Текст книги "Неудержимые демоны, или История женской войны. Книга первая"

В подтверждение своим словам министр извлёк из объёмной седельной сумки матёрчатый кулек, звенящий притягательным звоном денег. Марта была уверена, что падкие на золото отверженные вылетят на улицу, как стайка неуловимых бабочек. Но, тем не менее, мерзкие картины реальной продажности и алчности, вставшие перед взором, шокировали её. Один за другим униженные бедняки выстраивались в очередь перед неиссякаемым мешком Фолди, протягивая к нему исхудалые руки. Но министр не вынимал ни одной монетки, пока на улице не появился Король в окружении Личной Охраны, и отверженные не присягнули ему на верность перед лицом всего Измерения Живых и самой Магии.

Бирр прошептал Марте на ухо:

– Фолди – умная тварь. Будь уверена, к концу этой недели он не посулами, так лестью или угрозами заставит всех жителей Кеблоно присягнуть Королю.

– Кроме нас, – шёпотом возразила Марта. – Мы не станем предавать свой дом, правда?

– Правда, – тихо согласился Бирр и осторожно сжал её ладонь под грудами мусора.

Однако этот жест искреннего дружеского сочувствия и понимания не придал ей новых сил. Наблюдая из своего укрытия, как рассеивается в небе дым от горящих укреплений Кеблоно, непокорные жители гибнут на улицах, а Фолди широко ухмыляется, точно перекормленный кот, Марта чувствовала, что вскоре всё станет намного хуже…

КОНЕЦ

То, что было после

Парад
Королевство Авалория (истинно – Империя), Центральные Провинции, Кеблоно. 12 Сээйра 3041 года по летоисчислению Авалории.

В городе готовился великий праздник. Он был настолько грандиозен, и, конечно, настолько же чудесен, что все обитатели покоренного Кеблоно обязаны были пойти взглянуть на него. Никто не имел права отказаться: даже тяжело и смертельно больные должны были явиться на центральную площадь и занять отведённое им место. Исключения не сделали даже для отверженных. Чтобы они не оскорбляли чувства прочих преданных подданных Короны, их разместили в особых секторах площади, для этого случая огороженных металлическими решётками. Словом, всё было устроено и спланировано идеально.

В воздухе, между по-весеннему чистым и безоблачным голубым небом и блестящими от старательной уборки камнями мостовой реяли разноцветные ленточки и шары, которые восторженные дети с радостью подкидывали над головами. В ожидании начала празднества пришедшие люди переговаривались, смеялись и улыбались, хотя многим из них вовсе не хотелось этого делать. Однако приказ Его Величества Кларка невозможно было оспаривать, особенно в его присутствии. Король повелел всем жителям Кеблоно «оставить за порогами жилищ свои печали и горести, дабы проявление несоответствующих празднику чувств не омрачало общего веселья». Специально расставленные по площади стражники внимательно следили, чтобы плебс пребывал в приподнятом настроении хотя бы внешне. А, так как изучить обустройство подземных тюрем не желал никто, то в этот тёплый погожий денёк шумная толпа пестрела и искрилась неискренними улыбками и натянутым смехом. Венценосная чета, сидя на трибунах для знати, благосклонно наблюдала за происходящим. Королева казалась особенно весёлой. Пока только она и её муж знали, что в их одинокой семье грядёт пополнение. Влеона, которой был поставлен ужасающий диагноз: «бесплодие», наконец-то сумела забеременеть. А это значило, что вскоре на свет появится наследник или наследница, и завещание, составленное Королём и Королевой в пользу Гая Фолди, утеряет свою силу. Всеведущий министр, конечно, подозревал об этом. Потому сегодня вид у него был крайне мрачным: тень не подтвердившихся ещё сомнений чернила его чёрствую душу. Но угрюмое выражение на его лице не мешало столпившимся на площади девушкам восторгаться им.

Одна юная особа, тенью следовавшая за своим женихом в первые ряды зевак, из последних сил старалась сдержать рвущееся из неё раздражение. Эта особа любила честность и мягкость: те человеческие качества, которые в эпоху торжества Империи не были в цене, и которых она сама по воле обстоятельств лишилась. Здесь, среди толпы лицемеров, она не чувствовала себя их частью, поскольку причины, побуждавшие её притворяться, были более весомыми. Проходя мимо дежурного стражника в сверкающих доспехах, девушка боязливо пригнула голову и крепче вцепилась в руку своего спутника. Тот успокаивающе пожал её ладонь в ответ, и, ловко уклонившись от движущейся в их сторону массивной супружеской четы, нырнул в эпицентр толчеи. Раздавая толчки и тычки, помолвленная пара чудом проникла в первые ряды зрителей. Отсюда девушка могла видеть, как на площадных часах быстро крутится секундная стрелка, приближая открытие праздника. Отсюда она могла видеть, как ветераны Освободительной Войны – так Империя предпочитала называть своё подлое нападение на Кеблоно – строятся, готовясь к триумфу. Как то казалось естественным, воины постарались принарядиться. Талант Байны Санны – королевской швеи и модистки – облегчил им эту задачу. Особенно эффектно смотрелся пятый полк, находившийся под личным командованием Фолди. Девушке казалось, что блеск новеньких воинских эполетов, начищенных орденов и медалей ослепляет её больше, чем не по сезону яростное солнце и приторно-радостные улыбки окружающих. Внутри неё несвоевременно вскипела ярость, сдерживать которую она пыталась на протяжении всего этого страшного года. Чтобы ничем не выдать своих чувств, она обернулась к своему жениху и уткнулась носом ему в плечо. Со стороны могло показаться, что она плачет от обуревающей её радости и гордости за Империю. На самом же деле девушка сдавленно прошептала:

– Я больше не могу терпеть, Бирр! Давай убьём их всех! Они рядом – и Королева, и Король, и министр!

– Нельзя, Марта, – успокаивающе похлопывая её по спине, прошептал Бирр ей в волосы. – Ты же знаешь, мы не успеем и шагу к ним сделать, как стража разорвёт нас на куски.

– Надо действовать быстрее! – воскликнула она. – Мы можем всё, если только мы захотим этого!

– Я хочу, – отрезал вдруг омрачившийся Бирр. – Но в то же время я хочу жить.

– Ты трус, – фыркнула Марта, отстраняясь. – У нас ничего не осталось, даже чести. Зачем тогда жить?

– Затем, что всё, чего больше нет, мы можем вернуть, – зловещим шёпотом пояснил Бирр. – Неужели ты не понимаешь? Мы можем вернуть это, но только тогда, когда наступит подходящий момент.

– Он уже наступил! – упорствовала Марта.

– Нет. Кто поддержит нас, если мы вздумаем броситься на Короля с Королевой или на министра? Они? – он вопрошающе указал себе за плечо, в сторону народа. – Мне кажется, нет.

– Но наши союзники…

– Их ещё мало. Словом, Марта, стой здесь и не делай глупостей, – устало улыбнувшись, Бирр отпустил её руку. – Ты же знаешь, я не могу остаться рядом.

– Не уходи! – жалобно попросила Марта, снова цепляясь за его воротник. – Ты понимаешь, без тебя я точно наделаю ошибок!

– Если я останусь, это уже будет ошибкой, – отрезал он. – Помнишь нашу легенду? Мы – жених и невеста, круглые сироты, следовательно, по законам нравственности и благочестия, мы не имеем права оставаться вместе на торжествах и траурных церемониях.22
  Закон о нравственности и благочестии, изданный Её Величеством Маргарет в 2226 году по летоисчислению Авалории, касался множества вопросов брака и помолвки, а также неформальных отношений между полами.


[Закрыть]

– И почему мы выбрали именно эту легенду? – возмутилась Марта.

– Тише! – шикнул Бирр. С вымученной улыбкой он прибавил: – Согласись, вряд ли кто-нибудь поверит, что мы – брат и сестра. А в то, что мы – отец и дочь или опекун и подопечная – тем более, отверженные не имеют права ни за кого ручаться.

– Почему тогда мы не женаты? – требовательно спросила она.

Судя по утомлённому вздоху Бирра, этот вопрос был глуп до крайности.

– Потому, что тогда стражники потребовали бы у тебя документ, который выдаётся замужним женщинам на имя их супруга.

Марта злобно поджала губы: юридические тонкости никогда не были её коньком. Большинство принимаемых в Империи законов её раздражали или вызывали искреннее недоумение, в то время как Бирр одобрял либо не одобрял их, исходя из своих знаний и какого-то невероятного политического чутья. Сравнивая себя с ним, она часто с горечью приходила к неутешительному выводу: пусть он и приходится внуком настоящему гибриду, во многих отношениях он намного умнее неё.

– Успокоилась? – поинтересовался он.

– В той степени, в какой это вообще возможно, – язвительно обронила Марта.

– Надеюсь, это надолго, – сказал Бирр, маскируя свои слова неестественно широкой улыбкой. – Я буду ждать тебя около Внутренних Арочных Ворот. Не вздумай пытаться пройти мимо стражи, договорились?

– Договорились, – уныло ответила Марта.

– Не болтай ни с кем… вдруг рядом окажется имперский шпион, – когда последнее предостережение было высказано, Бирр, кажется, почувствовал себя легче.

Обмениваясь лицемерным прощальным объятием, Марта кисло улыбнулась. Девушки, окружавшие её, болтали о нарядах или, обливаясь слезами, прославляли Империю за её вероломство и коварство… Никто не сказал хороших слов о Кеблоно. Уже не в первый раз она, стоя в шумной счастливой толпе, почувствовала себя невероятно одинокой. Когда Бирр был рядом, её грело ощущение родственности между ними. А сейчас он ушёл, оставив её наедине с враждебным к ней миром. Марта обхватила себя руками за плечи: на пару секунд ей вдруг показалось, что на площади стало по-зимнему холодно.

Но не изменение погоды вызвало у неё такую реакцию, а громовой победный марш Империи. Он звучал точно так же, как и тогда, год назад. Словно с тех пор ничего не изменилось: Кеблоно не пал, последнюю стену не проломили тараны и вечевой колокол не разбили, а вражеские войска стоят лагерем на Седьмом Кресте, готовясь к штурму. Марта понимала, что её воображение играет с ней злую шутку, а испуганное сердце бестолково начинало биться чаще. Её захлестнуло ощущение дежа-вю, когда те самые трубы в последний раз хрипло загудели, а знаменитые имперские полки на противоположном конце площади встали строем, которым шли в победный бой год назад. Те же звуки, те же люди… только атмосфера иная. В прошлом году война реяла угрожающей птицей, сейчас же её боготворили и культивировали. Как будто война не несла смерть и разрушение, голод и панику. Как будто все вокруг, даже коренные жители Кеблоно, переживавшие осаду, забыли об этом. Как будто кровь их родных и любимых реками не лилась по этой самой площади, как будто эти отполированные до блеска стены не впитали в себя эхо криков и стонов умирающих. Как будто все, за исключением Марты и Бирра, сохранили в своей памяти войну как калейдоскоп красивых битв и торжествующей игры победного марша.

Она крепче сжала кулаки, ощутив, как ногти до крови впиваются в ладони. Чтобы успокоиться, она постаралась прислушаться к разговору небольшой группки девушек, стоявшей неподалёку. Несколько мгновений Марта пыталась разобрать среди их речи среди суетливого шума, но это не получалось, пока она не подошла ближе. Прислушавшись же, она с опозданием поняла, что ей стоило бы не двигаться с места.

– Посмотрите, там же Его Превосходительство, господин Фолди! – с восхищением визжала самая низенькая и некрасивая из девушек. – Смотрите, он повернулся в нашу сторону!

Разразившись томными вздохами, подружки якобы стыдливо опустили глаза и залились краской. Министр безразлично скользнул по ним взглядом и принялся изучать их яркие шляпки. Девушки, решившие, что Фолди смотрит на них, продолжили шушукаться уже за прикрытием вееров.

– Какой же он всё-таки красавец… – мечтательно протянула девчонка с длинными тёмными волосами, уныло окаймлявшими её изрытое веснушками лицо.

– Но не для тебя, – насмешливо вставила её соседка, высокая эффектная блондинка с длинными ногами, которые почему-то упорно пытались провести в сознании Марты сравнение с болотной цаплей. – Сама подумай, Кали, кому нужна такая дурнушка и простушка, как ты?

Девушки весело захихикали, обстреливая несчастную Кали презрительными репликами. Вспыхнувшая до корней волос, она ещё крепче прижала веер к лицу и украдкой тоскливо посмотрела на Фолди. Марте вдруг показалось, что это чувство сквозит и во взгляде ненавистного ей министра.

– Да, глупышки вроде тебя не нужны важным людям, таким, как он, – процедила черноволосая девушка. В глубине её синих глаз, резко выделявшихся на фоне мраморно белой кожи, стрельнуло пренебрежение. – Кали, забудь. Он – аристократ, как и я, а ты – только дочка башмачника, которого убили на войне.

– А ещё у Фолди куда больше ума, чем у тебя, – мрачно прибавила блондинка-цапля.

– А ещё он вовсе не такой замечательный, как вы думаете. Кали – дура, а он – алчный, подлый, властолюбивый мерзавец, – по слогам отчеканила вдруг девушка, стоявшая между низенькой дурнушкой и черноволосой дворянкой.

Эти простые слова заставили Марту вздрогнуть. В неверии она вглядывалась в лицо той, кого так долго искала в толпе людей с влюблённым в Империю взглядом. Девушка, не побоявшаяся резко и справедливо осудить Фолди в обществе его страстных поклонниц, на первый взгляд могла показаться ничем не примечательной серой мышью. На фоне спутниц, отличавшихся либо своей красотой, либо своим уродством, она становилась блеклой тенью. Даже сейчас, глядя ей в лицо, Марта не могла запомнить её облика. Простая, обычная – два этих слова вертелись у неё в голове. Спутницы с изумлением и неодобрением посмотрели на неё, но она не опустила головы, и родной Марте огонь не погас в её глазах.

Сообразив, что сломить подругу молчаливой злостью не удастся, девушки заговорили. Заговорили, вернее, закудахтали наперебой, как будто потревоженные в курятнике куры. Их возмущение вылилось в одну общую фразу:

– Как ты смеешь?!

– Смею, – бесстрашно возразила девушка. – Смею потому, что я говорю правду. А вы…

– Ой, давайте не будем слушать то, что она болтает, – низенькая дурнушка, явно лидер группы, демонстративно обернулась к говорившей спиной. Её громкий тонкий голосок был исполнен обиды: – Ну вот, из-за её гадких слов у меня совсем испортилось настроение. Знаете, девочки, лучше бы уж мы вовсе не брали её с собой, хоть тётя Парра и просила нас. Даже Кали лучше этой буки Аниссии. Правда?

– Правда, – единодушно поддержали её девушки, по примеру своей подруги оборачиваясь к опальной Аниссии спинами.

Впрочем, их равнодушие ничуть не смутило ту. Снисходительно улыбнувшись, Аниссия тоже отвернулась и с узнаваемой Марте ненавистью в блёклых глазах пригляделась к башенным часам. Всего через три минуты начнётся празднество. Всего три минуты есть у неё, чтобы найти союзника. Предостережения Бирра вылетели у Марты из головы, когда она услышала Аниссию.

«Сама Магия посылает мне знаки».

Решив так, она несмело окликнула стоящую рядом Аниссию:

– Эй!

Аниссия медленно, словно нехотя, обернулась. На её лице уже была непробиваемая маска, скрывавшая её подлинные чувства. «Все мы, по сути, лицемеры, – тоскливо подумала Марта. – Мы лжём, чтобы жить… Фальшивые чувства и мысли, которые мы демонстрируем, делают нашу жизнь более похожей на эталонную, ту, что нам впаривает Империя. Это облегчает мою задачу, но в то же время вешает мне на шею многотонный груз. Я больше так не могу. Я буду говорить правду, а дальше уж пусть дела идут сами собой».

Марта подошла к Аниссии ближе и торопливо выпалила:

– Я слышала, ты плохо отзывалась о Фолди.

– И? – Аниссия приподняла брови в надменном насмешливом вопросе. – Ты оттащишь меня в тюрьму потому, что мне не нравится ваш всеобщий герой и любимец? С каких это пор Империя официально запрещает выражать своё истинное мнение?

– Ты не понимаешь, – вздохнула Марта. – Я так долго ждала, чтобы хоть кто-нибудь сказал правду о нём, я совсем отчаялась, а тут ты…

– Почему же ты молчала, когда я говорила? – хмыкнула Аниссия. – Или у тебя не хватило смелости поддержать меня? Кажется, ты такая же, как и они, – она пренебрежительно кивнула в сторону своей компании.

Марта попернулась заготовленными словами. Эти язвительные упрёки, высказанные Аниссией. были тем больнее, чем они были справедливее. Что же помешало ей выступить против Фолди хотя бы словесно вместе с неожиданной союзницей? С неожиданным ужасом Марта поняла: она недалеко ушла от многочисленных лжецов, наводнивших центральную площадь. Аниссия намного была лучше неё: она хотя бы не боялась называть вещи своими именами.

Отвернувшись, Марта отчаянно всхлипнула: ненависть и презрение к самой себе нахлынули на её сердце так неожиданно, что то не выдержало и облилось кровью всего на пару мгновений, показавшихся ей часами. Аниссия, стоя рядом, с безжалостным удовлетворением наблюдала за её мучениями.

– Ты права, – выдавила Марта. – Ты права, я такая…

– Хватит пускать слюни, – жёстко приказала Аниссия. – Думаешь, твои рыдания разжалобят меня? Слушай же, что я тебе скажу. Фолди, которого ты, кажется, не любишь, унизил весь мой род, восстановив его против себя. Из-за месячного простоя в работе отца лишили его высоких привилегий, а, когда он попытался оспорить решение Фолди, Король и Королева отобрали у нашей семьи дворянское звание! Более того, нас, как простолюдинов, выставили к позорному столбу! Но я не стыжусь об этом говорить; ведь вся вина лежит на Фолди! Если бы твоя печаль была велика, ты не промолчала бы, когда эти глупышки, – Аниссия с презрением указала в сторону Кали и её подруг, – попытались поставить меня на место.

– Ты ошибаешься, – тихо возразила Марта. – Я не знала тебя и потому могла подумать, что ты – шпионка.

– Сейчас ты тоже не имеешь доказательств обратного.

– Нет. Но я помню, о твоей семье писала кеблонская газета «Милла». Тогда всё было иначе…

Кажется, Аниссия уловила в её словах оттенок затаённой скорби, почувствовала его искренность и шёпотом догадалась:

– Из-за Фолди ты потеряла очень многое…

– Семью, – пояснила Марта. – Друзей, дом. То, чего вернуть нельзя.

– Вы должны мстить! – с яростной оживлённостью выплюнула Аниссия. – Должны!

– Должны, – повторила Марта. – И мы исполняем свой долг.

Ей не казалось противоестественным то, что она открыто признаётся в своём революционном настроении едва знакомой девушке и даже тайно побуждает ту к бунту. Её накрыла волна сумасшедшего энтузиазма, а одуматься она не успела.

В последний раз на площади хрипло провыли трубы, прозвенели литавры, цитры, грохотнули барабаны. И установилась тишина: торжественно-напряжённая, она сомкнула уста каждого зрителя, словно чья-то тяжёлая рука. Марта с неудовольствием поймала себя на том, что, поддавшись стадному инстинкту, тоже затаила дыхание. Аниссия стояла прямо, скрестив руки на груди и презрительно посматривая на окружающих людей. Те все словно обратились в статуи, даже Король, Королева и беспокойно ёрзавший до того Фолди. Площадь готовилась к торжественному открытию первого парада, посвященному годовщине победы над Кеблоно. Марта же вольнодумно считала, что сегодня должен бы быть объявлен день траура в честь стольких невинно погибших.

Но венценосная чета представляла себе эту дату иначе. Они превратили войну из страшного и тяжёлого времени в пустую весёлую забаву, героическую сказку для маленьких детей. Едва ли кто-то здесь ощущал величественность момента. Марта слышала, как девушки обсуждают новые мундиры ветеранов и отбирают себе в суженые тех, чьи усы были длиннее, взгляд – наглее, а эполеты – ярче. Громче всех заявляла о себе прежняя компания Аниссии. Пока полки снова перестраивались под оглушающую воздух команду Короля, низенькая дурнушка суетливо говорила:

– Ой, девочки, смотрите, как ужасно госпожа Санна обрядила пятнадцатый полк! Смотрятся как дети, право слово!

– Может, госпожа Санна враждует с кем-то из этого полка? – скучающим тоном спросила длинноногая блондинка.

– Ох, хватит смотреть туда! – взмолилась Кали. – Лучше поглядите на пятый полк! Вы не заметили, сколько орденов сейчас на груди у Его Превосходительства, господина министра?

Низенькая дурнушка прищурилась, пытаясь рассмотреть Фолди сквозь блики неверного солнца. Марта и Аниссия тоже пригляделись к нему. Но вскоре им пришлось отказаться от своей затеи: нестерпимо яркие жёлтые лучи резали взор и дезориентировали в мире, зыбком и без оптического обмана. Аниссия принялась рассматривать Короля (как Марта заметила, без особого почтения).

Зато низенькая дурнушка наблюдала за министром до тех пор, пока тот не спустился с возвышения для венценосной четы и не растворился в толпе одинаковых нарядных мундиров.

– Он носит пятнадцать орденов и четыре медали, – сообщила девушка своим подругам. – Ты довольна, Кали?

– Хоть бы я могла кончиком пальчика прикоснуться к нему… – мечтательно протянула та. – Хоть бы я однажды набралась смелости и поприветствовала Его Превосходительство, но у меня с языка не рвётся ни одного слова, когда он рядом!

– Кали, хватит занудничать, – нетерпеливо оборвала её длинноногая блондинка. – Он старше тебя на десять лет, он уже не молод, да и звезда его, говорят, клонится к закату. Лучше посмотри вон туда, на того молодого человека рядом с ним!

Кали с тоской прекратила пожирать своего кумира глазами и покорно обратила внимание на его соседа. Марта прищурилась, пытаясь понять, почему эта фигура в обволакивающем золотистом сиянии кажется ей такой знакомой. Кажется, она уже встречала человека, увлечённо рассказывающего Фолди о чём-то…

– Ну? – спросила блондинка у Кали. Та равнодушно пожала плечами:

– Подумаешь? Ноули Виллимони – герой, я уважаю его, но в моих глазах никому не стать выше Его Превосходительства, господина министра…

– Какая же ты глупая, – презрительно фыркнула темноволосая аристократка, оборачиваясь.

Кажется, на лице потрясённой Марты отчасти отразились одолевшие её чувства, поскольку брюнетка заинтересованно окликнула её:

– Ты тоже любуешься парадом?

Очнувшись от трепета злобного волнения, Марта растерянно ответила:

– Парад ещё не начался…

– Ох, иди к нам, – закатив глаза, брюнетка затащила Марту в девичий круг. – Отсюда всё видно гораздо отчётливее. Парад начнётся уже сейчас, и здесь, из лучших мест, ты сможешь во всех подробностях рассмотреть шествие ветеранов.

Ветеранов. Это слово настолько глубоко ранило Марту, что она едва поборола желание покинуть собеседницу и вновь присоединиться к Аниссии. Как она заметила через плечо, та смотрела на неё весьма неодобрительно.

– Подожди, – попросила она, – я сейчас…

– О, нет, не вздумай общаться с этой дурочкой, – фыркнула темноволосая аристократка, – она научит тебя разным глупостям. Лучше посмотри на Ноули Виллимони – не правда ли, госпожа Санна работала с его мундиром дольше, чем с мундирами остальных ветеранов?

– Не зря же он приходится ей двоюродным братом, – вставила низенькая дурнушка. – Говорят, они проводят друг с другом очень много времени.

– Я слышала, – возбуждённо заговорила блондинка, – что господин Виллимони отказывается выдавать госпожу Санну замуж, представляете? Он говорит, что не доверяет ни одному из её женихов.

– Конечно, – надменно фыркнула темноволосая аристократка, – Виллимони бережёт свою сестру ради Фолди. Все знают, что он добивается её руки.

– Неужели? – Кали распахнула глаза так широко, точно сейчас ей в сердце вонзилась отравленная стрела. – Но он же… он… Не верю!

– Какая же ты наивная! – воскликнула низенькая дурнушка. – Как можно не принять всерьёз знаки внимания, которые он оказывает госпоже Санне? Например, вчера на балу он долго разговаривал с ней… С тех пор, как она переселилась в дом господина Виллимони, Его Превосходительство частенько стал заглядывать туда. В общем, девочки, это будет блестящая партия. Поглядите только, как радостен сегодня господин Виллимони! Наверняка это обещает нам какую-нибудь сенсацию.

Поддержав слова своей подруги гомоном разнообразных ахов и вздохов, девушки внимательно присмотрелись к Виллимони, блистающему в своём новом великолепном мундире. Марта зло заскрежетала зубами: ярость внутри неё упорно била в голову тяжёлым молотком размышлений: «И почему я не позволила Бирру, Весту и Венису убить его?! Если бы я знала, что Ноули настолько приближен ко двору, я без колебаний пронзила бы насквозь его предательское сердце! Вест был прав – я, слабая женщина, поддалась на гнусные уловки этого мерзавца, я не умею воевать!»

Но сейчас уже не имело смысла жалеть о своём бестолковом упрямстве. Разглядывая Виллимони сквозь поток солнечных лучей, Марта с небывалой отчётливостью видела каждый любовно выполненный стежок на его мундире, каждую царапинку на его боевых медалях. Ненависть до того обострила её восприятие, что ей на короткую секунду показалось, будто она может уловить общий смысл разговора Ноули и Фолди, хотя, конечно, это было не так. Перед нею была несправедливость во всём своём великолепии: они, отважные жители Кеблоно, названы бесчестными опасными элементами, разогнаны по углам либо убиты, а министр, Виллимони и им подобные: «герои» – разъезжают по площадям на парадах и ловят на себе восторженные взгляды окружающих. Это настолько разозлило Марту, что она в порыве отчаяния даже с размаху пнула вычищенные камни мостовой. Её пинок не вернул в Авалорию честности, зато даровал ей жгучую боль в ушибленной ноге и немое удивление, просквозившее в пустых взглядах стоящих рядом девушек. Впрочем, те недолго смотрели на неё. Когда последний воин занял своё место в стройном ряду полков, и последняя барабанная дробь сотрясла воздух, Король величественно поднялся со своего переносного трона… и во второй раз площадь обволокла тишина. Марта, как и все вокруг, не сводила взгляда с лица Его Величества. Это лицо, уже немолодое, опутала густая сеть морщин, ещё не глубоких, но заметных – верных признаков ближущейся старости. Глаза его, когда-то ярко-голубые, сейчас потускнели и помутились, а волосы покрылись густым слоем седины. Влеона, сидевшая рядом, словно помолодела на десять лет: унылые, мрачные и упрямые морщинки, окружавшие её губы и глаза, разгладились, а кожа засияла изнутри перламутровым сиянием. Медленно, осторожно, с величественной грацией Королева поднялась следом за своим мужем, широко улыбнулась и воздела руки к небу. Так как она была дочерью законных правителей Авалории, а её муж – Принцем чужеземной страны, то, согласно всем законам, она имела неоспоримое право говорить с народом первой. Её пафосная речь, ядом разлившаяся в душе у Марты, была исполнена непередаваемой силы, словно она искренне верила в то, что говорила.

– Мои верные подданные!

Ровно год назад на этой площади была одержана великая победа. И я хочу сказать, что ныне Столица не питает враждебности к Кеблоно, ибо жалкая кучка повстанцев, правившая здесь прошлой весной, повержена и рассеяна. Я хочу сказать, что больше никто не станет подозревать этот великолепный город в антиправительственных деяниях. Мы едины! Сохранение целостности страны – это дело не только Короля и Королевы, также это дело всех нас. Давайте же не допускать больше войну в наши дома! Давайте сохранять мир! Чтобы вы всегда помнили о тех долгих кровопролитных битвах, кипевших под стенами находящегося в оккупации города, я и мой муж приняли решение: устраивать ежегодный парад! Помните о прошлом, друзья! Наше прошлое определяет наше будущее!

«Это так, – грустно согласилась Марта, – если бы стены Кеблоно не пали тогда под натиском Империи, я не пряталась бы ото всех по тёмным углам на собственной родине!»

Влеона снова милостиво улыбнулась окружающей её верноподданнической массе и, подобрав многочисленные оборки своего пышного платья, села. Площадь разразилась неоднородным гулом аплодисментов, восторженных криков и воодушевлённого радостного свиста, лица окружающих Марту людей просияли почти искренними улыбками, наполнив её сердце невыносимой горечью. Глядя по сторонам, она видела рядом лишь одного такого же человека, как и она: Аниссию, которая не желала ни улыбаться, ни кричать, ни хлопать в ладоши. Обеим им было тяжело сознавать, что их партия проиграна; Король, Королева и министр победили, потому что они изначально были сильнее. За их спинами стояли огромное войско, нерушимая вера и миллионы мешков с деньгами. Разве эту громадную силу способны побороть две одинокие девушки, внук гибрида и четверо других свободолюбивых граждан Кеблоно, чьи мозги ещё не замутила искусная ложь правительственных кругов? Конечно, они должны сдаться. Ведь у них нет иного выхода.

– Есть, – шёпотом ответила Марта и крепче сжала кулаки. – Всё будет хорошо.

А Империя, как многоголосое хриплое чудовище, вновь протрубило короткий боевой сигнал. Король резко взмахнул рукой и громко крикнул, так, что дрогнувшие стены отозвались ему таинственным эхом:

– ПОЛКИИИ… СТРОЙСЬ!

В гробовом молчании отчётливым гулом разнёсся топот одинаковых солдатских сапог. Построившись, ветераны войны, все, как один, вскинули головы к небу и прищурились под палящими прикосновениями солнца. Марта сразу выделила из идентичных силуэтов два знакомых: Ноули Виллимони и Гая Фолди. Отличительные ордена и медали за мужество и стойкость побрякивали у них на груди, причём у Виллимони их было намного больше. Кажется, это обстоятельство не радовало министра: наблюдательная и чуткая к притворству Марта читала на его лице сквозь маску лживой радости неудовлетворённость и затаённую злость. Конечно, Фолди не мог наслаждаться торжеством в полной мере: блеск воинской славы Ноули затмевал его полководческий триумф. Все девушки из предыдущей компании Аниссии, кроме Кали, уставились на Виллимони и принялись вполголоса петь дифирамбы ему. Марта почувствовала, как её начинает тошнить от отвращения.

– Смотрите, смотрите! – пищала дурнушка, неистово размахивая веером. – Это же господин Виллимони, это же наш герой! Вы помните, когда некие эти кеблонские чудовища схватили его и предали адским пыткам, он не сказал ни слова о доверенной ему секретной формуле!

– Говорят, ему сломали руки и ноги, приковали к стене, а потом отдали на растерзание крысам, – замогильным шёпотом говорила блондинка на ухо Кали, видимо, пытаясь таким образом повернуть её симпатии от Фолди к Виллимони. Однако та только зевнула:

– Ах, Тайла, не старайся! Господин Виллимони, несомненно, заслуживает уважения, но выше Его Превосходительства в моих глазах не станет никто!

– Влюблённая глупышка, – кратко констатировала дурнушка и уже совсем другим тоном заверещала: – Смотрите, господин Виллимони занимает своё место в авангарде полка! Как красиво играют на солнце его эполеты, верно?

– Он и без эполетов будет великолепен, – хмыкнула Тайла.

– Говорят, – дурнушка таинственно понизила голос, склоняясь ближе к своим слушательницам, – что господин Виллимони – самый завидный жених Империи! Интересно, какой девушке выпадет честь стать его женой?

– Если бы мне! – послышалось множество воплей, как один.

Марта, Аниссия и Кали промолчали. Пока дурнушка в красках расписывала, сколь великолепен Ноули и его дом, Марта отвлечённо изучала марширующую по площади колонну первого полка. Солдаты, бодро и уверенно печатающие шаг с алебардами и арбалетами наперевес, не вызывали в ней ощущений дежа-вю: ведь она не видела их на штурме. Однако она живо представила себе их зверства: пылающие дома, кричащие люди, падающие снаряды. И громкий торжествующий хохот воинов, с бессовестной радостью присваивающих себе чужое добро, бессердечно отбирающих чужие жизни. В видении Марты имперцы из первого полка шагали по скользким дорожкам крови и бездыханных тел: и сегодня, и год назад. Зажмурившись от боли и страха, она прижала руки к груди. Для неё парад был нестерпимой пыткой, окончания которой она с тоскливым нетерпением ожидала ещё до её начала. В эти мучительно долгие минуты имперцы триумфально топтали последнее, что у неё осталось от её города: его землю. Её воспоминания. Когда она была ребёнком, центральная площадь для неё служила символом Кеблоно, который безжалостно извратили, вывернув наизнанку и отравив ядом имперского ярма. Над дворцом совета старейшин качался не вечевой колокол, а горделиво надувался ветром авалорийский штандарт. Он был поднят так высоко, что из любой части города его можно было увидеть. Король и Королева словно лишний раз напоминали им о своей силе и своём величии, построенном на сотнях чужих костей. В миллионный, наверное, раз Марта с недоумением спросила саму себя: «Почему? Зачем?» Почему именно её родину так жестоко растоптали и унизили, почему именно она не может смириться с этим и жить дальше? Зачем Империя предала их, ведь они не делали ей зла… Зачем и сейчас, когда всё кончено, и обоюдная ненависть в их сердцах должна погаснуть, они утверждают, будто самостоятельный Кеблоно был ужасен?