца. Он тебе что-нибудь говорил?

– Он нервничает.

– Понятное дело.

– Конечно, он скучает без своих друзей.

– И мы тоже. Наверное, они ему больше не друзья.

– Дэвид говорит, что школа какая-то обшарпанная. Она действительно старая, но содержится в порядке.

– Пусть он не сравнивает городскую среднюю школу с пригородным сельским клубом, в который он привык ходить.

– Как ты сказал, это пойдет ему на пользу.

– Верно, – улыбнулся Бен. Он крепче сжал жену в своих объятиях. – Знаешь, что больше всего нравится мужчине, помимо того, что его считают суперсексуальным? Возможность все лучшее отдавать семье. А когда он этого не может сделать, он переживает приступы сильной неуверенности в себе. Это не очень патриархально звучит, как ты думаешь?

– Да, но я знаю, что ты это переживаешь.

– Частные школы, Марси, непомерно дороги...

– Не беспокойся об этом. Мы все уладим.

– Наверное, этим мы лишаем его возможности поступить в хороший колледж.

Она нежно встряхнула его за плечи.

– Прекрати. Ты сам поступил в какой-то вшивый колледж. Чем он лучше тебя?

– Да, действительно. Нет ничего плохого в том, что я учился в Оберне, хотя Колумбия была таким свинарником.

Марси рассмеялась, и они еще крепче обнялись.

Тайсон хмыкнул.

– Ты решила, что будешь делать, если меня на несколько лет упекут в тюрьму?

Марси попыталась отшутиться, но Тайсон строго посмотрел на нее.

– Я не думаю об этом и не будудумать, поэтому не могу ответить на твой вопрос.

– О'кей... сейчас об этом бесполезно беспокоиться.

– А ты беспокоишься о предстоящем процессе?

– Нет. Корва сказал, что не стоит попусту тратить энергию.

– Тебя волнует Корва?

– Немного. Да, чуть-чуть. Он какой-то сумасброд. Иногда я считаю его гением, а бывает, что выше придурка он не тянет. К тому же он фаталист, нет, скорее, реалист.

Она мягко отстранилась от него и налила ему и себе но чашке кофе.

– Кажется, он действительно проявляет заботу о тебе, Бен. Это добрый знак.

Тайсон взял свою кружку.

– У нас с Корвой за плечами военное прошлое. Мы оба были командирами в пехоте, и мой послужной список совпадает с его. Мне даже не надо ему говорить: «Послушай. Винс, мы купились на Вьетнам, на его пиявки, на скорое возвращение домой, поэтому не допустим, чтобы нас провели на гражданке». Он знает об этом, и я думаю, если я попаду за решетку, то и он и все остальные тоже могут оказаться там. И это ему известно.

Она мешала ложечкой кофейную гущу.

– Думаю, что я понимаю тебя. Я это вижу, когда вы вместе. Только пообещай мне одну вещь.

– Что именно?

– Когда это все закончится, не приглашай его к нам с женой, чтобы вы нам не надоедали своими военными байками. – Она улыбнулась.

Он тоже улыбнулся.

– Слава Богу, он не рассказывает и не слушает их. – Тайсон задумался на мгновение, помешкал, потом спросил: – Что произойдет во вторник? Ты собираешься вернуться на работу? – Он искал ответа в ее глазах, но Марси отвернулась, не в силах выдержать его по-собачьи преданный взгляд.

Она присела на подлокотник кресла.

– Видишь ли... если я этого не сделаю, то вылечу с работы.

– А я-то думал, что ты у них незаменимая, к тому же я считал, что Джим не может обойтись без тебя.

– Давай не будем устраивать сцен. Бен. Джиму нужен работник.

– Он, конечно, может подержать место неделю-другую.

– Он всегда отличался ангельским терпением, которого так не хватает твоимработодателям. Видимо, они считают, что тебе легко найти замену?

– Не меняется только зарплата у раба. Вот что я понял. Если бы мое существование зависело от нее, я бы не стал работать на кого попало. Я скорее бы нанялся в матросы, потому что прекрасно знаю, как обращаются начальники с теми, у кого возникают личные проблемы. В корпоративной Америке нет места личным проблемам. Если специалист не может уделить работе чуть больше времени, чем положено, его посылают к черту.

– Нам нужны деньги, Бен. Смири гордыню. Ведь ты такой высокомерный, причем во всем.Наступит день, когда и тебе придется кланяться кому-то в ноги.

– Нет, этого не будет. Я так нуждаюсь в тебе... Мне нужны твоя поддержка и твое общество. Да и Дэвиду ты сейчас нужна больше, чем когда-либо.

– Я это все осознаю, – говорила она размеренно и четко. – Но если честно, Бен, я начинаю сходить здесь с ума. Может быть, ты уже заметил это.

– Нет. Не вижу никаких перемен.

– По вечерам и в выходные я стану для вас лучшем компаньоном, если смогу ежедневно выбираться из этой дыры хоть на несколько часов.

Тайсон стукнул кружкой по столу.

– Ложь! Ты никогда не сможешь тратить на работу всего несколько часов. Как были, так и будут бесконечные ворохи бумаг дома, деловые поездки, разговоры о работе за обедом, телефонные звонки по вечерам... Вы хоть понимаете, мадам, что на мне висит обвинение в убийстве? Неизвестно, сколько времени нам еще быть вместе.

Марси тупо смотрела в пол.

– Я сказала ему, что выйду на работу во вторник. – И, вздохнув, добавила: – У нас появились новые клиенты в Атланте. Мне придется слетать туда с ним в четверг. Вернусь в пятницу вечером.

– Хорошо. В пятницу днем узнаешь, будут меня судить или нет.

– Извини, Бен.

Тайсон подошел к двери.

– Я буду в спортзале. – Потом, опустив голову, выпалил: – Послушай, я все это понимаю, но постарайся и ты понять меня. Может быть, я просто завидую свободным людям. – Он ждал ответа на свое сакраментальное заявление, но Марси уже не было в гостиной, и он, махнув рукой, вышел из дома.