Текст книги "Новый нуар"

Глава 34
Скромное очарование румынии

…Хмурым ноябрьским утром Колокольчиков идет на работу. На автобусной остановке ждут люди, одетые по-зимнему. Напротив, в старинном полуразваленном доме на втором этаже настежь распахнуты двери балкона. Доносится ритмично-монотонная восточная музыка, в глубине видны силуэты девушек с распущенными волосами. На балконе небритый цыган с голым волосатым торсом и вызывающе-надменной улыбкой танцует, поднимая над головой волосатые руки и покачивая бедрами в такт музыке. Хмурые прохожие прячут головы в воротники и мрачно смотрят в сторону…

Колокольчиков вновь открывал для себя Румынию. Как и положено журналисту, старался быть беспристрастным, как будто видел ее впервые. Но – странное дело! – когда Колокольчиков узнавал в этой новой Румынии что-то знакомое по прежней жизни, пусть даже неправильное, душа его почему-то теплела.

Почти с нежными чувствами Колокольчиков отмечал, что машины в Румынии паркуют на тротуарах, а люди ходят по проезжей части. Крышки продают отдельно от кастрюлек и сковородок. А когда на прохожего нападает бродячая собака, то все вокруг вступаются за собаку.

В парикмахерской по телевизору в прямом эфире передают из аэропорта приезд в Румынию уругвайской певицы Натальи Орейро. Парикмахеры и парикмахерши с расческами, ножницами, машинками в руках бросили клиентов и столпились у экрана, обмениваясь репликами. Завернутые в простыни клиенты смирно сидят в креслах и мрачно смотрят на себя в зеркало…

Колокольчиков узнал от соседей, что в электрических пробках, которые продаются в магазинах, сопротивление на самом деле меньше, чем указано на фарфоровом корпусе. Концентрация медикаментов не соответствует указанной на этикетке, а стиральный порошок вообще не тот, название которого значится на коробке.

Он заметил, что в споре румын старается не привести аргумент, а уязвить оппонента. Когда появляется проблема, то румын старается не решить ее, а найти виноватого. И вообще, румыны очень любят судебные процессы и панихиды…

Румыны не предупреждают, а «бьют тревогу», не высказываются, а «прорывают молчание». Румынки говорят: не мой муж, а мой мужчина, и вообще здесь принято говорить: взяла в мужья, а не взял в жены. А румынская футбольная команда не выигрывает матч, а «унижает противника».

Колокольчиков иногда обменивался мнениями с французским журналистом, который считал Румынию примитивной, нецивилизованной страной, а свое пребывание в ней – чем-то вроде ссылки. «Румынская еда хороша, когда ты голоден», – говорил он, поджав губы. А любовью, по словам француза, в Румынии занимаются исключительно бедром – дык-дык! Колокольчиков не спорил, но ему в Румынии нравилось.

– Какие-то они поверхностные, эти румыны, ничего их не интересует по-настоящему, – пожаловался как-то француз.

– Зато какие они живые! – вступился за румын Колокольчиков.

– Очень живые, – согласился француз. – Но как-то напрасно…

Глава 35
Бэд-трип по-румынски

Всю ночь Василике снились бессмысленные узоры и орнаменты. Потом пришли два полосатых тигра, пролаяли что-то непонятное и ушли. И теперь Василика с закрытыми глазами лежал в постели и в полусне слушал румынские новости:

«В столичной больнице «Флоряскэ» на операционном столе загорелась женщина, потому что хирург использовал электрический скальпель, а ее органы были продезинфицированы спиртом».

«В уезде Яломица полицейский не смог прибыть по тревоге на место преступления, так как находился на сеансе эпиляции в косметическом салоне». «А в уезде Васлуй попал в аварию и сгорел грузовик с морожеными цыплятами».

«Синоптики сообщают: в стране похолодает, но погода останется теплой, может быть, пойдет дождик», – сообщил в заключение диктор, и в эфире загремел хит нестареющего Джо Кокера: «Мы живем не в самое плохое время».

Василика вылез из постели, принял душ и оделся. Затем посмотрел на мобильник – Богдан по-прежнему не звонил. К полудню вышел на улицу с решительным намерением прояснить ситуацию.

Припарковавшись у Дома народа, Василика прошел через турникет и двинулся по мраморному коридору. Вскоре он увидел Панаита, который сидел в кресле у окна, и направился прямо к нему.

– Ты Богдана не видел? – спросил он вместо приветствия.

Панаит внимательно посмотрел на него и мотнул головой в сторону кабинета на противоположной стороне коридора.

– Не ходи туда, – посоветовал он.

Не слушая его, Василика подошел к высокой дубовой двери и приоткрыл ее. В глубине слабо освещенного помещения он увидел Богдана, который, размахивая руками, кричал:

– Вы обещали! Я же заплатил! Вы меня кинули как мальчишку!

– Послушай, тебе намекали… – отвечал Михай. – А ты пошел в отказ! Ты не вписываешься… Подожди, придет и твое время…

– Придет время! – взбеленился Богдан. – А ты знаешь, сколько мне лет?! Я два года деньги собирал. А теперь все коту под хвост?

– И не забывай: пока ты прохлаждался в Европе, мы тут мусор мели… Пили цуйку, а не арманьяк, ели голубцы, а не фуа-гра.

– Всё у вас здесь было! – не потерпел обиды Богдан. – Я вам отправлял вагонами – и коньяк, и устрицы, и фуа-гра! Я там ломал шапку перед иностранцами, а ты в это время меня подсиживал, чтобы забрать мой пост…

– Никто тебя не подсиживал, – насупился Михай. – И это не твой пост! И вообще так не разговаривают. Я не должен тебе ничего объяснять. Все очень просто: ресторан маленький, мест мало…

Тут дверь скрипнула. Михай резко обернулся и что-то рявкнул. Василика отпрянул, захлопнул створку и быстрым шагом направился к выходу. Панаит нагнал его уже у турникета. Положил ему руку на плечо и сказал:

– Не расстраивайся… Неприятно, конечно, но не смертельно. Давай перекусим где-нибудь…

Объехав недостроенный Дом Академии, они остановились возле пивной «Брагадиру» и спустились в подвал с низким сводчатым потолком. Пролистав меню, заказали немецкие сосиски, картошку по-крестьянски и тушеную капусту. Конечно, пиво «Хайнекен». Не сговариваясь, взяли по шнапсу, потом еще по одному…

Василика ощутил разливающееся по телу алкогольное тепло и, наконец, расслабился. Он устроился поудобнее на деревянной скамье, обвел взглядом ресторан и сказал:

– Что в конце концов происходит? Можешь мне объяснить?

– Да все просто, – ответил Панаит, пошевелив усами. – Твой рассчитывал, что получит пост шефа службы внешней разведки. Хлебное место… А в последний момент назначили моего. Вот они и сцепились…

Василика отхлебнул пива.

– В общем, обманули, – сказал он. – Некрасиво получается.

– Подумаешь, обманули! – фыркнул Панаит. – Да это сплошь и рядом… Не надо хлопать ушами! И потом Михай прав: если хочешь делать карьеру, нужно жить дома. Ну да, связной… Но сюда-то наведывался, дай бог, если раз в год. Многие уже просто в лицо его не знают… А он потерял чутье, не понимает больше, куда ветер дует, ведет себя не по чину… Вот такие дела.

– А я думал, друзья… – вздохнул Василика.

– Ну какие друзья? – пожал плечами Панаит. – Это же политика. Каждый за себя. Помогают, пока ты нужен, а если нет… Еще по одной?

И они опрокинули еще по шнапсу.

– Ну ладно, – сказал Василика. – Что же теперь будет?

– Да ничего особенного, – махнул рукой Панаит. – Будет жить дома, работать как все мы. Ну не въехал в ситуацию… Ему бы прогнуться, а он хорохорится… Чем скорее поймет, тем будет лучше для него. Если не сделает, конечно, какой-нибудь глупости…

Тут раздался приглушенный звонок, и Панаит достал из кармана айфон безумно-розового цвета.

– Да, – сказал он, приложив его к уху. И после короткой паузы:

– Принято.

Поймав любопытный взгляд Василики, помахал телефоном и сказал:

– В Хайфе купил. За недорого. Такой мало у кого есть. Все шифрует.

Услужливый официант поставил на стол еще два шнапса, и они чокнулись.

– Да, – сказал задумчиво Василика, закусывая остывшей картошкой. – Все это так неожиданно… Я ведь сюда свалился как с луны. Меня же он привез. Что мне теперь делать?

– Да ты не переживай, – сказал Панаит, делая знак официанту. – Все понимают, что ты здесь новенький. Найдут тебе место. На тебя и Марта неровно дышит…

– Принести счет? – спросил появившийся официант.

– Да нет, почему счет? – удивился Панаит. – Еще по одной!

Они опрокинули рюмки, и Василику повело. Он поднял на Панаита тяжелый взгляд и вдруг не узнал его. Перед ним сидел совсем другой человек. Незнакомый, чужой, недобрый. Другие черты лица, холодные глаза без выражения…

– Что ты на меня уставился? – спросил неожиданно грубо Панаит, издав непонятный смешок.

Василика помотал головой, чтобы прогнать наваждение. Безмятежность, однако, бесследно улетучилась и появилась привычная настороженность. В голове зашевелились тревожные мысли. Определенно что-то было не так. Ну какое этому могло быть объяснение, кроме алкоголя?

– Нарезался что ли? – спросил Панаит. – Ну тогда поехали домой.

…Спал Василика ужасно. Всю ночь не мог избавиться от противного ощущения паутины на лице и непрерывно тер рукой лоб, расцарапав его до крови. Снилось, будто он долго и безуспешно пытается дозвониться кому-то по розовому айфону из Хайфы. Во рту была сухость, в голове – нервное возбуждение, а кости будто не умещались в суставах.

Утром пошел в туалет, справил нужду и нажал ручку. В унитазе забурлила вода, и прямо из черного очка понеслись пронзительные звуки полицейской сирены…

Он слонялся по квартире как неприкаянный, как вдруг зазвонил телефон.

– Ну здравствуй, Василика из канализации, – услышал он насмешливый голос Марты. – Как дела у тебя?

– Ах… – сказал только Василика.

– Понятно, – сказала Марта. – В общем, слушай. Твой патрон, похоже, вляпался в неприятную историю, поэтому тебе лучше здесь не показываться. Сам знаешь, лес рубят, щепки летят…

– А что такое? – всполошился Василика. – Какая история?

– Долго рассказывать, – отрезала Марта. – Позвоню, когда все утихнет…

И в трубке послышались короткие гудки.

Совершенно потерянный Василика сидел на кровати с мобильником в руке. Он не знал, что ему делать, а просто ждать у моря погоды был не в силах. И, конечно, поехал в парламент.

Во дворце проходила какая-то конференция, и в коридорах было не протолкнуться. Василика быстро устал: давала себя знать вчерашняя попойка. Его слегка мутило, кружилась голова, а мелькающие в толпе лица сливались в единую серую массу, так что, даже если он и встретил бы знакомого, то вряд ли бы его узнал.

Поэтому Василика двинулся в парламентскую столовую, где съел салат a la russe с майонезом и выпил бутылку пива. После этого стало неудержимо клонить в сон. Коридоры Дома народа по-прежнему были полны людей, но Василика уже не напрягался, а просто шел по коридору к выходу.

– Пс-ст! – услышал вдруг он и, обернувшись, увидел стоявшего за мраморной колонной Богдана, который отчаянно махал ему рукой.

Василика окаменел не столько от неожиданности, сколько от необычного вида своего шефа – горящие глаза, всклокоченные волосы, вылезшая из брюк рубашка. Он сделал шаг вперед, прислонился плечом к колонне и для вида достал из кармана сотовый.

– Послушай, нам больше нельзя встречаться, – проговорил свистящим шепотом Богдан, затравленно оглядываясь по сторонам. – У меня неприятности. Ты теперь сам по себе. Мне очень жаль… Не верь ничему, что про меня будут рассказывать…

Он неловко повернулся и исчез. Василика постоял еще немного и пошел дальше.

Когда Василика выходил из дворца, в небе, истошно крича, кружились чайки. Навстречу ему по ступеням поднимался отец Амфибрахий с мотоциклетным шлемом в руках. Остановился, заглянул в глаза Василике и сказал сочувственно:

– Ну что, все плохо? Не унывай, завтра будет еще хуже. Как говорил Жак Ширак, говно летает эскадрильями…

Василика фыркнул.

– Ты разве не утешать нас должен, батюшка? – спросил он обиженно.

– Да плевать я на все хотел! – сказал вдруг ожесточенно отец Амфибрахий, действительно плюнул прямо на ступени и стал подниматься дальше.

Рано утром Василику разбудил телефонный звонок.

– Включи телевизор, – услышал он в трубке голос Марты. – А потом посмотри в стенной шкаф…

Василика нащупал на тумбочке пульт управления и нажал кнопку.

– Прокуроры Национального управления по борьбе с коррупцией возбудили уголовное преследование в отношении евродепутата Богдана Мунтяну, который подозревается в злоупотреблении служебным положением, коррупции и отмывании денег, – говорил диктор. – Согласно Уголовному кодексу, ему угрожает не менее 10 лет тюремного заключения. Между тем, полицейские, прибывшие к месту жительства Мунтяну для задержания, не обнаружили обвиняемого дома.

Евродепутат был найден ночью в уезде Арад, – продолжал диктор. – Машина врезалась в придорожное дерево с такой силой, что Мунтяну потерял жизнь на месте. Поскольку на шоссе не было обнаружено следов торможения, полиция не исключает самоубийства. Следствие продолжается…

Раскрыв рот, Василика смотрел на экран, где мелькали кадры ночной съемки с раскуроченным «ауди» на дороге, окровавленным телом Богдана и суетившимися вокруг спасателями в светоотражающих жилетах.

В глазах у Василики падал черный снег. Из телевизора уже неслись другие новости, а он все еще сидел на постели, усваивая услышанное.

Неожиданно услышал шорох на балконе. Отдернул занавеску и обмер: прижавшись лбом к стеклу, прямо на него в упор смотрел Ромео с желтыми белками глаз и фиолетовыми губами. Василика быстро задернул занавеску назад и отпрыгнул.

Прошло некоторое время, но ничего не случилось. Тогда Василика вновь осторожно приблизился к балкону и приоткрыл занавеску. Никого. Он бросил взгляд на улицу: внизу около машины о чем-то спорили Панаит и Ромео, а рядом стояли еще двое мужчин.

Тут мысли Василики остановились, и дальше он действовал исключительно по наитию. Бросился в ванную и несколько раз плеснул себе в лицо холодной водой. Затем быстро оделся, открыл шкаф и выдернул оттуда тревожную сумку. Раздвинул вешалки с одеждой, шагнул внутрь и аккуратно закрыл за собой дверцы.

…На столе в лужице вытекшей кофейной гущи лежала опрокинутая кофеварка и несколько мелких монет. В лучах утреннего солнца в тарелке янтарем светился недоеденный ломтик сыра…

Это была конспиративная квартира типа «ласточкино гнездо», то есть, – две спаренные однокомнатные квартиры. Стараясь не расплескать остатки душевного равновесия, Василика выскочил на черную лестницу и взбежал по ступенькам до последнего этажа. Там взобрался по пожарному трапу до потолка и откинул люк на чердак. Затем стал пробираться по темному, заросшему паутиной помещению с ржавыми водопроводными трубами и оголенными электрическими проводами, натыкаясь на разбитую мебель и корзины с засохшими растениями. Сердце билось в ритме электродрели. В противоположном конце чердака нашел другой люк, откинул крышку и спустился на лестничную площадку. Затем сбежал вниз и оказался на залитой утренним солнцем улице.

Тут из-за угла с ветерком вылетела зеленая «Волга» с хромированным оленем на капоте, которая со скрежетом затормозила прямо перед Василикой. Дверь распахнулась, и наклонившийся вперед водитель гаркнул:

– Давай!

Василика прыгнул на сидение, машина рванула с места и лихо пронеслась мимо разинувших рот Ромео и Панаита, обдав их тучей пыли.

– Мне в аэропорт, – сказал на всякий случай Василика.

– Да я знаю, – ухмыльнулся парень с соломенными волосами, крутя баранку. – Не бойся, все будет как в аптеке.

Василика поежился, поискал ремень безопасности и спросил опасливо:

– Это такси? Вы кто?

– Такси, – отвечал водила. – Русский извоз. Общество очень чистых голубей. Работаем только по спецзаказу. Николай Николаевич попросил…

Машина с невероятной скоростью мчалась по бухарестским улицам, затем вырвалась из города и погнала по автостраде к Отопень. Водила был совершенно невозмутим, позволив себе выругаться лишь однажды, объезжая сбитого на дороге бездомного пса:

– Ах ты волчья сыть, травяной мешок!

Через четверть часа «Волга» въехала на территорию аэропорта, преодолела турникет и остановилась у терминала. Василика полез в карман, но парень остановил его:

– Не надо! Все оплачено. Счастливого пути!

И рванул с места, оставив пассажира с сумкой на тротуаре. Василика посмотрел на часы в смартфоне и решил, что еще успеет на 11-часовой рейс. Тут он увидел приближавшуюся машину Панаита и стремглав бросился в аэровокзал. Внутри сломя голову побежал к информационному табло.

Пробираясь между пассажирами, Василика слегка задел зеленоглазую брюнетку, которая крепко схватила его за предплечье.

– Молодой человек! Что вы толкаетесь! Я все-таки женщина!

– Боже мой! – отвечал близкий к безумию Василика, стараясь освободить руку. – А я единорог!

Тут брюнетка лучезарно улыбнулась, и Василика узнал в ней Лучику с партийной вечеринки. Пока он подыскивал нужные слова, она вынула из сумочки и протянула ему авиабилет и пластиковую карточку.

– Это для служебных помещений в зале ожидания, – сказала она. – Нужно только быстро пройти регистрацию и сканер…

Василику буквально распирали чувства признательности.

– А что с Богданом произошло? – спросил он.

– Нервы, – лаконично ответила Лучика. – Не теряй времени.

И Василика помчался дальше. Регистрационная стойка, личный досмотр, зал ожидания. Он быстро сориентировался, найдя недалеко от выхода на посадку вентиляционную камеру, приложил карточку к считывателю и скрылся за открывшейся дверью.

…Колокольчиков взял в буфете большую «Метаксу» и подошел к столику, за которым с чашкой черного кофе стоял Ромео.

– А вы знаете, что Андрей Белый и Саша Черный были любовниками? – спросил он.

Ромео уставился на него желтыми белками глаз.

– Ну да, – продолжал невозмутимо Колокольчиков. – Вот так. Против природы. Инь и Янь.

– Кто это? – выдавил, наконец, Ромео.

– Два русских революционера, – охотно поделился Колокольчиков. – Ну не могли они друг без друга! Отсюда все и пошло кувырком. Дальше – больше. Кузмин, Хармс, Хлебников… Велимир. Вы знаете, шведская семья она вовсе не шведская, она, конечно же, русская. И вовсе не потому, что мы обязательно хотим быть первыми… Кстати, знаете анекдот про советского слона, который самый большой в мире?

– Ты что, псих? – спросил Ромео угрожающе.

– А вот если, например, взять климат! – продолжал Колокольчиков, со вкусом отхлебывая «Метаксу». – Слышали, что Гутерриш сказал? Человечество стоит перед выбором: сотрудничать или погибнуть…

Ромео смотрел на него не просто с неприязнью, но с откровенной ненавистью.

Тут Колокольчиков вдруг резко поставил бокал на мраморную столешницу, расплескав коньяк.

– Смотрите! – воскликнул он. – Пришел!

Ромео дернулся в сторону, куда смотрел Колокольчиков, и этого мгновения оказалось достаточно, чтобы в другом конце зала Василика серой тенью метнулся из вентиляционной камеры в накопитель для выхода на посадку.

– Да кто там!? – крикнул раздраженно Ромео.

– Ну этот, как его… – сказал Колокольчиков. – Я же говорю… Саша Белый.

– В полете вам будут предложены напитки, обед и магазин беспошлинной торговли… – звучал из динамика голос командира самолета, выполнявшего рейс по маршруту Бухарест – Париж.

 
За тобой этот город повсюду последует в шлёпанцах старых.
И состаришься ты в этих тусклых кварталах.
 

Константин Кавафис

Василика смог унять дрожь в теле, лишь когда «Эрбас» был уже примерно над Австрией. Он смотрел через иллюминатор на громоздившиеся вокруг огромные облака и представлял себе, что Колокольчиков прячется где-то среди них. Хотя Василика благополучно унес ноги из негостеприимного Бухареста, сверлила назойливая мысль: от себя не убежишь. Ждавшая его жизнь парижского таксиста казалась теперь чужой и фальшивой – Василика снова летел в город света румынским беспризорником.

Глава 36
Кровь на анализ

Во время рутинного медобследования Колокольчиков сдал анализ крови.

Результаты, однако, не прислали, как полагалось, по электронной почте. Вместо этого позвонили и попросили прийти в институт гематологии.

Колокольчиков ждал вызова на стуле в коридоре. Напротив сидел какой-то мужичонка, который время от времени любопытно посверкивал глазами в его сторону.

– Вы донор? – спросил он вдруг.

У Колокольчикова не было никакой охоты вступать в разговор, но не хотелось и грубить.

– Нет, я за результатом анализа, – ответил он сухо, как только мог.

– А я – донор, – немедленно подхватил словоохотливый мужичонка. – Сдаю кровь ежемесячно. А мне за это – талоны на питание. Вы слышали: Румыния на последнем месте в Европе по донорству: сдают кровь всего 2 % населения. Люди умирают в больницах, потому что нет крови… А еще страна Дракулы!

Тут в коридоре появилась медсестра, вытащила из кармана бумажку и произнесла, жутко исковеркав, фамилию Колокольчикова. В кабинете сидел доктор в белом халате, который перекладывал на столе бумаги. Когда Колокольчиков уселся напротив, он посмотрел на него и сказал:

– У вас есть хронические болезни?

– Да нет, – ответил Колокольчиков.

– Но вы ведь болели же чем-то, – настаивал доктор. – Диабет там, сердце…

– Собака меня укусила в детстве, – сказал Колокольчиков. – 40 уколов в живот от бешенства. А в чем дело-то? Анализы плохие?

– Да нет, – сказал, помолчав, доктор. – Странные какие-то… Мы три раза повторяли, можно сказать, выварили ваши образцы. Больше уже некуда…

– Да что же там такое? – стал терять терпение Колокольчиков.

– В общем ваши показатели не укладываются ни в какие нормы, – сказал доктор, явно стараясь оставаться спокойным. – Какие-то безумные цифры.

– Знаете, как говорят, – решил разрядить обстановку Колокольчиков, которого ситуация стала почему-то смешить. – Анализы были хорошие, а пациент умер…

– У вас нехорошие анализы, – сказал мрачно доктор. – А вы вообще откуда?

– Из России.

– А родители?

– Да вроде тоже, – сказал Колокольчиков. – А там кто же его знает?

– Мы протестировали и ДНК, – сказал доктор. – И знаете, что получилось? В вашем геноме смешаны арийские и семитские маркеры. И вообще… Так не бывает.

– Ну я же русский, – сказал задумчиво Колокольчиков. – Вы же знаете, как у нас там всё…

– Я не знаю, – отрезал доктор. – В общем так. Если по-хорошему, то вас, конечно, нужно исследовать. Но в нашем институте нет таких возможностей. Только заграницей. И, вероятно, это будет недешево. Вам решать…

– Не нужно меня исследовать, – сказал Колокольчиков, поднимаясь со стула. – Годы не те. Да и ни к чему это все. Спасибо.

И вышел, оставив у доктора бумаги с результатами анализов.