Текст книги "Хроника духовного растления. Записки офицера ракетного подводного крейсера «К-423»"

«Шило» и его пробивная сила

Конечно, спирт, который подводники почему-то называют «шилом», вовсе нужен был не для протирки техники, а для решения практических задач повседневной службы. Спирт или «шило» поистине является «жидким золотом», за которое можно получить любую техническую услугу, что-то отремонтировать или изготовить лично для себя или для корабельных нужд и даже откупиться от придирчивого проверяющего. Я лично использовал спирт как стратегический резервный валютный фонд. При тяжелых неисправностях, которые требовали для своего устранения много времени, а лодка, например, через день-два должна выйти на практическую стрельбу, приходилось прибегать к помощи бригад гарантийного обслуживания, которые жили в гостинице, а затем и в специально выделенных квартирах из жилищного фонда гарнизона. Не имея возможности самому заняться ремонтом «МВУ-100», я снаряжал Гену Костина канистрой «шила» и отправлял в качестве «гонца» для вызова на корабль специалистов из бригады гарантийного обслуживания. Без канистры «шила» потребовалось бы оформлять письменную заявку и получить «гарантированный» ответ, что нужного специалиста нет на месте. А с помощью волшебства «жидкого золота» вся бригада гарантийных специалистов через час оказывалась на корабле и к вечеру, а если было нужно, то и к утру, неизменно устраняла все неисправности и приводила «МВУ-100» в идеальное состояние для боевого использования.

Это одна из причин, почему наш экипаж не завалил ни одной практической стрельбы торпедным и ракетным оружием по вине выхода из строя «МВУ-100». Те начальники РТС, которые бездумно использовали полученный спирт на личные нужды или раздавали его своим подчиненным, в таких ситуациях оказывались в беспомощном состоянии. Поднимался шум на всю дивизию, командир дивизии «напрягал» флагманского специалиста РТС, но и он без канистры «шила» попадал в цейтнот бумажной волокиты с оформлением заявок и вызова бригады гарантийного обслуживания. Вся эта спешка и нервотрепка, а больше всего моральное и психологическое давление на специалистов гарантийной бригады с угрозами пожаловаться на их поведение руководству завода-изготовителя, приводили к такому же формальному ремонту. Ибо насилие и принуждение никогда еще не способствовали нормальной заинтересованной и творческой работе. Тестовые программы на базе проходили, а вот в море такая спешно отремонтированная «МВУ-100» ломалась и приводила к срыву выполнения боевого упражнения и к переносу сроков стрельбы. За такие переносы доставалось и командованию дивизии, так как о переносе упражнения приходилось докладывать не только в штаб 3-й флотилии, но и в штаб флота, а значит, о непорядках в дивизии узнавали и начальник штаба, и командующий Северным флотом, которые своими подписями утверждали планы изменений боевой подготовки подводных сил Северного флота.

Конечно, у меня на квартире тоже хранилось «шило», но в объеме не больше, чем трехлитровая банка. На корабле же в одном из опечатанных личной печатью сейфов рубки разведки всегда хранилась десятилитровая канистра неприкосновенного запаса «шила», которая использовалась только для служебных надобностей. И скажу со всей откровенностью, что этот неприкосновенный запас «шила» не только спасал меня лично и командование нашего экипажа от многих неприятностей служебного характера, но и напрямую способствовал повышению боеготовности технических средств РТС, так как позволял без всяких формальностей и письменных заявок привлекать самых лучших специалистов плавмастерской и промышленности для срочного ремонта техники.

В то же время любой специалист предприятия-изготовителя при отказе техники его завода (во время выполнения торпедных и ракетных стрельб или во время подводного плавания), связанном с технической аварией, мог в два счета накатать бумагу руководству своего завода или подведомственному министерству, что личный состав корабля не исполняет требования эксплуатационных инструкций, так как не получает необходимого количества расходных материалов, в частности спирта, для выполнения ежемесячных профилактических работ. Также и любой проверяющий мог спросить перед выходом на боевую службу первого попавшегося мичмана и офицера и даже командира боевой части или начальника службы, сколько спирта он тратит для ежемесячной профилактики технических средств своего заведования? И никто не смог бы внятно ответить на этот простой вопрос. Даже формальные ведомости раздачи спирта как расходного материала в боевых подразделениях экипажа отсутствовали, а если и были, то представляли собой лживую подделку.

Корабельное время и инструкции

Такие же вопиющие противоречия возникали между реальной жизнью и техническими инструкциями по эксплуатации в части временных затрат на исполнение тех или иных пунктов инструкции. Если просуммировать все время, необходимое для выполнения эксплуатационных инструкций по «МВУ-100», то получится, что для обслуживания «МВУ-100» требуется 6 специалистов, которые должны ежедневно заниматься обслуживанием техники в течение 16 часов. В штате экипажа было предусмотрено только четыре специалиста, три инженера и один техник для эксплуатации и боевого использования «МВУ-100», а на ежедневную проверку и осмотр техники был выделен только один час времени. Ежедневный осмотр и проверка техники называется «проворачиванием оружия и технических средств». Это «святой» час для корабля, и чтобы в это время личный состав не занимался посторонними делами, «проворачивание» проводится по учебно-боевой тревоге. Но в условиях, когда корабль стоит у стенки пирса, не менее 30 процентов личного состава занято внешними нарядами и никакими тревогами невозможно было обеспечить стопроцентное присутствие на корабле всего личного состава экипажа.

Еще одна проблема заключалась в том, что во время ежедневного часового «проворачивания» холодильная машина не включалась, а значит, и подать электропитание для работы «МВУ-100» во время ежедневного «проворачивания» было невозможно. Какой же выход? Выход нашли в том, что два дня в неделю, среда и четверг, были целиком отведены для выполнения планово-предупредительных ремонтов и регламентных работ. В эти дни механики были обязаны включать холодильную машину, чтобы мы могли провести регламенты, проверить работоспособность и отремонтировать «МВУ-100». Но я уже говорил выше, что холодильная машина приходила в рабочее состояние только к 10–11 часам дня, и время для профилактики неумолимо сокращалось. Когда возникали фактические неисправности или приходили специалисты гарантийной бригады, то мы жертвовали обедом и продолжали работу до тех пор, пока все неисправности не будут устранены. Работали иногда и вечерами, и в ночное время. И здесь очень важными были личные отношения и взаимопонимание между главным механиком корабля и начальником РТС. С Запретилиным у нас были хорошие отношения, но он был старше меня и выше по званию. Я пришел в экипаж молодым лейтенантом, а он уже был капитаном 2-го ранга. Мне буквально приходилось упрашивать Запретилина не останавливать работу холодильной машины на обеденный перерыв или обеспечить ее работу в вечернее и ночное время. Когда механик отказывал, ссылаясь на занятость личного состава или на технические неполадки в одной из холодильных машин, то приходилось докладывать командиру или старшему помощнику и с их помощью «уламывать» механика обеспечить работу холодильной машины в неурочное время. Так через преодоление внутренних разногласий, через трение и нервотрепку приходилось добиваться того, чтобы «МВУ-100» была в исправном состоянии и готова к боевому использованию по прямому назначению. Со вторым механиком Федором, который пришел на смену Запретилину, у нас были более равные и дружеские отношения, что позволяло мне обеспечивать неурочную работу холодильной машины и без помощи командира или старшего помощника. Федор не только знал досконально устройство корабля, прочного корпуса, общекорабельных систем и всех электромеханических средств своего заведования – от атомного реактора до дизеля, но и знал особенности работы сложных электронных систем корабля, которые при нарушении температурных режимов могли надолго выйти из строя. И потребовать для своего восстановления не разовой ночной работы холодильной машины, а многодневных ремонтных работ с участием флагманских специалистов и под контролем командования дивизии. Когда радиотехническая служба проводила свои ремонтные и регламентные работы в неурочное время, то он и сам часто присутствовал на корабле, что заставляло специалистов по холодильной машине следить за температурой и не позволять отключать вычислительный комплекс и прерывать работы, связанные с превышением температуры в водяной системе холодильной машины.

Радиация и должностные инструкции

Как-то после позднего завершения работ мы с ним выпили. И я пожаловался, что эксплуатационные инструкции не отвечают корабельным реальностям и для обеспечения боеготовности многие пункты инструкции невозможно выполнить, а некоторые пункты, как, например, профилактическая протирка электронных печатных плат спиртом, снижают надежность и увеличивают количество неисправностей отдельных приборов и всего комплекса. Тогда механик поведал мне, что и ему приходится нарушать инструкции, а по сути дела, совершать преступление перед экологией, нашими семьями и жителями гарнизона Гаджиево. О чем идет речь? Речь идет о протечках первых и вторых контуров атомных реакторов подводной лодки. Для их заполнения используется дважды дистиллированная вода (или «бидистиллат»), которая вырабатывается испарительными установками самой подводной лодки из забортной соленой морской воды. Как бы ни были герметичны водяные контура атомных реакторов, но от большого давления при работе реактора часть воды просачивается через уплотнительные соединения и попадает в трюмы седьмого реакторного отсека и в трюмы восьмого и девятого турбинных отсеков. Остаток солей сохраняется даже в самой очищенной воде, прошедшей двойную дистилляцию, и потому вода, побывавшая в первом контуре от соприкосновения с ядерными материалами стержней тепловыделяющих элементов, которые называются ТВЭЛами, приобретает остаточную радиоактивность. В море такую воду просто откачивают за борт, а вот при стоянке на базе слив «грязной» воды в акваторию залива запрещен. Сливать протечки первого контура надо было в специальные баржи для хранения загрязненной воды. Несколько штук небольших водоналивных барж со знаками радиационной опасности по бортам действительно стояли на некотором отдалении от морских причалов, к которым были пришвартованы корпуса подводных лодок 3-й флотилии.

Но стояли они только для создания видимости, что «грязную» воду из трюмов откачивают в эти специальные емкости. На самом деле за все десять лет службы в гарнизоне Гаджиево я ни разу не видел, чтобы буксиры подтаскивали эти емкости к подводным лодкам. Во все времена механики потихоньку и без шума сливали загрязненную воду, побывавшую в первом контуре атомного реактора, прямо в акваторию бухты. При этом в бухте было полно рыбы из породы тресковых, которая называется «пикша». Привязав к леске рыболовный крючок и забросив эту примитивную удочку прямо с корпуса подлодки в морскую акваторию порта, любители рыбалки могли за один час выловить десяток «пикш». Правда, любители такой рыбалки понимали опасность радиоактивного заражения и потому выловленную рыбу тут же бросали обратно в воду. Если бы какой механик или командир корабля подали официальную заявку для слива грязной радиоактивной воды не в акваторию порта, а в специальную баржу, то это вызвало бы гнев командования 3-й флотилии, а самих подателей такой заявки обвинили бы в неправильной эксплуатации атомных реакторов.

Должностные инструкции и международные отношения

Действительно, наполненные радиоактивной водой баржи надо было под наблюдением норвежского разведывательного судна «Марьятта» выводить в удаленные акватории Баренцева моря и там производить слив грязной воды. Но это грозило международным скандалом, так как все мировое сообщество подняло бы шум, что СССР загрязняет международные воды и акватории традиционного рыболовства. Вы думаете, американские атомные лодки не сливают грязную воду за борт как в открытом море, так и в местах базирования? Тоже сливают, так как используют ту же технологию построения атомного реактора, когда теплоносителем первого контура является очищенная от солей и дважды дистиллированная вода, находящаяся под огромным давлением около 400 атмосфер. Конечно же, по инструкции утилизацию грязной воды надо было производить только в нейтральных водах, но эти инструкции невозможно было исполнить без международного скандала. Норвежское разведывательное судно «Марьятта» вечно маячило в мое время у побережья Кольского залива и фиксировало все действия Северного флота. Это судно, вероятно, пасется там и в наше время, что и подтверждает агрессивность Запада. Ведь ни в советские времена, ни в наше время наши разведывательные корабли не действовали так нагло вблизи морских баз США и НАТО. В то же время, хотя командование флотилии и сознательно нарушало эксплуатационные инструкции, молчаливо разрешая слив грязной воды прямо в морскую акваторию губы Сайда, я не считаю эти действия неправильными или преступными. Дело в том, что благодаря главному конструктору лодочных испарительных установок, фамилия которого для меня неизвестна, лодочные испарители вырабатывали дважды дистиллированную воду особой чистоты, которая не содержала никаких солей. Даже побывав в первом и втором контурах атомных реакторов, такая вода не становилась радиоактивной и опасной для человека и окружающей среды, и поэтому ее слив в акваторию порта не приводил к радиоактивному заражению губы Сайда и береговой промышленной и жилой зоны. Не только дети и семьи подводников, но и дети и семьи командования флотилии и командования обеих дивизий спокойно жили на расстоянии не больше одного километра от морских причалов, где стояло одновременно около двадцати корпусов атомных субмарин, в седьмых отсеках которых находилось по два атомных реактора. Было множество и таких нарушений радиационной безопасности акватории бухты, которые были связаны с неправильным планированием и низкой организацией службы на уровне штаба 3-й флотилии и штаба Северного флота.

Флотская организация и радиационная безопасность

Не помню точно, но, по-моему, через пять часов после ввода атомного реактора в работу подводная лодка обязана была выйти в море, чтобы не загрязнять акваторию базы радиоактивными отходами, которые образуются от работы атомного реактора. Дело в том, что свинцовая защита установлена только в направлении кормовых и носовых отсеков, где находится личный состав. А сверху, снизу и даже боковые поверхности атомного реактора имеют очень слабую биологическую защиту, поэтому при работе атомного реактора на базе осколки деления ядерных элементов могли наводить вторичную радиацию воздушной и морской среды в районе седьмого реакторного отсека. Надо сказать, что за каждой американской и российской атомной подводной лодкой за счет работы атомного реактора образуется радиоактивный след. Будучи офицером радиотехнического управления ВМФ, я сопровождал научные разработки промышленности по обнаружению атомных подводных лодок по радиоактивному следу. Опытные образцы таких средств были приняты на вооружение, и разработчики стали лауреатами государственных премий СССР по науке и технике. Даже если атомная субмарина идет на глубинах более 200 метров, ее радиоактивный след обязательно всплывает на некотором удалении и по направлению этого следа, а также по его ширине можно с помощью самолетов противолодочной авиации со стопроцентной вероятностью обнаружить местоположение иностранной или отечественной атомной субмарины.

Конечно же, длительная работа атомного реактора в условиях замкнутой акватории базы крайне нежелательна и вредна для человеческих организмов и экологии окружающей среды. Однако на деле этот пункт инструкции по радиационной безопасности постоянно нарушался из-за несогласованности флотских планов боевой подготовки. Часто бывало так, что лодка за два часа до планового выхода в море по боевой тревоге вводила в работу атомный реактор, а затем выход откладывался на 5—10 часов, а иногда на целые сутки или даже на трое суток. По инструкции через пять часов командир был обязан заглушить атомный реактор, но он и сам не знал конкретное время выхода в море, поэтому был вынужден держать атомный реактор в работе. Потому что в любой момент могли подойти буксиры и начать вывод подводной лодки из акватории базы. Механик Федор требовал от командира выяснить обстановку и дать команду на останов реактора, но командир не мог выяснить обстановку, так как конкретное время выхода не знал оперативный дежурный штаба флотилии и, видимо, боялся потребовать от оперативного дежурного флота конкретной даты и времени выхода. В нарушение всех инструкций по радиационной безопасности атомные лодки с введенным реактором стояли на базе иногда трое суток кряду. Я думаю, что вред от такой организационной неразберихи был во много раз сильнее, чем слив «грязной» воды в акваторию порта. По причине того, что борта подводной лодки не имели биологической защиты в районе седьмого реакторного отсека, их было запрещено ставить рядом друг с другом по одну сторону пирса. При вводе в работу реактора на одной из спаренных бортами подводных лодок за счет вторичной радиации мог начать разогреваться и реактор на соседней лодке. Однако в гарнизоне Гаджиево не хватало не только жилья для плавсостава атомных подводных лодок, но и катастрофически не хватало пирсов, чтобы поставить все лодки одним бортом, по две единицы к каждому пирсу. Не только нашу ПЛ «К-423», но и многие другие лодки ставили, в нарушение всех инструкций, вторыми бортами, и нарушались эти инструкции не по злому умыслу и разгильдяйству, а по безысходной необходимости.

Не русское «авось», а вера в советскую технику

Если говорить обо мне лично, то я, даже зная обо всех нарушениях инструкций по радиационной безопасности, был абсолютно уверен в радиационной чистоте всех подводных лодок 3-й флотилии и самой акватории порта и губы Сайда. Я уже говорил, что условно грязную одежду «РБ», в которой я жил и служил на борту подводной лодки, практически все десять лет не хранил на санпропускнике, а носил в своем портфеле. Когда я был дома в кругу своих детей и жены, этот портфель стоял у порога, но я был полностью уверен, что ни я, ни моя семья никак не пострадают от такого нарушения радиационной безопасности. Это я делал не по разгильдяйству, а по необходимости сократить время перехода из квартиры на лодку и обратно, а также и время перехода из лодки в казарму или в штаб дивизии и обратно. Конечно, это риск, но разве не рискует каждый выходящий из дома москвич стать участником дорожной аварии, в результате которой может погибнуть или остаться инвалидом? Я думаю, что вероятность жителя Москвы стать участником дорожно-транспортного происшествия и получить телесные увечья значительно выше, чем вероятность получить радиационное заражение в результате аварии неработающих атомных реакторов тех подводных лодок, которые находились у причалов гарнизона Гаджиево. Главный конструктор атомных подводных ракетоносцев «667-А» проекта Сергей Никитович Ковалев создал удивительно надежный и безопасный корабль. Я не знаю, кто спроектировал атомные реакторы для этого проекта, но их высочайшая надежность и радиационная безопасность не вызывает никаких сомнений. Я любил свой корабль и относился к нему с трепетным чувством любви и восхищения, как к живому и надежному помощнику. Точно так же некоторые автолюбители любят свой автомобиль и верят в его надежность и безопасность, поддерживая эту веру личным уходом и своевременным техническим обслуживанием.

Надежность техники и инструкции

То, что эксплуатационные инструкции не соответствуют своему назначению и реальному положению дел, я понял еще в 1970 году, когда меня, молодого лейтенанта, только что сдавшего на самостоятельное исполнение своих обязанностей, прикомандировали к экипажу Задорина для выполнения боевой службы. Командир группы ЭВГ в этом экипаже был очень добросовестным и исполнительным офицером. Звали его Славой. Во время ежедневного «проворачивания оружия и технических средств» Слава вскрывал по очереди приборы «МВУ-100» и вместе с техником ЭВГ аккуратно протирал платы вычислительных машин медицинским спиртом, вынимая их из разъемов и снова водружая на место после профилактики. Они действовали строго по инструкции, но после их протирки и профилактики при включении вычислительной машины в работу именно в этих приборах происходили технические сбои и мелкие отказы. Многократно убедившись на личном опыте, что платы вычислительных машин и приборов БИУС «МВУ-100» лучше не вынимать без особой нужды из разъемов и не протирать их спиртом, я прекратил выполнять этот пункт инструкции и вообще старался не вскрывать приборы «МВУ-100», если не было фактических неисправностей. Если бы я заявил во всеуслышание, что для технического обслуживания БИУС «МВУ-100» не требуется ни одного грамма спирта, то меня съели бы с потрохами и сурово наказали как злостного нарушителя эксплуатационных инструкций. Ведь без спирта невозможно было без волокиты привлечь специалистов промышленности для выполнения ремонтных и регламентных работ, а значит, и обеспечить боеготовность вверенной техники. Зачем же мне рубить сук, на котором я сижу сам и сидят мои подчиненные? По факту первый экипаж ПЛ «К-423» не сорвал ни одной практической стрельбы ракетами и торпедами по вине БИУС «МВУ-100», а нам приходилось, в виде эксперимента, стрелять и сразу двумя ракетами из подводного положения. А значит, мое тайное решение запретить вскрывать приборы «МВУ-100» во время проворачивания оружия и технических средств и никогда не вынимать исправные платы из разъемов было абсолютно верным и правильным. Надежность машин резко повышалась, и время наработки на один отказ увеличивалось с 500 часов до 2000 часов. Если не ошибаюсь, то наработка на отказ в 500 часов позволяла вычислительной машине 20 суток работать без неисправностей, но благодаря моей тайной корректуре эксплуатационных инструкций обе машины БИУС «МВУ-100» ПЛ «К-423» непрерывно работали все 70 или 90 суток боевой службы без единой неисправности. Я могу сказать с полной уверенностью, что если бы длительность боевой службы была не 90 суток, а полгода или год, то и тогда машины работали бы без всяких остановов и неисправностей – при условии, что холодильная машина выдавала заданные параметры температурного режима. За десть лет службы и множество автономных плаваний «правильная» эксплуатация вычислительного комплекса при стоянке на базе позволила добиться того результата, что мы всегда возвращались с боевых служб на базу с исправными машинами. В немалой степени это обеспечивалось тем, что я в совершенстве научился применять для поиска неисправности такой полезный в радиоэлектронике прибор, как осциллограф. Умелое использование этого прибора позволяло без выключения машины найти неисправную плату, которая вызывала сбои вычислений и заменить ее на исправную из состава корабельного ЗИПа.