Текст книги "Охота пуще неволи"

Позеленевший от злости председатель, не говоря ни слова, схватил телефон:

– Приемная? Леночка, мне нужен председатель райсполкома. Не важно, что совещание, здесь милиция и лесхоз косовицу закрыли, мне зимой не чем скот кормить будет. Да, родная, жду! – он торжественно оглядел притихших механизаторов, – щас, Алексеевич, возьмешь косу и пойдешь неудобицы косить со своим милиционером, ха-ха, ха-ха, – заржал он, зажимая трубку микрофона.

– Здрасте, Владимир Анисимович! Да, да, пока в порядке, да вот здесь лесхоз, егеря с милицией пытаются меня за мои успехи в тюрьму посадить. Да, да, да вот требуют, чтоб я на косилки цепи варил – зайцев пугать, да, так и говорят и бумагу охотовед страшную пишет – предписание. Слушаю, – лицо его стало краснеть, потом белеть, – есть доложить через час. Есть, даю, – он передал трубку Алексею: тебя!

– Слушаю, доброе утро. Так, так, спасибо, сделаю, думаю, это завтра к вечеру или послезавтра утром, как обстановка; буду, обязательно. До свидания.

Он положил трубку, оглядел притихших мужиков:

– А вам, мужики, не стыдно под собой сук рубить и в своем дворе гадить? Вы же не мое – свое губите. Мало – ружьями, сетями, топорами и химией. Так еще и косами режете, рубите, калечите. Вот говорю при всех: поймаю на лугу – по полной программе: и вам, и вдвойне главному инженеру и председателю. Я думаю, мужики, ругаться не будем. Владимир Анисимович, тебя на минутку, по делу отвлечь можно?

Они вышли во двор.

– Я понимаю, Анисимович, сенокос, запарка, но для этого у тебя есть и завгары, и механики, инженеры, не обижайся. А я похлопочу в лесхозе, чтоб деляночку тебе получше да поближе к пилораме отвели. Идет?

– А чего это ты, Алексеевич, такой добренький? Что уже надо?

– Не буду кривить. Сегодня пацанов поймал с сетями. Не столько жалко той рыбы, сколько этих детишек. Воровать с малолетства начинают, да поутопятся, не дай Бог. Был у них дома – голыдьба, Анисимович. А это ж и твои дети! Батьки-то нет, неважно, где он – дети страдают.

– А что, я их кормить буду?

– Не надо кормить, а вот поддержать, помочь через профком, или, как у вас, через правление колхоза, а? Вы же ко-л-хо-зз. Как проголосуете – так и Закон, не так ли?

– Так-то оно так, да времена не те.

– Анисимович, там забора нет, тебе не стыдно, что у тебя в хозяйстве подворья без забора? В сарае крыша худая.

– Я понял, Алексеевич. Приехал пальцем показывать. Я без тебя тут как-нибудь управлюсь.

– Ну и отлично, Анисимович. Присылай в понедельник прораба, посмотрим делянку.

– А наряд?

– И наряд в райсполкоме решим, ты только сироток посмотри, пока отец вернется хотя бы.

– Ладно, ладно, раз пообещал – сделаю и забор, и крышу, мяса подкину.

– Ну, я поехал. А насчет цепей на косилках, председатель, я не шутил. Специально сегодня поезжу и по другим бригадам, и по другим хозяйствам. Ты позвони коллегам, мол, приехал дурак, зарплаты лишил полколхоза, глядишь, быстрей шевелиться будут.

– Хитер ты, Алексеевич, уважаю тебя за это. Позвоню соседям, чтоб ждали. Позвоню.

– До встречи, через недельки три заеду, ну, а если кабаны или волки начнут одолевать, звони – к тебе сразу и приеду.

– Во-во, я как-то подзабыл. Заедь-ка ты в Новоселки, посмотри, что там твои кабаны творят. Вот за это на исполкоме я тебя пощекочу, имей в виду – спуска не будет.

– Все, Анисимович, еду в Новоселки. На свежину звать?

– Не, я дичь не люблю.

– Еще бы: такое хозяйство, куда тут с дичью!

– Иди ты, не искушай.

– Ладно, поехал. Бензина просить не буду, знаю – не дашь.

– Куда ехал – знал. Так что, не дам!

Они пожали друг другу руки, Алексей успел заметить яркие зайчики сварки – на косилки наваривают цепи.

В Новоселки приехали к восьми утра. Тишина в деревне. Люди выгнали в поле коров, управились с хозяйством. Мужики-пенсионеры на неудобицах машут косами – заготавливают сено. Алексей попросил Антоновича подъехать к двум таким косцам, обкашивающих одну из оборок. Не обращая внимания на подъехавшую машину и вылезших из нее людей в форме, они умело, искусно, размеренно продолжают взмахивать косами, укладывают ровными волками скошенную траву. Лишь двое мальчишек, видимо внуков, бросили ореховые удочки и с любопытством уставились на нежданных гостей. Где-то недалеко кликнул журавль, на озере показалась побеспокоенная кряква и тут же скрылась в камышах. Высоко в небе завис со своей песней жаворонок. Мужики закончили прокос, со звонким пением «литовок» прошлись по ним оселками и дружно пошли обратно, красиво и размашисто ложа траву. Алексей подождал их, поздоровался, неторопливо заведя разговор о покосе, о видах на урожай. Потихоньку перешли и на диких кабанов.

– А развелось их, некуда деваться. Мало того, что в лесу подняли весь мох, все грибы с корня и подо мхом выбирают, так и до наших огородов добрались, спасу нет.

– Так что, нет у вас кому погонять этих кабанов, например, охотников?

– Какие тут охотники? Нас тут пять мужиков осталось, молодежь в город да в Заполье подалась. Что у нас, магазина – и того нет.

– А как вы живете без магазина?

– Так к нам автолавка два раза в неделю приезжает. Набираем что надо, абы гроши были.

– А браконьеры есть?

– Какие теперь браконьеры? По осени, зиме еще кто-то приезжал на крутых машинах. А теперь вообще никто не увлекается охотой. Вино, горилка, бабы – вот и все увлечения. Раньше хоть Костик приезжал из города, сейчас и он не ездит, и некого попросить погонять этих злыдней-кабанов.

– А лоси, косули есть?

– А есть, сынок. И олени появились. Зверей много сейчас, не то, что раньше.

– А Костик чего не ездит?

– Да, говорят, взяли его ваши где-то. Много мяса, говорят, набил. Продавал. Вот и спаймали его, забрали машину, дом, магазин. Все забрали, да от тюрьмы, говорят, откупился. А что ему, денег мешками у него. Одних долларов только. А наших грошей, наверное, машиной не увезти. Так вот люди живут.

– А пчел держите?

– Держали. Да вот весной самолетом химию распыляли, последние пчелы и подохли. И нет нигде управы на них, на вредителей.

Алексей многозначительно глянул на Болохина, тот лишь пожал плечами.

– А волки есть у вас?

– Не было у нас волков уже лет пять. Да вот говорят, что появились следы. Вроде, как волчицы с волчатами, сам не видел, да говорили бабы, а им веры нет, они и лисий след за волчий примут.

– А где видели бабы следы?

– Видели утром по росе вереницу из-за реки. Видели на противопожарных бороздах за фермой у опушки леса возле маяка, – один из косцов указал рукой на видневшийся на опушке леса маяк.

– Ясно! А вот джип приезжал зимой – номера не знаете?

– Какой номер? Они у Алеськи во дворе его ставят, ей дают гроши за охрану, а сами уходят через кладку, огородами в лес. Так же и назад уже вечером.

– Добра, хорошо, спасибо, мужики. А телефон у вас есть в деревне?

– Конечно, почти в каждой хате.

– Я работаю начальником по охоте. Меня зовут Алексеем. Вот на этой бумажке – мои телефоны в городе. Нужны дрова? Звоните, если лесничий не дает, покажите ему эту мою карточку и скажите, что я просил. Не приказал, а просил вам дать сухостоя возле вашей деревни. Он даст, не бойтесь.

– Ой, спасибо, сынок. А то дают нам дрова за десять километров. Машина или трактор стоят дороже, чем дрова.

– Ну, до свидания, мужики. Давай вот еще что, если появятся волки – сразу звоните и днем, и ночью. Приеду сразу, и гостинцев привезу. Небось, не брезгуете бутылочкой вина!

– А кто ж брезгует? Нам много не надо: в роте подсолодить, да хмелем глистов погонять, – мужики засмеялись, – и вы, Алексей, заезжайте, может, что понадобится. Я – Апанас, а это Мошка, так его кличут у нас. Заедете?

– А сало у вас есть?

– Конечно, есть! Надо – и к салу найдем, если милиция не арестует, – Мошка хитро покосился на Болохина.

– Я, отец, хороших людей не обижаю, могу и сам за столом посидеть, – Болохин успокоил старика.

– Ну что, поехали? Звоните, мужики, может, и джип тот подъедет. Браконьеров нам не нужно здесь, правда?

– Правду говоришь, сынок. Не беспокойся, чуть что – позвоним.

– Ну, Бог Вам в помощь, до свидания, буду проездом – заеду.

– Да свидания, – мужики, поплевав на руки, взялись за косы.

Алексей нашел картофельное поле. Действительно, дикие кабаны прилично пропахали борозды, даже сквозь густые заросли ботвы видны целые пустые лапеки. Следы свежие, кабаны были сегодня.

– Ну, мужики! Ищем место для дневки, ночью погоняем кабанов и повабим волков. Поехали, Антонович, в лес. Полазим по лесу, поспим и займемся делом.

Он достал карту, поглядел и распределили обязанности:

– Антонович, поедешь в этот квартал, здесь ставишь машину, и сам пешком до болота и вот по этой квартальной – назад к машине… Болохин прямо отсюда по этим кварталам к машине. Я пойду с Мишей вот отсюда прямиком к машине. Там разойдемся, обойдем болотину с двух сторон. Рации у всех включены. Встречаемся в три дня все у машины. Всем все ясно?

– Алексеевич, оружие расчехлить?

– Да, я оформляю охоту на волков, оружие всем расчехлить, патроны любые, кроме пуль. Документы всем проверить. Воду можно не брать, до обеда не помрем. Здесь каждому за три часа пройти всего около десяти-пятнадцати километров – пустяк. Ну, Петрович, вылазь! Пока, до встречи.

Петрович, кряхтя, вылез, ружье в чехле и рюкзак забрал. Он всегда все свое носит с собой, Алексей это знал и не раз подтрунивал за это над ним:

– Петрович! Боишься без сала маршрут не пройдешь? Слабо рюкзак оставить?

– Хм, все свое ношу с собой, – невозмутимый Петрович закидывает рюкзак, прыгает, проверяя, все ли правильно уложено: старая десантная привычка, а привычка – вторая натура.

Вот и сегодня Петрович попрыгал, а Алексей не приминул съязвить:

– Уже и ни одна не звенит! Когда успел?

– Уметь надо, а умеючи – не мудрено! – парирует Петрович, доставая компас.

Машина уехала, Петрович, не мешкая долго, сразу двинулся в лес. Он хорошо знал, о чем спросит Алексеевич: сколько и каких зверей видел, их следов, следов их жизнедеятельности, как солонцы и кормушки? По его пути рядом будет подкормочная площадка. Алексей не говорил на нее заходить, но обязательно поинтересуется, не заходил ли «случайно». Такой вот он, охотовед, такой же и Петрович – принципиальный, требовательный, работяга. Похвалив самого себя, полностью окунулся в работу, став не просто пешеходом, туристом-валацугой в лесу, став его, леса, частичкой, его, леса, живой душой, его, леса, гостем, но не хозяином. Любая грязь, лужа, любой песок со следами, поломанные стебли папоротника, разрытый муравейник – это книга леса, ее нужно уметь читать. Болохин умеет и очень этим доволен, и очень этим гордиться, и очень этому рад, что лес научил и разрешает читать ему эту книгу…

– «Жасмин-1», ответь «Жасмину»! – рация неожиданно прервала его от чтения «лесной книги».

– Я «Жасмин-1», слушаю, на связи.

– Проверка связи, Петрович. Я буду периодически тебя вызывать, чтоб определить, где прервется связь, и где опять мы сможем связаться. Как понял?

– Понял хорошо! А вы где?

– Мы с Мишей остались, «Жасмин-3» уехал по своему маршруту. У Миши будет «второй»: как поняли?

– Я «Жасмин-3» понял!

– Я «Жасмин-1» понял!

– Я «Жасмин-2» – тоже, – засмеялся в микрофон Миша Пырков.

– Все, «Жасмины», работаем, на связь через каждые полчаса: по середине часа и в ровно. Ясно?

Все ответили утвердительно. Последним к машине пришел Антонович, уже в пять вечера, подгоняемый Болохиным, который уже развел костер и варил в котелке найденные грибы с привезенной картошкой. Аромат грибного супа гнал слюну, даже Антонович, которого еще не было видно радостно сообщил по рации: «Слышу запах грибной юшки. Значит, иду правильно и, главное, вовремя!»

– Гоп-гоп, – отозвался ему Миша, сложив ладошки рупором.

– Не ори, вот он я, – Антонович вылез из-за елки с полной шапкой грибов, – а я тоже «Житников» набрал, шестнадцать штук!

«Житниками» он называл белые грибы-черноголовки, выскакивающие при хорошей погоде в начале цветения ржи, жита, значит. В бульон вбросили пакет супа вермишелевого, порезали на газете сало, колбасу, хлеб, несколько свежих огурцов. Не спеша похлебали суп, запили чаем, устало разлеглись на мху.

– Ну, что? Кто что видел? Саша, говори!

– В двадцатом квартале одиннадцать свежих пней, замаскированных мхом. Сосна. Верхушки оттащили вместе с ветвями и спрятали метров за сто.

– А чей это обход? Не помнишь?

– Нет, дома посмотрим. Протокол о самоволке буду писать.

– Пиши, Петрович. Что еще?

– На Кондратовой поляне хороший овес взошел с горохом. Молодец Козловский. Огородил, чучела поставил. А на вышке шершни гнездо свили, с метр сосулька висит.

– Да, полезет кто-нибудь, не зная, вот прикол будет, – вставил Мишка.

– Это нормально! Только снять гнездо надо поручить будет Козловскому, а то и в правду понадобиться вышка, будем в накомарники прятаться. Ладно, Петрович, дальше.

– Был на хранилище и подкормочной, что возле хранилища. Алексеевич, Миши Козловскому надо премию дать. Все вычищено, все подремонтировано, хлоркой все облил, продезинфицировал. Был на высоковольтке, где в прошлом году топинамбур посеяли. Там ям кабаны нарыли по колено, но топинамбур растет хорошо. В семнадцатом квартале лось здоровенный, видел сам, рога отростков на двенадцать, четырнадцать. Точно не посчитал, густо. Там же следов косули – все истоптано, пробовал гавкать, как ты – никто не отозвался!

– Ну, спасибо, Петрович. Я гавкаю?

– Ладно, Алексеевич, я ж по делу.

– Что еще, Саша?

– Волков следов нет нигде. На перекрестке семьдесят девятого и сто второго у столбика мох весь выдран, но кто это сделал: волки, собаки – не разобрал, следы старые. Заходил на плотину. Бобры ее подремонтировали, вода стоит высоко, хорошо. На домики заходил: петель, капканов нет, но люди ходили: два человека в резиновых сапогах. Может, Козловский с сыном, там размерчик сорок… растоптанный, моих два надо.

– Отлично, Александр Петрович.

Дальше Антонович и Миша рассказали о своих наблюдениях. Алексей кое-что помечал у себя в блокноте, о чем-то переспрашивал, сверяя с картой.

В лесу стало прохладней, костер потух, солнце скрылось за деревьями. Вставать не хотелось, так хорошо лежать под дымком костра, отгоняющего комаров, под стук дятла, гурканье голубей, циканье синичек. Но вставать надо, надо работать.

– Подъем, мужики. А то и вправду в рюкзак к Петровичу захотелось залезть. Поехали на поле.

Уже в машине Болохин не выдержал:

– Алексеевич! У меня сюрприз в рюкзаке!

– Сюрприз!.. Я слышал вчера еще в городе. У меня тоже есть такой, только похлеще… с клюквой!

– А! Не то, не то. Лучше. Догадайся!

Алексей задумался… Фотоаппарат! Болохин всегда его носит с собой.

– Петрович! Отдаю свою фляжку с клюквой за то, что у тебя в «Зените».

– А! Угадал! НО… Дай слово, что ни сегодня, ни завтра не пойдем смотреть то, что у меня. Я потому и молчал у машины, ждал, пока поедем.

– Это не честно, Петрович. Говори, не темни.

– Слово давай, охотовед. Иначе буду молчать, как рыба.

– Ладно, слово! Говори.

– Я снял гнездо черного аиста с двумя аистами!

– Да ну! И ты молчал! Антонович, тормози, высадим этого жмота!

Антонович, конечно, понимает, что это шутки, но притормаживает.

Алексей продолжает возмущаться:

– Ну, жадина. На болоте, за бобровыми хатками, да? Говори, говядина, говори честно. Я еще в том году видел, как они в ту сторону тянут. Козловскому говорил поискать. И вот тебе «раз». Молодчага, Болохин, содержимое моей фляжки – твое, наливаю! Рассказывай.

– Ну, лазил я по плотине, пошел хатки посмотреть. Вижу: осина старая, а на ней полосы белые. Сверху тянуться. Гляжу – гнездо. Не гнездо – гнездище, и с того, значит гнезда, «буслиные метки» сверху вниз. Я сразу понял, что гнездо жилое. Затаился, достал свой «Зенит», и, как по заказу, прилетает кто-то из родителей и так бесшумно на гнездо. Они-то, аистята, вылезли чуть-чуть, клювами щелкают, просят пищу, а я фотиком своим щелкаю. Заметил меня родитель и…, как приведение, снялся и улетел между деревьями, как тень. Я вслед щелкал, не знаю, попал ли? Вот такие у меня новости Алексей батькович.

– Классные новости! Хорошо, что уже уехали, я бы сбегал!

– Так, Алексей, это километров пять от машины. Все равно поздно. Приедем, я тебе схему нарисую – сходишь.

– Так я понял, за плотиной к хаткам сам найду, – обиженно засопел Алексей, а Болохин заулыбался, подмигнув Мише.

– Еще новость, Алексеевич.

– Тоже на фото?

– Да, ты же так не поверишь!

– Поверю, потому что сам видел.

– Что ты видел?

– Следы медведя. И Миша видел!

– Вот черт, а что ж вы молчали?

– Чтоб ты не бегал с фотоаппаратом проверять, решили сказать позже, чтоб ты понервничал!

– Ага! Вот и проявили свою сущность, а лапы-то у меня тоже есть!

– Ну и отлично. Значит так, мужики! Я сажусь за руль. Высаживаю вас по очереди на картофельном поле. Вы пускаете кабанов на поле. Пускай пожируют. Связь по рации. Когда уже выйдет их побольше – открывайте стрельбу. Естественно, дробью и, естественно, вверх. Пули и картечь оставить в машине, с собой не брать – табу. Здесь у меня в папке распишитесь в инструктаже по технике безопасности на мероприятии по охране сельхозугодий от диких копытных. Повторяю особо: пули и картечь не брать.

– А чего, Алексеевич, у нас же лицензии есть.

– А чтоб не было разговоров, Миша. Ясно?

– Ясно.

– Вот и поле, Антонович, меняемся.

Алексей сел за руль, развернул машину, заехал со стороны деревни. Первым высадил Мишу, затем Петровича, последним – Антоновича.

– Антонович, дымовуху взял?

– Конечно, как говорили.

– Ну, подкоптим сегодня и кабанов, и Мишу с Сашей! Иди, Антонович, я тебя по рации вызову.

Стемнело. Сидя на крыше УАЗа, Алексей в ПНВ видел, как выскочили из леса поросята и скрылись в ботве, за ними осторожно вышла матка, за ней «посыпались» другие дикие кабаны.

– Я «второй», то есть «третий» – послышался голос полушепотом Миши. Вышли кабаны метров за сто пятьдесят. Я их слышу, но не вижу.

– Я «второй». Тоже слышу кабанов, стрелять?

– Я «Жасмин», подождите минут десять и не обращайте внимания на машину. Ясно? Ну и хорошо, конец связи.

Антонович возник из темноты абсолютно бесшумно.

– Ну, что, Алексеевич. Поехали?

– Да, готовь машину.

Они подготовили три больших армейских дымовых шашки и поехали по дороге между полем и лесом, не включая фар. Кабаны, спрятавшись в ботве, застыли в ожидании, когда машина проедет. Антонович через каждые двести метров выбрасывал на дорогу подожженную дымовую шашку. Ветер от леса погнал дым на кабанов; те зашевелились и двинулись на сидевших в бороздах Болохина и Пыркова.

Выстрел, второй, третий, четвертый, еще и еще. Кабаны заметались в дыму, рванули в разные стороны. Миша и Петрович прокляли охотоведа, который запретил брать пули. Кабаны в буквальном смысле чуть не перелетали через них, метаясь по полю. Приходилось стрелять в воздух или держать на прицеле свиную морду, зная, что ружье заряжено дробью.

Скоро дым дополз до охотников: они все поняли; чихая и матерясь, стали вызывать «Жасмин». Алексей вызвал их к месту высадки, и вскоре увидел бегущие в темноте на свет фар УАЗа фигуры.

– Алексеевич. Я все понимаю, как ты над нами издеваешься. Но травить дымом без противогазов – это знаешь, что напоминает, – то ли шутя, то ли серьезно заорал Болохин, кашляя и сморкаясь. Пырков улыбается, ему почти не досталось, зато на кабанов насмотрелся с двух – пяти шагов.

– Что, Миша, страшно было?

– Еще бы, конечно, Алексеевич, давай свою фляжку, а то буду заикаться, придется к бабке вести отшептывать за твой счет, это дороже будет.

– Так и быть, Миша, на, глотни и Саше Петровичу дай, а то он и впрямь голос потерял!

– Алексей, ты еще и смеешься. Мало того, что кабаны чуть не сожрали, так и напугал. Я сначала думаю: туман, откуда, думаю, из леса туман. Потом смотрю – пожар. Потом понял – машина проехала, это вы с Антоновичем экологию загрязняете, природолюбы, мать вашу.

– Ладно, Петрович. Ты же понял, что это была вынужденная мера, «терапия шоком».

– Для кого, Леша? Для нас?

– Ну… для кабанов, конечно. Они теперь на эту картошку месяц не пойдут, заодно жуков коларадских потравили, стволы ваши погрели, хоть пауков со стволов прогнали. Видишь, сколько пользы.

– А чего нельзя было шашки бросить и пойти чай пить, вприкуску с чаем.

– Пойми сам, теперь у них этот дым от шашек в ассоциации с выстрелами. На той неделе поеду к военным, наберу этих шашек; все поля, которые нам не нужны для охоты, таким образом «обработаем».

– Я на такую «химобработку» без противогаза, Алексеевич, не поеду, – Болохин притворно чихнул.

– А мы, Алексеевич, – без доплаты за вредность, – Антонович подмигнул Мише, – скажи, Миша!

– Конечно, Алексеевич. За опасность – или отгулы, или доплату!

– Будут Вам, хлопцы, отгулы!

– Алексеевич, сколько ты обещал отгулов – можно полгода не работать.

– Не дурите голову, я вам премию по окладу каждый месяц, почти, даю.

– Это, конечно, да, но тут…

– Тихо! Свет!

Со стороны деревни вдоль поля с дымом двигается свет фар в их сторону. Все сели в машину, свет приближается прямо к ним.

– УАЗик – определил в бинокль Болохин, – К нам едет прямо в руки. С фароискателем…

УАЗ действительно водит светом мощной фары по дыму, ловит УАЗ лесхоза и, прибавив оборотов, стремительно, подскакивая на ухабах, подлетел к ним. Из УАЗа стали выпрыгивать вооруженные автоматами люди в камуфлированной форме. Подскачив к УАЗу и открыв двери с двух сторон, заорали:

– Инспекция охраны природы. Всем из машины, оружие не брать, руки на машину!

– А ну, орлы, почитайте надпись на машине, – пытался отшутиться Антонович, и тут же полетел на землю, выдернутый за рукав камуфлированной куртки.

– Лежать, сказал. Попытка к бегству – будем стрелять!

Тут заорал Болохин:

– Здесь милиция. Вот мои документы, опустите оружие, мать вашу за ногу! Конец говорю, я выхожу.

Он вышел из машины с протянутым удостоверением под свет фар. К нему подскочили двое автоматчиков и, ощупав карманы и пояс, потянули к работающему УАЗу.

Следом вышел Алексей, протягивая на свет фар свое удостоверение. Из света вынырнула тень, его грубо схватили за руку, пытаясь заломать.

– Оружие есть? – почему-то прокричал ломавший руку.

– Есть, законное. Остановитесь, потому, что мы имеем право…

Договорить он не успел. Удар в живот ногой заставил его согнуться. Второй удар пришелся по затылку, Алексей упал на колени. В это время что-то случилось. Крик, шлепок удара в лицо, и «камуфляж» завалился рядом с Алексеем, потом из-за света фар к Алексею вылетел еще один «камуфляж», уже без оружия. Алексей с трудом поднялся. Понятно! С автоматом в руках, Миша ногой заехал по голове пытающемуся встать инспектору, снял с предохранителя автомат и хотел выстрелить вверх, как на свет вышел Болохин, ведя за шиворот третьего инспектора. На плече у Болохина два автомата.

– Один удрал, сволочь, – это Антонович, сплевывая черную слюну в сторону, тащит еще одного, упирающегося инспектора. У Антоновича в руке пистолет. «ТТ» – определили по длинному стволу Алексей. Болохин ударил «своего» инспектора ребром ладони сбоку по шее, тот сразу же рухнул на колени. Его запихнули к остальным троим.

– Лежать, сволочи, лицом вниз. Руки за голову, – скомандовал Болохин. – Миша, возьми у Алексеевича ПНВ, осмотри вокруг, где пятый?

Миша быстро вскочил в свой УАЗ, достал прибор ночного видения, осмотрелся вокруг:

– Вижу, стоит метров в двухстах отсюда. Без оружия.

Болохин заглушил чужой УАЗ, не выключая свет фар, обыскал лежавших на земле, забрав у них все документы.

– Алексеевич, двое из них точно пьяные, несет за версту!

– Хорошо, Петрович. На – мои наручники, и свои возьми, «привяжи» их парами друг к другу. А четвертого свяжите ремнями. Пусть лежат на земле пока, проверьте хорошо, может, еще есть оружие. Миша, осмотри машину. А ко мне давайте вот этого, жирного. Свяжи ему руки, Антонович, или ноги.

– Кто такой? Говори внятно!

– Старший инспектор инспекции охраны природы.

Алексей полистал документы, нашел его удостоверение:

– Дыхни!

– Что?

– Дыхни, говорю.

Тот дыхнул, Алексей скривился:

– Вяжите его крепко, пьяный.

Антонович и Миша связали веревками бугаю ноги и руки за спиной, толкнули. Тот бревном рухнул в траву, зарычал:

– Сгною в тюрьме, сволочи. Всех! Тебя, мужик, в первую очередь.

Болохин не обратил внимания на угрозу, подвел троих, связанных наручниками. Алексей полистал документы всех троих и спросил:

– Все пили?

В ответ молчание. Подошел к каждому по очереди. Все дышат свежим выпитым, скорее всего водкой или спиртом.

– А шофер ваш пил?

В ответ тишина.

– Мужики, грузите всех в наш собачник, поедем в РОВД. Я поведу лично вторую, их машину, сзади. Оружие все, что имеется – во вторую машину, в том числе и наше. Миша со мной, Петрович – в первой машине.

Всех задержанных загнали в тесный багажный отсек УАЗа, закрыли снаружи дверцу. Наручников и веревок не сняли, несмотря на уговоры инспекторов решить все полюбовно.

В их машине на полике валялось две пустых бутылки из-под водки, несколько стреляных гильз от АКСУ. Бутылки и гильзы Алексей аккуратно уложил в целлофановый пакет, не оставляя своих отпечатков.

Вместе с Болохиным составили протоколы о противоправном действии инспекторов, нанесении ими телесных повреждений, угрозе жизни находящимся при исполнении должностных обязанностей работников милиции и лесхоза. В графе «Подпись нарушителей» указал, что те от подписи отказались.

– А что будем с их шофером делать? – вдруг спросил Миша.

– А где он?

– Дайте я посмотрю! – он взял ПНВ, посмотрел, -стоит там же. Алексеевич, можно, я его как «языка» возьму! Дайте мне пять минут и Ваш ПНВ.

– Подожди, Миша, – Алексеевич влез внутрь своего УАЗа:

– У вашего шофера оружие есть?

– Ему не положено, нету!

– Ладно, Миша, действуй!

Миша тут же исчез, и не прошло и пяти минут, как в темноте, разбавленной туманной дымовой завесы все услышали свист и крик Миши.

– Готов! Я поймал его, здоровый. Подъезжайте сюда!

Алексей вскочил в инспекторский УАЗ, завел и помчался на крик. Вскоре в свете фар увидел лежащего на земле шофера и сидящего на нем Мишу.

– Миша! Ты не пришиб его?

– Маленько, отойдет до города.

Шофера затолкали в багажник его же УАЗа, Алексей поморгал фарами: поехали.

Через час с небольшим они прибыли в город, в РОВД. Не выпуская «пассажиров», Алексей и Болохин сдали по описи автоматы и пистолет, боеприпасы к ним. Алексей по факсу отправил в МВД и Минприроды свои и болохинские протоколы. Сделал личный звонок заместителю начальника УВД, несмотря на то, что часы показывали около трех утра. Коротко обрисовал картину. В сопровождении вооруженной охраны дежурной бригады отвезли инспекторов на освидетельствование, заодно снял побои и сдали кровь на наличие алкоголя сам Алексей, водитель и Миша Пырков. Оставив дежурной группе РОВД нарушителей и их машину, бригада охотоведа собралась у себя в машине.

– Ну, что, мужики? Ордена не обещаю, а неприятности гарантирую, – Алексей заулыбался, – посему завтра всем отгул, то есть уже сегодня. А послезавтра продолжим.

– Алексеевич, – Антонович протянул пакет с бутылками и гильзами. А с этим что делать?

– Спрятать, Антонович, надежно спрятать до поры, пока я не скажу. И никто из вас не знает об этом пакете. Ясно? Никто! А сейчас, Антонович, поехали за город встречать рассвет. Через полчаса начнется. Поехали, куда поближе. У меня есть фляжка спирта!

– А у меня бутылка водки! – это Болохин.

– А у меняя домашняя, хлебная – засмеялся Миша, – которая «изжита» хоть и из жита.