Текст книги "Манас. Возрождение. Книга вторая"

– Я думаю, – сказал Манас, – нужно дать передышку.

Мнение Манаса прозвучало в виде приказа, и все вокруг поняли, что другие предложения не будут обсуждаться.

– Есть одно требование, – посмотрел на Манаса Алымсейит вопросительным взглядом. – По выбору места сражения.

– Говори, – сказал Манас.

– За эти три дня, – выразил свое требование Алымсейит, – совместно с врагом мы должны подобрать место для сражения и переместить туда наши войска.

– Согласен, – ответил Манас. – Сам займись этим делом.

Абдылда и Кутунай поручили своим джигитам, чтобы они выпроводили калмыцких переговорщиков в сторону вражеского стана. Но прежде Абдылда объяснил им условие предоставления передышки…

* * *

… Войска противников по согласию сторон расположились на широкой равнине в землях Арал-Кечуу. Отдохнувшие за время передышки воины с обеих сторон в первый день вошли в сражение смело, без боязни. Сражались с остервенением, но ни одна сторона никак не могла взять вверх над другой. Манас в окружении оправившегося после ранения Кутубия, Мажика со своими джигитами-воинами сражался, пробивая путь в поисках самого Жолоя или Нескары.

– Впереди Нескара! – крикнул Мажик.

Голос Мажика звенел так приятно, будто он подал ему чашку холодного кумыса, когда пересохло в горле. Поискав глазами среди жайсанов, Манас увидел Нескару. Хлынуло в сознание давнее желание свалить его мечом с коня, разрубив напополам. Сразу оно поменялось на желание испытать крепость грудных его костей острием Сырнайзы. Манас направил Торучаара в сторону Нескары. И Торучаар, будто услышав желание хозяина, изо всех сил рванул по направлению к Чабдару, который тоже разворачивался, чтобы унести своего хозяина от неминуемой смерти. На этот раз Нескара без зазрения совести развернул своего скакуна и помчался в открытое пространство среди жайсанов.

– Трус! – выругался Манас, но продолжил погоню за Нескарой. Чабдар под седлом Нескары несся быстрее, чем Торучаар. Внимательному наблюдателю бросалось в глаза, что Нескара поддерживает бег Чабдара, будто ожидает от Манаса удара Сырнайзой. Как только Манас готовился нанести смертельный удар по спине Нескары, Чабдар ускорял свой бег, увеличивая расстояние между ними, делая невозможным для Манаса нанесение удара Сырнайзой. Такое положение повторилось несколько раз. Вдруг Торучаар резко замедлил бег и начал падать. Манасу удалось спрыгнуть с падающего Торучаара и пробежать несколько шагов по силе скорости и собственного веса. Увидел Манас, что из груди Торучаара торчат несколько стрел, будто одновременно стреляли несколько лучников. Манас оказался пешим среди многочисленной толпы неприятелей. Увидел калмыцкого богатыря, который приказывал жайсанам, чтобы они связали живьем Манаса.

По внешности он похож на Жолоя, как рассказывали ему Акбалта и Кутубий. Это был точно Жолой. Размахивая руками, он нагонял людей на Манаса. Сам не стал приближаться к нему. Отчаянными рывками Манас рубил и колол жайсанов. Вокруг образовалась ограда из трупов, что мешала самим жайсанам принимать какие-то меры для поимки Манаса. Некоторые смельчаки стали закидывать арканы с петлями, которые Манас с быстротой молнии срубал ударами меча. Прыгая в разные стороны, чтобы не дать врагу собраться, Манас начал уставать. Пронзила его мысль о том, что, несмотря на нечеловеческие его возможности, ничто человеческое ему не чуждо, что он тоже может умереть, как любой из своих воинов. «О-о, Тенгир! – взмолился Манас. – Зачем позволил убить моего Торучаара?» Он почувствовал себя на месте орла с подбитыми крыльями.

– Ма-ан-а-ас! Ма-ан-а-ас! Ма-ан-а-ас!

Громогласные боевые кличи раздались с южной стороны. Многотысячная конница напала на калмыков внезапно с ходу. Калмыцкое окружение Манаса мигом исчезло, как стая воробьев, увидевшая ястребов. Манас заметил среди нападавших великана, хана катаганов Кошоя, узнал его по белому колпаку с высоким куполом. Такой высокий колпак надевал только Кошой-хан, чтобы его вид соответствовал его мощи.

– Будьте здоровы, Кошой-ава! – крикнул ему Манас.

– Будь здоров, сынок! – Кошой-хан ответил на приветствие Манаса и повернулся к своей свите: – Подайте Манасу Айманбоза.

Джигиты в спешном порядке пригнали игривого скакуна, уже оседланного, со всеми конскими сбруями, отделанными дорогими изделиями, от уздечки до попоны.

– Это тебе подарок, – сказал Кошой-хан Манасу. – Садись на коня.

Прежде чем садиться на коня, Манас погладил ладонью по шее Айманбоза и при этом почувствовал легкую дрожь, которая прошла по телу животного.

– Привет, Айманбоз, – шепнул Манас на ухо скакуну и почесал пальцами основания обоих его ушей.

Дрожь в теле коня прекратилась, и он смело толкнул Манаса головой в плечо.

Манас сел на Айманбоза. С огромной благодарностью посмотрел на Вечное Синее Небо и поравнялся с Кошой-ханом.

– Тенгир вас прислал ко мне вовремя, – с такими словами Манас обнял сидящего верхом на Тоотору Кошоя. – Спасибо, что приехали.

– Ты сделал необдуманный шаг, сынок! – Кошой был недоволен, но поцеловал Манаса в лоб. – Береги себя для народа. Всегда думай о том, что станет с ним без тебя.

– Хорошо, отец! – Манас был благодарен совету Кошоя. – Позволь мне помочь аскерам добить врага.

– Самое главное сделано, – не согласился хан Кошой. – Враг побежал. Когда он бежит, он может оказаться даже добычей баб. Не твое это ханское дело – добивать врага. Аскеры сделают свое дело. Лучше проводи меня до Акбалты.

Действительно, десятитысячное войско катаганов во главе с Кошой-ханом позволило кыргызам добиться двойного превосходства над войсками калмыков и манжу. На всех участках сражения слышались победные возгласы кыргызов. Но добить врагов до конца не сумели. Солнце перешло в подземное пространство.

Акбалта и Кошой, никогда не видевшиеся, знающие друг друга только понаслышке, сразу узнали друг друга, как только они увиделись на стане Манаса около ханского шатра.

– Будь здоров, отец кыргызов! – кричал издали Акбалта. – Твое имя стало для нас знаменем!

Кошой спешился с коня и пошел навстречу к Акбалте.

– Будь здоров, о мудрый Акбалта, спаситель кыргызов! – По голосу Кошоя люди почувствовали, что он уже готов разрыдаться, будто видится с Акбалтой после долгой разлуки. У всех, кто смотрел на них, горло наполнилось комками, нагоняя слезы каждому в глаза.

Обнялись два старика, каждый из которых являлся для кыргызов историей народа. Название народа неразрывно связано с именами этих людей. Через их жизненный путь, через их поступки и замыслы можно было судить о народе.

Отходят друг от друга, и смотрят друг на друга, и опять обнимаются.

– Я благодарен Тенгри, что удалось увидеть славного сына народа, – начал говорить Акбалта, и из его глаз брызнули слезы.

– О мудрый Акбалта! – прослезился и Кошой. – Спасибо тебе, что народ выжил под гнетом калмыков и манжу.

… В честь приезда Кошоя, несмотря на то что под носом стоял враг, готовый в любое время вцепиться в горло, произвели жертвоприношение Тенгри за его благосклонность к кыргызскому народу. Не остановило их даже то, что на земле установилась темная мгла…

Утром следующего дня кыргызы с удивлением заметили, что врага и след простыл…

Курултай кыргызов о перекочевке из Алтая

Враг повержен, побит и унижен. Он побежал без оглядки, почувствовав, что сражение с превосходящими силами кыргызов равносильно смерти для жунгаров, калмыков и манжу. Айжанжун и Кунжанжун прокляли Жолоя, что тот захотел просить у врага передышку по совету Каражоя. Передышка стала благословением для кыргызов, им пришла помощь от Тенгри. А жунгарам, калмыкам и манжу Тенгир не дал никакой помощи, хотя они ждали манжуйских калмыков во главе с баатыром Домабилем.

Манас приказал привести Кырмус-шаа. Он уже немного оправился от ранения копьем в ягодицу. Лекари помогли ему быстро справиться с болью, и рана стала затягиваться. Все же при ходьбе он хромал, чтобы не нагружать раненое место. Манас хотел взять его под свое крыло. Ему говорили, что тебитские калмыки не особо дружат с бейджинцами. Можно было извлечь из этого недружелюбия выгоду, перетянуть Кырмуса на свою сторону. В крайнем случае добиться с ним соглашения не враждовать вовеки веков. Кырмус-шаа зашел в ханскую юрту, огляделся и кивнул головой в знак приветствия. Кутубий и Абдылда помогли ему устроиться поудобнее, не задевая рану, на олпоке напротив Манаса.

– Ну что, жанжун. – Голос Манаса был как у заботливого отца. – Рана у тебя заживает?

– Да, заживает, – ответил Кырмус. – Баатыра интересует, наверное, не моя рана.

– Интересует, – сказал Манас. – Мне не нужен жанжун со смертельной раной.

– Лекари стараются. – Кырмус понял, что сказал лишнее.

– Как тебя звать? – спросил Кошой.

– Кырмус, – был ответ. – Я жанжун города Дагалак.

– Да? – Кошой был удивлен. – Я – хан катаганов Кошой. Слышал?

– Да, слышал, – ответил Кырмус и спросил: – Это вы ко мне прислали переговорщика?

– Да, это я, – подтвердил Кошой. – Где он сейчас?

– В зиндан я его посадил, – был ответ.

– Кто он? – спросил Манас у Кошоя.

– Умнейший маалим из кыргызов, – ответил Кошой. – Звать его Билерик, сын Жаангера, тоже маалима. Я его послал вот к этому жанжуну, чтобы наладить торговлю между нашими народами.

– Мне сказали, что он лазутчик, – понурил голову Кырмус.

– Выходит, – сказал Манас, – есть два условия, чтобы вернуться тебе в Дагалак живым и невредимым.

– Какие? – Кырмус поднял голову.

– Первое – освободить Билерика. – Манас посмотрел на Кошоя. – Второе – клянешься больше не поднимать меч против кыргызов.

– Согласен, – сказал Кырмус.

Кошой кивнул своей огромной головой. Манас поручил Абдылде отработать условия освобождения Кырмуса…

Победа над Жолоем, над многотысячным войском Эсенкана взбодрила кыргызов и народы Алтая. Все понимали, что наступили благодатные времена. Никто не будет требовать никакой дани, как прежде, никто не будет угонять скот. Живи и радуйся. Однако было неспокойно на душе у бая Жакыпа. Ему казалось, что сын его, ненаглядный Манас, наступил на хвост спящего дракона. Бай Жакып ждал прибытия Манаса в свои кочевья в надежде, что он из Енисея заедет в свою ханскую ставку. Как мучительно долго он собирался дать совет Манасу, чтобы пошел он на переговоры с Жолоем, принял его с почестями и одарил ценными подарками. Может быть, нашли бы общий язык с Эсенканом.

А он прямо пошел на сражение с Жолоем, даже не заглянул в свои кочевья, разбил его и прибыл в свою ставку как герой. Люди говорят, если бы Кошой не приехал, ни видать было бы им быстрой победы.

«У нас была возможность договориться с Эсенканом, а теперь ее не стало», – так думал бай Жакып. Он начал предполагать, что теперь по-настоящему разозлится Эсенкан, пришлет теперь сто-, двухсоттысячное войско и раздавит все алтайские народы. «Что делать? Что предпринять?» – спрашивал себя бай Жакып и сам мучился от своих же вопросов, не находя ответов. Надо посоветоваться с Акбалтой. Он всегда был находчивым. Он должен найти решение. Бай Жакып на своем старом, как и он сам, Туучунаке поплелся в аул Акбалты.

– Что с тобой, бай Жакып? – спросил Акбалта бая Жакыпа, у которого был такой вид, будто он хоронит кого-то из числа близких ему людей.

– Сердце болит, Акбалта, – поведал бай Жакып о своих сомнениях. – Мне кажется, зря мы Жолоя разбили. Теперь нам не избежать кары Эсенкана.

– Ты что, захотел отдать Манаса Эсенкану? Что ты говоришь, бай Жакып? – Акбалта взбесился от сомнений бая Жакыпа.

– Нет, не-ет, Акбалта! Я переживаю, что теперь будет. – Бай Жакып испугался от одной этой мысли. – Надо что-то делать, пришел я к тебе за советом.

– Сказал бы точнее, – был недоволен Акбалта. – Что тебя мучает?

– Если пришлет Эсенкан десять, двадцать, сто тысяч жайсанов, – тихо и задумчиво сказал бай Жакып, чтобы дошло до Акбалты, – что с нами будет? Отправить такое войско, я думаю, Эсенкану под силу.

Акбалта задумался. Правильно говорит бай Жакып. Они-то оба знают, чем обладают Эсенкан и Карыкан. Не один раз им приходилось ездить в Бейджин для встречи с Эсенканом. По пути приходилось заезжать в несколько городов, где полно людей, как муравьев в муравейниках. У них только в одном городе можно разместить весь алтайский народ. Манас-то не знает, чем чревато пренебрежение могуществом Эсенкана и Карыкана.

– Что ты предлагаешь? – Акбалта посмотрел на бая Жакыпа.

– Есть у меня одно предложение. – Бай Жакып взглянул на своего собеседника. – Но решение по нему необходимо принимать всем народом Алтая.

– Что за предложение? – спросил Акбалта.

– Перекочевать из Алтая, – ответил бай Жакып.

– Да-а, – вздохнул Акбалта. – Надо собрать курултай. Вопрос очень сложный.

– Да. Надо быстрее провести курултай, – торопился бай Жакып. – Пока Кошой не уехал со своим войском.

– Хорошо, бай Жакып, – согласился Акбалта. – Я переговорю с Манасом. А ты собирай курултай.

Бай Жакып уже был рад тому, что наметились дальнейшие его действия по предотвращению беды, нависшей над алтайским народом. В срочном порядке он отправил гонцов к главам всех племен и народов, чтобы те прибыли со своими знатными людьми на курултай ханства…

* * *

… В ханской юрте на олпоках сидели Кошой и Бакай. Манас расположился на своем троне. Бакай рассказывал о своем путешествии в Бейджин. До этого он рассказал, что родственники, которые населяют кашгарские земли, с нетерпением ждут вестей от алтайских родственников, когда же двигаться в сторону родных земель. Сам же Бакай вместе с Дархудаем, и еще взял с собой своего младшего брата Тайлака, чтобы пристроить его к Дархудаю учеником, прибыли в Бейджин в то время, когда Жолой собирал войско для похода на Алтай. Там, в Бейджине, Бакай познакомился с одним знатным человеком – маалимом по имени Ки Тан. Он и взял на работу Дархудая и Тайлака.

– Знаешь, кем он оказался? – спросил Бакай у Манаса, но ответил сам на свой вопрос: – Нашим с тобой дядей Кызылбеком.

– Неужели? – У Манаса расширились глаза.

– Точно. Когда его погнали на север Бейджина, – Бакай поймал себя на мысли, что только сейчас начал представлять, как все получилось в те времена, – его отдали в рабство в знатный тютюн жунгаров, где оказался маалим калмыцкого предводителя. Кызылбек, тогда еще совсем мальчик, очень сильно понравился этому маалиму своей сообразительностью и ясным умом. Его потом забрал к себе на работу в качестве помощника.

– Чем этот маалим занимался? – спросил Кошой у Бакая.

– Оружием для метания пули.

– А что это такое? – Кошой подался вперед. Его глаза, удивленное его состояние говорили, что он очень сильно заинтересовался.

Бакай попросил Манаса снять талисман с пулей на шее.

– Вот смотри, Кошой-ава, вот эта вещь называется пулей. – Бакай посмотрел на Кошоя, чтобы убедиться, что тот внимательно смотрит. – Представьте себе, что она летит в несколько раз быстрее, чем стрела. А что ее заставляет так быстро лететь? Это и есть оружие для метания пули. Калмыки и жунгары хотят иметь такое оружие. И этот маалим уже опробовал сотни видов такого оружия. Но, испытывая одно оружие, он погиб от собственной пули.

– О-о, Тенгир его наказал, – схватился Кошой за воротник своего халата. – Теперь не будет такого оружия.

– Не радуйся, Кошой-ава, – рассмеялся Бакай. – Этим оружием занимаются очень многие. После смерти наставника его дело взялся продолжить наш дядя Кызылбек. Вернее, поручили ему.

– Нам самим нужно завладеть этим оружием в первую очередь, – подмигнул Кошой Бакаю.

– Поэтому я пристроил к нему, к нашему дяде Кызылбеку, Дархудая и Тайлака, – успокоил Кошоя Бакай.

– А оружие каким образом заставляет пулю лететь? – спросил Кошой-хан после некоторой паузы.

– Заставляет пулю лететь вот это горючее вещество. – Бакай вытащил из своего кармана маленький тканевый мешочек. – Я вам покажу на примере, как это происходит.

Бакай легко поднялся и подошел к левой стороне ханской юрты, где были сложены богатырские доспехи Манаса. Из одной сумы куржуна Бакай вынул тонкий бамбук небольшой длины. Возвратившись к своему месту, Бакай закупорил один торец бамбука деревянной пробкой с той стороны, где на расстоянии в толщину одного пальца было высверлено отверстие, и положил его рядом с собой. Правой рукой высыпал из мешочка небольшую горсточку черного порошка на свою левую ладонь. Положив мешочек на пол, взял в руку бамбук и заполнил его внутреннюю полость порошком. Затем загнал за порошком небольшую тряпочку и запрессовал ее тонким древком. Далее Бакай показал другую пулю и заправил ее за тряпочкой во внутреннюю полость бамбука. Конец бамбука с пробкой в наклонном положении воткнул в землю, а другой конец направил на стеновой каркас юрты, где повесил деревянную доску толщиной в три пальца, причем из отверстия, которое находилось рядом с деревянной пробкой, выступали частицы порошка.

– Сейчас будет взрыв, – предупредил Бакай Кошоя и Манаса. – Закрывайте уши.

Они поспешно принялись затыкать уши кусками тряпок. Бакай чиркнул своим огнивом и поднес пламя к отверстию бамбука, где выступали частицы порошка. Наблюдавшие заметили, что произошло какое-то шипение и глухой взрыв, вспыхнуло пламя величиной с лошадиную голову, которое вынудило их закрыть руками глаза и лица. Было жуткое видение. Неприятный горелый запах заполнил ханскую юрту. Кошой и Манас с удивлением переглянулись между собой и одновременно посмотрели на Бакая.

Он улыбался, показывая белые зубы на почерневшем от гари и копоти лице. Заскочили в юрту Кутунай и Абдылда. Убедившись в том, что с людьми в юрте вроде все в порядке, вышли обратно. От бамбука ничего не осталось, на земле некоторые его частицы тлели чуть заметными затухающими огнями. Пулю нашел Бакай на полу, а доска была пробита пулей насквозь, что доказывало сквозное отверстие в теле дерева.

– Вот, оказывается, чем занимался дедушка Орозду-баатыр, – сказал Манас задумчиво. – Мне рассказал об этом другой дедушка.

– Пока враг будет возиться с этим оружием, – заметил Кошой-хан, – я раз десять выпущу стрелу по нему.

– Это верно, – ответил Бакай. – Но представьте себе, что в колчане стрелка множество таких бамбуковых орудий, готовых для стрельбы. И он может стрелять из них на расстояние, равное дальности двух, трех полетов стрелы.

– Согласен я с тобой, – кивнул головой Кошой, – очень грозное оружие.

– Лучше не было бы такого оружия на земле, – сказал Манас задумчиво. – И так мало кыргызов на тех землях, где я побывал.

– Как этот порошок называется? – спросил Кошой.

– Порох, – ответил Бакай. – Состоит из трех веществ.

– Что за вещества? – прозвучал вопрос Манаса.

– Емчуга, сера и древесный уголь, – ответил Бакай. – Придумал друг Орозду-баатыра, маалим из мангулов, который работал у правителя калмыцких манжу.

– Что только не придумывают, – сказал недовольным голосом Кошой, – чтобы убивать человека.

– Жунгары, калмыки и манжу задумали оружие еще страшнее, – сказал Бакай. – Они сами не будут воевать. За них будут воевать жайсаны-чудовища.

Кошой и Манас еще раз переглянулись между собой.

– А кто они такие? – с нетерпением спросил Манас у Бакая.

– Жунгары поймали семейство алаткаков, – начал объяснять Бакай. – Около сотни голов. Вот и начали их скрещивать с людьми, чтобы вывести послушных чудовищ, причем они будут слушаться только калмыков-маалимов, кто их выводит на свет.

– Как давно они этим делом занимаются? – спросил Кошой.

– Уже десять лет, – ответил Бакай. – Лет пять назад, говорят, родилось чудовище с одним глазом выше носа и одним ухом на макушке. Назвали его Макел-Малгуном. Сейчас он ростом в два размаха руки. Растет, говорят, великий хан сазаншонов, маалимы дали такое название этому народу из чудовищ.

– Каким образом скрещивают людей с алаткаками? – поинтересовался Манас.

– Самцы алаткаков скрещиваются с женщинами-пленницами, а самки – с мужчинами богатырского телосложения.

– Они что, все рождаются с одним глазом? – спросил Кошой.

– Чудовища рождаются с телом, покрытым шерстью и волосами, некоторые с двумя головами, некоторые с четырьмя ногами и руками. Некоторые совсем без глаз. – Бакай неожиданно остановился. – Дальше мне говорить тошно и страшно.

– Выходит, большие знания тоже вредят человечеству, – задумался Манас. – Говори, Бакай-ава, рассказывай. Если скроешь свою боль, твоя смерть ее выявит. Наш кыргызский народ примет первый удар от этих жайсанов-чудовищ. Нам нужно больше узнать о замыслах врага.

Бакай рассказал так, будто все это он видел собственными глазами, будто он участвовал во всех действиях жунгарских, калмыцких и манжуйских маалимов. Он также рассказал, что помощники Эсенкана для выведения чудовищ выбрали горные земли Мангуба, находящиеся среди морей. Маалимы добираются в эти земли на лодках. Чудовища сазаншоны питаются всем, что шевелится на земле, всеми растениями и древесиной, и съедают они даже и тех, кто умирает из своих. Живут в пещерах, которые роют сами в горах.

Удивительные истории, которые привез из Бейджина Бакай, подействовали на Кошоя и Манаса отвратительно. Но без внимания оставлять эти истории безответственно. Оба прекрасно понимали, что когда-нибудь, возможно, придется столкнуться с этими чудовищами кыргызскому народу. И народам всего мира. Очевидно одно – что эти чудовища предназначены стать жайсанами-воинами в войсках Эсенкана для порабощения всех народов мира. Нельзя допустить, чтобы правитель всех ханов калмыков и манжу поработил весь мир. Надо, чтобы люди жили свободно, мирно и без насилия…

* * *

С утра было солнечно и весело. В Буурул-Токое, ханском ауле Манаса, было особенно торжественно. Недавняя победа народов Алтая над многотысячным войском Эсенкана стала гордостью каждого алтайца. Люди играли на комузе, певцы распевали песни и танцевали. Кое-где начались игры в козлодрание – «кекбори», где-то готовились начать игры в ордо. Бай Жакып и Акбалта в сопровождении Чалы и Кутубия знакомились с подготовкой к проведению курултая. Обслуживающие джигиты вытаскивали олпоки из юрт и расстилали их на чистой ровной поляне на окраине аула, где было намечено проведение курултая. Готовились еда и напитки для участников курултая.

К позднему утру начали прибывать приглашенные гости. Приехал Айдаркан в сопровождении троих знатных казахов. Из кыпчаков Тазчечен, Каракожо из аргынов, из алчынов Каракесек со своими свитами располагались на олпоках. Бай Жакып и Акбалта встречали гостей и провожали их до места, где они должны были расположиться. Прибыли приглашенные кыргызы с Енисея – Байжигит со своей свитой. Каждому гостю подавали чашку с кумысом для снятия усталости с дороги. Прибыли соседи Саламат, Ошпур и Бердике. Из тыргоотов-калмыков – Калдар и Кулдир. Из мангульских земель приехали Жайсонг и Уйшин. Особо почетное место было предоставлено тестю Манаса Кайып-Дангу. Возникла своеобразная шумиха от оживленных разговоров, расспросов друг у друга о последних новостях в аулах народов Алтая.

Коренастый костлявый бай Жакып со спущенными и сливающимися с бородой усами, с выпуклым животом, поглаживая одной рукой свое брюхо, поднял вторую руку, давая понять, что просит тишины.

– Почтенные гости! – громко сказал бай Жакып. – Многие из вас знают, кем мы были. Мы были ссыльными людьми. Нас пригнали сюда, в алтайские земли, калмыки и манжу, чтобы избавиться от нас. Они думали, что мы, кыргызы, растворимся среди калмыков и мангулов и исчезнем с лица земли как народ. Но благодаря пониманию здешних людей мы с вами сохранили свои народы. Выжили в тяжелых условиях. Претерпели холод и голод. Чтобы выжить, нам пришлось наниматься на работу к местным богатеям. Я сам лично служил у калмыцкого богатея Чаяна, сына Боена. Я ему благодарен за то, что он поддержал меня, даже выдал замуж за меня свою дочь Бакдоолет, которая до сих пор со мной делит невзгоды и радости жизни. Сегодня у нас маленькое ханство. С рождением Манаса произошли большие изменения в жизни нашего народа. Сегодня мы в третий раз разбиваем войска Эсенкана. Возможно, нам бы следовало идти на переговоры с Эсенканом, а не сражаться с его войском. Но что случилось, то и случилось. Мы наступили на хвост спящего дракона. Теперь Эсенкан не простит. Теперь он пришлет большое войско, численностью десять, двадцать, сто тысяч жайсанов. Почти по одному-два жайсана на каждый тютюн жителей наших земель. Пока он соберет такое войско, нам нужно откочевать из этих мест, чтобы Эсенкан не смог нас обнаружить. Я предлагаю откочевать в исконные наши земли Анжиян, чтобы быть рядом с нашими сородичами кыргызами во главе с Жамгырчы, с моим братом, который обосновался в окрестностях Самаркана. Вот вопрос, на который мы должны ответить на этом курултае.

Бай Жакып замолчал. Установилась безмолвная тишина, и продолжалась она будто до бесконечности. Все боялись нарушить эту тишину. Радость победы над войском Эсенкана превратилась в необъяснимое чувство вины за содеянное. Прав бай Жакып, думали многие, Эсенкан просто так не отдаст завоеванные земли какому-то юноше. У всех в сознание подкрались будущие истории взаимоотношений с Эсенканом. Всем казалось, что наказание от Эсенкана для каждого из участников курултая неминуемая участь, неизбежное событие. После некоторого времени к Бердике вернулся дар речи.

– О чем ты говоришь, бай Жакып! – Недовольный Бердике почти кричал на Жакыпа. – В Анжияне лютует Алооке-хан, который нас всех разбросал по всему свету. Он что, ждет тебя с распростертыми объятиями? Он самый кровожадный хан из числа многих ханов правителя Эсенкана.

– Ты прав, бай Жакып, – сказал Байжигит. – Если останемся здесь, можем подвергнуться истреблению со стороны Эсенкана. Прав и аксакал Бердике. Откочевать в Анжиян равносильно тому, что мы свою голову сунем в пасть дракона. Давайте подумаем о возможности перекочевки на запад. Безлюдно раскинулись просторы земли Илепси, степей Кара-Кум и Жайык. Многие говорят о благодатных землях на берегу реки Эдил и реки Нуры. Удобные пастбища на длинных Оральских горах могут заинтересовать наших людей.

Против предложения Байжигита никто не стал возражать, но и никто не стал поддерживать. До сих пор молча сидевший Айдаркан посмотрел вокруг и прекратил свое занятие. Он ковырялся палочкой в земле, будто хотел выловить муравья. Он попросился выразить свое мнение по поводу предложения бая Жакыпа.

– Почему-то вы все, во главе с баем Жакыпом, – начал говорить Айдаркан, – потеряли былое мужество. Идет только разговор о бегстве из Алтая. Скажите, сейчас калмыки и манжу нас притесняют? Нет. Кто-то из людей Эсенкана вынуждает нас платить дани? Нет. Вот уже прошло семь-восемь лет с тех пор, как мы создали ханство. Эсенкан за это время смог наказать кого-нибудь из нас? Нет. Поэтому зря ты, бай Жакып, затеял этот курултай. Никуда бежать не нужно. Как били Эсенкана эти восемь лет, так и будем бить его, если к нам он сунется еще раз.

Грозные слова Айдаркана будто вразумили всех сидящих. Прошел среди приглашенных гул одобрения, кое-где были слышны возгласы в поддержку слов Айдаркана.

Неожиданный громкий звук доолбаса со стороны входа в аул Манаса вынудил всех участников курултая повернуться в ту сторону, где висел огромный доолбас на правой стойке у арки. Они увидели самого Манаса, который заезжал в аул на своем великолепном Аккуле в сопровождении Кокче, прилипшего к играющему скакуну Уларбозу. За ними последовал Жамгырчы из племени эштеков, показались рядом Абдылда и Болот, замыкали группу этих богатырей Мажик и Айнакул. Айнакула уже звали Кыргылом, как Караберк. Это она придумала Айнакулу такое имя – Кыргыл.

– Будьте здоровы, аксакалы! – поздоровался Манас, подъезжая к курултаю.

– Будьте здоровы, дети! – Аксакалы приняли приветствие.

– Когда начали курултай? – спросил Манас у отца.

– С позднего утра, – ответил бай Жакып.

Манас и сопровождающие его чоро проехали в сторону юрты Манаса – ханской юрты. Приглашенные на курултай гости не могли оторвать глаз от своих богатырей. Семеро на знаменитых скакунах, проезжая мимо в сторону ханской юрты, внушили сидящим ощущение полной защищенности, гордости за своих аскеров, которые каждому представляются богатырями.

Как только семеро подъехали к ханской юрте, из толпы обслуживающих джигитов двое, Ыйман и Оскенбай, оседлали коней и помчались в неизвестном направлении. Десятки джигитов разбежались по юртам, где готовилась еда для гостей ханской ставки. Из каждой юрты повалил дым, извещая о начале приготовления угощений для гостей, приглашенных на курултай. Выбежали из юрт девушки и молодые женщины, которые несли на руках аккуратно сложенные скатерти. Несколько джигитов понесли наполненные бурдюки. Все они направились в сторону участников курултая. Девушки и женщины, пересаживая людей, расстилали между олпоками скатерти, на которые начали расставлять посуду с едой: казы, карта и чучуки. Немедленно скатерти наполнились баурсаками. Джигиты начали наливать кумыс из бурдюков в пустые чаши перед гостями. По желанию некоторых из участников курултая наливали хмельного напитка шарапа.

Манас и шестеро его чоро спокойно спешились и направились обратно к месту сбора курултая.

– Уважаемые аксакалы! – обратился Манас к участникам курултая спокойным голосом. Но голос Манаса проникал в сознание каждого участника громогласным звуком, будто исходящим откуда-то рядом с ушами. – Дошло до нас намерение Текес-хана напасть и уничтожить наше ханство. Нам нужно опередить Текес-хана. Объявляю всеобщие сборы в поход через неделю. Пусть каждый джигит знает, что он рожден ради народа, рожден для защиты земли родной. И мы должны вернуть отцовские земли, которые страдают под ногами неприятелей. Интересы нашего народа превыше всего. Кто откажется служить интересам народа, тому место на небесах.

Слова хана напомнили всем о том, что весь народ ханства состоял из изгнанников из родных земель. При воспоминании о родных землях у многих навернулись слезы в глазах. Хан сказал то, о чем мечтал каждый из них в глубине души. Все поняли никчемность вопроса курултая. Вопрос не должен стоять просто о спасении – он должен вселить в каждого дух, силу и жажду возвращения земли предков. Слова Манаса означали необходимость не просто защищаться от врагов, а начать очищение от них исконных земель, завещанных отцами и дедами кыргызов: они же в свое время проливали кровь, отстаивая свои земли ради своих потомков.

Ыйман и Оскенбай привезли двух малолетних кобылиц для жертвоприношения Тенгри, чтобы просить его от имени курултая обеспечить удачу в походе.

Манас не стал говорить курултаю о том, что Текес-хан направил людей к Орго-хану в земли Кер-Кел, Акунбешим-хану в Чуйскую долину и к Алооке-хану в земли Анжиян, чтобы собрать свои войска в единый кулак и выступить против Манаса, который сегодня встал поперек горла каждому из ханов Эсенкана. И в первую очередь поперек горла самому Эсенкану. Возможно, это было велением самого Эсенкана. Поэтому, посоветовавшись с Кошоем и Бакаем, Манас решил выступить раньше и, пока они объединятся, уничтожить каждого хана Эсенкана по отдельности. Манасу нужно было торопиться, чтобы опередить врагов, не давая им возможности собраться в мощную силу.