Текст книги "Павел l. Драмы любви и трагедия царствования"

Симеон становится Александром?

Но что же в это самое время делал тот, кому суждено было совершить «зло двойное». Это словосочетания я привёл неслучайно. «Моё зло двойное. Я тьмы приверженец – суть злодей», – начертал в своих тайнописях, расшифрованных Станиславом Гриневичем, сибирский старец Феодор Кузьмич. Так что же делал Симеон Афанасьевич Великий в эти годы? Мы знаем, что его направили на учёбу в Англию, а там уже определили в кругосветное путешествие.

В 1794 году пришло в Петербург сообщение о том, что Симеон Великий ушёл из жизни. Почему отправили такое сообщение? Г. С. Гриневич полагает, что «вероятнее всего, его, тяжело больного, посчитав безнадёжным, списали на берег». Он же путешествовал не на русском корабле, а на английском судне. Попробуйте сказать нашему военному моряку, что он плавает по морю на судне… Не советую… Наши, русские военные моряки, на кораблях ходили, ходят и будут ходить по морям и океанам… Ну а английские… Они же на судах плавали, плавают и будут плавать (ходил только один Нельсон за всю историю), а всем известно, кто ходит поморю и что плавает…

Конечно, англичане кичатся своим флотом: мол, морская у них страна, именно страна, а не держава, ибо на планете Земля, во всём мире существует только одна держава, именуемая кратким и ёмким словом «Россия». Ведь держава – это не то же самое, что страна или государство. Держава – понятие духовное и вытекает из словосочетания: «Удержание Апостольской Истины». А на планете Земля, как известно, есть только одна страна, одно государство, которое имеет священное предназначение, данное Самим Создателем, «Удержание Апостольской Истины». Это государство – Россия. И только России Всевышним дарована праведная «Власть от Бога» – Православное Самодержавие. Только русский государь именуется Удерживающим. С изъятием из среды Удерживающего наступает, как учит Церковь, хаос. Только Россия является Удерживающей на Земле. Если бы тёмные силы сумели (что, конечно, невозможно и никогда не случится) изъять из среды (с планеты Земля) Россию, мир бы немедленно погиб в наступившем хаосе и кровавой смуте.

Только Россию правильно именовать державой. Ни США, ни возлюбленные ныне Штатами Польша, Грузия, Эстония или придуманная некогда Украина, являющаяся на самом деле частью России, Малороссией (во всяком случае, за исключением западной части, покрытой салом, то есть Подляхии западленской) и прочие злокачественные новообразования – стра́ны, державами не являются, и называть их так по меньшей мере безграмотно. И объяснение твёрдое – удержанием какой Апостольской истины занимались на протяжении всей истории убийцы и грабители Англии, Франции, США, Германии – список можно продолжать очень долго…

Ну а что касается наглой кичливости англичан, то всё их величие судов плавающего флота лопнуло, как мыльный пузырь, летом 1942 года. Лопнуло окончательно на все века, когда вышедший 27 июня из Англии в СССР арктический конвой PQ-17, в состав которого входило 35 грузовых судов, был брошен мощным британским охранением в составе эсминцев, судов ПВО, тральщиков и вооружённых траулеров. В непосредственной близости прикрывало конвой соединение британских и американских крейсеров под командованием контр-адмирала Луиса Гамильтона, а дальнее прикрытие составляло соединение тяжёлых британских и американских судов, в состав которого входили авианосец и два линкора. Всю эту армаду судов поддерживали английские подводные лодки. И вдруг 4 июля 1942 года первый морской лорд Дадли Паунда отдал приказ конвою рассеяться и самостоятельно, без всякого прикрытия следовать в порт назначения, а всему прикрытию, в том числе и тяжёлым крейсерам и авианосцу, срочно драпать на запад. Разведка установила, что на перехват конвою вышли немецкие корабли во главе с линкором «Тирпиц».

22 транспорта и 2 вспомогательных судна, некоторые из коих могли бы получить за мужество, отличное от американо-английских крейсеров и авианосца, название не судов, а кораблей, погибли в неравных боях, поскольку вооружены были разве что пулемётами и лёгкими орудиями.

Но если армада союзников струсила от одного известия о выходе на перехват конвоя линкора «Тирпиц», если от него бежали не только крейсера и прочая мелочь, но даже два линкора, авианосец и подводные лодки, то одна-единственная советская подлодка Щ-421 не только не струсила, а, напротив, смело пошла на врага. Командир подлодки, в то время капитан 3-го ранга Николай Александрович Лунин (1907–1970), принял решение атаковать… Одна действовала советская подлодка против немецкой эскадры, состоявшей из линкора «Тирпиц», тяжёлых крейсеров «Адмирал Шеер» и «Адмирал Хиппер», семи эсминцев и двух миноносцев! То есть против той силы, от которой в панике бежали хвалёные британские моряки, а заодно и их заокеанские союзники. Словом, как там у Лермонтова в «Демоне»?

 
И дикий крик и стон глухой
Промчались в глубине долины —
Недолго продолжался бой:
Бежали робкие грузины!
 

Только тут вот вопли и стоны, конечно, в армаде английских и французских судов слышались, но бой не продолжался даже и недолго, потому что бежали робкие американцы и англичане ещё до боя, а только лишь узнав, что «Тирпиц» вышел на перехват.

А вот Лунин не только не испугался, он даже и не думал о соотношении сил – он думал о необыкновенной удаче. Перед ним был «Тирпиц», гроза относительно военных моряков всего мира. Но не русских – советских моряков.

Лунин вынужден был нанести удар кормовыми торпедами в связи с постоянным маневрированием фашистской эскадры, невозможностью выйти ещё на одну атаку. Две торпеды попали в линкор «Тирпиц», причинив ему повреждения. В результате этой могущественной грозе американцев и англичан пришлось срочно идти в док на ремонт, из которого он так до конца войны и не вышел. Лунину было присвоено звание Героя Советского Союза. После войны он продолжал службу и стал контр-адмиралом.

Посрамлённые союзники нигде и ни слова не сказали об этой неслыханной для них атаке. Гитлеровцы тоже не желали её признавать – слишком велик позор. Но Гитлер сам выдал себя, постфактум признав атаку и повреждение «Тирпица». Он отдал распоряжение повесить за ущерб, нанесённый линкору, отца капитана 3-го Лунина. Гестапо отыскало его в оккупированном Ростове-на-Дону, вычислив, видимо, по перехвату радиограммы. Да и британское правительство всё же, особо не афишируя, отметило подвиг Лунина. Англичане подтвердили факт этой невероятной атаки. Лунин был награждён высшим британским военным орденом Крест Виктории, что давало ему право на английское дворянство и обращение «сэр». Впрочем, для советского человека это слово, если поменять первую букву, указывает место, куда иногда посылают в споре всяких западников. Британцы помнили свою встречу с линкором «Бисмарк» и не могли не отметить наградой избавление их от равного ему «Тирпица».

В открытых боях британцы не больно сильны, но коварства – хоть отбавляй. Вот и в истории с Симеоном Великим проявилось это коварство во всю ширь.

Тот факт, что у наследника престола Павла Петровича есть внебрачный сын Симеон Великий, который как две капли воды похож на своего брата великого князя Александра Павловича, был известен тем силам, которым не нравилось возвышение и укрепление России. Возможно, Симеон на какое-то время и ушёл из поля зрения тёмных сил, поскольку испытания обрушились на его долю немалые. Как в ту давнюю пору добраться с Альтийских островов в Россию?

Г. С. Гриневич пишет:

«С Альтийских островов (скорее всего, это была Куба) Симеон перебрался в Северную Америку, во Флориду, и уже оттуда отправился в дальний и трудный путь через весь материк на запад, в Русскую Америку.

В ту пору Алеутские острова, Аляска и западное побережье Северной Америки от мыса Барроу на север и юг, вплоть до Калифорнии, были владениями Российской империи. Фактории и небольшие поселения русских, обслуживающих богатые пушные промыслы, особенно «морского бобра», были не такими уж редкими в тех краях. В одном из поселений Симеон встретил молодого миссионера отца Иннокентия и с ним добрался до острова Кадьяк, который на протяжении многих лет был центром Русской Америки.

Г. И. Шелихов. Неизвестный художник

Путь из Русской Америки в Россию к тому времени был проторён русскими купцами и промышленниками, среди которых в первую очередь следует упомянуть «русского Колумба» Григория Ивановича Шелихова.

От американских берегов по Восточному океану, как тогда назывался Тихий, Симеон и отец Иннокентий, перезимовав на Кадьяке, ранней весной отплыли на Камчатку, в Петропавловск. По меркам того времени этот город, названный именами двух судов второй камчатской экспедиции Витуса Беринга – «Святой Пётр» и «Святой Павел», был относительно крупным населённым пунктом, и возраст у него был уже по тем временам солидный – 55 лет со дня основания.

Если бы знали те русские, которые успешно осваивали Русскую Америку, что помогают будущему могильщику этих владений России! Но, увы, кто мог знать, что за душой того несчастного, который едва уцелел во время путешествия на английской калоше.

В Петропавловске отец Иннокентий снабдил Симеона деньгами, рекомендательными письмами в Иркутскую и Красноярскую епархии и устроил на судно, идущее в Охотск».

Казалось бы, нужно ли столь подробно цитировать? Но представьте… Это путешествие и встречи, которые были у Симеона, нашли своё отражение через много лет.

Г. С. Гриневич пишет: «Отче Иннокентий, будущий эпископ Камчатский, по прошествии многих лет посетит Симеона, когда тот под именем Фёдора Кузьмича поселится под Томском. Их будут разделять семь тысяч километров, но это не остановит престарелого человека, пожелавшего увидеть своего давнего знакомого.

Исследователей феномена сибирского старца всегда волновал вопрос, откуда епископ Иннокентий знал Фёдора Кузьмича. Выдвигалось даже предположение, что «бродяга Фёдор Кузьмич с Урала был выслан на Алеутские острова, где и познакомился с миссионером Иннокентием, потом бежал оттуда и поселился под Томском».

Конечно, предположения глупейшие.

А как же тогда быть с другими знакомствами, которые продолжились уже в 30-х годах, после появления в Сибири Феодора Кузьмича?

Г. С. Гриневич продолжает рассказ в книге «Тайна Императора Александра Первого»:

«В Иркутске Симеону оказали всяческое содействие, а с иркутским иереем, будущим епископом Иркутским Афанасием, они подружились. Эта дружба возобновилась, правда, лишь когда Симеон снова оказался в Сибири, но уже под именем Фёдора Кузьмича. Преосвещенный Афанасий посещал его, и «проживал у него по нескольку дней», и «были они как братья».

Очередным пунктом пути Симеона из восточных пределов России на Запад был Красноярск, где его встретил гостеприимный Пётр, ставший впоследствии Красноярским епископом Павлом. От Томска до Красноярска, можно сказать, рукой подать – всего-то 500 километров, не то что от Иркутска – все 2000, и потому преподобный Павел по давней дружбе… заезжал к Фёдору Кузьмичу по два-три раза в году».

А разве не удивительно то, что все духовные деятели, с которыми Симеон встречался, когда они были в невысоких рангах церковной иерархии, выросли до епископов? Можно предположить, что Симеон, став Александром I, поддерживал с ними связь и оказывал содействие в продвижении по иерархической лестнице.

В Санкт-Петербург Симеон прибыл в середине лета 1796 года, в очень трудный для правящей династии год. Императрица Екатерина Великая была уже в возрасте, часто болела.

Г. С. Гриневич сообщает, что вскоре по прибытии была устроена встреча с ним цесаревича Павла. Здесь уже наверняка за дело взялись те, кто потерял его из виду в 1794 году.

Они чувствовали себя неспокойно. Им казалось, что великий князь Павел Петрович будет, в отличие от матери, играть под дудку масонской камарильи. Но слух о том, что императрица уже подготовила манифест о назначении наследником престола великого князя Александра Павловича, становился всё более реальным. Наследник, старательно воспитанный и образованный под строгим контролем бабушки, начавшей разгром тайных обществ в России, пугал и совсем не устраивал. Как-то поведёт себя? Как воспитаны внуки государыни, можно понять хотя бы по тому, каким вырос Константин Павлович! Что же было делать? Устранение императрицы, видимо, было делом не очень лёгким. Значит, надо было подменить Александра Павловича на похожего как две капли воды единокровного брата Симеона.

Портрет императрицы Екатерины II. Художник Д. Г. Левицкий

Как убедили Симеона, сказать трудно. Впрочем, ниточки, за которые можно было дергать, видимо, остались. Да и не обязательно было посвящать во все детали операции. Судя по тому, что тело, найденное в Кронштадтском заливе, было опознано как тело Симеона, а Симеон, на что он сам указал в тайнописях и косвенно подтвердили это все его сибирские знакомцы постоянными посещениями старца, было телом похожего на него Александра Павлович. Ну а тело сбросили в воды залива.

Что можно иначе предположить?

Итак, Александр Павлович был устранён, причём если и не при участии, то, во всяком случае, не без ведома Симеона Великого. На это указывает фраза Феодора Кузьмича: «Моё зло двойное». То есть сибирский старец признал, что повинен и в гибели Александра Павловича, и в гибели Павла Петровича. Одновременно убийцы преследовали цель бросить тень на Павла Петровича, который якобы избавился от конкурента на престол. Он же не мог сделать это, ибо был нелицемерно верующим, искренне набожным, человеком большой, светлой души.

Можно представить себе, в каком положении оказался великий князь Павел. Ведь обмануть родителей было невозможно. Они не могли принять Симеона за Александра Павловича. И в то же время как бы они могли поднять шум? Императрица ни за что бы не простила убийства любимого внука, на которого возлагала огромные надежды. Ну а виновным Павла Петровича было сделать легко. Императрице же Марии Фёдоровне сына было уже не вернуть, а терять мужа – катастрофа. На руках ещё столько малых детей, один из которых – Николай – только что появился на свет.

Заговорщики, свершив злодеяние, поместили в санкт-петербургских газетах сообщение, что в водах Кронштадтского залива обнаружено тело лейтенанта флота Симеона Великого. Это сообщение свидетельствует о том, что ставка окончательно была сделана на Симеона, который теперь стал Александром.

Здесь тоже есть объяснение. Тайна рождения Павла Петровича не скрыта за семью печатями. Он ведь сын Сергея Васильевича Салтыкова. Екатерина Великая вступила на престол в результате переворота, и её в своё время без всяких на то оснований объявили убийцей законного императора Петра III, хотя к гибели его она, как уже упоминалось, никоем образом не причастна. Нарастал скандальный династический кризис. Конечно, подмена не прошла незамеченной, но на неё вынуждены были закрыть глаза. Иного выхода просто не было. Александр Павлович мёртв, и его не воскресишь. Симеон как две капли воды похож на него. К тому же он вовсе не убийца, а несчастный человек, которого сумели втянуть в соучастие опытные интриганы и преступники. Екатерина Великая не ведала о подмене, ибо известно, что со своим внуком она не встречалась с июня 1796 года и до своей кончины.

Известно также, что Павел Петрович, хоть и не был виновен в смерти сына, доказать свою полную непричастность к ней мог вряд ли. Тем и объясняется его поведение в последние месяцы жизни матери. Жил он уединённо. Всё время чего-то ждал и чего-то опасался.

Поэт, прозаик, переводчик, литературный критик Серебряного века Георгий Иванович Чулков (1879–1939) в книге «Императоры. Психологические портреты» писал: «В ночь с 4 на 5 ноября 1796 года Павлу неоднократно снился сон, который тревожил его суеверное сердце. Ему снилось, что некая незримая и сверхъестественная сила возносит его кверху, и он каждый раз просыпался в смятении. Заметив, что Мария Федоровна не спит, он рассказал ей свой сон, и она в свою очередь призналась, что и ей снится тот же самый сон несколько раз».

Перед обедом Павел рассказал за столом Плещееву и другим об этом сне, который казался ему многозначительным. Все молчали, зная странности Павла и причуды его воображения».

Выйдя на балкон, Павел издали увидел мчавшегося к дворцу курьера. В первые минуту оторопь взяла. Что это, вызов к государыне для сурового объяснения?!

Дети цесаревича Павла и их воспитание

Ничто так не связывает супругов, как дети, ничто не приносит в семью счастье, как дети. Иные нынешние женщины, явные воспитанницы банды Временного правительства Керенского и шайки Хрущёва, официально внедривших аборты и проповедовавшие их, совершив детоубийство во чреве, потом удивляются, отчего же это вдруг рассыпается семьи, отчего мужья начинают поглядывать на других представительниц прекрасного пола, отчего обрушиваются драмы и трагедии на ещё недавно прочный союз. И невдомёк им, что мужья интуитивно, часто не отдавая себе в том отчёта, начинают смотреть на таковых как на детоубийц, причём убийц их детей.

В императорской семье было принято с незапамятных времён дорожить каждым родившимся на свет ребёнком, а особенно мальчишками, ведь рождение наследника укрепляло престол.

Недаром лютые враги России направляли острие своих преступлений именно на государевых детей. Как получилось, что все сыновья новгородского князя Гостомысла ушли из жизни раньше, чем сам князь? Сейчас уж не докопаться до сути, но разве не даёт подсказку сама история. Всех четырёх сыновей Ивана Грозного истребили заморские злодеи через своих прихвостней в России. Первенца, Ивана, младенцем утопили во время поездки семьи на богомолье. Конечно, тут же и объяснение дали: уронила, мол, нянька по недогляду, когда переезжали реку со студёной ещё водой. Второго, названного тоже Иваном, отравили, причём с изуверской жестокостью придумали, что его убил сам царь, причём убил дважды. Один раз в Александровской слободе, второй раз во время переговоров с поляками о мире. Третьего сына, Фёдора Ивановича, отравили уже на троне. Четвертого убили в Угличе, причём убедили всех, что он сам накололся на «свайку» во время игры. Правда, есть версия, что его всё-таки успели спрятать, а убили по ошибки дворового мальчишку. Но это совсем другая тема, подробно раскрытая моим отцом писателем Фёдором Шахмагоновым в историческом исследовании «Угличский набат» и романе «Остри свой меч».

И вот новая загадка. Великий князь Александр Павлович и внебрачный сын Павла Симеон Афанасьевич!

Начнем с того, что великий князь Александр Павлович был воспитан и образован совсем не так, как тот, кто играл его роль начиная с лета 1796 года.

Портрет Александра I. Неизвестный художник

Образование у Симеона Великого было отменным. Один Морской кадетский корпус чего стоит! Но потом, как уже говорилось, была учёба в Англии, ну а там, видимо, сумели сломить внутренний стержень в Симеоне и сделать его своим агентом, своим слугой в России. Быть может, объяснив, кто он, пообещали престол? Как сломили, неведомо, но того, кто оказался на престоле, невозможно отождествить с тем, кого воспитывала и образовывала лично великая государыня.

Как-то уж очень легко некоторые историки записали в изменники великого князя Александра Павловича, старшего законного сына цесаревича Павла и внука, тоже старшего законного, императрицы Екатерины Великой. А то, что творил император, известный нам под именем Александра I на престоле иначе, как изменой, не назовёшь. Мы не будем останавливаться подробно на этом – всё достаточно полно описано в моей книге «Александр I в любви и супружестве. Судьба победителя Наполеона», вышедшей в серии «Любовные драмы» в издательстве «Вече». Но всё же в соответствующей главе кратко перечислим то вредное и предательское, что содеял он против России.

Историки признают, что внук любимый, признают, с какой тщательностью организовала императрица обучение его и его родного брата Константина, признают, что образование и воспитание детей в семье цесаревича было стараниями государыни на высоте. Обращаю внимание – не только образование, но, что особенно важно, воспитание! Императрица это прекрасно понимала, как понимал и её выдающийся современник Михаил Васильевич Ломоносов, который писал: «Не сумма знаний, а правильный образ мышления и нравственное воспитание – вот цель обучения».

Пройдут годы, и наш великий учёный Дмитрий Иванович Менделеев скажет, что «знание без воспитания – это меч в руках сумасшедшего».

Собственно, всё это не ново, ибо ещё французский писатель и философ Мишель Монтень учил: «Тому, кто не постиг науки добра, всякая иная наука приносит вред».

Императрица написала целый трактат, посвящённый воспитанию принца, основываясь на убеждении, что «когда добродетель и добронравие вкоренятся в душах детей, всё прочее приидет ко времени». Она составила подробнейшую инструкцию назначенному воспитателем великих князей Александра и Константина князю Н. И. Салтыкову. В инструкции было учтено всё, даже то, как закалять детей. Она прекрасно помнила, что в раннем детстве её сына Павла всякие мамушки и няньки, избранные Елизаветой Петровной, «кутали в меха и перекармливали, а потакающие всем его прихотям мамушки и старухи, по словам императрицы, причинили ему несравненно больше физического вреда».

В «Наставлении о воспитании великих князей Александра и Константина», введённом в действие 13 марта 1784 года, излагались такие требования:

«Не запрещать им играть, сколько хотят.

Едой не пичкать, за столом кормить ровно столько, сколько требует организм, а в качестве «перекуса» между приёмами пищи давать только чёрный хлеб.

Дав детям в игре совершенную свободу, скорее узнать можно нравы и склонности их.

Дети любят быть упражнены, они же любопытны. Всякое приобретение знания им приятно тогда, когда оное получают без принуждения: следовательно, не принуждая наставить можно, а принужденно их учить не должно и нездорово.

Детей не должно унимать или выговоры им чинить ради их детской забавы и игры, или детских малых неисправностей, и за всё то, что само время и рассудок исправят.

Детские игры не суть игры, но прилежнейшее упражнение детей.

Приставникам с терпением слушать надлежит детские речи и разговоры детей, разговаривая с воспитанниками дружелюбно и рассуждая с ними, о чём дело идёт, дабы дети повадились к рассуждению.

Ложь и обман запрещать надлежит как детям самим, так и окружающим их, даже в шутках не употреблять; но отвращать их от лжи.

Отдалить от глаз и ушей их высочеств все худые и порочные примеры. Чтоб никто при детях не говорил грубых, непристойных и бранных слов и не сердился.

О постели и сне. Чтобы Их Высочества спали не мягко, но на тюфяках, как привыкли, а отнюдь не на перинах, и чтоб одеяла их были лёгкие, летом простые ситцевые, зимою стеганые.

Выговоры чинить детям наедине и всегда с степенным видом и голосом; а хвалить, когда того достойны, при свидетелях.

Буде единожды приставники детям отказали в чём, то чтоб криком и плачем не могли выпросить.

К учению не принуждать детей и за учение не бранить. Буде учатся хорошо с охотою, тогда похвалить.

Надлежит поощрять в детях любопытство, и для того вопросы детей выслушивать должно терпеливо, на вопросы их ответствовать с точностию.

Не столько учить детей, колико им нужно дать охоту, желание и любовь к знанию, дабы сами искали умножить своё знание.

Буде чего будут просить со слезами, или с упрямством, или упорно, то запрещается им давать, а притом сказывать надлежит, что не даётся для того, что упорно, или со слезами, или с упрямством просят.

Языкам не иначе учить, как разговаривая с ними на тех языках.

Запрещается принуждать детей твердить много наизусть. Сие памяти не подкрепляет.

Страхом научить нельзя; ибо в душу, страхом занятую, не более вложить можно учения, как на дрожащей бумаге написать.

Буде желательно детей отвадить от игры, то на то верный способ есть – принуждать их несколько часов сряду ежедневно играть тою игрушкою».

Императрица Екатерина Великая не упускала из поля зрения и воспитание внучек.

В воспитательницы им избрала Шарлотту Карловну Ливен, о которой канцлер Алексей Андреевич Безбородко говорил, что, если бы «генеральша Ливен» была мужчиной, «многих бы удобнее нашлась воспитывать великих князей».

Шарлотта Карловна Ливен. Неизвестный художник

У баронессы Ливен был сильный, волевой характер, она не боялась отстаивать своё мнение даже перед императрицей, которая, кстати, уважала таких людей. Однажды, случайно услышав разговор баронессы с одним из придворных, в котором та высказала своё мнение о нравах при дворе и даже сказала несколько критических слов о самой императрице, хотя не могла не понимать, что их могут передать и даже наверняка передадут той, Екатерина заявила: «Вот именно такая женщина, какая мне нужна».

Порядок при дворе императрицы Екатерины был таков. Великие князья и великие княгини до семилетнего возраста находились на воспитании женщин, руководить которыми и поставили Шарлотту Ливен. С восьмилетнего возраста великие князья переходили под мужское воспитание и до пятнадцати лет состояли в «чину учимых», а уже потом их непосредственного готовили к государственной и военной службе и предстоящей женитьбе, которая чаще всего совершалась в интересах государственных.

Ну а великие княгини оставались на попечении Шарлотты Ливен вплоть до замужества.

Николай Павлович, уже будучи императором, в своих записках рассказывал о детских и юношеских годах своих и своих братьев и сестёр:

«Образ нашей детской жизни был довольно схож с жизнью прочих детей, за исключением этикета, которому тогда придавали необычайную важность. С момента рождения каждого ребёнка к нему приставляли английскую бонну, двух дам для ночного дежурства, четырёх нянек или горничных, кормилицу, двух камердинеров, двух камер-лакеев, восемь лакеев и восемь истопников. Во время церемоний крещения вся женская прислуга была одета в фижмы и платья с корсетами, не исключая даже кормилицу. Представьте себе странную фигуру простой русской крестьянки из окрестностей Петербурга в фижмах, в высокой прическе, напомаженную, напудренную и затянутую в корсет до удушья…»

Всей этой немалой по численности командой руководила, как уже упоминалось, Шарлотта Карловна Ливен, наверное, единственная в России женщина, которая заслужила самоотверженным трудом своим сначала графский, а затем и княжеский титул.

Дочь Павла Петровича Анна Павловна, будущая королева нидерландская, вспоминала о его отношении к детям:

«Мой отец любил окружать себя своими младшими детьми и заставлял нас, Николая и Михаила и меня, являться к нему в комнату играть, пока его причёсывали, в единственный свободный момент, который был у него. В особенности это случалось в последнее время его жизни. Он был нежен и так добр с нами, что мы любили ходить к нему. Он говорил, что его отдалили от его старших детей, отобрав их от него с самого рождения, но что он желает окружить себя младшими».

О том же сохранились довольно подробные воспоминания барона М. А. Корфа, который указывал в них:

«Великих Князей Николая и Михаила Павловичей он (Павел Петрович. – Н.Ш.) обыкновенно называл мои барашки, мои овечки, и ласкал их весьма нежно, что никогда не делала их мать. Точно так же, в то время как Императрица обходилась довольно высокомерно и холодно с лицами, находящимися при младших её детях, строго заставляя соблюдать в своём присутствии придворный этикет, который вообще любила, Император совсем иначе обращался с этими лицами, значительно ослаблял в их пользу этот придворный этикет, во всех случаях и им самим строго наблюдавшийся. Таким образом, он дозволял нянюшке не только при себе садиться, держа Великого Князя на руках, но и весьма свободно с собой разговаривать; нередко нагибался сам, чтобы достать с пола какую-то игрушку или вещь, выроненную ребёнком или нянею, которой тогдашние робронды, причёски, перья и фижмы были и без того уже значительной помехой во всяком свободном движении. Императрица со своей стороны, не обращая ни малейшего внимания на эти неудобства и маленькие мучения няни или гувернанток, никогда не удостаивала их ни малейшего смягчения в чопорном этикете тогдашнего времени, а так как этот этикет простирался и на членов Императорской фамилии, то Николай и Михаил Павловичи в первые годы детства находились со своей августейшей матерью в отношениях церемонности и холодной учтивости и даже боязни; отношения же сердечные, и при этом самые тёплые, наступили для них лишь впоследствии, в годы отрочества и юности».

Николай Дмитриевич Тальберг писал: «Император Павел особенно любил этого сына (Николая – Н.Ш.)». Август Коцебу в воспоминаниях указывал, что когда княгиня Дашкова попала в немилость, то заступники её придумали для её помилования вложить прошение за пазуху младенца Николая. Император Павел, лаская ребёнка, заметил эту бумажку. Он разрешил княгине переехать из пошехонской избы в её прекрасное имение Троицкое.

Своих внуков и внучек императрица Екатерина Великая воспитывала в чисто русском стиле, на добрых русских традициях. Это воспитание распространялось и на жён старших внуков Александра и Константина – Елизавету Алексеевну, урождённую Луизу-Марию-Августу Баденскую, и Анну Фёдоровну, урождённую Юлиану-Генриетту-Ульрику фон Саксен-Кобург-Заальфельд.

В феврале 1796 года Екатерина II писала барону М. Гримму:

«Вчера на маскараде великие княгини Елизавета, Анна, княжны Александра, Елена, Мария, Екатерина, придворные девицы – всего двадцать четыре особы, без кавалеров, исполнили русскую пляску под звуки русской музыки, которая привела всех в восторг, и сегодня только и разговоров об этом и при дворе, и в городе. Все они были одна лучше другой и в великолепных нарядах».

Павел I, Мария Фёдоровна и их дети. Художник Г. фон Кюгельген

Тут надо заметить, что старшей из сестёр Александре Павловне было тринадцать, а младшей Екатерине Павловне – восемь лет. Не танцевала из дочерей Павла Петровича только Анна, которой было тогда чуть больше года.

И ещё один очень показательный момент никак нельзя упустить. Давайте сравним, какие отношения были у великого князя Александра Павловича с невестой, а затем супругой Елизаветой Алексеевной до 1796 года и какими стали после лета 1796 года.