Текст книги "Актуальные проблемы политической экономии"

Н. В. Сычев
Актуальные проблемы политической экономии

© ФГБОУ ВПО «Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации», 2015

* * *

Посвящается светлой памяти Василия Владимировича Орешкина – ученого, историка экономической мысли, учителя

Предисловие

12 августа 1615 года вышел в свет знаменитый «Трактат о политической экономии» А. Монкретьена – видного представителя французского меркантилизма. Именно благодаря появлению этого труда экономическая наука обрела свое название. С тех пор минуло почти 400 лет, в течение которых политическая экономия прошла трудный путь развития.

Само собой разумеется, что на этом пути были и взлеты и падения политико-экономической мысли, обусловленные, главным образом, двумя обстоятельствами. Во-первых, содержанием и формой познавательного процесса, определяемыми степенью и глубиной теоретического отображения экономических явлений[1]1
  Как будет показано ниже, имея в виду это обстоятельство, К. Маркс различал классическую и вульгарную политическую экономию. В этой связи он писал: «Под классической политической экономией я понимаю всю политическую экономию, начиная с У. Петти, которая исследует внутренние зависимости буржуазных отношений производства. В противоположность ей вульгарная политическая экономия толчется в области внешних кажущихся зависимостей, все снова и снова пережевывает материал, давно уже разработанный научной политической экономией, с целью дать приемлемое для буржуазии толкование, так сказать, наиболее грубых явлений экономической жизни и приспособить их к домашнему обиходу буржуа» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 91).


[Закрыть]. Во-вторых, социальной ориентацией субъектов этого процесса – представителей различных школ, течений и направлений политико-экономической мысли, опиравшихся на экономическую идеологию в своих многочисленных исследованиях[2]2
  «Итак, – поясняет суть данного обстоятельства В. С. Афанасьев, – процесс познания экономических явлений теоретиками той или иной школы осуществляется (как в прошлом, так и в настоящем времени. – Н.С.) преимущественно в рамках определенного идеологического пространства, различного у представителей противостоящих друг другу течений экономической мысли. Именно этим обстоятельством объясняется разнонаправленность процесса познания у теоретиков различных школ экономической мысли, стоящих на разных идеологических позициях. Отсюда проистекает своего рода «эффект дополнительности»: противоборствующие экономические концепции, дающие по отдельности одностороннюю, к тому же разнонаправленную, трактовку экономических явлений, в своей совокупности составляют целостное экономическое знание, соответствующее системности изучаемого ими объекта. Таким образом, экономическая идеология не только разобщает различные течения экономической мысли, но и при определенных условиях создает возможность их интеграции в единое научное знание» (Афанасьев В. С. Первые системы политической экономии (Метод экономической двойственности). М., 2005. С. 12).


[Закрыть].

Отсюда вытекает неизбежность идеологического противостояния, а зачастую и идеологической борьбы между ними, наиболее ярко проявлявшейся в ходе различного рода теоретических дискуссий, посвященных обсуждению тех или иных проблем политической экономии. Важно, однако, подчеркнуть, что, несмотря на гносеологические и идеологические разногласия, с самого начала участники этих дискуссий рассматривали политэкономию как общетеоретическую науку, акцентируя внимание на ее большой роли в жизни общества.

Пожалуй, французский экономист Ж.-Б. Сэй был первым, кто в довольно популярной и доступной даже обыденному рассудку форме весьма обстоятельно объяснил пользу политической экономии для всех социальных слоев общества. По его мнению, эта наука позволяет устранить многие недостатки, обусловленные самой природой вещей, изменениями общественных условий и тем самым принести пользу всем лицам, которые должны изучать ее.

Согласно Ж.-Б. Сэю, для этого нужно прежде всего преодолеть широко распространенное мнение, что будто бы «знание политической экономии должно составлять достояние лишь небольшого круга людей, призванных к управлению государственными делами»[3]3
  Сэй Ж.-Б. Трактат по политической экономии // Сэй Ж.-Б. Трактат по политической экономии. Бастиа Ф. Экономические софизмы. Экономические гармонии. М., 2000. С. 23.


[Закрыть]. Напротив, этим знанием должны быть вооружены не только люди, стоящие у власти, но и представители среднего класса, которые могут использовать его в своей практической деятельности[4]4
  «Я знаю, – писал автор, – что очень важно, чтобы люди, стоящие у власти, были больше вооружены знанием, чем остальные; знаю также, что ошибки частных лиц в большинстве случаев могут разорить только несколько семейств, тогда как ошибки государей и их министров распространяют разорение на всю страну. Но могут ли государи и их министры быть образованными в то время, когда простые смертные лишены всякого просвещения? Вопрос этот стоит того, чтобы его поставить. В среднем классе общества, вдали от опьянения властью, с одной стороны, и от тяжелого труда бедняков – с другой, в этом классе общества, в котором состояния нажиты честным трудом, в котором досуг не исключает привычку к труду и в среде которого всего чаще встречается дружеское общение людей, любовь к чтению и возможность развивать свой ум путешествиями, – именно в этом классе общества, говорю я, и рождается просвещение» (Сэй Ж.-Б. Трактат по политической экономии // Сэй Ж.-Б. Трактат по политической экономии. Бастиа Ф. Экономические софизмы. Экономические гармонии. М., 2000. С. 23.).


[Закрыть].

Именно поэтому «в стране, пользующейся представительным правлением, каждый гражданин обязан изучать политическую экономию уже потому, что там каждый призван к участию в обсуждении государственных дел»[5]5
  Сэй Ж.-Б. Трактат по политической экономии // Сэй Ж.-Б. Трактат по политической экономии. Бастиа Ф. Экономические софизмы. Экономические гармонии. М., 2000. С. 24.
  «Предположим, наконец, что все лица, принимающие участие в управлении на всех ступенях администрации, будут образованы, в то время как народ погружен еще в невежество (что, впрочем, совершенно невероятно). На какое противодействие натолкнулись бы эти просвещенные правители при исполнении своих лучших начертаний? Какие препятствия встретили бы они в предрассудках тех, которым эти мероприятия и должны бы были принести наибольшую пользу?
  Итак, чтобы какой-нибудь народ мог воспользоваться преимуществами хорошей экономической системы, еще недостаточно, чтобы правители его были способны усвоить наилучшие планы, необходимо еще, чтобы народ был в состоянии воспринять их» (Там же).


[Закрыть].

Во всех вышеуказанных «случаях общественное благо требует, чтобы частные люди были так же хорошо знакомы с принципами политической экономии, как и государственные деятели. Им следует изучать ее не только в интересах общественного блага, но и ради собственных выгод. Истинное понимание сущности ценностей и их движения доставляет и им огромные средства для того, чтобы составить себе правильный взгляд на предприятия, в которых они заинтересованы хотя бы как акционеры. Оно дает им возможность предвидеть нужды этих предприятий и их результаты, изыскивать средства для их процветания, умело пользоваться своими правами, находить наиболее солидное помещение для капиталов, предвидеть исход займов и других мер, своевременно заботиться об улучшении своих земель, сохранять равновесие между затратами на предприятие и ожидаемыми от него доходами, понимать общие нужды общества, распознавать признаки его процветания или упадка и т. п.»[6]6
  Сэй Ж.-Б. Указ. соч. С. 24. «Мнение, что знакомство с политической экономией должно составлять достояние только людей, управляющих государством, помимо уже своей неосновательности было причиной того, что почти все экономисты до Смита считали своим главным призванием давать советы власти. Но так как они далеко не всегда были согласны между собой и так как факты общественной жизни, их взаимная связь и вытекающие их них следствия были им самим малоизвестны и совершенно неизвестны толпе, то на них, естественно, и смотрели как на мечтателей. Отсюда презрение, которое должностные лица питали ко всему, что только походило на какой-нибудь принцип».


[Закрыть]

Характеризуя, таким образом, большую пользу политической экономии для всех лиц, призванных изучать последнюю, Ж.-Б. Сэй указывал на два взаимосвязанных аспекта этой пользы: 1) понимание законов, управляющих экономикой (экономией, по терминологии автора); 2) предвидение результатов, являющихся следствием применения принципов политической экономии. В этой связи он писал: «Но с тех пор как политическая экономия сделалась простым изложением законов, управляющих экономией человеческих обществ, истинные государственные люди поняли, что изучение ее не может быть для них безразлично. И вот чтобы предвидеть результаты принимаемой меры, они принуждены сообразоваться с принципами этой науки точно так же, как приходится руководствоваться законами динамики или гидравлики тому, кто хочет прочно построить мост или плотину. Когда администрация принимает неправильные меры, то, естественно, оказывается в очень шатком положении: ей поневоле приходится отступать, когда она встречает на пути непреодолимые препятствия, которых не сумела предвидеть раньше[7]7
  Сэй Ж.-Б. Указ. соч. С. 25.


[Закрыть].

Высоко оценивая первый опыт преподавания политической экономии в университетах ряда стран Западной Европы (Франции, Англии, Германии, Италии), Ж.-Б. Сэй отмечал, что, хотя не все ее принципы могут быть применены на практике, элементарные из них могут по лучить практическое подтверждение, подобно тому как простые истины естественных наук изменяют наше представление об окружающем мире. Так, «теории теп лоты, рычага, наклонной плоскости отдали всю природу в распоряжение человека. Точно так же теория обмена и сбыта изменит всю политику мира. Поэтому мы должны поступать так, чтобы заботиться больше о распространении уже доказанных положений, чем преследовать их конечные выводы, чтобы заботиться не столько об увенчании здания науки, сколько о расширении его основания»[8]8
  Сэй Ж.-Б. Указ. соч. С. 26. «Но как еще велика эта задача и как еще невежественны и грубы так называемые цивилизованные народы! Проезжайте по всем областям Европы, столь гордой своим знанием; допросите сотни, тысячи, десятки тысяч людей, и вы натолкнетесь разве на одного, может, двух человек, усвоивших себе знания, которыми так кичится наше время. Вы не встретите при этом знакомство не говорю уже с высокими истинами науки – в этом не было бы ничего удивительного, – но даже и с самыми простыми, элементарными сведениями, наиболее применимыми к жизни каждого отдельного человека. А насколько еще реже встречаются условия, необходимые для того, чтобы учиться! Как мало еще людей, способных наблюдать то, что ежедневно происходит перед их глазами, и умеющих сомневаться в том, чего не знают!» (Там же. С. 26–27).


[Закрыть].

Резюмируя свои размышления о пользе политической экономии и необходимости ее изучения, Ж.-Б. Сэй утверждал, что эта наука позволяет наиболее адекватным образом предвидеть последствия коренных изменений, происходящих в общественной жизни. Ибо все «великие общественные перевороты, великие бедствия явили собой и великие испытания. Зло употребления бумажными деньгами, торговые запрещения и пр. дали возможность познать последние следствия почти всех крайностей. Внезапное разрушение самых солидных устоев, колоссальные вторжения неприятеля, крушения одних правительств и образование других, возникновение в другом полушарии новых государств, освобождение колоний, известный общий подъем духа, столь благоприятный для развития всех человеческих способностей, светлые надежды и великие разочарования – все это значительно расширило круг наших идей сначала в людях, умеющих и наблюдать и рассуждать, а потом и во всех остальных.

Вот как надежды идут рука об руку с встречающимися препятствиями; вот как толчок, получаемый человечеством в его стремлении к лучшему будущему, никогда не остается без результатов»[9]9
  Сэй Ж.-Б. Указ. соч. С. 28–29.


[Закрыть].

Нетрудно видеть, что Ж.-Б. Сэй выделял две важнейшие функции политической экономии: гносеологическую (познавательную) и практическую, игнорируя при этом еще две не менее важные функции: методологическую и идеологическую. В той или иной мере эти функции затрагивались в произведениях известных представителей классического, неклассического и неонеклассического направлений экономической мысли.

Подчеркнем, возникновение марксизма ознаменовалось революционным переворотом в политической экономии, связанным как с новым пониманием предмета и метода этой науки и совершением целого ряда великих открытий в ней, так и с качественно иной гносеологической и социальной итерпретацией выполняемых ею функций. Среди них особое место занимает идеологическая функция. Последняя неразрывно связана с классовым, революционно-критическим характером политэкономии. Подобная интерпретация природы данной науки была отвергнута представителями неонеклассического направления. Более того, они не только поставили под сомнение научный статус политической экономии как общетеоретической науки, но и выступили в качестве ликвидаторов ее. В противоположность ей была выдвинута экономикс (экономическая теория), лишенная какой-либо социально-классовой ориентации. Именно эта теория стала преподаваться с конца XIX – начала XX века в университетах Старого и Нового Света в качестве основной учебной дисциплины.

Как мы увидим ниже, несмотря на присущие экономикс весьма значительные недостатки (априорность, абстрактность, эмпиризм, чрезмерная математизация и др.), она заняла лидирующее положение в современном образовании, претендуя на так называемое магистральное направление (mainstream) мировой экономической мысли. Впрочем, такое представление, прочно укоренившееся в академической и учебной среде, неудивительно, поскольку на экономикс есть социальный заказ, опирающийся на господствующую идеологию. Она «служит потребностям социального контроля и управления, выступая как средство подчинения взглядов и поведения людей стандартным нормам и заведенному порядку, как способ проявления и разрешения конфликтных ситуаций и как орудие в борьбе за власть. Она освящает данную систему и структуру власти, статус различных социальных групп, социальные привилегии, а также соответствующие нормы поведения и порядок функционирования данной системы»[10]10
  Современная экономическая мысль / под ред. С. Вайтрауба. М.: Прогресс, 1981. С. 666–667.


[Закрыть].

Заметим, коренная трансформация парадигмы экономической науки затронула и систему экономического образования в современной России. Так, с начала 90-х годов прошлого века в высших и средних специальных учебных заведениях нашей страны вместо традиционной (марксистской) политической экономии стала преподаваться экономическая теория, в рамках которой воспроизводятся основные концептуальные идеи англо-американских курсов экономикс. В результате резко понизился и теоретический уровень экономической подготовки выпускников указанных учебных заведений, базирующейся исключительно на изучении микроэкономики и макроэкономики, и уровень подготовки научных кадров в области экономических наук, о чем свидетельствуют, например, защиты кандидатских и докторских диссертаций по специальности 08.00.01 Экономическая теория. И в этом нет ничего удивительного, ибо только на основе микро– и макроэкономики хорошую диссертацию по данной специальности написать невозможно.

В этих условиях была предпринята попытка, связанная с предложением необходимости восстановления статуса политической экономии как учебной дисциплины (здесь имеется в виду письмо, подготовленное и направленное группой ученых в 2002 году тогдашнему министру образования и науки РФ). Но увы, эта попытка не увенчалась успехом: как говорится, «воз и ныне там». По-видимому, нужно еще время для того, чтобы такая необходимость была в полной мере осознана «чиновничеством от науки».

Предлагаемый вниманию читателя многотомный труд по политической экономии представляет собой уникальное историко-теоретическое и историко-методологическое исследование всей совокупности проблем этой науки, не имеющее аналогов ни в зарубежной, ни в отечественной литературе. К числу его отличительных особенностей относятся, во-первых, систематическое обобщение весьма обширного источниковедческого материала (экономического, философского, исторического, социологического); во-вторых, скрупулезный анализ рассматриваемых теорий (концепций), что позволяет выделить присущие им достоинства и недостатки; в-третьих, выделение основных этапов развития российской политической экономии, которая ориентировалась на решение ключевых проблем экономической жизни общества и которая до сих пор остается малоизученной; в-четвертых, выявление главных тенденций эволюции ведущих школ, течений и направлений мировой экономической мысли; в-пятых, акцентирование внимания на дискуссионных аспектах рассматриваемых вопросов и в этом контексте обоснование авторского видения путей их решения; в-шестых, определение логики истории экономических систем, закономерностей их развития.

В соответствии с концептуальным замыслом настоящий труд состоит из двух разделов (заметим, их содержание (с учетом тех или иных дополнений) было изложено в трех ранее вышедших монографиях: «Философские основы политической экономии» (2004), «Введение в политическую экономию» (2009) и «Политическая экономия, или общая теория развития экономики. Т. 1. Общетеоретические проблемы политэкономии» (2012). Однако, в отличие от них, для данного труда написан специальный параграф, посвященный методологии политической экономии). Первый включает вопросы, касающиеся предмета политической экономии как науки. Она трактуется как общетеоретическая наука или экономическо-философская теория, изучающая фундаментальную сферу общественной жизни – экономику, внутренние закономерности ее развития, структуру и законы движения экономической системы, причины и механизмы перехода от одной экономической системы к другой, главные направления социальной трансформации этих систем. Подобное понимание предмета этой науки позволило определить ее место и роль в системе экономического и социально-философского знания. В этой связи впервые дано развернутое изложение сути метода и методологии политической экономии в двух взаимосвязанных аспектах: историко-философском и историко-экономическом. Особое внимание уделено функциям политической экономии.

Второй раздел охватывает проблематику, посвященную теоретическим основам экономики. В нем широко представлены результаты ранее проведенных автором исследований, касающихся экономики как особой сферы общественной жизни, роли собственности в экономике, многоукладности как структурного атрибута последней. Подчеркнем, впервые в политико-экономической литературе дано всестороннее исследование сущности многоукладности экономики, ее структуры, а также основных типов и форм. В этом контексте анализируются и формы организации многоукладной экономики.

Важно отметить, что хотя предлагаемая читателю книга (как, впрочем, и все последующие) не является учебником, автор рекомендует ее бакалаврам, магистрам, аспирантам и докторантам экономических факультетов при изучении ими таких дисциплин, как экономическая теория, история экономических учений, история экономики и национальная экономика. Она, конечно, окажет помощь также преподавателям вузов при подготовке к лекциям и семинарам по этим дисциплинам.

Автор сердечно благодарит за всестороннее содействие в подготовке всей работы в целом зам. декана экономического факультета, зав. кафедрой национальной экономики, доктора экономических наук Казарян М. А. и коллектив отделения национальной экономики экономического факультета РАНХиГС при Президенте Российской Федерации.

Автор выражает также искреннюю признательность докторам экономических наук профессорам В. С. Афанасьеву, Н. Д. Елецкому, Л. В. Никифорову, А. В. Сорокину и доктору философских наук профессору Е. Ф. Солопову за весьма ценные замечания по улучшению содержания этой работы; сотрудникам ИНИОН РАН: зав. кабинетом экономики В. Н. Конновой, главным библиотекарям Л. Ю. Матюшиной и М. В. Мининой, оказавшим большую помощь в подборе литературы по ее написанию.

Предисловие к первому изданию

Общеизвестно, что в течение многих столетий развитие естественно-научной и социальной мысли осуществлялось в лоне философии. Последняя аккумулировала в себе всю совокупность научных знаний о природных и общественных явлениях. Положение дел в сфере научного познания коренным образом изменилось в эпоху Нового времени, когда начался бурный процесс дифференциации накопленных знаний. В результате от прежней натурфилософии обособились естественные науки, а от нравственной (социальной) философии – общественные науки, в том числе и политическая экономия.

Обретя самостоятельный статус, политическая экономия вместе с тем сохранила тесную взаимосвязь с философией, что предопределялось методологией научного исследования. Будучи экономическо-философской теорией, политическая экономия, став зрелой наукой, стремилась познать сущностные законы развития экономики, закономерности историко-экономического процесса, причины и особенности перехода от одной экономической системы к другой, главные направления социальной трансформации этих систем. В таком качестве политическая экономия стала выступать одновременно как основа социальной философии и философии истории (заметим, не случайно ее называли философией хозяйства).

В этом контексте были выработаны общетеоретические положения, в которых обобщен многовековой хозяйственный опыт всего человечества. Естественно, по мере развития политической экономии эти положения уточнялись, углублялись, обновлялись в соответствии с потребностями хозяйственной практики и необходимостью концептуального осмысления и переосмысления предмета, метода, функций и основного содержания данной науки. Как и в любой науке, на этом пути неизбежно возникали ошибки и заблуждения, отвергались неоправдавшиеся гипотезы, происходила корректировка устоявшихся представлений, появлялись новые идеи и теории, обогащался понятийно-категориальный аппарат, совершенствовалась методология экономического исследования. Однако главным, магистральным направлением развития политической экономии являлось поступательное и неуклонное постижение истины, постоянное и последовательное стремление к наиболее адекватному отображению самой сложной из существующих форм движения окружающего мира – социальной, а в ее рамках глубинной и вместе с тем противоречивой сферы общественной жизни – экономической. В ходе этого развития сформировались различные школы, течения и направления мировой экономической мысли.

Подчеркнем, первое систематическое изложение политической экономии как общетеоретической науки было дано А. Смитом – великим представителем классического направления экономической мысли. Важно, однако, отметить, что концептуальный подход А. Смита к трактовке предмета и метода этой науки характеризуется следующими отличительными особенностями.

Во-первых, будучи крупным мыслителем новой эпохи, А. Смит рассматривал предмет политической экономии в широком, социально-философском плане. В этой связи он определял ее как науку, изучающую природу и причины богатства народов, способы его приумножения и принципы распределения между различными классами буржуазного общества.

Во-вторых, в русле известной традиции, заложенной еще античными философами, А. Смит одновременно применял два различных метода исследования экономических явлений и процессов – описательный и аналитический. С точки зрения первого метода А. Смит соответственно описывал эти явления и процессы в том виде, в каком они выступают на поверхности буржуазного общества. Напротив, с точки зрения второго метода А. Смит стремился вскрыть внутренние, причинно-следственные связи капиталистической экономики, раскрыть законы, управляющие всей совокупностью экономических явлений и процессов.

Именно на этой, весьма противоречивой, методологической основе сформировались два теоретических блока экономического учения А. Смита – описательный и аналитический, что оказало существенное влияние на последующее развитие политической экономии. Оно выразилось в сознательном отделении и противопоставлении друг другу этих блоков, их систематизации и дальнейшей разработке в рамках той или иной методологии. Данное обстоятельство послужило отправным пунктом возникновения различных направлений и течений экономической мысли[11]11
  «Последующее развитие экономической мысли привело к тому, что эти два связанных между собой и в то же самое время противоречащих друг другу теоретических блока учения Смита как бы отделяются друг от друга, подвергаются систематизации и дальнейшей разработке и постепенно превращаются в относительно самостоятельные течения экономической мысли» (Афанасьев В. С. Первые системы политической экономии. С. 157).


[Закрыть].

При этом описательный блок был более основательно систематизирован и разработан представителями неклассического, или, точнее, антиклассического (Ж.-Б. Сэй, Т. Мальтус, Р. Торренс, С. Бейли, Дж. Милль, Д. Мак-Куллох, Ф. Бастиа, Г. Кэри, Н. Сениор) и нового неклассического, или, точнее, неоантиклассического (К. Менгер, О. Бем-Баверк, Ф. Визер, У. Джевонс, Л. Вальрас, А. Маршалл, Дж. Б. Кларк)[12]12
  К данному направлению относятся и представители исторической школы (ее предшественник Ф. Лист, В. Рошер, Б. Гильдебранд, К. Книс, Г. Шмолер, К. Бюхер и др.), сосредоточившие свое внимание на проблематике национального хозяйства. Не скрывая своего негативного отношения к классикам, они стали основателями социально-исторического и социально-этического течений экономической мысли. Не случайно их рассматривают в качестве предшественников институционализма.


[Закрыть] направлений экономической мысли, а аналитический блок – выдающимся представителем классического направления Д. Рикардо и его последователями – социалистами-рикардианцами (Т. Годскин, У. Томпсон, Дж. Грей, Дж. Брей).

Кроме того, всестороннее методологическое осмысление ключевой роли аналитического блока в теоретической системе политической экономии было дано К. Марксом. Он стал основоположником особого направления экономической мысли – марксизма[13]13
  Заметим, наряду с вышеуказанными направлениями возникли два других направления мировой экономической мысли – институциональное и кейнсианское. Такая классификация по своей сути отличается от той, которая получила широкое распространение в зарубежной и отечественной литературе. Как известно, в рамках последней выделяются три главных направления современной экономической мысли: неоклассическое (как будет показано ниже, это не соответствует действительности), кейнсианское и институциональное, что не отражает и в известной мере фальсифицирует исторический процесс ее развития.


[Закрыть]. Дело в том, что К. Маркс не только выдвинул принципиально новую трактовку предмета и метода политической экономии, но и сделал целый ряд крупных открытий в области этой науки.

Одним из них является учение К. Маркса о двойственном характере труда, создающего товар. По мнению К. Маркса, адекватное понимание этой двойственности дает важнейший методологический ключ к исследованию капиталистической экономики, законов ее развития. Имея в виду это обстоятельство, К. Маркс рассматривал учение о двойственном характере труда в качестве отправного пункта, «от которого зависит понимание политической экономии»[14]14
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 50.


[Закрыть]. Он отмечал, что на этом учении «основывается все понимание фактов»[15]15
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 277.


[Закрыть]. Поэтому К. Маркс придавал открытию двойственной природы труда товаропроизводителей столь большое значение, что ставил его в один ряд с открытием закона прибавочной стоимости – основного экономического закона капитализма[16]16
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 277.


[Закрыть].

К. Маркс установил, что труд товаропроизводителей по своей природе двойственен. Он выступает, с одной стороны, как конкретный труд, т. е. как полезная форма труда, создающая потребительную стоимость товара, а с другой – как абстрактный труд, т. е. как затрата физических, умственных и нервных сил человека, выступающая в своем общественном качестве как источник стоимости товара. «Эта двойственная природа содержащегося в товаре труда, – писал К. Маркс, – впервые критически доказана мною»[17]17
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 50.


[Закрыть].

Поскольку труд образует сущностную основу производства, экономической жизни общества в целом, постольку все экономические явления и процессы данного общества, находящие свое теоретическое отражение в системе категорий и законов политической экономии, есть не что иное, как различные формы выражения человеческого труда – живого и овеществленного в продуктах самого труда, его содержания и общественной формы.

Отсюда следует, что если труд лежит в основе всей экономической деятельности людей и в условиях товарно-капиталистического производства обладает двойственной природой, то все экономические явления и процессы, как формы выражения этого труда, также обладают двойственной природой[18]18
  Следует иметь в виду, что «эта объективная причинно-следственная связь между двойственной природой труда, воплощенного в товаре, с двойственным характером всех явлений и процессов товарного хозяйства и составляет содержание основной структурной закономерности товарных отношений. Данная закономерность обусловливает не только двойственность всех явлений товарного хозяйства, но и характер этой двойственности, ее связь с конкретным и абстрактным трудом товаропроизводителей.
  Основная структурная закономерность товарных отношений определяет не социально-экономическую сущность явлений товарного производства в различных общественно-экономических формациях. Это функция основных экономических законов этих формаций. Основная структурная закономерность товарных отношений – это не специфический, а общий закон всех общественно-экономических формаций, в которых есть товарное производство. Наибольшего развития эта закономерность достигает при капитализме, все экономические явления которого, как известно, приобретают товарную форму» (Афанасьев В. С. Великое открытие Карла Маркса. Методологическая роль учения о двойственном характере труда. М., 1980. С. 14–15).


[Закрыть]. При этом одна из сторон данных явлений обусловлена процессами функционирования конкретного труда, а другая – процессами функционирования абстрактного труда[19]19
  «Двойственная природа труда, воплощенного в товаре, предопределяющая как двойственный характер каждого явления и процесса капиталистической экономики, так и природу этой двойственности, дает возможность в явлениях капиталистической экономики провести ясное различие между их натурально-вещественным содержанием, непосредственно связанным с конкретным трудом и создаваемой им потребительной стоимостью, и их социально-экономической формой, непосредственно проистекающей из той роли, которую играет абстрактный труд и создаваемая им стоимость товара в капиталистической системе производственных отношений. Таким образом, явления капиталистической экономики, с одной стороны, представляют собой различные выражения процессов конкретного труда, а с другой – выступают одновременно и как проявления процессов абстрактного труда, в единстве составляющих совокупность экономических процессов и явлений капиталистического способа производства» (Афанасьев В. С. Великое открытие Карла Маркса. С. 15).


[Закрыть].

Так, к экономическим явлениям, непосредственно связанным с процессами функционирования конкретного труда (взаимодействие полезной деятельности человека с предметами труда и средствами труда), относятся потребительная стоимость товара, реальная потребительная стоимость как таковая, производительная сила труда, перенесенная стоимость, богатство как сумма потребительных стоимостей, товары как воплощение потребительной стоимости, потребительная стоимость особого товара – рабочей силы, постоянный капитал, относительная прибавочная стоимость, реальная заработная плата и т. п.

Соответственно, к экономическим явлениям, непосредственно связанным с процессами функционирования абстрактного труда (затрата человеческого труда в физиологическом смысле, вообще, независимо от его полезной формы), относятся стоимость товара, формальная потребительная стоимость, интенсивность труда, вновь созданная стоимость, богатство как сумма стоимостей, деньги как материализация абстрактного труда (стоимости), стоимость особого товара – рабочей силы, переменный капитал, абсолютная прибавочная стоимость, номинальная заработная плата и т. п.[20]20
  «Разумеется, во всех этих случаях речь идет лишь о неразрывно связанных между собой сторонах экономических явлений капитализма, поскольку процессы конкретного труда не существуют отдельно от соответствующих им процессов абстрактного труда, как, впрочем, и последние находятся в органической связи с первыми. Однако в теоретическом анализе разграничение этих сторон обязательно, поскольку только оно может позволить избежать ошибок в решении сложных проблем политической экономии капитализма» (Там же. С. 16).


[Закрыть]

Такое понимание двойственной природы всей совокупности экономических явлений и процессов позволило К. Марксу создать стройную и целостную теорию капиталистического способа производства. Свое конкретное воплощение она получила в «Капитале» – главном экономическом произведении марксизма. По своему содержанию это произведение имеет ярко выраженную революционно-критическую и социально-классовую направленность, что оказалось неприемлемым для западной экономической науки. Последняя, однако, оказалась в состоянии глубокого системного кризиса, разразившегося в конце XIX – начале XX в.

Прежде всего это выразилось в коренной трансформации теоретической парадигмы данной науки. В силу определенных политико-идеологических и конъюнктурно-экономических причин на смену традиционной политической экономии пришла экономикс (экономическая теория), получившая широкое распространение в странах Западной Европы и США.

Весь опыт подобной трансформации наглядно показал, что такую смену этой парадигмы, связанную, по существу, с ликвидацией политической экономии как общетеоретической науки, ни в коей мере нельзя рассматривать в качестве магистрального направления (мейнстрим) развития мировой экономической мысли. Ибо экономикс не может претендовать на статус общетеоретической науки в силу как ограниченности предмета и метода ее исследования, так и весьма существенных недостатков, свойственных этой теории.

Во-первых, в сравнении с термином «политическая экономия» термин «экономическая теория» является неопределенным по своему содержанию. В самом деле, непонятно, о какой теории здесь идет речь. Ведь в экономической науке существует множество различных теорий (общих, частных, прикладных и т. п.). Именно на это обстоятельство обращают внимание многие исследователи, справедливо полагая, что такая подмена терминов ведет в конечном счете к ликвидации общетеоретической экономической науки, каковой является политическая экономия[21]21
  Весьма интересной в этой связи представляется аналогия между астрономией и политической экономией, которую проводят авторы одного из учебных пособий по политэкономии. «Представим себе, что Министерство образования науку астрономию назвало бы «небесная звезда». Астрономы справедливо возмутились бы. Во-первых, звезд много и они разные. О какой звезде конкретно идет речь? Во-вторых, общетеоретическая астрономическая наука – астрономия – изучает сущность и динамику не только звезд, но и всех других небесных тел, включая огромные планеты. Но, слава Богу, в астрономии пока все спокойно. Однако нечто подобное произошло в экономической науке.
  Общетеоретическую экономическую науку – политэкономию – назвали «экономическая теория». Но, во-первых, экономических теорий, как и звезд, много и все они разные. Существуют десятки теорий о причинах кризисов и инфляций; еще больше их о конкуренции, предпринимательстве и экономическом росте. А сколько теорий об измерении хозяйственной деятельности и о сущности глобализации? Кроме сотен общих экономических теорий существует огромное количество отраслевых теорий и специальных экономических наук. Во-вторых, политэкономия изучает не только экономические теории. Она исследует действие объективных экономических законов и определяет механизм наиболее эффективного функционирования общественного производства. В буквальном переводе слово «политэкономия» означает «искусство управления национальной экономикой».
  И тем не менее не все экономисты возмутились переименованием политэкономии, которое ведет, по существу, к ее ликвидации» (Политэкономия (экономическая теория) / под ред. Д. В. Валового. М., 2005. С. 5). Речь здесь идет о российских экономистах.


[Закрыть].

Во-вторых, игнорируя социальную природу экономических явлений и процессов, экономикс акцентирует внимание на изучении проблем эффективного выбора редких, ограниченных ресурсов и путей их рационального использования для производства товаров и услуг в условиях рыночной экономики. В этой связи выделяются три субъекта последней: фирмы, домохозяйства, государство. Что же касается ее социальных субъектов – наемных работников и капиталистов, – то они остаются «за кадром», игнорируются. Ничего не говорится здесь также и о главных хозяйствующих субъектах: транснациональных корпорациях, транснациональных банках, финансово-промышленных группах и других монополистических объединениях, вне анализа которых понять современную капиталистическую экономику невозможно[22]22
  Именно поэтому экономикс – это теория «мелких лавочников и мещан, которые заняты только тем, что высчитывают предельные полезности и затраты на приобретение и потребление благ. Примитивность такого подхода к экономике давно раскритиковали многие великие экономисты» (Политическая экономия как экономическая философия / отв. ред. С. А. Толкачев. М., 2009. С. 9).


[Закрыть].

В-третьих, методология экономикс ограничивается исключительно описательным блоком. В соответствии с таким методологическим под ходом здесь анализируются не сущностные, причинно-следственные закономерности развития рыночной экономики, а ее функциональные связи, внешние количественные зависимости, отображаемые посредством разнообразного математического инструментария: графиков, таблиц, схем, формул, моделей. Тем самым экономикс превращается в чрезмерно математизированную теорию, основные постулаты (аксиомы) которой отрываются от реальной действительности, не соответствуют ей. Поэтому авторитетные зарубежные экономисты критикуют ее за псевдонейтральность, асоциальность, схоластический тоталитаризм, априорную абстрактность, «математическое шарлатанство», игнорирование реалий хозяйственной практики[23]23
  «Экономикс изучает ситуации, правдоподобие которых по меньшей мере сомнительно… Прежде всего этот обман заключается в том, что экономика представляется нейтральной наукой, а не системой объяснения капитализма, несущей в себе идеологический заряд. Это проявляется во многих отношениях… Демонстрирующие олимпийское спокойствие теории выгодны в условиях любого социального порядка» (Хайлбронер Р. Л. Экономическая теория как универсальная наука // THESIS (Теория и история экономических систем). 1993. Вып. 1. С. 45, 52, 53). «Мы являемся свидетелями становления нового схоластического тоталитаризма, основанного на абстрактных априорных концепциях, оторванных от какой бы то ни было реальности, своего рода «математического шарлатанства», против которого выступал еще Кейнс» (Алле М. Современная экономическая наука и факты // THESIS. 1994. Вып. 4. С. 14). Ставя вслед за Т. Вебленом вопрос о том, почему экономикс еще не наука, известный американский экономист А. Эйхнер пишет: «Экономикс как самостоятельная дисциплина включает в качестве главного содержания концепцию – ту самую неоклассическую ортодоксию, раскритикованную Вебленом, – которая не находит подтверждения в реальности. Действительно, данная теория – не более чем надуманный набор утверждений, основанных на метафизических и, следовательно, ненаучных аксиомах. Неудивительно, что государственная политика, следуя подобной теории, просто обречена на неудачу» (Эйхнер А. Почему экономикс еще не наука? // Теория капитала и экономического роста / под ред. С. С. Дзарасова. М., 2004. С. 342).


[Закрыть].

Очевидно, по этой причине во второй половине XX в. в западных странах резко возрос интерес к исследованию политико-экономических проблем современного общества. Кроме того, необходимость такого исследования обусловлена, прежде всего, усилением тенденции к глобализации мировой экономики, взаимосвязи национальных и интернациональных процессов в сфере международных политических отношений, на основе которых возник так называемый космополитический реализм[24]24
  Характеризуя суть этих процессов, немецкий исследователь У. Бек пишет: «…Новая всемирная внутренняя политика, действующая здесь и сейчас за рамками различения между национальным и интернациональным, стала совершенно открытой в своих истоках силовой метаигрой, в которой границы, основополагающие правила и центральные различения заново согласуются не только на национальном и интернациональном уровне, но и на уровне мировой экономики и государства, транснационально действующих гражданских общественных движений, наднациональных организаций, национальных правительств и обществ.
  Если национальное перестает быть национальным, а интернациональное – интернациональным, то оказывается ложным и политический реализм, ориентирующийся только на национальную точку зрения. На его место приходит… космополитический реализм… Этот реализм в той же мере выделяет решающую роль мировых экономических сил и факторов в сотрудничестве и противостоянии государств, в какой стратегии транснациональных общественных гражданских движений, включая нецивилизованные (а точнее – террористические) международные организации, используют в своих политических целях приватизированную силу против государств» (Бек У. Власть и ее оппоненты в эпоху глобализации. Новая всемирно-политическая экономия. М., 2007. С. 10).


[Закрыть]. Это обстоятельство послужило исходным пунктом появления новой политической экономии. Базируясь на методологии неоинституционализма, опирающегося, в свою очередь, на основные постулаты экономикс, новая политэкономия видит свою задачу в изучении различных аспектов экономической политики, проблем общественного выбора посредством экономического моделирования социальных и политических процессов. Такой подход ограничивается, как правило, эмпирическим анализом, направленным на обработку огромного массива фактических данных, касающихся деятельности различных органов власти[25]25
  Новая политическая экономия сложилась «на пересечении макроэкономики, теории игр и теории социального выбора. По мнению ее сторонников, политическая экономия представляет собой область социальных наук, выходящей за пределы экономики и характеризующейся стремлением к более широкому осмыслению экономических проблем. Она применяет методы экономического анализа для изучения политического поведения, сближая экономику с политической наукой. Более того, понимаемая так политическая экономия претендует на объединение в единое целое экономики, политической науки и социологии. Как отмечал А. Б. Аткинсон, наполнение термина «политическая экономия» в XX в. новым содержанием, отличным от содержания понятия «экономика», стало естественной реакцией на современные проблемы – проблемы, связанные с изменением исторических обстоятельств и мировоззренческих тенденций» (Шамхалов Ф. И. Государство и экономика. Власть и бизнес. М., 2005. С. 297).


[Закрыть].

Как видим, новая политическая экономия претендует на статус универсальной общественной науки, стремясь объединить в единое целое ряд общественных наук: экономическую теорию, политологию и социологию. Заметим, нечто подобное имело место еще в первой половине XIX в. Так, основоположник позитивизма О. Конт намеревался заменить политическую экономию, правоведение и этику одной общей наукой – социологией. Однако этому намерению не суждено было сбыться вследствие его полной теоретико-методологической несостоятельности.

Думается, столь же мало шансов и у представителей новой политической экономии. Ибо механическое объединение в единую науку разных общественных наук вряд ли способно решить эту грандиозную задачу. Ведь в конечном счете это ведет, по существу, к ликвидации указанных наук (в том числе и политической экономии как таковой), поскольку каждая из них имеет свой особый предмет исследования.

Разумеется, это вовсе не означает, что политическая экономия не должна заниматься изучением социальных аспектов экономических явлений и процессов. Напротив, такое изучение должно осуществляться с точки зрения этих аспектов. Ибо подобный методологический подход всецело определяется предметом данной науки.

Следует отметить, что составной частью мировой экономической мысли является российская политическая экономия. Возникнув в начале XIX в., она развивалась в прогрессивном направлении. Но после совершения Октябрьской революции (1917) в течение двух десятилетий политическая экономия не признавалась официальной наукой. Такое признание пришло к ней в начале 40-х гг. прошлого века. Бурное развитие политической экономии началось в послевоенный период. Оно продолжалось вплоть до конца 80-х гг.

Совершенно иная ситуация сложилась в России после августовской революции (1991)[26]26
  Такое определение этого исторического события дается в отечественной литературе. См.: Смешанное общество: российский вариант. М., 1999. С. 108–109.


[Закрыть]. Подобно западной экономической науке конца XIX – начала XX в. отечественная политэкономия (как, впрочем, и обществоведение в целом) оказалась в состоянии глубокого системного кризиса. Последний явился следствием коренных преобразований, развернувшихся в нашей стране. По своему содержанию они затронули все сферы общественной жизни (экономическую, социальную, политическую, духовную) и в конечном счете сопрягались с существенным изменением главного вектора развития российского общества, ориентированного в новых условиях на построение либерально-рыночной модели капиталистического типа. На волне этих преобразований началось радикальное переосмысление выработанных в течение ряда десятилетий теоретических представлений о предмете экономической науки, приведшее к кардинальной смене ее парадигмы. В качестве таковой была принята экономикс (западная экономическая теория).