Текст книги "Всю жизнь за синей птицей"

А в заключительный день сбора, когда я пришел на тренировку, мой товарищ Михаил Новик сообщил: «Коля, тебя сегодня вызывают на тренерский совет, собираются выгонять со сбора в назидание потомкам». Но тренер объяснил, что на тренерский совет вызывают для того, чтобы лучше подготовить меня к последней встрече. В этот же день во время легкоатлетического забега на 800 метров я порвал себе мышцу и понял, что это надолго и ни на какой тренерский совет уже не пойду.

На следующий день начальник отдела тенниса Виктор Владимирович Коллегорский позвонил по телефону и спросил:

– Коля, почему ты не был на тренерском совете?

– Вы что, хотите выгнать меня со сбора?

– Нет, по советским законам мы не имеем права отчислить тебя со сбора, не пригласив на тренерский совет и не выслушав.

– А я, по советским законам, на бюллетене и приду, когда поправлюсь.

– Мы за тобой машину пришлем. – Машину за мной надо было присылать раньше.

Непрерывно раздавались один за другим телефонные звонки: от председателя Спорткомитета, его заместителей. Различные начальники хотели вызвать меня, чтобы поставить точку в отношениях со строптивым теннисистом Озеровым. Я пошел на встречу только с Романовым – председателем Спорткомитета. Разговор был короткий: ты зазнался, не тренируешься, занимаешься театром, радио, телевидением, разбрасываешься. Словом, вспомнил председатель все мои грехи: «Напрасно мы присвоили тебе звание заслуженного мастера спорта. Решение будет такое – выведем тебя из состава сборной СССР, снимем со стипендии. А когда исполнится тебе 50 лет, тогда и будешь артистом. А на сегодняшний день ты нужен стране как теннисист».

Тренироваться я стал, но очень осторожно, порванная мышца давала о себе знать.

В один прекрасный день меня неожиданно вызвали в Спорткомитет. На заседании Коллегии было человек 60. Не буду пересказывать, что там было. Было и смешное, и серьезное. Я только опередил всех начальников и сказал заученную фразу, что сделал для себя выводы и постараюсь в ближайшее время вновь вступить в строй сильнейших теннисистов страны.

Никто не ожидал такого быстрого покаяния, и после довольно-таки легкой критики было принято решение вывести меня из состава сборной команды СССР, снять со стипендии, ну и все такое.

До чемпионата страны по теннису оставался месяц. Папе стало немного лучше. Я начал готовиться под руководством Горохова, знаменитого в футбольных кругах тренера калининского «Спартака» и «Торпедо».

И вот за неделю до первенства страны в Киеве я послал телеграмму в Тбилиси своему другу Гиви Кокая: «Жду в 4 часа с ракеткой на корте». Прилетаю в Тбилиси, прихожу на корты – никого нет, лишь один Кокая расхаживает по площадке:

– Что такое, в чем дело?

– Гиви, я сыграю с тобой три матча, а ты скажешь, смогу ли я играть на первенстве страны или нет, судья нам не нужен.

Первый матч я проиграл, второй выиграл тяжело, третий – легко. Кокая благословил меня, сказав, что все будет в порядке.

И вот я в Киеве. Полная паника в руководстве чемпионата. Что делать с Озеровым, допускать или не допускать? Звонят в Москву. Из Москвы следует распоряжение: допустить, но как только проиграет, всю критику, какая будет в приказе председателя, обрушить на Озерова в газете «Советский спорт».

Не успел я сыграть ни одного матча, как автор статей В. Коллегорский уже писал в «Советском спорте»: «Эксчемпион страны не в форме, выступает ниже своих возможностей». Я подхожу к нему и спрашиваю: «Что же ты пишешь, я ведь не сыграл еще ни одного матча?» Начальник отдела тенниса отвечает: «Все равно видно, что ты играешь плохо».

Во всех соревнованиях – одиночном, парном, смешанном – я оказался в самых трудных подгруппах, но, видимо, так судьбе было угодно, что в тот год, когда скончался мой отец, я стал абсолютным чемпионом страны по теннису. До полуфинала чемпионата страны 1953 года в Киеве я дошел сравнительно легко. А в полуфинале встретился со своим одноклубником Михаилом Корчагиным. В то время он играл сильнее всех нас, выиграл первенство Москвы в финале у Сергея Андреева.

И вот – мой соперник Корчагин. Необычайно легко он расправляется со мной в первой и второй партиях 6:1 и 6:2 и ведет в третьей 4:2 и 40:15.

Обычно в таких случаях мы, журналисты, пишем о несгибаемой воле к победе, о смелости в решающий момент, о том, что «он не дрогнул».

Моя подача, первый мяч – в квадрат не попал. И, сделав небольшую паузу, решил, что «была не была», подам и второй мяч так же сильно. И подал еще сильней, и – попал.

И дальше, действительно, все изменилось на корте. Инициатива перешла ко мне. Корчагин заволновался. Я выиграл третью партию. Он вел после перерыва и в четвертой, и в пятой. И все же я выиграл. Это была судьба, я вышел в финал.

Обычно Корчагин за день до матча и в течение двух дней после матча не разговаривал со своим соперником, даже с другом. На этот раз он изменил своему правилу и прибежал сразу. «Коля! Сейчас подошел ко мне Коллегорский и сказал: „Что ты наделал, ты понимаешь, что ты наделал?!“»

Я вышел в три финала. Нагрузка очень большая, и с медицинской точки зрения играть три встречи противопоказано. Сейчас так и не играют ни у нас, ни за рубежом.

В Киеве жила моя партнерша, одна из лучших теннисисток страны – Ольга Калмыкова, великолепный мастер. Играть с ней было легко и приятно. Но в этот год теннис для нее кончился, заболели ноги. И я лишился партнерши. Зная о моих огорчениях в Спорткомитете, Ольга говорила: «Коля, ну что тебе сделать – убрать солнце, чтобы прохладно было? Сделаем!»

И на следующий день – прохладно, моросит мелкий дождь. Играть целый день, бороться за три золотые медали в такой обстановке, конечно, приятно. Единственная уступка, которую мне сделала судейская коллегия, – начали финал с мужского одиночного разряда. Обычно уступали женщинам.

Когда я вышел на корт, трибуны гудели в знак протеста против изгнания Озерова из сборной, снятия его со стипендии.

Я никогда так хорошо не играл, как в этот день. Но удачи пришли не сразу. Я любил отдавать подачу сопернику, хотя и по сей день считается, что подача – это преимущество. Я же рассуждал так: пока подающий волнуется, легче выиграть у него подачу, а потом на своей закрепить счет. Но такая тактика успеха мне не принесла, и первые три мяча я проиграл. И вдруг слышу, как совсем рядом, на футбольном стадионе, оркестр играет Гимн Советского Союза. В таких случаях все должны встать. Андреев начинает подавать, я же поднимаю руку и становлюсь по стойке «смирно». Никто не понимает, в чем дело. Андреев снова начинает подавать. Я повторяю свой тактический ход. Судья понял, что надо встать, и встал прямо на вышке. Поднялся весь стадион. И все честно отстояли три куплета, после чего я сделал 5 ударов и пошел меняться с Андреевым сторонами, ведя в счете 1:0.

Я выиграл 6:2, 6:3, 6:2. Давно так мощно и с таким удовольствием я не играл. Может быть, мне помог приказ председателя Спорткомитета, а может быть, добрые люди, которые всегда помогали мне в тяжелые минуты и в дни самых горьких испытаний.

Выиграв свою основную золотую медаль, я уже «завелся». Теперь я с вами поговорю! Зная, что в приказе написано о том, что я «разбрасываюсь», занимаясь разного рода деятельностью (имелось в виду радио, телевидение, театр), я взял микрофон у нашего киевского корреспондента и комментировал финальный матч Чувырина – Борисова.

Когда мы выиграли с Корчагиным пару, и я пошел вместе со своей новой партнершей Чувыриной играть против сильнейшего дуэта Налимова – Негребецкий, Налимова, увидев меня в таком безумном состоянии, сказала: «Что, третью идешь выигрывать?» – «Да, третью!»

Если бы можно было выиграть четвертую, пятую, я, наверное, смог бы в этот день выиграть все партии. Я чувствовал, что, играя и побеждая, я борюсь с несправедливостью, и правда на моей стороне.

А с крыши футбольного стадиона во время трансляции телефонисты связали меня с больницей, где лежал отец. Он был счастлив, узнав, что я стал абсолютным чемпионом страны: «Хватит, славу ты уже познал, займись делом! МХАТ, радио, телевидение». Так я и сделал.

«Озеров (Москва, „Спартак“), прибывший на соревнования недостаточно подготовленным, в процессе первенства обрел хорошую спортивную форму. С каждым днем он играл всё лучше и лучше и, продемонстрировав смелую атакующую игру, стал чемпионом».

На следующий день я уже был в Москве, в Спорткомитете, с просьбой снять меня со стипендии, больше я в теннис играть не буду. Наверное, мог бы еще играть. С тех пор титулов своих я не защищал, и в 1954 году у нас появился новый чемпион страны. Озеров в Таллинне не был.

Чемпионом страны стал Сергей Андреев.

Много лет он был первым. Это был грозный противник для всех конкурентов. Долгое время он считался своеобразным эталоном. Выиграть у него было чрезвычайно трудно. О тех, кто побеждал Андреева (что было крайне редко), говорили: «Растет настоящий теннисист». Особенно много беспокойства доставлял соперникам Андреева его мощный удар с лета, у сетки, с правой руки, так называемая андреевская хлопушка. Андреев любил играть с задней линии. И, надо признать, добился больших успехов в этом. Его считали игроком задней линии, играющим однообразно. Но, что поделаешь, Андреев легко побеждал всех, не затрачивая много сил, играя, так сказать, в тренировочном плане. Однако Андреев умел играть и у сетки. Стали поговаривать, что наш теннис деградирует, что никто не может обыграть Андреева. Как же так? И ему предложили стать тренером… Расставшись с большим спортом, в расцвете сил и таланта Андреев перешел на тренерскую работу и в течение 14 лет возглавлял нашу сборную. Андреев – великолепный тренер-практик, с колоссальным опытом, умеет указать, исправить технические недостатки, является настоящим фанатиком тенниса. Все его мысли, все дела подчинены только теннису. Под его руководством сборная Советского Союза добилась больших успехов, особенно команда мужчин в играх на Кубок Дэвиса.

«Ну а что же Озеров? – спросите вы. – Так ни разу не выходил на корт, расставшись с большим спортом?» Нет, я играл. Правда, я уже считал, что занимаюсь не спортом, а физкультурой, но тем не менее в соревнованиях участвовал. После того, как я закончил свои выступления, стал катастрофически толстеть. И когда в Москве проводилась I Спартакиада народов Советского Союза, а хороших теннисистов в Москве не было, меня попросили сыграть на Спартакиаде за московскую команду. Пришлось лечь в Институт питания имени Певзнера, проявить характер и за полтора месяца похудеть на 19 килограммов 500 граммов. По существу без всякой подготовки я вышел на корт в составе сборной Москвы. Играть было легко, физически я чувствовал себя прекрасно. Институт питания помог мне приобрести прежнюю физическую форму и я хоть и не блистал былым классом, но сумел выиграть три серебряные медали. И в дальнейшем участвовал в чемпионатах страны в парных, смешанных играх, завоевывал даже золотые награды чемпиона. Но все равно считал, что всерьез в теннис больше не играю, потому что совместить выступления в большом спорте с серьезной работой в театре и в спортивном эфире невозможно. Мой учитель – народный артист Советского Союза Виктор Яковлевич Станицын, в прошлом чемпион страны по академической гребле (он ходил на восьмерке), говорил: «Двум богам служить нельзя». А у меня появились еще и радио, и телевидение, то есть уже три, а то и четыре бога… Я это отлично понимал, хотя и тосковал по теннису.

Моему поколению не повезло. Нам не удалось принять участие в крупных международных соревнованиях. Были, правда, совместные тренировки со спортсменами социалистических стран, а потом и товарищеские матчи. Но разве могли они заменить официальные турниры, настоящие соревнования! Мне удалось (я до сих пор горжусь этим) выиграть у чемпиона Югославии Митича, даже счет помню – 8:6, 6:3, 6:1. Это был один из лучших моих матчей на закрытом корте «Динамо». Вспоминаю, как выиграл у одного из сильнейших игроков Европы моего времени, многократного чемпиона Польши Владислава Сконецкого, венгра Гуляша и ветерана чехословацкого тенниса Сибы. Был я и призером III Всемирных дружеских спортивных игр в парном разряде, они состоялись в Москве, но, к сожалению, мне и моим товарищам не довелось участвовать в открытых чемпионатах Франции, Италии, других стран и, конечно, в Уимблдонском турнире.

Трудно и как-то неловко давать оценку своей спортивной деятельности, со стороны, как говорится, виднее. Вот что писал обо мне в 1947 году известный спортивный журналист Александр Виттенберг: «Я не знаю другого спортсмена, который завоевал бы такое расположение зрителя, как Николай Озеров. И дело не только в блеске его игры. За этим блеском угадывается характер настоящего советского спортсмена. Когда будет написана хорошая пьеса о советском спортсмене, главную роль можно спокойно поручить Озерову. Ему не придется мучительно искать образ: он сыграет самого себя. Но пока эта пьеса не написана, и Озеров, унаследовавший профессию отца, исполняет в Художественном театре другие роли. Ему можно только пожелать, чтобы на сценической площадке он добился того, чего достиг на теннисной. Этого будет достаточно, чтобы имя Николая Озерова вошло в историю советского театра так же, как оно вошло в историю советского тенниса.

Озеров пошел своим путем. Он не стал подражать Новикову, его сильной, точной, волевой, но однообразной игре. Да он и не мог этого сделать по складу своей натуры. Игра Новикова напоминала работу, в ней не было вдохновения, а Озеров хотел играть. Он понял: для того, чтобы хорошо играть в матче, надо много работать до матча. И он стал работать. Он совершенствовал свою игру, отшлифовывал удары, проводил целые дни на площадке и не уходил до тех пор, пока у него не получались безошибочно те удары, которые он тренировал.

Следующий же год был для него годом торжества. Он отнял у Новикова звание чемпиона столицы, завоевав всеобщую любовь своей манерой игры, легкой, изящной, разнообразной, остроумной, агрессивной. Он не признавал осторожной перекидки с задней линии, игры, в которую проигрывал тот, кто раньше противника засыпал, укачанный бесконечной и скучной переброской мяча. Сколько возражений вызывала тогда игра Озерова! Ее считали мальчишеской, несолидной, „футбольной“. Да, Озеров играл в футбол и из футбола принес невиданную прежде в нашем теннисе резкость, силу энергию, финт, поиски кратчайших путей к теннисному „голу“.

Озеров внес темп в теннис. Раньше игрок делал длинный плавный замах, ожидая, когда мяч, отскочив, достигнет высшей точки. Так учили учебники тенниса, и противник имел достаточно времени, чтобы занять нужную позицию. Озеров взял за правило бить по мячу, не давая ему опуститься на землю. Он бросался к сетке, стремясь выиграть мяч неотразимым ударом. И раньше, конечно, знали об игре с воздуха, но у Озерова она стала стилем. А когда ему доводилось принимать мяч от земли, он ударял по нему, не давая взлететь. Все это ускорило темп игры, потребовало быстрой и точной реакции, большой выносливости.

Время на корте словно ускорило свои шаги. Это были молниеносные шахматные комбинации, хитрые, ловкие, неожиданные, в которых каждый удар становился проблемой. Искусство смэша стало в руках Озерова безукоризненным. Он гасил мячи точно и сильно с любой точки площадки.

Молодая теннисная поросль сразу пошла за Озеровым. „Старики“ поворчали немного… и начали переучиваться. Надо было играть по-новому или отказаться от борьбы. Это была великая победа нашего тенниса, который приобрел агрессию и напор».

А этот адрес был мне вручен в день 50-летия Федерацией тенниса СССР.

«Дорогой Николай Николаевич!

Федерация тенниса СССР от имени всех теннисистов нашей страны поздравляет Вас с пятидесятилетием, желает крепкого здоровья, долгих лет жизни и дальнейшей кипучей деятельности на пользу советского спорта.

На протяжении многих лет Вы были сильнейшим теннисистом страны, многократным ее чемпионом, непревзойденным эталоном тонкости и блеска в игре.

Ваши выступления на корте всегда являлись яркими событиями в теннисной жизни и по праву считаются знаменательной вехой в развитии отечественного тенниса.

Бесчисленные почитатели Вашего таланта всегда восторженно вспоминают о многих соревнованиях с Вашим участием, творческое содержание которых было высоким искусством и оставило незабываемое яркое впечатление.

Вашей остроумной, оригинальной игрой, строящейся на непрерывном нападении и стремлении завершить розыгрыш очка ударом с лета у сетки, Вы опережали время, побеждая в стиле, который доминирует в наши дни в международном теннисе.

Для всех любителей тенниса Вы были образцом спортивности, дисциплинированности, примером беззаветной преданности теннису. Благодаря Вашему спортивному долголетию немало молодых игроков достигло высот спортивного мастерства с Вашей непосредственной помощью.

Вы всегда проявляли и проявляете любовь к юным теннисистам, уделяете большое внимание и много времени подрастающему поколению, охотно передавая ему свой опыт.

Ваша спортивная и общественная деятельность во Всесоюзной федерации тенниса, а также в Московской теннисной федерации в качестве ее председателя, подготовила почву для своевременного подъема советского тенниса.

Как лучший спортивный комментатор Всесоюзного радио и телевидения и журналист Вы много сделали и делаете для популяризации и пропаганды тенниса среди советских людей.

Вы совершаете немало добрых дел, оказывая поддержку и помощь своим друзьям в трудные моменты их жизни.

Дорогой Николай Николаевич!

У Вас очень много друзей, и все они поздравляют Вас со знаменательной датой Вашего пятидесятилетия и желают Вам крепкого здоровья, большого счастья и успеха в Вашей многогранной деятельности».

Заслуженный тренер Советского Союза, кандидат педагогических наук, мой постоянный соперник по теннисным схваткам, наш главный тренер С. Белиц Тейман подарил мне свою книгу «Искусство тенниса». Было приятно прочитать его дарственную надпись, где сказано: «Желаю папе сделать из своих маленьких детишек (а у меня двое детей – близнецы Коля и Надя) теннисистов более высокого класса, чем их замечательный теннисный прародитель, которому, по независящим от него причинам, так и не удалось стать победителем Уимблдона».

Конечно, читать эти слова приятно, хотя сознаешь, что они преувеличены. Так всегда бывает, когда авторы дарят свои книги или преподносят юбилейные адреса. Но все равно приятно, очень приятно, хотя и грустно, и утешаешься только тем, что новая волна молодежи, наконец, сказала свое слово, настоящее слово, веское слово на международной арене.

Впервые я побывал на неофициальном первенстве мира на травяных кортах в пригороде Лондона – Уимблдоне как зритель, в составе туристской группы. Советские теннисисты еще не участвовали в этих состязаниях. В дни матчей весь Лондон устремлялся в Уимблдон. И хотя теннисный стадион вмещает всего 30 тысяч зрителей, билеты достать не было возможности – их продавали за год вперед. Нас поразил этот необыкновенный интерес к теннису. Тысячные толпы, не попавшие на стадион, с напряжением следили за ходом игры по демонстрационным электрическим щитам. Счет на них менялся после каждого мяча. Криками, аплодисментами заочные болельщики подбадривали талантливых спортсменов. За ходом состязаний следили не только зрители Уимблдона, но и вся Англия. Игры передавались непрерывно по телевидению. Десять раз в день транслировался специальный радиовыпуск из Уимблдона. Газеты Англии на первых страницах печатали подробнейшие отчеты об интереснейшем соревновании сильнейших ракеток земного шара. Состязания на Уимблдонском турнире отличались большим напряжением. Класс теннисистов очень высок, иногда только одна выигранная подача мяча решала исход матча.

Игра на травяных кортах коренным образом меняет всю манеру и тактику игры в теннис. На наших песчаных площадках легче берутся сильно посланные мячи, труднее «убиваются» они и с лета. На подстриженном травяном покрове английских кортов мяч скользит лучше, при сильных ударах он делается неотразимым. Это вынуждает теннисистов играть смело, стремительно, в атакующем, агрессивном стиле. В Уимблдоне я не видел ни одного оборонительного матча. Все игры велись в ошеломляющем темпе с чередующимися выходами к сетке. Особое впечатление на нас произвел тогдашний чемпион турнира австралиец Хоад, обладавший виртуозной техникой и великолепной реакцией. Очень сильным мастером ракетки зарекомендовал себя финалист – австралиец Купер. Но особенно поразила нас в Уимблдоне игра теннисисток. Она почти ничем не отличалась от игры мужчин: резкая, мощная подача, непрерывная атака с выходами к сетке и завершающими ударами с воздуха.

Теннис, как ни один вид спорта, требует высокой моральной подготовки, крепкой нервной системы. Единоборство теннисистов длится иногда несколько часов. Выигрывает часто тот, у кого крепче нервы и сильнее воля. В Уимблдоне мы наблюдали, как некоторые игроки не владели своими нервами: они разговаривали со зрителями, ругались, спорили с судьями. Однако судьи к этому относились равнодушно, казалось, это не мешало им выполнять свои обязанности. После финальной игры в торжественной церемонии королева Англии Елизавета вручила призы победителям Уимблдонского турнира.

Покидая Англию, мы все в один голос говорили, что современный теннис и на травяных, и на песчаных кортах – это теннис активного наступления. Наступления с первого мяча подачи или с контрнаступления в момент приема мяча. Вся игра ведется на середине площадки и у сетки и богата разнообразными приемами. Старая тактика игры на задней линии еще раз показала свою несостоятельность. Это была одна из причин низких результатов советских теннисистов. Но не единственная.

Очень большое значение в повышении класса игры имеют постоянные встречи с сильнейшими зарубежными мастерами. Такие матчи приучают к разнообразной манере игры, развивают теннисиста, помогают перенимать все самое передовое и совершенное в технике. Мы знали, что нужно смелее выпускать наших теннисистов на международную спортивную арену, пора нам участвовать во всех крупнейших соревнованиях, а также в командном первенстве мира, в розыгрыше Кубка Дэвиса.

В 1958 году советские теннисисты Анна Дмитриева и Андрей Потанин дебютировали на Уимблдонском турнире, в Лондоне. Как известно, в нашей стране нет травяных кортов. А игра на траве отличается от игры на грунтовых кортах, требует длительной и необычной подготовки. На травяных кортах нельзя защищаться, там нужно только атаковать, иметь мощную точную подачу, отлично играть у сетки. Здесь господствует только атакующий стиль игры. Прошло 15 лет, прежде чем в финал вышел советский теннисист Александр Метревели, а через год и советская теннисистка Ольга Морозова. Столько лет понадобилось нашим теннисистам, чтобы освоить этот новый для них теннис, перестроить всю систему подготовки юных теннисистов, бороться за игру активную, атакующую, смелую, решительную.

Мы радовались успеху нашего чемпиона. У грузинского мастера великолепный спортивный паспорт. Он многократный чемпион страны, Европы, Азии, побеждал на многих международных турнирах, два раза вместе с Ольгой Морозовой выступал в финале смешанных соревнований на Уимблдонском турнире, вместе с Сергеем Лихачевым – в паре. Александр может гордиться целым рядом замечательных побед над сильнейшими дуэтами современного тенниса. О такой теннисной карьере можно только мечтать. Метревели играл изящно, красиво, технично. Мы получали удовольствие от его игры, когда видели, как он разыгрывает неожиданные комбинации, действовал на корте быстро, изобретательно. Ни секунды не сомневаюсь, что Метревели мог играть еще лучше, еще сильнее. Его победы во многих международных турнирах принесли ему известность в мире, а главное – заставили считаться с советским теннисом все сильнейшие команды земного шара. Мне нравилась игра Метревели, нравился наш чемпион. На правах ветерана советского спорта могу сказать, что у нас так никто никогда не играл. И равных ему, увы, в нашем теннисе сегодня нет.

Впрочем, не совсем так. Был еще один мастер высокого международного класса, который достойно представлял наш спорт на кортах мира. Это – Ольга Морозова.

Ее я особенно люблю, ценю и благодарен ей. Благодарен за то, что она еще совсем девочкой, достигнув первых серьезных успехов (уже тогда можно было предвидеть – это яркое дарование обязательно будет теннисисткой высокого международного класса), поняла, что нужно помочь московскому теннису, нужно относить свои личные интересы во имя большой цели, которую поставили московские теннисисты накануне IV летней Спартакиады народов Советского Союза и X игр школьников. А цель была одна – вернуть былую славу московскому теннису. Да, к сожалению, была и такая страница в биографии столичного спорта. Морозовой было 16 лет. Это был настоящий лидер не только детской, но и взрослой команды. Москва стала победительницей Спартакиады и соревнований школьников. Морозова завоевала все медали среди девушек и стала чемпионкой Советского Союза в смешанном соревновании вместе с Вячеславом Егоровым среди взрослых. Москва гордилась своей чемпионкой, своим лидером, добрым, прекрасным товарищем, большим мастером.

Прошло немало лет. Морозовой аплодировали любители тенниса в Америке и Англии, Австралии и Аргентине, Франции и Италии, Чехословакии и Польше и во многих других странах. Она – неоднократная чемпионка Европы и Советского Союза – трижды выходила в финал неофициального первенства мира в Лондоне в одиночном и смешанном соревнованиях. Это ли не достижения! Успех она разделила со своим тренером, выдающимся педагогом Ниной Сергеевной Тепляковой, многократной чемпионкой Советского Союза, заслуженным мастером спорта, заслуженным тренером СССР.

Я считаю Теплякову тренером номер один нашего тенниса.

Кроме знания, мастерства, огромного опыта, она отдавала своим воспитанникам свое сердце. Она воспитывала в своих учениках неиссякаемое трудолюбие, волю, передавала им свой сильный, «тепляковский» характер. Замечательный тренер Теплякова дала нашему спорту много мастеров и пять чемпионов Советского Союза. Пять! Это ли не подвиг!

Вадим Борисов – имя этого большого мастера отечественного тенниса известно всем и давно.

Сын замечательной теннисистки Клавдии Алексеевны Борисовой, одной из лучших в стране. Воспитанник «Спартака», многократный чемпион Советского Союза сначала среди юношей, а потом и взрослых, чемпион Европы по теннису в 1979, 1980, 1981 годов. Победитель и призер Универсиады 1979 и 1981 годов, соревнований «Дружба-84», а также многих крупнейших турниров разных лет.

С 1974 года в течение 11 лет Вадим Борисов – лидер сборной команды страны, с успехом выступавший на международной арене и в играх на Кубок Дэвиса. И вот в 1985 году в матче на Кубок Дэвиса наши теннисисты встретились со сборной Франции. Вадим Борисов играл с чемпионом Франции, тогда пятой ракеткой мира – Ноа и потерпел поражение.

Один из руководителей нашего спорта, возмущенный, в сердцах сказал: «До каких пор у нас будут играть великовозрастные теннисисты?!» Начальство теннисное взяло под козырек, и лучший из лучших, теннисист № 1 выбыл из нашей сборной, из тенниса вообще.

Хорошо еще ему догадались присвоить звание заслуженного мастера спорта. Но на корт в этом высоком звании он так и не вышел. А ведь ему тогда было всего 28 лет, и он был в расцвете сил и таланта.

Так мы потеряли первоклассного мастера, уехавшего работать тренером сначала сборной Сирии, а потом Греции. Здесь, в нашем теннисе, он оказался никому не нужен, ни его знания, ни мастерство, опыт – никому это не было нужно…

И вот недавно в «Спартаке» состоялось совещание руководителей спартаковских организаций. В президиум мне передали письмо. Я читаю и понимаю, что должен его немедленно всем зачитать. Вот что там было написано:

«Дорогой Николай Николаевич! Жена мне сообщила, что у Вас состоится совещание руководителей „Спартака“. Моей семье „Спартак“ дал все. Сначала моей матери Клавдии Алексеевне, потом мне. Я сейчас работаю тренером сборной Греции по теннису. Я знаю, что у „Спартака“ немало проблем и наверняка будут еще. Прошу принять от меня небольшой взнос – 500 долларов на развитие Общества, возрождение „Спартака“. Очень хотел бы, чтобы моему примеру последовали Андрей Чесноков, Татьяна Наумко, Олег Борисов, Андрей Меринов, Вика Милильвидская и не только теннисисты, но и все воспитанники Общества, представители других видов спорта, работающие за рубежом».

В зале было немало ветеранов, многие из них вытирали глаза, некоторые плакали. Поймите, дело не в деньгах, дело совсем в другом.

Многие наши профессионалы, уезжающие на заработки за рубеж, порывают с клубом, отрекаются от всего, что было для них сделано, только бы им платить поменьше. Сколько таких конфликтов было у советского спорта!

А здесь Вадим Борисов вспомнил о своем «доме» родном, который обласкал, научил, приютил, дал путевку в большой спорт и которому надо помочь. Благородный поступок!

И подумалось мне тогда: как хорошо, что в нашем Обществе есть еще настоящие спартаковцы. Значит, «Спартак» жив! «Спартак» непобедим, «Спартак» будет существовать.

Теннисисты «Спартака» сыграли заметную роль в истории отечественного спорта, отечественного тенниса. Десятки, сотни призов, медалей, званий завоевали мастера ракетки «Спартака» в разные годы.

Общество «Спартак» воспитало целую плеяду замечательных теннисистов, с успехом защищавших спортивную честь своего клуба и побеждавших в розыгрышах Кубка Советского Союза, на чемпионатах страны. Золотые медали в одиночных соревнованиях в разное время выигрывали С. Мальцева, Н. Белоненко, М. Емельянова, С. Андреев, Н. Озеров. Чемпионами в парных и смешанных играх были 3. Клочкова, И. Литовченко, 3. Зигмунд, М. Корчагин, да и имена других мастеров советского тенниса – воспитанников «Спартака» из Ростова-на-Дону, Ужгорода, Харькова, Ленинграда, Тбилиси широко известны поклонникам тенниса в нашей стране. Тренеру ростовчан И. Шуру удалось подготовить В. Трошкину, И. Литовченко, В. Анисимова. Много сделали для спартаковского тенниса 3. Клочкова (Ленинград) – заслуженный мастер спорта, одна из первых советских женщин, с успехом игравшая у сетки и доказавшая преимущества атакующего стиля в первых международных матчах советских теннисистов, и М. Шретер – один из лучших арбитров, руководитель ленинградского тенниса.

Широкую известность получили Н. Байрачная (Харьков), И. Гагер (Ужгород), В. Петров (Львов), Э. Меррекюль (Тбилиси). Вспоминая наши теннисные дела – «дела давно минувших дней», не могу не сказать добрых слов о людях, так много сделавших для развития тенниса в «Спартаке»: Викторе Владимировиче Коллегорском – теннисисте, судье, начальнике отдела тенниса Спорткомитета СССР, Борисе Александровиче Калашникове, Александре Викторовиче Правдине, Ирине Дмитриевне Дорофеевой, Моисее Иосифовиче Школьнике – известном хирурге, бессменном главном судье соревнований «Спартака» многие годы.