Текст книги "Юлий Цезарь. В походах и битвах"

Зимою Цезарь узнал, что бельги, опасаясь вторжения его в их земли и побуждаемые многими кельтическими галлами, составляли сильный союз против римлян, взаимно давая одни другим заложников в верности. Втайне радуясь, без сомнения, этому предлогу к нападению на них и к их покорению, Цезарь решился предупредить их внесением войны в собственную их страну, что было вполне благоразумно в военном, хотя и не совсем справедливо в политическом отношении. Набрав в Цизальпинской Галлии два новых легиона (13-й и 14-й), он отправил их в начале лета в Кельтическую Галлию и сам прибыл в армию, как только явился подножный корм. {В мае по римскому, или по мнению Наполеона I, в феврале по юлианскому календарю, т. е. в начале не лета, а весны, что не совсем вероятно, ибо подножный корм в холодной Галлии являлся поздно.} Приказав соседственным с бельгами кельтическим галлам разведать, что у первых происходило, он узнал, что бельги действительно собирали сильное войско. Вследствие того, употребив 11 суток на снабжение своей армии продовольствием, затем в 15 дней похода он прибыл из земель сеннонов {жители Агендика на р. Икавне (ныне Санс, Sens, на р. Ионне, Ionne) и его округа (в Юго-Западной Шампани)} на пределы земель бельгов.

Движение его было столь быстро, а прибытие на пределы земель бельгов – столь неожиданно, что ближайшее бельгийское племя ремов {жители Дурокортора на р. Базилии (ныне Реймс на р. Вель, Vele) и его округа (в северной Шампании и Иль-де-Франс)} немедленно и добровольно покорилось ему, дало заложников, вызвалось дать и вспомогательные войска и снабдить продовольствием и доставило ближайшие сведения о бельгах, о союзе их между собою и даже с зарейнскими германцами и о числе войск, которое они взаимно обязались выставить в поле и которое долженствовало простираться до 308 000 чел., под главным предводительством царя или короля суессонов, Гальбы. Вследствие этих сведений Цезарь, дабы заставить бельгов разделить многочисленные силы свои и самому иметь дело только с частью их, послал вождя эдуев, Дивициака, с ополчениями эдуев, ремов и сеннонов, в земли белловаков, для разорения их. Сам же, получив известие, что бельги со всеми своими силами шли против него и находились уже недалеко, поспешно двинулся с своею армиею {армия его состояла из 8 легионов (около 48 000 чел. пехоты) и из неопределенного числа пеших и конных вспомогательных войск, с которыми силы ее долженствовали простираться до 60–70 000 войск, не считая ополчений, отряженных с Дивициаком} к реке Аксоне (ныне Aisne) на пределах земель ремов, перешел через нее по мосту и расположился на правом берегу ее {немного пониже нынешнего селения Pont а Vaire на реке Эн, близ Краона}, впереди моста, на высоте, имевшей отлогий но бокам и к лежавшему впереди нее болоту скат. Лагерь армии он оградил валом в 12 футов вышины, со рвом в 18 футов ширины; на левом же берегу прикрыл мост предмостным укреплением, в котором поставил 6 когорт (3000 чел.). Такого рода расположением на обоих берегах Аксоны он 1) прикрыл земли ремов, суессонов и эдуев из которых получал продовольствие, и 2) обеспечил собственные сообщения с ними.

Вскоре бельги обложили находившийся в 8 рим. милях (11 верстах) впереди Цезаря и принадлежавшии ремам городок Бибракс (ныне Биевр) и пытались взять его приступом. Но они были отражены, хотя и с большим трудом, малочисленным гарнизоном, а на другой день, когда Цезарь прислал на помощь Бибраксу своих нумидийцев, критских стрелков и балеарских пращников, разорили окрестности и расположились с лагерем на обширном пространстве насупротив Цезаря, милях в 2 (около 3 верст) от него. {Правым флангом к нынешнему Краону, в начале июля по римскому календарю (Наполеон I).}

Цезарь весьма благоразумно положил уклоняться сначала от общей битвы с превосходными в силах, воинственными и храбрыми бельгами, но действовать против них только своею конницей. Удостоверясь же чрез несколько дней, что вспомогательная галльская конница его была не хуже бельгийской, он оставил в своем лагере 13-й и 14-й легионы, а прочие построил в боевой порядок впереди лагеря. Фронт его был прикрыт болотом, а для обеспечения своих флангов от обхода бельгами Цезарь построил по обеим сторонам высоты, перпендикулярно к линии фронта армии, по одному валу, длиною около 400 шагов, со рвом и башнями на оконечностях и вооружил эти башни метательными орудиями. Бельги, нетерпеливо желавшие боя для нанесения Цезарю с самого начала решительного удара, также построились в боевой порядок впереди своего лагеря. В этом положении и они, и Цезарь довольно долго оставались в бездействии, ожидая, чтобы противная сторона перешла через болото, но сами не намереваясь переходить через него. А между тем конница с обеих сторон вступила на пространстве между обеими армиями в бой. Успех в нем окончательно остался на стороне Цезаревой конницы, и тогда Цезарь, видя, что бельги не переходят через болото, ввел свою армию обратно в лагерь. Бельги же, открыв в Аксоне, ниже Цезарева лагеря, броды, отрядили на левую сторону этой реки часть своих сил, для взятия приступом предмостного укрепления и завладения мостом Цезаря, либо – в случае неудачи – для разорения, по крайней мере, земель ремов, из которых Цезарь получал продовольствие. Узнав, что бельги переходят через Аксону, Цезарь немедленно перешел на левую сторону реки с легковооруженными нумидийцами, стрелками и пращниками, быстро двинулся против бельгов, неожиданно и стремительно напал на них во время самого перехода их через Аксону и множество их положил на месте, а остальных принудил, сильным действием метательного оружия, воротиться на правый берег. Вскоре белловаки, узнав, что Дивициак идет разорять их земли, отделились от прочих бельгов и поспешили на защиту своих земель. Никакими убеждениями не могли удержать их, не видя возможности напасть на Цезаря ни с фронта, ни с флангов, ни с тыла, с уроном отраженные при переходе через Аксону и начав уже нуждаться в продовольствии, бельги положили разойтись и, возвратясь в свои земли, каждому племени обороняться в них против Цезаря, а всем собираться там, куда проникнет его армия. Вследствие того во 2-ю стражу следующей ночи они вышли из своего лагеря с большим шумом и криком и двинулись в таком беспорядке и с такою поспешностью, что движение их походило более на бегство после поражения.

Не постигая причины этого и благоразумно остерегаясь какой-нибудь хитрости и засады, Цезарь не вышел тотчас из своего лагеря, но, удостоверясь в отступлении бельгов, послал для преследования их всю свою конницу, поддержанную Лабиеном с 3 легионами. Атакованные ими несколько раз в продолжение дня, бельги, шедшие в хвосте, были разбиты и большею частью истреблены, остальные же ускорили свое бегство. На другой день Цезарь, не давая бельгам опомниться, двинулся в земли соседственных с ремами суэссонов, прямо к главному городу их Новиодуну (ныне Суассон). {По мнению других – Нойон, Noyon; – но мнение в пользу Суассона вероятнее.} Сделав усиленный переход и прибыв к Новиодуну, он немедленно произвел приступ к нему, но не мог взять его этим способом – как говорит в своих записках – по причине его широких и глубоких рвов и высоких стен {некоторые писатели, напротив, утверждают, что он был просто отражен, потому что слишком понадеялся на легкое взятие города приступом и не принял надлежащих для успеха мер}, тотчас сделал все приготовления к скорейшему взятию его правильною осадой. Устрашенные его осадными работами и машинами, жители Новиодуна, чрез посредничество ремов, с которыми были в союзе, покорились, дали заложников и выдали все находившееся в их городе оружие. Затем Цезарь тотчас двинулся против Братуспантия (ныне Бовэ, Beauvais), города в землях белловаков. Жители его просили пощады, и Цезарь, даровав им оную по предстательству Дивициака и эдуев, бывших в союзе с белловаками, ограничился взятием 600 заложников и отобранием оружия и двинулся в земли амбиан. Амбиане покорились ему добровольно и безусловно, и Цезарь направился на с.-в. в земли нервиев. По собранным им на походе сведениям, нервии чуждались торговли и роскоши и, не изнеженные ими, были народ грубый, зверский, воинственный, чрезвычайно храбрый и твердо решились ни за что не покоряться римлянам.

По 3-дневном походе в их землях {в конце июля по римскому календаре (Наполеон I)} Цезарь узнал, что находился милях в 10 (около 15 верст) от р. Сабиса (ныне Самбра), что нервии, в соединении с атребатами и веромандуями, были расположены на другой (правой) стороне этой реки {близ нынешнего Мобёжа (Наполеон 1)} и намерены дать в этом месте отпор римлянам, что они ожидали еще прибытия адуатуков, уже находившихся в следовании, женщин же, детей и всех не способных сражаться людей укрыли в окруженном болотами и неприступном месте. Цезарь тотчас послал вперед легкие конные и пешие войска, свои для разведывания и с ними центурионов для приискания удобного под расположение лагеря места. Между тем некоторые из бельгов и галлов, бывших в армии Цезаря, ушли ночью к нервиям и дали им знать, что между легионами на походе следовало множество тяжестей и поэтому легко было, внезапно напав на легионы, разбить их отдельно и отнять их тяжести. Это было тем удобнее, что местность на самом Сабисе была лесистая, пересеченная и следовательно особенно удобная для действий нервиев, главная сила которых заключалась в пехоте, конница же была немногочисленная и плохая. Действительно нервии положили воспользоваться доставленными им сведениями и, удержав Цезареву легкую конницу устроенными в лесах на Сабисе засеками, расположились со всеми своими силами скрытно в засаде на покрытой лесом вершине отдельной высоты, имевшей отлогий и обнаженный скат к правому берегу протекавшего у подошвы ее Сабиса, глубина которого в этом месте простиралась только до 3 футов; у подошвы же высоты, вдоль Сабиса, они поставили только часть своей конницы для наблюдения. Насупротив, шагах в 200, на противоположном берегу Сабиса находилась такая же отдельная, с отлогим скатом к реке, высота, которую посланные Цезарем центурионы и избрали для расположены лагеря.

Послав вперед конницу, Цезарь последовал за нею к Сабису и неприятелю с легионами; но, приближаясь, изменил, по своему обыкновенно, порядок следования армии и в голове шли уже 6 старых легионов, за ними – все тяжести, а в хвосте – два новонабранных легиона. По прибытии к Сабису конница перешла через него с стрелками и пращниками и завязала бой с неприятельскою конницей; 6 передних же легионов приступили к работам по укреплению лагеря: 9-й и 10-й – на левом фасе, 8-й и 11-й – на переднем, обращенном к Сабису, а 7-й и 12-й – на правом. Но едва вслед за ними показались тяжести, как нервии, атребаты и веромандуи устремились из своей засады на Цезареву конницу, опрокинули ее, бросились вслед за нею на другую сторону Сабиса и напали на все 6 Цезаревых легионов, укреплявших стан, со всех сторон в одно время, атребаты – на 9-й и 10-й легионы, веромандуи – на 8-й и 11-й, а сами нервии – на 7-й и 12-й, которых охватили и с правого фланга, и даже двинулись в тыл римскому лагерю. Все это было произведено, по словам Цезаря, столь неожиданно и скоро, что не только армия римская не успела построиться, как следовало, к бою, но даже и войска не успели надеть шлемов и снять чехлы с щитов. А между тем конница и легкая пехота Цезаревы, опрокинутые из-за реки, бросились бежать в разных направлениях; примеру их последовали и все нестроевые: военные слуги, люди, находившиеся при тяжестях и др. и даже тревирские всадники, считавшиеся одними из храбрейших между галльскими, поспешно отправились обратно в свои земли, распространяя повсюду на пути весть о совершенном поражении римлян.

В этом крайне трудном положении армия Цезарева подвергалась опасности быть наголову разбитою и даже совершенно истребленною, и только два обстоятельства – по откровенному и благородному сознанию самого Цезаря – спасла ее: во-первых, то, что войска, будучи отлично обучены строю и получив в предшествовавших действиях против неприятеля надлежащую опытность, сами хорошо знали, что им следовало делать, – и, во-вторых то, что при каждом легионе были легаты, которым Цезарь и в этом случае, как обыкновенно, запретил отлучаться от рабочих, прежде нежели лагерь не будет совершенно укреплен, и которые поэтому могли сами распоряжаться по своему усмотрению, не ожидая приказаний Цезаря. Каждый легион построился и оборонялся там, где находился, как позволяли свойства местности и краткость времени, отдельно от других легионов и даже не видя их за густым кустарником. Таким образом армия была раздроблена на части и образовала неправильный строй в виде трехсторонника, или скорее выгнутой дуги, и не было никакой возможности ни соблюдать единства в управлении ею и ее действиями, ни подкреплять вовремя слабые ее части. Прибыв сначала к 10-му легиону на левом фланге, ободрив его и приказав ему перейти к наступлению, Цезарь отправился с тем же, от легиона к легиону, далее к правому флангу. Лабиен, собрав 9-й и 10-й легионы и отразив находившихся против него атребатов, преследовал их по пятам к реке и даже за реку до самого неприятельского лагеря, которым и овладел, истребив в преследовании большое число атребатов. 8-й и 11-й легионы, в центре, также отразили наконец и преследовали к реке веромандуев. Но 7-й и 12-й легионы на правом фланге, оставшись одни и окруженные, сильно теснимые почти со всех сторон нервиями, понесли большой урон убитыми либо ранеными начальниками и простыми воинами, потеряли одного орла, едва могли держаться против превосходного числом и беспрестанно усиливавшегося подкреплениями неприятеля и находились в самом отчаянном положении. В это самое время подоспел к 12-му легиону Цезарь. Схватив у одного воина щит, он бросился вперед, громко ободрил войска и велел разомкнуть стесненные ряды. Ободренные и одушевленные личным его присутствием, примером и храбростью, войска 12-го легиона усугубили усилия и успели удержать напор нервиев, а по присоединении вскоре к 12-му легиону, по приказанию Цезаря, и ближнего 7-го, оба вместе стали уже обороняться смелее, дружнее и успешнее. С прибытием же, с одной стороны, 13-го и 14-го легионов, шедших в хвосте армии, а с другой – 10-го, посланного Лабиеном из-за Сабиса на помощь, перевес и успех перешел совершенно на сторону римлян, и против нервиев немедленно и с разных сторон двинулись не только 5 означенных выше легионов, но и конница, поспешившая воротиться и даже самые военные слуги и другие нестроевые. Нервии сражались с упорством отчаяния и с такими храбростью и стойкостью, что сам Цезарь отзывается о них в своих записках с величайшею похвалою. Но это именно и было причиною почти совершенного истребления нервиев, так что когда старики, женщины и дети их, скрытые среди болот, вышли оттуда просить у Цезаря пощады, то оказалось, что из 600 вождей этого племени осталось всего только трое, а из 60 000 чел. способных сражаться – 500. Сжалясь над их участью, Цезарь не только даровал им жизнь, но и оставил им земли и города их. Узнав о поражении нервиев, атребатов и веромандуев, адуатуки воротились в свои земли и, очистив все свои города и крепостцы, заперлись со всем имуществом в одной своей крепости {ныне Фалэ (Falais) на р. Мегенье (Mehaigne), в равном расстоянии от Люттиха и Намюра (Наполеон I)}, чрезвычайно сильной местным положением. Она была окружена высокими скалами и глубокими пропастями, и единственный, отлогий всход на нее, шириною футов в 200, был прегражден двойным рядом толстых стен. Цезарь быстро двинулся к ней, и по прибытии его адуатуки сначала производили частая вылазки и завязывали небольшие дела. Но когда Цезарь окружил крепость контрвалационною линиею в 15 римских миль (22 ½ версту) в окружности и 12 футов вышины, с башнями или крепостцами (фортами) на близких одна от другой расстояниях, в особенности же когда адуатуки увидели огромные деревянные осадные башни, легко придвигаемые римлянами к крепости, то были поражены таким изумлением и страхом, что просили мира и, по требованию Цезаря, побросали со стен огромное количество оружия, хотя и составлявшее только третью долю всего, имевшегося в крепости, две трети которого адуатуки скрыли. Цезарь вступил в крепость, но к вечеру вывел войска свои обратно в лагерь, опасаясь, как говорит в своих записках, чтобы жители не потерпели от них ночью обид. Но адуатуки, покоряясь, имели коварные замыслы – и в 3-ю стражу ночи (вскоре по полуночи) со всеми. своими силами произвели нечаянное нападение на лагерь Цезаря, однако были встречены быстро собравшимися римскими войсками и, хотя сражались с отчаянною храбростью, но наконец были отражены с уроном 4000 убитых. На следующее утро Цезаревы войска ворвались в крепость, и 53 000 адуатуков, найденных в ней, были по приказанию Цезаря в наказание за измену проданы в рабство.

В то же время Цезарь получил известие от Красса, посланного им с одним легионом {когда и с каким именно легионом – неизвестно; все 8 Цезаревых легионов были в сражении ври Сабисе, а от этого сражения до взятия крепости адуатуков прошло, кажется, слишком мало времени для того, чтобы Красс мог с Сабиса поспеть к берегам океана, принять покорность 7 племен и дать знать о том Цезарю. Описывая поход свой против венетов, Цезарь говорит, что у Красса был 3-й легион, но не объясняет, откуда взялся этот легион} в земли венетов, унеллов, озисмиев, куриосолитов, сезувиян, авлерков и редонян, обитавших в Северо-Западной Галлии по берегам океана {а нынешних Нормандии и Бретани} что все эти племена покорились римлянам.

Успехи Цезаря в Галлии произвели в Риме величайшую радость, а на галлов и даже зарейнских германцев – такое сильное впечатление, что некоторые племена их прислали Цезарю послов с изъявлением готовности покориться и дать заложников. Но, торопясь отправиться в Цизальпинскую Галлию, Цезарь назначил послам воротиться в начале следующего лета и уехал, расположив армию на зимних квартирах в землях карнутов (pays de Chartres, в Северном Орлеане), андов (Anjou) и туронов (Touraine), соседственных на юго-западе с краем, в котором происходили военные действия этого года.

Рассматривая действия Цезаря в этом походе вообще, должно, согласно с мнением всех новейших писателей, отдать полную справедливость и похвалу: 1) намерению его предупредить бельгов внесением войны в собственную их страну, 2) быстрому вследствие того движению и неожиданному прибытию его на пределы земель бельгов, 3) отряжению им Дивициака в земли белловаков для отвлечения части сил бельгов, 4) превосходным расположению и действиям его в бою при Аксоне, 5) быстрому движению его против нервиев и потом против адуатуков, и 6) деятельности и скорости осадных работ его против Новиодуна и крепости адуатуков. Лучшею похвалою всем этим действиям служат результаты их – расторжение союза бельгов и покорение, одних вслед за другими, ремов, суессонов, белловаков, амбиан и наконец адуатуков. Но и в этом походе также Цезарь сделал четыре ошибки: 1) не приготовясь, произвел приступ к Новиодуну – и был отражен, 2) допустил нервиев и их союзников напасть на него из засады совершенно врасплох – и едва не был разбит наголову, не потерял целой армии и не лишился всех надежд на военные и политические успехи, 3) не доставил в крепость адуатуков гарнизона – и подвергся внезапному ночному нападению и снова едва не поражению, и 4) не принял тотчас же предложенной ему после того некоторыми галльскими и германскими племенами покорности. Важнейшею из этих ошибок, по единогласному сознанию всех новейших писателей, в том числе и Наполеона I, была вторая. Видя, что конница и легкая пехота его, находясь на другом берегу в бою с неприятельскою конницею, не подвигались далее опушки леса на вершине высоты, он не выждал, чтобы они проникли внутрь леса и разведали, что в нем было, – вопреки обычаю римлян в подобных случаях – не держал части войск, хотя одного легиона, впереди лагеря, в готовности к бою, и если не был разбит наголову, но сам, напротив, одержал решительную победу, то вполне был обязан этим не себе, а отличным войскам своим. Описание же им (в своих записках) этого сражения явно изобличает желание его только оправдать свою или скорее свои ошибки в нем.