Текст книги "Отец сказал (сборник)"

Глава «Резьба»

Поразмышляем о прочитанном

1. Решение старого друга крайне удивило генерала Платова.

– О чём хотел поговорить Лукин? Как он объясняет своё решение об отставке?

– Почему Платов утверждает, что «логики нет» в этом решении?

2. Что нового Лукин узнаёт о капитане Шунько? Почему эта новость изменила решение Лукина об отставке?

3. Какие слова своего отца вновь вспомнил полковник? Что по отношению к Шунько он задумал?

4. Почему Лукин открыто заявляет генералу, что ему пора в отставку? Чем предлагает ему заняться?

5. Что такого особенного есть в солдате Чухове, если, по мнению Лукина, именно такие парни придут ему и Платову на смену?

6. В чём заключается сила русского воинства?

7. Символ русского единства – Минин и Пожарский. Попробуйте провести ещё исторические параллели.

8. Какие черты каких русских, советских полководцев вы заметили в героях этой повести?

9. Какие произведения о русских офицерах вы читали? Вспомните произведения М. Булгакова «Дни Турбиных», «Бег». В чём трагедия этого поколения?

10. Какие лучшие традиции русских офицеров унаследовал и развил полковник Лукин?

Самостоятельная работа

1. Опираясь на текст повести, подготовьте советы ребятам, готовящимся в будущем стать защитниками Родины, указав в обращении «Плюсы и минусы армейских будней». Возможно, эти советы помогут составить им и вам, в том числе, представление о современной армии.

2. Вспомните и запишите наставления ваших родителей или близких людей, что рекомендовали они, какими напутственными словами провожали вас в самостоятельную жизнь.

3. Что бы вы хотели сказать своим детям, наставляя их на жизненный путь?

4. Как вы думаете, как сложатся судьбы основных героев повести?

Письменная работа

1. Расскажите, как вы понимаете слова:

– «Патриот – это тот, кто знает, изучает и гордится историей своей Родины, проектирует и созидает будущее своей страны, а также видит своё будущее вместе со своей страной».

– «Пока жива наша память, мы непобедимы».

Вместо сарказма (послесловие от редактора)

Мне едва исполнилось тринадцать лет, когда моя семья принудила меня переехать в другой и крайне отдалённый от центра города район. В эти забытые Богом места переселяли всех, кто был способен квалифицированно работать на оборонную промышленность, спортсменов и офицеров. Моя новая школа оказалась вполне уютной, тем более, что со многими пацанами довелось познакомиться прежде на футбольном поле и баскетбольной площадке. Смущал только предельно скупой список мужчин-преподавателей – всего трое. Первым, конечно, был физрук – травмированный полузащитник футбольного ленинградского «Динамо». Он почти моментально завоевал нашу благосклонность, превратив нашу щенячью возню с мячом в игру, в игру, хотя бы отдалённо напоминавшую футбол. Затем следовал старший пионервожатый, казавшийся нам пожилым инвалидом, волочившим за собой высохшую ногу, – он был офицером и обучил нас выживать в лесу, имея при себе самый скудный запас продуктов и прочих средств. И ещё он научил нас кланяться каждому памятнику погибшим воинам и ухаживать за ними. Самым странным казался учитель труда, Виктор Васильевич – он выглядел молодым и даже лощёным в сравнении с нашими отцами, до позднего вечера вкалывавшими в оборонных цехах. В наших глазах он выглядел дезертиром трудового фронта. Виктор Васильевич довольно скоро почувствовал нашу холодность и, построив после урока, без стеснения и подробностей объяснил факты своей биографии – по окончании института, будучи инженером по холодильным установкам, он вышел на ходовые испытания ядрёной подводной лодки в том самом ядрёном отсеке и после скромной аварии сделался инвалидом. Немного позже младшая пионервожатая, муж которой ходил на подобной лодке, объяснила нам, что Виктор Васильевич, пожертвовав собой и возможностью иметь семью, спас экипаж, лодку и, собственно, сам проект.

Я доложил слух по команде, и уже на следующем уроке Виктор Васильевич увидел покорно построившийся взвод.

– Понятно, – улыбнулся он. – Как я понимаю, наши дамы вам о чём-то нашептали. Теперь о законах для мужиков. Знаешь – молчи. Можешь – терпи. Не можешь – есть кусты. Остальным займёмся отдельно.

И приступили. Вначале к способности прибираться, после к умению отбивать руками стрелки на залоснённых штанах. Понятно, что мы научились слесарничать и столярничать. Но самым сладким было то, что после каждого урока мы слушали Юрского, Жванецкого, Высоцкого. Галича и даже краткие лекции по кулинарии.

– Мужики, – говорил Виктор Васильевич, – кто-то из вас станет музыкантом, кто-то работягой. Это не важно. Принципиально, чтобы вы оставались самодостаточными. Поймите, – он поднимал указательный палец к потолку, – обстоятельства, как правило, выше и сильнее нас, но независимость, а не деньги, дарят нам возможность быть интересными для своих женщин и детей. За-ради этого вы должны овладеть хотя бы навыками в нескольких специальностях. Понадобятся – доточите. В то же время готовить и ухаживать за собой вы должны по факту – женщины это не любят и, признаться, редко умеют.

Вдохновлённый подобной нотацией, я решился написать повесть и ждал полуночи, поскольку предаваться при родителях столь непристойному занятию мне казалось невозможным. Наконец, они заснули. Но вдохновение тоже исчезло. Тогда я решился приготовить антрекот, ровно так, как учил Виктор Васильевич – с лучком, обжаренным и немного подержанном в красном сухом вине. Добавил на тарелку молодой фасоли, несколько резов маринованной свёклы и приготовился вкушать.

Но проснулся папа и, влекомый ароматами, появился на кухне.

– Сеня, – сказал он просто, – я же просил тебя никогда не готовить при женщинах. После вовек не отмажемся.

– Папа, прости. Не удержался, – сознался я.

– Ладно, уже забыли, – отец с наслаждением попробовал мою стряпню. – Слушай, а ведь я тебя подобному не учил.

Я рассказал бате всё, что знал о Викторе Васильевиче, тем более, что он был ветераном и юнгой первого выпуска Крондштадтской школы юнг. Папа ушёл в ванную и включил воду. После, утеревшись полотенцем, он сказал:

– Если хотя бы кто-нибудь из вас обидит этого мужика, мы приедем строить вас всем цехом. Доступно? И, надеюсь, у личного состава претензий не имеется.

Теперь объясню, отчего я вспомнил эту историю. Я родился и вырос в Ленинграде – городе предельно пафосном, а потому не терпящем назиданий и предпочитающем иронию и стёб. И когда я получил рукопись, которую мне предстояло редактировать, признаюсь, мне было не по себе от излишней назидательности. Но после я согласился с ней. Отнюдь, не потому, что я за исключением предложения ничего поправить не могу. А просто потому, что мой друг успел подумать о чём-то важном, пока я предавался сарказму. И вам, друзья мои, желаю прозреть как можно ранее меня и не спешить отдавать себя в руки местоимений и обстоятельств.

Сергей Долгушин