Текст книги "Право на одиночество"

– Вы давно знаете Королева? – уточнила я.

– Да, пятнадцать лет. Мы раньше работали вместе, в том же «Ямбе», но он ушел в «Радугу» раньше. Сами понимаете – обычно люди не отказываются от руководящих должностей, – Громов усмехнулся. – В «Ямбе» он был коммерческим директором, а здесь стал генеральным. Пару лет назад Сергею, кстати, предлагали вернуться, но уже на должность генерального директора. Он отказался.

– Почему?

– Знаете, каким бы террариумом вам ни казался коллектив «Радуги», поверьте мне, в «Ямбе» он намного хуже. И с каждым годом положение только усугубляется. Кроме того, Сергей не хотел бросать здесь Крутову, без него она бы не продержалась на должности и двух дней.

– Он ее так любит? – спросила я с удивлением.

– Любит не любит, но живет с ней уже больше десяти лет, с тех пор как умерла его жена. Сергей сказал мне, что раньше Марина не была такой, это у нее в последнее время слегка… снесло крышу.

– У нее не крышу, у нее весь дом снесло… вместе с фундаментом, – фыркнула я. Громов ухмыльнулся.

– Возможно. Во всяком случае, я сейчас звонил Королеву… И он просил передать вам, Наташа, искренние извинения от Марины Ивановны. Сказал, что она позже и лично извинится.

– Ничего себе, – протянула я. – Неужели совесть проснулась?

– Почему бы и нет, – Громов отодвинул от себя тарелку из-под лазаньи и пробормотал:

– Все-таки у них очень большие порции, я не уверен, что в меня еще и десерт влезет…

– Впихнем! – я салютовала ему бокалом и, отправив в рот очередную порцию лазаньи, вдруг услышала:

– Наташа, а вы замужем?

Да, неожиданно…

– Нет, – ответила я коротко.

– А не собираетесь?

Я подняла глаза на Громова. По его лицу было сложно что-либо понять… Просто вежливо-заинтересованная улыбка.

– Нет, – я покачала головой. – А почему вы спрашиваете?

– По двум причинам. Во-первых, если бы вы были замужем, то, скорее всего, ушли бы в ближайшее время в декрет, а мне очень не хочется вас терять. По крайней мере в ближайшие два года. А во-вторых… я не очень понимаю, как такая… замечательная во всех отношениях девушка может быть не замужем.

Ох. Если бы это сказал кто-нибудь другой, я бы рассердилась, но от Громова я была рада слышать подобные слова… Удивительно, вроде ничего особенного, да и нечто похожее он уже пару раз говорил, но почему-то стало тепло и радостно.

– Вы же меня совсем не знаете, Максим Петрович, – я смущенно улыбнулась.

– Я знаю вас вполне достаточно, чтобы сделать определенные выводы. Впрочем, чему я удивляюсь… современные молодые люди совершенно не разбираются в женщинах.

Наконец я справилась со своей лазаньей. Да, если бы Антон видел, сколько я сегодня съела… он бы порадовался, а то вечно ноет, как я похудела. А ведь еще десерт! И сыр мы не доели…

– Современные девушки тоже не разбираются в мужчинах, – я улыбнулась, придвинув к себе тирамису. – По крайней мере, мои ближайшие подруги полностью оправдывают это утверждение. Да и наша Светочка тоже… я уже и не пытаюсь запомнить имена всех ее парней, они все равно постоянно меняются. Кстати… как она вам?

Он пожал плечами.

– Она хороший секретарь, да и человек тоже. И она очень любит вас, Наташа. Я бы даже сказал – она любит вас как сестру.

Мне такое в голову не приходило…

Но, вспоминая наш разговор со Светой, историю про ее настоящую сестру, то, как она заботилась обо мне… Да, пожалуй, Громов прав. Странно, я никогда в душе не называла Свету своей подругой, только коллегой по работе…

А ведь она поддерживала меня всегда. И не меньше, чем Антон или Аня…

Я все-таки очень глупый человек.

Я почувствовала, что мои глаза увлажнились. Как все-таки хорошо, что я отказалась от должности директора по маркетингу…

– Что с вами, Наташа? – спросил Громов обеспокоенно. Кажется, мои смятенные мысли отразились у меня на лице.

– Ничего, ничего, – я улыбнулась. – Давайте заканчивать нашу трапезу. Хочу побродить по городу.

Максим Петрович кивнул, улыбаясь мне, и придвинул к себе десерт.

Болонья – город колонн и арок. Именно такой я ее и запомнила. В то воскресенье мы с Громовым исходили полгорода, разговаривая о чем угодно, кроме издательского дела и книжного бизнеса.

Мне легко рядом с ним. Так легко мне было только рядом с мамой…

Интересная аналогия, верно? Но Максим Петрович не слишком похож на мою маму, да и ее прикосновения никогда не вызывали во мне бурю эмоций. Именно такая буря меня и захлестнула, когда Громов предложил взять его под руку.

– Вам так будет проще идти, – сказал он, непринужденно улыбаясь. – День кончится еще не скоро, держитесь за меня, а то устанете быстрее.

И я благодарно зацепилась за его локоть.

– Вы никогда не были в Италии? – спросил Максим Петрович, когда мы вышли на одну из центральных улиц Болоньи – Улицу Независимости.

– Нет, – я покачала головой.

– А мы с женой целый месяц путешествовали по Европе после того, как поженились семнадцать лет назад. Европейский медовый месяц провели, – Громов улыбнулся. – Были в том числе и в Италии. Больше всего меня впечатлили Рим с Венецией. Жаль, что у нас с вами совсем не останется свободного времени, а то можно было бы съездить…

Уже в шесть вечера я начала клевать носом. Видимо, сказывались практически бессонная ночь и волнительные события последних дней.

Максим Петрович сразу заметил мое состояние и немедленно предложил вернуться в гостиницу.

– Сейчас шесть только, – ответила я, зевая, – чего я там делать буду, в гостинице?

– Отдыхать, конечно. Ляжете пораньше, завтра ведь выставка. Поверьте мне, вы за завтрашний день так ухандыкаетесь…

– Ладно, согласна, возвращаемся!

В гостинице мы расстались перед дверью в мой номер.

– Вам больше не нужен планшет? – спросил Максим Петрович.

– Думаю, нет, – я покачала головой. – На сегодня хватит разговоров.

– Хорошо. Но, если что, стучите, я могу одолжить.

Громов замолчал. Я продолжала стоять, глядя ему прямо в глаза. Странное выражение было там…

Мне почему-то безумно хотелось, чтобы он вошел в номер вместе со мной.

– Спокойной ночи, Наташа, – Максим Петрович поднял мою руку, поцеловал кончики пальцев, кивнул и отправился к себе.

Войдя в номер, я прижалась спиной к двери, откинув голову. Из груди вырвался разочарованный вздох.

– Зотова, не смей, – прошептала я едва слышно, – не смей! Он женат!

Я вспомнила, что не забрала у Громова мазь от синяков, но стучаться к нему в номер не решилась. Зачем искушать судьбу?

Встав перед зеркалом, я посмотрела себе в глаза и изрекла:

– Стоп-сигнал, Наташ. Только работа должна быть у тебя на уме. Прекрати придумывать себе всякие глупости.

С другой стороны – двадцать четыре года я была абсолютно благоразумна, настало время и мне впасть в идиотизм. Кроме того, я была уверена, что Максим Петрович не замечает моего состояния – что я всегда умела, так это скрывать свои чувства…

На следующий день в девять утра мы уже подъезжали к выставке. Состояние радостной эйфории переполняло меня, накатывая, как волны во время прибоя.

– Вы мне напоминаете меня самого лет десять назад, – сказал Громов с улыбкой. – Когда я впервые приехал на выставку в Болонью. Я тоже был рад до такой степени, что чуть из штанов не выпрыгивал.

Я хихикнула. Из штанов выпрыгивать я, конечно, не собиралась… но все-таки – меня ждали книги! Столько книг…

Книг действительно было много, целых четыре с половиной павильона. Английские, американские, французские, итальянские, китайские, русские… И все – для детей. Я ходила между стендов, по красной ковровой дорожке, с восхищением все рассматривая. Прижимая к себе блокнот и ручку, я чувствовала себя ребенком, которого привели в магазин игрушек…

Обернувшись, я увидела, что Громов, в отличие от меня, смотрит не по сторонам, а на меня и улыбается. Я смутилась.

– Максим Петрович, – я решила вернуть себя с небес на землю, – у нас сейчас встреча с кем-то?

Громов посмотрел на часы.

– Через полчаса, в этом павильоне, на линии В. Пока ничего важного, просто для разминки… Все важное будет после обеда, – он вздохнул.

– Что именно? – насторожилась я.

Несколько секунд мой начальник молчал. Казалось, он раздумывает, говорить мне правду или нет.

– Вы, несомненно, слышали об американском издательском холдинге «Briar Publishing»? – я кивнула. – Я имею честь быть знакомым с его основателем, Томасом Бриаром. Именно с ним нам сегодня и предстоит встретиться.

– Хорошо. А по какому поводу?

– Около года назад Томас Бриар запустил новый проект для дошкольников. Называется он «Плюшевый мир». Все главные герои там – плюшевые игрушки. Мишки, зайки, котята и так далее… Так вот, в Америке просто бум начался, они уже мультик хотят снимать.

– Вы хотите купить права на этот проект? – поняла я.

– Именно. Но есть одна проблема. Две недели назад Томас Бриар достиг предварительной договоренности с издательством «Ямб». Договор еще не подписан, так что у нас есть шанс… правда, весьма призрачный.

– Максим Петрович, – я посмотрела на Громова с беспокойством, – я не могу сказать, что обладаю прекрасными дипломатическими качествами… Я не думаю, что смогу вам чем-то помочь на переговорах.

– В любом случае, лишним ваше присутствие точно не будет, – Громов улыбнулся.

– А вы знаете хотя бы примерные условия этой предварительной договоренности с «Ямбом»?

– О да. И они для нас весьма неутешительные. Первые семь наименований «Ямб» обязуется издать тиражом в десять тысяч экземпляров каждое, – я застонала, и Максим Петрович хмыкнул. – Да, наши три тысячи их, конечно, не устроят.

– Тогда на что вы надеетесь? – спросила я с искренним изумлением. – Этот Бриар рассмеется нам в лицо!

– Я надеюсь на его благоразумие. Как вы думаете, лучше подписать договор на десять тысяч для первых семи наименований или на минимальный семитысячный тираж для каждого издания серии?

– Второе, конечно. А Королев подпишет договор с такими условиями? Ведь если проект не пойдет в России…

– Подпишет. И еще один козырь – масштабная рекламная компания, которую «Ямб» проводить не предполагает.

Я задумалась.

– Ну, если бы я была этим Томасом Бриаром, то согласилась бы на наше с вами предложение… Остается надеяться, что его с «Ямбом» не связывает дружба или нежная любовь.

И так, беседуя о делах насущных, мы подошли к месту первой встречи. Проходя мимо большого зеркала в одном из стендов, я невольно обратила внимание на то, как смотримся мы вместе с Максимом Петровичем – он, такой представительный в сером костюме с белой рубашкой и галстуком, и я, небольшая девочка с копной кудрявых волос, в красном шерстяном платье с широким поясом на талии. Если бы я была такой пять лет назад, то я бы умерла от восторга – какая фигура, осанка, походка! Но теперь я только подумала, что вид у нас с Громовым очень деловой… и пошла за ним к месту первой встречи.

Минут через пять я смекнула, что ловить здесь нечего. Как и сказал Максим Петрович в самом начале, это было просто разминкой. Зато я поняла, что далеко не так хорошо говорю по-английски, как надеялась. Сказывалось долгое отсутствие какой-либо практики.

– Не переживайте, Наташа, – рассмеялся Громов, когда я сообщила ему эту новость после того, как мы ушли со встречи. – К концу первого дня вы по-английски думать начнете, а не то что говорить…

Время до обеда пролетело быстро. Три встречи, между которыми мы прогуливались по павильонам, высматривая интересные издания. Пообедав парой бутербродов и запив их добрым литром минеральной воды, мы направились к стенду «Briar Publishing».

Эту огромную салатово-зеленую конструкцию я заметила издалека. Она практически бросала вызов всем окружающим своей зеленоватостью.

– Почему это они такие зеленые? – спросила я Громова.

– Фирменный цвет издательства – салатовый, – Максим Петрович улыбнулся. – Они на каждой выставке экспериментируют с оформлением стенда, в прошлом году он весь был в листочках.

– Настоящих? – я изумилась.

– Нет, ну что вы. Картонных.

Я с удивлением заметила, что Громов волнуется. Это вряд ли было видно кому-то, кроме меня, но поскольку я с детства училась скрывать собственные чувства, то чувства других людей обычно понимала с полувзгляда.

Мы зашли и почти сразу столкнулись с высоким пожилым мужчиной. Волосы его были белыми, как мел, и спускались до плеч. А глаза напоминали две маленькие ледышки – светлые и холодные, они переметнулись с Максима Петровича на меня, и мне сразу захотелось во что-нибудь завернуться… такое, потеплее.

– Здравствуйте, Томас, – вежливо поздоровался Громов.

Так это и есть Бриар?.. Да, нам вряд ли предстоит легкий разговор.

– Очень рад вас видеть, Максим, – ледяной мужчина кивнул. – Представьте мне вашу очаровательную спутницу.

– Меня зовут Натали, – я решила подать голос сама – мне почему-то казалось, что так будет лучше. Последнюю букву в своем имени я убрала – иностранцам всегда сложно разобрать имя Наталья, а уж тем более – произнести. – Я помощник Максима.

– Заместитель, – уточнил Громов.

Бриар кивнул и попросил нас пройти за ним.

Мы двинулись в глубь стенда. Он был расчерчен на зоны с помощью стеллажей с книгами, в центре стояли столы и стулья. Я заметила, какие взгляды бросают на Бриара сидящие за столами менеджеры, и поняла – вот он, тиран и деспот, которого ненавидят и боятся, но уважают.

Где-то в глубине души я почувствовала азарт. Есть выражение «нашла коса на камень», а я бы сейчас употребила – «нашла ледышка на ледышку». Хотя я, конечно, выглядела не такой ледяной, но ведь важна не внешность, а суть.

Мы уселись за стол. Сложив руки перед собой, Бриар поинтересовался:

– Чем обязан, Максим? Вы так и не сообщили, зачем хотите со мной встретиться.

– Мне показалось, что это не телефонный разговор. К тому же я предполагал, что вы откажетесь, потому что речь пойдет о проекте «Плюшевый мир».

– О-о-о, – ледяной мужчина гаденько улыбнулся. – Понимаю. Но боюсь вас разочаровать, Максим. По этому проекту мы достигли предварительной договоренности с издательством «Ямб». Более того, мои менеджеры уже подготовили договор, и после возвращения с выставки мы его подпишем, – Бриар, улыбаясь, откинулся на спинку стула.

Заметив, что Громову никак не удается собраться с мыслями (думаю, в этом была виновата энергетика Бриара – при нем все люди наверняка цепенеют), я решила взять инициативу в свои руки.

– Мистер Бриар…

– Томас, – вежливо поправил он, с любопытством глядя на меня.

– Томас. Несмотря на вашу предварительную договоренность с «Ямбом», я думаю, было бы благоразумно выслушать и наши условия. Договоренности – это хорошо, но ведь речь идет о больших деньгах… Было бы логично удостовериться, что вы не продешевили. И в конце концов, обещать – не значит жениться, – я ласково улыбнулась и наклонила голову, глядя на иностранного издателя.

– Хорошо, – Бриар прищурился. – Ваши предложения, Натали?

Он словно забыл о присутствии Громова. Впрочем, я тоже о нем забыла.

– «Ямб» предлагает вам тираж в десять тысяч экземпляров для первых семи наименований, верно? А в дальнейшем они сами будут устанавливать тиражи, при минимальном в три тысячи? И никакой рекламной компании? – дождавшись кивка, я продолжила: – Мы предлагаем вам минимальный тираж в семь тысяч экземпляров, но для каждого наименования серии. И масштабную рекламную кампанию с бюджетом в… – я взглянула на Громова, и тот озвучил сумму. Бриар удивленно приподнял брови.

– Сами понимаете, Томас. Рынок перенасыщен, и отсутствие рекламы вряд ли положительно скажется на продажах. В результате все книги серии «Плюшевый мир» в будущем «Ямб» будет выпускать минимальным тиражом.

– «Радуга» – издательство не такое крупное, как «Ямб», – задумчиво произнес Бриар. – Потянете ли вы столь большой рекламный бюджет?

– Вы не очень хорошо осведомлены о наших возможностях, Томас, – я улыбнулась. – Кроме того, проект «Плюшевый мир» обещает быть успешным на нашем рынке… Так что вливание средств полностью оправданно.

Некоторое время Бриар молчал, изучая меня ледяным взглядом. Вероятно, он ждал, что я засмущаюсь и отведу взгляд, но я продолжала смотреть на него с вежливой улыбкой. «Нашла ледышка на ледышку»…

– Максим, – вдруг произнес он, переводя взгляд на Громова, – у вас талантливый заместитель. Она меня убедила. Я продам вам исключительные права на проект «Плюшевый мир», – Бриар ухмыльнулся.

– Мы можем подписать договор сейчас? – спросил Максим Петрович. Я подняла на него удивленные глаза. Договор? На выставке? Это что-то новенькое…

Бриар, по-видимому, тоже не понял юмора.

– Что? – он с изумлением уставился на Громова. – Договор? Как вы себе это представляете? У вас есть с собой принтер?

– Принтера нет, но есть сам договор, – и Максим Петрович достал из своего дипломата распечатанный договор… даже с визой Королева и с нашей печатью. – Осталось только вписать необходимые цифры ручкой. Здесь, здесь и здесь – тиражи и рекламный бюджет.

Я почувствовала, что теряю челюсть. Ну и Громов! Вроде бы был не уверен в нашей победе… и все равно подготовил договор! Обалдеть можно!

И ведь Бриару не отвертеться…

С круглыми глазами я наблюдала, как он подписывает договор со своей стороны и заполняет графы с недостающими цифрами.

Победа!

Когда мы уходили, Громов просто сиял. А Бриар, кивнув ему, вдруг взял мою руку, поднес к губам и поцеловал.

– Сегодня вечером в ресторане… – название я не разобрала, – состоится празднование дня рождения издательства. Нам двадцать пять лет. Я буду очень ждать вас, Натали, – он перевел ледяной взгляд на Громова, – и вас, Максим.

Затем Бриар дал нам два приглашения и еще раз повторил, что будет очень (даже повторил дважды – очень-очень) разочарован, если мы не придем.

Мы заверили его, что придем, и вывалились со стенда.

В полном молчании мы шли вдоль по линии A несколько минут, а затем Максим Петрович вдруг рассмеялся, повернулся и обнял меня.

– Наташа, мы победили! Вы были просто великолепны, спасибо! Без вас я вряд ли бы справился!

Удивительно, как он рад тому, что мы подписали договор, который принесет деньги отнюдь не нам, а совершенно чужому дядьке (которого я, кстати, видела лишь однажды).

Впрочем, я была рада не меньше. Просто потому, что в очередной раз доказала самой себе – Ломов во мне не ошибся.

– Но как вы устояли? Перед его взглядом все обычно робеют…

Я улыбнулась.

– Бриар тоже человек, Максим Петрович. Две руки, две ноги, голова…

Громов ухмыльнулся, но почти тут же вновь стал серьезным.

– Насчет этого приема… в честь дня рождения издательства. Я хочу предупредить вас, Наташа. Там лучше не отходите от меня ни на шаг.

– Почему? – удивилась я.

– Очень просто, – Максим Петрович вздохнул. – Томас Бриар… очень любит женщин. И только что он… скажем так, положил на вас глаз. Я уверен, что вы сумеете его отшить, да и насильничать Бриар точно не будет, но мне бы не хотелось, чтобы ваш отказ отразился на нашем с ним сотрудничестве…

– Отказ? – я сделала вид, что задумалась. – А зачем мне ему отказывать… Бриар очень привлекательный мужчина, пусть и немолодой. Я, пожалуй, соглашусь.

Увидев выражение ужаса на лице Громова, я расхохоталась.

– Наташа! – он возмутился. – А я ведь почти поверил… Вы умеете убеждать.

– А то, – я усмехнулась.

Меня, как ни странно, эта ситуация даже забавляла. А вот Громова, наоборот, беспокоила, поэтому после того, как мы вошли в ресторан, он с меня глаз не спускал.

И в начале мне показалось, что он зря беспокоится – Бриар с нами только поздоровался, как и со всеми остальными гостями. Я же решительно направилась к столикам с едой – все-таки за весь день два бутерброда – это чересчур.

Вкусного тут было много, и мы с Максимом Петровичем, не стесняясь, принялись уничтожать запасы. Минут через тридцать к моему начальнику подрулил какой-то иностранный знакомый, а я, воспользовавшись моментом, решила наведаться в туалет.

Лавируя между гостями, я достигла заветной двери. Пробыв там минуты три, я вышла и сразу наткнулась на Бриара. Можно было бы подумать, что он очутился тут случайно, но я не была столь наивной.

– Добрый вечер еще раз, Томас, – я попыталась пройти мимо, но он взял меня под руку и куда-то повел, сказав только:

– Мне нужно с вами поговорить.

Я оглянулась. Громова не было видно, так что звать на помощь мне было некого. К сожалению, мысли читать Максим Петрович тоже не умел, поэтому я послушно пошла за Бриаром. Оставалось надеяться только на саму себя.

Толкнув одну из дверей без всяких опознавательных знаков, Бриар вошел внутрь и потащил меня за собой. Мы оказались, к моему удивлению, на небольшом балкончике, увитом плющом. Здесь уже стоял столик, два плетеных кресла, два бокала и бутылка шампанского.

– Садитесь, Натали, – Бриар указал мне на кресло. Я послушно села и посмотрела на него, ожидая продолжения разговора. Но Томас молчал, разливая шампанское по бокалам. Закончив с напитками, он подал мне бокал и сам опустился в кресло.

Начинать разговор Бриар почему-то не спешил. Ну и шут с ним – решила я. Не мне надо, не мне и начинать.

– Вы, наверное, понимаете, зачем я позвал вас сюда, Натали, – наконец произнес Бриар, повернувшись ко мне лицом. Взгляд его ледяных глаз просто обжигал.

Но я не собиралась облегчать ему задачу.

– Честно говоря, теряюсь в догадках, – ответила я как можно вежливее.

– Неужели? – он усмехнулся. – Не разочаровывайте меня, Натали. Увидев вас, я сразу понял, что передо мной чрезвычайно проницательная женщина. И очень, очень красивая.

В его холодных глазах мелькнуло нечто вроде восхищения. Я смилостивилась.

– Хорошо, я примерно представляю себе, зачем я вам понадобилась. Но очень примерно.

Бриар кивнул и продолжил:

– Тогда просто ответьте мне на один вопрос… Вы хотите вернуться в Россию?

Такого я не ожидала. Это он, вообще, о чем?

– Я немного не понимаю… – протянула я. – При чем здесь Россия?

– Все просто, – Бриар глотнул шампанского и улыбнулся мне. – Я куплю вам дом в Америке и буду полностью вас содержать. Наряды, драгоценности – все, что пожелаете.

– Взамен на сексуальные услуги? – уточнила я. Бриар кивнул.

Нет, ну каков наглец! Вот так, просто, без зазрения совести, предлагает стать любовницей, в общем-то, незнакомой женщине.

– Почему именно я? – я решила полюбопытствовать. – Там, в зале, еще полно народу. И молодых девушек достаточно.

– Вы – необычная девушка, Натали, – Бриар по-прежнему улыбался. – Сколько вам лет?

– Двадцать четыре года.

– Вы чертовски молоды… Девушки вашего возраста обычно передо мной бледнеют и смущаются. Вы же, Натали… Скажите, вы меня совсем не боитесь?

– Конечно, не боюсь, – я вздохнула.

– Вот видите. И вы еще спрашиваете, почему именно вы… Вы, Натали, очень необычная девушка. И я хочу, чтобы вы были моей.

Такая безапелляционность меня даже восхищала. Почему-то вспомнился известный Интернет-мем: «А жареных гвоздей не хочешь, нет?!»

Но карьера элитной проститутки мне была не нужна. Хотя даже немного жаль – у таких людей в жизни меньше проблем, потому что у них меньше моральных качеств.

– Прошу прощения, Томас, но я вынуждена отказаться.

Некоторое время Бриар просто молча рассматривал меня. А затем, вздохнув, сказал:

– Жаль. Впервые в жизни по-настоящему жаль, что мне отказала женщина. Самая прекрасная женщина из всех, что я встречал.

Так, на сегодня комплиментов достаточно…

– Прошу прощения, Томас, – я поднялась, – но мне нужно возвращаться к Максиму. И, да… он думает, что мой отказ может повлиять на наши с вами деловые отношения.

Бриар поднялся вслед за мной и, встав рядом, улыбнулся, глядя в глаза. Странно, но сейчас он уже не выглядел таким ледяным, как раньше.

– А что вы сами думаете, Натали?

– Я думаю, что вы слишком благоразумны, чтобы позволять эмоциям брать верх над разумом.

Он кивнул и, взяв мою руку, поцеловал кончики пальцев.

– Я был прав, Натали, вы действительно очень догадливы.

Когда я вернулась в зал вместе с Бриаром, у Громова был уже изрядно бледный вид. И я поспешила к нему, пока он не выплеснул свою энергию на Томаса.

– Максим Петрович, – я подошла к Громову и положила руки ему на грудь, – успокойтесь, все хорошо, я цела, и нашему издательству тоже ничего не угрожает.

Он глубоко вздохнул и закрыл глаза. Открыв их, спросил:

– Вы уверены?

– На все сто.

– Тогда… – Максим Петрович вновь начал прерывисто дышать, – что эта скотина вам предлагала?

Я улыбнулась, взяла со стола бокал с шампанским и протянула его Громову.

– Давайте, сначала успокойтесь, а потом я все расскажу.

Минут пять Максим Петрович сосредоточенно пил шампанское и пытался восстановить дыхание. Я стояла рядом и улыбалась ему.

– Ну так, – кажется, он наконец пришел в себя, – что Бриар вам сказал?

– Ничего особенного, – моя улыбка стала более лукавой. – Просто предложил мне стать его любовницей.

Так-так, кто-то, кажется, сейчас взорвется…

– Максим Петрович, волноваться не о чем, – я рассмеялась. – Я отказалась, а Бриар не держит ни на кого зла. На отношения с «Радугой» это не повлияет.

– Вы уверены? – спросил Громов, тревожно глядя на меня.

– Абсолютно. А теперь, пожалуйста, давайте уйдем отсюда, у меня уже голова болит от всех этих людей…

Уже у выхода меня поймал один из официантов и вложил в руку небольшой бархатный футляр.

– Мадам от мистера Бриара, – сказал он с изрядным акцентом и растворился в толпе – я даже не успела ничего спросить.

Громов этого инцидента не заметил. А я, спрятав футляр в сумочку, открыла его только в гостинице.

Внутри лежали прекрасные серьги с кулоном. В том, что это очень дорогие украшения, я почему-то не сомневалась.

Налюбовавшись на это неожиданное великолепие, я заметила записку, написанную витиеватым почерком.

«Прекраснейшей из женщин».

И все. Лаконично. Хотя, нет, на обороте тоже что-то есть…

«P.S. Не вздумайте возвращать мой подарок – иначе действительно обижусь».

Смайлик, стоящий в конце этого послания, заставил меня улыбнуться. Надо же… а этот человек, похоже, не такой ледяной, каким кажется.

Впрочем, я ведь тоже не такая…

Я не рассказала об этом подарке ни Максиму Петровичу, ни Антону. Впрочем, Антону я вообще про Бриара не рассказала. А то еще скажет, что я и ему симпатизирую… Тогда я его точно удушу при ближайшей встрече.

Громов оказался прав – уже во вторник я поняла, что начала думать по-английски. Это меня удручало. Хотелось домой. Тем более что Аня прислала мне смс со словами: «Кажется, когда ты вернешься, Алиса тебя разорвет».

Хотя на выставке, когда я рассматривала книги и обсуждала их с Максимом Петровичем, мне хотелось, чтобы это никогда не кончалось. Я была почти счастлива… если это, конечно, можно назвать счастьем.

В любом случае, рядом с Громовым мне было спокойно. И уж он-то точно никогда не станет делать мне никаких неприличных предложений. В этом я была уверена на все сто процентов, как и в том, что никогда не признаюсь ему: он значит для меня немного больше, чем просто начальник.

К вечеру вторника мы так умотались, что я почти не стояла на ногах. Мы полностью посмотрели два павильона из четырех, и мне казалось, что подошвы моих туфель горят.

– Я хочу сесть, – простонала я, когда мы вышли с выставки. – И есть…

– Сейчас возьмем такси и что-нибудь придумаем.

Таксистов здесь было много. Мы попросили отвезти нас в центр города и доковыляли до ближайшего ресторана. Место было шикарное – в зале полумрак, свечи, нежная музыка из колонок… Мы сели за дальний столик и попросили меню. И пока не принесли еду, не разговаривали – каждый унесся в свои мысли… А еще, возможно, мы просто слишком устали, чтобы разговаривать.

Только после того как нам принесли салаты и вино, Максим Петрович нарушил молчание:

– Наташа, я все забываю вас спросить… Наша Света замуж собирается?

– Что? – я удивилась. – Нет вроде… А почему вы спрашиваете?

– Видел, как она рассматривала неделю назад журнал со свадебными платьями, – кажется, Громов немного смутился. – Подумал, вдруг собирается, сам спросить постеснялся. А то надо было бы нам с вами ей подарок какой-нибудь приготовить.

– И в голову не берите, Максим Петрович, – я хмыкнула. – Света и «замуж» – это, по-моему, вещи несовместимые… Просто ей тогда один хахаль предложение сделал, она мне рассказывала, ну вот Света и задумалась на эту тему. В итоге она ему отказала, но это и понятно, Светочка все-таки девочка неглупая. Этого парня она не любит, зачем же за него замуж выходить?

Да, слышал бы Максим Петрович ее тогдашние умозаключения… Как она смотрелась в зеркало, рассуждала о том, что ей «двадцать четыре года, уже старая», «он красивый и богатый», «может, выйти замуж чисто в качестве эксперимента…» Но в итоге Светочка, слава небесам, решила, что не хочет выходить замуж без любви.

– Наташа, – взгляд Громова был серьезным, – а вы вообще верите в любовь?

Ого, какую тему он завел. Но на этот вопрос я нашла ответ еще в раннем детстве. И он, по-моему, удивил Максима Петровича.

– Я не могу не верить.

Молчание. Я поймала на себе озадаченный взгляд Громова и улыбнулась.

– Я немного не понял…

– Максим Петрович… Я не могу не верить, потому что я видела любовь, я с ней выросла. Мои родители… искренне любили друг друга всю жизнь. Их путь друг к другу был долог и тернист, но в итоге они получили то, чего заслуживали – взаимную нежность, доверие, уважение. Я с рождения, каждый день, видела доказательства того, что любовь есть на свете, – я вздохнула. – Поэтому я не могу в нее не верить.

Некоторое время Громов молчал, задумчиво жуя салат. А я… погрузилась в воспоминания.

Мне семь лет. У мамы проблемы на работе, и она лежит, грустная, на диване в комнате. Папа садится с ней рядом и молча, очень нежно, гладит ее волосы и плечи.

«Лизхен, милая, – он всегда звал маму Лизхен, и в этом было что-то, восхищавшее меня. Это прозвище всегда казалось мне похожим на сахар… – Все образуется…»

Четыре года спустя. Мама отравилась на корпоративной вечеринке, ее тошнило до трех ночи, а потом все-таки вырвало. Я помню выражение лица папы, когда он помогал ей придерживать тазик. Ему не было противно, а в глазах было сочувствие…

Мне четырнадцать. Я случайно вошла в комнату и застала родителей за нежным поцелуем. Руки мамы лежали у папы на талии, а он держал ее лицо в ладонях… И мне на один краткий миг показалось, что они всего на пару лет старше меня самой…

– Наташа? – голос Громова вторгся в мои воспоминания. Я посмотрела на него, пытаясь вытеснить образы мамы с папой.

– Ваши родители… они живы?

Горько усмехнувшись, я покачала головой.

– Нет, Максим Петрович, – мой голос был хриплым. – Они умерли три года назад. Погибли в автокатастрофе.

Громов отложил вилку и нож и потянулся к моей руке. Его рукопожатие было крепким, но нежным.

– Мне жаль, – тихо сказал он, сочувственно глядя на меня. – Теперь я понимаю, почему вы такая.