Текст книги "Право на одиночество"

Ломов рассказывал о причинах провала нового проекта, о том, почему он думал иначе, о своих ошибках. А я, сидя рядом с Рашидовым, чувствовала его реакцию на каждое слово своего начальника. Главным образом по руке, лежавшей на моем плече. Когда Михаил Юрьевич говорил что-то неприятное, рука Рашидова сжималась сильнее, а если наоборот – расслаблялась и начинала легко меня поглаживать. Я даже не знала, что хуже.

Я толком не помню, чем закончилась эта встреча. Кажется, наш «биг босс» решил всех простить. В любом случае, когда он наконец вышел за дверь, попрощавшись с Ломовым, я уже была на грани обморока.

– Наташа, – бросился ко мне Михаил Юрьевич, – ну давай, приходи в себя. Я знаю, Рашидов страшный человек, но уже все, он ушел. Поверь, я всегда сумею с ним договориться. Прости, что не попросил его отсесть от тебя подальше, но так было бы только хуже.

– На коленки бы меня посадил, наверное, – попыталась пошутить я. К моему удивлению, Ломов даже не улыбнулся.

– Я тебя заранее предупреждаю, – тихо сказал Михаил Юрьевич. – Чем меньше ты будешь общаться с Рашидовым – тем лучше. Он появляется здесь только в том случае, если возникают большие проблемы. Поэтому лучше держись от него во время таких визитов подальше.

Можно было бы и не предупреждать. Я скорее согласилась бы войти в вольер к тиграм, чем еще раз по доброй воле встретиться с этим человеком.

Но, к сожалению, я увидела его еще один раз. И вся ситуация в кабинете Ломова показалась мне цветочками по сравнению с тем, что случилось вечером в тот же день.

Я шла домой. Уже стемнело, холодный ветер пробирал до костей. Рядом затормозила машина. И я даже не успела опомниться, как открылась задняя дверь и меня просто силой втащили внутрь, зажав ладонью рот.

Я почувствовала, как машина резко стартовала, набирая скорость. Тот, кто был на заднем сиденье, легко зафиксировал меня под собой и методично расстегивал пальто, не обращая внимания на мои руки, которыми я пыталась от него отбиться. Его не смущало даже то, что я с самого начала кусала зажавшую рот руку.

Внезапно загорелся неяркий свет, и я наконец увидела, кто так настойчиво меня раздевает – Рашидов!

Вот тогда я по-настоящему испугалась. Липкий пот выступил на лбу, я с ужасом уставилась на мужчину и что-то промычала.

Рашидов откровенно заржал. Он уже расстегнул пальто и с явным удовольствием принялся за пуговицы на блузке.

– Ты симпатичная цыпочка. Я сразу понял, что ты не его любовница, – он хмыкнул.

Я вновь замычала. Нахмурившись, он почему-то убрал свою руку с моего рта.

– З-з-зачем? – только и смогла выдавить я, дрожа от липкого ужаса, из-за которого все мое тело свело судорогой.

Выражение лица Рашидова изменилось. Всего на миг я увидела в его глазах нечто более человеческое, чем раньше. Но только на миг. Потом он наконец добрался до последней пуговки на моей блузке и резко ее распахнул.

– Я ошибся, – сказал он мягко. От тона его голоса волосы на моей голове (готова поспорить, что не только на голове) встали дыбом. – Ты не симпатичная. Ты – красивая. Даже слишком.

Я старалась не обращать внимания на его руки, которыми он прикасался к моей обнаженной коже, пытаясь не сойти с ума от страха.

– Ты спросила зачем? Мне просто скучно, куколка. А ты так забавно боишься.

Я задрожала еще больше, осознав, что он сказал.

– Ты так сильно меня боишься? – судя по голосу, Рашидову было действительно очень весело.

И тут я разозлилась. Вся эта ситуация… я с голой грудью в чужой машине, пошевелиться толком не могу, куда едем – непонятно. Да доживу ли я вообще до завтра?! Сказал же – скучно! И боюсь я забавно. Значит, прибьет. Изнасилует, прибьет и прикопает где-нибудь в лесочке.

– А вы на моем месте не боялись бы?! – наконец я смогла справиться со своим голосом! Пусть он немного дрожал, но это было лучше, чем позорное мычание. – Я шла себе, никого не трогала, починяла примус, и вдруг меня хвать – и в машину! А тут вы… и я понимаю, что вы сейчас можете мне шею свернуть при желании!

Смех.

– Могу.

– Ну вот видите! Будь вы девушкой, неужели не боялись бы?

Странно. Его руки, до этого так откровенно изучавшие мое тело, остановились. Вот интересно – это хорошо или плохо?

Я внимательно посмотрела Рашидову в лицо. Каменное и злое. Боже, как я его боюсь…

Я вздрогнула, чувствуя, как от страха на лбу выступает испарина. А мой мучитель снова засмеялся.

– Ты даже не представляешь, девочка, как это пьянит – когда кто-то другой находится в твоей власти и ты волен сделать с ним что хочешь. Вот я сейчас могу отвезти тебя к себе и не выпускать, пока ты не надоешь мне. И, поверь, никто даже не почешется, никто не будет тебя искать.

Злая усмешка. Я вздохнула, пытаясь справиться с охватившим меня с ног до головы ужасом.

– И вы это сделаете? – тихо и осторожно спросила я.

И тут – о чудо! – Рашидов отпустил меня! Я удивленно выпрямилась. Быстро натянула на себя, пока он не передумал, лифчик, застегнула блузку и пальто. И только после того, как я это сделала, Рашидов наконец ответил:

– Нет, я этого не сделаю. Ты, куколка, относишься к таким женщинам, которых нельзя брать силой. Просто потому, что после этого перестаешь ощущать себя мужчиной.

– А что, есть женщины, которых можно брать силой? – ужаснулась я.

Он расхохотался.

– Некоторые просто делают вид, что им неприятно или они боятся. А ты на самом деле боишься меня. Жаль, конечно. Поэтому мы сейчас возвращаемся к тому месту, где я тебя затащил в машину, и все. На этом твои злоключения закончатся.

Я с удивлением смотрела на ухмыляющегося Рашидова. Я по-прежнему боялась его, но к этому страху добавилось теперь… любопытство.

Машина затормозила. Рашидов вопросительно взглянул на меня, а потом взялся рукой за дверцу…

– Кстати… раз уж ты так меня боишься, – произнес он вдруг. – Скажу честно – я никогда никого не убивал. Я ведь вижу, что ты меня убийцей считаешь. Но тут ты ошибаешься. А вот других грехов предостаточно. Просто все мы носим маски. Моя – такая.

И Рашидов, ухмыльнувшись, почти вытолкнул меня из машины. А потом его шофер резко стартовал, обдав меня грязью с ног до головы, но мне уже было все равно.

Отпустил!

От облегчения я села прямо в лужу и громко разревелась.

Я вздрогнула, выныривая из своих воспоминаний. Столько лет прошло, а я до сих пор при мыслях о Рашидове готова прыгнуть в окно.

Впрочем, было бы забавно теперь его увидеть. Неужели сейчас я не смогу справиться со своим страхом? Сомневаюсь. Я больше не та маленькая Наташа, которую он так откровенно лапал на заднем сиденье своей машины.

А ведь тот день мог стать моим последним рабочим днем в «Радуге»… Мама тогда сразу поняла – с ее дочерью случилось что-то кошмарное – и долго уговаривала меня уволиться. Я не знаю, как она поняла, что моя истерика связана именно с работой… С другой стороны, с чем еще она могла быть связана? Но я не поддалась на уговоры мамы и решила все-таки остаться в «Радуге»… Просто избегать встреч с Рашидовым. И мне уже целых пять лет это удавалось…

Зазвонил внутренний телефон. Это была Катя. Замогильным голосом она попросила меня подняться к Королеву.

– Ну что, Свет, – сказала я, вставая и потягиваясь, – заказывай-ка мне гробик. Да смотри, чтобы внутри помягче было!

– Угу, – хмыкнула подруга. – Посмотрим после этого разговора, кому из вас понадобится гробик заказывать. Что-то мне подсказывает, что не тебе…

Ухмыльнувшись, я направилась в кабинет генерального.

Коридоры были полупустыми – обед еще не кончился, основная масса сотрудников отлучилась в столовую или местные кафе. Невысокие каблуки моих туфелек тихо цокали по лестнице, пока я преодолевала два пролета до четвертого этажа, где находился кабинет Королева.

По лицу Кати было невозможно что-либо понять. Она просто махнула рукой, указав мне на дверь, и тихо сказала:

– Заходи, он ждет.

Я молча вошла в кабинет Королева. Поежилась, натолкнувшись на струю воздуха, бьющую из кондиционера.

Сергей Борисович сидел во за своим любимым круглым столом.

– Здравствуйте.

Он указал мне на стул рядом с собой.

– Садитесь, Наталья Владимировна.

Я подошла и молча села. Сложив руки перед собой, как школьница, спокойно посмотрела на генерального.

Королев был в ярости. Я поняла это по его сжатым губам, покрасневшей коже лица, а главное – по выражению глаз. Они метали молнии.

– Объяснитесь, Наталья Владимировна, – Сергей Борисович говорил спокойно, но в его голосе я ощутила скрытую угрозу. – Почему вы не подписали документы? Я ведь дал понять всем сотрудникам, что это мое решение, мой приказ. И все послушались. Кроме вас!

На последнем слове Королев все же не сдержался и немного повысил голос. Возможно, я бы рассердилась, но всю негативную энергию я скинула еще во время визита Кати, поэтому сейчас заговорила спокойно.

– Я не подписала эти документы, Сергей Борисович, потому что, как я думаю, вы не совсем понимаете сложившуюся ситуацию.

– Что это значит?! – грохнул он кулаком по столу. Ого! Может, мне все-таки пригодится гробик? – Объяснитесь!

– Допустим, я подпишу эти документы, – я откинулась назад и сложила руки на груди, продолжая смотреть Королеву прямо в глаза. С каждым моим словом генеральный все больше походил на большую вареную свеклу. – И эта книжка… как ее там… «Магия любви» – выйдет в свет. В тот же день в издательство на всех парах прилетит Рашидов. Неужели вы думаете, я не понимаю, что он не в курсе этого вашего «решения» и «приказа»?

– Я скажу ему!

– Когда?! – я усмехнулась. – Когда вы собираетесь это сделать? Если книжка выйдет, это будет означать, что деньги на ее производство уже потрачены. И даже если вы скажете Рашидову, что это было ваше решение… Я не уверена, что начальники отделов, так неосмотрительно подписавшие эти сомнительные документы, избегут справедливого наказания. Надо ведь думать головой, прежде чем подписывать бумажки! Даже если это «приказ» генерального, вы ведь не владелец издательства, Сергей Борисович. Неужели вы не понимаете очевидного? Я – просто – не хочу – связываться – с Рашидовым, – отчеканила я. – Если вы не дорожите собой, пожалуйста, запускайте этот проект. Но не вмешивайте меня!

Некоторое время Королев сидел, в задумчивости постукивая по столу костяшками пальцев. Я терпеливо ждала, хотя меня жутко раздражал этот звук.

– Как же меня это бесит, – наконец рявкнул Сергей Борисович. – И ты, и вся эта ситуация. Но что мне делать? Я совершенно не вижу выхода.

– Какого выхода?

Он вздохнул. Уже не столь раздраженно, скорее, устало. А потом посмотрел на меня, как нашкодивший ребенок. От удивления я вытаращила глаза.

– Понимаешь…

Только в этот момент я заметила, что Королев начал называть меня на «ты». Но мне было все равно. Он и так пять лет держался, такая пигалица – и вдруг «Наталья Владимировна»!

– Понимаешь, у меня есть один… м-м-м… знакомый. Весьма специфический. Из криминальных авторитетов. Он однажды оказал мне большую услугу, практически спас жизнь. И я тогда обещал, что выполню любую его просьбу… Это было пару месяцев назад. И вот, он позвонил мне и попросил издать сборник стихов дочери на день ее рождения, ей через два месяца исполнится пятнадцать.

Пятнадцать! Я обомлела. Все еще хуже, чем я могла себе представить… Нет, пожалуй, такого позора Рашидов Королеву не простит. Издание сборника стихов такого уровня… для авторитета издательства это смерть. Вечный позор.

Если эта книжка выйдет… уверена, что лично для меня все кончится сексуальным рабством под угрозой срыва карьеры. Чем это кончится для остальных… Нет, лучше об этом не думать.

– Я не могу ему отказать, – тихо сказал Королев, повесив голову и не глядя на меня. – Во-первых, я обещал, а во-вторых… Он меня тогда просто прибьет. Прихлопнет, как муху, и мой труп никто и никогда не найдет. Что мне теперь делать?

Я вздохнула.

– А почему этот ваш авторитет просто не может выпустить книжку своей дочери самиздатом? Нанял бы художника и верстальщика, договорился с типографией…

– Он хочет, чтобы ее книга продавалась в книжных магазинах… И была издана в нормальном, престижном издательстве…

Да уж, от нашего престижа камня на камне не останется после такой книжки. Сборник стихов пятнадцатилетней девочки. «Магия любви». М-да.

– Он нас поимеет, – вздохнула я.

– Кто? – глупо спросил Королев.

– Рашидов! Вы понимаете это, Сергей Борисович? Сначала он лишит нас всех зарплаты месяца эдак на три, затем объявит выговор, а потом уже поимеет.

Генеральный меня поразил. Он схватился руками за волосы и почти взвыл:

– Что же делать-то?!

Я закрыла глаза, стараясь сосредоточиться и придумать выход из этой ситуации. Что ж, говоря откровенно, лично у меня выход был – срочно уволиться, пока это возможно, и перейти в другое издательство, где Рашидов до меня не доберется. Но… честно говоря, не очень хотелось менять работу.

– Может, вы расскажете ему все, объяснитесь? – протянула я, открыв глаза. Королев испуганно замотал головой.

– Рашидов меня скорее сам уроет после таких признаний. Я ведь ему обещал… – он запнулся.

– Обещали что?

Несколько секунд Сергей Борисович молчал, словно сомневаясь, стоит ли говорить. А затем махнул рукой.

– Обещал не играть в карты с криминальными авторитетами. Видишь ли, у меня страсть к картам… уже давно. И в тот раз я проиграл очень крупную сумму. Я отказался ее выплачивать сразу, и на меня наехали. Тот мой… знакомый… заступился за меня, причем это стоило ему жизни двоих лучших охранников.

Я вытаращилась на Королева. Ничего себе, поиграли в картишки!

– И если Рашидов узнает, что я не держу свое слово… Что это все – из-за моего проигрыша в карты…

– Он вам что-нибудь оторвет, – кивнув, подсказала добрая я. Вот влип наш генеральный.

Я опять закрыла глаза. Честно говоря, выхода из этой ситуации я не видела… Если только…

– Могу я поговорить с ним?

– С кем? – Королев удивленно уставился на меня. – С Рашидовым?

Меня передернуло.

– Нет. С этим вашим криминальным знакомым. Я могу попробовать отговорить его. Обещаю приложить все усилия…

Тут Королев почему-то заржал. Именно заржал, а не засмеялся. Громко так, видимо, на нервной почве…

– Ну и почему вы смеетесь?

– Да ты хоть поняла, что только что сказала? «Приложить все усилия»… Он, как только тебя увидит, сразу в постель потащит. Молодая девушка, не замужем… Ты все свои усилия будешь в горизонтальном положении прилагать! Хотя… черт его знает, какие у него сексуальные пристрастия… Может, и не в горизонтальном…

– Который раз в жизни жалею, что я не мужчина, – пробурчала я, хмурясь. Да уж, жить было бы проще… И отбиваться от навязчивых поклонников тоже.

– А ведь это идея! – вдруг воскликнул Королев. – Ты и Максим! Вдвоем! Судя по тому, что вы смогли провернуть в Болонье, вы вполне можете его отговорить… По крайней мере попытаетесь. Если же не получится, будем обращаться к Рашидову. Как бы мне этого ни не хотелось… ну не убьет же он меня, в конце концов?

В голосе Сергея Борисовича слышалось сомнение. Я хихикнула. Ну да, если судить по поведению нашего «биг босса», он вполне может пришибить парочку неудачливых сотрудников, причем даже не заметит этого. Но я хорошо помнила слова Рашидова насчет того, что он никого не убивал. Правда, с тех пор прошло пять лет. Хм…

– Можешь сбегать за Максимом? Я поговорю с ним сам. Я вздохнула, поднялась со стула и направилась к выходу. Уже у двери Королев вдруг окликнул меня:

– Наташа!

– Да?

– Я давно хотел тебя спросить… Ты когда-нибудь встречалась с Рашидовым?

Я посмотрела на Сергея Борисовича с недоумением.

– В смысле? Я видела его один раз, когда он приезжал к Михаилу Юрьевичу. Он меня очень… впечатлил. Настолько впечатлил, что я до сих пор стараюсь избегать встреч с ним. А почему вы спрашиваете?

– Ты, наверное, всегда задавалась вопросом – почему тебя так ненавидит Марина Ивановна?

Ого! Сергей Борисович меня удивил. Я кивнула, ожидая продолжения.

– Так вот, ведь вы с ней пришли сюда почти одновременно. И когда однажды Рашидов приехал на совещание… В общем, Марина попыталась его очаровать. Она всегда питала слабость к подобному типу мужчин. А он ее игнорировал.

– Ну и при чем тут я? – протянула я, недоумевая.

– В тот раз я заговорил о тебе на совещании. Я не помню уже, по какому точно поводу, но точно ничего плохого… И когда Рашидов услышал твое имя, он вдруг улыбнулся, причем очень… ласково… и сказал: «А, Наташа! Милая, очаровательная помощница Ломова». Марина тогда от злости чуть не задохнулась. Ведь Рашидов говорил так, будто ты ему нравишься. А вот к ней он всегда относился, мягко говоря, с пренебрежением.

Я молчала. Нравлюсь? Обычно девушек, которые нравятся, не пугают до потери пульса.

– Понятно. Значит, Марина Ивановна меня ненавидела из-за Рашидова…

– Не только. Он был отправной точкой. Потом она уже сама взращивала в себе эту неприязнь, придумывала несуществующие причины. Эта ненависть стала для нее навязчивой идеей. Я делал все возможное, но…

– Я все понимаю, Сергей Борисович. Можно, я пойду?

Королев кивнул, и я вышла из кабинета. Катя облегченно вздохнула, увидев меня живой и невредимой, и улыбнулась.

– Ну как? Все хорошо? – спросила она.

– Пока не особо, но надеюсь, что проблема решится, – я улыбнулась в ответ.

Максим Петрович сидел у Королева около часа. За это время я вся извелась. Что они там обсуждают так долго? Договариваются о встрече с этим криминальным знакомым? И когда, интересно, она состоится? Ведь вопрос с изданием этого сборника стихотворных опусов юной поэтессы решать нужно как можно скорее…

Вернувшийся Громов был чернее тучи. Кивнул мне, пригласив следовать за ним в кабинет. Встав, я поймала на себе встревоженный взгляд Светочки. Она, по своему обыкновению, ни во что не лезла, но не замечать того, что Громов и я находимся в состоянии нервного напряжения, просто не могла.

В кабинете Максим Петрович усадил меня на стул, сел напротив, за свой стол, и почти сразу выпалил:

– Ну и за каким хреном ты полезла в это дело?

Я вскинулась. Раньше Громов не позволял себе ругаться матом… если не считать того дня, когда меня попытались изнасиловать… Значит, все очень серьезно.

– Максим Петрович! Я не очень понимаю, что вы имеете в виду…

– Не понимаешь? – он прищурился, перебив меня. – Знаешь, что сделал бы любой здравомыслящий человек на твоем месте? Сказал бы – извините, Сергей Борисович, ваши проблемы меня не касаются, решайте их сами! Не стала бы подписывать эти документы – и все. Королев бы все равно протащил эту рукопись в печать, но твоей вины в этом не было бы. А ты объясняешь ему всю глупость такого поступка – видимо, по доброте душевной? А потом еще и предлагаешь встретиться самой с криминальным авторитетом! Наташа, я считал тебя умной девушкой.

Громов был зол, очень зол. Мне, видимо, полагалось чувствовать себя виноватой, но… разве можно чувствовать вину за правильный поступок, за хороший поступок? Я – не умею.

– Максим Петрович, я вас понимаю, но разве я могла поступить иначе? Королев вызвал меня к себе и потребовал объяснить, почему я не подписываю документы. Я объяснила, в том числе сказала, что не хочу связываться с Рашидовым, и если Сергею Борисовичу так надо – пусть печатает эту книжку, но чтобы меня не впутывал. А он разоткровенничался. Ну и… мне жалко его стало, Максим Петрович. Да и издательство, по-моему, не должно пострадать из-за глупости генерального директора. Вот я и предложила…

– Неужели ты не понимаешь, во что вляпалась? Как ты надеешься уговаривать передумать мужика, которому начхать на все на свете, кроме себя самого? И который сровняет тебя с землей при желании? Королев – не самый бедный человек, но он не может справиться с этим товарищем самостоятельно, неужели ты думаешь, что это удастся сделать тебе? Или ты надеешься подороже продать свое тело?

Вот тут я обиделась. За кого он меня принимает? Раздвигать ноги ради благополучия Королева? Что он мне, родной папа?

Я так возмутилась, что даже встала со стула, решив уйти, пока могу бороться с соблазном наговорить Громову кучу гадостей.

Но он не дал мне уйти, вскочив с места и заключив в железные объятия, как в тиски.

– Не обижайся, – шепнул Максим Петрович, пока я тщетно пыталась вырваться. Силен, ничего не скажешь! Но хоть рот не зажал, поэтому я возмущенно зашипела:

– Я вам не элитная проститутка! То, что я предложила Королеву встретиться с этим криминальным авторитетом, не дает вам повода думать, что я собираюсь ложиться под него! Вот так всегда – захочешь помочь человеку, а в итоге тебя саму подозревают в какой-то гадости!

– Прости. Во всем виновата ревность.

Я застыла, перестав вырываться. Какая, к демонам, ревность? Он сейчас о чем вообще?

Вместо ответа Громов наклонился и зарылся носом в мои волосы.

– Максим Петрович? – протянула я. – Какая ревность? Вам не кажется, что мы отклонились от темы нашего разговора?

Он выдохнул мне прямо в ухо. Я старалась сосредоточиться на мыслях о деле, а не на том, как реагирует мое тело. И мне это пока удавалось.

– Прости, – Максим Петрович поднял голову и посмотрел мне в глаза. – Я не хотел тебя обидеть. Я ничего плохого о тебе не думаю, честное слово. Просто я немного знаю этого криминального знакомого Сергея, не лично, но тем не менее… У него большая слабость к девушкам, поэтому то, чем закончится ваша с ним встреча, весьма предсказуемо. У меня даже в глазах мутнеет, когда я об этом думаю. И ты не сможешь сказать ему «нет», поверь.

Я озадаченно посмотрела на Громова.

– Получается, моя встреча с ним отменяется?

Максим Петрович не спешил выпускать меня из объятий. Одной рукой обнимая меня за талию, второй гладил волосы, теребил локоны, накручивал их на пальцы… Надо скорее заканчивать с этим, а то через некоторое время я потеряю способность мыслить здраво.

– Есть один способ. Только хорошенько подумай, надо ли тебе это. Я могу отправиться на встречу и в одиночестве. Я обещал Королеву, что сделаю все возможное, хотя, если честно, шансов мало. Если ты отправишься со мной, то только в качестве моей жены.

– Эм? – только и выдавила я, пытаясь понять, что Громов имеет в виду.

Максим Петрович улыбнулся, увидев мое озадаченное лицо.

– Господин Моисеев – так зовут этого человека – никогда не связывается с замужними женщинами. Я точно не знаю почему, но это так. И мы можем надеяться, что он не решит поступиться своими принципами ради тебя. Если я представлю тебя как свою жену, ты, скорее всего, избежишь участи постельной грелки… Главное – не провоцируй его.

– Каким образом? – поинтересовалась я.

– Не кокетничай уж слишком явно, не выставляй напоказ декольте, не…

– Декольте? – я с недоумением уставилась на свое закрытое платье, наглухо застегнутое до самого горла. Где он тут декольте узрел?

– Именно. Если ты все-таки пойдешь со мной, следует сменить платье. Встреча состоится сегодня вечером, время еще есть, после работы купим тебе более подходящий наряд. Ну и макияж придется сделать. Ты умеешь?

– Конечно. Я не совсем безнадежна, – я ухмыльнулась. – Я иду с вами, Максим Петрович.

Несколько секунд Громов просто смотрел на меня. Я не могла понять, о чем он думает, на его лице отражалось такое количество эмоций, что было трудно поймать конкретную…

– Если ты так хочешь пойти со мной, запомни самое главное правило…

Я охнула, когда Громов вдруг опустил руку ниже талии и немного сжал пальцы. Одновременно он наклонился почти к самым моим губам и прошептал:

– Перед Моисеевым ты должна играть любящую жену. Поняла меня? Если он заподозрит, что все это – маскарад, тебя ничего не спасет. Поэтому помни – сегодня ты моя жена, и, что бы я ни делал, ты не должна показывать своего удивления или неприязни. Запомнила?

Я, конечно, все понимала, но не собирается же он при этом Моисееве меня так щупать? Надеюсь, что нет.

– Конечно. Не волнуйтесь, меня трудно испугать или удивить. Так что сегодня я буду примерной женой.

Громов как-то странно ухмыльнулся.

– Трудно, говоришь… А так?

Не успела я вздохнуть, как он подхватил меня руками под… да-да, именно под тем самым местом, на котором сидят, и прислонил к стене. При этом юбка задралась до неприличия, а ноги сами собой сомкнулись где-то на уровне талии Громова.

Чего я абсолютно не ожидала, так это вспышки животного возбуждения, возникшего внизу живота. И вот это испугало и удивило меня намного больше его действий. Нельзя так реагировать, нельзя!

– Что скажешь, моя примерная жена?

Лицо Громова было в нескольких миллиметрах от моего. Я боялась, что еще несколько мгновений, и я сделаю то, чего не делала ни разу в жизни, – потеряю голову.

Максим Петрович легко прикоснулся своими губами к моим – это был еще не поцелуй, но его преддверие. И я выдохнула ему в лицо внезапно пришедший на ум вопрос:

– А как же кольца?

Я почувствовала, как Громов напрягся. Ну да, неожиданный вопрос, а что он хотел?

– Моисеев может что-нибудь заподозрить, если у нас с вами не будет колец, – продолжала я свои разглагольствования таким тоном, словно не была «пришпилена» в данный момент к стене с разведенными в разные стороны ногами. – Где будем их брать?

И тут Максим Петрович меня отпустил. Я, еле удержавшись от вздоха облегчения, поправила юбку и уставилась на своего начальника, ожидая дальнейших указаний.

И увидела его ласковую улыбку.

– Тебя действительно очень трудно испугать или удивить, Наташа. Ты очень странная девушка. Я сам тут только что потерял голову, напрочь забыв, зачем мы здесь вообще и что нам предстоит вечером. А ты… клянусь, тон, каким ты сейчас со мной разговаривала, может обидеть любого мужчину.

– Вы обиделись? – спросила я, лихорадочно стараясь придумать оправдание своим действиям. Но оно не понадобилось.

– Нет, конечно. Я очень хорошо понимаю, что ты за человек. С точки зрения другого мужчины это выглядело бы весьма прозаично – он прижимает девушку к себе, эта девушка явно чувствует его возбуждение, но вдруг она вспоминает о делах. Вывод – он ей не интересен со своими желаниями, – Максим Петрович улыбнулся еще шире. – Но в тот день, когда тебя чуть не изнасиловали, я понял о тебе одну вещь, и с тех пор ты только подтверждаешь мои догадки. Какие бы чувства ни охватывали тело, мозги у тебя работают всегда. Когда тот нанятый псевдонасильник зажал тебя в кабинете АХО, ты смогла проанализировать ситуацию и, добравшись до телефона, вызвала меня. Когда Крутова наезжала на тебя на совещании, ты в пять минут разобралась, что случилось на самом деле. И, наконец, каждый раз, когда я приближаюсь к тебе слишком близко, ты находишь в себе силы отстраниться и уйти.

– Максим Петрович, вы это к чему?

Я недоумевала. Зачем он завел этот разговор? Все, что сейчас сказал Громов, я знала и так. Ведь я с самого детства тренировалась сохранять здравый смысл в любой ситуации и держать свои чувства под контролем. Иначе мне бы не удавалось вводить в заблуждение своих одноклассников, что ничьи насмешки меня не задевают.

– К тому, что я бы очень хотел стать тем человеком, из-за которого ты однажды потеряешь голову.

Я вытаращилась на Громова и непроизвольно сделала шаг назад. Ведь он только что практически признался… впрочем, чего я испугалась-то? Это естественно – он хотел бы, чтобы я забыла о своем благоразумии и отдалась ему безо всяких лишних мыслей и терзаний собственной совести.

– Наташа, – Максим Петрович шагнул вперед и взял меня за руку, – не бойся, пожалуйста. Все, я больше не подниму эту тему… Но помни, пожалуйста, о том, что я тебе сказал насчет Моисеева. На сегодняшний вечер ты моя жена, и никто не должен догадаться, что это всего лишь маскарад.

Я кивнула. В том, что эта роль мне удастся, я не сомневалась. Осталось только нацепить кольцо на палец.

Хоть бы все получилось. Если наш «план» провалится и в издательство явится Рашидов… пожалуй, тогда я действительно могу потерять голову.

С работы мы ушли на полчаса раньше. У нас было два часа, чтобы купить кольца обоим, потому что Громов свое не носил – и платье для меня. Не мешкая, Максим Петрович доехал до ближайшего торгового центра.

Кольца мы взяли первые попавшиеся, самые обычные. Мне, конечно, было трудно понять, как можно ради этого дела потратить около двадцати тысяч только на кольца… Но, видимо, Королев уж очень боялся за свою… х-м-м… за свое мягкое место, раз выделил Максиму Петровичу приличную сумму на покупку «реквизита», как выразился мой начальник.

А потом мы направились в магазин с платьями, где Громов провел экзекуцию. Он заставил меня перемерить несколько десятков платьев. Уже после первого десятка я почувствовала, что начинаю звереть.

– Спокойней, дорогая жена, – хмыкнул Максим Петрович. – Сегодня ты должна выглядеть потрясающе, но… не слишком соблазнительно, иначе кое у кого может снести крышу…

Когда я уже была готова убиться о зеркало примерочной, Громов наконец нашел то, что искал, – черное платье с небольшим декольте, юбкой чуть ниже колен и узким поясом на талии. Потом Максим Петрович потащил меня в салон красоты, где мне по-быстрому сделали макияж (видимо, он все-таки не доверял моим словам о том, что я это умею) и прическу, чтобы я не была похожа на девушку, которая упала с самосвала и тормозила головой.

Практически бегом мы выбрали еще и туфли к платью. Точнее, я схватила первые попавшиеся – черные, на высоком каблуке.

Когда мы сели в машину и направились к месту встречи, я украдкой посмотрела на себя в зеркало. Сейчас мне можно было дать все двадцать восемь. Хотя… нет, в зеркале отражалась не я. Я никогда не замечала у себя такой прекрасной, нежной шеи, таких чувственных губ, такого взгляда…

Словно угадав, о чем я думала пару минут назад, Максим Петрович привлек меня к себе, когда мы остановились перед нужным рестораном в центре Москвы, и тихо сказал:

– Ты прекрасна.

А потом он поцеловал меня. И я, не сопротивляясь, ответила на этот поцелуй. Сейчас можно. Сейчас я его жена.

– Пойдем, жена, – усмехнувшись, сказал Громов, выпустив меня наконец из объятий.

Мы под руку вошли в ресторан. Я не боялась. Если позже меня спросят, что я чувствовала в этот момент, правильным ответом будет – «ничего».

Мы медленно шли к столику в центре зала, где уже сидел мужчина в строгом черном костюме. На вид ему было лет сорок пять, невысокий и худощавый, не красавец. Волосы русые, глаза светлые, губы тонкие, лицо гладко выбритое и не запоминающееся абсолютно.

Я почувствовала укол неприязни, когда прочла в его взгляде восхищение. Он разглядывал меня откровенно, не пряча своего интереса. Да, я действительно не понимала, что предлагаю Королеву, когда говорила о встрече с этим человеком.

– Добрый вечер, Игорь, – сказал Максим Петрович, когда мы подошли к столику. – Познакомьтесь с моей женой Наташей.