Текст книги "Последний командарм. Судьба дважды Героя Советского Союза маршала Кирилла Семёновича Москаленко в рассказах, документах, книгах, воспоминаниях и письмах"

Вскоре прибыл Кирилл Семёнович. Узнав о краткости предоставленной отсрочки, он потребовал подготовленный мной документ и углубился в чтение. Наша телеграмма заканчивалась просьбой перенести начало контрудара на утро 3 сентября с тем, чтобы начать его одновременно с 66-й и 24-й армиями. Необходимость отсрочки мотивировалась задержками в подвозе горючего, боеприпасов и в подходе артиллерии, невозможностью выдвинуть к установленному сроку в исходное положение ряда соединений и частей.

Оторвавшись от чтения, командарм спросил:

– Какие вести из Сталинграда?

Я положил перед ним карту, из которой явствовало, что, выйдя 1 сентября к Басаргино, войска Паулюса нависли над тылами 62-й армии, и она, как и 64-я, вынуждена была начать поспешный отход на внутренний городской обвод.

– Как вы сами оцениваете положение сталинградцев? – задал ещё один вопрос Москаленко.

– Положение тяжёлое, но я уверен, что генералы Лопатин и Шумилов сумеют вывести основные силы из-под удара и остановить врага на рубежах внутреннего обвода.

– При том условии, – как бы продолжая эту мысль, сказал Кирилл Семёнович, – если Паулюс не сумеет за счёт манёвра усилить свой ударный кулак. А если усилит, то не исключено, что сможет смять боевые порядки отходящих и на их плечах ворваться в город. Ответственность за это в немалой мере ляжет персонально на нас с вами.

Не ожидая моего ответа, Москаленко стал вносить поправки в текст телеграммы и задумался. Потом опять обратился ко мне:

– Надо как-то покороче сказать в заключение, что мы приложим все силы, чтобы начать активные действия со второй половины 2 сентября, и одновременно дать понять, что всё же лучше было бы начать контрудар 3-го утром.

Я предложил завершить документ следующим образом: "Принимаю все меры к быстрой подаче горючего для вывода частей в исходное положение с тем, чтобы во второй половине дня перейти в наступление, но не уверен в готовности частей. Если позволит обстановка, прошу перенести атаку на утро 3.9.42".

Перед тем как подписать телеграмму, Кирилл Семёнович включил в неё ещё одну фразу – о бездействии отдела снабжения горючим Сталинградского фронта и зачитал наше послание вслух. После внесения последних поправок Москаленко подписал телеграмму и передал её начальнику шифровального отдела майору Н. И. Заморину…»

В конце марта, когда командный пункт армии находился уже в населённом пункте Бутово, к нам прибыл заместитель Верховного Главнокомандующего Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Ознакомившись с событиями предшествующих недель, он «высказал порицание решению выйти на реку Днепр, принятому при наличии таких ограниченных возможностей, какими располагал Воронежский фронт во второй половине февраля 1943 года… Досталось от него и мне за то, что исполнял недостаточно обоснованные решения, вырвался со своей армией далеко вперёд. Вежливых слов он не подбирал…»

С завершением стратегической операции под Сталинградом Москаленко получает новое назначение на должность командующего 40-й армией Воронежского фронта. Армия принимала участие в проведении Острогожско-Россошанской армейской операции. Затем 40-я армия под командованием Кирилла Семёновича Москаленко совместно с 3-й танковой армией участвовала в Воронежско-Касторненской операции.

Когда наша Красная Армия одержала победу в Сталинградском сражении (а длилось оно с 19 ноября 1942 года по 2 февраля 1943 года], тогда началось наступление Воронежского фронта в сторону Харькова.

После тщательной оценки обстановки он детально разработал план предстоящих боевых действий. Командующий войсками фронта одобрил предложения Кирилла Семёновича, и в последующем они легли в основу фронтовой наступательной операции, которая будет проведена в январе 1943 года и закончится полным разгромом четвертьмиллионной группировки противника между Острогожском и Россошью.

Г. К. Жуков и А. М. Василевский докладывали в Ставку: «Лучше других и наиболее грамотными оказались решения и план действий у товарища Москаленко».

В этой операции разведка боем была назначена на 12 января 1943 года, а переход в наступление главных сил – на 14-е. Однако разведывательные батальоны сравнительно быстро «вклинились» в оборону противника и Кирилл Семёнович приказал начать общее наступление. «Чувствую успех», – объяснил он начальнику штаба – и не ошибся. Интуиция, подкреплённая глубоким пониманием обстановки, не подвела его. Так было и в дальнейшем. Особое внимание Москаленко уделял быстрому продвижению артиллерии за боевыми порядками танков и пехоты.

За умелое руководство войсками он был награждён орденом Суворова 1-й степени и ему было присвоено воинское звание «генерал-лейтенант».

10 сентября войска Воронежского фронта перешли в наступление, прорвав оборону немцев юго-восточнее города Ромны. Уже через трое суток 40-я армия под командованием генерала Москаленко, форсировав на широком фронте реку Сула, освободила город Лохвица. Наступление советских войск развивалось так стремительно, что верховное командование вермахта пришло к мнению о невозможности задержать русских на Левобережной Украине. 15 сентября Гитлер отдал приказ об отводе войск группы армий «Юг» на линию Мелитополь – Днепр. В конце директивы указывалось: «Эту позицию удерживать до последнего человека».

В дальнейшем 40-я армия участвовала в Воронежско-Касторненской и Белгородско-Харьковской наступательных операциях, а также в битве под Курском и битве за Днепр. По докладу командующего войсками фронта генерала Ф. И. Голикова в Ставку Верховного главнокомандования «40-я армия представляла основную силу манёвра в Харьковской операции и сыграла решающую роль во взятии Харькова».

А 23 октября 1943 года Указом Президиума Верховного Совета СССР за мужество и героизм, проявленные при форсировании Днепра и закреплении плацдарма на его западном берегу, командующему 40-й армией генерал-полковнику Москаленко было присвоено звание Героя Советского Союза.

Вспоминая своё участие в переправе советских войск через Днепр и освобождении Киева от фашистов, политработник и генерал-полковник Константин Васильевич Крайнюков в своей книге «Оружие особого рода» по-литературному глубоко и образно описывал следующее:

«Над выжженной степью густо клубилась седая пыль, поднятая колоннами пехоты, гусеницами танков, колесами автомашин и обозных повозок. Бурный поток советских войск днём и ночью неудержимо двигался мимо обгоревших “тигров", “пантер" и “фердинандов", мимо разбитых немецких грузовиков и опрокинутых зарядных ящиков. Разгромив врага под Орлом и Белгородом, под Харьковом, Богодуховом и Ахтыркой, наши войска преследовали отступавших к Днепру гитлеровцев. В те горячие сентябрьские дни 1943 года я был членом Военного совета 40-й армии, которая входила в состав Воронежского фронта, наступавшего на киевском направлении. Вместе с генерал-полковником Кириллом Семёновичем Москаленко и генерал-майором Алексеем Алексеевичем Епишевым мы спешили в передовые части, которые вели упорные бои с противником, сбивая его с промежуточных оборонительных рубежей, уничтожая многочисленные засады и заслоны. Погружённый в думы, командующий молчал. И без того худощавый и бледный, он за дни наступления ещё больше осунулся. Сняв фуражку, Кирилл Семёнович старательно вытер платком высокий, с пролысинами лоб и, окинув взглядом заполонившую шоссе солдатскую рать, задумчиво произнёс:

– Устали войска. Устали. А медлить нельзя: надо как можно быстрее выйти к Днепру и с ходу форсировать его, не дать неприятелю возможности закрепиться.

К.С. Москаленко и А.А. Епишев

– Не такое время, чтобы медлить, – подтвердил Алексей Алексеевич. – Полагаю, это понимают и солдаты, и командиры. Днепр сейчас – огромная притягательная сила, воодушевляющая войска на подвиг.

– Вот именно, – согласился Кирилл Семёнович. – Идти таким стремительным маршем после многодневных боев, идти упорно, как говорят, на энтузиазме, это подвиг.

"А ты сам, Кирилл Семёнович, – подумал я, – большой энтузиаст. С тебя и берут пример наши воины".

И в самом деле, увидев командующего, фронтовики подтягивались, бодрились: рядом с ними неутомимый командарм!

Днепр. Эта одна из крупнейших рек в Европе представляла собой основу стратегического оборонительного рубежа – так называемого Восточного вала. Гитлер, как нам стало позднее известно, клятвенно заверил сборище нацистов в Берлине, что скорее Днепр потечет вспять, нежели русские преодолеют его. Мы знали, что битва здесь будет тяжёлой, что наиболее сильное сопротивление врага следует ожидать на киевском направлении, особо важном в политическом, оперативном и стратегическом отношении. Вот почему командующий и Военный совет 40-й армии принимали все меры к тому, чтобы движение наших войск к Днепру проходило в быстром темпе, чтобы не дать возможности неприятелю организованно занять оборону.

Подъехав к голове полка, двигавшегося по шоссе, К. С. Москаленко спросил пехотинцев:

– Ну как, друзья, есть ли порох в пороховницах, крепка ли сила солдатская?

Один из бойцов в тон командующему задорно ответил:

– Нам не впервой вот так шагать. Уж если у солдата ноги да поясница поразомнутся, тогда только вёрсты считай!

Когда затих смех, вызванный шуткой, боец вскинул на командующего глаза и уже серьёзным тоном произнёс:

– Откровенно говоря, притомились мы. Но отдыхать некогда, особенно мне. За Днепром, под Киевом, семья ждёт меня. – Солдат нахмурился и невесело, словно сам с собой рассуждая, добавил: – А может, никого и не застану в живых. Фашист вовсю лютует…

– Вот поэтому мы должны спешить, чтобы и вашу семью спасти, и тысячи других людей из тяжкого плена вызволить, – заключил командующий…»

Да и кто, если не он, коренной украинец, должен был вызволять свою украинскую столицу и родных земляков от захватчиков? Для того Хрущёв и поставил его во главе 40-й армии, готовясь к освобождению Киева от фашистов, чтобы свободу Украине принёс не кто-нибудь, а именно украинец. То есть – свой и по духу, и по крови…

…На совещании в КП 38-й армии генерала Москаленко, расположенном в селе Ново-Петровцы, присутствовал представитель Ставки маршал Жуков, которому Кирилл Семёнович изложил план операции по освобождению древней столицы Украины. По его мнению, главный удар предполагалось нанести в общем направлении на Святошино смежными флангами 50-го и 51-го стрелковых корпусов во взаимодействии с 5-м гвардейским танковым корпусом – танки его двух бригад должны были непосредственно поддерживать пехоту. Прорыв вражеской обороны осуществлялся на узком шестикилометровом участке, где сосредоточивалась основная масса артиллерии. Количество орудий на один километр фронта, не считая гвардейских миномётов, доводилось в среднем до 380 единиц, а на участке 50-го стрелового корпуса – даже до 416. Такая плотность артиллерии создавалась впервые.

Дальнейшие события подтвердили правильность решения командарма Москаленко. Дело в том, что немецко-фашистское командование очень боялось нашего продвижения к Киеву, понимая стратегическую важность этого района. Отсюда для советских войск открывались пути в западные области Украины, в южные районы Польши, к Карпатам, к границам тогдашних союзников гитлеровской Германии – Венгрии и Румынии, вот почему на киевском направлении противник создал сильную группировку. Здесь у него была хорошо подготовленная в инженерном отношении, глубоко эшелонированная оборона. Только перед фронтом наступления 38-й армии непосредственно стояли части семи немецких пехотных и двух танковых дивизий, усиленные артиллерией резерва верховного командования вермахта. Сломать такую оборону нелегко, и то, что Москаленко решил осуществить прорыв на узком участке, сосредоточив там такую массу артиллерии, было вполне оправданно.

Маршал Василевский писал об этом сражении: «Важную роль сыграли войска 38-й армии под Киевом в ноябре 1943 года.

В условиях резко меняющейся обстановки, непрерывных мощных ударов танков противника при поддержке авиации командующий 38-й армией генерал К. С. Москаленко вновь показал искусство быстро и правильно оценивать обстановку, предвидеть ход военных действий, а также умело руководить войсками…»

Тем временем армия Москаленко всё быстрее приближалась к Днепру, за которым закрепились немецкие части. Чувствуя приближение великой украинской реки, советские солдаты, преодолевающие свою усталость, спешили увидеть заветный берег.

«У околицы небольшого селения, – писал Крайнюков, – к нам подошёл командир передового отряда и доложил обстановку: по данным разведки и показаниям пленных, противник, прикрывая отход сильными боевыми заслонами, спешит быстрее переправить на западный берег Днепра живую силу и технику.

Наш передовой отряд, сбивая неприятеля и охватывая его заслоны с флангов, успешно двигается к реке. Мимо нас неожиданно промчался какой-то странный грузовик, набитый фанерными щитами.

– Это что за машина? – удивился командарм. – Куда держит путь?

Грузовик остановился невдалеке, и люди, находившиеся в кузове, проворно соскочили на землю, водрузив на обочине дороги щит с надписью: 'Днепр совсем близко. Вперёд!" На втором щите было написано: "Герои Волги и Дона, вас ждёт Днепр! Преследуйте врага, не давайте ему передышки!" На третьем: "До Днепра – один переход. Вперёд, советские воины!"

– Оказывается, своих не признал, – усмехнулся Кирилл Семёнович. – Молодцы политотдельцы!

Автомашина политического отдела 40-й армии двигалась непосредственно с передовыми частями. Политработники средствами наглядной агитации пропагандировали боевые задачи, стоявшие перед армией».

И не с помощью ли этих ярких патриотических призывов в сознании солдат закрепилось присвоенное Кириллу Семёновичу Москаленко прозвание: «Генерал Вперёд»?..

Восстанавливая события 1943 года на левом берегу Днепра, известный российский военный историк, специалист по истории военной техники и военного искусства полковник запаса Илья Борисович Мощанский в своей книге «Трудности освобождения» писал, приводя в ней уже упомянутые выше агитационные плакаты:

«Войска рвались к Днепру, и впереди всех наступали 40-я армия К. С. Москаленко и 3-я гвардейская танковая армия генерал-лейтенанта П. С. Рыбалко. 20 сентября командующий Воронежским фронтом генерал армии Н.Ф. Ватутин прибыл в 40-ю армию.

– Кирилл Семёнович, – сказал он после доклада командарма, – судя по виденным мной щитам и указателям, наглядная агитация у тебя на высоте. Обязательно покажу Хрущёву твои плакаты. – Ватутин достал из кармана листок и зачитал: "Герои Волги и Дона, вас ждёт Днепр! Преследуйте врага, не давайте ему передышки". Или вот: "До Днепра – один переход. Вперёд, советские воины!" Ну, а как на самом деле? Совпадают темпы наступления с плакатами?

– Так точно, товарищ командующий, – ответил Москаленко. – Может быть, не совсем быстро наступаем, но достаточно уверенно. От тылов оторвались, да и подустали солдаты. Вперёд идём ведь с боями.

– Согласен с тобой, но надо спешить. Передышка обязательно будет. Надо только выйти на Днепр. Вчера Военный совет ввёл в бой подвижную группу фронта. 3-я гвардейская танковая и 1-й гвардейский кавкорпус увеличили темпы наступления, но и ты не отставай. Пока твоя армия ближе всех к Днепру, обогнать тебя может только Рыбалко. Ну как?

– Будем стараться, товарищ командующий.

– Старайтесь. Но главное – не опередить танкистов, а быть готовыми к серьёзным осложнениям на реке. Судя по разведданным, вряд ли удастся захватить переправы целыми. Так что рассчитывать надо только на себя, не упустить момента и форсировать Днепр с ходу. Иначе много людей погубим в борьбе за плацдармы. А за танкистами не гонитесь!..»

…При проведении Киевской операции Москаленко вновь принял под своё командование 38-ю армию, которая находилась на Лютежском плацдарме. Это было нужно для более решительного наступления на Киев. В октябре ударная группировка фронта дважды переходила в наступление с букринского плацдарма, чтобы овладеть Киевом, но решающего успеха на этом пути не достигла.

Писатель Павел Витальевич Буркин в книге «Боевой путь 38-й армии в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 годов» говорит, что при форсировании Днепра в районе Староселья форсировали реку части 167-й Сумской Краснознаменной стрелковой дивизии, совершив это в районе Лютежа. Они проявили беспримерное мужество и бесстрашие, ринувшись в темноте на хрупких судёнышках туда, где затаился враг.

Форсирование такой водной преграды как Днепр холодной осенью, под обстрелом, требовало большого мужества и организованности. И в обращении военного совета фронта к войскам перед форсированием говорилось: «Славные бойцы, сержанты и офицеры! Перед вами – родной Днепр. Вы слышите плеск его седых волн. Там, на западном берегу, – древний Киев, столица Украины. Вы пришли сюда, на берег Днепра, через жаркие бои, под грохот орудий, сквозь пороховой дым… Наступил решающий час борьбы. Сегодня мы должны преодолеть Днепр…»

29 сентября 1943 года 465-й стрелковый полк форсировал эту реку.

По мнению К. С. Москаленко, форсирование Днепра с ходу на подручных средствах явилось беспримерным в истории войны подвигом, совершенным не отдельными солдатами и офицерами, а всеми наступающими войсками. Они показали при этом высокое воинское мастерство, героизм и беззаветную преданность Родине.

Вот как описывал в своих воспоминаниях переправу через Днепр Никита Сергеевич Хрущёв, являвшийся в те годы членом военных советов Юго-Западного, Сталинградского, Южного, Воронежского и 1-го Украинского фронтов. Он пишет:

«Стали мы готовить переправу через Днепр. А пока ходили вдоль Днепра, смотрели на него и просто радовались. Пели хорошую песню, я и сейчас её очень люблю, она у меня записана на магнитофоне. Слова к ней написал поэт Долматовский: "Ой, Дншро, Дншро..” Отличная песня. В тяжелейшие времена нашего поражения, отступления, оставления Украины многие украинцы обретали в этой песне надежду, что вернёмся мы на Днепр. И вот мы пришли к нему, священной для украинского народа реке. Вышли же на Днепр севернее Киева 38-я и 40-я армии, а 3-я Гвардейская танковая и 27-я армии немного южнее Переяслава. 40-я армия генерала Москаленко (потом ею командовал Жмаченко] вышла в район Ржищева. 38-я армия генерала Чибисова (затем её возглавил Москаленко] создала себе плацдарм в районе Межигорья. После боёв на Курской дуге некоторые другие армии нашего фронта попали в резерв Верховного Главнокомандования, им предоставили возможность пополниться и отдохнуть, поскольку фронт в ширину у нас сузился.

Позднее мне рассказывал Москаленко, как он на плоту без мотора переправлялся через Днепр. Плот был составлен из каких-то обломков деревянных построек. Когда он добрался до середины реки, как раз налетели немецкие самолёты. Они бомбили всё, что плыло по Днепру, и Москаленко попал в тяжёлую обстановку, но благополучно добрался до правого берега и не пострадал. А мы с Николаем Фёдоровичем Ватутиным переправлялись на правый берег на катере. Посредине реки у нас вдруг заглох мотор. Летали вражеские самолёты, но не бомбили, и только немецкая артиллерия вела огонь вслепую по Днепру, чтобы мешать переправе войск…»

Сталин в период стратегического наступления советских Вооружённых сил проявил все основные качества советского полководца. Он умело руководил действиями фронтов, и всё советское военное искусство за годы войны показало силу, творческий характер, было значительно выше, чем военное искусство хваленой на Западе немецко-фашистской военной школы.

В ходе войны Сталин неоднократно выдвигал просто блестящие с полководческой точки зрения идеи, находил неожиданные решения в труднейших ситуациях, казавшихся иным прославленным военачальникам тупиковыми.

Так было, к примеру, входе одного из грандиознейших сражений Второй мировой войны – битвы за Днепр. Войска 1-го Украинского фронта под командованием Ватутина безуспешно пытались разгромить киевскую группировку противника и овладеть Киевом с Букринского плацдарма.

Генерал К.С. Москаленко на 1 Укр. фронте

На конец октября 1943-го было запланировано уже третье наступление (две первых попытки провалились). Но вмешался Сталин – он в Кремле увидел то, что выдающиеся советские полководцы не смогли рассмотреть, пребывая непосредственно на месте событий.

Маршал Москаленко, на тот момент командующий 38-й армией, вспоминает: «В полдень 23 октября к нам на НП на Букринском плацдарме, откуда мы с П. С. Рыбалко и А. А. Епишевым руководили боем, подъехал Н. Ф. Ватутин. В то время, когда мы докладывали ему обстановку, Николая Фёдоровича попросили к аппарату ВЧ. Вызывал Верховный Главнокомандующий».

Выслушав доклад командующего фронтом, Сталин неодобрительно отнёсся к намерению продолжать наступление с Букринского плацдарма. И предложил своё решение по преодолению «неприступного Восточного (Днепровского) вала», как его характеризовали сами немцы.

«Не претендуя на дословное воспроизведение всего этого разговора, – продолжает Москаленко, – полагаю, однако, целесообразным изложить его так, как он был потом подробно передан нам Н. Ф. Ватутиным.

– Видимо, войскам товарищей Москаленко и Рыбалко, – сказал Верховный, – очень трудно наступать на Киев с этого плацдарма. Местность там резко пересечённая, и это мешает маневрировать большими массами танков. Противнику это удобно. И местность у него возвышенная, командующая над вашей. Кроме того, он подтянул крупные силы – танковые и моторизованные дивизии, много противотанковых средств и авиации. Всё это вы и сами знаете. Остаётся сделать вывод. Он состоит в том, что ударом с юга Киева вам не взять. А теперь посмотрите на Лютежский плацдарм, находящийся к северу от Киева в руках 38-й армии. Он хотя и меньше, но местность там ровная, позволяющая использовать крупные массы танков. Оттуда легче будет овладеть Киевом.

Помолчав, И. В. Сталин добавил:

– Предлагаю вам продумать вопрос о рокировке 3-й гвардейской танковой армии, а также частей усиления 40-й армии на Лютежский плацдарм. Надо скрытно, в темное время суток, вывести их с Букринского плацдарма на Лютежский. 40-й и 27-й армиям продолжать демонстрацию наступления с прежнего направления. Словом, врага нужно обмануть.

Когда Николай Фёдорович рассказал нам о своей беседе с Верховным, я подумал: ни нам, командармам, ни командованию фронтом, ни побывавшему у нас не раз маршалу Г. К. Жукову не пришла в голову мысль о рокировке ударной группировки фронта на Лютежский плацдарм. А ведь мы были на местности, видели её, тщательно изучили обстановку. Я не мог скрыть своего удивления тщательностью, с которой Ставка анализировала боевые действия, и у меня невольно вырвалось:

– По каким же картам следит Верховный за нашими действиями, если видит больше и глубже нас?

Николай Фёдорович улыбнулся:

– По двух– и пятисоттысячным за фронты и по стотысячной – за каждую армию. Главное же, на то он и Верховный, чтобы подсказывать нам, поправлять наши ошибки».

24 октября 1943 года из Ставки поступила соответствующая директива, которая развивала мысль Сталина, высказанную в том самом разговоре с Ватутиным. С Лютежского плацдарма, как и предлагал Верховный, 3 ноября войска 1-го Украинского развернули Киевскую стратегическую наступательную операцию. И уже 5 ноября 1943 года противник, теснимый на северных окраинах и обойденный западнее Киева, не выдержал удара советских войск и начал отход.

К концу дня 51-й стрелковый корпус и 167-я дивизия 50-го стрелкового корпуса вели бои в городе. Они уничтожали фашистов в опорных пунктах и стремились прорваться к центру, чтобы предотвратить его разрушение гитлеровцами.

«Вечером, – писал в статье "Битва за Днепр", опубликованной в журнале "Коммунист", Кирилл Семёнович Москаленко, – я возвратился на свой командный пункт, чтобы отдать дальнейшие распоряжения. В это время позвонил Н. Ф. Ватутин. Он сообщил, что только что разговаривал по ВЧ с Верховным Главнокомандующим И. В. Сталиным.

– Верховный приказал передать, что доволен ходом операции, – сказал Николай Фёдорович, – и высказал пожелание скорее освободить Киев. Что будем докладывать?

– Будем выполнять, Николай Фёдорович! Что же ещё докладывать? – ответил я.

Положив трубку, я решил немедленно снова выехать на передовую, в расположение 50-го стрелкового корпуса, который вёл бои на западной окраине города. Вместе с А. А. Епишевым и небольшой группой генералов и офицеров мы поспешили в район кинофабрики (ныне киностудия имени А. Довженко), откуда было ближе всего к центру. Я приказал продолжать наступление, не откладывая его до утра, и вместе с частями 167-й стрелковой дивизии И. И. Мельникова и армейским танковым полком мы двинулись вперёд».

«Красная Армия вступила в Киев ночью с 5 на 6 ноября, – напишет впоследствии Никита Сергеевич Хрущёв. – Уже после занятия Киева, Москаленко рассказал мне, как он входил в город с войсками: "Ночью я шёл впереди танков, освещал им фонарём шоссе и так привёл их к Киеву". Конечно, такое поведение Москаленко не вызывалось необходимостью: геройство на грани безрассудства. Но это ведь Москаленко!..»

И дальше Кирилл Семёнович продолжает:

«И вот наша группа уже на бульваре Шевченко. Вокруг идут бои, гремит артиллерия, пылают дома, среди которых я увидел и здание университета, подожжённое гитлеровцами. Двигаясь вслед за танками, мы добрались до Крещатика. Здесь нас неожиданно встретили большие группы ликующих киевлян. Вокруг рвались снаряды, свистели пули, а жители города плотным кольцом окружили наши машины и бурно выражали свою радость. У многих на глазах были слёзы.

Не дожидаясь возвращения на свой КП, я прямо из штаба 50-го стрелкового корпуса сообщил командующему фронтом об освобождении Киева. Н. Ф. Ватутин, видимо, усомнился, так как спросил:

– Кто вам об этом доложил?

Но когда узнал, что я только что сам побывал на Крещатике, несказанно обрадовался:

– Значит, можно докладывать в Ставку?

– Да, – твёрдо ответил я, – можно докладывать об освобождении Киева.

Действительно, охваченные высоким наступательным порывом, воины 38-й армии к четырём часам утра полностью очистили Киев от фашистских захватчиков».

И именно бойцы армии Кирилла Семёновича Москаленко в ночь на 6 ноября подняли над зданием ЦК КЩб) Украины на Михайловской площади красное знамя.

Участник боёв за освобождение города Киева – Илларион Кравченко, ушедший на фронт в 17 лет, – впоследствии вспоминал:

«Один наш взвод был возле Крещатика, а второй, в котором служил я – был отправлен в район вокзала. Мы выяснили, что немцы выводят основные силы из города. Когда вернулись, командир взвода стал докладывать о выполнении задания, а мы стали отдыхать. Вышел связной из здания и говорит: "Ребята, только что Москаленко доложил Ватутину, что Киев уже свободен". Мы – шофёры, разведчики, охрана – так сильно обрадовались, что начали стрелять в воздух. Сразу выскочил дежурный капитан: "Кто стрелял? Прекратить стрельбу!" Выходит Москаленко: "В чём дело?" Мы сказали, что стали салютовать в честь взятия Киева. Он рассмеялся и вернулся в штаб…»

В тот же день на всю страну был озвучен приказ Верховного Главнокомандующего генералу армии Н.Ф. Ватутину, в котором говорилось: «Войска 1-го Украинского фронта в результате стремительно проведенной операции со смелым обходным манёвром сегодня, 6 ноября, на рассвете штурмом овладели столицей Советской Украины городом Киев – крупнейшим промышленным центром и важнейшим стратегическим узлом обороны немцев на правом берегу Днепра. Со взятием Киева нашими войсками захвачен важнейший и наивыгоднейший плацдарм на правом берегу Днепра, имеющий важное значение для изгнания немцев из Правобережной Украины. В боях за освобождение города Киев отличились войска генерал-полковника Москаленко, генерал-лейтенанта Черняховского, танкисты генерал-лейтенанта Рыбалко, лётчики генерал-лейтенанта авиации Красовского и артиллеристы генерал-майора артиллерии Королькова».

К.С. Москаленко

А вечером, когда в Москве проходило торжественное заседание, посвящённое 26-й годовщине Октября, столица нашей Родины салютовала доблестным войскам 1-го Украинского фронта 24 залпами из 324 орудий. Такое количество орудий участвовало в салюте впервые. Войскам, освободившим Киев, в том числе и 38-й армии, в приказе объявлялась благодарность. Большинству соединений и частей нашей армии было присвоено почётное наименование «Киевских».

После этого было ещё огромное количество войсковых операций, наград и званий. В наградном листе на тот момент командующий войсками 1-го Украинского фронта Иван Степанович Конев подчеркивал, что командующий войсками 38-й армии генерал Москаленко – «волевой и решительный командир. Много работает, не считаясь со временем и своим здоровьем. Тактически грамотен. Лучше умеет наступать, чем обороняться…»

После освобождения Киева 38-я армия под руководством Кирилла Москаленко с боями продолжала продвигаться всё дальше вперёд. Ранним утром 24 декабря 1943 года на 51-й минуте артиллерийской подготовки 1-й Украинский фронт начал наступление. Для немцев столь быстрый переход наших войск от обороны к наступлению явился полной неожиданностью. Уже к исходу первого дня наступления войска ударной группировки прорвали вражескую оборону на всю её глубину. В прорыв вошли сразу две танковые армии.

Катюша в Челябинске

В начале артподготовки произошёл один неприятный эпизод, который подробно описал в своих воспоминаниях Кирилл Семёнович Москаленко:

«Оставалось около 15 минут до начала залпа гвардейских минометов и открытия огня всей артиллерии. Командный состав давно находился на наблюдательных пунктах и огневых позициях. Пехотинцы, артиллеристы, танкисты, сапёры, связисты – все были на своих местах. Десятки тысяч людей ждали сигнала. Уже сверены часы. Заслушаны доклады о готовности войск. Медленно тянулись томительные минуты. Нервное напряжение нарастало. Все стремились казаться спокойными, но не каждому это удавалось.

И в это время одна установка гвардейских минометов дала залп. "Сыграла" одна "катюша", как тогда говорили солдаты. Я ещё раз взглянул на часы: не хотел верить, что произошло нечто непредвиденное. Однако назначенное для артиллерийской подготовки время действительно ещё не наступило. Тогда я мгновенно схватил трубку телефона, желая выяснить причину преждевременного залпа. Но в это время "заиграла" вторая установка, потом целая батарея, а за ней все гвардейские миномёты. Мои попытки остановить открытие огня ни к чему не привели. Началась своего рода цепная реакция. Вся артиллерия армии, в том числе приданная и поддерживающая, открыла огонь. Совершилось что-то невероятное. Артиллерийская подготовка началась без команды и сигнала.