Текст книги "Операция «КЛОНдайк»"

Глава вторая

Бурый устало потер лицо. Он ждал известий от группы Голована, которая уже должна быть на месте. Послав своих лучших специалистов на рудник, Бурый надеялся тихо вернуть свои деньги или золото, а там уже дальше будет видно, как поступить с Гуреевым.

Заверещал спутниковый телефон.

Бурый схватил трубку и услышал неожиданно близкий голос Голована:

– Мы на месте. Едем за «багажом» в какую-то старую штольню. Там шестьдесят килограммов. Насчет денег Гуреев говорит, что их забрал какой-то подполковник Круглов, который сейчас находится в Академгородке на трехдневной конференции в Институте репродуктивной генетики.

– Понял, – сказал Бурый, озадачиваясь новой проблемой. – У вас-то все тихо?

– Пока да, Гуреев сам приехал нас встречать… Поверил, что это комиссия прибыла. – Бурый почувствовал усмешку в голосе Голована. – Думаю, обернемся за час, «вертушка» стоит наготове.

– Добро, жду вас! – попрощался Бурый и отключил телефон.

Пройдясь в задумчивости по кабинету, он несколько раз энергично взмахнул руками, разминая затекшие мышцы плеч, и, открыв дверь в приемную, где сидела его секретарша, коротко приказал:

– Галюня, позови Валеру, пусть заводит машину – поедем обедать.

Галюня, лукаво взглянув на него, козырнула, накрыв макушку другой рукой, чтобы не прикладывать к пустой голове, и, нажав какую-то кнопку, сказала приятным грудным голосом, не соответствующим ее худой фигуре:

– Валерочка, на выход, Виктор Иванович приглашает тебя в ресторан. Я тебе завидую. – И она вновь стрельнула лукавым взглядом в сторону шефа.

– Не хулигань! – погрозил ей пальцем уже стоявший в дверях Бурый, но сердиться на нее он не мог.

Галюня была младшей сестрой его одноклассницы, с которой он поддерживал теплые отношения. У них была многодетная семья, и Бурый помогал им с тех пор, как встал на ноги. Галюню он знал практически с пеленок, в детстве с ней много играл и взял ее на работу, как только она после школы окончила училище по делопроизводству. Несмотря на ее задорный характер, она была надежным и исполнительным секретарем, к тому же очень преданным Бурому.

Выйдя из офиса, Бурый увидел, что Валера уже стоит, ожидая его у машины.

– Новые проблемы… – сказал ему Бурый, садясь на переднее сиденье.

– Что случилось? – напрягся тот.

– Денег, если верить Гурееву, на руднике нет, они у какого-то подполковника Круглова, который сейчас на конференции в Академгородке.

– Ну и чего вы так расстроились? Там их легче будет добыть, это же не тайга! – оптимистически воскликнул Валера.

– Ты гляди, добытчик какой! – рявкнул на него Бурый, отчего Валера сразу сник. – У нас штат для таких дел не резиновый… Может, сам поедешь добывать?

Помощник испуганно посмотрел на него и залепетал что-то о том, что это находится вне его компетенции, но если надо, то он готов…

– Да ладно, успокойся! – оборвал его Бурый. – Давай думать, что и как будем делать, времени у нас в обрез.

Остановив машину у ресторанчика, где они обычно обедали, Бурый с Валерой поднялись в зал на втором этаже. Здесь всегда было тихо, а кормили вкусно и быстро.

Сев за столик в уединенной кабинке в конце зала, Бурый сделал заказ и, дождавшись, когда официант уйдет, сказал Валере:

– Нужно сегодня же послать в Новосибирск наших людей. Позже решим, кого именно. Пусть едут на машине, вертолетов на всех не напасешься, да и скоро темнеть начнет. Узнай, что это за Институт репродуктивной генетики и как попасть на проходящую там конференцию. Подключи нашего человека в органах, пусть пошустрит и узнает, где остановился этот самый Круглов, ну и вообще, обстановочку нужно разведать, не к салаге идем, все-таки подполковник ФСБ…

Валера только молча кивал, преданно глядя на шефа. «Человек в органах» был майором ФСБ Копытиным, его родственником, который и пристроил Валеру на работу к Бурому. Копытин не только предоставлял Бурому нужную информацию, естественно за определенное вознаграждение, но и сам получал от него немало «сведений по интересу» из сферы бизнеса.

Пообедав, они вернулись в офис, где Валера сразу же убежал в свой кабинет договариваться о встрече с Копытиным.

Войдя в приемную, Бурый спросил Галюню, бойко набиравшую что-то на компьютере, не было ли каких-либо звонков, но та отрицательно покачала головой.

Спутниковый телефон тоже пока молчал.

– Никого ко мне, кроме Валеры, не пускай. Меня ни для кого нет! – сказал он, закрывая дверь в свой кабинет.

Вытащив из шкафа плед и подушку, расшитую розочками, – подарок бабушки, – Бурый прилег на диван, решив немного подремать, пока Валера выясняет насчет Круглова: начала сказываться бессонная ночь, кроме того, его всегда клонило в сон после обеда.

Пристроив на стуле у изголовья спутниковый телефон, Бурый укутался в плед и моментально уснул.

Проснувшись часа через полтора, он в панике вскочил. Звонка от Голована до сих пор не было… Бурый набрал по очереди номера всех трех спутниковых телефонов, но ни один из них ему не ответил.

У Бурого похолодело в животе от мысли, что ситуация повторяется… Он находился в режиме ожидания уже вторые сутки. Первых гонцов он не дождался – они погибли при выполнении его задания, вторые тоже почему-то молчат. Не замолчали ли и эти навеки?

– Галюня, где Валера? – спросил он секретаршу по селектору.

– Сейчас позову, – отозвалась та.

Через пять минут в дверь раздался стук и вошел Валера.

– Ну что там? – нетерпеливо спросил его Бурый.

– Я только что вернулся от Копытина. Он обещал к вечеру все узнать, – ответил тот.

– А чего так долго? – недовольно насупился Бурый.

– Говорит, быстрее не может, требуется время, – развел руками Валера и осторожно спросил: – От Голована что-нибудь слышно?

– В том-то и дело, что нет! – покачал головой Бурый. – Как ты думаешь, почему они молчат? Может, у них там тоже что-нибудь произошло?

– Не знаю, – ответил Валера. – Подождем немного, – может, у них просто нет возможности позвонить…

– У них с собой спутниковые телефоны, – напомнил Бурый и с досадой добавил: – А у нас время, блин, уходит… Вдруг этот Круглов решит свалить с моими деньгами, не дожидаясь окончания конференции. Если Голована на руднике положили, то времени у нас вообще уже нет…

Помолчав, он принял решение:

– Все, будем отправлять людей в Новосибирск, не дожидаясь, что нам скажет Копытин. Разберутся на месте. В крайнем случае сообщим им детали по телефону.

– У нас больше не осталось в запасе спутниковых телефонов, – тихо заметил Валера.

– Значит, свой отдам, – сказал Бурый. – Давай думать, кого пошлем. Нужно человек пять, включая водителя…

– Может, им еще дать с собой удостоверения сотрудников ФСБ? – предложил Валера и пояснил: – Чтобы со входом в институт не было проблем, да и Круглова реальнее искать будет – все-таки коллеги и их расспросы не вызовут ни у кого подозрений. Жаль, фотографии у нас его нет… Как искать человека, не зная, как он выглядит?

В этот момент на столе зазвонил телефон, Бурый с Валерой вскочили, глядя друг на друга.

Поднеся трубку к уху, Бурый настороженно прислушался, и его обычно свекольного цвета лицо вдруг побелело.

Валера с волнением смотрел на шефа.

– Я понял, – сказал Бурый и положил трубку.

– Что? – тихо спросил его Валера.

– Звонил Пряхин из Красноярского управления по золотодобыче, предлагает срочно встретиться, – ответил Бурый. – Похоже, что наше дело действительно швах… Я поеду поговорю с ним, а ты позови Козака, пусть меня ждет. И приготовь для его ребят удостоверения и машину.

Выскочив из кабинета, Бурый помчался вниз, провожаемый встревоженным взглядом Галюни.

Встречу Пряхин назначил у бани, где они обычно парились по четвергам, но сегодня им было не до бани.

Припарковав свой «шестисотый» у фешенебельного двухэтажного здания, Бурый выбрался из машины и пошел, стараясь сохранять равнодушно-спокойное выражение лица, к Пряхину, нервно расхаживающему на крыльце.

Увидев Бурого, Пряхин поспешил к нему навстречу и, не подав руки, демонстративно засунутой в карман, коротко предложил:

– У тебя в машине поговорим, – неизвестно, что там внутри напихано… – Он мотнул головой в сторону бани.

Забравшись в машину, Пряхин раздраженно повернулся к Бурому, севшему на водительское место, и, едва сдерживаясь, зло спросил:

– Ты почему меня не предупредил, что пошлешь туда своих людей?

– И что бы ты сделал? – посмотрев ему в глаза тяжелым взглядом, в свою очередь спросил Бурый. – Запретил мне?

– Ты же прекрасно понимаешь, что у меня и так были бы разборки, а сейчас так вообще! – взорвался Пряхин. – У меня там кроме тех троих теперь еще пять трупов лиц, прибывших на объект под видом комиссии на захваченном вертолете! Их личности установят, будь уверен. Гуреев убит, ранено несколько охранников, радист умер от кровоизлияния в мозг после нанесенного удара по голове, диспетчер и метеоролог покалечены. Да твои ребята там просто настоящую бойню устроили! Но это было бы полбеды, если бы твои архаровцы не упустили вертолет. Экипаж, который, как я понимаю, был силой принужден лететь в Озёрный, каким-то образом освободился и, захватив одного из твоих ребят, свалил под шумок.

– Откуда ты знаешь?

– Да оттуда! – огрызнулся Пряхин. – Они только что приземлились в Новосибирске и сдали твоего человека в транспортную милицию как террориста, откуда он прямиком будет отправлен в ФСБ, где, уверяю тебя, его быстро раскрутят. И что он расскажет – неизвестно!

– Хорош панику разводить! – оборвал его Бурый, напряженно прикидывая, что делать. Похоже, теперь нужно будет двумя проблемами в Новосибирске заниматься: этим… как его… Кругловым и одним из ребят Голована. Придется Валере все-таки ехать в Новосибирск, по телефону о некоторых услугах не попросишь…

– Ну, чего молчишь? – спросил Пряхин.

– А, собственно говоря, чего ты-то переполошился? – спросил его Бурый, спокойно глядя на него. – Это мне горевать нужно, а ты… ну от души напоишь комиссию, да и дело с концом! Не переживай! – Он хлопнул Пряхина по плечу. – Давай расходиться, у меня дел невпроворот. Спасибо, что предупредил…

Пряхин ошарашенно посмотрел на него, но промолчал и, пожав на этот раз Бурому руку на прощание, выбрался из машины.

Возвращаясь в офис, Бурый гадал, кого из людей Голована могли сдать в милицию в Новосибирске.

«Специалисты, мать их!.. Так обосраться… – с тоской думал он. – Плакали мои денежки…»

Подъехав к офису, он быстро поднялся к себе.

– Козак ждет, – сказал Валера, встретив его в приемной.

– Хорошо, – буркнул Бурый, входя в кабинет и закрывая за собой дверь.

В кабинете сидел невысокий плотный мужчина с типично боксерской внешностью – перебитым носом и сломанными ушами. При появлении Бурого мужчина поднялся, но сделал это, не умаляя собственного достоинства, а только проявляя уважение к хозяину кабинета.

Снимая на ходу куртку, Бурый пожал ему руку и, сев, сразу объявил:

– Козак, возьми человека четыре из своих ребят, считая водителя, поедете в Новосибирск, точнее в Академгородок… – И он обрисовал ему общую задачу. – Документы Валера вам выдаст. – Нажав кнопку селектора, Бурый приказал: – Валера, зайди! – И, повернувшись к Козаку, добавил: – Времени даю тебе на все про все сутки, не больше. Если что, мочите этого Круглова, на мои бабки гужевать он не будет!

– А не обознаемся? – спросил Козак. – Фотографии-то нет…

– Зато язык есть! – оборвал его Бурый. – Будете спрашивать о нем как сотрудники ФСБ, посторонние не допетрят, а на него выйдете – действовать быстро придется. Обстановку разведай вначале, не лезьте сразу, но сроку у тебя после приезда будут считаные часы, если этот Круглов вообще еще там… Понял?

– Понял… – хмуро кивнул Козак.

В кабинет тихо вошел Валера, выжидающе глядя на Бурого.

– Ну, тогда иди с Валерой и смотри, чтобы все путем было! – сказал Бурый и бросил помощнику: – Потом зайдешь ко мне!

Ожидая возвращения Валеры, он вызвал по селектору секретаршу и, когда та вошла, попросил:

– Сделай мне крепкого кофе с коньяком.

– Сей момент, – кивнула та и, уже развернувшись к дверям, сказала: – Я не успела вам доложить, звонила Маргарита Ивановна.

– Понял, спасибо.

Бурый снял трубку и, набирая домашний номер, с досадой подумал, что эти проклятые дела не дают ему побыть рядом с беременной женой.

– Ритуля, – сказал он, услышав немного сонный голос супруги. – Это я, ягодка. Как ты себя чувствуешь?

– А как должна чувствовать себя женщина, брошенная мужем и таскающая целыми сутками тяжелый рюкзак перед собой? – капризно спросила его Рита.

– Я тебя не бросал! – с жаром возразил ей Бурый. – Я просто занят, работаю, наследство наследничку нашему кую…

– Куёвая у тебя работа… – вздохнула Рита.

– А хочешь, я сейчас все брошу и приеду к тебе? – воскликнул Бурый, подумав, что, как только он отправит ребят в Новосибирск, ждать известий он сможет и дома.

– Ведь не приедешь, так что нечего риторические вопросы задавать, провокатор! – рассердилась Рита.

– А вот и приеду, через час, ну от силы через полтора, жди! Я тебя жутко люблю!

– Хорошо, дорогой! – растаяла Рита. – Я тебя тоже обожаю, мой бегемотик! Приезжай скорее, и я тебе покажу, насколько сильно я это делаю!

Бурый положил трубку, чувствуя, как его пах наливается теплом и тяжестью. Жаль, что Рите сейчас нельзя… Он бы с удовольствием сейчас забылся с ней! Эх, хотя бы на время отрешиться от проблем! Правду люди говорят: нет ничего хуже, чем ждать и догонять…

«Так, теперь с головановским лохом нужно разобраться, – подумал он, откидываясь на стуле. – Вот только потянет ли Валера такое поручение?.. По телефону об этом не попросишь, в письме писать тоже нельзя… Нет, придется все-таки посылать Валеру».

Вошла секретарша с кофе. Поставив его перед Бурым, она повернулась к бару, достала оттуда бутылку коньяка и, открыв ее, попросила:

– Командуйте, шеф, сколько?

– Лей давай! – скомандовал он и остановил ее, когда чашечка наполнилась до краев. По кабинету поплыл кофейно-коньячный аромат. – Поторопи там Валеру, где он застрял?

Бурый сделал большой глоток обжигающей жидкости и с удовлетворением почувствовал, как у него потеплело внутри.

В кабинет влетел Валера.

– Все, Козак поехал! – доложил он.

– Собирайся и ты, – сказал Бурый и залпом допил кофе.

Валера непонимающе смотрел на него.

– Возьмешь Селивана и поедешь в Новосибирск. Твоя задача встретиться там с Курбановым. У него передо мной один должок, – скажешь, что спишу ему, если выполнит мою просьбу… – Помолчав, Бурый пояснил: – Если головановского парня из ментовки вытащить не удастся, то лучше пусть он останется там навсегда…

Валера побледнел, осознав смысл «просьбы», которую он должен был передать давнему партнеру Бурого в Новосибирске.

– Ну чего молчишь? Собирайся! Завтра эту проблему нужно ликвидировать, мне не нужны лишние разборки, да еще с органами, я на них и так немало бабок угробил. А как Курбанову дело делать – пусть сам решит, скажи: я надеюсь на его опыт…

– Хорошо, – тихо сказал Валера.

– И звони мне по ходу дела. Да только не так, как наши!

Валера поежился.

– Да не дрейфь ты, не на дело же идешь, всего-то весточку передать! – поморщился Бурый, с неодобрением наблюдая за реакцией помощника. – Покантуешься у Курбанова, пока он будет решать наш вопрос, и обратно домой, нигде не задерживайся и ни во что не лезь. К Козаку тоже не суйся.

– Хорошо, – снова повторил Валера.

– Да чего ты заладил: «хорошо, хорошо», чего уж тут хорошего! – разозлился Бурый. – Было бы хорошо, мы бы с тобой сейчас и при бабках, и при золоте были… – Бурый вздохнул. – Ладно, иди! Как найти Курбанова, ты знаешь. Я домой поехал, звони мне туда или на трубку. И удачи тебе…

***

Есения с Кругловым пришли в институтский актовый зал за несколько минут до начала конференции. По регламенту второй день работы конференции открывался ее докладом.

Большинство мест в зале было уже занято, а в президиуме пустовало только одно кресло – председателя: Вахрушев по какой-то непонятной причине отсутствовал.

Есения почему-то очень волновалась, но Круглов, смотревший на все окружающее с точки зрения прощания, не разделял ее волнения.

Когда объявили ее имя, он, наблюдая, как лицо идущей по сцене к трибуне Есении покрывается лихорадочными алыми пятнами, недоумевал: «Что ей до этих людей, когда через каких-то несколько часов мы уже будем лететь в страну самураев, цветущей сакуры и карате!..» Он сказал ей об этом утром. А к аргументам того, что уезжать нужно срочно, добавился еще один. Как только они с Есенией вчера прибыли в Новосибирск, Круглова тут же вызвал к себе Слепаков, заместитель начальника местной Конторы, в ведении которой был Институт репродуктивной генетики, и приказал сразу же после конференции доставить Вербицкую к нему. На осторожный вопрос Круглова, что случилось, он подозрительно посмотрел на Круглова и нехотя объяснил, что сын Вербицкой объявился в Петербурге у своего отца, с которым они исчезли в неизвестном направлении, а попасть в Питер он мог только при содействии матери. Поскольку в этом сейчас уже никто не сомневается, нужно выяснить у нее, кто еще был причастен к побегу мальчишки. Круглов напрягся, но вида не подал, прикидывая про себя, что у него осталось только два дня, чтобы скрыться с Есенией.

Сев на свободное место и положив «дипломат» к себе на колени, Круглов приготовился слушать доклад Есении. Однако через несколько минут позади хлопнула дверь. Оглянувшись, он увидел идущую на цыпочках по проходу секретаршу Вахрушева и интуитивно почувствовал, что та направляется к нему.

«Ну что там еще? Или уже есть новости из Озёрного?..» – подумал он и не ошибся.

– Сергей Сергеевич, – прошептала, наклонившись к нему, Маша. – Вениамин Игоревич просит вас срочно зайти к нему.

– Что-то случилось? – тихо спросил он, поднимаясь.

– Похоже, – кивнула Маша. – Вениамин Игоревич сидит в кабинете весь белый… Видите, даже на конференцию не пошел, сказал, чтобы начинали без него.

– Разберемся, – сказал Круглов и, оглянувшись на Есению, доклад который был рассчитан на сорок минут, пошел к выходу из актового зала.

Выйдя в вестибюль, он с непроницаемым лицом последовал за Машей на третий этаж, где находилась приемная Вахрушева.

– Сергей Сергеевич! У нас ЧП! – увидев входящего в кабинет Круглова, воскликнул действительно совершенно белый Вахрушев, поднимаясь из-за стола ему навстречу.

«Эка его проняло!» – хмыкнул про себя Круглов и спросил:

– Что случилось?

– Звонили из Озёрного: умер Граховский…

«Вот и хорошо!» – удовлетворенно подумал Круглов, но тут же, изобразив потрясение, опустился на стул.

– Та-а-ак… – протянул он убитым голосом. – Значит, не выдержал старик, не дождался нового сердца. Как всегда: сапожник без сапог… Трудно его будет заменить…

– Но это еще не все… – перебил его Вахрушев.

– А что еще? – уже по-настоящему встревожившись, вскинулся Круглов.

– Было совершено нападение на объект…

Круглов, внутренне похолодев, поставил «дипломат» на пол и, встав, потянулся через стол к телефону ВЧ.

Дозвонившись до Озёрного, где ответил капитан Петраков, он молча выслушал его доклад и только потом спросил:

– Когда это произошло?

– Вчера, сразу же после вашего отлета, – ответил Петраков.

– Так что же ты, мать твою, мне сразу не доложил? – взъярился Круглов, не обращая внимания на находящегося в кабинете Вахрушева.

– Я был ранен, да и разобрались со всем только к вечеру, а потом дозвониться к вам не могли…

– Ты мне сказки-то не рассказывай, – зло оборвал его Круглов. – Дозвониться они не могли! Гуреев успел сказать, что они от него хотели?

– Нет, когда мы его вытащили из машины, он был уже мертв. Кстати, товарищ подполковник, на его теле были обнаружены характерные следы, – похоже, его… пытали.

– Час от часу не легче, дожили! – воскликнул Круглов и, вздохнув, устало добавил: – Ладно, пока отбой! Ждите меня, к вечеру буду…

Положив трубку на рычаг, Круглов опустился на стул, переваривая полученную информацию.

«Та-ак, в Озёрный на вертолете под видом комиссии, похоже, прилетели дружки тех ребят, кого я накануне положил, – размышлял он. – По пути на рудник братки захватили Гуреева и, видимо, потребовали отдать золото, иначе как объяснить, почему они поменяли маршрут и направились именно к старой штольне… При этом еще непонятно, кто угнал их вертолет, предварительно освободив диспетчера и радиста. Дальше… На трупе Гуреева обнаружены следы пыток… Интересно, успели бандюки его расколоть насчет меня или нет? Хорошо, что их всех перекоцали, а то вели бы меня сейчас под белы рученьки… Козел, Петраков, дозвониться, видите ли, не мог! Нет, пора сматываться… И от своих, и от чужих… А братков-то, видимо, послал непростой человек, информированный, со связями, коли снабдил их вертолетом да еще грамотно отправил под видом комиссии… Все… Находиться здесь дальше небезопасно, придется до вечера отсидеться где-нибудь, а потом пробираться в аэропорт… Пора уходить…»

Приняв решение, Круглов поднял взгляд на Вахрушева:

– Вениамин Игоревич, я должен срочно лететь в Озёрный, только вот дождусь окончания доклада Есении Викторовны, чтобы забрать ее. На завтрашний банкет мы оставаться не будем, не до банкетов теперь, сами понимаете…

Вахрушев сочувственно кивнул.

Протянув Вахрушеву руку на прощание, Круглов добавил:

– Я позвоню вам насчет похорон Граховского.

Вахрушев снова кивнул и сказал, пожимая руку Круглову:

– Я обязательно прилечу. Передавайте поклон Есении Викторовне, у нее блестящий доклад, я вчера его тезисно просмотрел, но мы с ней так и не успели его обсудить. Думал, послушаю ее, время еще будет, а видите, как все обернулось…

– Да уж… До свидания, Вениамин Игоревич, – попрощался Круглов и вышел из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь.

Секретарша, сидевшая перед компьютером, с любопытством посмотрела на него.

– Прощайте, Машенька, – сказал он ей. – Мы с Есенией Викторовной улетаем в Озёрный.

– А что случилось? Конференция ведь еще не закончилась, – удивилась та.

– Дела… – многозначительно ответил Круглов и подмигнул девушке: – Счастливо оставаться.

Маша, улыбнувшись ему в ответ, помахала в воздухе кончиками пальцев.

Круглов, выйдя из приемной, быстро направился по коридору в сторону лестницы, сосредоточенно думая о своих дальнейших действиях. Он прекрасно понимал, что если Гуреев заговорил, то с минуты на минуту можно было ожидать гостей.

Озабоченный непредвиденными осложнениями, Круглов не заметил, как позади него бесшумно отворилась дверь в один из кабинетов, и, когда от удара по голове у него перед глазами вспыхнул ослепительный свет, он только и успел подумать, проваливаясь в темноту: «Они уже здес-с-сь…»

***

Филипп Кондратюк сидел в третьем ряду, слушая доклад Есении Викторовны Вербицкой, и, что называется, «нутром чуял», что вот она наконец настоящая рыба. Доклад Вербицкой повествовал об успехах их лаборатории в опытах по выращиванию органов из органических клеток. Докладчица представляла это как первые результаты успешной экспериментаторской работы, у которой грандиозное будущее, но Кондратюк чувствовал, что за ее профессиональным спокойствием стоит что-то еще. Вербицкая явно знала о предмете неизмеримо больше, чем говорила. Ему было знакомо это спокойствие профессионалов. И если органы, поступавшие на Запад и так насторожившие его начальство своим качеством, являются не донорскими, а выращиваются из ткани самих пациентов в одной из лабораторий института, то тогда понятно, что эта лаборатория не просто начала робкие и удачные опыты в этом направлении, а имеет в этом уже достаточный опыт, если не сказать больше. И об этой лаборатории нужно узнать подробнее.

«Нужно будет выяснить, – думал он, – не запрашивали ли здешние специалисты образцы тканей пациентов? Если да, то тогда понятно, как им удавалось присылать в клиники органы, идеально совместимые с организмом реципиентов».

Внимательно слушая докладчицу, Кондратюк прикидывал, как лучше к ней «подкатить». Ему нужна была информация, которой владела Вербицкая, но дело осложнял этот подозрительный гэбэшник, который все время крутился возле нее.

«Кстати, куда это Маша его увела? – подумал Кондратюк, покосившись на пустое место, на котором десять минут назад сидел Круглов. – Хорошо бы, если бы он там задержался подольше… Тогда можно было бы подойти к Вербицкой под видом обсуждения ее доклада, а там уже действовать по обстановке…»

Кондратюк, слушая доклад, непроизвольно разглядывал Вербицкую. Ему нравилась эта красивая женщина, обстоятельно и спокойно излагающая свои мысли. Если бы она вот также рассказала все его тамошнему руководству, это было бы высоко оценено, но человека в чемодан не засунешь и не увезешь…

А докладчица тем временем приступила к показу слайдов, иллюстрировавших проводимые в ее лаборатории опыты. В зале выключили свет, и в темноте на экране появились яркие фотографии, на которых были изображены печени и почки, успешно выращенные из фрагментов органов. Закончила Вербицкая свое выступление фразой, что «недалек тот час, когда эти органы можно будет имплантировать больным людям взамен изношенных».

Кондратюк вспомнил, что в начале девяностых годов в научной среде промелькнуло утверждение директора Института хирургии Казахстана, академика Мухтара Алиева о возможности трансплантации клеток печени. Казахские исследователи пытались пересадить клетки из здоровой печени эмбриона в печень, пораженную циррозом, считая, что эти клетки должны хорошо прижиться и активно расти, заставляя пораженную циррозом печень уменьшиться и, постепенно атрофируясь, уступить место здоровой. Эти исследования были продолжены в Актюбинской медицинской академии, но практического результата они пока не дали. Хотя вполне возможно, что в недалеком будущем эти методы наконец помогут человечеству справиться со многими тяжелыми недугами.

Когда в зале зажегся свет, публика начала засыпать докладчицу вопросами, на которые она легко и доброжелательно отвечала.

Филипп, ощущая нетерпение, поглядывал на еще пустующее кресло Круглова и думал о том, что скорее бы эти научные светила удовлетворили свое любопытство и отпустили Вербицкую с трибуны.

Наконец, провожаемая бурными аплодисментами, она спустилась в зал и села на свое место в пятом ряду недалеко от прохода. К сожалению, рядом с ней не было свободных кресел, а окружавшие ее ученые, улыбаясь, наперебой кинулись пожимать ей руку, осыпая комплиментами.

Филипп почувствовал, как у него внутри шевельнулось ревнивое раздражение: «Какого черта! Она – моя! Из-за нее я затеял весь этот сыр-бор!..»

Но никто этого, конечно, не знал, а Вербицкая, почувствовав пристальный взгляд Кондратюка, настороженно повернулась и, встретившись с ним глазами, неожиданно улыбнулась ему. Филипп тоже улыбнулся ей в ответ и в знак одобрения поднял большой палец руки, не боясь показаться фамильярным, поскольку это вполне могло выглядеть как выражение восторженного одобрения коллеги.

Заместитель Вахрушева объявил следующего докладчика из петербургского НИИ цитологии. Пока тот шел к сцене, Филипп, еще раз убедившись, что Круглов пока не вернулся, начал прикидывать, как пересадить на его место кого-нибудь из окружения Вербицкой и самому сесть рядом с ней.

Но в этот момент мимо него вдруг прошел высокий мужчина лет пятидесяти, который направился прямиком к Вербицкой и что-то тихо сказал ей. Есения удивленно посмотрела на него, после чего, извинившись, поднялась и пошла вслед за мужчиной к выходу из зала.

Филипп насторожился: сначала куда-то вызвали ее соглядатая, теперь ее саму… Неужели ее увезут сразу после доклада?

Решив проверить, что происходит, он дождался, когда Вербицкая с мужчиной выйдут из зала, и тоже поднялся, поспешив к выходу за ними следом.

***

Очнувшись, Круглов открыл глаза и обнаружил себя лежащим на полу лицом вниз. Руки его были больно вывернуты и чем-то связаны за спиной. «Дипломата», который у него был до этого пристегнут к руке, он не чувствовал.

Подняв голову, он попытался осмотреться, и тут же наткнулся взглядом на сидящих рядом двух мужчин, которые внимательно следили за ним. Он их явно не знал.

На бандитов они похожи не были, хотя один из них, постарше, был довольно крупного телосложения и носил короткую стрижку. А вот второй, помладше и посубтильнее, вдруг показался Круглову знакомым.

– Что вам от меня надо? – спросил их Круглов, попытавшись перевернуться на бок.

– Лежи тихохонько, – сказал тот, что постарше, и ласково прижал его к полу ногой.

Второй молчал и пристально разглядывал Круглова с таким выражением лица, что тому стало не по себе.

«Где же я его видел?» – мучился Круглов в догадках. У него была хорошая память на лица, ошибки быть не могло – они где-то встречались…

– Нет, серьезно, мужики, зачем вы меня связали? – снова спросил Круглов, чувствуя себя совершенно по-идиотски.

Не обращая на него внимания, полузнакомый мужчина обратился к здоровяку:

– Фёдор, сходи за ней, она уже, наверное, закончила доклад. И не забудь забрать наши куртки. А я с ним побуду. – И он опять вперил неприязненный взгляд в Круглова.

Тот, кого он назвал Фёдором, поднялся и, передав напарнику кругловский пистолет, на который был навернут глушитель, сказал:

– Если будет рыпаться, успокой его вот этим по черепку.

Мужчина с опаской взял у него оружие и осторожно положил к себе на колени.

Фёдор вышел, тихо закрыв за собой дверь.

Круглов набрал воздуха в легкие, чтобы крикнуть, позвать кого-нибудь на помощь, – может, и охрана услышит – но мужчина угрожающе привстал со своего места и, подавшись к Круглову, тихо произнес:

– Не вздумай орать, кокну и не задумаюсь!

Круглов озадаченно замер. Ситуация была какая-то дикая.

Повернув голову в сторону сидящего на стуле мужчины, он спросил его:

– Мы где-то встречались? Лицо мне ваше вроде знакомо…

 Мужчина зло усмехнулся и, бросив на него уничтожающий взгляд, произнес:

– Ишь ты, какой памятливый! Это у тебя профессиональное небось…

И тут Круглов его узнал: «Ни хрена себе! Да это же бухгалтер Есении собственной персоной! Ты смотри, нашел ведь ее!»

Он восхищенно посмотрел на Леонида.

– Не ожидал увидеть вас здесь, Леонид Ярославович, – сказал он, улыбаясь во весь рот. – А что это вы со своими волосами сделали, в молодости вы вроде шатеном были? Или седеть начали? Понимаю, женщины седых не любят…

Леонид окатил его презрительным взглядом, но промолчал, сжав челюсти.

– А чего мы ждем? И чего это вы на меня такие взгляды кидаете? – вновь спросил Круглов, надеясь разговорить Леонида и, дождавшись какой-нибудь его оплошности, освободиться. Он просто ощущал, как у него под ногами начинает гореть земля.

– И он еще спрашивает?! – едва сдерживаясь, чтобы не звездануть Круглова по голове, возмутился Леонид. – Ну ты и наглец! Да ты ведь мне всю жизнь сломал! Отнял женщину, которую я любил, отнял сына! Как ты хочешь, чтобы я на тебя смотрел?