Текст книги "Анна Павлова. Жизнь в балете. Маленькие рассказы о большом успехе"

28. Вацлав Нижинский

Ещё один гений, с которым Павлову свела судьба и воля Мариуса Петипа – Вацлав Фомич Нижинский. В 1907 году Петипа взял в труппу Мариинского театра совсем ещё юного танцовщика, выпускника Императорской балетной школы при Мариинке. В его порывистом, стремительном танце Петипа увидел огромный потенциал и, как всегда, не ошибся. Очень скоро за Нижинским закрепилась слава «танцовщика номер один».

Несмотря на то, что Нижинский успешно танцевал весь классический репертуар в спектаклях самого Петипа, ярче всего его талант раскрылся под руководством Михаила Фокина. Ярчайшие способности Нижинского, обладавшего непревзойдённым по красоте, силе и высоте «полётным прыжком» очень удачно легли на новаторские режиссёрские задумки выдающегося молодого хореографа Фокина. И родился удивительный балет «Шопениана», поставленный Фокиным в том же дебютном для Нижинского 1907 году.

В этом балете Павлова танцевала мазурку и Седьмой вальс Шопена в паре с Нижинским. Это была их первая и, к счастью, не последняя работа. В будущем они станцуют «Баядерку» и «Жизель» в постановке Фокина. И образ Альберта из «Жизели», как и заглавная партия Павловой станут для обоих – и для Анны, и для Нижинского – настоящей вершиной балетного мастерства.

У Нижинского трагическая судьба. В 1919 году в Швейцарии Вацлав Нижинский станцевал свой последний танец. И последующие 30 лет жизни на сцену уже не выходил, поскольку был неизлечимо болен. Дав ему полной пригоршней, после тридцати Природа отняла у него… разум.

29. Первые гастроли

В 1908 году прима Мариинского театра, ужа выдающаяся русская балерина получила приглашение отправиться на гастроли за границу. Анна ещё никуда не выезжала. Молодая женщина, которой всё было интересно, приняла это предложение безоговорочно и с радостью. Вот что рассказала об этом событии сама Павлова:

«Первая поездка была в Ригу. Из Риги мы поехали в Гельсингфорс, Копенгаген, Стокгольм, Прагу и Берлин. Всюду наши гастроли приветствовали как откровения нового искусства.

Жизнь танцовщицы многие представляют себе легкомысленной. Напрасно. Если танцовщица не держит себя в ежовых рукавицах, она не долго протанцует. Ей приходится жертвовать собой своему искусству. Награда ее в том, что ей иной раз удается заставить людей забыть на миг свои огорчения и заботы.

Я поехала с русской балетной труппой в Лейпциг, Прагу и Вену, мы танцевали прелестное «Лебединое озеро» Чайковского. Потом я присоединилась к труппе Дягилева, знакомившего с русским искусством Париж…»

Павлова скромничает. Уже первые зарубежные гастроли стали для неё настоящим триумфом. А дягилевский Русский сезон в Париже – ещё и триумфом русского балета.

Эта первая поездка по Европе ошеломила Павлову. Она и не предполагал, что столь популярна. В европейских столицах её принимали, как живую легенду. И деньги, которые Анна заработала в этой поездке, были несравнимо больше, чем гонорары в Мариинке… О деньгах мы упомянули не напрасно. Для Павловой материальная состоятельность имела огромное значение. Утвердившись в качестве примы, она купила в Петербурге квартиру, в которую перевезла мать и бабушку. Она считала своей главнейшей обязанностью навсегда избавиться от угрозы бедности.

30. Успех

Возможно, акцент на денежной стороне её работы сделан напрасно. Павлова не была прижимистым человеком и не страдала накопительством. Наоборот, она славилась своей щедростью и постоянно помогала, кому только могла помочь. Но важно же понять мотивы её поступков. Эта совсем ещё молодая женщина изматывала себя работой и, практически, совсем не обращала внимания на личную жизнь… До тех пор, пока без памяти ни влюбилась. А уж когда влюбилась, обрушила на своего избранника – Виктора Дандре – весь нерастраченный запас чувств и страсти. И едва ни «спалила» этого вполне обычного (если ни сказать заурядного) человека своим темпераментом. Она словно до поры дремала, как спящая красавица, отдавая всю себя танцу и только танцу.

Во время первых гастролей Павлова, у которой не было времени даже бегло осмотреть достопримечательности великих городов, куда она приезжала, наслаждалась успехом и славой, обрушившейся на неё совершенно внезапно. Анна уже привыкла и к завсегдатаям Мариинки, к старым петербургским меломаном и к толпе поклонников. Но то, с чем ей довелось столкнуться в Европе, повергло её в шок (уточним – в радостный шок). Такой всеобщей любви, преклонения, обожания она конечно же не ждала.

Её выход на сцену встречали рукоплесканиями. А когда музыка затихала и в зале давали свет, публика поднималась со своих мест, и начинались нескончаемые овации.

31. Слава

В Швеции с Павловой произошёл примечательный, почти комичный случай. Отыграв балетный концерт и несколько раз выйдя на поклоны, Павлова, как это и было оговорено ранее, разгримировалась и, переодевшись в простое уютное платье и накинув шубку, через чёрный ход вышла к поджидавшей её пролётке. Перед театром молча стояла толпа людей. Павлова дала знак кучеру – поезжай. И тот тронул поводья. Толпа так же молча двинулась следом.

Люди проводили пролётку до самого отеля. Анна вышла из экипажа с корзиной цветов в руках. Это были цветы, подаренные ей зрителями, возможно, теми же людьми, которые шли за ней.

Она беспомощно оглянулась. Люди молчали. Сто, а может и триста человек – в сумерках не рассмотреть.

Анна поднялась на второй этаж – в номер. Не зажигая света, выглянула в окно. Люди стояли.

– Что это? – обеспокоенно спросила Павлова у горничной отеля.

И девушка ответила:

– Думаю, они ждут, когда вы выйдете на балкон. Эти люди бояться шуметь, чтобы не помешать вашему отдыху, госпожа Павлова.

Анна Павлова в растерянности растворила дверь и вышла на балкон. И тут ночной Стокгольм огласили рукоплескания и крики толпы: «Браво! Браво!»

Павлова от неожиданности расплакалась. А потом вынесла корзину на балкон и стала бросать в толпу розы, фиалки и сирень.

Этот день она называла одним из самых счастливых и самых необычных в жизни. 1908 год. Май. Весна…

32. Почти монахиня

И в России, и за рубежом Анна Павлова находилась под прицелом прессы – не под пристальным вниманием собирателей скандалов, а под вниманием любовным, восхищённым. Павлову, действительно, любили. В этом отношении с ней мог сравниться, пожалуй, только Фёдор Шаляпин.

В многочисленных интервью Павлову постоянно спрашивали (деликатно, прозрачными намёками, но всё же), почему она одна. Молодая, очень привлекательная женщина – молва «выдавала её замуж» многократно и самым чудесным образом. На самом деле ничего не было – ни влюблённости, ни даже сердечной привязанности. Павлова отдавала всю себя работе и уставала так, что ей было попросту не до чувств. Вот что об этом говорила она сама:

«Теперь я хочу ответить на вопрос, который мне часто предлагают: почему я не выхожу замуж. Ответ очень простой. Истинная артистка подобно монахине, не вправе вести жизнь, желанную для большинства женщин. Она не может обременять себя заботами о семье и о хозяйстве и не должна требовать от жизни тихого семейного счастья, которое дается большинству.

Я вижу, что жизнь моя представляет собой единое целое. Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает…».

33. Виктор

И всё же нашёлся человек, которого Павлова полюбила. Это был Виктор Эммануилович Дандре, представитель петербургской «золотой молодёжи», француз по происхождению, наследник большого состояния (но ещё не вступивший в права наследования), барон, член городской петербургской думы, большой поклонник и ценитель искусств, особенно балета.

Виктор старался не пропускать спектаклей Мариинского театра, в которых принимала участие Павлова и искал возможности знакомства с Анной. Такой случай представился в 1907 году незадолго до отъезда Павловой на гастроли за границу. Их свёл генерал Николай Михайлович Безобразов, знакомый Дандре по Английскому клубу.

Поначалу это было ни к чему не обязывающее знакомство. Анне понравился сильный, хорошо образованный барон (Дандре закончил петербургскую Горную академию), но… не более того. Однако, она была готова к такой встрече, и её сердце было открыто для любви. Одна встреча, другая. И Аннушка влюбилась. И так влюбилась, что потеряла голову.

Дандре снял для Павловой роскошную квартиру в доме номер 60 по Офицерской улице, в которой самая большая и светлая комната была переоборудована в репетиционный зал. Павлова наняла прислугу. И стала жить сообразно своему статусу – русской балерины «номер один».

На слухи и сплетни она внимания не обращала. Её внимание было сосредоточено на работе и, отныне, на любимом Викторе, который стал и смыслом её жизни, и целью. Павлова хотела выйти за него замуж. Но через некоторое время её намерения изменились.

34. Растрата

В том же 1907 году Дандре проводил Павлову в Париж, а сам занялся порученным ему делом – строительством Охтинского моста. Подряд был и выгодный, и почётный. Виктор получил возможность войти в историю Петербурга и заработать очень хорошие деньги.

С Анной он переписывался. И в каждом письме говорил – скучаю, скучаю, скучаю. И Анна металась, нервничала рвалась домой. В конце концов, её метания испортили отношения с Дягилевым, с которым Павлову, к слову, познакомил именно Дандре. Павлова продолжала выступать в театре Шатле в рамках русского балетного сезона, покоряя Париж своим необыкновенным танцем.

А в Петербурге развивалась настоящая драма. В середине строительства к Дандре нагрянула ревизионная комиссия. И выяснилось, что большая часть денег, отпущенных на строительство моста, отсутствует. Напрасно Виктор ссылался на неаккуратную бухгалтерию и на то, что к сдаче моста вся финансовая документация будет приведена в порядок. По обвинению городских властей в растрате Дандре был отстранён от управления строительством и… посажен в тюрьму до окончания следствия.

Для человека его общественного положения это был не скандал – катастрофа. Виктор написал Анне слёзное письмо с просьбой о помощи. Выйти из тюрьмы он мог только после внесения огромного залога в несколько десятков тысяч рублей. Такими деньгами он не располагал. Родственники в помощи отказали – следователям удалось убедить их в том, что Виктор, действительно, проворовался.

35. Бегство

Павлова кинулась к Дягилеву с требованием увеличить гонорар за выступления в Париже. Но Сергей Павлович попытался объяснить, что лишних денег у него нет. А Павлова должна придерживаться ранее подписанных договорённостей, тем более что после Парижа балетная труппа собирается в турне по Европе, Америке и Австралии.

Что беспокоило Анну? Ходили слухи, что растрата Дандре была каким-то образом связана с ней. Совершенно против своей воли превратившись в дорогую содержанку, Павлова томилась своим двусмысленным положением. Позже она призналась, что даже готова была уйти из профессии. Что с головой окунулась в кутежи – чтобы, мол, соответствовать своему новому статусу. Но это… неправда. Анна преувеличивала. Никаких кутежей не было. А были муки совести – она была уже состоявшейся балериной, способной содержать себя самостоятельно. И щедрость Дандре принимала, лишь уступая ему. Любила, очень любила этого человека.

Вроде бы казённые деньги Дандре «позаимствовал» – с намерением позже их вернуть, разумеется – чтобы Анна могла купить дорогие наряды к началу дягилевского Русского сезона. В это верится с трудом – не так уж и дороги сценические наряды балерины.

Как бы там ни было, а вскоре деньги у Павловой появились. Она подписала кабальный контракт с лондонским агентством «Брафф», поставила Дягилева перед фактом, ушла из его балетной труппы, а полученные от нового агентства деньги тут же перевела на банковский счёт Дандре в Петербурге.

На следующий день Дандре вышел на свободу под залог. И тут же сбежал из России через Финляндию, чтобы никогда больше не вернуться на родину.

36. Импресарио

Они расстались любовниками, а встретились в Париже, как супруги. Там, в России, благополучный и надменный Виктор лишь позволял любить себя «очаровательной маленькой балерине». Здесь, в Париже, он уже заискивал перед ней, клялся в вечной любви и… искренне её любил.

Сложное чувство любовь. В нём намешано много всего – и хорошего, и плохого. Любовь заставляет взрослых людей совершать нелогичные поступки, даже преступления. Спустя годы Дандре узнал, что иск с него снят. И что он может вернуться в Россию, но не поверил и не вернулся. Петербург ему уже был не нужен, он жил только ею, своей любимой Анной Павловой.

Несколько лет он был рядом с нею и пользовался её славой – в прямом смысле. Пересекая границы, Павлова показывала таможенникам свои документы и кивала в сторону Виктора – это человек со мною. Иногда добавляла – это мой муж. И ни одна таможня не удосужилась потребовать у Дандре предъявить документы. А у него ничего не было, даже паспорта!

На карьере горного инженера и строителя Дандре поставил жирный крест. Отныне он превратился в импресарио собственной гражданской жены. И оказался талантливым администратором, умело управляя прессой, добиваясь для Павловой очень выгодных контрактов, выбивая из заказчиков самые лучшие условия.

Теперь уже не Павлова была при Дандре, а Дандре был при Павловой. Как изменчива жизнь!

37. Венчание, которого не было

Вскоре по приезду Виктора в Париж он и Анна обвенчались… Так многократно говорили они сами – и Дандре, и Павлова. Что было на самом деле, покрыто тайной. Во всяком случае во время судебного разбирательства о правах Дандре на наследство Павловой с её матушкой Виктору не удалось предъявить суду никаких доказательств их венчания или хотя бы гражданской регистрации брака. Отсюда вывод – венчания не было. А было многолетнее сожительство в гражданском браке.

Но они были счастливы – по-настоящему, в полном смысле слова. До самой смерти Павлова любила «своего Виктора». А он полностью посвятил свою жизнь служению супруге… Но не следует идеализировать эти отношения. Были и у Анны с Виктором сложные моменты. А под конец жизни Павловой Дандре, будучи её импресарио, был к Анне довольно безжалостен, выжимая из неё всё, на что она была способна. Ради чего? Ради денег.

Обладая серьёзным состоянием и потеряв всё в считанные дни, Дандре, как и Анна, страшился бедности. И сам мог заработать только рядом с Анной – её талантом, её известностью, её выступлениями.

Неизвестно, как к настойчивости Виктора относилась сама Павлова. Она о выматывающих, истощающих её силы гастролях не высказывалась. Не упрекала Дандре в излишнем стремлении к высоким заработкам. Похоже, она разделяла его убеждение, что должна работать из последних сил, должна быть богатой, успешной, сильной. Ибо от её работоспособности зависело не только её будущее, но и будущее человека, которого она так любила.

38. Дандре или Павлова?

Их тайное венчание ставит под сомнение ещё несколько щекотливых деталей. Виктор был католиком, Анна – православной. По какому обряду они венчались? Но как бы там ни было, любая из церемоний подразумевает принятие супругой фамилии мужа – либо полностью, либо в качестве второй фамилии (если уж речь идёт о церковном венчании, гражданская регистрация позволяет каждому из супругов оставить прежние фамилии). Почему же Павлова осталась Павловой, а не стала Дандре или Дандре-Павловой?

На этот счёт существует очередная легенда. Мол, Анна, уже добившаяся общеевропейской известности, наотрез отказалась принять фамилию мужа и умоляла его не расценивать её отказ за унижение или охлаждение чувств. Это могло бы быть в действительности, если бы… было само венчание.

Вроде бы Павлова сама настояла, чтобы их брак был тайным (от кого и зачем?). Мол, её замужество могло бы повредить карьере балерины – непонятно, правда, каким образом. И что если Дандре будет настаивать, Анна готова… покончить счёты с жизнью.

Бог знает, что между ними было на самом деле. Ясно лишь одно – они явно не скучали. В Анне открылся такой темперамент, что она готова была сжечь Виктора своей страстью. А он недоумевал – что с нею случилось? И как он не мог разглядеть этой страстной натуры там, в Петербурге? И… радовался, поскольку раньше о такой любви не мог и мечтать.

39. Мучительная любовь

Симпатичная женщина, деликатный и очень сердечный человек, Анна Павлова всегда была окружена друзьями. Их было много, очень много. Даже те люди, которых она обижала (как Сергей Дягилев), спустя годы, когда горечь обиды стихала, снова тянулись к ней и снова называли себя её друзьями.

Так вот, по свидетельствам друзей, Виктор и Анна были парой необычной. Их отношения начинались, как несерьёзный роман, а потом переросли во всепоглощающую большую любовь. В первые годы совместной жизни Анна не отпускала Виктора ни на шаг. Он был рядом с ней в ресторанах, в магазинах, на прогулках. Должен был находиться в зале во время репетиций и за кулисами во время спектаклей и концертов. Без него она отказывалась выходить на поклоны, не принимала приглашений на званые вечера. Без Виктора не выезжала на гастроли и отказывалась от выступлений, если устроители не обеспечивали комфортную поездку в поезде или на пароходе, а также особые апартаменты в отелях не только ей, но и её мужу.

Поначалу она смотрела на Виктора почти неотрывно, словно ловила каждое его слово. С годами их отношения немного поуспокоились, но Павлова сохранила привычку время от времени прерывать беседу с кем бы то ни было, чтобы обратиться к Виктору. Её задевало всеобщее внимание только к ней и безразличие к её спутнику. И не уставала повторять, что своим успехом обязана ему и только ему, что, мягко говоря, не вполне соответствовало истине.

40. Ревность

А ещё Павлова была болезненно, едва ли ни патологически ревнива. Приступы ревности охватывали её внезапно и без видимых причин. Изнемогая от сердечной боли, она закатывала Виктору душераздирающие скандалы, приводя его в полное недоумение. Некогда любитель танцовщиц, который записывал в тайную книжку свои «победы», Дандре рядом с Павловой и посмотреть не смел на других женщин. Он был полностью поглощён своей «королевой», любил её безоглядно и абсолютно преданно. И не мог понять, чем же спровоцировал подозрительность супруги.

Заканчивались эти вспышки всегда одинаково. Доведя Виктора до слёз (а ведь он был достаточно сильным мужчиной и вовсе не был склонен к «сантиментам», во всяком случае, на людях), Павлова впадала в полное отчаяние. Дандре закрывался в своей комнате, а Анна падала на пол перед закрытой дверью и принималась вымаливать прощение. После чего дверь распахивалась. И наступало время нежного примирения.

История повторялась с пугающей регулярностью. Что это было? Плата за талант, за божий дар чувствовать не так, как чувствуют другие, переживать всё, включая и любовь, более остро, более живо? Кто знает… Вспомним несчастную судьбу Нижинского, безумие которого стало продолжением его обострённой чувственности и того же божьего дара великого танцовщика современности. Может, это схожий случай. А может, просто… огромная, необыкновенная любовь.

41. Счастье блаженное, счастье беспокойное

Как бы там ни было, но они были счастливой парой. От былой репутации Дандре очень скоро ничего не осталось. И этот амбициозный человек, баловень судьбы, превратился в дополнение к своей великой супруге. Как Джон Марш при Маргарет Митчелл. Как Макс Меллоун при Агате Кристи. История знает достаточно подобных примеров. Другое дело, что счастливые из них – наперечёт.

В 1910 году у Павловой и Дандре появилась своя труппа – по сути, своё собственное семейное дело. Виктор полностью взял на себя устройство контрактов, все административные и бытовые заботы. Павлова только репетировала и выступала. А всё остальное делал Виктор Дандре.

С другой стороны, финансовые дела вёл тоже он. И Анна даже не всегда знала, сколько у них денег и какой гонорар она получит за то или иное выступление. Деньгами распоряжался Дандре, считая, что избавляет тем самым супругу от ненужных волнений.

Он не уставал от её бесконечных гастролей, а Анна черпала в Викторе живительную силу, позволяющую справляться с титаническими нагрузками. Она же была женщиной, хрупкой, ранимой, бесконечно усталой. И рядом с Виктором чувствовала себя защищённой и окружённой трогательной заботой. Хотя… всё было наоборот. Он жил на её деньги. Она обеспечивала их быт. Она зарабатывала на жизнь, дом, украшения и развлечения.

Павлова и Дандре были счастливы, но за свою жизнь отдыхали очень мало – может, всего несколько дней. Анна не могла и мысли допустить, чтобы пробездельничать неделю-другую где-нибудь в Ницце. А Виктор просто привык к её напряжённому графику и непоседливости.