Текст книги "Дети против волшебников"

Глава 17.
Под водой

Прощайте, скалистые горы,

На подвиг Отчизна зовёт.

Мы вышли в открытое море

В суровый и дальний поход…

Песня военных лет

Садитесь на скамеечку, – сказал Шевцов, когда Ваня, прогрохотав по металлической лестнице, вбежал в капитанскую каюту. – Сейчас придёт Ваш напарник, будем совет держать.

Придёт? Он сам придёт? – удивился Ваня. – А разве он… не ранен?

– Отчего же ранен? – капитан удивлённо наморщил лоб. – Ваш коллега вполне здоров и чувствует себя прекрасно.

«Неужели Геронда исцелил подполковника за один день?» – недоумевал Царицын. Дверь приоткрылась, и в капитанскую каюту застенчиво протиснулась коротко стриженная, ушастая голова…

– Разрешите войти? – пропищал девчачий голосок.

– Тихогромыч! – крикнул Ванечка и бросился приятелю на шею. – Дружище! Сволочь! Как ты меня напугал! Где ж тебя носило?!

Капитан Шевцов присел на краешек стула и терпеливо ждал, пока кадеты намутузятся всласть.

– А ты не будешь ругаться? – гундосил Петруша, пытаясь освободиться от железной руки Ивана Царицына, сжимавшей ему нос. – Ты знаешь, Вань… когда мы летели… я совершенно случайно задремал, совсем ненадолго. Представляешь? Прямо в воздухе…

– Ха-ха! Охотно верю, – кивнул Царицын. – Небось, очухался уже в небе над Турцией?

– Ой, не знаю даже, – Петруша помотал головой, точно пытаясь вытряхнуть из головы ужасные воспоминания. – Кружил битый час над какими-то островами! Потом пришлось на скалу приземлиться, нужда заставила. Ещё немножко подремал и дальше полетел. А когда туман внизу рассеялся, гляжу: мамочки! подо мною эскадра миноносцев проходит! Флаги незнакомые. Хотел я на них плюнуть, да потом думаю: ладно, пущай себе плывут. Потом, брат, кушать мне захотелось – страшное дело. Ну, думаю, буду с голоду помирать, но Ванюшу с товарищем подполковником найду. И вдруг гляжу – ух ты, что-то чернеется в волнах, беленькое такое. Думал это кит, подлетел поближе – а это пена вокруг подводной лодки. Спасибо, что дождались меня.

– Погоди, брат Петруша, – Ваня отступил на шаг, широко раскрытыми глазами поглядел на Тихогромова. – Это что же получается? Без карты и компаса, не зная ни координат, ни времени предстоящей встречи, ты ухитрился вовремя прилететь прямо к подводной лодке?

– Оно само получилось, – Петруша развёл ручищами. – Летел себе, летел, вдруг вижу: вы плывёте…

За спиной кашлянул капитан Шевцов:

– Ну, хватит, господа кадеты, обниматься. Добро пожаловать на подводную лодку «Иоанн Кронштадтский». Мы держим курс через Гибралтар к островам Шетланд. Переход займёт ориентировочно двое суток. Вечером шестого сентября вы десантируетесь на берег. А пока – отдыхайте, чувствуйте себя как дома. Вечером приходите в кают-компанию, подводники хотят с вами познакомится.

Знакомиться с отважными мальцами явился чуть не весь экипаж, за исключением, пожалуй, вахтенного офицера. Подводники притащили даже гитару. Кадетам не удалось отвертеться от крошечных стаканчиков с фирменным самогоном боцмана Мефодича. Что делать, такова морская глубоководная традиция: каждый новоприбывший обязан обжечь гортань этим омерзительным на вкус, но весьма бодрящим и мгновенно социализирующим напитком.

Суворовцы опрокинули по наперстку боцманского самогона, прокашлялись, вытерли едкие слёзы, хрумкнули малосольными огурцами (величайшее сокровище в автономном плавании) – и сразу почувствовали, что тесная кают-компания ПЛ «Иоанн Кронштадтский» стала самым уютным угол; ком в Средиземном море. Мирно вибрировал внутренний корпус, желтовато теплился фонарь в стальной корзине… Через полчаса Ване Царицыну уже казалось, что они с Петрушей не первый год в подводниках. Моряки расспрашивали про московскую жизнь, про удивительные летательные агрегаты, про сербскую пилотскую форму…

–… Выскакивает из-за поворота албанский джип с пулемётом, за ним ещё один – и давай нарезать очередями! – рассказывал Царицын, солидно хмурясь и немного надувая щёки. Он старался говорить хлёстко, как настоящие мужчины в кино. – Ну, я пистолет выхватил – и начал отстреливаться, а сам командую бойцам: по коням, живо!

– Ух ты! – восхитился курносый подводник со шрамом на щеке. – Получается, с тобой несколько бойцов было?

Ваня досадливо сощурился:

– Ну, был у меня тогда Петруха Тихогромов, да ещё Витяра Телегин. Ребята кинулись к вертухам, в общем, быстро взлетели и давай дёру. А я, короче, остался. Во, думаю, ситуация: ребят надо прикрывать. Схватил пулемёт Калашникова…

Поразительно, но Царицыну в тот миг и правда отчётливо привиделось, как он стоит на бугре с пулемётом в руках и в одиночку сдерживает натиск албанских бандитов…

– Ванюш, а Ванюш… – сквозь весёлый говор подводников до Ваниного слуха донеслось попискивание Петруши Тихогромова. – А помнишь, ты говорил, что пулемёт Калашникова очень тяжёлый…

– Погоди, Петруха, не мешай! – ласково попросил Ваня. – Товарищи подводники интересуются, надо рассказать всё по-честному. Итак, господа, я скомандовал взводу: «В атаку!» – а сам с базукой – вперёд, по колено в песке… Слышу – сзади разрывы! Вот, думаю, гады… из минометов начали бить… Ну, нашему брату кадету не привыкать!

– Молодцы, кадеты! – восхищённо прошептал курносый со шрамом. – Эдак вас, ребята, могут к награде представить.

Медаль уж точно дадут, а если и дальше всё пойдёт гладко – орден получите!

Царицын как раз хотел рассказать, как ловко удалось ему запрыгнуть в один из джипов и направить его тараном на вражеский дзот. Однако, услышав про орден, Ваня осёкся. И накрепко смолк.

– Эй, а дальше-то как было? – загудели подводники. Ваня покосился на Петрушу, который давно уж сидел красный и мокрый, как гигантская варёная креветка.

– Ой, простите, товарищи подводники, – медленно сказал Ваня. – Я что-то плохо себя… Где тут уборная?

Остаток вечера моряков в одиночку развлекал Петруша, которому пришлось одиннадцать раз спеть на «бис» гимн кадетской фуражке[15]15
  Фуражка, милая, не рвися!Ах, до чего ты дорога:С тобою быстро пронеслисяМои кадетские года!


[Закрыть]. Моряки подарили Петруше настоящий кортик, не менее настоящий морской бинокль, а также, что особенно важно, – прекраснейший компас в кожаном футляре.

Разглядывая кортик, Царицын едва не умер от зависти – но виду не подал.

Следующие два дня показались братьям-кадетам едва ли не лучшими днями жизни. Моряки наперебой показывали геройским подросткам самые любопытные и даже потаённые уголки подводной крепости. Царицын собственными глазами видел, как выглядит в перископе надводная цель (в качестве цели выступал танкер под мальтийским флагом). Тихогромов саморучно учился задраивать люки и драить палубы. Пожалуй, если бы кадеты погостили на «Иоанне Кронштадтском» ещё пару дней, экипаж сумел бы уговорить капитана Шевцова устроить для представителей подрастающего поколения учебный пуск ракеты прямо из-под воды. Но лодка стремительно приближалась к острову Лох-Хоррог…

– Неужели завтра вечером высадка на берег? – вздыхал Тихогромов, укладывая на жёсткую матросскую подушку буйну голову, наполненную впечатлениями яркого подводного дня. – Ох, страшно на остров идти, к ведьмакам! Что если заколдуют?

– Кто тебя заколдует? – Царицын от души расхохотался. – Проснись, друг Петруша, на дворе двадцать первый век! Это всё вы-мы-сел.

– Ага, вымысел… – недоверчиво пробубнил Тихогромыч, – а ты слышал, в Москву приезжал известный американский колдун Мойша Скопидофль? Ведь он по-настоящему под куполом летает, без троса! А ещё сквозь стены туда-сюда шляется.

Ваня иронично улыбнулся, но промолчал. Его клонило в сон; он думал о неизменно подтянутом и строгом, бледном капитане Шевцове…

Ваня сразу заметил, что подводники были от своего капитана в полнейшем восторге. Его считали лучшим, гениальным, непогрешимым. Слава о Шевцове гремела далеко за пределами Черноморского флота. Между тем, Шевцова преследовал злой рок: начальство словно не замечало его исправной службы. Зато моряки сложили про «капитана Степана» несколько неловких, но задиристых песен:

 
Мы выходим ночью тихо, к северу идём,
Подо льдами стынут рыбы, айсберги трещат,
Капитан Степан не дремлет с трубкою в руке,
Тихо в люках дремлют наши десять мегатонн.
 

Ваня вспомнил капитанскую каюту – томики Тютчева на полке, полное собрание сочинений Достоевского в потёртой коричневой коже, портрет святого Иоанна Кронштадтского, на ковре – кривой кавказский кинжал… Чёрные усики, крупные и умные глаза, бледный, вечно наморщенный лоб… Капитан Шевцов, вопреки песням, не курил. Капитан Шевцов был восхитительно похож на царского офицера – именно таким, сдержанным, благородным, немного грустным, утончённым и решительным, Ваня Царицын мечтал когда-нибудь стать.

И тут… он вспомнил странные слова Геронды, произнесённые в солнечный полдень у входа в белый домик под кипарисами. Геронда спросил Ваню, стал бы он служить Родине, если бы знал заранее, что никто не скажет ему за это «спасибо»… А ведь так и есть! Вон он, капитан Шевцов, глубинный гений, спрятанный от взоров начальства под толщей солёной воды, не получивший за двадцать лет службы даже почётной грамотки… Ваня вздохнул, перевернулся на другой бок. Внизу засопел, грузно ворочаясь, Петруша Тихогромов.

– Тихогромыч, спишь? – шёпотом спросил Ваня.

– Уже нет, – сказал Петруша после минутной паузы. – Снится всякая гадость. Будто летим мы на «осах», а следом – рыжая ведьма на пылесосе и стреляет из «Калашникова».

– Ну и как тебе ведьма, красивая? – хихикнул Царицын. – Небось, Петрух, это невеста твоя приснилась. Знаешь, говорят: на новом месте приснись жених невесте.

– Тогда я должен ей сниться, а не наоборот, – подумав, заметил Петруша. – А потом, я рыжих не люблю. И раскрашенных тоже не люблю, а ведьма вся раскрашенная была, глаза в чёрных кругах, а губы, знаешь, Вань, ну точно кровью вымазаны. Кошмар.

– Скажи пожалуйста! Рыжие ему не нравятся! – Ваня хмыкнул и вдруг спросил: – А какие тебе нравятся, Громыч?

Он ожидал, что Петруша смущённо засопит и промямлит, что уж поздно и ужасно хочется спать. Но Тихогромов ответил неожиданно ровным голосом:

– Ну… мне нравятся такие, как моя мама. Царицын хотел было хохотнуть, но передумал:

– Ну да, понятно. Я бы тоже хотел такую жену, как моя мама. Только сейчас таких девочек не бывает.

– Бывает, – прогундосил Тихогромыч, – только их долго искать надо.

– Фигушки ты найдёшь, – вздохнул Иван. – Они все сначала красивыми кажутся, а потом, как начнёшь разговаривать, – либо уши вянут, либо кулаки чешутся.

– Я знаю способ, как легче искать, – сказал Петруша. – Меня научил папин друг дядя Дима. У дяди Димы уже семеро детей! И знаешь… ты не будешь смеяться? Я уже начал искать, ещё летом.

– Ты шутишь, толстый! – опешил Ваня. – Ты себе жену что ли подыскиваешь? Тебе сколько лет? Четырнадцать?

– В феврале будет пятнадцать, – спокойно пропищал Петруша. – Говорят, некоторые ищут по десять лет и больше. Дядя Дима посоветовал пораньше начать поиски, и непременно сразу жену искать, а не подружку какую-то. А способ искать очень простой. Во-первых, забраковываем всех раскрашенных. И тех, которые в брюках.

– Эге, – сказал Царицын. – Это резко сужает круг поиска.

– Да, незамазанных почти не осталось. Но это ещё не всё, есть второй пункт. Когда девочка нравится, нужно представить себе, что это – ну как бы твоя сестра.

– Хм, ерунда какая. Это ещё зачем? – искренне удивился Ваня.

– А вот слушай. Если тебе после этого всё равно интересно с ней общаться, и даже хочется ей помогать в разных делах, провожать домой и всё такое – значит, это очень хорошая девочка.

– Ну, брат, слишком сложно, – пробормотал Ваня. – Ладно, Громыч, давай уже дрыхнуть. Завтра подъём ни свет ни заря, и обещали боцману нижнюю палубу надраить…

Мальчики засыпали. Вокруг – совсем рядом, в трёх метрах от койки, по ту сторону корпуса, – в холодной глубине стояли спящие рыбы. На поверхности чёрной воды, прямо над лодкой, тихо шла английская эскадра. В небе, высоко-высоко, глазастым вороном висел натовский самолёт-разведчик. «Иоанн Кронштадтский» шёл, по выражению капитана Шевцова, ниже воды, тише травы. В рубке акустика боролся со сном рябой подводник Коля Прыгин. Помаргивал желтоватый светильник, на двери гальюна сидела муха, успевшая проникнуть на борт ещё в Севастополе и теперь страдавшая морской болезнью.

Около четырёх часов утра Петруша Тихогромов, которому в очередной раз приснилась ведьма на пылесосе, простонал, поморщился и раскрыл заспанные глаза. Глаза эти увидели нечто странное.

У дальней стены каюты, рядом с рюкзаками, соткалось из небытия некое светловатое тело, реально похожее на призрак.

Призрак был худенький, ростом не более полутора метров. На бледном лице призрака горели огромные глаза. Светлые, какие-то голубоватые волосы рассыпались по тощеньким плечам.

«Ну дела! – оторопело мыслил Тихогромов, наблюдая, как призрак, зыбко качаясь, плывёт над полом. – Привидение на подводной лодке – это что-то новенькое. Неужели волшебники из Мерлина подослали?» На глазах у Тихогромова призрак подплыл к одному из рюкзаков и… нырнул внутрь. Скрылся из глаз! Тихогромов ещё раз простонал, смежил очи, снова распахнул их: призрака не было. «Ну дела. Привидится же эдакое!» – подумал кадет.

С этой мыслью он уснул. Как назло, снилась ему снова огненно-рыжая ведьма на ревущем штурмовом пылесосе. Неудивительно, что наутро измученный кошмарами Петруша совершенно забыл про своё видение, про бледный призрак, скрывшийся в рюкзаке.

Глава 18.
Ночной десант

Приступая к осаде и штурму Измаила российскими властями, но соблюдая долг человечества, дабы отвратить кровопролитие и жестокость, при том бываемую, даю знать через сие почтенным Султанам и требую отдачи города без сопротивления.

А. В. Суворов. Послание измаильским властям

Поздним вечером 6 сентября 200… года «Иоанн Кронштадтский» вплотную приблизился к острову Лох-Патти. Прямо за этим узеньким, похожим на сабельное лезвие каменистым островком находился таинственный и холодный Лох-Хоррог – серо-зелёная гора, увенчанная рогатой диадемой готических башен.

Вечер был омерзительный. Гнилой ветер таскал над побережьем клочья липкого тумана и полумёртвые тушки грязных, насквозь промокших чаек. Волны бешено клокотали у скал, так что даже рыбу тошнило от этой злокачественной суетливой болтанки. Лох-Патти, одетый в рыхлую пену, точно в грязно-серые меха, был под пеной чудовищно чёрен и наг. Мокрый лес гудел от ветра, будто от невыразимой тоски. Сквозь солёный туман вдали мертвенно поигрывали зеленью огни на башнях академии Мерлина.

В одной из башен у высокого окна, раскрытого в вечернюю штормящую мерзость, стоял проректор академии, седовласый профессор Гендальфус Бенциан Бендрагон Тампльдор. Потягивая вязкий абсент из гнутого стакана, проректор глядел из окна на дикие чёрные тучи, с воем проносившиеся по небу. Профессор думал о войне на русском фронте.

Вчера он получил из Москвы видеокассету с первым рекламным роликом телесериала «Волшебник Гарри и шапка Мономаха». Милый мальчик Лео в главной роли смотрелся блистательно. Съёмки проходили успешно, приглашённый голливудский мастер Натан Барнатанелли быстро освоился в России; русский гений Эд Мылкин создал шедевриальный сценарий, достойный пера Набокова, Бродского и Григория Остера вместе взятых; в столичных школах завершался кастинг, для съёмок фильма отбирали самых симпатичных детишек… Машина вторжения работает на полную помощь, хвала Принципалу!

Проректор прополоскал зубы абсентом и с наслаждением сглотнул потеплевшую жидкость. Первые ударные серии русские дети увидят в конце осени. Рекламировать сериал на четырёх телеканалах и девяти радиостанциях будут лучшие московские промоутеры. Коллекция подростковой одежды «Leo Neo» уже заказана известнейшему московскому дизайнеру. Весёлый праздник по случаю запуска красочного девичьего журнала «Лолиточка amp; Адочка» станет ещё одним ярким событием, приуроченным к празднованию «Хеллоуина» в главном здании МГУ.

Одновременно на деньги банкира Лебездинского в одном из бывших дворянских особняков в центре Москвы завершался ремонт – в начале зимы там откроется русский филиал академии Мерлина. Профессор Гендальфус погладил холодное стекло террариума с декоративными гадами. Русские не успеют помешать. Им уже не остановить нас.

Ах, как стратегически грамотно мы наступаем… Москва падёт к началу нового года. Все русские дети будут орать и визжать, они будут просить своих тупых родителей только об одном: подарите нам билет на праздничное новогоднее шоу Лео Рябиновского!

Лига колдунов не забывала и про оборону. Благодаря услугам рыженькой Сарры волшебники были осведомлены о планах генерала Савенкова заслать в академию Мерлина маленького казачка из числа московских кадетов. Преподаватель наступательной магии Колфер Фост по распоряжению проректора Гендальфуса уже несколько суток держал под прицелом детский фольклорный коллектив «Петрушки». По версии Фоста, засланный кадет скрывался под личиной плясуна Моти Феничкина. Мотя прекрасно танцевал вприсядку и крутил на сцене волчка – безусловно, хорошая спортивная форма была результатом тренировок в учебном лагере ФСБ. По приказу Фоста к мальчику была подослана боевая ведунья Белла Малафонте. Она сделает всё правильно и быстро.

Великий проректор Гендальфус Тампльдор не знал кое-чего важного. В тот момент когда боевая ведунья Белла Малафонте, проникнув в гостиничный номер плясуна Моти Феничкина в городе Глазго, подсыпала сонный порошок в его стакан с недопитой «Кока-колой», настоящие русские разведчики Иван Царицын и Петр Тихогромов находились уже в полутора морских милях от проректора Гендальфуса. Под присмотром очень опытного аквалангиста Мартынюка братья-кадеты облачались в чёрные гидрокостюмы, тяжёлые скользкие ласты и подводные маски.

– Ну и рожа у тебя, Громыч, – хихикал Ваня Царицын, тыкая пальцем в широкое лицо Петруши, безжалостно сдавленное маской.

– Это чтобы враги боялись! – восторженно пищал Петруша, натягивая ласты. Больше всего Петруша боялся, что ласты случайно слипнутся. Мартынюк предупредил, что это плохая примета.

Кадет ожидали острые ощущения: их бережно уложили в двухметровые цилиндры под названием «Сирена», завинтили крышки, а затем… выстрелили из торпедных аппаратов в сторону берега! Вы смеётесь, читатель? Значит, вами никогда не выстреливали из торпедного аппарата. Ощущения, прямо скажем, предсмертные. Спасло мальчишек только то, что лодка находилась на глубине всего-то нескольких метров. Спасибо также бойцам-аквалангистам – подхватили цилиндры у самого берега и вытащили на камни.

Помимо двух «пассажирских» цилиндров с помертвевшими от ужаса кадетами, лодка выпустила в сторону Лох-Хоррога пару грузовых «Сирен» с разобранными «Чёрными осами» – оказывается, эти вертолётики были специально сконструированы так, чтобы в сложенном виде их можно было упаковать в «Сирену». В последний, пятый грузовой контейнер были аккуратно погружены оба кадетских рюкзака.

Пока «Сирены» неслись к берегу, ни Ваню, ни Петрушу ни разу не вытошнило. А потом добрые дяди-подводники раскрыли контейнеры и вытащили мальчишек наружу, то есть в холодную воду. Не более трёх минут понадобилось кадетам, чтобы прийти в себя после болтанки. Гвардии старшина первой статьи Остап Тарасович Мартынюк сунул Царицыну радиомаячок, помахал ручищей – и, фыркнув по-тюленьи, ушёл в мутную глубину.

Ваня первым взобрался на утёс, поднял голову – и замер. Ему сразу стало холодно. Холодно изнутри. Он увидел чёрную с зелёными отсветами громадину, взобравшуюся на вершину горы и застывшую, будто оледеневшую над облаками и морем. Увидел рогатые башни, зубчатые стены слезящиеся солёной испариной, точно ядом.

Ваня не мог двинуться с места. Он смотрел на это мертвенное величие, на сумрачную, изукрашенную червоточиной древних орнаментов громаду человеческой гордыни, вздыбленную над скалами, над ревущим морем – надменными шпилями в раненые облака. И вот Царицын сощурился, медленно сложил руки на груди, немного склонил голову и, придирчиво оглядев цель, цинично цыкнул зубом:

– М-дя… Жалко рушить такую красоту. А ведь придётся… Странное веселье подкатило к сердцу, стало почти жарко. Ивану не терпелось поскорее добраться до замка. «Спокойно, гоблины! – думалось ему. – Сегодня в атаку на бастионы Мерлина выходит одинокий кадет Царицын, последний подданный великой Русской Империи! Русский дух против западного чародейства, могучий славянский интеллект против поганой шотландской магии! Держись, твердыня… сейчас я буду тебя брать приступом во все щели. И скоро ты заколдобишься у моих ног, моля о пощаде!»

– Ох ты, Господи, какая гадость! – раздалось за спиной. Тихогромыч, пыхтя, вскарабкался снизу.

– Что, страшно? – спросил Ванечка.

– Страшно, – честно признался Тихогромов. – Как они бедные, там живут! Ну прямо Кощеево царство, только хуже.

Пока Ваня Царицын разглядывал вражью твердыню, Тихогромыч, оказывается, успел собрать на берегу оба вертолётика.

– Ванюша, Ванюша! – радостно пропищал он. – Вертушки готовы, можно лететь!

Маленький вертолёт с усилием шёл против тугого, колючего ветра. Машина пёрла рывками, будто из последних сил захватывая лопастями тухлые лохмотья низких облаков. Снизу, от земли, облака подсвечивались непонятным багровым светом. «Это не пожар, – догадался Ваня. – Это… иллюминация в замке. Волшебники веселятся».

За спиной послушно урчал аппарат Тихогромова. Иванушка сжал руками рычаги и привстал на железных стременах – машина двигалась послушно, она заходила на цель грамотно и хищно, точно штурмовик на колонну немецких танков. Ивану даже захотелось запеть. Что-нибудь дерзкое, царско-офицерское.

– Как ныне… сбирается… Вещий… Олег! – тихо, очень сдержанно пропел он сквозь зубы, стиснутые в боевую кадетскую улыбку, и представил себе, что трогает пальцем гашетку на штурвале. Гашетки не было, была только кнопка форсажа, но Иван погладил её пальцем, воображая, как сбоку, из-под невидимых крыльев, отстегиваются, тяжело отваливаются вниз, секунду медлят, а потом с дикой скоростью уносятся к цели ракеты класса «воздух-земля».

Ракет не было. Вместо ракетного удара на сегодня запланирован десант. «Всему своё время», – ухмыльнулся Иван. Через секунду его крошечный вертолёт, негромко фырча, пролетел над южной стеной замка Мерлин и вторгся в воздушное пространство академии волшебства.

– Нас никто не заметит, – торжествующе улыбнулся Царицын. – «Чёрные осы» слишком маленькие, радары ни за что не почуят!

Ваня ошибался: их всё-таки заметили. Замок охраняли не только радары.

Чёрные точки срывались с отдалённых башен, со шпилей, сыпались откуда-то из-под крыш – и вливались в единую стаю, галдящую над свалкой. Птицы, свора озлобленных ворон!

– Кыш! Пошли отсюда, – зашипел Ваня, в ужасе дёргая рычаг. Нет, ничего не видно, земли не видно! Куда садиться?!

Теперь и Петруше пришлось несладко – вокруг его «осы» с хриплым лаем, точно гончие вокруг медведя, носилось с полсотни мохнатых, орущих чёрных тряпок.

Их надо напугать! Разогнать! Ванечка круто изменил курс – и врубился прямо в середину кишащей стаи. Вошёл в кодлу, как в кучу воздушных шаров, наполненных вонью. Над головой захлопало, забухало, точно пулемётная очередь – лопасти лупили ворон, будто в пыльные барабаны.

Он думал, что вражья стая рассеется, как туча испуганной мошкары. Вместо этого вороны с истошным визгом ринулись в атаку! Первая впилась Ивану в загривок, ещё одна – мокрый ворох перьев – ударила прямо в лицо когтями, Царицын мотнул головой… коготь успел зацепить угол рта – кажется, из губы брызнула кровь.

Вертушка заметалась, круша лопастями осатаневших птиц, но вороны будто понимали, что чуть ниже этого страшного винта, привязанный к креслу, вцепившийся руками в рычаги, пилот был совершенно беззащитен.

Луч! Леденящий белый луч на миг выхватил из мрака вертолётик Тихогромова. Петруша сразу ослеп, дёрнул рычагом – ушёл в темноту…

Всё, их заметили. Это прожекторы. Царицын вильнул, выпрыгивая из-под обстрела прожекторов – снова в чёрную высоту. Теперь уже несколько лучей, пять или шесть, врубились в небо и начали шарить по нему, точно белыми холодными пальцами нащупывая в небе что-то маленькое, незаметное для радаров – но привлекшее внимание ворон, этих чутких стражей ночного неба.

Иван Царицын облизал разорванную нижнюю губу, сглотнул солёный комок и крикнул Петруше только одно слово: – Уходим!

Два вертолётика на форсаже понеслись обратно за стену и – прочь, скорее к ближайшему лесу!

«Осы» приземлились в мрачноватом лесу, темневшем на одной из малых вершин острова, на северном отроге. Отсюда до Мерлина рукой подать, метров триста… Нужно только преодолеть самую малость – чёрную, дымящуюся туманами пропасть, разделяющую две вершины.

Взобравшись на старую гудящую сосну, обняв левой рукой холодный ствол, а правой сжимая бинокль, Иван Царицын мог видеть, как по висячим крепостным галереям расхаживают тёмные фигурки, как фонари качаются на столбах, как мерцают огни в узких окнах, закрытых замысловатой паутиной кованых решёток. В одной из оконных щелей стоял человек и смотрел вдаль. Казалось, он смотрел прямо на Ваню. Но Ваня знал, что волшебник не может увидеть тёмный нарост на одной из сосен отдалённого леса.

Кадеты сразу прозвали этот лес «гнилым» – здесь сложно было найти хоть одно сухое брёвнышко для потайного костерка, и вообще, казалось, никакой жизни здесь не было.

Только гигантские высоковольтные мачты торчали над верхушками сосен: линия электропередач взбиралась снизу, от приливной электростанции сюда, на лесистую малую вершину, – и дальше к замку тянулись над пропастью жирные, напоённые током провода.

Видать, в замке были обеспокоены поведением ворон. Уже через полчаса прилетел вражий геликоптер и начал кружить над Гнилым лесом, царапая мрак лезвием прожектора. Накрывшись плащ-палаткой, кадеты отсиживались в заброшенной медвежьей берлоге. Им было почти весело: дружно стучали зубами и вполголоса напевали прекрасную песню о том, что Вещий Олег неминуемо отмстит неразумным хазарам. И хазарским воронам тоже.

Когда вертолёт вдоволь напорхался и улетел, они всё-таки смогли развести «бездымный» казацкий костер внутри здоровенной колоды. Высушенные тёплые носки стали первой наградой отважным смельчакам. Рюкзаки и скелеты разобранных усталых вертолётиков обсыхали рядышком. Полночь над страшным островом Лох-Хоррог сгущалась, мрак вступал в свои права, нехорошие лесные звуки, казалось, вплотную подступали к берлоге. И если бы два мальчика не были русскими кадетами, каждый из них по отдельности уже давно бы свихнулся от ужаса.

Но они были русскими кадетами и, как ни странно, неплохо чувствовали себя в медвежьей берлоге. А ещё их согревала красная мигающая искорка радиомаячка, подаренного капитаном Шевцовым. По крайней мере, на «Иоанне Кронштадтском» знают их точное местоположение. А значит, знают и в Москве.