Текст книги "Корона из перьев"

Сердце Вероники запело. Коммандер прав: тех наездников, что почти двести лет служили империи, больше нет, и сегодня им нужно объединиться во имя новой цели.

– И все же, – продолжал коммандер, – мы слабы, приходится быть осторожными. Надо наращивать силы медленно и осторожно. Вначале были только мы с Бериком: в войну мы летали бок о бок, а после я знал, где он укрылся. Прошло много лет, прежде чем мы нашли Фэллона, юного наездника, которому еще только предстояло увидеть битву, а наткнулись мы на него почти случайно. Не сомневаюсь, в империи и за ее пределами скрывается еще много наездников, однако нельзя рисковать, привлекая внимание к себе и к ним. Нельзя искать их вслепую. Империя не должна узнать, что на горе Пирмонт собираются Укротители. До Пиры ей, может, дела нет, а вот нас она уничтожить захочет.

– Но я… я бы ни за что… – смущенно начала Вероника. Она-то думала, что ее уже оправдали.

Коммандер отмахнулся:

– Я лишь хочу сказать, что вербовка – дело непростое. Наделенных даром анимагии много. Мало тех, кто может позволить себе обучение. Растить, кормить и воспитывать фениксов очень дорого, Ник, и оплачиваю расходы я сам. И это не считая огнеупорных седел и упряжи, брони и оружия. Мне приходится кормить стражу и слуг, платить им жалованье, строить и чинить крепость, а казна моя – уже не та, что прежде. – Он взял с середины стола кинжал, повертел в руках и вернул Веронике. – Фениксы очень редки и ценны для нас, мы не можем позволить им связываться узами с бедными деревенскими пареньками, которые потом не смогут оплатить учебу. Соболезную.

В отчаянии Вероника стиснула рукоять кинжала. С каких это пор наездничество – для богатых? У Первых наездников сундуки не ломились от золота, у них были только фениксы, а большего богатства и желать нельзя.

Подавив рвущийся наружу гнев, Вероника как можно спокойнее произнесла:

– Должен быть способ как-то иначе заслужить место, оплатить стоимость…

– Он есть, – согласился коммандер. – Зрелые наездники иногда оплачивают тренировки рекрутов. Некоторые новички как раз учатся за счет мастеров. Мы таких называем подкрылками.

– То есть я могу снова прийти, если найду покровителя? – уточнила Вероника. В душе вспыхнула искра надежды.

– Найти покровителя, – уклончиво проговорил коммандер, – не так-то просто, Ник. Те, кто может позволить себе оплатить чью-то учебу, выбирают, как правило, друзей или родственников. Не посторонних.

– Попытка не пытка, – упрямо заявила Вероника.

– Твоя правда, – с облегчением признал коммандер, – однако в ближайшее время я вербовать рекрутов не собирался, а содержать тебя здесь все это время мы себе позволить не можем.

– Должен быть способ оплатить проживание здесь, я буду помогать, – в отчаянии, подавшись вперед, предложила Вероника. – Я мог бы работать на кухне, убираться, прислуживать… хоть на конюшне трудиться.

Коммандер поджал губы, но затем лицо его прояснилось, и он кивнул.

– Уверен, конюшая Джана не откажется от лишней пары рук.

Несмотря на разочарование, сердце Вероники запело от счастья. Да, пришла она стать наездником, а не убирать стойла и задавать корм вьючным животным, но это лучше, чем ничего. Есть еще шанс пробиться. Ей ведь не отказали. Она станет работать усерднее прочих, докажет, что по праву заслуживает место в рядах наездников.

А придет время вербовки, и покровители сами выстроятся к ней в очередь. Она станет лучшим из кандидатов.

* * *

Секвейя, или Вторая дорога на языке торговцев, – это заброшенный тракт, идущий через леса Пирмонта. Реликт древнего мира. Его назначение и происхождение остаются тайной.

Некоторые историки полагают, что дорогу проложили, дабы расширить владения пирейских королев и связать малые поселения на Пирмонте, в надежде развить торговую артерию до самой долины. Правда, затею так и не претворили в жизнь.

Есть также мнение, будто Секвейю проложили за века до этого неведомые цивилизации. Некие вымершие племена с равнины. Подтверждение тому – множество разрушенных храмов и прочих построек вдоль Второй дороги: они разительно отличаются от пирейской архитектуры имперского и доимперского периодов.

Но, возможно, самая неправдоподобная версия такова, что Секвейя ведет к знаменитому утраченному сокровищу пирейского исследователя Вайлана Странника. Однажды тот похвастался, что облетит мир верхом на фениксе, и больше его не видели.

Его поиски в подробностях изложены во множестве песен и поэм, но самая известная из них, пожалуй, «Удача Странника». Во время особенно волнительного представления в переулке Лицедеев ведущий актер, зазывая зрителей, продал сотни поддельных карт сокровищ. Разгорелся такой ажиотаж, что в давке насмерть затоптали нескольких несчастных, и пьесу временно запретили.

«Мифы и легенды Золотой империи и прочих земель», собрание рассказов и записок из Архивов Мори, 101 г.п.и.

Глава 15
Сэв

Как бы стали меня называть теперь, узнав, что это я ее убила?

Ухаживать за вьючными животными солдаты не любили: кому понравится их запах и медлительный темп, не говоря уже о кучках помета, с которыми Сэв успел познакомиться как нельзя близко? Никто не возражал, когда он ежедневно стал вызываться добровольцем на эту работу.

И если Сэв просто обижался на поручение, которого не понимал, то Кейд пришел в ярость. Воспринял это как личное оскорбление, как будто Сэв умалял его достоинство или вторгся на его территорию.

Может, причина и того проще? Ведь Кейд – повинник, а Сэв – солдат. Сэв тоже раньше их ненавидел. Солдаты – грохочущая поступь в переулках Аура-Новы, грозные тени на порогах приютов и кухонь. Они – волны, что лизали берега пирейской границы, подбираясь все ближе, и наконец затопившие холмы и ферму его семьи.

Если уж говорить совсем по правде, то ненавидеть солдат Сэв не переставал. Хоть и служил.

Сэв не винил Кейда, но поделать они ничего не могли, сколь бы ни претили им обстоятельства.

Грела душу, позволяя забыть о плохом, только близость с животными. Ламы – уверенные звери, приспособленные для горных походов, у них длинные шеи и крепкие копыта. Они напоминали Сэву кротких, покрытых мягкой шерстью овец, которых разводила его семья.

Напоминали, но не всегда: ламы не раз пытались укусить его. Сэв даже подозревал, что за этим стоит один известный ему малый.

Понимая весь риск затеи, Сэв не удержался и начал общаться с животными. Понемногу. Тут погладит, там потреплет… Опомниться не успел, как уже помогал с упряжью и сумками, наливал им в поилки воду. Сослуживцы, которым тоже поручили ухаживать за животными, дивились, глядя, как он выполняет лишнюю работу. Впрочем, они скорее думали, что Сэв выслуживается перед начальством.

Сэв с удивлением обнаружил, как хорошо ему среди повинников.

Сперва от одного взгляда на них начинало щемить в груди, и Сэв не сразу понял, что это чувство – зависть. Казалось бы, как может свободный завидовать рабу? Потом Сэв ощутил себя умирающим от жажды путником, взирающим на тех, кто утоляет ее большими глотками. Ему-то приходится скрывать свой дар, а повинники пользуются им свободно.

Со временем стало спокойнее. Мягкий гул магии, тяжелый благодарный труд и то, как люди и животные работают вместе, – все это напоминало о детстве. Тилла и Корем когда-то пасли овец, прямо как семья Сэва, а самый юный из повинников по прозвищу Мелкий был родом из деревеньки близ фермы Сэва, из семьи рыбаков. Правда, он их давно не видел.

– Где они сейчас, не знаю, – как-то признался Мелкий, когда они с Сэвом наполняли поилки. Цветом кожи и чертами лица он здорово напоминал Кейда, их можно было даже принять за братьев, но Кейд был высок и крепок, а Мелкий – низок и худ, сплошь коленки да локти. – За мной пришли на рассвете, когда я вышел сети проверить. Больше я своих не видел.

Выходит, Сэву еще повезло: он знает, что сталось с его близкими. Они погибли, зато покоятся в мире, а не отбывают повинность неизвестно где. Мелкий был совсем юн, но с его слов Сэв понял, что родители его прилично зарабатывали. Самого Мелкого приговорили к семи годам повинности, а это – половина тех лет, что он прожил. Повинников Сэв просто жалел, однако история Мелкого привела его в ярость. Так, может, Трикс неспроста отправила его к анимагам? Вдруг хотела вызвать в нем такие вот чувства? Показать, на чьей стороне Сэву положено быть? Ведь он – как они, и все же, отринув однажды себя и магию, он остался на свободе, а они – нет.

Естественно, ему хотелось иного расклада. Если бы не война, он пас бы овец, а все анимаги в империи были бы свободны. Не было бы магорабов, Укротители фениксов оставались бы славными героями, о которых он только слышал, и папа с мамой не погибли бы.

Но все сложилось как сложилось, и, сделав свой выбор, Сэв избежал рабства. Как можно о таком жалеть?

Кейд по-прежнему не жаловал Сэва, зато совершенно преображался рядом с ламами. Он весь будто светился. Шептал им ласковые слова и ухаживал за ними так нежно и умело, что немало впечатлил Сэва. Из всей группы анимагов Кейд был самым опытным, как будто практиковал магию с детства.

Сэву эта черта в нем нравилась. Обычно угрюмый, враждебный, вблизи животных Кейд становился другим: плечи расправлялись, суровые черты смягчала счастливая улыбка, слышался теплый смех. Сэва тянуло к нему, хотелось смотреть на него и греться в лучах его магии. Но стоило приблизиться, и Кейд сердито отворачивался. Сэв невольно отвечал тем же. Вот бы выяснить, откуда такая неприязнь, и унять вражду.

Как-то Сэв проснулся еще до рассвета. Солдаты встали лагерем в тени крутой скалы, недалеко от каких-то руин. Паломничий тракт они давно оставили позади и все же порой видели под ногами извилистую мощеную дорогу: появляясь словно бы из ниоткуда, она вскоре опять скрывалась в лесной гуще. Попадались на пути и разбитые арки из прямоугольных каменных блоков, колонны, покрытые непонятными узорами, и развалившиеся статуи, стоявшие часовыми вдоль пути. Древние и обветренные сооружения… На что они здесь? Кем поставлены? От Корема Сэв услышал слово «Секвейя». Вторая дорога, мифическая тропа, идущая лесами Пирмонта. Ребенком Сэв вместе с другими детьми рыскал по Предгорью в поисках начала легендарной Второй дороги и сокровищ, к которым она якобы ведет. Оказавшись на тропе сейчас, солдатом, он будто вернулся в детскую фантазию, только вывернутую наизнанку, особенно если вообразить, что сокровище в конце пути – это логово наездников.

Его разбудил шум. И когда он, щурясь, присмотрелся к животным, то увидел Кейда за работой. Шумно выдыхая, повинник грузил на спины ламам мешки с зерном и бочки с водой. От его разгоряченного тела, обнаженного по пояс, поднимался пар на утренней прохладе. В бледном свете поблескивала цепь на шее.

Спал сегодня Сэв плохо: рядом лежала Трикс и, как обычно, бормотала во сне. Сэв еле-еле сумел забыться. Он снова видел ферму, гряду зеленых холмов и чистое голубое небо. А потом все это сгорело.

В надежде прогнать кошмарные образы Сэв поморгал и принялся собирать постель. Потом направился к выгону для лам. По пути он наступил на веточку, и Кейд резко обернулся, подобравшись, словно готовясь к бою.

«Если бы не глаза, – сонно подумал Сэв, почесывая примятые волосы, – он бы сошел за солдата».

Взгляд у Кейда был умный и проницательный, но не лукавый. Взгляд был добрым… пока не наткнулся на Сэва.

– А, – выпрямился Кейд. – Ты.

Сэв со вздохом нагнулся над бочкой и плеснул себе в лицо ледяной воды, сделал большой глоток. Обернулся – Кейд так и стоял перед ним. Он слегка запыхался: грудь вздымалась и опадала, мускулистый торс поблескивал от пота. Пока Сэв утирался подолом туники, темные глаза Кейда следили за каждым его движением. У него было резко очерченное, угловатое лицо; в отличие от Сэва, который позволял себе отпустить щетину, повинник гладко брился. Он напоминал бронзовую статую какого-нибудь древнего героя в храмовом саду, покрытую утренней росой.

Сэв резко вдохнул и откашлялся, удары сердца отдавались в горле. Храмовые статуи? Ну-ну… С тревогой он осознал, что в последнее время восхищается не только магическим талантом Кейда. Он присмотрелся к сердитому лицу повинника, и в животе у него завязался тугой узелок горечи. Кейд его восхищения не разделял.

Обойдя Кейда, Сэв взглядом отыскал запасы зерна. Вскрыл один из мешков и приготовился наполнить кормушку, но Кейд его остановил.

– Ты что делаешь? – накинулся он на Сэва. В его раскатистом басу послышался скрежет – не то раздражение, не то гнев. А может, и то и другое.

Посмотрев на зерно, Сэв выпрямился:

– Сам как думаешь? Животных кормлю, – неуверенно произнес он. Ну, чем он на сей раз не угодил Кейду?

– Зачем? – Кейд шагнул ближе. Обвел лам рукой: – Тебе не их вверили, – он ткнул пальцем себе в грудь, – а меня.

– Не вверяли мне тебя, – тревожно ответил Сэв. Ему полагалось стеречь животных. Да, приглядывать за повинниками тоже надо, но это не делает Сэва хозяином Кейда.

– Не обманывай себя, солдат, – отрезал Кейд, отбирая корм у Сэва. – Ты – один из них. – Он мотнул головой в сторону спящего лагеря.

– Я тебе не нравлюсь, – начал было Сэв, сжав кулаки: хотелось забрать назад мешок с кормом. – Но мы с тобой похожи больше, чем ты думаешь.

Кейд фыркнул, но прежде, чем он успел отпустить какое-нибудь унизительное замечание, Сэв продолжил:

– Мы оба хотели защитить ту девочку.

– Защищать человека ради него и ради себя – не одно и то же. Ты «защищал» ее, потому что не хотел убивать своими руками. Хотел успокоить совесть, чтобы спать по ночам.

В груди полыхнул гнев, и Сэв прикусил щеку изнутри. Слова Кейда ранили, а значит, он не так уж далек от истины. Может, Сэв и правда спас девчонку ради собственной шкуры? Кейд, правда, не видел, что происходило после того, как он ушел, – как Сэв из-за своего выбора чуть не погиб.

– Друзья вроде тебя – пустышка. Улыбаются да сладко говорят, а как беда – бегут.

– Это не мой выбор, Кейд, – сдавленно, борясь с гневом, ответил Сэв. – Но я стараюсь.

– Это ты называешь «стараться»? – с сомнением произнес Кейд, оглядывая Сэва с головы до ног, высматривая несовершенства. – Сильно сомневаюсь.

Сэв нахмурился. Что Кейд хотел этим сказать? Похвалил, дескать, Сэв выше участи солдата? Эта мысль окрыляла, хотя Кейд и ошибался.

– Я… Кейд, я такой, какой есть. Уж прости, если недостаточно хорош для тебя.

– Знаю я, кто ты, – медленно, чуть ли не угрожающе произнес Кейд. – И это – не ты. Это, – он небрежным жестом окинул разбойничью форму Сэва, – то, чем ты решил быть.

Опомнился Сэв не сразу, а к тому времени Кейд уже отошел на некоторое расстояние. Пришлось его догонять.

– Эй, – Сэв грубо ухватил повинника за плечо и развернул к себе. Он прошел всего несколько шагов, а дышать уже было тяжело. Сердце бу́хало в груди, в ушах тоненько звенело.

Кейд остановился так резко, что Сэв чуть не врезался в него. Казалось, еще чуть-чуть – и ударит.

– Что значит «выбрал»? – как можно спокойнее спросил Сэв. – Я не вербовался добровольцем, меня забрали. Я мог или жить как солдат, или сдохнуть в сырых шахтах Ферро или на выжженных солнцем полях Стели.

Глаза Кейда вспыхнули. Вблизи Сэв разглядел оттенки янтарного и красновато-коричневого, такие теплые на фоне черных ресниц и густых бровей. От гнева угловатые черты лица Кейда сделались еще резче.

– Я не о том выборе, солдат, – ответил Кейд, почти не разжимая губ. Стряхнув руку Сэва, он подошел еще ближе и тихо, шепотом сказал: – Думаешь, я слеп, не вижу, кто ты такой? Что ты анимаг?

Сердце ухнуло в пятки, земля ушла из-под ног. Сэв попятился. Так Кейд знает его тайну. Трикс разболтала? Или Сэв сам себя выдал?

– Ласкай животных сколько угодно, корми их, болтай и смейся вместе с другими повинниками, но одним из нас тебе не стать. Эту часть себя ты отринул – вот о каком выборе я говорил. Играть за обе стороны не выйдет. Нельзя быть солдатом и дружить с анимагами – либо то, либо другое.

Сэв давно сделал выбор: притворяться, что он – не анимаг, скрывая дар, страдая от последствий. Выбрал трусость, безразличие к миру, потому что так проще, чем бороться. Он просто хотел выжить… так он себе говорил.

Выбор сделали и анимаги вроде Кейда. Рискуя свободой, они предпочли не скрывать своей сути, и эта смелость вызывала в нем стыд. Еще сильнее жег стыд, когда Сэв вспоминал родителей, погибших ради него. Они отдали себя наездникам, товарищам анимагам, а Сэв, забывая свою суть, умалял их жертву.

В глазах защипало. Не желая показывать Кейду слабость, Сэв толкнул его плечом и неверной походкой, мимо цепочки животных, пошел в сторону леса.

* * *

Сэв метался между деревьями, схватившись за голову. Его, точно тяжелым одеялом, накрыло воспоминаниями, и в мгновение ока он перенесся домой.

В тот день, когда все рухнуло.

Война крови два года как закончилась. Анимаги бежали из Золотой империи, ища спасения в недавно отколовшейся Пире. Семья Сэва жила на самой границе. Они отражали атаки империи, помогая беженцам скрыться.

Дело, говорил отец, не в политике, а в людях. Став врагом империи, Авалькира Эшфайр сделала ее врагами всех анимагов – и наездников, и простых людей. Магов ставили на учет, их сгоняли как скотину в стада, обвиняя в сочувствии мятежникам, предательстве и заговоре против империи.

В конце концов пришли и за родителями Сэва и прочими жителями Хиллсбриджа, их деревеньки. Пришли и за Сэвом.

Он как раз играл в поле, когда увидел вдалеке солдат. Родители дали четкий наказ: увидел имперцев – бегом домой. Он должен был выжить.

Но в то время Сэв еще не был тем трусом, каким стал сегодня. Тогда он хотел быть героем.

На ферме, ребенок ты или нет, а как только встал на ноги – уже работник. Сэв целыми днями собирал ежевику для знаменитых отцовских пирогов или помогал матери пропалывать сад. Потом носил воду и корм животным и запрягал волов в плуг.

Весной, когда паводок грозил смыть подъемный мост через реку, Сэв крутил ворот, убирая платформу повыше, пока вода не отступит. Река окружала их ферму, и когда мост был поднят, Сэв воображал, будто они на собственном острове и им ничего не угрожает.

Завидев солдат, Сэв подумал, что если успеет добежать до моста и поднимет его, то остановит ненадолго имперскую армию. Выиграет время, чтобы семья и соседи успели спастись. Стоял конец весны, и вода еще была высока, вброд реку так просто было не преодолеть.

Вот если бы Сэв успел, то стал бы героем. Сердце пело при мысли, как будут светиться гордостью лица родителей. Он уже представлял, как селяне по пути к убежищам славят его за находчивость. Никто не пострадает. Никто не умрет. И все – благодаря Сэву.

Он бежал к реке по топкой земле, а последние несколько шагов к лебедке так и вовсе скользил. Солдаты оказались куда ближе, чем он думал, и от страха руки сделались непослушными. Звон металла и топот сотрясали воздух. Сэв изо всех сил, задыхаясь, крутил ворот, и тут ему на лицо упала первая капля дождя.

Капля сменилась моросью, и ручка ворота сделалась скользкой. Ноги тонули в грязи.

Солдаты остановились на том берегу, а Сэв едва ли поднял мост на фут. Бежать было поздно.

Раздался окрик – команда – и вперед вышел солдат с заряженным самострелом.

Солдат целился в Сэва, а тот стоял, не в силах даже пошевелиться. Мускулы одеревенели.

А потом дробь дождя прорезал яростный клекот, и не успел стрелок нажать на спуск, как в грудь ему вонзилась подожженная стрела. Сэв обернулся и увидел, как мимо проносится его мать верхом на пламенеющем фениксе. Она выпустила еще с дюжину стрел в солдат. Те пригнулись, вскинув щиты, а Сэв не успел увидеть, что было дальше, потому что его схватили за плечи сильные руки – и оторвали от земли.

Он очутился в седле перед отцом, и верхом на фениксе они круто разворачивались, улетая прочь от места сражения. Это был первый и последний полет Сэва, а он всю дорогу ревел от страха, так и не сумев подивиться головокружительной высоте и скорости.

Сэв опомниться не успел, как отец спустил его на землю, оставив на ведущей к дому тропинке.

– Все будет хорошо, сынок, – пообещал он, запрыгивая назад в седло и разворачиваясь к Сэву. Его уверенный тон успокаивал, как всегда, пускай на них и напали, а его супруга сейчас в одиночку сдерживала солдат. – Беги со всех ног в убежище. Ты ведь помнишь, где оно? У развилки налево. Ну, беги, Сэвро, и не оглядывайся.

Сэв послушался: ноги скользили по раскисшей земле, – но на вершине холма он все же обернулся.

Объятые пламенем, его папа с мамой пикировали на солдат, оставляя следы из тел и выжженные полосы на земле. Несмотря на страх, сердце подскочило от радости при виде родителей, которые расправлялись с солдатами – те уже бросились врассыпную, бежали назад за холм… Навстречу подкреплению.

Солдат прибавилось вдвое, втрое. Они волнами накатывали на холм. За передовым отрядом шел основной.

За спиной у Сэва селяне и фермерские работники спешно грузились в повозки, прихватив кто припасы, кто животных. Если бы не родители Сэва, солдаты уже перешли бы реку и учинили разгром, убивая людей, с которыми он рос: друзей, соседей, родственников.

А над сражением отец и мать взмыли вверх, кружили, обмениваясь знаками. Мост горел, но солдаты привели с собой повозки, нагруженные боевыми механизмами, лестницами и катапультами. Река бы их не задержала. Их уже ничто не останавливало.

В глубине души Сэв понимал, на что решились родители. Может, потому и стоял на месте, смотрел. Может, знал, что больше их не увидит.

Фениксы разгорались все ярче и горячее… пока не сделались подобны палящему солнцу, низко висящему в небе. Вскоре Сэв уже перестал различать родителей, да и самих фениксов. Он видел лишь огонь и свет.

С треском и криком, которые навсегда раскаленным клеймом впечатались в память Сэва, птицы спикировали на врага как две огненные стрелы. Раздался взрыв, от которого во все стороны разошлись волны жара. Даже Сэва, стоявшего за сотни шагов, сбило с ног. Встав, он увидел сломавших строй и вопящих солдат империи, пылающие посевы.

Сэв, следуя отцовскому наказу, наконец побежал. Он знал, что огонь распространится на ферму, поглотит все: и дом, и конюшни, и ежевичные кусты – все знакомое и привычное. Он мчался по дороге вслед за селянами… и лишь к ночи, все еще не достигнув убежища и даже не увидев хвоста колонны, понял, что свернул у развилки не там.

Сэв оказался в небольшой деревушке, стоявшей дальше по течению реки и уже захваченной империей. Его приняли за обычного сироту, посадили в повозку вместе с горсткой других детей и отправили в Аура-Нову. Там он быстро усвоил, что анимагам в империи живется очень несладко, и скрыл свою суть. Научился он и другим премудростям: как оставаться незамеченным – для тех же задир в приюте или солдат на улицах, которым было важно пополнить число рабов. Он научился попрошайничать, брать взаймы, воровать. А еще – закрывать глаза на то, что возмутило бы и заставило драться другого, старого Сэва.

Он научился быть трусом.

В каком-то смысле он до сих пор бежал. Последовал наконец-то наказу родителей – бежать и прятаться, чтобы остаться в живых.

В конце концов его схватили, но причиной тому стал не его дар, а голод. Сэва поймали на краже хлеба из тележки пекаря: он увернулся от загребущих лап и врезался в нагруженную повозку купца. Лошади испугались и перевернули ее – прямо на имперского солдата. Оглядываясь назад, Сэв частенько задавался вопросом: сумел бы он спасти его, заставив лошадей успокоиться? Но дело в том, что магию свою он не использовал, и за это поплатился другой человек.

Тем же вечером Сэва осудили за убийство и бросили в тюрьму. Наутро предложили выбирать: искупить грехи пожизненной службой или сдохнуть от непосильного труда. О жутких трудовых лагерях для преступников Сэв слышал, но чтобы вступить в ряды тех, кто убил его же родителей?.. Решение примкнуть к врагам ради выживания далось ему тяжелее прочих.

Хотя он уже не был так в этом уверен. Возможно, Кейд прав: куда хуже был выбор отказаться от себя.

Сэв мотнул головой. Возвращаться поздно. Остается идти вперед. Довольно с него угрызений совести, насмешек и безумных затей Трикс. Хочет – пусть сдаст его командирам, он к тому времени далеко уйдет. Трикс ждала, что сбежит он ночью, это логично, но Сэв не был настроен поступать логично.

Пламя, плясавшее в груди небольшими всполохами, словно соединилось в единый костер. В голове прояснилось.

Прячась под кронами деревьев, Сэв смотрел, как просыпается лагерь, как кормят, поят и заново нагружают лам. Шатры сложили, завтрак съели, и вскоре отряд двинулся дальше.

Кейд несколько раз оборачивался в сторону чащи, где скрылся Сэв. Он шепотом спрашивал – о нем, конечно же, – у Тиллы и Корема, но те в ответ лишь пожимали плечами.

Сэв мрачно усмехнулся. Солдат из него, может, и отвратительный, анимаг – еще хуже, но прятаться он умеет.

Когда Кейд построил животных в колонну, Сэв выскользнул из укрытия. Ламы всегда шли в конце, тогда как солдаты расчищали дорогу. Обычно груз сопровождали охранники, но сейчас рядом с животными никого не было. Даже арьергард еще не занял позицию. Время, когда отряд снимался с места, всегда приносило жуткий разлад: кто-то отстал, потерялся. Слышались окрики.

Идеально.

Не давая себе опомниться, Сэв подкрался к хвосту колонны, взял за поводья ближайшую ламу и осторожно повел ее в сторону. Животное было нагружено мешками зерна и сумками с личными вещами.

Отряд тем временем змеящейся колонной уходил все глубже в чащу, собирая отставших, а Сэв задержался, притворяясь, будто возится с упряжью, и пропуская вперед остальных. Трава тут была густая, кусты и ежевика росли плотно; ветви расступались и смыкались вновь, пропуская конвой. В такой тесноте, когда за ящиками и бочками ничего не видно, когда стоит неумолчный шум, а люди идут толпой, затеряться – проще простого.

Убедившись, что никто его не видит, Сэв шмыгнул, уводя за собой ламу, обратно в заросли папоротника и деревьев.

Кровь до того сильно шумела в ушах, а сердце грохотало так громко, что он не услышал шагов за спиной.