Электронная библиотека » Николь Галанина » » онлайн чтение - страница 11


  • Текст добавлен: 22 ноября 2017, 19:40


Автор книги: Николь Галанина


Жанр: Русское фэнтези, Фэнтези


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Принций, такой же угрюмый и подавленный, как и его товарищи, сидел на соседней к Гаю скамье: странно, что они сразу же не заметили и не узнали друг друга. Но, когда это всё же случилось, радости их не стало предела.

– Друг! – в унисон воскликнули они и, весело хохоча, крепко обнялись.

Эта встреча стала подарком судьбы: он не остался в полку один на один с раздражающим выскочкой Виллимони, у него появился союзник, которому, кстати, Виллимони тоже не понравился.

– Скажи же, этот парень, который пришёл за нами – ни дать ни взять оборотень! – доверительно сказал Принций. – Все повадки его! Ты видел, как он дёргает носом, будто след берёт?

– Видел, – невесело подтвердил Гай.

Принций с яростным красноречием продолжил, неистово размахивая руками:

– Глаза круглые, как у какой-нибудь помоечной ищейки, ростом не вышел, зато самомнение с башню! Интересно, откуда он такой наглый взялся? Я никогда не слышал, чтобы в Столице жили какие-то Виллимони.

– Наверное, он приехал из Хапрена, – предположил Гай. – В этом городе есть аристократы Виллимони. Редкостные гады. Заносчивые и самовлюблённые, точь-в-точь как этот парень.

– Он же старше нас лет на семь, не больше! Откуда столько злости?

– Власть головы дурманит, – мудро изрёк Гай.

На болтающих мальчишек вдруг опустилась чья-то тёмная тень. Вздрогнув, они подняли головы… и наткнулись взглядом на неожиданно спокойное лицо офицера Виллимони. Злобно фыркнув, тот с холодной язвительностью поинтересовался:

– Значит, это я – заносчивый самовлюблённый оборотень с круглыми, как у помоечной ищейки, глазами? Я – мелкий потомок редкостных гадов из Хапрена с самомнением размером с башню? Фантазия у вас великолепная, мальчики. Только позвольте дать вам ещё один совет: говорите гадости о более могущественных людях, чем вы, тогда, когда их нет рядом.

– А если будем говорить их тогда и где хотим? – вызывающе осведомился Гай.

– Тогда, – Виллимони лучезарно улыбнулся им, – я выпорю вас собственноручно. Здесь и сейчас, – он слегка коснулся широкого, устрашающего на вид ремня на своём поясе.

Гаю и Принцию вовсе не хотелось быть выпоротыми на глазах у огромной толпы курсантов, поэтому они с молчаливым единогласием решили придержать языки. Удовлетворённо хмыкнув, офицер Виллимони забрался в повозку рядом с кучером, отдал какое-то приказание – и хлысты, щёлкнув в туманном воздухе, заставили лошадей резво покатить прочь от дома, в неопределённое и загадочное будущее. Провожая взглядом стремительно отдаляющуюся, тающую в тумане громаду особняка Фолди, Гай с тоской подумал, что, наверное, его прежняя жизнь в каких-то отношениях была намного лучше новой. Но теперь жалеть об этом не имело смысла: судьба его предрешена за него, и он должен, смирившись, постараться улучшить её на свой вкус.

Вот и чугунная ограда испарилась в сером клочковатом тумане, и шпили семейного мавзолея растаяли в неопределённой вышине, и солнце начало робко подниматься из-за горизонта. Первый золотистый лучик коснулся щеки Гая, и только тогда он понял, как же на самом деле замёрз. В этот тихий, блаженный час, улицы Столицы ещё спали, и на пути почти не попадалось ни карет, ни прохожих. Они словно ехали в пустоте: ни видно ни зги, не слышно ни звука. И, когда приземистая серая жаба – здание Военной академии – неожиданно выскочило из тумана у них перед носом, испугался и удивился не только Гай, но и его спутники. Кучер стегнул лошадей хлыстом, и те, грациозно ударив копытами о камни, остановились подле высоких, прочных, серо-стальных ворот с хитроумными ажурными переплетениями внутри. Офицер Виллимони качнулся вперёд, едва не вывалившись из повозки. Мальчики возбуждённо зашептались:

– Неужели приехали?

– Так быстро?

– Тебе показалось из-за тумана… В тумане теряешь чувство ориентировки и времени…

– Слушайте, странное какое-то здание…

– С ума сойти…

– А ну, тихо! – рявкнул офицер Виллимони, оборачиваясь к ним и за одно мгновение, словно на лету, преображаясь из мелкого выскочки в сурового командира. – Что, вы приехали сюда разглагольствовать и нагуливать жир на боках?

Дети робко переглянулись, обмениваясь украдкой удивлёнными, злыми и пристыженными взглядами. Отвечать не хотелось никому из них. Поэтому открыть рот вновь пришлось Принцию.

– Нет, господин, – весело улыбнулся он. – Нет.

– А что же тогда вы расшумелись? – злобно поинтересовался Виллимони. – Вы – будущие верные слуги государства, вы – солдаты пятого, элитного королевского полка! Вы должны вести себя с достоинством – это первый урок, который я вам преподам! Надеюсь, мне не придётся заставлять вас зазубривать второй: за проступок должно следовать наказание!

Ребята притихли: в тени высоких стройных деревьев, еле слышно шумящих облетающей пожелтевшей листвой, глаза Виллимони пылали, как раскалённые уголья, а сам он походил на вылезшего из-под земли монстра. Несколько мучительно долгих, страшных секунд он смотрел на курсантов с такой злостью, что даже у самых храбрых из них сердца опустились к пяткам.

Вздохнув, Виллимони отвёл свой страшный взгляд, лихо заломил наверх козырёк до блеска вычищенной фуражки и бодро объявил:

– А теперь все вон из повозки! Но запомните! – вы в Военной Академии, и трусости, лжи, лени, неповиновения и небрежности здесь не любят. Повиновение и дисциплинированность! Повторите!

Эти слова были сказаны с каким-то особым командирским запалом. Курсанты чётко повторили их хором под пристальным колючим взглядом Виллимони, следившим, чтобы все выполняли его первый указ. Когда слова были произнесены, он легко выпрыгнул из повозки и распахнул её дверцы перед мальчиками.

– Вот – ваш новый дом, – сказал он, махнув рукой в сторону академии, которая своим видом почему-то упорно напоминала Гаю большую злую жабу. – Под этой крышей вы будете находить покой, знания и еду в течение шести лет… или более, чем шести лет, – произнося эти слова, Виллимони почему-то стрельнул взглядом в сторону Фолди. – Так что вы обязаны если не полюбить академию, то хотя бы привыкнуть к ней. Изнеживать вас тут не будут. Подъём строго в пять утра, спать вы будете по десять человек в одной комнате. Кормят тут дважды в день; большего вам не надо, иначе отъедите себе животы на государственной провизии. В шесть утра вас построят на плацу и прикажут разминать мышцы. С девяти часов утра до трёх часов дня вы обязаны заниматься в Учебной Комнате. С трёх часов дня до шести часов вечера вы будете упражняться на улице и в спортивном зале. Полтора часа вам выделяется на отдых и на выполнение домашнего задания. Ещё час – на занятия магией. В десять часов вечера каждый курсант должен лечь спать, это устав. Устав нарушать нельзя, иначе последует наказание. Всем понятно?

– Да, – откликнулись мальчики.

– Нет, – презрительно сморщившись, передразнил их Виллимони. – Разве так отвечают курсанты? Вы должны ответить: «Есть, господин офицер!»

– Есть, господин офицер! – нестройным хором протянули пристыженные мальчишки.

Гай видел по лицу Виллимони, что они вовсе не пришлись ему по душе. И это даже радовало его: ему не хотелось быть предметом гордости такого человека. Занимая своё место в строгой колонне курсантов позади Принция, он прошёл сквозь скрипучие ворота, которые Виллимони растворил перед ними, и поспешил по мокрой гравиевой дорожке к горящим жёлтым приветливым светом окошкам академии. К своей новой жизни, которая, наверно, окажется в разы хуже старой.

* * *

Но на самом деле всё оказалось не так плохо, как Гай себе поначалу представил. Да, убранство академии было аскетически скупо, комнаты отапливались отвратительно, а люди отличались молчаливой суровостью, но, по крайней мере, никто не заносился и не важничал – исключая лишь Виллимони. Тот, кстати, с первого же учебного дня вонзился в терпение Фолди, как «терновая колючка в медвежью задницу», по меткому выражению Принция. К несчастью, неразлучным друзьям приходилось встречаться с Виллимони каждый день: тот был приставлен старшиной к первому десятку полка, в который они попали по несчастливой случайности. Причём свои обязанности он исполнял добросовестно… порой даже слишком добросовестно. Особая ревностность пробуждалась в нём, когда урок или наказание должны были получить Гай и Принций. Стоило ли говорить, что последнюю из вышеозначенных мер Виллимони применял с куда большей охотой, нежели первую? По какой-то неясной причине он невзлюбил мальчиков с первой же минуты их знакомства и в течение последующих шести лет выражал свои чувства с прямолинейной чёткостью. Друзья отвечали ему взаимностью, подстраивая разнообразные пакости, которые год от года становились всё хитрей. Попадаться на своих шалостях было нельзя: это грозило суровым наказанием. Как любил повторять командир пятого элитного полка, легендарный Беонис Сауновски, беспрекословное подчинение и честность были всего дороже в армии. Подчиняться мерзкому Виллимони Гай и Принций вовсе не хотели, лгать ему доставляло им весёлое, наглое удовольствие: занятно было наблюдать, как бледнеет вечно пребывающий в движении длинный любопытный нос офицера, когда он из-за их проделок влипает в неприятности. По странным причинам похожий и на оборотня, и на ищейку, и на человека сразу, Виллимони не вызывал в них никакой симпатии, в то время как большая часть курсантов относилась к нему с глубоким уважением. Но эти чувства были лишь бледной тенью тех, что вызывал в сердцах детей мужественный, сильный и смелый воин, талантливый полководец и ловкий стратег, словом, великий и несравненный Беонис Сауновски. Гай помнил, как восторженно затрепетало его сердце, когда он впервые увидел своего командира на первом построении полков на залитом не по-осеннему тёплым светом солнца плацу. Тогда он отчаянно прищурился, чтобы разглядеть Беониса среди золотистого сияния, столь же ослепительного, сколь и его громкая слава. Он почувствовал, как курсанты вокруг него, не произнося ни слова, обмякли от восторга, увидел, как округлились и расширились глаза Принция, и как вытянулся по струнке вдруг ставший выше ростом Виллимони. На просторном плацу не было свободного места от людей, но, если бы какой-нибудь неискушённый слепой человек прошёл мимо, он сказал бы, что за высокой кованой оградой нет ни души. Беонис Сауновски, командир пятого элитного полка, совмещающий эту должность с должностью директора Академии, с медленной, величавой грацией шёл мимо стройных рядов своих питомцев. Когда он приблизился к застывшему Виллимони, золотистый плащ за его спиною рассеялся, и зрение Гая вновь обрело свою остроту. Слушая рассказы родственников и знакомых, он составил о своём командире совсем иное впечатление. В его фантазиях отважный герой Великой Войны, мускулистый великан с обгорелым и обветренным широким лицом, должен был затмить собою солнечный свет. Но стоящий напротив их десятка человек совсем не соответствовал собственному воображаемому портрету, нарисовавшемуся в голове у Гая. Беонис Сауновски (если это действительно был он) оказался среднего роста, но могучего телосложения, почти вдвое шире в плечах, чем Виллимони. Лицо его, потемневшее от загара, было изборождено на лбу глубокими продольными морщинами, сигнализирующими о приближении старости – во что Гай с трудом верил. Глаза у Беониса были ясные, походка и движения – быстрые, энергичные, волос не касалась седина.

Молчаливо постояв перед Виллимони, он вдруг резко извлёк из глубокого кармана своего парадного мундира длинную трубку и постучал старшину ею по лбу. Его голос – низкий, звучный, раскатистый, точь-в-точь такой же, каким его представлял себе Гай – разнёсся по плацу:

– Офицер Виллимони! Что я тут вижу?

Виллимони побледнел, покачиваясь на носках в попытке вытянуться ещё выше, и, с усилием переведя взгляд на Сауновски, не дрогнувшим ни на минуту голосом отрапортовал:

– Вы видите первый десяток пятого элитного королевского полка, Ваше Командирство!

– Я понимаю, – спокойно ответил Беонис, – но разве эти дрожащие мальчишки похожи на моих курсантов? Что за безобразие? Вот ты, – он отрывисто кивнул головой в сторону вздрогнувшего Гая, – да, ты, как тебя зовут?

– Гай Перципиус Фолди-младший, Ваше Командирство! – чётко ответил он, чувствуя своей опытной душой, что сейчас последует нечто мерзкое.

Виллимони это тоже почувствовал: его длинный острый нос задёргался ещё быстрее, точно он пытался обнюхать всё, что находилось поблизости, в краткие доли одной секунды.

– Фолди-младший… Припоминаю, – пробормотал Беонис Сауновски. – Да, курсант Фолди-младший, не твоего ли старшего брата Керина пару лет назад с жаром драли в Академии?

– Моего, – грустно признался Гай. Хоть Керин и не любил распространяться об этом, в армии его действительно часто наказывали за глупость, за дерзость и в качестве профилактики также.

– Значит, настала твоя очередь отведать старой доброй розги. Ты знаешь, что в армии не положено ходить с кривыми спинами, верно?

– Верно, – согласился он, зная, что деваться ему некуда.

– А ты что демонстрируешь на плацу? – грозность в голосе Беониса Сауновски только возросла, причём настолько, что Гаю захотелось провалиться под землю и никогда больше не вернуться назад. – Одно плечо выше другого на три сантиметра, стыдно, курсант! Стоишь, как перекошенная тощая вешалка! – (Гай мгновенно выпрямился). – В воскресенье получишь семь ударов розгой за нарушение устава, а ещё семь – в соответствии с его пятым положением: «Битьё освежает ум».

Принций чуть слышно вздохнул с сожалением, а Виллимони мимолётно злорадно ухмыльнулся. И эта его ухмылка настолько разозлила Фолди, что он едва удержался от соблазнительного желания стереть её силой.

Делать это ему не потребовалось: уже в следующую секунду Беонис Сауновски сказал нечто такое, что мигом удручило Виллимони.

– А что ты радуешься, офицер? Тебе не положено приходить в восторг из-за наказания, которому подвергается твой подопечный. Ведь ты разделишь участь Фолди-младшего…

Побелевший, как мел, нос Виллимони вновь задёргался, обратившись в смазанное белое пятно. Когда же Беонис, откашлявшись, продолжил зачитывать свежеизобретённый приговор, побелел не только нос, но и всё его лицо.

– В воскресенье офицер Деллил Виллимони получит сорок пять ударов плеткой: двадцать пять – за халатное отношение к своим обязанностям и ещё двадцать – в соответствии с пятым положением устава Академии. Понятно ли, офицер Виллимони? – Гаю почудилось, или в глазах старика просквозило искреннее презрение?

– Абсолютно понятно, Ваше Командирство! – не дрогнувшим голосом ответил он.

Кивнув и нахмурив густые брови, Беонис Сауновски тяжеловесно прошагал дальше. И Гай увидел, когда окутанная славой фигура командира приблизилась к шестому полку, что плечо Виллимони едва заметно подрагивает: то ли от страха, то ли от злобы. А Принций чуть слышно зашептал ему на ухо:

– Ты терпи на порке, терпи! Все там будем! Ты только молчи…

– Конечно, – прошелестел Гай в ответ. – Ведь после нас будут драть офицеров…

Вдобавок ко всем прочим своим многочисленным недостаткам, Деллил Виллимони обладал ещё и острым, как у оборотня, слухом. Резко повернувшись, он злобно рыкнул вполголоса:

– А ну, не разговаривать в строю!

И во взоре его, как алое пламя, полыхнуло уязвлённое бешенство. Не потерявший хладнокровия Гай молча согласился с утверждением Принция: «Да, этот тип действительно может перекинуться: не зря же у него глаза так горят!»

Когда смотр окончился, курсанты с кажущейся бодростью зашагали на свои занятия, звонко ударяя каблуками блестящих сапог о мостовую. Следом за ребятами маршировали и солдаты из резервных частей огромного воинства Авалории. При этом никто, кроме командиров, не издавал ни одного звука: устав запрещал делать это, и, к тому же, мало кому сейчас хотелось разговаривать. Гай думал о близящемся наказании. Получить четырнадцать ударов розгой в первую же неделю обучения в Академии – ему это казалось позором, ведь даже с Керином такого не случалось. Но большинство его товарищей, кажется, втайне завидовали ему. Интересно, за что? За то, что к нему лично обратился великий Беонис Сауновски? Хороша же честь! Результатом этого разговора явилось наказание в четырнадцать ударов розгами. Четырнадцать! Гай знал, что в армии его неизбежно будут пороть, и готов был стоически терпеть любые наказания, но лишь те, что полагались по уставу. Ему казалось, он сумеет удержаться от преступлений многочисленных запретов, а вышло всё совсем не так. И теперь ему предстоит вынести вдвое большие муки, чем Принцию и остальным! Сможет ли…

Он принялся убеждать себя, что сможет. Ведь Виллимони на его глазах должен будет, не проявляя слабости, выдержать целых сорок пять ударов хлёсткой плётки! Ради одного этого зрелища Гаю хотелось бы проявить невиданное мужество и дожить до конца экзекуции.

Если у него получится дожить спокойно хотя бы до конца этой недели.

* * *

«Если у меня получится дожить спокойно хотя бы до конца этой чёртовой недели», – мысленно раздражённо повторил Фолди про себя. После небольшого светлого промежутка в его жизни вновь настали темнота и неопределённость, вырваться из которых он мечтал и по какому-то невероятному стечению несправедливых обстоятельств не мог, невзирая на все свои усилия. Опять всё повторяется, опять! И опять – из-за Виллимони! Виллимони, Виллимони, Виллимони – один звук этой ужасной фамилии звучал для Фолди как отдалённый, но близящийся грохот злого рока. И вот сегодня, после десяти лет затишья, этот грохот повторился. Рушились его карьера, его положение, его связи, а он, словно бестолковый идиот, сидел за письменным столом Её Величества Влеоны и торопливо строчил поздравительное письмо негодяю, поздравлять которого вовсе не собирался и вовек бы не собрался, если бы его не принудили к этому. По своему обыкновению чётко и аккуратно, без единой помарки, выводя на пергаменте унижающие его строки, он на мгновение скользнул взглядом по бумаге вниз и с облегчением обнаружил, что места уже не осталось. Спокойно и даже с видимым налётом сожаления он поставил точку, воткнул перо в чернильницу и вопросительно взглянул на стоявшую над его плечом Королеву.

– Ваше Величество…

– О, нет, господин Фолди, – лукаво улыбнулась она, – мне доставляло удовольствие наблюдать за тем, как Вы писали. Вы многому меня учите: до сего момента я и не подозревала, что строки письма могут вызывать столько добрых и приятных чувств у того, кто его читает!

Это подтверждало его догадку: Влеона была форменной садисткой. Вслух он ничего не сказал и устремил на неё благодарный (как она подумала) взгляд. Улыбнувшись, она засуетилась у стола, собирая письменные принадлежности и деловито дуя на бумагу.

– Полагаю, мальчик обрадуется, – звонким от счастья голосом говорила она. – Я надеюсь не опоздать с нашим поздравлением: ведь Вы знаете, Гай, молодые люди бывают до неприличия нетерпеливы!

– Гай не имеет чести это знать, – рассмеялся Кларк из кресла, и Фолди помимо своей воли едва заметно дёрнулся. – Вы знаете, моя сияющая супруга, что он отдаёт все силы на служение государству, забывая о личной жизни.

Фолди мысленно поблагодарил Короля за своевременное вмешательство. Каждый раз, когда кто-нибудь начинал напоминать ему о необходимости остепениться и завести семью, пока ещё не поздно, он чувствовал, как в нём закипает раздражение. Какая, о Всесильная Магия, у него может быть семья? Будучи занят днями напролёт, он не знает, можно ли ему уснуть хоть на час! И как только Влеона может думать, что он имеет право жениться? Но, если бы такое право у него в действительности имелось, он вряд ли нашёл бы свободную минутку для того, чтобы явиться на собственную свадьбу.

Королева обиженно поджала губы и язвительно хмыкнула. Король и министр, не сговариваясь, в эту же секунду обменялись страдающими взглядами: оба знали по опыту, что сейчас Влеона начнёт капризничать. И она начала.

– Благодарю премного за предоставленную мне информацию, о мой добродушный муж, – отчеканила она. – Но, боюсь, Вы не знаете и сотой доли того, что знаю я. – Она хитро поглядела на Фолди, которому стоило больших усилий не потерять самообладания.

– Что Вы имеете в виду, моя Королева? – удивился Кларк, недоумённо поглядывая на них по очереди.

Влеона лукаво смотрела на него, а Фолди – на неё. Он знал, что когда-нибудь этот тщательно охраняемый секрет раскроется… но вовсе не ожидал бури сегодня, как раз в самое неподходящее для этого время! Король не должен знать о том, о чём совершенно случайно узнала Королева. Вообще никто не должен. И, чтобы сохранить свою тайну, Фолди украдкой метнул к Её Величеству умоляющий взгляд. Она победоносно усмехнулась, чуть заметно наклонила голову и ответила нетерпеливо ёрзающему Кларку:

– Я ничего не имела в виду. Простите мне мои женские капризы! – и, закинув голову так, что её сияющие волосы рассыпались у неё по плечам, она громко захохотала.

Недоумевающий Король поглядел сначала на Влеону, затем на Фолди, и, видимо, удовлетворившись результатами своих наблюдений, пробормотал себе под нос:

– Однако…

«Пора кончать этот балаган, – твёрдо решил он, щёлкая похолодевшими пальцами. – Если я останусь здесь ещё хоть на одну лишнюю минуту, Её Величество расскажет ему обо всех моих тайнах, что ей известны».

Поднимаясь из-за стола, Фолди решительно заговорил:

– Прошу прощения, Ваши блистательные Величества, но ваш покорный слуга должен немедленно приступать к своим обязанностям…

– Нет, нет! – остановила его Влеона, взмахнув рукой, как крылом. – Останьтесь, Фолди, мы ещё не окончили наш разговор! Я уверена, Вам, в Вашем возрасте, уже пора жениться! Кстати, в соседнем крыле дворца расположены покои Байны Санны, сестры любимого всеми нами господина Виллимони. Девушка славится своей добротой, красотой и кротостью. Я советовала бы Вам присмотреться, пока есть шанс: у неё нет недостатка в женихах.

– Ваше Величество…

– И слышать не желаю Ваших возражений! Я уверена, Ноули не станет противиться, если Вы…

– Влеона, милая, – вдруг обратился к ней совершенно растерявшийся Кларк, – не стоит говорить об этом так, будто это уже решённое дело… Понимаешь ли ты меня, звезда очей моих?

– Понимаю, понимаю, – закивала Королева. И, не оборачиваясь к Фолди, она вдруг сухо, с ноткой разочарования в голосе бросила: – Запечатайте конверт, наш верный слуга, и отнесите его Третту. Где его искать – я говорила.

– Благодарю вас за ваш тёплый приём, Ваши благороднейшие Величества, – поклонившись, проговорил Фолди.

– Заходите сегодня вечером, около девяти часов по дворцовому времени, – любезно пригласила его Влеона. – Мы должны поговорить с Вами об очень важных вещах.

– Я буду здесь, Ваше Величество.

Повелительно махнув рукой, Королева отослала его только этим жестом: кажется, она не видела необходимости использовать слова. Фолди тоже не хотелось задерживаться из-за обмена пустыми светскими любезностями: его ожидала та единственная, которая никогда не предавала и любила безмерно – его работа. Поставив королевскую печать, он подхватил шуршащий конверт и стремительно покинул гостиную, по своему обыкновению аккуратно притворив за собою тяжёлые двери. В коридоре он ускорил и без того размашистый шаг, словно стремясь догнать ускользающие по натёртому паркету солнечные полосы. С окончанием сиесты дворец пробудился, и праздные придворные в пудреных париках либо с хитроумно завитыми волосами, усами и бородами, в ярких непрактичных нарядах засновали между гулких мраморных стен, переговариваясь и хохоча. Среди этого цветного водоворота спокойными были только стражники – и он, Гай Фолди, целеустремлённо шагающий к длинной парадной лестнице. Когда кто-нибудь окликал его, он не оборачивался и даже не замедлял темпа движения, погружённый целиком и полностью в свои невесёлые мысли. Его ничто не интересовало, он мечтал о тишине и покое.

Но и на лестнице он их не нашёл: придворные сидели на перилах и на ступенях, смеялись и болтали, прыгали и стояли спокойно. Появившийся вдруг вне комнат седьмого дворцового этажа Фолди вызвал в них немалое удивление, и они почтительно притихли. Они не спускали с него глаз, пока он не прошёл мимо и не свернул на другую лестницу, где было намного тише и людей встречалось меньше. Пролёт оставался за пролётом, а он всё вспоминал прошлое – то прошлое, которое в первое время казалось ему прекрасным.

* * *

Занятия в Военной Академии всегда проходили в звенящем молчании, нарушаемом только размеренным монотонным голосом учителя, объясняющего какую-нибудь тему. Курсанты вели себя на уроках крайне тихо, но также, в большинстве случаев, нагло. Тем, кого вовсе не интересовали особенности вычисления площади круга или тайный смысл, сокрытый в десятой строфе великой поэмы очередного авалорийского классика, предоставлялись неограниченные возможности выспаться, тайком сыграть в карты или при помощи жестов витиевато оскорбить сидящего впереди товарища. Принций, знаменитый лентяй и разгильдяй, никогда не проявлял готовности к обучению. Зато Гай внимательно ловил каждое слово преподавателя, старательно переписывал с огромной чёрной доски длинные столбцы уравнений и гениальные поэтические или прозаические строки. И, конечно, в один прекрасный момент его рвение было удостоено похвалы. Произошло это в тот злосчастный день, когда Фолди и Виллимони получили наказание от самого Беониса Сауновски. Чтобы отвлечься от тягостных размышлений и мрачных предчувствий, мальчик целиком погрузился в учёбу. Царапая пером по шершавой бумаге, он даже забыл на мгновение о четырнадцати ударах розгой, ожидающих его в воскресенье. Забыл и о сидящих вокруг товарищах, забыл об учителе. Обо всём и обо всех. Для него на этом свете не существовало ничего, кроме работы, особенно тогда, когда он её выполнял.

И вот, вдруг, монотонное гудение пожилого профессора математики утихло, и мальчики вытянулись в струнку, ожидая чего-то страшного. Но страшного не последовало. Старик медленно подошёл к Фолди, увлечённо сражающемуся с уравнением, и внушительно кашлянул.

– Как я вижу, среди моих учеников только один проявляет старательность и упорство.

Эта негромкая фраза заставила почему-то испугавшихся курсантов разом схватиться за перья и сделать вид, что они всецело поглощены учёбой. Но это запоздалое и неубедительное притворство не обмануло пожилого профессора. Шестьдесят шесть лет провел он в этом кабинете, вбивая знания в пустые юные головы, одиннадцать раз выпустил он из стен академии достойных её воспитанников. Он умел раскусить даже искуснейшую ложь.

– Нет, можете не притворяться, будто математика действительно так интересна вам, – сухо проронил он, наклоняясь к широкой светлой парте Принция и Гая.

– Господин профессор, я занят, – с убедительнейшим видом солгал Овулам, демонстрируя в качестве доказательства свою исписанную тетрадь.

– К сожалению, курсант, Вы заняты не тем, чем полагается, – тихо сказал старик, и в его морщинистых сухих руках вдруг, как по волшебству, очутилась замасленная колода карт, в которые Принций играл со своим товарищем Калинтом.

– Ваше добро, курсант? – спокойно поинтересовался профессор, демонстрируя ошеломлённому Принцию карты.

Поморгав, тот нашёл в себе силы соврать и теперь:

– Никак нет, господин профессор! Вообще никогда их не видел.

– Жаль, что не видели, – ехидно усмехнулся старик, – иначе бы у Вас имелся превосходный шанс побить все козыри курсанта Флеина.

Калинт вздрогнул, будто попал под ледяной душ, и поспешно сунул руку в карман. Но профессор оказался проворнее: миг – и он сжимает в кулаке жалко сморщенные и повисшие четыре козырные карты. Курсанты загудели с удивлением и испугом. Наверное, почти каждый в эту минуту подумал, ощутив, как сжимается стукнувшее быстро сердце: «А если бы это были мы?»

Принций и Калинт обменялись виноватыми взглядами. Они принялись вымаливать у профессора прощения, но тот, сурово сжав губы, тихо и внушительно отрезал:

– Нет, нет и ещё раз – нет. В воскресенье вы получите семь добавочных ударов розгами за непослушание и невнимательность. Думаю, офицер Виллимони одобрит моё решение.

– Офицера Виллимони тоже будут драть, господин профессор! – нагло заявил кто-то из задних рядов.

Гай, уже справившись с уравнением и не обнаружив на доске нового, с пристальным вниманием принялся изучать каждую морщинку на широком, длинном лице профессора. Тот важно качнул седеющей головой:

– Верно, курсант. Разве Вы не знали, что в академии порке подвергаются и офицеры?

Тот же наглый кто-то подавился хрюкающим смешком:

– Интересно будет посмотреть!

– Сорок пять раз по нему пройдутся плёткой – о, хорошо, – зажмурившись, заявил Принций, словно он пару минут назад своим поведением не увеличил количество предназначенных ему ударов.

Профессор удивлённо приоткрыл блёклые глаза:

– Сорок пять? За что?

– Это Вы Фолди спросите, господин профессор, – сказал кто-то в задних рядах. – Господин Сауновски велел выпороть его четырнадцать раз, а Виллимони – сорок пять. Понимаете, в армии нельзя казаться вешалкой, и старшины к своим обязанностям относятся с рвением! Вот и вся причина, а, между прочим, её обнаружил и назвал сам господин Сауновски, о как! – и в задних рядах поднялся, как крошечная меловая палочка, торжествующий палец.

Профессор взглянул на Гая уже без прежней снисходительности. Но секунду спустя пламя негодования в потускневших под влиянием лет глазах погасло, и тихий, монотонный голос задал странный вопрос:

– Значит, уже трое из десяти курсантов Виллимони получают наказание в первую неделю обучения? Кажется, я переоценил этого юношу, маловато у него командирского таланта.

– Он опыта не набрался, господин профессор, – с возрастающей развязностью пояснил голос того же ученика из задних рядов. – Всего-то первый год старшина, нужно же это понять!

– Конечно, я понимаю, курсант, – отвлечённо ответил профессор, размашистым и твёрдым шагом, странным для человека его лет, возвращаясь к угрожающе блестящей на солнце обсидиановой доске. – Также я понимаю ещё одну вещь: мы заговорились, пора возвращаться к работе. И без вызывающих фокусов! – неожиданно грозно пророкотал он, через плечо наградив Принция и Калинта испепеляющим взором.

Гай с удовольствием вновь усердно заработал пером, почти синхронно следуя за гулко перестукивающим по доске мелом. В те далёкие годы он ещё не выучился редкостной аккуратности, отличавшей его теперь. Чернильные кляксы, порывистые двойные линии, перечёркивающие неправильные, по его мнению, решения, и тянущиеся между строчек бисерные приписки были его постоянными спутниками. И на это проницательный профессор не преминул обратить своё колючее внимание. На одном из последующих уроков он вновь остановился у парты Гая и Принция (наученный горьким опытом, тот предпочёл оставить карты на дне старого матёрчатого рюкзака) и бросил острый взгляд в раскрытые тетрадки.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации