Текст книги "Контора"

– Зачем же быть такой агрессивной? – жалобно спросила миссис Грей. – Вы же понимаете, почему нас это интересует.

– Объедините Греев и Фортьюнов – и все королевство Бекингемшира вскоре будет нашим, – объявил я, и взгляды всех приковались ко мне.

– Я просто подумала, – сказала моя мама, – что теперь, когда Чарли светит компаньонство, вы двое, возможно, уже строите планы. Ведь вы друг друга хорошо знаете.

Ноздри Элли раздулись.

– Светит компаньонство? Это вы о чем? – Надо сказать, что я в конце концов сдался и рассказал маме, но взял с нее клятву, что она сохранит эту новость в тайне.

– Ну, ты знаешь, – продолжала мама, не замечая отчаянных знаков, которые я ей делал, – его кандидатуру выдвинули в компаньоны. Разве это не так у вас называется?

Элли повернулась ко мне, все еще не веря.

– Тебя выдвинули? Когда?

– Я выжидал подходящий момент, чтобы тебе сказать.

– Да, верно, – задумчиво произнесла мама. – Я не должна была ничего говорить.

– Ждал подходящего момента, чтобы мне сказать? И когда бы это случилось? Когда ты бы уже занял кресло компаньона? Просто не верится, что ты мне не сказал! – Щеки у нее вспыхнули от ярости, и я искренне пожалел, что так вышло. У меня не раз это вертелось на кончике языка, но все не представлялось удобного случая.

– Послушай, я виноват. Вообще-то я собирался сказать тебе сегодня вечером. – Маленькая ложь во спасение не помешает.

Элли мои слова не убедили.

– В самом деле? А может быть, ты так бы и забывал мне сказать еще несколько месяцев – пока я не увидела бы это в и-мейле «Баббингтона»?

Я поднял руки вверх, сдаваясь.

– Прости меня. Я сукин сын.

– Чарли, выражайся прилично, – посоветовал мой папа.

– Я униженно, робко, на коленях прощу прощения. Что еще я могу сказать?

– Но Элли, дорогая, – самым невинным тоном произнесла ее мать, – разве ты не говорила мне, что тебя тоже выдвинули в компаньоны?

В гостиной повисла мертвая тишина – в фильмах в таких случаях начинают бить высокие часы, стоящие в углу. Интересно, наши мамы сделали это нарочно? Элли и я пристально смотрели друг на друга – одновременно и любовники, и соперники. По ее лицу я не мог ничего прочесть.

– И ты даже не подумала сказать мне? – спросил я гораздо вежливее, чем Элли.

У нее сделался смущенный вид.

– Я собиралась. Но я же только что сама узнала.

– Я тоже.

Моя мама принялась щебетать о том, как это будет замечательно, если мы с Элли вместе станем компаньонами, но у нас с Элли было на этот счет свое мнение. Конечно, такой вариант был возможен, но гораздо вероятнее, что пройдет только один из нас, а то и ни один. Мне хотелось выдать какую-нибудь дурацкую театральную фразу типа: «Итак, начинается битва!», но, подумав, я воздержался.

– Прекратите сидеть с таким несчастным видом, – сказал ее отец.

– Да, от этого у тебя будут ужасные морщины, Чарлз. – Миссис Грей беспокоилась о будущих семейных фотографиях.

– Уверена, что вам не о чем беспокоиться, – с безмятежным видом добавила моя мама. О, если бы только она знала! – В конце концов, разве шеф Элли не сказал, что это входит в сделку, или что-то такое?

У меня отвисла челюсть. Я так и знал! Я был прав. Значит, когда Йан привел за собой Элли в «Баббингтон», у них была договоренность.

– Я так и знал, – сказал я, даже довольный тем, что Элли скрыла больше, чем я. – Я говорил им об этом в пабе, но никто мне не верил.

– Это не то, что ты думаешь, – с вызовом произнесла Элли. – Единственное, о чем была договоренность – это что меня выдвинут в компаньоны, но ничего определенного мне не обещали.

– Мы так тобой гордимся! – просияла мама Элли.

– Мы считаем, что ты у нас тоже молодец, – сказал мой папа, похлопав меня по руке. – Мой сын – компаньон! Нужно будет рассказать в пабе. Они это оценят.

– Кстати о пабе, – подхватил мистер Грей, – я не говорил вам, о чем мне рассказал Билл Светлое Пиво? Как его жена участвовала в конкурсе мокрых маек, когда они недавно отдыхали на Майорке?

По-видимому, шоу Чарли и Элли уже утратило для них интерес.

– Разве ей не шестьдесят три? – осведомилась моя мама, в ужасе поднеся руку ко рту.

– Да, и она победила! Наверно, там разыгрывали приз за самые обвислые сиськи.

Они засмеялись, хотя мама Элли на всякий случай удостоверилась, все ли у нее в порядке, потрогав свои.

Что до Элли, то она не присоединилась к общему веселью.

– Ну же, солнышко, – обратился к ней ее отец, пытаясь подбодрить. – На море случается и не такое.

Да, это были слова человека, который никогда не тонул в «Баббингтон Боттс».

ГЛАВА 19

Утром в понедельник работа в информационном центре закипела, все трудились, как пчелы.

Когда мы прибыли, Ханна, не заметив, что между Элли и мной пробежала кошка, начала обсуждать с нами, как наладить работу.

– Как я понимаю, работы осталось дней на восемь, – сказала она. – А поскольку у нас всего пять дней, то есть проблемы.

Нам с Элли было трудно сосредоточиться, поскольку мы были заняты тем, что бросали друг на друга уничтожающие взгляды. Поскольку наши мамы слишком долго обсуждали, как они организуют совместную вечеринку, когда мы с Элли станем компаньонами, мы в конце концов сбежали. Однако мы все еще не обсудили между собой новость о нашем соперничестве. Когда мы ехали в машине обратно из Уикома, я вздыхал и чертыхался от досады, Элли сжимала кулаки (все-таки она гораздо агрессивнее меня, решил я), и у нас была бесконечная и совсем ребяческая перепалка.

– Тебе следовало сказать мне, – настаивал я.

– Мне? А как насчет тебя? Почему ты не поделился своей потрясающей новостью именно со мной?

– Я в самом деле хотел тебе сказать – а вот ты и не собиралась. – По размышлении, это был не самый убедительный из аргументов.

– Это так на тебя похоже, – заметила Элли. – Очень скрытный, очень большой спорщик и очень тщеславный. Неудивительно, что тебя выдвинули в компаньоны.

Я так сильно вцепился в руль, что ногти у меня чуть не впились в ладонь.

– Ну что же, если в компаньоны будут отбирать по этим критериям, то мне нет смысла участвовать. Ты могла бы дать урок беспощадности семейке Крей.[36]36
  Лондонская семья гангстеров.


[Закрыть]

Как ни странно, Элли была польщена.

– Ты действительно так думаешь?

– Если ты считаешь это комплиментом, значит, я попал в яблочко.

– Элинор-гангстер, – произнесла она с нью-йоркским акцентом, и, удивительное дело, обстановка разрядилась. – Ну, чего уставился на меня?

– Что?

– Я говорю, чего вылупился?

– И не думал.

– Поосторожнее на поворотах, умник! А не то я напущу на тебя мальчиков. И тогда посмотрим, каким ты будешь компаньоном в пиджаке из цемента!

Я все еще был не в настроении.

– Плевать, – раздраженно ответил я и, заставив себя не сжимать так сильно руль, сосредоточился на темной дороге перед собой.

Когда прибыла остальная часть команды, мы попросили всех собраться вместе, чтобы определить насколько мы продвинулись с документами. Однако главным пунктом повестки дня было обсуждение вечера пятницы.

– Думаю, я все еще пьян, – простонал бледнолицый младший сотрудник. – Когда я проснулся в субботу утром, то увидел, что все на мне надето задом наперед. Бог его знает, как это произошло.

У всех присутствующих хватило такта не рассказывать ему о танце, который он так лихо исполнил перед нами, когда мы вышли из клуба.

– Я становлюсь староват для всего этого, – пожаловался другой, который был на три года моложе меня. – Хорошая чашечка «Хорликс»,[37]37
  Фирменное название укрепляющего молочного напитка.


[Закрыть] ложиться спать в десять часов, рано вставать и приходить на работу с ясными глазами и пушистым хвостом – вот мой новый режим.

Я улыбнулся. Сколько раз за эти годы я давал подобные клятвы, но всегда выдерживал не больше шести дней: в следующую же пятницу Ханне удавалось уговорить меня куда-нибудь сходить вечером. Она говорила, что без меня совсем не то, а также что я ее лучший друг и, следовательно, долг велит мне лично удостовериться, что с ней все в порядке.

– Мне, знаешь ли, вообще не следует никуда ходить в пятницу вечером, – сказала она мне в последний раз, когда я поклялся никогда не пить и капли алкоголя – это было примерно три месяца тому назад. – Бог может меня наказать. – Как будто это когда-нибудь ее останавливало!

– Ну тут уж я ничего не могу поделать, не так ли? Я хороший юрист, но высшее правосудие – это не моя специализация. Полагаю, тебе нужен раввин.

– Но как же быть с моей мамой? Если она когда-нибудь меня поймает…

– Ханна, судя по тому, что мне известно о твоей маме, паб – это самое безопасное место для тебя. Разве ты не рассказывала мне однажды, что она всегда запирает дверцы автомобиля, когда твой папа проезжает мимо паба?

Ханна сделала новый заход:

– Моя мама рассчитывает на тебя: она уверена, что ты не допустишь, чтобы я развратилась.

Как ни удивительно, но это правда. Все матери, с которыми мне приходилось сталкиваться за эти годы, считали, что я идеальная дуэнья для их дочерей. Даже когда я был тинейджером и изо всех сил старался выглядеть испорченным мальчишкой, я выглядел столь респектабельно, что это успокаивало всех мам Бекингемшира. Правда, это не означало, что я не безобразничал – просто никто из них в этом не подозревал.

Сейчас, когда мне тридцать с небольшим, я идеальный жених: с собственной квартирой, шикарной зарплатой и ослепительными перспективами, к тому же все мамы просто обожают меня. По крайней мере в двух случаях я продолжал встречаться с девушкой лишь из-за того, что так хорошо ладил с ее мамой.

– Вы случайно не еврей, Чарли? – спросила меня как-то раз мама Ханны, когда мы с ней сидели за чашечкой чая у нее дома и вели дружескую беседу. Ханна к тому времени как раз выскочила из дома, разъярившись, поскольку ее мама скорбно поделилась со мной опасениями, что вряд ли ей суждено когда-нибудь стать бабушкой.

– Боюсь, что нет.

Ее мама разочарованно вздохнула.

– Ну что же, никто не совершенен.

– Но я могу очень выразительно пожимать плечами, если это поможет делу.

– Увы, этого не достаточно, – ответила она. Я с нежностью взглянул на Ханну, когда Элли призвала к порядку всех в информационном центре. Когда Ханна повернулась к нам спиной, мы с Элли заключили перемирие на один день.

– Мы должны как следует все обсудить, – сказала она.

– Сегодня вечером, – согласился я, хотя и был сыт по горло бесконечными выяснениями отношений, которые так любят женщины. В тот момент, когда Элли сказала мне: «Мы слишком мало беседуем», я собирался уходить. Если бы только женщины засчитывали и все разговоры о компьютерах, автомобилях и спорте!

А потом Ханна решила провести небольшую разминку, чтобы всех подбодрить.

– Есть неподтвержденные сообщения… – начала она.

– … точнее, ненадежные сообщения, – перебила Элли, грозно взглянув на Ричарда.

– Что два стажера из нашей команды уходили вместе, – закончила Ханна.

– Надеюсь, никто не истолкует превратно тот факт, что эти двое – единственные, кто не прибыл сюда вовремя, – с легкой улыбкой заметила Элли.

– И мне бы хотелось извиниться перед всеми вами, если благодаря нам с Элли у вас сложилось впечатление, что уходить вместе со своими коллегами-юристами – это хорошо, – продолжил я. – Я бы это никому не рекомендовал. Если только обсуждение в постели Закона о компаниях 1989 года вас не заводит.

– Что, как ни странно, заводит Чарли, – под общий смех заявила Элли. – Как только я упомяну раздел 93, он теряет всякий контроль над собой.

– Кто может мне сказать, что такое раздел 93? – спросил я.

– Регистрация нагрузки, – ответил один толковый стажер.

– Вот именно. Теперь вы понимаете, почему он так меня возбуждает. – Все заулыбались. – Реальная проблема заключается в том, что вся ваша жизнь становится просто графиком рабочей нагрузки, – сказал я. – Все, что вы делаете, разделяется на отрезки по десять минут.

– Конечно, не все занимает целых десять минут, – пояснила Элли, вызвав новые смешки.

– Или стоит того, чтобы это записывать, – добавил я с усмешкой.

Когда вся группа отсмеялась, вошел отсутствующий стажер мужского пола, бормоча извинения за опоздание. По этой парочке можно было ставить часы: ровно через шестьдесят секунд появилась она, причем приложила все старания, чтобы встать как можно дальше от него. Они усиленно отводили глаза друг у друга, но у них, разумеется, ничего не получалось – тем более что все мы внимательно следили за ними.

Они были очаровательны в своей наивности, полагая, что их роман останется незамеченным! Этим ребятам еще предстояло узнать, что каждый стажер за полагающиеся два года просто обязан влипнуть хотя бы в одну дурацкую связь с коллегой. Я предпочитаю не вспоминать свой краткий флирт с одной сотрудницей из банковского отдела. Извинением мне служит лишь то, к тому времени я провел в фирме всего пару месяцев и почти никого не знал, да к тому же был не в курсе сплетен. Только на рождественской вечеринке в фирме, когда я нашептал ей на ушко пылкое предложение, она с невинной улыбкой повернулась ко мне и познакомила со своим мужем, который был компаньоном в налоговом отделе. Как я узнал позже, я был не первым, да и не последним, кто угодил в эту ловушку.

– Все внимание! – призвал я, хлопая в ладоши и наконец-то призывая команду к порядку. – На прошлой неделе мы несколько отстали – то одно, то другое, сами знаете. – Одно – это скука, другое – монотонность. – У нас осталось всего пять дней, так что за работу!

Все дружно налегли на работу, и это продлилось целых два часа. Однако к одиннадцати усталость начала брать свое, и поначалу бурный поток заполненных бланков превратился в жалкий ручеек.

Когда погасла одна из неоновых ламп, это вызвало радостное волнение. Один угол погрузился во мрак. Члены команды вели себя, как школьники. Вызвалось несколько добровольцев, жаждущих пойти и сказать об этом нашим хозяевам. Несколько человек начали бросать разные предметы в остальные лампы, чтобы вырубить и их и сделать помещение непригодным для работы. Ричард возглавил хор скулящих об опасных условиях работы.

– Ну, не знаю, – тянул он. – Вот эта ручка, которая у вас в руках – ею можно попасть мне в глаз.

– Вряд ли, – возразил я. – Я буду писать ею отчет о твоей работе.

Часы шли, а я все время ощущал смутное беспокойство по поводу Элли, хотя она внезапно начала усиленно мне улыбаться. Возможно, поняла, что не права? Ведь она угрожает нарушить мои планы стать компаньоном. Это так эгоистично! Я так чертовски много работал, чтобы добиться этого, а она просто шутя и играя двигается к самой вершине. Это нечестно. И, что хуже всего, это Элли. Как можно любить кого-то и в то же время питать к этому человеку недобрые чувства? Похоже, она все это запланировала еще в те времена, когда мы были в начальных классах: она знала, что последнее слово будет за ней. От всего этого просто руки опускаются!

Когда мы вернулись в свой офис, Элли направилась прямым ходом в мою комнату. Я собрался было отпустить Ричарда домой, но потом передумал. Итак, я послал его делать никому не нужные фотокопии, которые сразу же отправил бы в мусорную корзину.

Элли притворила и заперла дверь и, прислонившись к ней спиной, вызывающе скрестила руки на груди. Я на всякий случай остался сидеть за столом – так безопаснее. Я ожидал, что она снова начнет злиться, но увидел в ее глазах усталость.

– Мы не можем вот так продолжать дальше неизвестно сколько месяцев, – сказала она. – Ни один из нас не собирается выходить из игры, следовательно, нам просто придется жить с этим. Нам нет никакого смысла дергаться: мы ничего не можем поделать. Я могу с этим жить. А ты, Чарли?

Мне не хотелось, чтобы она брала инициативу в свои руки.

– Давай-ка на минуту представим себе такую картину: я прошел, а ты нет. Как бы ты себя чувствовала? – Я был уверен, что ее слегка передернуло от этой мысли. – Смогла бы ты с этим жить?

Элли отскочила от двери.

– В этом весьма маловероятном случае…

– Ну вот, ты опять начинаешь, – сказал я и, сердито стукнув ладонями по столу, повернул свое вращающееся кресло на сто восемьдесят градусов, спиной к Элли.

И тут же ощутил ее руки на своих плечах.

– Я пошутила, Чарли. Тебе нужно успокоиться – я уже успокоилась. Сначала я разволновалась – тем более, что тебе следовало бы мне сказать. Однако потом я подумала: зачем? Мы же ничего не можем сделать. И если мне не повезет, надеюсь, что повезет тебе. Для меня это было бы почти такой же радостью, как если бы получилось у меня. К тому же хорошо, когда можно разделить с кем-нибудь волнение.

Вот эту черту Элли я особенно ненавидел. Ее постоянное свойство озадачить меня чем-нибудь неожиданным. Где прищуренные глаза? Этот ядовитый язык? Эти сжатые кулаки? Я взглянул в окно. Где? В моей памяти – вот где. Я судил Элли, вспоминая о ее поведении, когда ей было тринадцать лет. Она изменилась, а я – нет.

Она меня любит, понял я. Годы, проведенные в «Баббингтоне», так закалили меня, что, несмотря на то, что я приобрел таких близких друзей, как Ханна, Эш и Люси, мне были непривычны такие простые, естественные чувства. Девушки приходили и уходили, и оставались только мои амбиции. В смущении я повернул кресло обратно.

– Ты действительно так думаешь?

Элли села на мой стол, что-то мурлыкая себе под нос.

– Честно говоря, я перешагну через твой труп, если понадобится, – ответила она, а потом одарила меня улыбкой. – Ты со всеми этими делами действительно утратил чувство юмора, не так ли?

Я выдавил улыбку.

– Ты права. Я уже спокоен. Мне известно, как много это для тебя значит, Элли. Надеюсь, повезет тебе.

– Вот и умница, – обрадовалась она и притянула к себе за галстук. Теперь мы оба пребывали в размягченном состоянии.

Моя рука забралась под ее длинную юбку и начала скользить по ноге, поднимаясь все выше. Но Элли оттолкнула меня.

– Мы не должны, – сказала она. – Не здесь.

– Дверь заперта. Шторы опущены, – возразил я, поспешно дернув за шнурок. – Кто же будет знать?

– Чарли, если нас застанут… – Это было непохоже на мою Элли.

– Нас не застанут. Пожалуйста, не отказывай мне. Я так давно об этом мечтаю.

Она отступила.

– Мне кажется, ничего трогательнее я никогда не слышала.

– Ну пожалуйста, – упрашивал я.

Элли невольно усмехнулась.

– Из жалости – и только из жалости – я, пожалуй, соглашусь.

Мне хотелось шикарным жестом смести все со стола в порыве страсти, как это делают в фильмах. Но пока мы так долго препирались, страсти несколько поутихли. Я взглянул на свой стол. На нем было множество бумаг, и если я сброшу их на пол, придется сто лет приводить их в порядок. Я перевел взгляд на стол Ричарда, но этот вариант отпадал. Как я буду ему объяснять: «Прости, старина, но откуда не возьмись – пролетел мини-торнадо и смел все с твоего стола. Никогда не видел ничего подобного!»

Элли посмотрела на часы.

– Мне не хочется торопить тебя, Чарли, но нам предстоит поделать ужасно много работы.

Я начал быстро собирать бумаги в стопки и складывать их па иол. При этом убеждал себя, что шикарный жест из фильма – не самое главное. Когда наконец на столе не осталось ничего заслуживающего внимания, я одной рукой притянул к себе Элли, а второй смахнул все это на пол. Два учебника, лежавших сбоку, с шумом упали, угодив в корзину. Маленькое зеркало, которое я не заметил, разбилось о ножку стула.

Стараясь не обращать внимания на беспорядок, я прижал Элли к столу и начал расстегивать ей блузу. Интересно, есть ли в английском языке более волнующая фраза, нежели «расстегивать ей блузку», подумал я мимоходом.

В дверь постучали. Это была Сью.

– У вас все в порядке?

Элли занялась моим брючным ремнем.

– Да, все прекрасно, – громко ответил я. – Не беспокойтесь, Сью. – С меня упали брюки. – Я просто кое-что уронил.

Когда Элли скинула юбку, мы услышали какой-то отдаленный звук. Негромкий, но упорный и действующий на нервы.

– Это телефон, – прошипела Элли. – Трубка снята.

Я отпустил ее и, перешагнув через собственные брюки, начал ползать по полу. Телефон оказался погребенным под какими-то газетами, которые я тоже смахнул со стола. Положив трубку на место, я вернулся к Элли.

Мы как раз начали снова настраиваться на нужную волну, когда зазвонил телефон.

– Не обращай внимания, – сказал я и зажал ей рот поцелуем во избежание дискуссий. Но телефон упорно звонил. Я забыл включить режим громкой связи или перевести звонки к Сью.

– А если это клиент? – предположила Элли, выбираясь из моих объятий.

– А если нет? – Я не собирался так быстро сдаваться.

– Но может быть, что-нибудь важное.

– А может быть, нет. – Я попытался схватить Элли. В тот момент я в последнюю очередь хотел заниматься юридическими вопросами.

– Пожалуйста, Чарли. Просто возьми трубку. Я в раздражении наклонился и схватил трубку.

– Да? – рявкнул я.

– Привет, Чарли.

– Мама, ты звонишь в самый неподходящий момент. – Элли выразительно постукала себя по лбу.

– Я только хотела сказать, как приятно было увидеть вас вместе вчера. У вас был такой счастливый вид.

– Это не может подождать? Я действительно сейчас кое-чем занят. – С каждой секундой нужный настрой у меня проходил.

– Вы были как юная мечта любви – так сказал твой папа.

– Мне нужно сейчас уходить. Я позвоню тебе позже. – Теперь Элли разгуливала по комнате – в расстегнутой блузке, без юбки, – и рассматривала картинки на стене. Да, это видение будет отныне меня преследовать.

– Мы просто хотели узнать, что вы двое делаете в следующий уикенд. У нас в гостях будет кое-кто из друзей. Было бы так славно, если бы вы с Элинор тоже подъехали.

– Я тебе отзвоню. Пока, мама.

– Сегодня? Видишь ли, завтра я собираюсь заказать пирожные.

– Да, я позвоню позже. Все, мама, я ухожу. Пока.

– Не звони слишком поздно. Ты же знаешь, твой отец не любит поздние телефонные звонки.

– О'кей, все. – Я положил трубку. – Итак, на чем мы остановились?

Элли взглянула на меня.

– Мы остановились несколько дальше того места, где мы теперь.

– Не можем ли мы начать снова?

Элли закатила глаза.

– Я делаю это лишь потому, что люблю тебя, так и знай. – Эти слова все еще приводили меня в волнение. – Сегодня вечером мне нужно переделать массу вещей.

– Я это ценю, – сварливым тоном ответил я. – Мы можем продолжать?

Теперь, когда не было помех, мы снова завелись. Правда, была одна маленькая неприятность: на краю стола оказались рассыпанные кнопки (между прочим, на коробочке нет предупреждения, что они могут впиться в зад). Но в целом все шло прекрасно.

Потом кто-то начал дергать за ручку двери, и снова раздался стук. Мы попытались не обращать на это внимания. Я как раз едва оправился от смущения: мне пришлось тщательно проверить дату выпуска презерватива, припасенного в ящике стола давным-давно на всякий случай (но натуре я оптимист). Кто бы ни стоял за дверью, уходить он не собирался.

– Пожалуйста, зайдите позже. Мы заняты, – громко произнес я. Это был Ричард.

– Чарли, я могу войти?

– Нет.

– Чарли, мне действительно нужно войти.

– Мы тут делаем очень важную работу и не хотим, чтобы нам мешали, заявил я.

– По крайней мере наполовину это правда, – прошептала Элли.

– Ты закончил с фотокопиями, которые я просил тебя сделать?

– Нет, но…

– К тому времени, как ты покончишь с ними, мы тоже кончим.

– Наверно, ты ему маловато дал, – предположила Элли.

Я скорчил рожу.

– До скорого, Ричард.

– Чарли, пожалуйста! Мне нужно войти прямо сейчас.

Я по-настоящему разозлился. Вечно он спорит, не считаясь с моим авторитетом.

– Ради бога, зачем?

– Мне в самом деле нужно сделать укол инсулина.

Элли закрыла руками лицо.

– Черт побери! Нам придется его пустить, Чарли.

Я уже натягивал брюки.

– Только обещай, что мы снова займемся этим.

– Разумеется. – Она улыбнулась, но затем ее взгляд сделался жестким. – Когда я стану компаньоном.