Текст книги "Правители России от Рюрика до наших дней"

Иван Антонович (VI)
Русский император в 1740–1741 гг

Иван VI Антонович – сын принцессы Анны Леопольдовны Мекленбургской и принца Антона-Ульриха Брауншвейг-Люнебургского. Возведен на престол после смерти своей двоюродной бабки императрицы Анны Ивановны по ее завещанию. 9 ноября 1740 года его мать Анна Леопольдовна совершила дворцовый переворот и объявила себя правительницей России. В 1741 году в результате еще одного дворцового переворота правительница Анна Леопольдовна и малолетний император Иван Антонович были свергнуты с престола цесаревной Елизаветой, дочерью Петра I, и отправлены в заключение.

Иван Антонович был убит в Шлиссельбургской крепости.

Елизавета Петровна
Русская императрица в 1741–1761 гг

Елизавета Петровна взошла на престол, свергнув императора Иоанна VI Антоновича. Она была дочерью императора Петра I и императрицы Екатерины I.

Елизавета родилась в селе Коломенском 18 декабря 1709 года. День этот был торжественным: Петр I въезжал в Москву; за ним везли шведских пленных. Государь намеревался тотчас праздновать полтавскую победу, но при вступлении в столицу его известили о рождении дочери. «Отложим празднество о победе и поспешим поздравить с восшествием в мир мою дочь», – сказал он. Петр увидел Екатерину и младенца здоровыми и на радостях устроил пир.

Будучи только восьми лет от роду, принцесса Елизавета уже обращала на себя внимание своей красотой. Едва ли не с ее рождения начали строиться планы относительно будущего замужества. После того как весной 1725 года пришлось отказаться от мечты породниться с Бурбонами, Екатерина I задумала устроить брак дочери с сыном Августа II – Морицем Саксонским. Он тоже не удался. После этого Елизавете пришлось, за неимением лучшего, согласиться на брак с епископом Любской епархии, Карлом-Августом Голштинским, младшим братом правящего герцога. Партия эта была более чем скромная, но обстоятельства не допустили и этого союза. В июне 1727 года жених умер в Петербурге, так и не дойдя до алтаря. Не предвидя лучшей партии в будущем, Елизавета глубоко опечалилась его смертью.

В утешение ей великий государственный деятель Остерман избрал другой план – выдать Елизавету за взошедшего на престол Петра II. Несмотря на то, что противниками этого брака были Меншиков и сама церковь (не допускавшая брака тетки с племянником), он вполне мог бы осуществиться. Под влиянием Остермана Петр влюбился в свою прекрасную тетку, и она могла направить это весьма горячее чувство к цели, указанной честолюбию будущей императрицы тонким немецким политиком. Но в 17 лет это честолюбие еще недостаточно окрепло и не приняло определенной формы. Елизавета в жизни Петра II имела гораздо большее значение, чем он в ее. Петр был еще ребенком, и в глазах гораздо более зрелой Елизаветы он едва ли мог казаться привлекательным. Тем не менее в 1727 году дружба их была очень тесной. Не обольщая своего племянника, Елизавета оторвала его от серьезных занятий и учебников. Будучи бесстрашной наездницей и неутомимой охотницей, она увлекала его с собой на далекие прогулки верхом и на охоту. До самой своей смерти император ревниво не подпускал к тетке других мужчин. Когда прусский посол предложил устроить брак Елизаветы с брандербургским курфюрстом Карлом, Петр отказал, даже не посоветовавшись с царевной. Но и Елизавета не сильно тяготилась этой опекой. Одним из самых серьезных ее увлечений стал красавец гренадер Шубин.

После воцарения Анны Ивановны Елизавета продолжала жить в своем подмосковном имении и была очень далека от тогдашней политической жизни. Только по приказанию императрицы она переселилась в Петербург, где у нее было два дворца – один летний, близ Смольного, другой зимний, на окраине города. Елизавета жила здесь очень скромно, испытывая постоянные денежные затруднения, носила простые платья из белой тафты и на свои средства воспитывала двух двоюродных сестер – дочерей Карла Скавронского, старшего брата Екатерины I. Знать пренебрегала царевной, поскольку известно было, что Анна не любила ее. Зато двери дома Елизаветы были всегда открыты для гвардейских солдат. Она раздавала им маленькие подарки, крестила их детей и очаровывала улыбками и взглядами.

В обществе Елизавета показывалась достаточно редко, но все же являлась на балы и куртаги и там по-прежнему блистало как необыкновенная красавица. Когда китайскому послу, первый раз приехавшему в Петербург в 1734 году, задали вопрос, кого он находит прелестнее всех женщин, он прямо указал на Елизавету. По описанию часто ее видевшей жены английского посланника леди Рондо, у нее были превосходные каштановые волосы, выразительные голубые глаза, здоровые зубы, очаровательные уста. Говорили, правда, что в ней чувствовались недостатки воспитания, но, тем не менее, она обладала внешним лоском: превосходно говорила по-французски, понимала по-итальянски и немного по-немецки, изящно танцевала, всегда была весела, жива и занимательна в разговорах. Как в раннем отрочестве, так и в зрелом возрасте, Елизовета при первом появлении поражала всех своей красотой. Ее роскошные волосы распускались по плечам локонами, перевитыми цветами. Неподражаема была цесаревна в русской пляске, которой в веселые часы забавлялась императрица со своими шутами.

Вскоре после воцарения Анны Шубин оказался втянутым в заговор в пользу Елизаветы. Его заключили в крепость, а потом на многие годы сослали в Сибирь. Елизавета и на этот раз быстро утешилась и вскоре пережила самое сильное и длительное любовное увлечение. С 1731 года в императорскую капеллу был принят Алексей Григорьевич Разумовский, по происхождению украинский казак. По свидетельству современников, он обладал удивительно мощным басом и прекрасной внешностью. Был брюнетом с черной, очень густой бородой, высоким и широкоплечим. На следующий год Елизавета заметила его и выпросила у императрицы. Когда Разумовский потерял свой голос, она сделала его бандуристом, позже поручила ему управлять одним из своих имений, а затем и всем своим двором.

Жажда власти была совершенно не в характере Елизаветы. Свидетельство тому хотя бы то, что она не принимала участия ни в одном из предшествовавших государственных переворотов и даже не старалась заявить о своих правах на престол. Если она и оказалась в 1741 году вовлеченной в вихрь политических событий, то, скорее, в результате внешних обстоятельств, чем склонностей своей натуры.

После смерти Анны Ивановны в Петербурге стало неспокойно. Заявила о своем существовании так называемая национальная партия. Засилье немцев, которое покорно сносили в течение десяти лет, стало вдруг невыносимым. Бирона ненавидели все поголовно, Миниха и Остермана не любили. Антона Брауншвейгского презирали. Анну Леопольдовну не уважали. В этих обстоятельствах как-то само собой приходило на ум имя Елизаветы, тем более что в гвардии ее знали очень хорошо. Спрашивали, с какой стати принимать немецкого императора и его родню, когда жива и здравствует родная дочь Петра Великого. То, что она родилась до заключения брака и считалась вследствие этого незаконнорожденной, уже никого не смущало.

Разговоры о возможном перевороте начались еще в феврале 1741 года. Елизавета общалась через своего врача и поверенного Лестока с французским посланником маркизом Де Ля Шетарди. Он готов был поддержать ее, но дальше разговоров дело не пошло. Еще 22 ноября ничего не было готово. Более того, никто даже не собирался ничего делать. Не было ни плана, ни его исполнителей. Между тем слухи о том, что Елизавета что-то затевает, неоднократно разными путями доходили до Анны Леопольдовны, которая с 8 ноября была объявлена правительницей, но она каждый раз отмахивалась от них. Причин тому было две: во-первых, Елизавета неизменно поддерживала с регентшей хорошие отношения, и, во-вторых, Анна Леопольдовна из-за лени не хотела даже задуматься над грозившей ей опасностью.

Между тем как раз в то время к Елизавете пришло несколько гвардейских солдат, которые объявили, что должны выступить в поход и потому не будут более служить ей, и она останется в руках своих неприятелей, так что нельзя терять ни минуты. Руководил ими солдат по фамилии Грюнштейн. Договорились, что вечером участники заговора обойдут казармы и, если настроение окажется благоприятным, приступят к действиям. Грюнштейн считал необходимым раздать солдатам деньги. Елизавета порылась в шкатулках, у нее нашлось всего триста рублей. Лесток поскакал к Шетарди, но у того тоже не оказалось денег, он обещал достать 1000 рублей. На другой день Елизавете пришлось заложить свои драгоценности.

Между 11 и 12 ночи Грюнштейн и его товарищи вновь появились у Елизаветы с весьма благоприятным докладом: гвардейцы рады были действовать, особенно, когда узнали, что их решили удалить из столицы и отправить в зимний поход. Тем временем Лесток разослал своих людей к дому Остермана и Миниха, а сам съездил к Зимнему дворцу. Окна были темными. Лесток вернулся и объявил, что все спокойно.

Наступил решительный час. Елизавета велела всем выйти из комнаты, а сама начала молиться на коленях перед образом Спасителя; полагают, что в эту страшную минуту она и дала обещание не подписывать никому смертных приговоров. Помолившись, она взяла крест, вышла к гренадерам и привела их к присяге, сказав: «Когда Бог явит милость свою нам и всей России, то не забуду верности вашей, а теперь ступайте, соберите роту во всей готовности и тихости, а я сама тотчас за вами приеду». Был уже второй час ночи 25 ноября, когда Елизавета, надев кирасу на свое обыкновенное платье, села в сани вместе с Лестоком. Воронцов и Шуваловы стали на запятки. И они понеслись во весь дух по пустынным улицам города, направляясь к казармам преображенцев. Алексей Разумовский и Салтыков следовали за ней в других санях. На запятках у них стояли три гренадера.

Сани остановились перед съезжей избой полка. Не предупрежденный ни о чем караульный забил тревогу: настолько заговор был неподготовлен. Лесток кинжалом прорвал его барабан. Гренадеры, знавшие о заговоре, разбежались по казармам, чтобы предупредить своих товарищей. Здесь были одни лишь солдаты, помещавшиеся в отдельных деревянных домах. Офицеры жили в городе, и лишь один из них дежурил по очереди в казармах. В несколько минут сбежались более трехсот человек. Большинство из них не знали еще, в чем дело. Елизавета вышла из саней и спросила: «Узнаете ли вы меня? Знаете ли вы, чья я дочь? Меня хотят заточить в монастырь. Готовы ли вы меня защитить?» – «Готовы, матушка, – закричали гвардейцы, – всех их перебьем!» Но Елизавета не хотела кровопролития. «Не говорите про убийства, – возразила она, – а то я уйду».

Елизавета отправилась во дворец, где не встретила никакого сопротивления от караульных, кроме одного унтер-офицера, которого тоже арестовали. Войдя в комнату правительницы, которая спала вместе с фрейлиной Менгден, Елизавета сказала ей: «Сестрица, пора вставать!» Герцогиня, проснувшись, отвечала: «Как, это вы, сударыня!» Увидевши за Елизаветой гвардейцев, Анна Леопольдовна догадалась, в чем дело, и стала умолять царевну не делать зла ее детям. Елизавета пообещала быть милостивой, отправила Брауншвейгскую чету в свой дворец. Сама она поехала с маленьким Иваном Антоновичем. Ребенок смеялся и подпрыгивал у нее на руках. Елизавета поцеловала его и сказала: «Бедное дитя! Ты вовсе невинно: твои родители виноваты».

К семи часам утра переворот завершился. Арестованных отправили в крепость, а во дворец Елизаветы стали собираться петербургские вельможи. Все были растеряны, многие опасались за свою судьбу, но императрица приняла всех милостиво. Опала постигла лишь немногих, да и из них никого не казнили, а лишь сослали в Сибирь. Столпы предыдущего царствования Бирон и Миних задержались там на долгие два десятилетия. Но с самого начала своего правления Елизавета хотела показать пример гуманности и великодушия.

Затем пошли награды. Рота Преображенского полка, совершившая переворот, была названа лейб-компанией. Елизавета объявила себя капитаном этой роты. Все рядовые были пожалованы в дворяне и наделены имениями. Грюнштейну пожаловали три тысячи душ. Другие участники переворота также получили чины и подарки. Лестока пожаловали в графы. Чтобы обезопасить себя со стороны Гольштинской линии, императрица немедленно по принятии власти отправила в Киль за своим племянником, которого собиралась сделать наследником. В ноябре кабинет министров был упразднен, а правительствующие функции возвращены Сенату. В вице-канцлеры на место Остермана возвели Алексея Бестужева.

Императрица выехала со всем двором в Москву, где должна была состояться коронация. Москва торжественно принимала Елизавету. Праздник Пасхи новая государыня встретила в Покровском селе, после чего 25 апреля состоялась коронация. Затем стали устраиваться бесконечные празднества и торжества, балы и маскарады, на которых Елизавета собирала до 900 человек. До конца 1742 года они проходили в Москве, а потом возобновились в Петербурге. Так началось веселое царствование Елизаветы.

Среди мужчин, всегда игравших большую роль в жизни Елизаветы, Разумовский долгое время стоял на первом месте. В конце 1742 года она сочеталась с ним тайным браком в подмосковном селе Перове. После этого Разумовский поднялся на недосягаемую высоту. Поселившись во дворце, в апартаментах, смежных с покоями государыни, он стал участником всех удовольствий, всех поездок Ее Величества, со всеми внешними признаками почета, принадлежащими принцу-супругу. Выходя из театра в сильный мороз, императрица заботливо запахивала шубу Алексея Григорьевича и оправляла ее, а на официальных обедах Разумовский всегда сидел за столом рядом с государыней. Непосредственно в политику он не вмешивался и продержался в милости императрицы до последнего дня ее жизни. Другие пристрастия Елизаветы никогда не нарушали добрых отношений четы. Со свойственным ему смирением Разумовский не настаивал на своих правах, чтобы не стеснять свободу Елизаветы.

Не считая мимолетных увлечений, фаворитами императрицы были Петр Шувалов, Роман и Михаил Воронцовы, Сиверс, Лялин, Войчинский и Мусин-Пушкин. С 1749 года самым близким фаворитом стал Иван Иванович Шувалов. С начала своего правления Елизавета была очень озабочена тем, чтобы не посрамить имени и наследия своего отца. Она настолько была привержена этой идее, что даже пыталась заниматься делами, но с годами лень и нерадение все более брали над ней вверх. Уже в 1742 году Бестужев горько жаловался саксонскому министру на беспечность и рассеянность императрицы. Среди удовольствий государыня с трудом находила время для чтения бумаг и слушания докладов. Важнейшие документы неделями лежали, ожидая подписи Елизаветы. Тем не менее царствование ее можно считать удачным и даже блестящим. При ней уничтожили внутренние таможни, основали первый русский университет, Европа вновь увидела русскую армию и услышала о ее победах. Впрочем, и во внешней политике императрица руководствовалась больше личными пристрастиями, нежели изощренным расчетом. Она терпеть не могла прусского короля и дважды успешно воевала с ним. Только внезапная смерть русской государыни спасла Фридриха II от полного разгрома.

С 1757 года Елизавету стали преследовать тяжелые истерические припадки. Она то и дело лишалась чувств, а после очень тяжело приходила в себя и в течение нескольких дней была такой слабой, что не могла внятно говорить. В довершение несчастья на ногах у нее открылись незаживающие раны и кровотечения. За зиму 1760–1761 года Елизавета только раз совершила большой выход. Всегда непоседливая и общительная, она теперь большую часть времени проводила, запершись в своей спальне. Красота ее быстро увядала, и это более всего удручало больную. От скуки Елизавета пристрастилась к крепкой наливке. 12 декабря 1761 года у нее вознкли сильный кашель и кровохарканье. Через десять дней, после нового сильного кровотечения врачи объявили, что положение императрицы безнадежно. Она исповедовалась и причастилась. Но мучительная агония продолжалась еще несколько дней. Смерть наступила 25 декабря.

Петр III
Русский император в 1761–1762 гг

Петр III Федорович – сын герцога Голштейн-Готторпского Карла Фридриха и цесаревны Анны Петровны, внук императора Петра I. До принятия православия носил имя Карл-Петр-Ульрих. Петр III – родоначальник Голштейн-Готторпской линии дома Романовых на российском престоле, правившей до 1917 года.

Мать мальчика умерла вскоре после его появления на свет, а в одиннадцать лет он потерял и отца. Его воспитатели, О. Ф. Брюммер и Ф. В. Берхгольц, не отличались высокими нравственными качествами, не раз жестоко наказывали ребенка и мало заботились о его образовании: к тринадцати годам он лишь немного владел французским языком. Петр рос нервным, впечатлительным, любил музыку и живопись и одновременно обожал все военное. Именно с воинскими занятиями были связаны все его честолюбивые мечты. По характеру Петр был скорее добродушным, чем злым. По некоторым сведениям, уже в детстве пристрастился к вину.

В 1742 году Петр был привезен в Россию и провозглашен своей теткой императрицей Елизаветой Петровной наследником престола. Его крестили по православному обычаю под именем Петра Федоровича, а в 1745 году женили на принцессе Анхальт-Цербстской, будущей императрице Екатерине II.

Воспитателем и учителем наследника стал академик Якоб Штелин, который считал своего ученика достаточно способным, но ленивым, одновременно отмечая в нем такие черты, как малодушие, жестокость по отношению к животным, склонность к хвастовству.

Отношения Петра с женой не сложились с самого начала: она была интеллектуально более развита, а он, наоборот, инфантилен. Его ум по-прежнему занимали детские игры, воинские упражнения, и он совсем не интересовался женщинами. Считается, что до начала 1750 года между мужем и женой не было супружеских отношений, но затем Петру сделали операцию, после которой в 1754 году Екатерина родила ему сына Павла (будущий император Павел I). Петр все больше отдалялся от жены; его фавориткой стала Е. Р. Воронцова. В это же время ему было разрешено выписать полк голштинских солдат, и все свободное время он проводил, занимаясь с ними военными упражнениями и маневрами. Другим его увлечением была игра на скрипке.

За годы, проведенные в России, Петр никогда не делал попыток лучше узнать эту страну, ее народ и историю, он презирал многие русские обычаи, вел себя неподобающим образом во время церковной службы, не соблюдал посты и другие обряды. Елизавета Петровна не допускала его к участию в решении политических вопросов и единственная должность, на которой он хоть как-то мог себя проявить, была должность директора Шляхетского корпуса. Между тем Петр открыто критиковал деятельность правительства, а во время Семилетней войны публично высказывал симпатии к прусскому королю Фридриху II. Обо всем этом было хорошо известно не только при дворе, но и в более широких слоях русского общества, где Петр не пользовался авторитетом.

В декабре 1761 года Петр III вступил на престол. Упиваясь своей самодержавной властью, император развил бешеную деятельность, основной целью которой было доказать, что он способен управлять страной лучше покойной тетки. Однако какой-либо определенной политической программы у него не было. За шесть месяцев царствования он успел издать значительное число законодательных актов, среди которых необходимо отметить Манифест о вольности дворянства и указ о секуляризации церковной земельной собственности.

Либеральным шагом со стороны Петра была ликвидация Тайной розыскных дел канцелярии. Политику императора отличала веротерпимость, он прекратил преследование старообрядцев и собирался осуществить реформу Русской православной церкви. В армии же он начал последовательно вводить прусские порядки, что не прибавляло ему популярности.

Внешнеполитическая деятельность Петра III носила более определенный характер. Он заключил мир, а затем и военный союз с Пруссией, сведя тем самым на нет все усилия России в Семилетней войне. Его главной целью стала война с Данией за герцогство Шлезвиг, принадлежавшее ранее его предкам по отцу. Война была объявлена в августе 1762 года, и император собирался сам выступить из Петербурга во главе гвардейских полков. Но осуществлению этих планов помешали события в столице России.

Беспорядочные, плохо продуманные действия Петра на внутриполитической арене лишили его поддержки какого-либо социального слоя русского общества, а его внешняя политика оценивалась многими как предательство национальных интересов. Курс Петра, создающий политическую нестабильность, в придворных кругах порождал неуверенность в завтрашнем дне.

Все это привело к перевороту 28 июня 1762 года, в результате которого императрицей была провозглашена Екатерина II. Петра в сопровождении караула гвардейцев во главе с А. Г. Орловым отправили в Ропшу в 30 верстах от Петербурга, где он и погиб при невыясненных обстоятельствах. По официальной версии, причиной смерти был приступ геморроя, усилившийся от продолжительного употребления алкоголя. По другой версии, Петра то ли намеренно, то ли случайно (во время завязавшейся драки) убили охранявшие его гвардейцы, причем, возможно, дня на два ранее объявленной потом даты. Существует также предположение, что он умер от инсульта, вызванного шоком.

Первоначально Петр III был похоронен в Александро-Невской Лавре, но в 1796 году по приказу его сына Павла I тело было перенесено в Петропавловский собор.