Текст книги "Правители России от Рюрика до наших дней"

Утром 8 сентября на восходе был густой туман, и когда в третьем часу просветлело, то русские полки строились уже за Доном, при устье Непрядвы. Часу в двенадцатом стали показываться татары; они спускались с холма на широкое Куликово поле. Русские также сошли с холма, и сторожевые полки начали сражение. Сам Дмитрий с дружиной выехал вперед и, побившись немного, вернулся к основным силам. В первом часу началась решительная схватка. Такой на Руси не бывало прежде: кровь лилась, как вода, на пространстве десяти верст, лошади не могли ступать по трупам, ратники гибли под конскими копытами, задыхались от тесноты. Пешая русская рать уже лежала как скошенное сено, но исход боя решил Владимир Андреевич, ударивший из засады с конным полком в тыл татарам.

В «Повести о Мамаевом побоище», источнике сложном и противоречивом, в котором много явных вымыслов, рассказывается о том, что Дмитрий надел княжескую мантию на своего любимца Михаила Бренка, сам же в одежде простого воина смешался с толпой, так как хотел биться с татарами вместе с дружиной. Неизвестно, можно ли доверять этому известию, но действительно, Дмитрий, как видно, не руководил сражением; оно шло как бы само по себе, а все важные решения принимались Владимиром Андреевичем и воеводой Боброком. После завершения битвы Владимир Андреевич велел собирать всех оставшихся в живых. Не было только Дмитрия. Владимир стал расспрашивать. Одни говорили, что видели его сильно раненным, и потому следует искать его между трупами; другие – что видели, как он отбивался от четырех татар и бежал, но не знают, что после с ним случилось; кто-то объявил, что видел, как великий князь, раненый, возвращался с поля боя. Владимир Андреевич стал со слезами упрашивать, чтоб все искали великого князя, обещал богатые награды тому, кто его найдет. Войско рассеялось по полю; нашли любимца Дмитрия, Михаила Бренка, наконец двое ратников, отклонившись в сторону, увидели великого князя, едва дышащего, под ветвями недавно срубленного дерева. Дмитрий с трудом пришел в себя, с трудом распознал, кто с ним говорит и о чем, панцирь его был весь разбит, но на теле не было ни одной серьезной раны.

По случаю победы, говорит летописец, была на Руси радость великая, но была и печаль большая по убитым на Дону; оскудела совершенно вся земля русская воеводами, и всяким воинством, и от этого был страх большой по всей земле Русской. Это оскудение дало татарам кратковременное торжество над куликовскими победителями.

Мамай, возвратившись в Орду, опять собрал большое войско, с тем чтобы идти на московского князя, но был остановлен другим врагом: на него напал хан Тохтамыш, потомок Чингисхана. На берегах Калки Мамай был разбит, бежал в Крым и там погиб. Тохтамыш, овладев Золотой Ордой, отправил к московскому и другим князьям послов известить их о своем воцарении. Князья приняли послов с честью и отправили своих посланников в Орду с дарами для нового хана. В 1381 году Тохтамыш прислал к Дмитрию посла Ахкозю, который назывался в летописях царевичем, с семьюстами татар; но Ахкозя, доехав до Нижнего Новгорода, возвратился назад, не смея ехать в Москву; он послал было туда несколько человек из своих татар, но и те не осмелились въехать в город.

Тохтамыш решился разогнать страх, который напал на татар после Куликовской битвы. В 1382 году он внезапно с большим войском переправился через Волгу и пошел к Москве, соблюдая большую осторожность, чтоб в Русской земле не узнали о его походе.

Когда весть о татарском нашествии все же дошла до Дмитрия, он хотел было выйти к ним навстречу, но земля его, страшно оскудевшая народом после Куликовского побоища, не могла выставить достаточного числа войска, и Дмитрий уехал сперва в Переяславль, а потом в Кострому собирать полки. Сюда к нему пришло известие, что Москва взята. Впрочем, Тохтамыш не чувствовал себя уверенно и после этого. Узнав, что Дмитрий собирает полки в Костроме, а Владимир стоит с большой силой у Волока, он поспешно ушел обратно в степь. Дмитрий вернулся в разоренный город и за свой счет похоронил всех убитых – 24 000 человек.

Воспользовавшись бедою Москвы, Михаил Тверской немедленно отправился в Орду искать великого княжения. Но в 1383 году приехал в Москву посол от Тохтамыша с добрыми речами и пожалованием. За эти добрые речи надо было дорого заплатить. В 1384 году начались тяжелые поборы для уплаты ханской дани. Каждая деревня давала по полтине, а города платили золотом. В это же время Дмитрий хотел свести счеты с Олегом Рязанским, который уже дважды был союзником татар. В том же 1382 году московская рать разорила Рязанскую землю. В 1385 году Олег внезапно напал на Коломну, взял и разграбил ее. Московские войска, отправленные против него, потерпели поражение. С помощью игумена Сергия Дмитрий заключил с Олегом мир.

Татарское разорение и обязанность платить тяжелую дань довели казну великого князя до скудости. Возможно, это заставило Дмитрия искать новые источники дохода. Подобно своим предшественникам, он обратил внимание на богатый Новгород. Как раз в это время разгулялись новгородские ушкуйники. Это послужило поводом к объявлению войны. В декабре 1386 года, собрав большое войско, Дмитрий пошел на Новгород, сжигая и разоряя все на своем пути. В начале января 1387 года московское войско стало недалеко от Новгорода. Испуганные жители умоляли Дмитрия не начинать осады и согласились выплатить 8000 рублей, а кроме того, готовы были ежегодно платить с черных людей особую подать («черный бор») в пользу великого князя.

Это было последнее деяние Дмитрия, все княжение которого пришлось на очень бурную и тяжелую эпоху. Дмитрий умер рано – в 1389 году, в 39 лет. Между тем, следуя житию, он был крепок, высок, плечист и даже грузен, имел черную бороду и волосы, а также дивный взгляд. Тот же источник сообщает, что Дмитрий имел отвращение к забавам, отличался благочестием, незлобивостью и целомудрием. Погребен князь Дмитрий Донской в Архангельском соборе в Москве.

Василий Дмитриевич
Великий князь Московский в 1389–1425 гг

Василий, сын Дмитрия Ивановича Донского и суздальской княгини Евдокии Дмитриевны, родился 30 декабря 1371 года. При нем происходило дальнейшее усиление государства.

Как в силу своего характера, так и в связи с условиями, создавшимися отчасти еще при его отце, Василий мало мог оказывать влияния на политику великого княжения. После Тохтамышева погрома в 1382 года посланный отцом в Орду представительствовать в споре за великокняжеский престол с тверским князем Михаилом Александровичем, Василий удерживался там в качестве заложника за восьмитысячный долг великого князя Московского. Пробыв года два, он бежал оттуда в Молдавию и через Литву, где виделся с Витовтом и где был решен брак его с Софией Витовтовной (заключен в 1391 году), в сопровождении польско-литовской свиты вернулся в Москву только в январе 1387 года.

Отец, умирая, завещал ему слушаться своих бояр, влияние которых на Василия документально засвидетельствовано. Получив по завещанию Донского Владимирское княжество как вотчину, он был посажен на великокняжеский престол во Владимире ханским послом. Смерть Донского открыла дорогу к митрополичьей кафедре во Владимире Киприану, знатному болгарину, поставленному на русскую митрополию в 1387 году и признанному в Литве раньше, чем он был допущен в Москву. Этим оборвалась определенно и резко проводившаяся митрополитом Алексием национальная политика кафедры, и была выдвинута противоположная ей, поддерживаемая политическим преобладанием Витовта – идея церковного сближения католической Литвы с греческим православием. Западная политика Москвы подчинялась таким образом видам Витовта.

Зато на Востоке, благодаря опыту 1380-х годов и умелой политике в Орде московского боярства, Василию открывалась возможность успеха в территориальном собирании удельных русских земель, с этого времени ставшем на прочную дорогу. Принятие великого княжения с утверждения Орды обеспечило Василию дипломатическую победу над притязаниями дяди его Владимира Андреевича, уехавшего было из Москвы в Новгород, где он, видимо, не нашел сильной поддержки. В том же 1389 году был заключен договор, признавший за Василием ценой территориальной уступки дяде (Волок Ламский и Ржево) великокняжескую власть и подчиненное положение дяди. Один пункт договора предусматривал возможность расширения владений Василия (Муром, Таруса и «иные места»).

С обеспеченным миром на западной границе (договор с Великим Новгородом, брак с Софьей) Василий в 1392 году поехал в Орду, где московские деньги и, может быть, опасность со стороны надвигавшегося Тамерлана доставили ему ярлык на Нижегородское великое княжество, Городец, Мещеру, Муром и Тарусу. Нижегородскому князю Борису Константиновичу не удалось отстоять ни своих прав, ни города: Нижний Новгород был взят московскими боярами вследствие измены местного боярства во главе с Василием Румянцем. Там водворились московские наместники. После смерти Бориса Константиновича в заточении Василию пришлось бороться за свое приобретение с племянником Бориса, Семеном Дмитриевичем. В 1401 году его удалось привести к отказу от притязаний на наследство. Со смертью Семена в 1402 году нижегородский вопрос надолго благоприятно был решен для Москвы.

Нашествие Тамерлана, задевшее юго-восточную Русь, но не проникшее до Москвы, в 1395 году расстроило Орду Тохтамыша в волжских низовьях и выбросило оттуда по Волге вверх до Камы татарские массы, угрожавшие русскому пограничью на Востоке (отряд царевича Ейтяка двигался с Семеном Дмитриевичем на Нижний Новгород в 1395 году; в казанских и мордовских землях находил он себе приют и опору и в последующее время). Московскому князю ставилась задача обороны этнографической границы, а впоследствии и колонизационного наступления на Восток. В руках его оказывались ключ торгового движения вниз по Волге и новый источник влияния на Великий Новгород: с усилением Московской власти на Волге Великому Новгороду приходилось больше опасаться за свои Двинские и иные «земли», так слабо связанные с метрополией и экономически смотревшие более на Юг, чем на Запад.

Немедля по присоединении Нижегородского княжества Василий потребовал от Великого Новгорода черного бора, княжчины и митрополичьего суда (отмененного вечем и не восстановленного вопреки требованию митрополита Киприана), и поддержал неисполненное требование военной экспедицией в Торжок, Волок Дамский и Вологду. Новгород ответил нападением на Устюг и Белоозеро, но просил потом мира, который и был заключен «по старине», с уплатой черного бора и контрибуции и с отказом от постановления об отмене митрополичьего суда. Попытка оторвать от Великого Новгорода его «земли» скоро стала возможной ценой национального унижения.

1395 год был критическим для Москвы: только случайность спасла ее от разорения Тамерлана; Ви-товт начал наступление на восток, взяв Смоленск и отправив войско на Рязань, где укрылся один из смоленских князей. Василий не только не выступил на защиту русских областей, но вместе с митрополитом Киприаном оказался в Смоленске в гостях у Витовта, где переговоры (о церковных делах на Литве) с успехом велись митрополитом. После разгрома Витовтом Рязанской земли его почетно принял Василий Дмитриевич на московской территории, в Коломне. Здесь же были решены совместные действия против Великого Новгорода, заключившего нежелательный для Витовта и безразличный для Москвы договор с немцами. Посольство Василия требовало в 1397 году в Новгороде отмены этого соглашения, но безуспешно. Зато тогда же было послано на Двину предложение отложиться от Новгорода и целовать крест Москве. Двиняне приняли предложение. От Новгорода взяты были Волок Дамский, Торжок, Бежецкий верх и Вологда, но в 1398 году новгородцы вернули отнятое, и Василию пришлось заключить мир опять «по старине»: Витовт занят был уже другим планом (восстановления Тохтамыша в Орде и союза с ним против Москвы) и «розверз мир» с Василием.

Поражение Витовта на Ворскле развязало руки Василию; московские войска в 1401 году опять воевали в Заволочье, на Двине и в других местах. Но из опасения оправившегося от поражения и обратившегося опять к русскому северо-востоку Витовта и тут дело кончилось миром. В 1403 году Василий не решился даже принять на службу, с вотчиной, одного из спасавшихся от Витовта смоленских князей. Псков также искал поддержки против Витовта. В 1406 году мир с Литвой был разорван, к Вязьме послано войско, сам Василий вышел против Витовта к реке Плаве, но до битвы дело не дошло, и было заключено перемирие на год. Смута в Литве продлила года на два попытки выйти из-под влияния политики Витовта. В 1408 году Василий принял к себе неудачливого соперника Ягайлы, Свидригайлу, с князьями звенигородским, путивльским, перемышльским и минским и боярами черниговскими, брянскими, стародубскими и рославльскими. Князь дал Свидригайлу города Владимир и Переяславль. Витовт ответил на это походом к реке Угре, куда выступили и московские полки с Василием Дмитриевичем; стояние кончилось на этот раз вечным миром.

Не здесь лежали интересы Витовта, а с востока надвигалась татарская угроза на Москву. Предводитель ордынской рати Едигей в ноябре 1408 года через Рязань и Коломну подошел к Москве, остановился в с. Коломенском и в течение месяца опустошил московские города вплоть до Нижнего Новгорода. Москва освободилась от осады за 3000 рублей. Едигей был отозван ханом ввиду появившегося в Орде претендента на ханский престол. Грамота Едигея к Василию, укрывшемуся в Костроме, объясняет причины экспедиции в «улус» (как звали Русь татары) выходом Руси из повиновения Орде после ее разгрома Тамерланом. Под влиянием кружка молодых бояр, с казначеем Иваном Федоровичем Кошкой во главе, московское правительство прекратило отправлять посольства в Орду и платить дань (летописец рассказывает об одном «культурном» расходе княжеского двора под 1404 годом – сооружении в Москве башенных часов с боем, «часника чюднаго и самозвоннаго»).

Поход Едигея вновь возбудил притязания нижегородской княжеской семьи на отобранное у нее наследство; хлопоты ее в Орде убедили Василия в необходимости его личного противодействия. Одновременно с ним в Орду поехал, по зову хана, тверской князь Иван Михайлович. Василий Дмитриевич выиграл нижегородское дело у нового хана Керимбердея; князья-наследники смирились и приехали в Москву. В 1419 году Василий назначил преемником своим сына Василия. Попытка взять письменное согласие на это от братьев вызвала протестующий отъезд младшего, Константина, но направляется он не к татарам, а в Новгород: Орда не имела оснований отказываться от исправного данника. К поддержанию вечного мира склонялся Василий Дмитриевич в отношениях с Витовтом. Тщетны были призывы псковичей к московскому заступничеству. Умирая, Василий поручил Витовту защиту великокняжеских прав своего десятилетнего сына. В то время были оставлены покушения на Великий Новгород.

Из пяти сыновей Василия Дмитриевича четверо умерли еще при его жизни (трое – в младенчестве).

Василий II Васильевич (Темный)
Великий князь Московский в 1425–1455, 1454–1462 гг

Василий, сын Василия I Дмитриевича и великой княгини литовской Софии Витовтовны, родился 10 марта 1415 года.

Василий II стал московским князем, когда ему едва исполнилось 10 лет. Между тем его права на великое княжение были далеко небесспорными, так как были живы его дяди Юрий, Андрей, Петр и Константин Дмитриевичи, первый из которых – Юрий Звенигородский – никогда не скрывал своего желания быть великим князем после смерти Василия I (тем более что это прямо следовало из завещания его отца, Дмитрия Донского). Едва узнав о смерти старшего брата, Юрий направился в Галич и оттуда начал переговоры с Москвой. Ни одна из сторон не решалась начать войну, и при посредничестве митрополита Фотия было решено отложить вопрос о наследовании престола до решения хана. Однако в 1427 году мать Василия поехала в Литву к своему отцу Витовту и поручила ему сына и все московское княжение. Юрию трудно было теперь упорствовать в своем намерении. В 1428 году он пообещал не стремиться к великому княжению.

В 1430 году Витовт умер, а в следующем году Юрий отправился в Орду судиться с племянником. Василий поехал следом в сопровождении своих первых бояр, на изворотливость и ловкость которых ему только и оставалось рассчитывать. Во главе их стоял тогда князь Иван Дмитриевич Всеволожский, хитрый, ловкий, находчивый, достойный преемник тех московских бояр, которые при отце, деде и прадеде Василия сумели удержать за Москвой первенство и дать ей могущество. В Орде Иван Дмитриевич так искусно повел дело, что хан слышать не хотел о Юрии. Весной 1432 года соперники стали судиться перед лицом татарских князей. Юрий основывал свои права на древнем родовом обычае, ссылался на летописи и завещание Дмитрия Донского. За Василия говорил Иван Дмитриевич. Он произнес перед ханом: «Князь Юрий ищет великого княжения по завещанию отца своего, а князь Василий по твоей милости; ты дал улус свой отцу его Василию Дмитриевичу, тот, основываясь на твоей милости, передал его сыну своему, который уже престолько лет княжит и не свергнут тобою, следовательно, княжит по твоей же милости». Эта лесть, выражавшая совершенное презрение к старине, сделала свое дело: хан дал ярлык Василию.

Всеволожский в награду за услуги, оказанные Василию, надеялся, что великий князь женится на его дочери (Василий, будучи в Орде, обещал это сделать). Но приехав в Москву, все изменилось. Мать великого князя, София Витовтовна, никак не соглашалась на этот брак и настояла, чтобы сын обручился с княгиней Марьей Ярославной. Тогда Всеволожский, считая себя очень оскорбленным, уехал из Москвы, перешел на сторону Юрия и стал его советчиком.

В апреле 1433 года Юрий пошел на Москву. В столице узнали об этом только, когда он уже был в Переяславле с большим войском. Василий, захваченный врасплох, послал своих бояр просить у дяди мира. «И была, – говорит летописец, – между боярами брань великая и слово недоброе». Тогда Василий, собравши наскоро, сколько мог, ратных людей выступил, но был разбит сильными полками Юрия на Клязьме, за 20 верст от Москвы. Бежал в Кострому, где попал в плен. Юрий въехал в Москву и стал великим князем.

Сыновья Юрия – Василий Косой и Дмитрий Шемяка – хотели избавиться от соперника сразу же после победы, но Юрий не имел столько твердости, чтоб решиться на насильственные меры. Кроме того, у него был давний любимец боярин Семен Морозов, который, вероятно, из соперничества с Всеволожским, заступился за пленного Василия и уговорил Юрия отдать последнему в удел Коломну. Тщетно Всеволожский и сыновья Юрия сердились и восставали против этого решения: Юрий дал мир племяннику, богато одарил его и отпустил в Коломну со всеми его боярами.

Но едва Василий прибыл в город, как начал созывать к себе отовсюду людей. Стали стекаться к нему князья, бояре, воеводы, дворяне, слуги, отказываясь служить Юрию, потому что, говорит летописец, «не привыкли они служить галицким князьям». Одним словом, около Василия собрались все те, кто пришел бы к нему и в Москву по первому зову, но не успел этого сделать, потому что Юрий напал на племянника врасплох и только поэтому победил. Юрий, видя, что его все оставили, послал к Василию звать его обратно на великое княжение. Сам уехал в Галич. Всеволожский был схвачен Василием и ослеплен; его села взяли в казну.

Косой и Шемяка не участвовали в договоре отца, и война продолжалась. В том же году они разбили московское войско на реке Куси. Василий узнал, что полки дяди были в войске его сыновей. Поэтому в 1434 году он пошел на Юрия к Галичу, сжег город и заставил дядю бежать на Белоозеро. Весной, соединившись с сыновьями, Юрий направился на Москву. Он встретил Василия в Ростовской области у горы Святого Николы и разбил его. Василий убежал в Новгород, потом в Нижний. Опуда собирался в Орду, но вдруг узнал о скоропостижной смерти Юрия и о том, что Василий Косой занял московский престол.

Братья Косого, два Дмитрия – Шемяка и Красный, – послали звать на великое княжение Василия. Он же в награду за это наделил их волостями. Косой был изгнан из Москвы и лишен удела. В 1435 году он собрал войско в Костроме и встретился с Василием II в Ярославской волости, на берегу Которосли. Москвичи одержали победу. Оба соперника заключили мир, и Косой в очередной раз пообещал не искать великого княжения.

Но мир был недолгим. Уже в следующем году война вспыхнула с новой силой, причем Косой первый прислал Василию II складные грамоты. Оба войска встретились в Ростовской области около села Скорятина. Косой, не надеясь одолеть соперника силой, решил прибегнуть к коварству: заключил с Василием II перемирие до утра и, когда тот, распустил свои полки для сбора припасов, Косой неожиданно перешел в наступление. Василий тотчас разослал по всем сторонам приказ собираться. Московские полки успели собраться. Косой был разбит и взят в плен. Его отвезли в Москву и там ослепили.

С Дмитрием Шемякой у Василия II в то время не было войны, и он спокойно княжил в своем уделе. В 1439 году к Москве подошел казанский хан Улу-Мухам-мед. Василий не успел собраться с силой и уехал за Волгу, оставив защищать Москву воеводу Юрия Патрикеева. Хан стоял под городом 10 дней, не смог его взять, но причинил много зла русской земле. Шемяка, несмотря на неоднократные призывы Василия, так и не помог ему. Василий в отместку пошел на Шемяку и выгнал его в Новгород. В том же году Шемяка вернулся с войском и помирился с Василием.

В 1445 году Улу-Мухаммед захватил Нижний Новгород, о оттуда направился к Мурому. Василий вышел против него со всеми силами. Улу-Мухаммед отступил и укрылся в Нижнем. Иначе кончилось дело при второй встрече Василия с татарами. Весной того же года в Москву пришла весть, что двое сыновей Улу-Мухаммеда опять появились у русских границ, и Василий выступил против них. В июне московское войско остановилось на реке Каменке. Ночью с 6-го на 7-е о татарах все еще не было никакого известия. Василий сел ужинать с князьями и боярами, много выпили, встали на другой день уже после восхода солнца. Отслушав заутреню Василий хотел было опять лечь, как пришла весть, что татары переправляются через реку Нерль. Он тотчас послал сообщить об этом всем станам, сам надел доспехи, поднял знамена и выступил в поле. Однако войска у него было мало, всего тысячи полторы, потому что полки союзных князей не успели собраться. Не пришел и Шемяка, несмотря на то, что к нему много раз посылали гонца. Возле Евфимиева монастыря, по левую сторону, войска сошлись, и в первой схватке великокняжеская рать обратила татар в бегство. Но когда за ними стали гнаться в беспорядке, неприятель неожиданно развернулся и нанес русским сильный удар. Василий отбивался храбро, получил множество ран и был взят в плен. Сыновья хана сняли с него нательный крест и отослали в Москву к матери и жене. Самого же пленника увезли к хану. Улу-Мухам-мед договорился с ним о выкупе. Сумма точно не известна, но, во всяком случае, она была немалой.

Из Орды с великим князем отправилось на Русь много татарских князей. В отсутствие Василия Москву постиг сильнейший пожар, выгорел весь город, тысячи людей лишились своего добра. Когда же для уплаты выкупа на народ были наложены тяжелые подати, со всех сторон слышно было недовольство. Этим и поспешил воспользоваться Шемяка. Тверской и можайский князья согласились помочь ему свергнуть Василия. Вскоре к заговору примкнуло множество московских бояр и купцов и даже монахи.

В 1446 году московские заговорщики дали знать союзным князьям, что Василий поехал молиться в Троицкий монастырь. Шемяка и Можайский ночью 12 февраля врасплох овладели Москвой, схватили мать, жену Василия, а также верных бояр, разграбили его казну. В ту же ночь Иван Можайский отправился к Троице с большим отрядом своих приспешников. 13 числа Василий слушал обедню, но вдруг в церковь вбежал рязанец Бунко и объявил ему, что Шемяка и Можайский идут на него с войском. Василий не поверил ему. «Эти люди только смущают нас, – сказал он, – может ли быть, чтобы братья пошли на меня, когда я с ними в крестном целовании?», и велел выгнать Бунка из монастыря. Но на всякий случай он все же отправил сторожей к Радонежу. Сторожа просмотрели людей Можайского, которые были спрятаны на возах под рогожей. Въехавши на гору, воины выскочили и схватили сторожей. Василий увидел неприятелей только тогда, когда они стали спускаться с Радонежской горы. Он бросился на конюшенный двор, но там не было ни одной готовой к дороге лошади. Тогда Василий побежал в монастырь к Троицкой церкви. Пономарь впустил его и запер за ним двери. Вскоре появились недруги. Князь Иван Можайский стал спрашивать, где великий князь. Василий, услыхав его голос, закричал ему из церкви: «Братья! Помилуйте меня! Позвольте мне остаться здесь, смотреть на образ Божий… я не выйду из этого монастыря, постригусь здесь», и, взявши икону св. Сергия, пошел к южным дверям, сам отпер их и, встретив князя с иконой в руках, сказал ему: «Брат! Целовали мы животворящий крест и эту икону в этой самой церкви, у этого гроба чудотворцева, что не мыслить нам друг на друга никакого лиха, а теперь не знаю, что надо мною делается?» Иван поспешил успокоить Василия. Тот, поставив икону на место, упал перед чудотворным гробом и начал молиться с такими слезами, воплем и рыданием, что стали плакать даже его враги. Князь Иван, помолившись немного, вышел, сказав боярину Никите Константиновичу: «Возьмите его». Василий, помолившись, встал и, оглянувшись кругом, спросил: «Где же брат, князь Иван?» Вместо ответа подошел к нему Никита, схватил за плечи и сказал: «Взят ты великим князем Дмитрием Юрьевичем». Василий на это ответил: «Да будет воля Божья!» Тогда Никита вывел его из церкви и из монастыря, посадил его на голые сани и повез в Москву. В столицу прибыли в ночь на 14 февраля. Василия заключили на Шемякином дворе. 16-то числа ночью его ослепили и сослали в Углич вместе с женой, а мать, великую княгиню Софию Витовтовну, отправили в Чухлому.

Одни бояре и слуги Василия присягнули Шемяке, другие убежали в Тверь. Но немало оказалось и таких, которые готовы были с оружием в руках бороться за возвращение князя на престол. Все они собрались вскоре в Литве. Шемяка испугался всеобщего настроения в пользу пленного Василия и после долгих совещаний со своими сторонниками решил выпустить его и дать ему вотчину. Осенью 1446 года Шемяка приехал в Углич, покаялся и попросил у Василия прощения. Василий в свою очередь взял всю вину только на себя, сказав: «И не так еще мне надобно было пострадать за грехи мои и клятвопреступление перед вами, старшими братьями моими, и перед всем православным христианством. Достоин был я смертной казни, но ты, государь, показал ко мне милосердие, не погубил меня с моими беззакониями, дал мне время покаяться». Когда он это говорил, слезы текли у него из глаз ручьями, все присутствующие дивились такому смирению и умилению и плакали сами. Шемяка устроил для Василия, его жены и детей большой пир, на котором присутствовали все епископы и многие бояре. Василий получил богатые дары и Вологду в вотчину, обещав Шемяке не стремиться больше к великому княжению.

Но сторонники Василия только и ждали его освобождения. Все готово было к войне, затруднение состояло только в обещании, данном Василием. Игумен Кириллова Белозерского монастыря Трифон принял клятвопреступление на себя, когда Василий приехал из Вологды в его монастырь под предлогом накормить братию и раздать милостыню. С Белоозера Василий направился к Твери. Тверской князь Борис Александрович обещал помощь при условии, что обручит своего старшего сына и наследника Ивана с его дочерью Марьей. Василий согласился и с тверскими полками пошел на Шемяку к Москве. Из Литвы направлялось войско сторонников Василия, московских изгнанников. Шемяка с князем Иваном Можайским пошел к Волоку навстречу неприятелю, но в их отсутствие Москва легко была захвачена боярином Плещеевым. Узнав об этом, Шемяка и Можайский направились в Галич, оттуда в Чухлому и Каргополь. Из Каргополя Шемяка отпустил пленную Софию Витовтовну и стал просить мира. Мир ему был дан. Разумеется, Шемяка готов был нарушить его в любой момент. Не прошло и года, как в Москве накопилось много свидетельств его вероломства. Наконец, было перехвачено письмо Шемяки к московскому тиуну Ватазину, в котором он приказывал настраивать горожан против Василия.

Получив в руки эту улику, Василий передал дело на решение духовенству. Собор епископов однозначно осудил крамолу Шемяки. В 1448 году Василий выступил в поход против непокорного Юрьевича. Шемяка испугался и попросил мира, который и был заключен на прежних условиях. Весной 1449 года Шемяка вновь нарушил крестное целование, осадил Кострому, долго бился, но взять город не смог. Василий с полками выступил против Шемяки, но вернулся, так и не дав сражения.

Наконец, в 1450 году князь Василий Иванович Оболенский напал на Шемяку под Галичем и нанес ему тяжелое поражение. После этого Галич сдался великому князю. Шемяка бежал на север и захватил Устюг. Между тем в 1451 году к Москве приходил татарский царевич Мазовша и сжег весь посад. В следующем году, отбившись от татар, Василий пошел прогонять Шемяку из Устюга. Юрьевич укрылся в Новгороде, где был отравлен.

Как и следовало ожидать, Василий настроился после смерти Шемяки против его бывших союзников. В 1454 году был присоединен к Москве Можайск. Князь Иван бежал в Литву. Двумя годами позже схватили и заключили в Угличе князя Василия Ярославича Серпуховского. Из всех уделов в Москве остался только один – Верейский. В том же году Василий ходил на Новгород, но помирился с его правителями, взяв 10 000 рублей откупа.

В 1462 году Василий заболел туберкулезом и велел лечить себя обыкновенным используемым тогда для лечения этой болезни средством: зажигать на разных частях тела трут по несколько раз. Это не помогло. Больному стало очень плохо, он захотел постричься в монахи, но бояре отговорили его. 27 марта, в субботу, на четвертой неделе Великого поста, Василий скончался. Погребен в Москве в Архангельском соборе.