Текст книги "Новый нуар"

Глава 20
Экстраординарный концерт АББА

Близился конец службы. Готовившиеся к дембелю солдаты стали нервными, даже офицеры старались теперь без серьезного повода с ними не связываться. Каждый вечер после отбоя, когда в казарме гас свет, один из «дедов» выкрикивал:

– Старики, день прошел!

И солдаты громовым хором откликались из коек:

– Ну и хуй с ним!

Колокольчиков на общие работы больше не ходил, а только через день в наряды – дежурным по роте или помощником дежурного по части. Командовал «салагами», которые мыли полы в казарме, драили лестницы, чистили туалеты. Особых хлопот не было, утомительно было только целые сутки не спать.

В один из таких вечеров Колокольчиков сдал наряд и, побродив бесцельно по казарме, зашел в Ленинскую комнату. Хотя уже был дан отбой, там еще сидели несколько «дедов» и негромко работал телевизор.

Опустившись на стул, Колокольчиков вытянул уставшие ноги в сапогах, расстегнул воротник гимнастерки и распустил ремень. По телу разлилась приятная слабость, глаза слипались, но в койку почему-то не хотелось. Вокруг был покой, каждый занимался свои делом или просто думал о чем-то своем.

Взгляд Колокольчикова остановился на черно-белом экране телевизора. Там две невыносимо красивые женщины в вечерних платьях с блестками и с какими-то перьями в прическах ритмично двигались под музыку и пели:

 
– Money, money, money
Must be funny…
 

У Колокольчикова защемило сердце. Это было так далеко от жизни, которая его окружала… Собственно, это было далеко вообще от жизни. Такого просто не бывает. И все же он это видел.

…Несколько советских солдат в сапогах, в расстегнутых на груди гимнастерках завороженно смотрели в Ленинской комнате на двух шведок из группы ABBA. Конечно, этот сказочный мир недоступен, невозможен, но, может быть, на гражданке он будет хотя бы немного ближе. Бог знает, о чем они грезили в преддверии дембеля…

Глава 21
Слово и дело

На краю чисто вымытой ночным дождем лужайки стояла белая церковь со сверкавшим на солнце золотым крестом. Машина, в которой были Василика и Мунтяну, выехала на лужайку по лесной дороге с противоположной стороны, и православный храм предстал перед ними во всей красе.

«Тойота» медленно подъехала к церкви, возле которой топтались в ожидании ритуала несколько мужчин в черных костюмах. Предстояло освящение храма, построенного одним из партийных баронов, и возле стойки с микрофоном уже суетился священник в золотистом облачении с двумя прислужниками.

– Наш духовник – отец Амфибрахий, – сказал Василике вполголоса Мунтяну. К бородатому батюшке подошел Панаит и, почтительно поклонившись, приложился к ручке. Поодаль непринужденно болтали Марта и полная матрона с замысловатой химической укладкой.

Священник окропил алтарь и стены храма святой водой, затем обошел его, помахивая дымящимся кадилом. Прочитал у микрофона молитву. Обряд, за которым присутствовавшие наблюдали с каменными лицами, занял не более получаса.

Когда ритуал завершился, Василика медленно пошел вокруг церкви. Он повернул за угол и наткнулся на грузовик с откинутым бортом, из которого несколько молодых людей сноровисто выгружали зеленые деревянные ящики с непонятной маркировкой и несли их по ступенькам в церковный подвал. Один из ящиков упал на землю, крышка слетела, и Василика увидел в ячейках матово отсвечивавшие смазкой стволы.

– Вот ты где! – услышал он сзади голос Мунтяну. – Пойдем пройдемся.

Минут через десять вышли по тропинке на край оврага, где уже стояли Михай Попеску и Панаит, которые разговаривали с мужчиной в черном полупальто и с саквояжем в руках.

– Это Шейтан, – сказал Мунтяну. – Он из Турции. Но, кажется, курд. С ним надо поосторожнее.

По дну оврага протекала небольшая речка. Шейтан аккуратно поставил саквояж на землю и открыл его. Внутри в целлофановых пакетах были уложены разноцветные бельевые прищепки. Он осмотрелся и поднял с земли ветку. Затем выбрал оранжевую прищепку, укрепил ее на ветке и, размахнувшись, швырнул в речку. Василика с любопытством наблюдал за этими манипуляциями, ожидая, что произойдет дальше.

Ветка плюхнулась в речку. Через несколько секунд вода забурлила, речка вспучилась огромным пузырем, который вдруг с оглушительным грохотом взорвался, рассыпавшись в солнечных лучах фейерверком разноцветных брызг.

– Убедительно, – сказал Попеску.

– Даже слишком, – отозвался Мунтяну. – У нас тут все-таки не Ирак.

– Здесь есть разные, – сказал невозмутимо Шейтан. – Возьмите зеленую. Всего полкило в тротиловом эквиваленте.

– Лады! – решил Попеску. – О подробностях договоримся потом.

– А город подумал: ученья идут, – подытожил Панаит.

Глава 22
Камо грядеши?

Была спокойная, достаточно благополучная жизнь, ну, застой, да… Чего нам не хватало? Ну да, нельзя было купить «Архипелаг ГУЛаг», но его можно было довольно просто достать у знакомых. И никто, вроде бы, за это не преследовал… По крайней мере, меня. Ну не ездили заграницу, но купил же в Союзе журналистов путевку во Францию и съездил (правда, в группе было всего 2–3 журналиста, остальные – мясники, скорняки, завмаги). Говорят, не было свободы слова. На кухнях говорили все, что хотели… Вот сейчас можно и по телевизору, и на улице, а что толку? Вот как-то так…

Потом всё почему-то стало портиться: магазины стали беднее, улицы – грязнее, люди – злее. Каждый стал вдруг думать, что может жить лучше, чем сосед. Можно было стерпеть нехватку камамбера в гастрономе, однако эту новую атмосферу выносить было трудно. Сначала зависть, хамство, злоба. Потом – подсиживание, доносительство, подлость. Вообще, все доброе куда-то исчезло, а осталось только дурное, злое. Или только казалось, что раньше было и доброе? Еще шаг вперед, и стало ясно, что главное в жизни – деньги. Что и требовалось доказать!

Сейчас трудно понять, почему вся жизнь обрушилась. Можно, конечно, попытаться восстановить хронологию событий, но ничего путного из этого не выйдет. В газетах и книжках найдешь лишь чужие представления о том, как и почему это произошло. Представления в основном корыстные, лживые. Правды не найдешь. А жизнь, между тем, рассеивается как дым.

Редакция, вечерняя смена. Колокольчиков стоял у окна на пятом этаже и смотрел на Никитские ворота. В черном небе сиял полумесяц в зимней матовой дымке, а внизу, на заснеженном московском бульваре сверкала и переливалась новогодняя иллюминация.

– Я давно заметил, что чем больше мы в жопе, тем ярче огни, – сказал мрачно подошедший коллега.

– А мы в жопе? – недоверчиво спросил Колокольчиков.

Коллега посмотрел на него с презрением, ничего не сказал и отошел.

Колокольчиков понял, что ничего не понимает в жизни.

Глава 23
Party на вилле

Богдан отправил Василику в аэропорт, чтобы встретить двух гостей из США. Он должен был отвезти их в гостиницу и затем прибыть на виллу М12 для участия в приеме по случаю прошедшего освящения храма и предстоящего успеха на выборах.

В VIP-зале ожидания в аэропорту имени Анри Коандэ появились лишь два пассажира с авиарейса Вашингтон-Бухарест, и поэтому Василика смял заготовленную табличку с надписью:

сунул ее в урну и подошел к прибывшим.

У Дерека была короткая стрижка, бычья шея и тяжелый взгляд. Агата была негритянкой чернее ночи (да еще в черных очках), лишь во рту ослепительно сверкала жевательная резинка. Василика представился и повел гостей к машине. Американцы шли за ним, не глядя по сторонам, и молчали наотрез. Бывший таксист Василика видел разных клиентов, и поэтому невозмутимо открыл двери машины и сделал приглашающий жест.

Через полчаса они подъехали к бухарестскому отелю Athenee Palace, который недавно стал «Хилтоном», и Василика провел гостей к стойке администратора. Номера были зарезервированы, и когда американцы в сопровождении коридорного направились к лифту, Василика облегченно вздохнул.

Летом 1940 года бухарестский отель Athenee Palace остался последней на континенте космополитной сценой, на которую вышли вместе послевоенная Европа и Европа «нового порядка».

В холле с обитыми малиновым плюшем скамейками у мраморных стен с зеркалами в золоченых рамах сновали военные атташе и секретные агенты из разных стран, разорившиеся русские князья и процветающие американские нефтяники, румынские красавицы в норковых манто, которым мажордом королевского двора платил за то, чтобы они тянули за язык послов Германии и Италии, а послы Германии и Италии – за то, чтобы они тянули за язык мажордома.

Слышны были звон бокалов над столиками и скрип ботинок по паркету, приглушенный разговор и шелест перелистываемых газет. Здесь загорались и сгорали любовные страсти, завязывались и развязывались политические интриги. Новости от анонимных доброжелателей, пробные шары, сплетни, порочившие честь политиков и добродетель женщин, сменяли здесь друг друга в темпе breaking news. И никому ни до чего не было дела, даже жертвам.

В этом легендарном, старомодном, странно-элегантном отеле было отчетливо видно, как нацисты завоевывали Европу, – ведь анализ можно сделать и по капле крови.

Роза Г. Вальдек (1942).

Следуя указаниям навигатора, Василика миновал парк Хер-эстрэу и оказался в квартале Весны. На пустынных улицах не было ни общественного транспорта, ни магазинов, ни людей. Только ветер шумел в кронах высоких деревьев за глухими заборами. Ему была нужна вилла М12 – так на местном административном жаргоне назывался протокольный особняк, находившийся на бульваре Менделеева, 12.

Василика остановил «тойоту» возле поста охраны. Мельком взглянув на номер машины, охранник открыл калитку, и Василика оказался на освещенной мягким осенним солнцем лесной опушке. Находясь на улице, трудно было себе представить, что за высокой оградой скрывается участок таких размеров.

Вдалеке была похожая на корабль белая вилла. Справа от песчаной дорожки находился выложенный голубой плиткой бассейн, в котором шумно плескались дети, а слева – два корта, на которых играли в теннис мужчины в белых шортах и поло. Удары ракеток по мячу и их азартные возгласы гулко отдавались в тишине. Виллу окружал лабиринт аккуратно подстриженных зеленых кустов, в котором гуляли несколько пар.

Дорожка вела к белому особняку, двери которого были гостеприимно распахнуты. Горница была полна людей: одни разговаривали у высоких столиков с накрахмаленными скатертями, другие бродили по залу с бокалами вина, третьи расположились на диванах у стен. Кто был в офисных костюмах, кто в бежевых брюках, как на каникулах, но все – в приподнятом настроении. Повсюду были цветы, а голоса и смех сливались в ровный как шум прибоя гул.

Василика взял в баре бокал апельсинового сока и повернулся лицом к залу. Фальшиво-театральные объятия и равнодушно-вежливые лица, вдовьи горбики и отвисшие животы, брыли и суфы… Ласкали глаз лишь девушки-аниматоры – жгучие брюнетки и томные блондинки в вечерних платьях с обнаженными спинами. Крутые бедра, тугие груди, голые плечи…

Разве это моя вина, что я могу выносить светскую жизнь только мертвецки пьяным.

Жерар Депардье

Упругой кошачьей походкой среди гостей шел смуглый мужчина с желтыми белками глаз и фиолетовыми губами, который с недоброй улыбкой смотрел прямо перед собой, словно происходящее вокруг его совершенно не касалось. Поравнявшись с Василикой, он вдруг сильно толкнул его твердым, будто каменным плечом и продолжил путь, даже не повернув головы.

Опешивший Василика расплескал сок, а когда стал искать взглядом обидчика, того уже не было видно.

Бармен за стойкой сочувственно улыбнулся и протянул ему кружевную салфетку, чтобы вытереть руки. Потом пододвинул стакан из толстого стекла с напитком медового цвета и сверкающими кубиками льда.

– Лучше отведайте этого нектара, – посоветовал он. – «Макаллан». И жизнь сразу наладится!

Василика взял нектар и снова окинул взглядом зал. Тут был отец Амфибрахий в черном костюме с белоснежной колораткой. В окружении молодых партийцев стояла Марта, из-под шелкового жакета которой кокетливо выглядывал кружевной бюстгальтер фирмы Agent provocateur. На кожаном диване у окна развалился, закинув ногу на ногу, Панаит, который, увидев Василику, замахал ему рукой.

– Поздравляю! – сказал он. – Если бы мне поручили встретить боссов из ЦРУ, я бы уже был полковником! Это – доверие!

– Не знаю, откуда такое доверие, – сказал Василика, усаживаясь. – Я ведь только приехал.

– Приехал, но откуда?! Но с кем?! Ты разве не знаешь, что твой евродепутат метит на пост директора? Ведь он в Париже был связным… Все только об этом и говорят.

– Какого директора? – спросил Василика.

– Службы внешней разведки, какого же еще!?

Василика пожал плечами и сказал:

– Лучше скажи, что это за хрен чуть с ног меня не сбил?

– А, Ромео!? – поморщился Панаит. – Он из SISROM – секретной службы цыган. В этой компании только нагнись! Они держат связь с криминалом. Формально организации не существует, а на самом деле с ней работают все, даже ЦРУ. Они решают любые проблемы. Решатели! Только они так их решают, что потом остается еще больше проблем. Никогда не знаешь, чего от них ждать…

– Да что это за имя такое – Ромео! – буркнул раздраженный Василика.

– Ну, цыган… – сказал раздумчиво Панаит. – Так ведь румынам тоже нравятся звучные имена. Ромулус, Наполеон, Аристотель… Да что тебе дался этот Ромео?!

Он остановил официанта, снял с подноса еще один бокал «Макаллана» и вручил его Василике.

– И правда, – согласился тот. – Расскажи лучше про Марту.

– О, Марта очень непростая женщина! – оживился Панаит. – Мало того, что у нее, как говорят, генеральский чин, она еще и ворочает крупными деньгами. У нее лучшие в городе студии видеочата… Все эти затейницы работают на нее, – и он подмигнул проходившей мимо амазонке в маленьком черном платье.

– На самом деле и у нее все было непросто. Рассказывают, после родов она впала в депрессию и выбросила новорожденного в мусоропровод. Ну знаешь, бэби-блюз… Дело попало в прессу, громкий скандал, завели уголовное дело. Тогда ей помогли, на несколько лет ушла в тень, а потом снова встала на ноги. Я встретился с ней в Аргентине, а потом она взяла меня на работу. Сейчас Марта очень высоко летает…

– Привет, мальчики! – появилась собственной персоной Марта с бокалом шампанского. – Отдыхаете?

Василика вгляделся в нее: внешность невзрачная, в толпе не заметишь. Ну, конечно, одета, причесана, подкрашена… Выбритые и вновь проведенные карандашом брови. На шее кулон в виде маленькой золотой осы. Вот только глаза время от времени включаются и начинают бесцеремонно шарить по твоему лицу, быстро находя то, что ты не хотел бы показывать…

– Как вам мои супермодели? – спросила Марта.

– Высший класс! – причмокнул Панаит.

– Ну а тебе как? – с улыбкой спросила она Василику.

– Очень красивые девушки, – дипломатично ответил тот.

– Девушки… – насмешливо протянула Марта. – Ну да, good-time girls. Девушки для утешения… А у тебя есть подруга?

– При моей-то зарплате?! – попытался отшутиться Василика.

– А мы тебе найдем и по вкусу, и по карману, – не отставала Марта. – А сегодня по случаю праздника вообще все бесплатно.

Если есть особые пожелания, то устроим, – мы можем всё. Вон, посмотри, какая дива! – и она показала глазами на ослепительную блондинку в золотистом платье. – Хочешь познакомлю?

– Ну, что я с ней буду делать? – сказал жалобно Василика.

Марта всплеснула руками.

– Боже мой! – удивился Панаит. – Да что тут же такого!

Любовь это лишь обмен двумя фантазиями и соприкосновение двух кожных покровов.

Николя де Шамфор

Но у Василики еще в отрочестве сложилось непростое отношение к женщинам. Подростки хвастались успехами, мерялись мужской статью. Считалось, что мужчина должен хотеть женщину всегда! И должен овладевать ей как добычей. Иначе – не мужчина. Поэтому и Василике, чтобы не давать слабину, время от времени приходилось изображать из себя альфа-самца. Никакого удовольствия, однако, он от этого не получал. Напротив, – чувства грубели, кайф уходил, и он совсем себе не нравился. Василика долго мучился и в конце концов пришел к выводу, что любовь и секс – разные вещи, и путать их не следует.

– Красивыми женщинами нужно восхищаться на расстоянии, – сказал Василика.

– Ну что красота!? – поморщился Панаит. – Сегодня красивая, а завтра? Лучше заниматься сексом. Секс это – реально!

– Красоту осквернять нельзя, – убежденно сказал Василика. – Плотская любовь все портит. Это почти кощунство. Случалось, конечно, но больше по их инициативе…

– Да что же это такое! – возмутился Панаит. – Очень даже можно осквернять! Как же без этого!? А вот чего нельзя, так это – терять голову, влюбляться! Как только это произошло – конец. Съедят со всеми потрохами…

– Мальчики, а вы понимаете, что красоту можно сотворить на пустом месте? – не выдержала Марта. – Я, например, могу любую кикимору превратить в красавицу. Главное, чтобы она не была окончательной дурой. Это же только технология: есть лица и фигуры, позы и жесты, наряды и прически, которые просто парализуют мужчин. Девица с тупым, бессмысленным взглядом, надевая темные очки «Гуччи», преображается в таинственную незнакомку. Я могу создать женщину, которая существует лишь в твоем воображении, и ты никогда не догадаешься, какая она на самом деле. Это будет твой фантазм! Вот тебе, например, нравятся блондинки или брюнетки? – обратилась она к Панаиту.

– Мне нравятся в черных чулках, – отвечал тот.

Марта пожала плечами и продолжала:

– А теперь вообще появилось новое поколение супермоделей – причудливых, тревожных, даже уродливых. Неотразимых! Худые и бледные, без бровей и ресниц, с татуировками и пирсингом, с физическими изъянами, например, с болезнью Витилиго… Таких женщин нет в нормальной жизни, они существуют только в воображении мужчин…

– Да? – спросил недоверчиво Василика. – И что же, вы можете сделать так, чтобы я влюбился без памяти?

– Ну, пока это экспериментальные технологии, – слегка отступила Марта. – Вероятностные, статистические модели…

– Черт возьми, сколько же денег летит на ветер! – сказал сокрушенно Панаит. – И все это только для того, чтобы приодеть этих девиц?

– Ты никогда не видел настоящего дефиле? – прищурилась Марта. – Например, Kenzo? А я знаю людей, которые однажды побывав на таком шоу, потом грезили об увиденном годами… Мода – это новое искусство, которое открывает безграничный простор фантазии, это круче, чем секс…

Василика вздохнул и спросил Марту:

– Ну, а вам какие нравятся мужчины?

– О! – усмехнулась Марта. – Мне нравятся пожилые и некрасивые. Мужчины, которые видели жизнь и страдали, которые знают, чего хотят. Мне интересны старики, которым нечего терять. Мужчины моложе 33 лет бесполезны… А от самодовольных голливудских красавчиков меня просто тошнит…

– А как выглядят настоящие мужчины? – заинтересовался Панаит.

– Настоящий мужчина смотрит так, будто в любой момент может тебя ударить, – сказала, подумав, Марта. – Без этой идиотской улыбки. Ну, конечно, и еще кое-что…

Тут к ним подошла брюнетка в жилетке «мандарин» с серебряным подносом, на котором стояли три бокала-флейты с золотистым шампанским.

– А вот давайте мы ее спросим, – улыбнулась Марта. – Скажи, Лучика, что ты думаешь о мужчинах?

– Раньше мужчины умели ухаживать, – ответила зеленоглазая красавица. – А теперь обласкает тебя всю с головы до ног, – и ничего!

– В каком смысле – ничего? – спросил обиженно Панаит.

– Да во всех смыслах, – отрезала Лучика. – А подружка моя вообще говорит: мужчины все одинаковые, у них только зарплаты разные.

– А мужчина может быть хорошим человеком? – спросила Марта.

– Как же он может быть хорошим? – искренне удивилась Лучика. – Ведь это мужчина!

Марта кивнула и отпустила девушку. После этих откровений Василика и Панаит выглядели несколько удрученными, так что Марта беззаботно махнула рукой и сказала:

– Не берите в голову, мальчики! Знаете что? Давайте я вам лучше кое-что покажу.

Поднявшись с дивана, они направились к деревянной лестнице, которая вела на второй этаж. В зале уже яблоку было негде упасть, так что им пришлось буквально проталкиваться через толпу.

Возле камина стояли Дерек и Агата. Проходившая мимо них пышка в темно-синем бархате подвернула каблук, и Дерек галантно поддержал ее за локоть:

– May I help you?

– Very happy, very happy, – переводя дух, ответила зардевшаяся пышка.

Поодаль беседовали два дипломата в одинаковых серых костюмах.

– Вы обладаете исключительными знаниями и опытом, которые позволяют вам вести переговоры на любую тему, – говорил один другому. – К сожалению, однако, по данному предмету вы не располагаете необходимыми элементами для адекватного анализа. Так что может случиться, что вы придете к неверным выводам…

У лестницы Василику остановил отец Амфибрахий.

– А знаешь ли ты, юноша, почему я несу этот крест? – страшным голосом спросил священнослужитель, приподняв висевшее у него на груди массивное распятие из желтого металла, усыпанное разноцветными камнями.

Василика отрицательно помотал головой.

– Это подарок российского патриарха Алексия, – торжественно провещал отец Амфибрахий и махнул рукой куда-то на восток.

Наверху со скучающим видом ждала Марта, облокотившись на резные перила балюстрады. Потом они шли по длинному коридору с множеством дверей, за которыми слышались вкрадчивые голоса, грудной смех, обольстительные интонации.

На ходу Василика заглянул в одну из комнат. За туалетным столиком сидел, положив руки на столешницу, совершенно голый мужчина с волосатой спиной и большой, как сумка кенгуру, складкой на животе, а строгая женщина в белом халате делала ему маникюр. В другой он увидел с трудом стоявшего в углу в женских туфлях на высоких каблуках также раздетого мужчину с завязанными глазами и скованными за спиной руками. Но больше всего почему-то его напугала третья комната, где не было ни людей, ни мебели – пустая бетонная коробка без окон.

– Что это здесь такое? – брюзгливо спросил Панаит.

– Воспитательный корпус, – чуть помедлив, ответила Марта.

В конце коридора Марта толкнула двустворчатую дверь, и они оказались в большом спортивном зале, где быстро уселись на длинную скамейку у стены. На расстеленных на полу матрацах лежали, свернувшись, как эмбрионы, или корчились, будто в судорогах, несколько десятков человек. Они пели и кричали, смеялись и плакали. Время от времени кого-то начинало тошнить, и тогда он хватал стоявшее рядом пластмассовое ведро…

В конце зала стоял черноволосый мужчина в блузе с экзотическим узором, который, размахивая пучком больших листьев, издавал горлом странные вибрирующие звуки. Потом он остановился и отрывисто что-то скомандовал. Участники действа стали по очереди подходить к нему, получая кружку с густым коричневым напитком, который проглатывали с видимым усилием.

– Это ритуал какой-то? – поинтересовался вполголоса Василика.

– Скорее, медицинская процедура, – невозмутимо ответила Марта.

– А пьют они что? – подозрительно спросил Панаит. – Наркота, наверное?

– Отвар лианы мертвых, – сказала Марта. – Они так называют аяуяску, которая растет в джунглях Амазонки. Ну, в общем да, галлюциноген. Но такие растения есть и в наших краях – мухоморы, дурман, белена…

– Ну понятно, наркоманы, – сделал вывод Панаит.

– А причем тут медицина? – спросил Василика.

– На самом деле, это – терапия по декальцинации шишковидной железы, – выдала Марта.

Василика широко раскрыл глаза.

– Шишковидная железа находится в мозге человека, она размером с горошину, – объяснила Марта. – Ее еще называют эпифизом. Из-за загрязнения окружающей среды и неправильного образа жизни на ее внутренних стенках оседают соли кальция и фтора. В результате она окостеневает и перестает функционировать. Поэтому ты чувствуешь усталость, бессонницу, депрессию… Ну а здесь, – она обвела рукой вокруг, – происходит очищение от этих отложений, активация шишковидной железы и пробуждение третьего глаза…

– Третьего глаза! – повторил иронически Панаит.

– Да, – сказала с нажимом Марта. – Собственно, эпифиз это и есть третий глаз, который позволяет увидеть другую реальность. Это – приемник и передатчик, который связывает нас с космосом…

От эпифиза приходят откровения, озарения, просветления. Если тебе удастся открыть третий глаз, ты встретишься с самим собой, найдешь свое место в жизни. Для этого и нужна аяуяска, которая помогает тебе переживать настоящее, не фильтруя разумом непосредственные впечатления. Конечно, будет больно узнать, что твоя прежняя жизнь была притворством и ложью… Но зато ты услышишь трель пастушьей свирели или нежный звон колокольчика.

Панаит и Василика неловко молчали.

– Скоро мы откроем под Бухарестом велнес-центр, где будем регулярно проводить такие сессии, – сказала Марта. – Там можно будет устраивать и частные мероприятия – личные и корпоративные. Уже поступили многочисленные заявки – от министров и банкиров, генералов и звезд шоу-бизнеса… Номер на двоих – 550 евро, сингл – 110 евро.

– Зачем? – спросил раздраженно Панаит. – Ну зачем мне нужен этот космос? Что я, космонавт что ли?!

Марта пожала плечами и ничего не сказала.

– Интересно, – сказал задумчиво Василика. – Может, в этом что-то и есть…

– Не стану я глотать всякую гадость, – сказал решительно Панаит. – Я не наркоман. Это надо Ромео предложить. В конце концов, я не из джунглей. Предпочитаю виски.

 
Я позвоню в аптеку, и они принесут
Заморское лекарство
От всех моих болезней —
Такую волшебную таблетку.
 

Каро Эмеральд

– Люди – биологически разные, – сказала Марта. – Одни любят эту жизнь, другие – нет. Некоторые появляются на свет с врожденным чувством тоски и поэтому предрасположены к наркотикам. И они никогда не смогут освободиться от однажды приобретенной зависимости. Это – необратимый процесс, который идет только вперед. Его можно притормозить, но нельзя остановить.

Для таких людей это становится смыслом жизни, становится самой жизнью. Каждое мгновение, прожитое без этого, прожито впустую. И они прекрасно понимают, что каждое мгновение, прожитое с этим, приближает смерть.

– Вы – за наркоманию? – спросил с ужасом Василика.

– Нет, – сказала спокойно Марта. – А ты разве за алкоголизм? Нет? Но ты же пьешь виски? Нужно просто все понимать…

Мы – коллекционеры ощущений, хотим почувствовать, что живем. Но каждый делает это по-своему. Одни расчетливо избегают риска, – хотят жить долго. Другие пытаются, что называется, оторваться, – а после этого готовы и умереть.

 
Чую с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю!
 

Владимир Высоцкий

Сильные ощущения бывают только у зависимых. А как живут «независимые»? Тоскливо, мучаясь от пустоты своей жизни, в мучительной борьбе с самим собой. Проблема в том, что слабый человеческий организм может не выдержать накала переживаний. И тогда встаешь перед выбором: либо тлеть на медленном огне, ухаживая за своим телом, либо пренебречь им и сгореть как свечка.

Слушай, ты едва дышишь и называешь это жизнью?

Мэри Оливер

– Понятно, – сказал Василика, который внезапно почувствовал в ноздрях едкий запах «Ауролака». – Одни переносят без последствий. Для других это смертельно. А узнать можно, только попробовав. Словом, – русская рулетка…

– Лучше держаться от этой гадости подальше, – заключил Панаит. – Ты только посмотри на этих хмырей, и все сразу станет ясно…

– В жизни каждый сам отвечает за себя, – холодно сказала Марта. – И каждый пожинает плоды своих поступков…

Василика и Панаит сделали короткую остановку у бара, где получили еще по стакану «Макаллана», и вновь обосновались на кожаном диване. Гостей в зале поубавилось – многие вышли в парк, чтобы порадоваться вечерней прохладе. Тут к ним подошли Мунтяну и Попеску с распущенными галстуками.

– Как дела, бойцы!? – спросил с наигранной бодростью Богдан.

– У меня есть тост! – заявил Михай. – Как известно, мухи и котлеты должны быть отдельно. Так давайте выпьем за котлеты! – и громогласно захохотал.

Бойцы поднялись, чокнулись и отхлебнули.

– Нас ждут великие дела! – объявил Богдан.

– И замечательные времена, – добавил Михай.

– Жизнь меняется на глазах, – продолжил мысль Богдан. – Скоро все будет совсем по-другому. Румыния станет демократической и процветающей страной.

– Именно! – подхватил Михай. – Но все имеет свою цену. Поэтому нам нужно провести шоковую терапию. Это встряхнет страну и отрежет путь назад, к реставрации коммунизма.

– Мы расправим крылья, – воскликнул Богдан. – У нас будет успешная экономика, большие компании, богатые предприниматели. Мы будем инвестировать в широкополосный Интернет и оптоволоконную связь, цифровую администрацию и сетевое обучение, телемедицину и искусственный интеллект…

– Да! – поддержал Михай. – Но главное – не терять времени и быстро запустить свой бизнес, пока остальные еще не пришли в себя. «Обогащайтесь без предрассудков!» Это – период первоначального накопления капитала. Румыния будет богатой, а вместе с ней и мы!

– А что для этого нужно? – строго спросил Богдан.

– Наверное, нужно много работать, – робко предположил Василика.

– Нет! – возразил Михай. – Надо быстро соображать! Потому что конкуренция!

– Мы восстановим социальную справедливость, – витийствовал Богдан. – Национальные богатства станут доступны всем румынам…

– Но только не бездельникам, которым достаточно бутылки пива для счастья, – поморщился Михай. – В новой Румынии не будет места лоботрясам, не умеющим заработать денег. Они попросту вымрут.

– Мы возродим национальное достоинство, – не унимался Богдан. – К Румынии будут прислушиваться на мировой арене…

– А для этого нужно крепко держаться Европейского союза и НАТО, – объяснил Михай. – Понятно же, что расцвет Румынии возможен только при поддержке Запада…

– Поэтому сейчас главное – выиграть выборы, – сделал вывод Богдан. – Вся полнота власти должна перейти к нам. Без компромиссов! Кто не с нами, тот против нас! На войне как на войне!

– Смерть красной чуме! – заключил Панаит, подкрутив усы.