Текст книги "Корона из перьев"

Глава 13
Вероника

В любом состязании побеждает тот, кто идет до конца, кто готов на все ради успеха. Я – такой человек.

Слово было как последняя искра из огнива, распалившая дремавшие в сердце страхи.

Первой искрой стало пение рога, второй – сверкающее копье юного наездника. Потом все завертелось и происходило стремительно, внутри Вероники рос и рвался наружу страх. Ее окружили люди с безразличными лицами, одетые скорее как пехота, а не Укротители фениксов. Коммандер грубо допросил ее и поспешил избавиться. Потом – кинжал. Ее грубо обыскали, и она успела испугаться, что обнаружат перетянутые груди. Вероника затаила дыхание, боясь, как бы бурное дыхание не разожгло пламя эмоций, не привлекло внимание к небольшим выпуклостям под одеждой. Фениксы, их дикие сердца и пылающие умы все только усугубляли, но все же Вероника сумела сохранить свою тайну. Пока что.

Она и не думала, что простой кинжал вызовет столько подозрений. Да только вкупе с легендой о том, что она брат подслушавшей речи Берика в Вайле девушки, – да еще докладом Эллиота о сестре-воровке – рассказ о найденном ноже сделался очень неубедительным. Вероника не ожидала допросов и небольшой заминки, пока она решала, что стоит, а чего не стоит говорить наездникам, хватило, чтобы счесть ее подозрительной. И вот ее ведут в лагерь как пленницу. Казалось, ей вынесли приговор, не подлежащий обжалованию. Она провалилась.

Когда большая часть наездников поднялась в небо, оставляя Берика и Эллиота, в животе у нее образовалась свинцовая тяжесть. Парень, задержавший ее, улетал последним, бросив на прощание сердитый взгляд. Ну вот, нажила себе врага, но как – она еще не совсем понимала. Когда он только спикировал к ней, вооруженный сверкающим на солнце копьем, то показался ей героем пирейского эпоса. Зато потом он спешился и направил копье на нее – тут-то образ героя и рассыпался в прах.

Задумавшись, Вероника не заметила подошедшего Берика.

– Близняшки? – с любопытством спросил стюард. Тон у него был грубоватый, но не лишенный доброты, и все же Вероника испуганно дернулась, как от крика.

– П-простите?

– Ты и сестра твоя – близнецы?

– Нет, сэр, – ответила Вероника и застенчиво провела рукой по обрезанным волосам, когда Берик отвернулся.

Поначалу было больно отрезать косы, которые она носила всю жизнь, но Вероника не позволила бы такой мелочи, как то, что она – девочка, помешать ей стать наездником. И хотя многие пирейские мальчишки носили длинные волосы, заплетенные в косы, Вероника не могла не заметить, что Берик – чья темно-смуглая кожа выдавала пирейские корни – стрижется коротко.

Майора рассказывала об одной традиции: в знак начала новой жизни наездники остригали волосы. А еще так они сближались с боевыми товарищами, солдатами имперской армии – те тоже стриглись коротко. Косицы стали символом положения и срока службы.

Когда Воробейка предложила стать мальчиком, Вероника первым делом решила остричь волосы. Если уж начинать все заново и меняться, то полностью. К тому же надо слиться с окружением, то есть походить на парней во всем. Короткие волосы и правда сделали Веронику больше похожей на мальчика, к тому же у нее были резко очерченные скулы и подбородок, а уж когда она перебинтовала груди, то и вовсе преобразилась.

Если сами волосы для нее ничего не значили, то бусины и памятные мелочи, которые она вплетала в косы годами, были бесценны. Вероника, что могла, сохранила и спрятала в потайной кармашек брюк. Она вшила его много лет назад: в нем было удобно прятать монеты и прочие ценности от воров и карманников. Вот и на случай неожиданного обыска тоже сгодился.

Главное сейчас – говорить низким голосом, и все будет хорошо. Она стала Ником, а Вероника – еще одной частью прошлого, которое надлежит оставить позади.

– Ну, нам пора, – сказал Берик. – Идти недалеко, птицы будут ждать нас на месте, – продолжил он, когда фениксы взмыли в небо.

Берик шел впереди, держа в руках кинжал и узелок с пожитками Вероники, а Эллиот – позади. Последний держался настороженно, опасаясь, видимо, что Вероника даст деру. От этой мысли стало смешно: куда ей бежать, такой усталой?

Сдавшись пленителям, после недели, на протяжении которой она терпела тяготы пути, боясь заблудиться и не давая себе умереть с голоду или от жажды, Вероника испытала странное облегчение.

К тому времени, как она изменила внешность в Вайле, повозка Берика давно уже скрылась в холмах. Вероника хотела уже броситься вдогонку, но потом сообразила, что лучше немного выждать. Догони она повозку той же ночью, Берик заподозрил бы неладное и точно вспомнил лицо той, с кем утром столкнулся у корчмы. А вот если пересечься с ним где-нибудь в упомянутых им Рашли или Петратеке, то будет проще сойти за парнишку-рекрута. Да, сходство он заметил, и Вероника это предвидела, потому и придумала легенду о сестре. Сестра у нее и правда была, и хотя вспоминать о ней совсем не хотелось, врать оказалось проще и убедительней.

Помощь Воробейки в подготовке к путешествию оказалась просто на вес золота: вместе они собрали припасы, выклянчив черствый хлеб у пекаря, крохи соли у торговца рыбой и несколько полосок сушеной оленины у проезжавшего через городок охотника.

В детстве Веронику воротило от одной мысли о том, чтобы есть мясо животных. Это же как есть друзей. Варварство! Со временем, однако, сталкиваясь то с одним зверем, то с другим, она поняла, что сами животные смотрят на это иначе. Люди – хищники, и поедание добычи в их природе. Ей все еще трудно было представить себя в роли охотника, хотя анимаги вовсю промышляли охотой – еще со времен Первых наездников, прославленных звероловов. Правда, магию в ход они не пускали, считая, что так оскорбляют дар Аксуры.

Иного мнения придерживались жители империи, не владевшие магией: они только рады были принуждать повинников усмирять приведенный на убой скот или выманивать оленя на гончих. Анимаги такого не заслуживали, ведь это оскорбляло их дар. Не заслуживали такого и послушные им животные.

Когда припасы были собраны, Воробейка подарила Веронике мешочек и старинный жестяной котелок из личных трофеев, которые хранила в дупле. Стоило упомянуть при ней ферросский клинок, как у нее отвисла челюсть.

– Можно сбыть за хорошие деньги. А нож себе новый справишь, как я, – добавила она, указав на копье.

– Лучше я его, пожалуй, сохраню, – сказала Вероника, поправив кинжал за поясом. – На крайний случай, вдруг пригодится.

Бабушка как-то рассказывала о частных учителях наездников. Богатые лорды долины нанимали отставных укротителей обучать детей с даром анимагии, чтобы те, когда поступят на военную службу, мастерски владели талантом и заняли место в рядах элитных воинов. Майора считала это низостью и мошенничеством, мол, наездник не должен платить за обучение. Однако новые наездники – не богатая имперская армия. Стоило быть готовой к чему угодно, и если придется заплатить за право примкнуть к этим людям, то лучше приберечь самое ценное, что у нее оставалось.

– Спасибо тебе за все, Воробейка, – поблагодарила Вероника незрячую девочку, когда они прощались на берегу реки. И хотя ей не терпелось отправиться в дорогу – ее ждало два дня пути, надо было догонять повозку, – мысль, что снова предстоит остаться в одиночестве, заставляла медлить. – Надеюсь, еще свидимся.

Воробейка на миг смутилась, как будто не привыкла к таким любезностям, а потом широко улыбнулась.

– Удачи тебе обмануть стюарда. Может, и у меня получится обмануть его, когда в следующий раз заглянет в деревню.

С этими словами она ушла, исчезнув из жизни Вероники столь же быстро, как и появилась. Вероника вспомнила о Вал: та применяла магию, чтобы манипулировать людьми, заставлять их помогать ей, – но глядя в спину Воробейке, что покручивала копьем и живо болтала с Чириком, Вероника радовалась новому опыту: ради помощи не надо никем управлять. Порой даже просить не приходится.

К несчастью, планы Вероники пошли прахом, и очень скоро. Путь занял времени больше, чем она рассчитывала, – из-за усталости и двух бессонных ночей. В Рашли она разминулась с Бериком, а по пути в Петратек дважды сбивалась с пути. Так что паренек-наездник стал для нее даже не пленителем, а спасителем – ее наконец отведут в тайное укрытие.

Вскоре они вышли к реке Аурис и пересекли ее по шаткому веревочному мостику, что болтался над пенными водами подобно отсыревшей паутине. Наступила темнота, однако на открытой местности вблизи реки было светло: лунный свет выкрасил склон горы всеми оттенками угля и пепла. На волосы Веронике попадали капли, а шум воды скрадывал прочие звуки.

На противоположном берегу они увидели широкую дорогу – Паломничий тракт, – что пересекала поросшую бурьяном холмистую равнину. Она привела к освещенным фонарями постройкам, врезанным в высоченную скалу. Черная громада на фоне усыпанного звездами ночного неба напоминала каменный наконечник копья. Тут же были конюшня, выложенный камнем колодец, а в одном особенно крупном здании угадывались корчма и кухня – постоялый двор. Постепенно Вероника разглядела крутую узкую лестницу, вырезанную прямо в склоне, неровной лентой уходящую к вершине утеса и исчезающую из виду.

И тут до Вероники дошло: они достигли конца Паломничьего тракта, а значит, стоят на Поле перьев. Именно здесь королева Лира Зищитница собрала наездников во время Вторжения на Равнину. Сотни лет назад в Предгорье жило племя, которое пыталось захватить Пирмонт. Наездники Лиры, которых часто называли Красной ордой, стали первым собранием всех укротителей. Так сложилось, что наездники жили в разрозненных поселениях на самых высотах горы Пирмонт, в их деревни и города добраться можно было только на фениксах. И лишь когда королева Лира отбила атаку с Равнины, наездники решились спуститься – в низины и Предгорье. Расширенные границы Пиры с тех пор не менялись.

Веронику вели вовсе не в поместье губернатора-изгнанника. Раз они сейчас на Поле перьев, то лестница ведет…

– Гнездо Азурека, – сказал Берик, проследив за ее взглядом и указывая на скалистый утес, нависший над ними.

С земли ничего было не разглядеть, но в том и смысл. После победы Лиры над жителями равнины постройки на вершине утеса – спустя века названные Гнездом Азурека – стали одной из крупнейших застав за все время, что правили королевы. Там должны быть храм Аксуры, казармы и тренировочный лагерь. Храм возвели на том самом месте, где фениксы Аксуры победили в первом сражении с Нокс, – в честь той самой победы.

Когда Пира вошла в состав империи, большую часть лагерей перенесли в долину, а это место пришло в упадок. Только при короле Джастине Благочестивом оно сделалось местом паломничества и к нему проложили Паломничий тракт. Строительство длилось почти весь срок правления короля Джастина, но после торговля и досужие странники пополнили казну Пиры и сделали путешествия по горам привлекательными. Когда Авалькира Эшфайр добилась независимости Пиры, денежный поток иссяк, и Пира с тех пор так и не оправилась. Корчмы и кухни, обслуживавшие пилигримов, были закрыты, а храмовые постройки вроде Гнезда стояли в запустении – не стало лидеров и некому стало платить за их восстановление.

Но все, похоже, изменилось.

Впрочем, Гнездом Азурека Пирмонт не оканчивался: крутой склон вздымался выше, скрываясь в ночном небе. Туда не вела тропа, однако жившие наверху в дороге не нуждались. Они летали на фениксах.

Конвоиры провели Веронику мимо постоялого двора, прямо к ступеням, задержавшись у подножья лестницы только затем, чтобы поправить сумки. Вероника боялась, что ноги не выдержат длительного подъема, но просить отдыха отказалась. Вместо этого она стала считать ступеньки.

Пройдя под висячими лозами, Вероника оказалась среди кривых деревьев, над которыми словно было не властно притяжение земли. За поворотом они расступились, и теперь уже ничто не отделяло Веронику от пропасти. На одном из таких открытых участков Вероника рискнула глянуть вниз: склон показался ей бесконечным, а она себе – невероятно крохотной. Девушка стояла выше многих пиков, окружающих долину, утопающих в кудрявых облаках. Деревень вдоль тропы она не видела, но готова была поклясться, что физически ощущает, как далеко забралась.

На расстояние, что отделает ее от Вал.

Воздух тут был разреженный. Вероника заставила себя опустить взгляд под ноги на ступеньки. Какой же она наездник, если у нее на высоте голова идет кругом?

Спустя двести двадцать одну ступеньку Вероника, задыхаясь, ступила на вершину лестницы. Берик с Эллиотом негромко договорились доложиться коммандеру, а Вероника, улучив момент, плюхнулась на землю отдышаться.

Вершина с невысокими холмами стояла в окружении каменных зубцов. Вот из-за них-то и не получалось разглядеть плато снизу. Оно напоминало пирейскую деревеньку среди необтесанных безжизненных камней. Шелестел на ветру бурьян, а в бескрайнем небе сверкали звезды. На дальнем краю поля расположился поселок из каменных построек, а на окружающих его склонах ярусами раскинулись ухоженные сады. Крепость закрывали стены в два ряда, причем верхний ряд был массивнее нижнего. В мерцающем пламени фонарей пляшущими тенями меж строений бродили местные обитатели.

За крепостными стенами высилась громада храма – высотой этажей в десять, украшенная наверху золотым изображением готового взлететь феникса. Тут Вероника поняла, что стоит на четвереньках, будто о чем-то смиренно просит. Казалось, так и надо – при виде такого-то места. Прежде наездники, славные и могущественные, были для нее частью прошлого, давно забытого, о котором только шепчутся. И вот легенда ожила. Вероника наконец нашла своих, и она готова.

* * *

Веронику повели во внутренний дворик крепости – мимо конюшен, кухонь, трапезной, в обход храма. Позади него располагались еще каменные постройки, к которым примыкали деревянные склады и сарайчики.

В самом конце двора, на вершине широкой лестницы стояла каменная арка. Что там, за ней, Вероника не видела, но ощущала исходящие оттуда волны магической энергии.

Фениксы.

Должно быть, тут они живут и спят, отдельно от основной части крепости. Тело покалыванием отозвалось на прилив теплой энергии. Усталость как рукой сняло. Арка взывала к Веронике, и ей до боли хотелось откликнуться.

– Сюда, – сказал Берик, направляя Веронику к самому крупному из каменных строений.

Снаружи оно ничем не выделялось: такое же серое, как и прочие, ничем не украшенное. Зато внутри… Их встретил слуга и повел богато обставленными залами: пышные ковры, яркие гобелены и деревянные столы и полки со свитками – такое Вероника видела лишь в снах. Наконец они вошли в просторную комнату, внушительные стены которой оживлял огонь светильников. Почти все пространство занимал огромный стол, вырезанный из цельного куска дерева. Ничего красивее Вероника в жизни не видела: свет лишь подчеркивал контраст между рисунком на срезе и искусные детали на углах и у ножек. Стол совершенно точно привезли из Арбории: эта провинция славилась деревьями-великанами и одаренными резчиками. За столом стояла дюжина одинаковых стульев, один из которых был занят.

Коммандер сидел за столом, откинувшись на спинку стула, а позади него стояли наездники, среди которых был и парень, задержавший Веронику. Держался он скованно, а когда Вероника вошла, обратил на нее сердитый взгляд.

Вероника потупилась, стараясь не упасть и не делать суетливых движений, в то время как Берик докладывал коммандеру об обратном пути. Вернулась усталость, но тревожные мысли гудели в голове, точно осы.

– Ему нужно поспать, коммандер Кассиан, и подкрепиться. За Моррой пошлю завтра утро…

– Уладим все немедленно, – оборвал его коммандер. Потом он обратился к Веронике: – Расскажешь нам все сейчас, только говори правду. По тому, как покажешь себя, мы решим, где будешь спать: в гостевой или в камере. Понятно?

– Да, коммандер, сэр, – ответила Вероника.

– Врать смысла нет, так что советую воздержаться ото лжи, – добавил коммандер, и от его тона по спине прошелся морозец. Вслед за Бериком вышли все, кроме Вероники, коммандера и парня, который ее задержал. От него исходили волны гнева и отчаяния такой силы, что они валом бились о стены ее ментальной защиты. Неужели и Вал ощущала себя так же, когда Вероника забывала скрыть чувства?

Воцарилась тишина. Вероника не знала, куда смотреть и куда девать руки. У коммандера отлично получалось давить на нее одним своим присутствием: он словно заполнял комнату, вытесняя других. Телосложения он и правда был немалого: высокий, широкоплечий, с крупными руками, – но угнетал именно взгляд. Он излучал власть и силу, но не грубую, а утонченную. Смуглая кожа, волнистые каштановые волосы с проседью, небольшие залысины на лбу… Броню коммандер сменил на великолепную куртку, украшенную серебряным шитьем в виде скрещенных ферросских кинжалов; на сцепленных пальцах рук поблескивали золотые кольца. Выглядел он в точности как имперский губернатор, пусть и в изгнании, напоминая богатых купцов и вельмож, которых Вероника встречала в Аура-Нове – когда те проезжали по узким городским улицам в паланкинах.

Парень же, напротив, скрестил руки на груди и широко расставил ноги, будто готовился к чему-то неприятному. Неподвижный, он тем не менее стрелял по сторонам взглядом. В его чертах угадывались пирейские корни, хотя волосы у него были каштановые, мягкие и волнистые, а золотистая кожа имела смугловатый оттенок.

Вероника никак не могла понять: добровольно он остался или его задерживают, в наказание. Может, он хочет убедиться, что она и правда шпион? Тогда его простят. Выходит, от результата допроса зависит не только судьба Вероники, но и его. Если она и правда опасна, ему забудут сегодняшнюю вольность, а если Вероника, наоборот, окажется невиновной, то выставит его еще большим дураком. Ее успех – его провал. При таком раскладе по-настоящему она не победит.

Когда наконец прибыла та, которую называли Моррой, Вероника ощутила странное облегчение. Эта женщина обманула ее ожидания, ведь Вероника думала увидеть статную даму в роскошных одеждах, подобную самому коммандеру. Но появилась коренастая женщина, с сильными руками и простым строгим лицом. От нее так уютно пахло свежим хлебом и специями. Ладони ее были покрыты мозолями и синяками, а на предплечьях красовались шрамы, сообщавшие, что работает она на кухне. Происходила Морра из пирейцев: косицы носила собранными на затылке, множество украшений в волосах побрякивали, когда она, хромая, шла через комнату. Было среди них не одно, а несколько перьев, а еще – обсидиан.

Воин. Укротительница фениксов.

В груди у Вероники потеплело: ну наконец, хоть одна женщина! Потом Вероника заметила, что Морра тяжело опирается на деревянный костыль, а левая нога у нее ниже колена ампутирована. Кончики перьев у нее в волосах были черные: их когда-то окунули в смесь чернил и пепла, в честь павшего питомца.

В животе у Вероники все сжалось. Она так недолго была с Ксепирой, что не успела взять у нее перышко, а отрезав косицы, уже не могла доказать, что когда-то была связана с фениксом. Ей уже не воздать почести и не сохранить память о проведенном с соузником времени.

Морра оглядела Веронику с головы до пят. Низкорослая, она как-то умудрялась смотреть свысока. Когда же она обогнула стол, коммандер Кассиан вскочил, уступая этой скромной с виду женщине место за столом, а сам отошел в угол, к пареньку.

Морра жестом велела Веронике сесть напротив, что та и сделала – устроилась на самом краешке стула, крепко сцепив руки под столом.

Какое-то время они сидели молча. Кто эта женщина и почему коммандер поручил допрос ей?

Миг спустя Вероника все поняла.

Щупальце магии коснулось естественных барьеров в ее голове, проверяя защиту на прочность. В тело Вероники хлынул страх.

Морра – тенемаг.

Глава 14
Вероника

Меня увенчали короной из перьев: мое чело украшали перья феникса, а право на трон было начертано пламенем среди звезд. Сестру мою прозвали королевой совета, ибо она была их марионеткой.

Вероника подавила страх и как могла, подражая Вал, придала лицу каменное выражение. Прежде всего ей не хотелось выдавать собственный дар тенемагии. Если уж ей сейчас не доверяют, то что подумают, узнав о ее способности проникать в чужой разум и управлять им?

Впрочем, Морра в разум Вероники углубляться не стала. Пока что бегло окинула его взглядом и отступила, размышляя, как быть дальше. Сила ее магии не шла ни в какое сравнение с тем, на что была способна Вал, а значит, Морра либо была слаба, либо ей недоставало практики. Дар тенемагии – редкость, и наездники даже во дни своей славы не искали его носителей, не учили владеть им. А Вал преуспела, наверное, потому, что постоянно им пользовалась или же такова ее натура – стремиться всем управлять. К счастью, ее опыт и мастерство и научили Веронику так хорошо защищаться от тенемагии.

Если колдовать осторожно, то не придется открывать разум полностью. Морра увидит лишь то, что оправдает Веронику. Прочее она спрячет в тайник.

Если уж это сработало с Вал и с собственной памятью Вероники, поможет и с Моррой.

Выдохнув, Вероника расслабила разум. Представила себя посреди бурлящей реки, за круглой каменной стеной. Барьер защищал от внешних сил. Всякий раз, как Вал велела защищать разум, Вероника мысленно усиливала стену, заполняя бреши галькой, чтобы ничего не проникало ни внутрь, ни наружу.

Предельно укрепленный, барьер не пропускал воду, но Морре такой огражденный разум не покажешь – заподозрит неладное. Надо ослабить кладку, немного расшатать ее. Обычно Вероника не снимала защиту, и сейчас, открывшись, ощутила, как внутрь затекает вода – мысли и чувства окружающих ее людей и животных.

Вероника заставила себя не обращать внимания на этот прилив: холодное безразличие коммандера, обиду и раздражение парня и, особенно ярко, огненную дымку в отдалении – магию фениксов.

Замкнувшись в себе, Вероника постаралась наполнить разум простенькими, безобидными мыслями, полуправдой, которая подкрепит ее ответы. Позволила им всплыть на поверхность сознания – туда, где их легче прочесть, – а после обратилась к темному уголку, надежному, куда посторонним допуска нет. Там же, вместе с памятью о Ксепире, она спрячет истину о том, откуда у нее кинжал и что она – девушка, тенемаг. Спрятав все, что могло выдать ее, Вероника вновь укрепила стены тайника, отгородив его от остальной части разума на видном, казалось бы, месте.

– Меня зовут Морра, я главная на кухне, – представилась женщина, вернув Веронику к реальности. – А ты кто будешь?

Когда Морра заговорила, щупальца ее магии вернулись – настойчивые и сильные. Вероника с трудом удержалась от того, чтобы закрыться, убедив себя, что тайник выдержит.

Тенемагия вскрывает лишь то, что человек думает и чувствует прямо сейчас… То, о чем Вероника думать отказывалась, Морре не прочесть. Тенемагу открывается поверхность разума – то, чем он занят. Вот почему Морра не просто прощупывала мысли Вероники, но и задавала вопросы.

– Ник, – прошептала Вероника, едва разжимая губы.

Пока Морра видит то, что ищет, обмана она не заподозрит. Вероника – и есть Ник. Она прочувствовала всю правду своих слов, а то, что Ник – сокращенное от Вероника, неважно.

Удовлетворенная, Морра отступила.

– Сколько тебе лет? Двенадцать? Тринадцать? – спросила она.

– Шестнадцать, – возмутилась Вероника. Она привыкла, что люди считают ее младше настоящего возраста, и у нее вошло в привычку быстро – и немного обиженно – поправлять их. Однако сейчас она пожалела о несдержанности: мальчиком притворяться проще, чем юношей.

Подмастерье, стоявший в углу, недоверчиво фыркнул, чем подтвердил ее мысли.

– Откуда ты, Ник? – спросила Морра, не обращая на парня внимания.

– С низовий горы, госпожа. Из окрестностей Вайле. – Опять-таки полуправда, пускай даже полная правда – в том, что родилась Вероника в долине, в Аура-Нове. Мысли об этом она тоже спрятала. Чутье подсказывало, что одно только упоминание о долине и империи все разрушит.

– Тогда откуда у тебя пирейский выговор?

Вероника тяжело сглотнула:

– Я…

– У пирейцев с низовий акцент напевный, – задумчиво продолжала Морра, – а еще они гласные тянут. Очень заметно. Да, сейчас в Пире все больше приезжих: торговцы, путники, беженцы… лазутчики.

Вероника сжала кулаки. У майоры был резкий выговор уроженки Теснины, и годы обучения у наездников этого не исправили. Вал заставляла сестренку говорить правильно: как знатные граждане империи, без акцента, не используя диалектов, – но Вероника и подумать не могла, что это когда-нибудь выдаст ее. У нее была готова сотня отговорок, однако она решила, что надуманное объяснение вызовет больше недоверия, нежели правда.

– Меня растила бабушка, а она училась в Аура-Нове. – Читать-писать ее и правда учила майора, а вот правильные произношение и грамматику силой прививала сестра, исправляя, как думала, огрехи старой воспитательницы.

– Она еще жива, твоя бабушка?

– Нет, – чуть дрогнувшим голосом ответила Вероника.

– А еще родные есть?

Вероника подавила растущую волну эмоций:

– Только сестра.

– А, да, сестрица. Берик предупреждал, что вы необычайно похожи… Двойняшки?

– Нет, – осторожно ответила Вероника, стараясь затереть воспоминания о Вал, чтобы не выдать ее лица или подлинных к ней чувств. Скажи она, что они и правда двойняшки, это объяснило бы сходство с той девочкой, что обратилась к Берику в Вайле. Но зачем врать без нужды? По крайней мере сейчас: если потом вдруг в мыслях Вероники всплывет лицо Вал, это не будет противоречить ее истории. – Год назад расстались.

– И эта сестра… Она сказала тебе идти сюда? Почему?

– Она подслушала мастера Берика, когда тот говорил на древнепирейском, и…

– Это невозможно, – выпалил подмастерье. Он выступил вперед и обвиняюще ткнул в ее сторону пальцем. – Откуда деревенской девчонке из Вайле знать древнепирейский? На нем не говорили со времен Мудрого правления, а сегодня его преподают только в имперских школах. Или частные учителя в благородных домах.

До чего же им владело отчаяние: из кожи вон лезет, лишь бы доказать, что пленник опасен и коварен, лишь бы оправдать свой проступок. Веронике стал жаль его, но если кому этот допрос и принесет оправдание, то только ей.

– Меня обучала майора, а она училась в Аура-Нове, – невыразительно напомнила Вероника, назвав бабушку по-пирейски, чтобы доказать свою правоту. Большинство пирейцев и правда владело всего горсткой слов на древнем мертвом языке. Его изучали только жрецы Мори, богини знания и памяти, чтобы понимать древние тексты, да аристократия империи – для всестороннего образования. Наездники тоже им пользовались, и многие военные термины, методики тренировки и тайные языки общения без пирейского было не понять.

– Тристан, – тихо, с угрозой произнес коммандер, и парнишка, как ошпаренный, отошел от стола.

– Что тебе передала сестра? – продолжила Морра, когда коммандер кивнул ей.

– Она слышала, как упоминали Укротителей фениксов. Когда она обратилась к стюарду, тот принялся все отрицать, но признался, что если и вербует рекрутов, то только мальчиков. Вот сестра и решила, что мне повезет больше.

– Пара фраз, и ты уже пустился в такой дальний путь.

– У нас с сестрой почти ничего нет, – совершенно искренне проговорила Вероника. – Я хочу стать наездником. Всегда хотел. Меня больше ничто не волнует.

Сглотнув, Вероника потупила взгляд, чтобы не смотреть в глаза Морре и взять себя в руки. Мысль о Ксепире билась о стены тайника, стремясь на волю, но если рассказать про феникса, придется раскрыть и историю его кончины. А кто в здравом уме доверит феникса девчонке, позволившей сестре убить питомца?

– Почти ничего, если не считать кинжала из ферросской стали? – снова встрял Тристан, не в силах держать себя в руках.

– Я его нашел, – сказала Вероника, еще тверже, чем ответила тогда коммандеру. Напор Тристана разозлил ее, однако добравшись до сути допроса, Вероника успокоилась. Она, может, и врет кое о чем, но она – не лазутчик. Вероника сосредоточилась: представила кинжал лежащим на земле, заставив себя не думать, что земля – это пол хижины, затем отрезала образы Вал и солдата, и все, что предшествовало встрече с ним.

– Он лжет, – заявил Тристан, глядя то на Морру, то на коммандера. Говорил он зло, давая понять, как относится к лжецам. – Это армейский кинжал. Посмотрите на набалдашник, там личный номер солдата.

Вероника нахмурилась, глядя на лежавший на столе кинжал. На рукояти и правда были выбиты цифры.

– Не мог он его просто найти. Скорее всего стащил. Кинжал, поди, стоит дороже его халупы.

На последних словах он отвернулся – видимо, осознал, насколько они холодны, безразличны и… правдивы.

– Да, дороже, – дрожащим голосом, глядя на кинжал, подтвердила Вероника. – Я мог бы продать его и получить столько золота или еды, что мне и сестре хватило бы на месяц-другой. Но я оставил его и понадеялся, что мне хватит оплатить себе место тут. Как видно, ошибся.

Вероника сейчас преувеличивала и сгущала краски, но ей нужна была поддержка.

В глазах Морры и коммандера она увидела жалость, а во взгляде Тристана – поразительно! – вину. Веронике претило притворяться слабой и уязвимой, но игра помогла ей.

Так пусть ее жалеют. Пусть верят в маленькую ложь и большую правду. Пусть этого хватит.

– Забываешься, Тристан, – низким, разочарованным тоном упрекнула парня Морра. – Забываешь свои корни.

– Оставь нас, – приказал Тристану коммандер. В отличие от Морры, он порицания не смягчал.

Тристан дернулся и хотел было возразить, но поборол себя.

– Да, коммандер, – процедил он сквозь стиснутые зубы. И вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Настроение в помещении сразу переменилось. Морра покинула разум Вероники, переглянулась с Кассианом, и у Вероники возникло ощущение, что испытание она прошла.

– Благодарю, Морра, – произнес наконец коммандер.

Морра кивнула Веронике и вышла через ту же дверь, что и Тристан. Коммандер вернулся на прежнее место за столом.

– Когда я был мальчиком, – начал он, устраиваясь поудобнее, – наездничество передавалось у нас в роду по наследству, как и титул с землями. – Веронику поразила резкая смена темы, но она постаралась слушать внимательно. – Я служил много лет, и цель была ясна: охранять империю и защищать ее граждан. Однако, – коммандер вздохнул, – Война крови исковеркала наш долг до неузнаваемости. Я дожил до того момента, когда наездники из королевского военного ордена превратились в мятежников, в нечто вроде личной гвардии. Под рукой Авалькиры Эшфайр мы стали служить ее личной воле: ее амбициям, ее целям и больше ничьим. После ее смерти многие из нас с трудом искали себе место в новом мире. С тех пор я осознал, что наша миссия, наша цель не может быть волей одного человека, одной страны или даже провинции. Это должна быть служба всем людям, но в особенности – нашим братьям-анимагам. Мы едины, но объединяет нас не политика, не история и не культура, а магия. Мы всюду, и вместе с тем у нас нет своего угла. Для нас нигде не безопасно, нет места, которое мы назвали бы домом. Я стремлюсь это исправить, и Гнездо Азурека – начало.