Текст книги "Актуальные проблемы политической экономии"

По мере развития капитализма, усиления роли предпринимательской деятельности в сфере непосредственного производства и соответствующего роста могущества и влияния предпринимателей, действовавших в этой сфере, хозяйственная практика все нагляднее демонстрировала ограниченность меркантилистской концепции, дававшей весьма поверхностное представление об источниках происхождения и приращения богатства. В этих условиях объективной необходимостью становится научное исследование не внешних форм движения торгового и денежного капитала, а внутренних закономерностей развития капитала промышленного, функционировавшего в сфере материального производства. Эта задача была решена представителями классического направления буржуазной политической экономии[58]58
  Экономические направления следует, по-видимому, отличать от учений, школ, течений (и в зарубежной, и в отечественной экономической литературе направления, течения и школы, как правило, отождествляются). Учение как систему определенных, логически связанных друг с другом воззрений можно рассматривать как первичный феномен историко-экономического процесса. Поскольку то или иное учение, созданное отдельным экономистом или группой единомышленников, находит своих продолжателей, которые его развивают или модифицируют, формируются экономические школы. Совокупность различных модификаций одного и того же экономического учения, развиваемого различными, нередко конкурирующими друг с другом школами, можно назвать течением. Направление представляет собой совокупность экономических течений, которые, при всех своих расхождениях друг с другом, разделяют некоторые общие, имеющие принципиальное значение положения.


[Закрыть].

Великая заслуга классической буржуазной политической экономии заключалась в теоретическом обосновании следующих положений: 1) политическая экономия – это наука о богатстве, и в этом качестве она выступает как философия рыночного хозяйства; 2) главным источником богатства является не сфера обращения, а сфера материального производства; 3) труд образует сущностную основу экономических явлений и процессов; 4) трудовая теория стоимости дает ключ к пониманию механизма функционирования рыночной экономики; 5) научное абстрагирование является важнейшим методом политэкономии, посредством которого можно вскрыть внутренние закономерности изучаемого объекта; 6) в экономической жизни общества господствуют стихийные объективные законы, которые не зависят от воли и сознания людей; 7) классовая структура общества базируется, в конечном счете, на распределении доходов между различными социальными группами и классами; 8) развитие свободного предпринимательства возможно лишь при определенных условиях, прежде всего активной политике экономического либерализма, ограничивающей вмешательство государства в экономику.

Основоположником английской классической политической экономии является В. Петти, которого К. Маркс назвал «гениальнейшим и оригинальнейшим исследователем-экономистом»[59]59
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 243.


[Закрыть]. Его экономические воззрения формировались в условиях быстрого роста капиталистических отношений в Англии, которая по уровню своего социально-экономического развития превосходила другие страны Западной Европы. Здесь гораздо быстрее завершился процесс первоначального накопления капитала, вместе с коренной ломкой феодальных отношений складывался классический капитализм. Это создавало благодатную почву для возникновения политической экономии как особой науки.

В противоположность меркантилистам В. Петти утверждал, что источник богатства общества следует искать не в сфере обращения, не во внешней торговле, а в сфере производства, в результативности действия производственных факторов, участвующих в создании общественного продукта. В этой связи он сформулировал свое знаменитое положение: «Труд есть отец богатства, а земля – его мать»[60]60
  См. Петти В. Экономические и статистические работы. М., 1940. С. 55.


[Закрыть], ставшее отправным пунктом дальнейшего развития классической политической экономии.

Исходя из данного положения, В. Петти исследовал довольно широкий круг экономических явлений: деньги, заработную плату, ренту, процент, цену земли, налоги и т. п. При этом он стремился, с одной стороны, не ограничиваться описанием внешней стороны данных явлений, столь типичным для меркантилистов, а объяснить «таинственную природу»[61]61
  Петти В. Указ. соч. С. 5.


[Закрыть], т. е. проникнуть в сущность и на этой основе вскрыть их качественную определенность; с другой стороны, дать возможно более точную характеристику изучаемых явлений. Имея в виду второй аспект, В. Петти писал: «… вместо того чтобы употреблять только слова в сравнительной и превосходной степени и умозрительные аргументы, я вступил на путь выражения своих мнений на языке чисел, весов и мер… используя только аргументы, идущие от чувственного опыта, и рассматривая только причины, имеющие видимые основания в природе»[62]62
  Петти В. Указ. соч. С. 156.


[Закрыть].

Указывая на взаимосвязь экономических процессов, В. Петти подчеркивал, что они образуют составную часть «политического тела», т. е. общества, которое развивается по своим «естественным» законам. Для того чтобы правильно действовать «в политике и экономике»[63]63
  Петти В. Указ. соч. С. 48.


[Закрыть], необходимо познать эти законы с целью предвидения ожидаемых последствий. Такой подход к трактовке сущности общества и экономики позволил В. Петти заложить основы новой науки – политической экономии, поскольку в своем подлинном значении она «начинается лишь с того времени, когда теоретическое исследование переходит от процесса обращения к процессу производства»[64]64
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 25. Ч. I. С. 370.


[Закрыть].

Родоначальником французской классической политической экономии является П. Буагильбер. На его экономических взглядах отразились особенности социально-экономического развития абсолютистской Франции, которая была преимущественно аграрной страной. В отличие от Англии, где капиталистические отношения быстро прогрессировали, во Франции капиталистический уклад развивался медленно и в противоречивых формах. Крестьянство, составляя основную массу населения, разорялось высокими налогами, а также в связи с превращением натуральных повинностей в денежные. Кроме того, крестьянство испытывало на себе тяжелые последствия меркантилистской политики, проводимой Ж. Б. Кольбером, которая покровительствовала крупной мануфактурной промышленности. В результате сельское хозяйство пришло в упадок[65]65
  «Политика Кольбера доставила Франции блестящие мануфактуры, которые разнесли славу ее промышленности по всему свету, но та же политика втянула Францию не только в тарифную борьбу, но даже в прямые войны, которые расстроили финансы, ввели страну в неоплатные долги и привели ее в эпоху Ло к постыдному государственному банкротству. Сосредоточивая все силы государства и страны в покровительстве крупной мануфактурной промышленности, Кольбер и его последователи отвлекли капиталы и труд от земли и привели сельское хозяйство в состояние крайнего застоя и отсталости» (Чупров А. И. История политической экономии. С. 115).


[Закрыть].

В этих условиях наиболее видные представители социально-экономической мысли Франции решительно выступили в защиту сельского хозяйства. В их числе был и П. Буагильбер, который подверг резкой критике меркантилизм. По его мнению, богатство общества заключается не в деньгах, а в полезных вещах, прежде всего в продуктах земледелия. Деньги же служат лишь средством обмена, поэтому они должны находиться в постоянном движении. В силу этого причину сокращения общественного богатства следует искать не в недостаточном количестве денег, а в сокращении доли общественного потребления. Подобное положение обусловлено, главным образом, экономической политикой правительства, от которой страдали и нарождающиеся предприниматели, и особенно крестьянство, поскольку они несли всю тяжесть налогообложения.

Характеризуя финансовое положение страны, П. Буагильбер отмечал, что между всеми отраслями народного хозяйства существует тесная взаимосвязь, ни одна из них не может обойтись без другой: промышленность без сельского хозяйства и наоборот. Однако основу могущества и богатства нации он видел в развитии сельскохозяйственного производства. Отстаивая интересы крестьянства, П. Буагильбер вскрыл реальные причины его тяжелого положения и предложил ряд покровительственных мер по облегчению жизни сельскохозяйственного населения. Поэтому он называл себя адвокатом сельского хозяйства.

Экономические воззрения П. Буагильбера были весьма обширны. Он исследовал ключевые проблемы политической экономии: природу стоимости, цены, денег, капитала, земельной ренты и т. п. На основе его суждений по этим проблемам «можно сказать, что он знал политическую экономию, понимал ее смысл раньше, чем она получила свое теоретическое обоснование в трудах Адама Смита и физиократов»[66]66
  Левитский В. Ф. Указ. соч. С. 272.


[Закрыть].

Специфической формой французской классической политической экономии является школа физиократов. Данный термин происходит от двух греческих слов: «физис» – природа и «кратос» – власть и означает, соответственно, власть природы. Он принадлежит основателю и главе этой школы Ф. Кенэ. В нее входила большая группа экономистов (В. Мирабо, В. Дюпон де Немур, Г. Летрон, А. Тюрго и др.).

Отправным пунктом учения физиократов является концепция естественного порядка, которая была господствующей в философско-социологической литературе Франции XVII–XVIII вв. Согласно этой концепции, люди объединились в общество добровольно, руководствуясь соображениями самосохранения и выгоды, на основе заключенного между ними договора. Так возникло государство, цель которого – защита интересов и содействие достижению счастья граждан. Законы, определяющие и охраняющие все права граждан, – это естественные законы, а общественный порядок, установленный в соответствии с этими законами, суть естественный порядок[67]67
  «В основе физиократического учения лежала концепция естественного порядка – незыблемой общественной организации, функционирующей в согласии с вечными и неизменными законами природы» (Штейн В. М. Развитие экономической мысли. Т. I. Физиократы и классики. Л., 1924. С. 32).
  «Задача науки, по воззрениям физиократов, заключается не в том, чтобы изображать законы: наука должна открывать естественный порядок, лежащий в основе экономических отношений, причем физиократы думали, что этот естественный порядок сам собою клонится к благу людей и является наиболее выгодным для человеческого рода» (Левитский В. Ф. Указ. соч. С. 279).
  «Школа физиократов определяла политическую экономию как науку об естественном порядке человеческих обществ» (Чупров А. И. История политической экономии. С. 117).


[Закрыть].

Подвергнув резкой критике исходные положения меркантилизма, физиократы перенесли вопрос о происхождении общественного богатства из сферы обращения в сферу производства. По их мнению, реальное богатство складывается из полезных вещей. Отводя деньгам роль простого посредника в обращении, физиократы утверждали, что в этой сфере происходит только обмен равных ценностей (эквивалентный обмен).

Однако физиократические представления о производстве были еще очень ограничены. Физиократы исходили из определяющей роли сельскохозяйственного производства, которое преобладало в экономике Франции XVIII века. Обосновывая это положение, Ф. Кенэ писал: «Именно постоянно воспроизводимые богатства сельского хозяйства служат основой для всех профессий, способствуют расцвету торговли, благополучию населения, приводят в движение промышленность и поддерживают процветание нации», оно (земледелие. – Н.С.) служит основой всей экономики государства»[68]68
  Кенэ Ф. Избранные экономические произведения. М., 1960. С. 98, 268.


[Закрыть].

Подобный подход к предмету исследования нашел свое отражение в учении о чистом продукте, которое занимало одно из центральных мест в экономической теории физиократов. Под чистым продуктом они понимали избыток земледельческого продукта над издержками производства, т. е. дополнительный продукт. В качестве его источников физиократы рассматривали землю и приложенный к ней труд людей, занятых в сельском хозяйстве. В этой связи физиократы дали свою трактовку понятия производительного труда. Производительным они считали лишь земледельческий труд, ибо только он создает чистый продукт. В промышленности же, по их мнению, труд работников лишь преобразует форму продукта, создаваемого в земледелии, количество которого не возрастает, а остается неизменным.

В тесной связи с физиократическими представлениями о производстве и производительном труде находились их воззрения на классовую структуру общества. Исходя из отраслевого принципа, Ф. Кенэ выделил три класса: производительный (фермеры), собственников (землевладельцы), непроизводительный («бесплодный», по его терминологии) класс (промышленники, рабочие, торговцы и пр.). А. Тюрго, как завершитель физиократизма, ввел новый критерий деления классов – отношение к средствам производства и формам получения дохода. А. Тюрго различал как внутри промышленного, так и землевладельческого класса капиталистов – предпринимателей и наемных рабочих. Эти два класса, по его мнению, существенно отличаются друг от друга: если первый является собственником средств производства и присваивает свой доход в виде прибыли, то второй ничего не имеет, кроме своих рабочих рук, и получает причитающийся ему доход в виде заработной платы.

Физиократы рассматривали институт частной собственности и личный материальный интерес в качестве коренных основ экономической жизни общества и предпринимательской деятельности. Отвергая доктрину меркантилизма, они выступали активными сторонниками невмешательства государства в экономику и противниками всякого рода монополий, защищая свободу предпринимательской деятельности и внешней торговли. Физиократы выдвигали свои предложения и в области налоговой политики, всемерно поощряющей развитие промышленности. По их мнению, налоги должны быть только на чистый продукт, т. е. взиматься с фермеров и земельных собственников. Чтобы содержание промышленности и торговли обходилось дешевле, необходимо ослабить все ограничения для их развития.

Физиократам принадлежит важная заслуга в исследовании ряда фундаментальных проблем политической экономии. Прежде всего это касается проблемы капитала. Они положили начало научному анализу его составных частей: основного и оборотного капитала – в виде учения о первоначальных и ежегодных авансах (относя, однако, это деление капитала только к земледелию). В качестве обобщающей концепции физиократических воззрений выступает исследование воспроизводства общественного продукта, представленное в знаменитой «Экономической таблице» Ф. Кенэ. Ему принадлежит честь открытия того, что процесс воспроизводства может успешно осуществляться только в том случае, когда соблюдаются определенные пропорции в развитии экономики. Оценивая таблицу Ф. Кенэ, увидевшую свет в 1758 году, К. Маркс писал: «Это попытка, сделанная во второй трети XVIII века, в период детства политической экономии, была в высшей степени гениальной идеей, бесспорно самой гениальной из всех, какие только выдвинула до сего времени политическая экономия»[69]69
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26. Ч. I. С. 345.


[Закрыть]. Заложенные в таблице идеи стали отправным пунктом разработки будущих воспроизводственных (макроэкономических) моделей.

Высший этап в развитии классической политической экономии связан с английской школой. Один из самых выдающихся представителей этой школы – А. Смит. В своем знаменитом труде «Исследование о природе и причинах богатства народов» (1776) он обобщил накопленные за весь предшествующий период экономические знания и превратил их в стройную целостную систему, которая завершила длительный процесс становления политической экономии как науки[70]70
  «Главная причина влияния Смита состоит в том, что он воплотил в себе лучшие стремления века. Все то, чем жило и к чему стремилось XVIII столетие, нашло в Смите верного выразителя и талантливого истолкователя. Через весь труд Смита проходит страстная любовь к свободе и ненависть ко всяким стеснениям, которые под разными предлогами налагаются на человека человеком. Он снабдил замечательными по ясности и несокрушимыми по силе аргументами ту оппозицию против государственной опеки и произвола, которая жила в душе каждого человека XVIII столетия. Он воспринял духовное наследие лучших умов своего времени, самостоятельно переработал его и привел в стройную систему то, что ранее явилось в разбросанном и отрывочном виде» (Чупров А. И. История политической экономии. С. 122).


[Закрыть]. Определяя ее предмет, А. Смит отметил, что политэкономия ставит перед собой две различные задачи: во-первых, это исследования природы и причин богатства народов; во-вторых, это изыскание путей обеспечения народного или общественного благосостояния[71]71
  См. Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. Т. II. М.; Л., 1935. С. 5.


[Закрыть]. Эти задачи, по его мнению, тесно связаны между собой, взаимообусловливают и дополняют друг друга.

Исходя из идеи естественного порядка, выдвинутой французскими просветителями, А. Смит применил ее к политической экономии. Суть его концепции такова. Человеческое общество представляет собой обширный меновой союз, первоначальные истоки которого связаны с естественным свойством человеческой природы – склонностью к торговле, обмену. Каждый человек по своей природе эгоист. Главным мотивом его хозяйственной деятельности является своекорыстный интерес, личная выгода. Руководствуясь этими соображениями, люди имеют естественное стремление улучшить свое материальное положение посредством оказания друг другу взаимных услуг. Так возникает исходный хозяйственный стимул: если ему предоставить возможность действовать совершенно свободно, он сам собой способен привести общество к благосостоянию.

В соответствии с данным стимулом каждый отдельный человек стремится по возможности использовать свой капитал или какой-нибудь иной объект собственности таким образом, чтобы продукт его обладал наибольшей стоимостью. Обычно он и не думает при этом об общественной пользе и не сознает, насколько содействует ей. Он имеет в виду собственный интерес, личную выгоду, но «в этом случае, как и во многих других, он невидимой рукой (выделение наше. – Н.С.) направляется к цели, которая совсем не входила в его намерения… Преследуя свои собственные интересы, он часто более действительным образом служит интересам общества, чем тогда, когда сознательно стремится служить им»[72]72
  Смит А. Указ. соч. Т. II. С. 32.


[Закрыть].

Из данного фрагмента следует, что под «невидимой рукой» А. Смит подразумевал стихийное действие экономических законов в капиталистической экономике. Эти законы объективны, т. е. они действуют независимо от воли и сознания людей, часто против их намерений. Общественные условия, при которых складываются рыночные отношения, наиболее эффективно осуществляется благотворное действие своекорыстного интереса и стихийных естественных законов экономического развития, А. Смит называл естественным порядком. В этой связи он активно выступал за проведение политики экономического либерализма, т. е. свободы предпринимательской деятельности, невмешательства государства в экономическую жизнь общества.

В противоположность физиократам А. Смит объявил предметом политической экономии всю сферу материального производства, в которой создается богатство нации. Исходя из разделения труда, он изложил свое учение о стоимости, деньгах, рынке, конкуренции, доходах, капитале, производительном и непроизводительном труде, воспроизводстве, экономической политике, т. е. всех составных частях разработанной им теоретической системы. Будучи философом, А. Смит обладал обширными энциклопедическими знаниями. Поэтому нет ничего удивительного в том, что и «в каждой строке «Богатства народов» вы вдыхаете аромат философских настроений века. Исторические, социологические, психологические концепции громоздятся одна на другую в мозгу нашего шотландского философа, и он спешит пропитать их насыщенным раствором свои экономические категории»[73]73
  Штейн В. М. Указ. соч. С. 89.


[Закрыть].

Систему политической экономии, созданную А. Смитом, поднял на качественно новую ступень другой выдающийся английский экономист Д. Рикардо. Придерживаясь концепции экономического либерализма, он выступил со своими работами в первой трети XIX века – в период промышленного переворота, когда произошел переход от мануфактурной стадии к машинной индустрии, сформировались основные классы капиталистического общества, резко обострились социальные противоречия, затрагивающие экономические основы общественного строя. В этих условиях ключевое значение как для экономической науки, так и для хозяйственной практики приобрел вопрос о распределении доходов. Именно по этой причине с теорией распределения связано понимание Д. Рикардо предмета политической экономии.

В своем главном труде «Начало политической экономии и налогового обложения» (1817) Д. Рикардо отмечал, что продукт земли является результатом взаимодействия трех факторов: труда, машин и капитала; он делится между тремя классами общества, а именно землевладельцами, капиталистами и рабочими. Каждый из этих классов получает свой доход в виде ренты, прибыли и заработной платы. Их величина весьма различна на разных стадиях общественного развития и находится в «зависимости главным образом от уровня плодородия почвы, накопления капитала и роста населения, от квалификации и изобретательности работников и от орудий, применяемых в земледелии»[74]74
  Рикардо Д. Соч. Т. I. М., 1955. С. 30.


[Закрыть]. Имея в виду это обстоятельство, Д. Рикардо писал: «Определить законы, которые управляют этим распределением, – главная задача политической экономии»[75]75
  Рикардо Д. Соч. Т. I. М., 1955. С. 30.
  В одном из писем к своему другу и постоянному оппоненту Т. Мальтусу Д. Рикардо писал, что наиболее трудной и, быть может, наиболее важной частью политической экономии являются проблема «развития богатства страны» и «законы, согласно которым распределяется ее возрастающая продукция» (Там же. С. 80).


[Закрыть].

Сказанное вовсе не означает, что Д. Рикардо отрицал решающую роль производства в экономике. Напротив, выступив в качестве завершителя английской классической политической экономии, Рикардо, «который стремился понять современное производство в его определенной социальной структуре и который является экономистом производства par excellence[76]76
  По преимуществу. – Н. С.


[Закрыть], именно поэтому объявляет не производство, а распределение подлинным предметом современной политической экономии»[77]77
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. I. С. 33. «Поэтому такие экономисты, как Рикардо, которых чаще всего упрекали в том, будто они обращают внимание только на производство, определяли распределение как единственный предмет политической экономии, ибо инстинктивно рассматривали формы распределения как наиболее точное выражение, в котором фиксируются факторы производства в данном обществе» (Там же. С. 32).


[Закрыть]. Подобный подход к трактовке предмета политэкономии позволил ему исследовать взаимоотношения между различными классами капиталистического общества по поводу распределения национального дохода[78]78
  «Как известно, наиболее ярко производственные отношения выражаются в отношениях классов, а эти последние особенно рельефно обнаруживаются в противоречиях этих классов по вопросам распределения, поскольку именно эта сторона производственных отношений самым непосредственным образом затрагивает материальные интересы людей. Резкое обострение классовых противоречий, порожденное промышленным переворотом, современником которого был Д. Рикардо, внешне наиболее концентрированно выразилось в борьбе классов за увеличение доли в национальном доходе» (Афанасьев В. С. Этапы развития буржуазной политической экономии (очерк теории). М., 1985. С. 114).


[Закрыть].

В качестве исходного пункта экономических исследований Д. Рикардо выступает трудовая теория стоимости. Обладая математическим складом ума и стройностью логического анализа, Д. Рикардо пытался с позиций этой теории преодолеть присущий А. Смиту дуализм в трактовке целого ряда экономических явлений (стоимости, заработной платы, прибыли, ренты) и создать на этой основе монистически стройную и непротиворечивую теоретическую систему. Ее идеи (наряду с экономическим учением А. Смита) оказали колоссальное влияние на дальнейшее развитие политической экономии не только в Англии, но и во всей континентальной Европе.

Одним из наиболее ярких представителей и вместе с тем завершителей французской классической политической экономии был С. Сисмонди. В своем основном труде «Новые начала политической экономии в его отношении к народонаселению» (1819) он дал следующее определение предмета этой науки. «Материальное благосостояние людей, – писал С. Сисмонди, – поскольку оно зависит от государства, составляет предмет политической экономии»[79]79
  Сисмонди С. Новые начала политической экономии или о богатстве в его отношении к народонаселению. Т. I. М., 1936. С. 148.


[Закрыть]. Согласно автору, олицетворением материального благосостояния служит богатство, посредством которого удовлетворяются материальные потребности людей, обеспечивается всеобщее счастье[80]80
  «Все материальные потребности человека, которые ставят его в зависимость от других людей, удовлетворяются при помощи богатства. При помощи богатства покупается право на чужой труд, на чужие услуги; богатство доставляет все, что люди накопили для своего употребления и для своего удовольствия. При его помощи сохраняется наше здоровье, поддерживается наша жизнь, наши дети и старики снабжаются всем необходимым; пища, одежда, жилище благодаря богатству становятся доступными всем. Богатство, стало быть, представляет все то, что люди могут делать для своего общего материального благосостояния; поэтому наука, указывающая правительству правильную систему управления народным богатством, является важной отраслью науки о счастье народа» (Сисмонди С. Указ. соч.).


[Закрыть]. Эта цель может быть достигнута «лишь при том условии, если рост его (богатства. – Н.С.) соответствует росту народонаселения и если оно распределяется в известной пропорции; нарушение же этой пропорции представляет крайнюю опасность»[81]81
  Сисмонди С. Новые начала политической экономии или о богатстве в его отношении к народонаселению. Т. I. М., 1936. С. 137.


[Закрыть].

В отличие от А. Смита и Д. Рикардо, которые рассматривали экономические процессы и явления как естественные, С. Сисмонди полагал, что эти процессы и явления направляются государством. Логическим следствием такой трактовки было его утверждение: политическая экономия – «наука не просто расчета, а наука моральная», она вводит в «заблуждение, когда оперируешь голыми цифрами, и ведет к цели лишь тогда, когда приняты во внимание чувства, потребности и страсти людей». Поэтому «мы называем политической экономией управление народным богатством»[82]82
  Сисмонди С. Новые начала политической экономии или о богатстве в его отношении к народонаселению. Т. I. М., 1936. С. 150.


[Закрыть].

В противоположность английским классикам С. Сисмонди выражал интересы не крупных предпринимателей, а мелких производителей. Придерживаясь трудовой теории стоимости, он ставил на первое место проблему взаимосвязи производства и потребления, считая приоритетным последнее[83]83
  «Я поставил себе задачей доказать, что для всеобщего счастья нужно, чтобы доход рос одновременно с капиталом, чтобы рост населения не обгонял роста дохода, необходимого для его существования, чтобы потребление росло вместе с населением и чтобы воспроизводство продуктов было пропорционально как капиталу, который их производит, так и населению, которое их потребляет». «Пренебрегая столь существенным обстоятельствам, гг. Сэй и Рикардо пришли к той доктрине, что потребление есть сила неограниченная и, по крайней мере, не имеет других пределов, кроме пределов производства, тогда как на самом деле оно ограничено доходом» (Там же. С. 137, 138).


[Закрыть]. Исходя из этого, С. Сисмонди анализировал противоречия капитализма и критиковал его, разрабатывал теорию реализации общественного продукта и обосновывал неизбежность экономических кризисов.

Классики политической экономии добились весьма существенных успехов в научном исследовании закономерностей капиталистической экономики. Это стало возможным благодаря всестороннему обобщению результатов развития предшествующей экономической мысли и хозяйственной практики, крупных достижений в области методологии научного познания и разработке на этой основе системы политической экономии как экономическо-философской теории, как философии рыночного хозяйства. «Политическая экономия… имеет, так сказать, два корня. Если одной своей стороной экономическая наука соприкасается с шумом и гамом уличного базара или биржи, то своей другой стороной политическая экономия близка к бесстрастному покою философского созерцания. Надлежало установить путем чистого умозрения, каковы будут законы взаимодействия и равновесия хозяйственного целого. Задача эта напоминала задачи механики, с тою разницей, что вместо мертвых частиц материи и физических сил заступали мыслящие и чувствующие личности и психологические силы. Такая задача достаточно грандиозна, чтобы увлечь воображение философа. И мы видим, что величайшими экономистами были именно люди с широкими философскими интересами и с любовью к абстрактному мышлению»[84]84
  Туган-Барановский М. Очерки из новейшей истории политической экономии и социализма. СПб., 1907. С. 24.


[Закрыть].

Дальнейшее развитие политической экономии получило неоднозначную трактовку в экономической литературе. Так, К. Маркс различал классическую и вульгарную политическую экономию. Для него критерием их различения служит отношение и той и другой к одной из наиболее важных теоретико-методологических проблем познавательного процесса: отображению сущности экономических отношений и формы ее проявления. «Под классической политической экономией, – писал К. Маркс, – я понимаю всю политическую экономию, начиная с У. Петти, которая исследует внутренние зависимости буржуазных отношений производства. В противоположность ей вульгарная политическая экономия толчется в области внешних, кажущихся зависимостей, все снова и снова пережевывает материал, давно уже разработанный научной политической экономией, с целью дать приемлемое для буржуазии толкование, так сказать, наиболее грубых явлений экономической жизни и приспособить их к домашнему обиходу буржуа»[85]85
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 91. «Вульгарная политическая экономия… не делает ничего иного, как только доктринерски истолковывает, систематизирует и оправдывает представления агентов буржуазного производства, захваченных отношениями этого производства» (Там же. Т. 25. Ч. II. С. 383).


[Закрыть].

По К. Марксу, процесс превращения классической политической экономии в вульгарную был обусловлен углублением и обострением классовых противоречий капиталистического общества. Поясняя свою мысль, он писал: «Поскольку политическая экономия является буржуазной, т. е. поскольку она рассматривает капиталистический строй не как исторически преходящую ступень развития, а, наоборот, как абсолютную, конечную форму общественного производства, она может оставаться научной лишь до тех пор, пока классовая борьба находится в скрытом состоянии или обнаруживается лишь в единичных проявлениях»[86]86
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 14.


[Закрыть].

Однако уже к началу 30-х гг. XIX в. эта борьба приобрела довольно острые, ярко выраженные формы, характеризующие классовый антагонизм между буржуазией и пролетариатом. В этих условиях кризис буржуазной политической экономии выразился в крахе ее классического направления и установления в ней господства иного, вульгарного направления. Имея в виду это обстоятельство, К. Маркс отмечал, что «английская экономическая литература этой эпохи напоминает период бури и натиска в области политической экономии во Франции после смерти д-ра Кенэ, однако только так, как бабье лето напоминает весну. В 1830 году наступил кризис, которым все было решено одним разом.

Буржуазия во Франции и в Англии завоевала политическую власть. Начиная с этого момента классовая борьба, практическая и теоретическая, принимает все более ярко выраженные и угрожающие формы. Вместе с тем пробил смертный час для научной буржуазной политической экономии. Отныне дело шло уже не о том, правильна или неправильна та или другая теорема, а о том, полезна она для капитала или вредна, удобна или неудобна, согласуется с полицейскими соображениями или нет. Бескорыстное исследование уступает место сражениям наемных писак, беспристрастные научные изыскания заменяются предвзятой, угодливой апологетикой»[87]87
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 17.


[Закрыть].

В качестве гносеологического источника возникновения вульгарной политической экономии К. Маркс рассматривал вульгарные элементы, содержащиеся в учении А. Смита. Они были тесно связаны с характерным для его методологии своеобразным дуализмом, который обусловил непоследовательность рассматриваемых им теоретических проблем. Дело в том, что, с одной стороны, А. Смит стремился вскрыть внутреннюю связь экономических явлений и процессов капиталистического общества, с другой – описать эту связь в том виде, в каком она представлена в реальной действительности[88]88
  По словам К. Маркса, «оба эти способа понимания… у Смита не только преспокойненько уживаются один подле другого, но и переплетаются друг с другом и постоянно друг другу противоречат» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26. Ч. II. С. 177.


[Закрыть]. Именно эта вторая сторона учения А. Смита послужила отправным пунктом вульгаризации политической экономии. Однако этот процесс завершился лишь «после того как политическая экономия достигла известной ступени развития и отлилась в устойчивые формы, т. е. после А. Смита, – от нее отделяется, как особый вид политической экономии, тот элемент в ней, который есть всего лишь воспроизведение внешнего явления в качестве представления о нем, – отделяется ее вульгарный элемент»[89]89
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26. Ч. III. С. 526.


[Закрыть].

По мере развития капитализма, обострения классовой борьбы процесс вульгаризации буржуазной политэкономии усиливается, приобретает разнообразные, порой весьма изощренные формы. В этой связи К. Маркс писал: «… Чем больше политическая экономия достигает своего завершения… идет вглубь и развивается как система антагонизма, тем самостоятельнее противостоит ей ее собственный вульгарный элемент, обогащенный тем материалом, который этот вульгарный элемент препарирует на свой лад; пока, наконец, этот вульгарный элемент не находит своего наилучшего выражения в виде учено-синкретической и беспринципно-эклектической компиляции»[90]90
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26. Ч. III. С. 527.


[Закрыть].

С резкой критикой воззрений представителей пострикардианской политической экономии выступили и другие экономисты, причем весьма далекие от марксизма. Так, проводя сравнительный анализ работ Д. Рикардо и его последователей в исследовании логики развития хозяйственного кругооборота, известный историк экономической мысли Й. Шумпетер писал: «Его работы – это также не ученические опыты, а творение мастера, в то время как все теоретики последующего периода – вплоть до появления теории предельной полезности – действительно являются школярами»[91]91
  Шумпетер Й. Теория экономического развития. М., 1982. С. 137.


[Закрыть].

Столь сокрушительная и резкая критика пострикардианского периода в развитии политической экономии не получила, однако, поддержки в мировой экономической литературе. Напротив, в ней утвердилась и является доминирующей иная, прямо противоположная точка зрения, согласно которой все экономисты данного периода внесли значительный вклад в развитие полит экономии, поэтому их также относят к классикам. В частности, влиятельный английский экономист Дж. М. Кейнс отмечал: «Экономисты – классики» – так впервые назвал Маркс направление, объединяющее Рикардо, Джеймса Милля и его предшественников, то есть основателей теории, нашедшей наиболее яркое выражение в рикардианской экономической системе. Я привык, быть может в нарушение общепринятого этикета, включать в состав «классической школы» последователей Рикардо, то есть тех, кто воспринял и развил дальше рикардианское экономическое учение, включая, например, Дж. Ст. Милля, Маршалла, Эджуорта и проф. Пигу»[92]92
  Кейнс Дж. М. Общая теория занятости, процента и денег. М., 1999. С. 36.


[Закрыть]. Аналогичную точку зрения развивает и известный американский экономист Дж. К. Гэлб рейт, суть которой такова: «Идея А. Смита подверглась дальнейшему развитию Давидом Рикардо, Томасом Мальтусом и в особенности Джоном Стюартом Миллем и получила название классической системы. В последней четверти XIX в. австрийские, английские и американские экономисты дополнили теорию так называемым маржинальным анализом, и это в конце концов привело к замене термина «классическая экономическая теория» термином «неоклассическая экономическая теория»[93]93
  Гэлбрейт Дж. К. Экономические теории и цели общества. М., 1976. С. 36.


[Закрыть].

Однако данная точка зрения вызывает, по меньшей мере, два серьезных возражения. Во-первых, и Дж. М. Кейнс, и Дж. К. Гэлбрейт сознательно искажают и фальсифицируют позицию К. Маркса по рассматриваемому вопросу. Дело в том, что К. Маркс никогда не относил к числу представителей классического направления политической экономии Дж. Милля, Т. Мальтуса и других экономистов (например, Ж.-Б. Сэя, Р. Торренса, С. Бейли, Дж. Мак-Куллоха), являвшихся основоположниками и активными приверженцами вульгарной политэкономии. Исключение, пожалуй, составляет Дж. Ст. Милль, которого, по мнению К. Маркса, неправильно было бы относить к вульгарным экономистам – апологетам капитализма[94]94
  См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 624–625 (прим.).


[Закрыть].

Во-вторых, упомянутые авторы не сочли нужным выделить особый критерий, в соответствии с которым, с одной стороны, они зачисляют в состав классической школы всех вышеназванных экономистов, включая и представителей маржинализма; с другой – выделяют в качестве второго, особого направления – «неоклассическое». Но подобная трактовка эволюции пострикардианской политической экономии не только неубедительна, но и по существу неправомерна и ошибочна, поскольку она стирает качественную грань между настоящим классическим и новоявленным «неоклассическим» направлениями. Как справедливо отмечает К. А. Хубиев, «вопреки мнению многих зарубежных и отечественных экономистов, неоклассическое направление не следует считать особым, а тем более крупным научным направлением в силу отсутствия у нее (маржиналистской теории. – Н.С.) собственных фундаментальных основ. С классическим направлением ее может связывать главным образом приверженность к свободной конкуренции. Но поскольку это направление выступает оппонентом трудовой теории стоимости, то оно не может считаться продолжением классического направления и выступать «новой классикой»… То, что сегодня называют неоклассикой, с большим основанием можно называть псевдоклассикой, или квазиклассикой»[95]95
  «Капитал» и экономикс: вопросы методологии, теории, преподавания / под ред. В. Н. Черковца. М., 1998. С. 115–116.


[Закрыть].