Текст книги "Основы ораторской речи"

Ломоносов неоднократно ссылается на древнегреческую и древнеримскую риторические науки, в частности на Цицерона. Влияние этих риторик на М.В. Ломоносова несомненно. Такое же огромное влияние оказала и его «Риторика» на последующее развитие науки о слове в России.

В конце XVIII века появляется ряд интересных риторик. В 1779 г. был издан «Златослав, или Открытие риторической науки, то есть искусство витийства, составленное греческим священником Иларетом Скуфою», переведенный на русский язык Стефаном Писаревым (Златослав, 1779). Это «искусство витийства», как называет труд переводчик в предисловии, первоначально в 1681 г. было издано в Венеции на греческом языке. В книге рассказывается об истории изучения риторики, расположении частей речи, тропах и фигурах, доводах и силлогизмах и т. д. Все теоретические положения иллюстрируются примерами из Священного Писания и христианской мифологии. Много внимания уделяется проповедничеству христианской морали, говорится о ненависти, страхе, гневе и всепрощении, грехе, нечестной жизни. Это одна из ранних гомилетик.

В 1787 г. была издана в Москве «Детская риторика, или Благоразумный вития, к пользе и употреблению юношества сочиненная» анонимного автора (Детская риторика, 1786). Это краткое изложение основных положений риторики: роды речи (судебная, доказательная, советовательная), свойства речи (изобретение, расположение, украшение, память, произношение), стили (высокий, средственный, простой, шуточный), части речи (приступ, повествование, подтверждение, заключение). Само определение риторики весьма упрощено: «Риторика есть наука красно говорить обо всем без изъятия» (Детская риторика, 1787, 2). Книга имеет практический характер и предназначена для обучения.

Работа А. Никольского «Логика и риторика, кратким и для детского возраста удобопонятным образом расположенная, изъясненная и в пользу юношества изданная» (1790) была предназначена для юношества и соответственно изложена просто и кратко (Никольский, 1790). Автор на первое место ставит логику, а риторику связывает с грамматикой: «Справедливо мыслить научает нас логика; а изъяснять приятно мысли наставляет при помощи грамматики риторика» (Никольский, 1790, 1). Это положение впоследствии будут развивать некоторые теоретики риторики. Первая часть посвящена логике (о понятиях, предложениях, силлогизмах, истинном и ложном), вторая часть посвящена риторике, причем некоторые вопросы, как и заявлено на первой странице, рассматриваются сквозь призму грамматики. В этой работе большое место отведено структуре предложения, периода (одночленного и многочленного), хрии (соединение многих периодов), затем традиционно разбирается расположение частей речи, украшение периодов (тропы, фигуры: фигуры речи, фигуры предложений). В особый раздел выделено изучение писем как жанра (письма ответные, упредительные, поручительные, уведомительные, поздравительные, благодарительные, просительные, советовательные, утешительные, извинительные, содержащие жалобу или выговор).

Более широко представлена классификация слога. Никольский делит слог на риторический, стихотворный, разговорный, письменный, многословный, соразмерный, аттический. А по отношению к теме, с которой выступает оратор, автор работы делит слог на высокий, посредственный, низкий, а также на философский, богословский, исторический, судебный, церковный. Как видим, в этом случае учитывается, во-первых, системность языка, чем руководствовался еще Ломоносов при выделении стилей, во-вторых, предмет и ситуация речи. В первом же случае намечается разделение с учетом формы речи (стихотворная, разговорная и т. д.) и отношение к словесному выражению мысли (многословное, пространное выражение мысли; аттическое, краткое, сжатое, строгое выражение мысли; соразмерное, среднее между первым и последним, выражение мысли).

В 1791 г. издан «Опыт реторики, сокращенный большею частью из наставлений докт. Блером в сей науке преподаваемых», переведенная с английского (Опыт реторики, 1731). Книга предназначалась для юношества и содержала описание различных сторон поэтического и прозаического слогов, в том числе и красноречия. Автор пространно рассуждает о вкусе, его проявлении и воспитании, о даровании и его совершенствовании, о высоком в прозе, о красоте и ее проявлении, о начале и усовершенствовании человеческого слова, о слоге и его точности, о расположении периодов, о тропах и фигурах речи сквозь призму вкуса и совершенства.

В «Опыте реторики» представлена уже иная классификация слога: рассматриваются следующие его разновидности: пространный, краткий, слабый, сильный, сухой, ясный, приятный, красивый, изящный, простой, принужденный, порывистый. Эта классификация учитывает языковую систему и отношение к ней говорящего.

Автор определяет красноречие следующим образом: «Красноречие есть искусство уверять. Самые существенные к оному потребности суть основательные доказательства, ясное преподавание, вид искренности в ораторе, соединенный с некоторой приятностью слога и выговора, кои возбуждают внимание и привлекают к оному» (Опыт реторики, 1791, 210). Как видим, важное в красноречии – искусство уверять, которое определяется доказательствами, логикой и ясностью речи, а также искренностью оратора и «приятностью слога», первая цель – привлечь внимание слушателей. Красноречие, по мнению автора, состоит из трех степеней: первая (самая низшая) – оратор старается понравиться слушателям; вторая (высшая) – оратор не только старается понравиться слушателям, но и стремится их научить, наставить, убедить; третья (наивысшая) – оратор пытается воздействовать на слушателей, чтобы они подчинились его призывам.

Основное требование – содержательность речи: «основание всякого рода красноречия есть хороший смысл и основательные мысли» (Опыт реторики, 1791, 229).

В книге дана высокая оценка греческого и римского красноречия, выделяется красноречие народных собраний, судебное красноречие, церковное красноречие, то есть те роды красноречия, которые выделялись и в древних риториках.

Структура речи, по автору, состоит из вступления, определения, или разделения (показа способа, как оратор будет говорить свою речь), описания (или толкования). Затем выделяется доказывающая речь, «чувствительная речь» и заключение. Состав структуры речи обусловлен определением красноречия. Так, «присутствие» доказывающей речи связано с принципиально важной ролью логики в красноречии, а «чувствительной части» с конструктивной ролью в ораторской речи психологического воздействия на слушателей. Однако автор замечает: «Не требуется того, чтобы они в каждом публичном слове имелись или чтобы они поставлены были в том порядке, в каком я их предложил» (Опыт реторики, 1791, 255). В книге много внимания уделено украшению речи: тропам и фигурам, а также произнесению речи.

В 1791 г. появилось второе издание книги (первое – в 1778 г.), написанной префектом Московской Академии иеромонахом Амвросием и посвященной архимандриту Московскому и Калужскому и Троице-Сергиевой лавры, полному директору и проректору Московской Академии Платону, под названием «Краткое руководство к оратории российской, сочиненное в Лаврской семинарии в пользу юношества, красноречию обучающегося» (Краткое руководство к оратории, 1791). В предисловии автор сочинения подчеркивает, что он старался не давать лишнее, а нужное все представить как можно яснее и понятнее, в изложении следовал древним и новейшим исследованиям, хотя для лучшего изложения отступал от них. Примеры автор приводил из современных ему писателей – в основном из Ломоносова и Сумарокова, из поучительных слов архимандрита Платона, а также в меньшинстве – из переводов с греческого и латинского.

Амвросий так определяет ораторское искусство: «Оратория есть искусство преклонять словом других к своему намерению… Материя или предмет оратории есть свойства души человеческой, все вещи, знанию нашему подлежащие» (Краткое руководство к оратории, 1791, I). В этом определении выделяется психологический аспект воздействия.

В книге рассматриваются традиционно риторические вопросы, однако имеются и некоторые особенности. В частности, большое внимание уделяется изобретению тем и соотношению их с родами слов (выступлений). «Общая тема есть избранная, которая от оной производится… Из вышеописанного определения видно, что предмет изобретения есть размножение, украшение и вероятность темы. Случаются иногда обстоятельства, которые препятствуют общую тему наложить на основание всего слова или оратору сами по себе кажутся маловажны…» (Краткое руководство к оратории, 1791, I). С темой связано изобретение доказательств, острых мыслей, изобретение в различных родах слов, в том числе в письмах, посвящениях, притчах и подписях. Изобретение понимается автором очень широко: и как нахождение темы, и как расположение материала, и как его соединение, в частности, например, соединение предложений – простых и сложных. «Сие расположение и соединение предложений обыкновенно называется хрией» (Краткое руководство к оратории, 1791, 73). В работе традиционно рассказывается о стилях, чистоте и ясности стиля, украшении речи: тропах и фигурах.

В 1792 г. появилось анонимное сочинение «Краткий и всеобщий чертеж наук и свободных художеств», которое знакомило русских читателей со «словесными науками» как определенной системой знаний (Возникновение русской науки о литературе, 1975, 124). «Словесные науки» занимают в этой системе самое первое место, поскольку творческим началом для автора являлось слово. Словесные науки, которые вообще можно назвать филологией (любословие), говорилось в «Кратком чертеже», суть не что иное, как собрание правил и примечаний о употреблении слова, чистоты его выговора, расположений в сочинении. Первая из словесных наук – грамматика, которая есть не что иное, как искусство чисто и исправно говорить и правильно писать. Грамматика, как видим, тесно связана с красноречием, ибо основное требование аттического красноречия – правильность, нормативность речи. После грамматики автор в числе словесных наук называл красноречие – искусство говорить «исправно, порядочно, прилично, важно, основательно, приятно и тем преклонять других к своему с той материи мнению /…/. Правила о красноречии вообще, как говорить и писать прозою и стихами, составляют риторику /…/. Риторика как общее руководство обоего красноречия разделяется на две особые науки. Правила к сочинению всякого слова прозаического называются оратория, а искусство о всякой материи говорить и писать стихами есть поэзия или стихотворство» (Возникновение русской науки о литературе, 1975, 124–125). Таким образом, оратория – красноречие – занимает особое место в словесных науках.

XIX век в России, особенно первая половина, – самый богатый учебными руководствами по красноречию. Их авторы – видные теоретики ораторского искусства (в скобках называются годы издания риторик): И.О. Рижский (1805), А.Ф. Мерзляков (1809), С.И. Антоновский (1814), Я. Толмачев (1814–1822), Ф.Л. Малиновский (1816), А.Г. Могилевский (1817), А.С. Никольский (1814), А.И. Галич (1830), П.Е. Георгиевский (1836), А.З. Зиновьев (1836), Н.Ф. Кошанский (1832, 1854), М.М. Сперанский (1844), А.А. Данский (1853), М.М. Бродовский (1888), Н.И. Греч (1830), А. Глаголев (1834) и др.

В 1801 г. вышла «Краткая реторика в пользу любящего российский слог юношества» в переводе с латинского языка И. Богоявленского. Перевод осуществлен с книги, в которой начало было утеряно, поэтому ее автор неизвестен. Переводчик посвятил книгу Г.Р. Державину. Во вступлении риторика определяется так: «Реторика есть наука хорошо и красно говорить. Чтобы хорошо говорить, требуется разумно и основательно подумать о том, что говорить намерены. Чтобы красно говорить, нужно выбирать слова, лучшие употреблять выражения и упражняться в ораторской науке» (Краткая реторика, 1801, 9). В этом определении выделяются два момента: содержательность речи и владение словом. Книга содержит традиционные разделы классических риторик: части речи (изобретение, расположение, украшение, память, произнесение), которые подробно объясняются, и в этом ее традиционность.

Теория красноречия в России XIX века считалась наукой, которая занималась законами красноречия как искусства, законы относились ко всем письменным и устным произведениям вообще или к каждому роду и виду в отдельности. Поэтому риторика делилась на общую, излагающую общие законы, присущие всем произведениям, и на частную, исследующую особенности каждого рода произведений в отдельности, в том числе и особенности устного выступления. Об этом сказано в «Общей и частной риторике» неизвестного автора, где определяются объем и задачи риторики как науки: «В наше время риторика принимается в обширнейшем значении, нежели у древних. Древние под именем риторики разумели совокупность тех сведений, которые нужны к образованию оратора; следовательно, их риторика ограничивалась только ораторским красноречием. В наше время под именем риторики или науки красноречия разумеют науку, изучающую красноречие, которое как искусство объемлет собою все те произведения, в которых преимущественно выражается способность мыслящая и деятельная, а художественная служит только средством и орудием выражения.

Красноречие может быть изучаемо или со стороны его внешних изменений, которым оно подвергается в различные времена и у разных народов, или со стороны основных, неизменяемых законов. Отсюда и наука красноречия распадается на теорию и историю красноречия.

Теория красноречия есть наука, излагающая законы красноречия; как искусство эти законы могут относиться или ко всем произведениям красноречия вообще, или к каждому роду и виду в отдельности. Поэтому теория красноречия разделяется на две части: на общую, излагающую законы, общие всем произведениям красноречия, и на частную, исследующую каждый род произведений порознь» (Общая и частная риторика, 1859, 5). Именно такой точки зрения на риторику придерживалось большинство русских исследователей в XIX веке.

И.С. Рижский (1761–1811) в своем «Опыте риторики», написанном в С.-Петербургском горном кадетском корпусе и выдержавшем по крайней мере три издания (I – 1795; II – 1805; III – 1822), исходит из «Риторики» Ломоносова. Рассматривая различные роды прозаических сочинений, Рижский разделяет науку красноречия на риторику и поэзию. Он пишет: «Силою слова проницать душу других, повелевать их умами, растрогать их чувствительность разительным изображением нравственного, восхитить их воображение живейшим выражением естественного изящества есть искусство красноречия, составляющее предмет риторики» (Рижский, 1805, 5). На первое место Рижский ставит воздействие на ум и чувства слушателей силой слова, под которой он понимает выразительность и изобразительность речи.

Первая часть книги посвящена проблемам риторики и качествам речи: «Чистота языка, пристойность и точность слов, частью ясность сочинения, плавность оного, или словотечение, наконец, благоразумное употребление общих украшений суть те совершенства слова, которые происходят почти единственно от выражений» (Рижский, 1805, 13). Отметив главные качества речи, автор подробно останавливается на их характеристике в нормативном и изобразительном аспектах. Особенно подробно рассматривается структура периода и изобразительно-выразительные средства (тропы и фигуры).

Во второй части повествуется «о совершенстве мысли» и «о страстях» (Рижский, 1805, 71-155), то есть рассматривается красноречие в психологическом аспекте. Вообще следует отметить, что психологический подход к произведениям пронизывает почти все риторические исследования XIX века. Чистота речи, как считает Рижский, может быть нарушена, если используем немотивированно: 1) иностранное слово вместо русского, 2) словосочетание, нарушающее правила русского языка, 3) какое-нибудь иностранное выражение, свойственное только иностранному языку, 4) простонародное (сниженное), областное (диалектное) слово или словосочетание, 5) неологизмы, не отвечающие законам русского языка, выражающие те понятия, для которых уже имеются слова в русском языке, и если немотивированно смешиваем славянские (церковно-славянские) и чисто русские слова.

Ясность речи нарушается излишней краткостью, а также излишней подробностью («…или думая быть изобильным, употребляет иногда такие слова и выражения, которые, не представляя ничего существенно принадлежащего к изображаемой им мысли, распространяют только речь к обременению внимания слушателей». – С. 20), двусмысленностью слов, путанностью синтаксических конструкций.

Что же касается пристойности речи, то это понятие Рижский связывает с соответствием пластов лексики (славянские, славяно-российские, российские речения) со стилями высоким, средним и низким. Точность же слова связана с точностью выражения мысли, а плавность речи – с произносительными нормами, благозвучием.

Во второй части говорится о совершенстве мыслей, выражающих материальные свойства, действия, обстоятельства, время, место, причину, признаки, подобие, сравнение; говорится о справедливости мыслей, новости мыслей, естественности мыслей, пристойности мыслей, благоразумном сокращении мыслей, ясности мыслей, острых мыслях, отважных мыслях, простодушных мыслях, выразительных мыслях, сильных мыслях, искренности мыслей: «Все зависящее от выражений совершенства и красоты слова останутся вовсе не действительными, когда сочинение не имеет ничего достойного внимания со стороны мыслей» (Рижский, 1805, 71).

По мнению автора, оратор должен разбудить в слушателях страсти, в этом его мастерство. «Истинный источник страстей есть врожденное всякому из нас желание себе добра. От сего обыкновенно происходит удовольствие, которое мы чувствуем от того, что почитаем добром; и огорчение от того, что нам кажется злом» (Рижский, 1805, 139). К страстям он относит надежду, страх, отчаяние, радость, печаль, любовь, ненависть, зависть, раскаяние, гнев, стыд.

Рассматривая в третьей части различные роды прозаических сочинений, автор «Опыта риторики» выделяет, наряду с письмами, «разговорами», историческими описаниями, различные роды «больших речей»: церковные (проповеди и надгробные слова), гражданские («мнения, произносимые в собраниях»), судебные, академические («декламации», «торжественные», «диссертации»). Кроме того, Рижский выделяет одну общую для всех групп (исключая судебную речь) форму выступления – панегирик (похвальное слово).

Последняя, четвертая часть посвящена слогу. Следуя традиции Ломоносова, Рижский говорит о трех слогах: низком, посредственном, высоком. «Низкий или простой слог есть такое красноречие, которое, по-видимому, весьма мало различно от повседневного разговора. Естественная простота, тонкая замысловатость, нередко нежность составляют главное его совершенство» (Рижский, 1805, 317). Этот слог обычно используется в разговорах, в переписке, в различных исторических описаниях, в сочинениях на научные темы.

О слоге посредственном, который Рижский называет еще «ораторским», читаем: «/…/ Когда он (оратор. – Н.К.) хочет убедить и тронуть своим словом, в таком случае, питая разум слушателей справедливостью и основательностью своих мыслей, старается еще пленить их воображение красивою и приятною речью, дабы тем успешнее войти в их сердце. На сей конец он употребляет все то, что только красноречие имеет пленительного, и даже не скрывает сего искусства» (Рижский, 1805, 336).

О высоком: «/…/ высокий поражает их (воображение, ум, сердце. – Н.К.) величественным наречием /…/» (Рижский, 1805, 350). Высоким слогом пользуются, если излагается важная мысль, сильная страсть и героическое действие. Однако он дает и более детальную классификацию слога, выделяя слог разговорный и слог письменный, слог исторический, слог поучительный, слог сухой, слог грубый, слог красивый, слог философский, слог холодный, слог надутый, слог сильный. Автор исследования обращает особое внимание на смешение слогов, отмечая, что часто встречается такой слог, который невозможно отнести ни к одному вышеперечисленному. Рижский много пишет и о языковом вкусе оратора, выделяя градации слога: правильный – неправильный, нежный – грубый.

«Опыт риторики» стал первой фундаментальной книгой по риторике на рубеже XVIII–XIX веков, пользовался таким успехом, что выдержал несколько изданий.

В 1814 г. выходит 3-е издание «Основания российской словесности» А.С. Никольского. Известно, по крайней мере, шесть изданий этой работы: ч. I – 1807 г. (первое издание), ч. I–II -1809 г. (второе издание), ч. I–II – 1814 г. (третье издание), ч. III – 1828 г. (шестое издание).

Автор рассматривает грамматику, риторику и поэзию. Он подчеркивает, что намеренно объединил эти аспекты, так как они составляют сложную систему, поэтому их следует изучать вместе. Это, пожалуй, первая книга, в которой с такой настойчивостью проводится мысль о речевой системности. Автор отмечает, что учение о словесности состоит из двух частей: «Грамматики, научающей правильному употреблению слов, и риторики, показующей способ, как располагать и изъяснять мысли» (Никольский, ч. I, 1814, 10). В первой части книги излагается грамматическое учение: буквы, части речи (их грамматические характеристики и употребление), частично стихосложение (стопы и рифмы). Вторая часть – «Риторика» – понимается традиционно шире, чем древнегреческими и древнеримскими риторами. В ней изучаются периоды, хрии, тропы, фигуры, расположение слов (композиция), поэзия (ее разделение; к поэзии он относит стихотворные, прозаические, драматические произведения). Таким образом, в книге рассматриваются все элементы поэтического и прозаического произведения, в том числе устного выступления. Автор выделяет специальную главу – «О расположении больших слов» (о речах), в которой разбирает композицию ораторского выступления (начало, предложение – содержание выступления, предложение идеи – исследование, заключение). В традициях классической риторики выделяет высокий, средний и простой слог.

Вот как понимает автор слог: «Слог есть известный образ выражения мыслей или чувствований посредством слов» (Никольский, ч. II, 1814, 151). Совершенство выступления зависит от выбора слов и выражений, от течения речи, от сходства слога с родом мыслей, от сходства слога с родом сочинения. Главное достоинство при выборе слов – точность и ясность. Течение речи связано с плавностью, то есть с незатрудненностью в произношении. Что же касается сходства слога с родом мыслей, то автор выделяет мысли высокие, средние, простые, которые должны соответственно излагаться высоким, средним, простым слогом.

Никольский подчеркивает, что слог зависит от психического состояния оратора, которое определяет и эмоциональное напряжение речи, и движение речи к кульминации. «Положение души говорящего делает то, что он объясняется иногда изобильно и обширно, иногда сокращенно и отрывисто; иногда сильно и стремительно, иногда кратко и спокойно; иногда красиво и пленительно, иногда просто и сухо» (Никольский, ч. II, 1814, 169).

И еще Никольский выделяет ситуацию общения, от которой зависит речь: «Место, в котором говорит оратор или другое лицо, и лица, перед которыми говорится, требуют также различного образа объяснения. Лица и место бывают или обыкновенные, или важные, или священные; а потому, соображаясь с ними, говорящий или пишущий должен объясняться или обыкновенно, или почтительно, или с благоговением» (Никольский, ч. II, 1814, 170).

Эта работа во многом повторяет предшествующие риторики, что вполне естественно, однако автор, как я уже отмечал, подчеркивает системный характер своего труда.

В 1816 г. в Москве вышла книга «Оратор, или О трех главных совершенствах красноречия, о ясности, важности и приятности» анонимного автора. В книге отмечается: «Три суть главные совершенства как всякого красноречия, так и латинского штиля: ясность, приятность и важность речи. Ясность делает материю полною и вразумительною; приятность увеселяет слушателей и читателей, а таким образом снискивает их благосклонность и внимание; наконец, важность дает материю истинно чувствовать и возбуждать в читателе или слушателе к чему-нибудь любовь и удивление, или презрение и отвращение» (Оратор, 1816, I).

В книге перечисляются источники ясности: хорошие природные дарования, тщательное и внимательное учение, скромность (отсутствие «темноты» в речи), познание людей, подробное знание языка, благоразумие, веселый характер. Источником доказательства речи служит достаточное количество примеров, мнения и свидетельства других авторов, объяснения происхождения каких-либо фактов (как произошло действие), для ясности речи существенно прибавление идеи времени, идеи места, действия и последствия, разделение целого на части, рода на виды, сравнения и подобия, повторения идей, красивое изображение идей.

Особое внимание обращается на выбор слов, их ясность, ясность в соединении слов, ясность в порядке слов. «Важно говорить есть так говорить, чтобы сердце слушателя тронуть, чтобы возбудить в нем радость, любовь, удивление, ненависть и негодование, презрение, страх и проч.» (Оратор, 1816, 93).

Источники важности: «дух благородный, и к честности, скромности и ко всем добродетелям расположенный», хорошие дарования, обширное и основательное просвещение, познание человеческих сердец, познание мнений, обширное и подробное знание языка.

Дается также объяснение некоторых тропов, создающих ясность речи. Эта идея ясности речи благодаря тропам высказывалась уже в начале XIX века.

«Приятность речи есть такое совершенство, коим мы нравимся читателям или слушателям, так что они нас охотно читают и слушают» (Оратор, 1816, 160). Источниками приятности могут быть: ясность речи, надлежащая краткость и обилие речи, скромный отзыв о себе и своих добродетелях, учтивость и человеколюбие, скромность в речи, отсутствие простонародных слов, сниженных слов, новый образ изображения, непринужденность речи, возбуждение внимания слушателей, приятные описания, юмор, складные периоды, плавность речи.

В общую систему науки о красноречии входит книга Я. Толмачева «Правила словесности, руководствующие от первых начал до высших совершенств красноречия» в четырех частях. Во всех частях дается системное описание языка в его проявлениях: «Наука риторики должна показать средства, каким образом достигнуть к тому, чтоб говорить прилично и красиво; должна руководством правил образовать слово человека и сделать его истинно красноречивым» (Толмачев, ч. I, 1815, I). Автор часто в своем исследовании ссылается на древнегреческих и древнеримских риторов (Аристотеля, Цицерона, Квинтилиана). Так, со ссылкой на Квинтилиана он выделяет такие совершенства, необходимые оратору, как память, доброту сердца, тонкий слух. В четвертой главе первой части, названной «О философской истории языка», он рассматривает вопросы соотношения языка и культуры, дает общие понятия о грамматических частях речи, рассматривает место языка в человеческом познании мира, соотношение слова и понятия, рассказывает о падежной системе, системе времен и наклонений, системе существительных. В последующих главах первой части анализируется синтаксическая структура: предложение (подлежащее и сказуемое), его распространители, сложные элементы – периоды и хрии (их типы и структуры). Периодическая речь разобрана очень подробно, по сути это изложение взглядов Квинтилиана.

Вторая часть исследования – «Наука о слоге». Толмачев рассматривает слова как «знаки понятий». Здесь он следует Цицерону и Квинтилиану, считая, что можно разделить слова на собственные, переносные и нововымышленные. Собственные – древние и в настоящем состоянии, областные и повсеместные, разговорные и книжные. Переносные – тропы. Нововымышленные – заимствованные из иностранных языков, из древнерусского, составлены говорящим.

Автор приводит мнение Квинтилиана о задачах оратора: «На сем основании, говорит Квинтилиан, что вития имеет три обязанности: научить, пленить, возбудить. Действием рассудка он научает, силою воображения пленяет, движением страстей возбуждает. Сообразно сим трем началам можно разделить роды речей на три слога: на слог рассудка, слог воображения и слог страсти» (Толмачев, ч. II, 1815, 179). Он выделяет следующие действия тропов: они сообщают речи «приятный вид новости»; «второе действие тропов есть обогащение языка»; «третье действие тропов, от быстроты воображения происходящее, есть сила речи». «Предметы, стремительно увлекающие мысли, суть предметы разительные. Они еще сильнее делаются от тропического сжатия, через ощущение в одном слове включающего два и более понятий, которые в нем гораздо живее и сильнее представляются…»; «четвертое действие тропов есть та приятная красота речи, которую воображение рождает, предоставляя, как выше сказано, вместо главных понятий прибавочные» (Толмачев, ч. II, 1815, 193–196). Автор выделяет фигуры рассудка, фигуры воображения, фигуры страстей и фигуры слов, следуя установившимся канонам.

А какова же, по Толмачеву, сущность ораторского слога? «Вития, имея целью что-нибудь полезное, употребляет все усилия внушить другим правильное понятие об оном и своим словом преклонить их к известному действию» (Толмачев, ч. III, 1818, 155). Итак, основная задача оратора – словом внушить и преклонить к действию, основываясь на страстях.

Автор насчитывает до полутора тысяч наименований слога, выделенных по разным основаниям, например, от знания и незнания языка (чистый или грубый, книжный или простонародный, ясный или темный), от совершенства или грубости слуха (мягкий, легкий, громкий, жесткий), от различия вкуса (строгий, важный, цветущий, игривый, сатирический), от предмета, круга и степени познаний (естественный, философский, богословский, твердый), от различия дарований (глубокомысленный, острый, краткий, растянутый, высокий, низкий), от частных наклонностей (мужественный, повелительный, пламенный, едкий, флегматический), от образа воспитания (вежливый, придворный, грубый и т. д.), от времени (древний, средних веков, новый).

В четвертой части своего труда Толмачев приводит различные точки зрения на деление речей на роды. Он ссылается на мнения древних риторов, согласных с Аристотелем, которые делили речи на совещательные (произносились перед народом в собрании), показательные (описывались добродетели, пороки и т. д.), судебные (выступления в суде). Ссылается на Блера, который выделял речи народные, церковные, судебные. Однако Толмачев считает, что здесь нет единого основания для выделения речей, поскольку, по его мнению, во-первых, части делимого должны входить одна в другую, во-вторых, будучи соединены, они должны составлять правильное целое. Он предлагает другое деление: поучительные, описательные и совещательные речи. Содержанием поучительных речей бывают объяснения и доказательства умозрительных истин; описательных – изображение предметов и явлений чувственного мира; совещательных – убеждение к действиям внутренним или внешним. По мнению автора, эта классификация включает все предметы чувственного и умственного мира и позволяет проследить троякую цель речей: наставлять, пленять, побуждать – и учесть три главные способности души: рассудок, воображение и страсть. Судебные речи автор относит к совещательным. Их содержание троякого рода: справедливо или несправедливо приписывается действие обвиняемому, каково это действие по своей сути, каково оно в отношении к законам. Народные речи отличаются от судебных числом и качеством слушателей, важностью содержания и целью. Церковные речи также принадлежат к совещательному роду. Они отличаются от прочих совещательных речей местом произнесения, характером оратора, качеством слушателей.