Текст книги "Луи де Фюнес. «Большая прогулка». Маленькие рассказы о большом успехе"

70. Как в последний раз

Что же случилось с этим полным сил 59-летним человеком? А случилось то, что при его энергии, при той интенсивности, с которой Луи работал, рано или поздно должно было случиться. Де Фюнес исчерпался – не творчески и не духовно – физически. Его организм дал чудовищный сбой. Луи перетрудился, надорвался, переработал сверх всякого предела.

В фильме «Приключения раввина Якова» есть сцена борьбы в чане с жевательной резинкой. Резинка была не бутафорской, а самой что ни на есть настоящей. Теперь представьте, каких усилий требует возня в этой чрезвычайно вязкой, липкой субстанции. А сцена снималась в несколько дублей. Когда съёмки завершились, Луи шатало от слабости. За несколько ней он похудел так, что казался измождённым. Не мог нормально ходить, не мог поднять руки.

Этот фильм, вообще, отнял у него очень много сил. Актёрам казалось, что Луи их эксплуатирует, заставляя переигрывать одну и ту же сцену по несколько раз. Но стоило кому-то заикнуться, как Ури предостерегающе поднимал руку – мол, делайте, как говорит он. Сам уже немолодой человек, Жерар Ури не переставал учиться всю жизнь. А Луи де Фюнес в его глазах был не просто мастером комедии, он был мастером мастеров.

Премьера фильма «Приключения раввина Якова» состоялась 18 октября 1973 года. Успех? Да, конечно. Можно сказать, настоящий триумф… Но из зала Луи вышел, еле волоча ноги. И на следующий день из-за предательской слабости не смог подняться с кровати. А вскоре у де Фюнеса возникли серьёзные проблемы со здоровьем.

71. Мир без звуков

И вдруг у де Фюнеса пропал слух. Он оглох – не полностью, частично. Но что значит частичная глухота для активно снимающегося актёра? Личная трагедия. Катастрофа.

Глухота обнаружилась совершенно внезапно. Одним августовским утром 1973 года Луи вышел из спальни в гостиную, чтобы позавтракать с Жанни. Это был обычный семейный завтрак, давно превратившийся в ритуал. Яичница, пара круассанов, чашка кофе с молоком.

– Так ты согласен или нет? – спросила Жанни.

– Что? – встрепенулся Луи.

– О, господи… Я полчаса тебе талдычу одно и то же.

– Извини, я не расслышал, – сказал де Фюнес.

Жанни принялась что-то говорить, а Луи смотрел на неё и не понимал, что, собственно, происходит. Он не слышал её голоса! Его охватил ужас…

Осмотревший де Фюнеса доктор сказал:

– Ничего страшного, мсье де Фюнес, это обычные возрастные изменения слуха. В семьдесят лет явление почти закономерное.

– Но мне пятьдесят девять! – воскликнул Луи.

Врач тут же углубился в бумаги и покраснел.

– Да, да, извините. Я не обратил внимания. Вам надо пройти обследование у отоларинголога. Сейчас выпишу направление…

Частичную утрату слуха врачи списали на повышенное кровяное давление. Луи прошёл курс терапии, но полностью восстановиться ему так и не удалось. Пришлось привыкать к медленно прогрессирующей глухоте – учиться читать по губам и быть всегда настороже. Больше всего Луи не хотел, чтобы его глухоту заметили окружающие.

72. «Вальс тореадоров»

Расстроенный преждевременной немощью Луи решил вернуться к любимому делу – к театру. Он обожал театр. И считал себя, прежде всего, актёром театральным. На сцене он оживал, блистал новыми гранями. На сцене он становился другим Луи де Фюнесом – в тесном взаимодействии со зрителем в нём просыпалась некая скрытая энергия. Де Фюнес начинал импровизировать, превращая каждый спектакль в уникальное представление, которое никогда больше не повторялось…

Конец лета и начало осени 1973 года Луи посвятил репетициям. Это была пьеса Жана Ануя «Вальс тореадоров». Премьера спектакля состоялась в Париже в конце ноября 1973 года. Успех был таким, что мало кто из театральных актёров переживал что-то подобное. На де Фюнеса работали его имя и всеобщая популярность киноактёра. Зрители валили валом. И вскоре де Фюнес по собственной инициативе изменил график представлений – он стал играть по два спектакля в день, один утром, второй вечером.

На все расспросы – зачем ему такой напряжённый труд – де Фюнес отвечал, мол, это его лебединая песня, прощание со сценой. И действительно, в конце марта 1974 года Луи объявил, что скоро спектакль закроется. И что в следующем месяце он покинет театральную сцену навсегда.

Отыграв более 200 (!) представлений, в апреле того же года де Фюнес, действительно, попрощался с парижскими театралами и со сценой.

73. Уединение в Клермоне

Он решил как следует отдохнуть. И взял отпуск длинною в год. Продал парижскую квартиру и вместе с супругой (сыновья уже давно вылетели из родительского гнезда и жили самостоятельно, посещая родителей лишь время от времени) отправился в только что унаследованный Жанной замок в Клермоне.

Это был старинный замок Ги де Мопассана в долине Луары, с большим парком рядом с рекой, с роскошным цветником, со множеством комнат. Место тихое – а Луи очень ценил тишину – и уединённое.

Де Фюнес твёрдо решил поправить своё здоровье. Отныне никаких съёмок, никакого театра. Только рыбалка, прогулки с любимыми собаками и неспешная работа в саду.

Поначалу смена ритма жизни давалась ему с трудом. Луи едва высиживал пару часов на берегу реки с удочкой в руках. Но потом научился ловить форель, которую Жанни готовила сама, и… увлёкся. И потом – у него был цветник. Любимое место, в котором он проводил большую часть дня…

Наконец-то он смог быть с семьёй не урывками, в паузах между съёмками, а весь день без остатка. Ему никуда не нужно было уезжать, не нужно было звонить Жанни со съёмочной площадки, чтобы супруга не беспокоилась. Теперь он был рядом – всегда, каждый день, без каких-либо отлучек. И едва ли ни впервые в жизни де Фюнес осознал, как много он значит для своей жены. Она, буквально, не отходила от него ни на шаг. Отпускала лишь к реке, да и то спустя час прибегала с бутербродами, чтобы её Луи что-то поел.

Эта забота трогала де Фюнеса до слёз.

74. Розы де Фюнеса

Шато Клермон даже не дом, а величественное сооружение, целый архитектурный комплекс. В десятках комнат (а их здесь, действительно, более двадцати) нужно каким-то образом поддерживать чистоту и порядок. Плюс парк и цветник. Плюс постоянно подрастающая трава, которую надо скашивать… Де Фюнес обзавёлся прислугой. Но первым, кого он нанял, был садовник, специалист по парковым насаждениям и, что существенно, розам.

Личный цветник был давней мечтой де Фюнеса. Он очень любил цветы. А из всех цветов предпочитал розы. Вместе со своим садовником, которому, кстати, было позволено называть Луи другом и обращаться запросто, как к равному, де Фюнес занялся селекцией. Он решил вывести новый сорт роз, который получит его имя.

Селекция цветов – работа длительная и неспешная. Перечитав массу литературы, получив от своего садовника, человека опытного и влюблённого в своё дело (это Луи в нём и подкупило – де Фюнес очень уважал настоящих профессионалов), практические навыки ухода за цветами, он терпеливо ухаживал за кустами, поливал, подрезал, прививал свои розы. И мечтал о том дне, когда впервые увидит свой фирменный сорт «Луи де Фюнес».

В последние годы жизни Луи не только уделял своим розам много времени, но и превратился в настоящего учёного-селекционера. Он крайне серьёзно подходил к каждому своему увлечению. К примеру, под принципиальное нежелание дрессировать своих такс Луи подвёл целую теорию, согласно которой животные имеют право на свободу точно так же, как и человек. Кто сегодня скажет, что де Фюнес был не прав?

75. «Крокодил»

Минул год. В самом начале 1975 года с де Фюнесом приключился неприятный случай, резанувший по его самолюбию. В Клермон приехала группа французских туристов, по всей видимости, из провинции. Де Фюнес гулял по парку и приблизился к изгороди, оставшись для туристов незамеченным. И услышал слова экскурсовода. Девушка рассказывала о замке Ги де Мопассана. И попутно заметила, что сейчас здесь живут де Фюнесы. А когда кто-то спросил, кто это такие, ответила: «Не знаю…».

Луи расстроился. Его забыли… Забыли! Нельзя надолго уходить из кино. Любовь публики штука скоротечная и коварная. Сегодня ты кумир толпы, а завтра никто.

Когда в Клермон позвонил Жерар Ури и предложил сняться в очередной комедии, де Фюнес тут же согласился.

– Как твоё здоровье, дружище? – спросил Жерар.

– Превосходно, – ответил де Фюнес.

И он не кривил душой. Луи чувствовал себя совершенно здоровым. Год отдыха в таком чудесном месте принёс свои результаты. И Луи снова был готов к интенсивной работе.

Съёмки комедии «Крокодил», в которой де Фюнесу предстояло сыграть роль южноамериканского диктатора, были назначены на апрель 1975 года. В конце марта де Фюнес решил показаться врачу – в картине ему предстояло много двигаться, и Луи боялся свалиться в самый разгар съёмок. И он отправился в Париж – к дорогому кардиологу. Бережёного бог бережёт. Де Фюнес совсем не хотел болеть. На это у него попросту не было времени.

76. Первый инфаркт

Опытный доктор, главный врач престижной клиники, снял у Луи кардиограмму и заявил:

– Мсье, у вас сердце двадцатилетнего юноши!

И де Фюнес вздохнул с облегчением. Как оказалось, напрасно – электрокардиограф оказался неисправным.

Катастрофа разразилась тремя днями позже, в последние дни марта 1975 года. Проснувшись утром, Луи вдруг понял, что не может подняться. Левую часть груди пронзила острая боль. Де Фюнес позвал жену. Жанни трясущейся рукой принялась накручивать диск телефона, пытаясь дозвониться до того самого кардиолога.

– Инфаркт? – изумился врач. – Да ничего подобного! У мсье де Фюнеса желудочная колика. Уж поверьте мне.

Жанни не поверила. И позвонила… в пожарную часть. Пожарные прибыли моментально. Их фельдшеру достаточно было взглянуть на смертельно бледное лицо актёра, чтобы понять – это инфаркт. Луи тут же отправили в клинику.

Навестивший его доктор – тот самый кардиолог, который считал себя лечащим врачом знаменитости – удручённо кивал головой.

– Извините, извините, ошибся. С кем ни бывает?

– Ничего, – улыбался де Фюнес. – Лучше скажите, когда я смогу подняться на ноги. У меня на носу съёмки.

– Вам надо немного полежать. И, ради бога, никакого вина.

Де Фюнес закивал головой. Конечно, конечно, больше никакого вина.

– Но он же почти не пьёт! – изумилась Жанни.

– Как раз вчера я зашёл в ресторан и выпил полбутылки красного вина, – заявил Луи.

Он был убеждён, что злоупотребляет спиртным, хотя, его нормой была пара литров вина, которые он выпивал в течение… года.

77. Второй инфаркт

Он чувствовал себя значительно лучше. Уже бегал по больнице, смеша медсестёр и врачей. Успокаивал жену и сыновей, тут же примчавшихся в Париж и не желавших оставлять отца. Казалось, всё позади. Но спустя две недели после первого инфаркта де Фюнес пережил второй, более обширный и тяжёлый.

На этот раз он провалялся без сознания сутки. И если бы дело было не в больничной палате, Луи бы не выжил.

Когда он пришёл в себя и увидел заплаканную семью, то слабо улыбнулся и сказал:

– Не переживайте, дети мои. Второй инфаркт был ниспослан мне свыше – чтобы я лучше осознал первый…

Жанни металась по врачебным кабинетам, требуя, чтобы ей сказали правду. Сколько де Фюнесу осталось жить? Что с ним? Насколько ослаблено его сердце?

И главврач клиники, тот самый профессор кардиологии, обладатель кучи дипломов и медицинских наград, уныло заявил, едва ни ввергнув Жанни в обморочное состояние:

– Увы, увы, мадам, его дни сочтены. Сколько ему осталось? Может, три месяца. Может, полгода. Крепитесь. Медицина бессильна – всё в руках Господа…

Когда Луи стало получше, Жанни забрала его в Клермон, чтобы ухаживать за ним самой. Сыновья снова разъехались по своим делам. А Луи и его дорогая Жанни остались наедине друг с другом.

Однажды Луи заметил, что Жанни улыбается. Спросил – в чём дело. Супруга отмахнулась и перевела разговор на другую тему.

В тот день она узнала, что профессор кардиологии, лечащий врач де Фюнеса, преставился. Диагноз тот же – инфаркт миокарда.

78. Приговор врачей

Теперь де Фюнесу стало ясно – просто так он от своих болячек не отделается. В Клермон почти ежедневно наведывался врач. Жанни взяла на себя обязанности сиделки, иначе и быть не могло, она вряд ли доверила кому-либо своего супруга.

Постепенно болезнь отступила. Сердечные боли прекратились. Де Фюнес снова мог прогуливаться по парку в сопровождении жены и своих такс.

В очередной приезд доктора Луи спросил – как же ему быть со съёмками. И врач, отведя глаза, сказал:

– Об этом и речи быть не может, месье. Какой из вас работник? Вам нужно отдыхать и наслаждаться жизнью. Вы уже сделали всё, что могли…

А де Фюнесу был всего 61 год! И он не хотел чувствовать себя стариком. Не хотел, но… чувствовал. Неумолимая, неотвратимая, неодолимая старость навалилась на него. И бороться с ней, похоже, было бессмысленно.

Он решил последовать рекомендации врачей, но лишь частично. Луи не хотел совсем отказываться от кино. Но теперь это будут нечастые съемки – не больше одного-двух фильмов в год. И работа в щадящем режиме. Одна сцена за съёмочный день. Никаких рекордов. Хватит уже – и так совсем заработался.

Потихоньку, понемногу Луи де Фюнес входил в норму. Он уже мог гулять по парку без палочки. Сам поднимался по лестнице, отдыхая через каждые три ступеньки. Мог самостоятельно одеваться. И даже начал понемногу репетировать перед зеркалом. Потом он позвонил Жерару Ури.

79. Без кино

Этот разговор оставил тягостное впечатление. На вопрос де Фюнеса что со съемками фильма «Крокодил» Жерар ответил:

– Фильма не будет, Луи. Кого-то другого в главной роли я не вижу. А затевать работу в твоём состоянии… слишком рискованно.

И де Фюнес всё понял. Даже Ури, с которым он съел пуд соли и снял множество успешных фильмов, не хотел связываться с больным актёром. И это понятно – если Луи умрёт в разгар съёмок, фильм будет загублен. Кто возместит убытки?

Отказ следовал за отказом – как потом оказалось, страховые компании не хотели заключать договор с компанией, взявшей в работу картину с де Фюнесом. Причина та же – Луи мог в любой момент умереть. И страховщики не желали рисковать большими деньгами.

Совсем недавно в его прихожей в прямом и переносном смыслах толпились лучшие режиссёры и самые богатые продюсеры Франции. Де Фюнес сам выбирал партнёров, отсеивая наименее с его точки зрения талантливых и предприимчивых. А теперь он, популярный комик, кумир миллионов, остался не у дел. Это было и горько, и несправедливо. Однако… де Фюнес махнул рукой. В конце концов, жизнь была дороже. А денег у Луи было столько, что он мог уже вообще не работать – никогда, ни одного дня. И ему хватит, и Жанне, и сыновьям, и внукам.

Когда в начале 1976 года в Клермон позвонил режиссёр Клод Зиди, де Фюнес сказал ему:

– Нет, нет, я больше не снимаюсь. Всё кончено, Клод. Ты уж извини.

80. «Крылышко или ножка»

Но Зиди был настойчив. Ему очень хотелось снять фильм с де Фюнесом. Во-первых, комика уже изрядно подзабыли – он давно не выпускал новых комедий. И во-вторых, это же был… де Фюнес. Работать с ним Зиди считал для себя великой честью.

После некоторых размышлений де Фюнес пришёл к выводу, что он… хочет сниматься. Себя же не обманешь, сколько ни уговаривай. И он согласился, правда, потребовал соблюдения ряда условий. Луи заявил, что может работать только в присутствии врача. Зиди ответил, что на съёмочной площадке будет постоянно дежурить машина скорой помощи, оборудованная реанимационной аппаратурой. Де Фюнес потребовал составить график съёмок таким образом, чтобы съемочный день не превращался для него в испытание на выносливость. Зиди сказал, что он и не разрешит Луи перерабатывать. Здоровье великого актёра для Клода превыше всего. Тогда Луи сказал, что отныне его герои будут несколько иными. И Зиди снова согласился – герой картины будет таким, каким пожелает Луи. Режиссёр полностью полагается на интуицию и опыт де Фюнеса.

И контракт был подписан. Де Фюнес снова стал сниматься.

Картина «Крылышко или ножка» вышла на экраны в 1976 году. Луи играл главную роль – ресторанного критика Шарля Дюшмана. Фильм получился весёлым и острым – это была сатира на набирающую обороты индустриализацию пищевой промышленности Европы и неизбежную в связи с ней деградацию французской кухни.

81. Луи меняется

И фильм «Крылышко или ножка», и герой Луи де Фюнеса разительно отличаются от того, что делал Луи в предшествующие годы. Его герой стал более сдержан, более статичен. Исчезли гримасы и ужимки. Как говорил сам де Фюнес, раньше он «излишне кривлялся». И отныне решил убрать из своих фильмов «брутальность и ярость».

На самом деле причиной было физическое состояние актёра. В его игре появилась заметная заторможенность. В гэгах уже отсутствовала та потрясающая энергетика, которая восхищала и коллег де Фюнеса, и зрителей. Основной упор был сделан на диалоги. А диалоги в комедиях де Фюнеса всегда были на втором месте. Главное – пантомима, действие, комические трюки.

Так что же, «Крылышко или ножка» получился не таким ярким, как предыдущие комедии Луи? Да, именно так. Эти предзакатные фильмы стали своеобразным прощанием великого комика с публикой. И зрители, наблюдая своего постаревшего кумира, вспоминали блистательные фильмы недавнего прошлого – «Разиню», «Большую прогулку», «Приключения раввина Якова».

Спустя два года, в 1978-м, Клод Зиди снял ещё одну комедию с де Фюнесом – фильм «Склока». И снова сатира – на всеобщую индустриализацию и уход современных горожан от природы, от простого и естественного образа жизни. И ещё больше постаревший Луи – с ввалившимися глазами, с обедневшей мимикой, с ещё больше заторможенными движениями. Этот фильм отличался минимальным применением гэгов. Для поклонников таланта де Фюнеса он стал… разочарованием.

82. «Скупой»

Последние фильмы де Фюнеса примечательны звёздным актёрским составом. В «Склоке» партнёршей Луи по съёмочной площадке стала великая французская актриса Анни Жирардо. В фильме «Скупой» 1980 года – Мишель Галабрю…

Ещё в пятидесятые годы Луи сыграл роль жадины Гарпагона в пьесе Мольера «Скупой». Это была театральная постановка, которая настолько захватила де Фюнеса, что он возмечтал снять по этой классической пьесе фильм. И, разумеется, сыграть в нём главную роль.

Эта мечта жила в сердце де Фюнеса более четверти века. И вот в 1980 году он заговорил о ней со своим другом режиссёром Жаном Жиро. Главная загвоздка была в том, что де Фюнес не чувствовал себя… режиссёром. Тогда Жиро пообещал помочь другу. И, действительно, стал вторым режиссёром картины, терпеливо поправляя друга, когда Луи, случалось, ошибался.

В фильме «Скупой», который Луи называл своей самой любимой работой, зрители увидели очень старого де Фюнеса. Казалось, это был семидесятипятилетний старец – дряхлый, немощный, слабый. И его комикование уже было далеко не столь блистательным. И эти печальные, почти безжизненные глаза. И застывшая, даже порой вымученная улыбка.

Картина не имела успеха – она даже не окупилась и принесла де Фюнесу, финансировавшему съёмки фильма самостоятельно, одни лишь убытки. Но… разве в деньгах дело, когда речь идёт о реализации заветной мечты?

83. Единственный «Сезар» Луи де Фюнеса

Свою первую награду – орден Почётного легиона Луи де Фюнес получил 15 марта 1973 года. Но этот престижный орден нельзя считать профессиональной кинематографической наградой. И Луи это понимал, с грустью замечая, что его единственной наградой за многолетний труд в кино является любовь зрителей.

В 1980 году после выхода на экраны фильма «Скупой» кинематографическая общественность Франции словно спохватилась. И Луи де Фюнесу была присуждена первая и единственная в его жизни профессиональная награда – приз французской киноакадемии «Сезар». Любопытно, что пост президента академии в 1980 году занимал Жан Маре, давний критик де Фюнеса.

Этот приз, представляющий собой позолоченную статуэтку, копию авторской работы Сезара Бальдачини, в честь которого премия и получила название, был присуждён «по совокупности заслуг», то есть за вклад в киноискусство Франции, а не за какую-то конкретную работу. Вместе с де Фюнесом такие же статуэтки получили актёр Кирк Дуглас (известный, как исполнитель роли «Спартака» в одноимённом фильме) и продюсер Пьер Браунберже (финансировавший постановки 118 фильмов).

Приз престижный, приз почётный, но… неужели в творческой биографии Луи де Фюнеса не нашлось картины, которая была бы достойна подобной награды? Впрочем, вряд ли критики де Фюнеса (тот же Маре) согласились бы признать один из фильмов великого комика шедевром. Актёр, мол, хороший, спору нет. А вот кино делал… так себе?