Текст книги "Москвичка в кавычках"

Слышим, кто-то на чердак влез и мимо нас вглубь подался. Мы сидели, ни живые, ни мертвые. Не дышали, не говоря уже про шевелились. У меня сердце стучало прямо в горле, а Дитор так вспотел, что слышно было через его одежку.

Этот кто-то пошел в дальний конец чердака, а там из открытого и освященного люка вдруг высунулась еще одна голова и сказала с гулким эхом на весь чердак:

– Упустили. Здесь два выхода. Кто-то уже успел прошмыгнуть, я видел.

Голова пропала. Второй еще чуть-чуть потоптался и тоже туда же полез.

Тут на меня напала трясучка. Поднялись мы с Дитором на ноги, стоим в обнимку, не в силах разлепиться, и оба зубами на весь чердак стучим. У меня всегда «потом» сильно работает. Еле-еле успокоились. Еще постояли и двинули вниз.

Саша ждал нас на условленном месте. Ни во дворах, ни в подворотнях мы никого не встретили, поэтому спокойно отправились домой напрямую. Хвоста тоже не было, я смотрела назад очень внимательно.

Утром Дитор отбывал восвояси с двумя часами и моими бабульками. Он должен был мне позвонить из своего бундесового захолустья на следующий день и сказать: «Алес гут».

Значит, все в порядке.

Я всю ночь переживала, ждала. Плохо спится на десятерной дозе адреналина. Считай, сто семьдесят штук уехали за бугор, а что там с ними будет?

Утром позвонил Дитор и произнес сокровенную фразу:

– Нунуля, алес гут! – услышала я утром. – О'кей!

Ура! Теперь со счетом в заграничном банке жизнь станет намного прекрасней и удивительней.

Вечером я опять ходила в проститутки. Мы с Мадам оттоптали себе все коленки, но упаковались, а уже в девять утра самолет уносил мое уставшее тело к Крымским берегам. Обратно. Снова отдых. Заслужила…

СЕВАСТОПОЛЬСКИЕ ЗАВОРОТЫ

В городе Севастополе мы отработали четыре дня. После Севастополя нужно было ехать в город Анапу. Мою давно любимую Анапу. Так я этого ждала! Но чаще всего то, чего ну очень хочется, никогда не сбывается.

К нам в гости прибыл Облом Петрович!

В Анапе случился шторм. Нашу летнюю концертную площадку накрыло, точнее шмякнуло прямо по голове, предварительно сорвав, её же собственной крышей.

Всё! Прощай Анапа, тебя я не увижу! В этом году.

Этим нас обрадовали в обеденный перерыв в филармонии. И ещё сообщили, что мы вылетаем в Москву. Перерыв семь дней. От моря да в Москву? Ну вот! Я только прилетела и на тебе!

– Полдня не прошло, а уже столько хороших новостей на нас нахлынуло! – сказал бы по этому поводу О. Генри.

Значит, получалось, что посреди лета и прямо у моря на коллектив свалился временный передых длинной в семь дней. А затем мы должны будем ехать в Прибалтику. Там гастроли и знаменитый «Юрмальский фестиваль», где «Времена года» будут участвовать.

Как и всё в этой пьяной Горьковской филармонии вверх ногами, так и тут мы узнаём об участии последними.

Как так можно выстраивать график? Вначале Сочи, потом едем мимо Анапы в Крым, а потом возвращаемся в Анапу? Не понимаете? Я тоже не понимала.

Только спьяну. Точно так же спьяну Валера Леонтьев оказался в самый разгар летнего периода с двухнедельным простоем в городе Евпатории. А каким образом вот это можно объяснить? Пьяный город Горький и пьяная филармония.

Хорошо, что у Лены маленькой, которая кордебалетная, в Евпатории жили родители, и часть коллектива решила там устроить отдых. Получилось, что мы на юге и в простое, и они на юге и в простое.

Вы очень догадливые читатели! Правильно! От Севастополя до Евпатории можно даже пешком дойти. Мы должны были слиться в экстазе. Нет, не я. Я тут ни при чём. В экстазе хотели сливаться наши семейные пары. Наш солист Саша Ковалевский и Лена большая, мой брательник Витюн и Шарлотка, Любанька и Боб.

Мы приняли решение перед последним концертом в Доме моряка! Мы должны остаться в Севастополе и отдохнуть! Должны договориться с местной филармонией, чтобы нас оставили в гостинице за наш счёт, и вызвать народ из Евпатория.

Филармонию взялись брать штурмом Толик, Люда и Саша Коротковы. Толик директор, Люда, потому что, ХТО ХАЗАИН У ДОМЭ, а ещё и Музыкальный руководитель, а Саша, он Художественный руководитель «Времён» и ейный муж, объелся груш! Прошу не путать с солистом Сашей, тот Ковалевский, а попросту Коваль.

В общем, весь руководящий состав двинул в филармонию уламывать местное начальство. И уломали! Хотя было очень сложно. Во-первых, лето! А самое главное, мы за своими гастролями и концертами света белого не видели! Оказывается, городу Севастополю исполнялось намедни аж двести пятьдесят лет!

Во! Видали! А мы и не знали! Поэтому с гостиницами был полный завал! Только потому, что из кабинета директора наши позвонили в Евпаторий, и Валерка согласился приехать поучаствовать в последнем концерте, наши победили.

Вот отдохнём, так отдохнём! – радостно выдали они нам громко.

НО…

Почему никогда нельзя без Но? Почему, как только что-то, ну очень хорошее, сразу откуда-то на нашу голову сваливается это Но…, как придорожный булыжник с охреновительным текстом…

Как всё в нашей горячо любимой пьяной Горьковской филармонии вверх ногами, так и тут мимо мы не проскочило.

Вдруг, неожиданно выяснилось, что где-то в Крыму, в Планерном, гастролировал какой-то росконцертовский коллектив. А к ним улетала гроза и ужас всей Эстрады и всего «Росконцерта», Начальник отдела Министерства Культуры по идеологии, член Художественного Совета Министерства Культуры, куратор по идеологии при ЦК КПСС, госпожа Барулина. Она должна была принять у ребят программу.

А что такое есть госпожа Барулина, этого вы не знаете!? Нет? Лучше бы вы этого и не знали! Забегая вперёд, расскажу. Это было пугало на весь творческий мир! Им не детей пугали, а взрослых и солидных тётей и дядей. И не только в «Росконцерте». Во всём СССРовском эстрадном мире, включая само Министерство!

ИДИОЛОГ!

А наши пьяные, но любимые горьковские девочки дали нам наводку – выловить в Крыму госпожу Барулину, затащить её в Севастополь любым путём и сдать ей нашу концертную программу!!!. Идея, конечно же, гениальная.

– Но кто способен бросит себя под танки? – хотелось спросить очень громко. И я спросила на свою голову. Тут же все хором мне и ответили:

– А вот ты как раз и бросишь! Это и будет твой фронт работ! Потому что только ты сможешь с такой чувырлой справиться.

– Ну, нет! Как вам это нравится? И как называется? – возмущалась я изо всех моих сил.

И кинули они меня хором на этот передовой редут.

А «субъект» ещё и подшучивал, когда никто не слышал, что мне после чеченского кастета никто не страшен. Ну и шуточки, однако! Так бы и заехала в глаз! На радостях, что Алика не видит, даже шутить начал, правда, кривовато…

Так вот. Госпожа Барулина. Целый час я звонила в Москву, чтобы выяснять у знающего народа в «Росконцерте», ЦЭ ШО ЦЭ ЗА ХРУКТ ЗА ТАКIЙ? Оказывается ей лет, как моему второму мужу Патоше. В голове, насколько я поняла, те же желания и та же партийная школа:

– Затопчем гениев сами, пока они не показали миру нашу никчемность. Поэтому, рви, что сразу можно оторвать и в наибольших количествах, а вам сукам, я вам покажу по чём фунт изюма! Я вам устрою вольнодумие на Советской Эстраде!!! Я вам такой рок отмочу, всем вам, сволочам!!! – это она так и думала, я уверена.

Вот кто нам указывал, как жить надо. Вот эти вот «господа-товарищи»!

Ну что ж, придется принимать Барулину на грудь.

Примем. Действительно, чечню прошла, грабеж прошла. Я как Герой. Дважды Герой Чеченского Налета, одна медаль в глаз и два ордена на оба! Ещё пару таких заходов, и буду Академик Подпольных Наук. Правда произошла частичная потеря интеллекта, но в нашей Совдействительности он и не к чему умным людям.

Барулина прилетала в Симферополь послезавтра утром. Будем брать!

Вечером мне дали в филармонии машину «Волга». Я подалась в Симферополь. Всё, что произошло дальше, я называю «барулинские страсти». Мои родители никогда не выставляли напоказ плотские желания. Я даже не подозревала про своих родителей в детстве, что мы произошли не из капусты. А здесь всё было наоборот. Впереди «я хочу», и очень, и только это есть главное, а уж потом все эти ваши программы и прочая мура.

Она была старше меня на очень много, но взялась в красках расписывать мне, как ей хочется и сколько раз! Это было даже слушать противно, а ей ничего, ей было удобно об этом говорить. Она рассказывала мне, какие у неё были молодые любовники и сколько, какие ей ребята и в каком возрасте нравятся, а я, дура, и не поняла тогда, что это была инструкция к действию. У бедного водителя уши отваливались, наверное.

Целый день мы её развлекали. Я, Толик, Люда и Саша Коротковы. Таскали обедать, потом на пляж, потом на катере, директор филармонии договорился, потом в номер, потом опять в ресторан, потом в номер спать. Ан не тут-то было. Она мне и говорит:

– А где все ваши ребята? Почему мне никого не показали?

Я вначале не поняла? Как это не показали? Это в смысле, как Екатерине Второй, что ли, надо показывать? Или как жеребцов? И каким образом? Поставить в ряд без трусов, что ли? Я об этом с юмором и переспросила? А она смеется и говорит:

– А почему бы в ряд без трусов и не поставить!

Я-то такого исторического поворота событий не ожидала, даже опешила. А она мне вдруг заявляет:

– Я одна не усну!

Интересно деффки пляшут… Прямо ээээх! Разлюли малина!

И тут я решила Толику подлянку подстроить. Пошла к нам в номер и заявила, что его Барулина зовёт. Пара свой долг исполнять, раз больше некем пугаться, пора с Барулиной поближе познакомиться…

Он даже промолчал, скушал мои слова и к ней в номер подался. А я и обрадовалась. Нет! Зря подруга радовалась.

Возвращается, говорит:

– Ты чё из меня дурака делаешь? Это ты ей надо, а не я!

Вот тебе и раз! А я обрадовалась! Может она у нас скрытая лесбиянка, а я всё неправильно поняла? Я пошла к Барулиной на ватных ногах, не хотелось думать про плохое… Она встретила меня злющая, как мегера. Точнее, пьяная мегера, а от этого ещё и страшная, не приведи Господи на ночь… И тут это страшшшное на меня как набросилось, брызжа ядовитой слюной, и как завопило:

– Нииина! Ты что мне такое рыжее страшилище подогнала? А? У меня на него нету желания! Я такое не хочуууууу-у.

Не, видали? А я, типа, хочу? Я вот тоже не хочу, ан не получается, не отцепляется никак. Я терплю, а эта старая чувырла ещё и выбирает? У неё на него нет желания. И у меня нет, ну и что. А кого я должна ей подсовывать?

Придётся уговаривать кого-нибудь ещё. Пошла на поиски. Народ-то где? Весь выбор у Витюна в номере. Прихожу, а они там все тёпленькие. Я им прямо с порога поставила задачу, которую я, женщина, выполнить не могу.

– Так что свои мужские обязанности вы выполняйте сами! Хотите по очереди, хотите по жребию, хотите все вместе. Скопом. Мне как-то до фонаря! – заявила я.

И я спокойно отползла почти по-пластунски в свой номер. Завтра, а точнее уже сегодня, в шесть утра, у нас отъезд в Планерное, а сейчас скоро пять.

Поднимались трудно. В машину загружались целый час. Наконец тронулись.

Я, Барулина и Саша Коротков.

От Севастополя до Планерского почти сто километров. Я сидела на переднем сидении, отдыхала от Барулиной, а она на заднем явно положила глаз на Сашку. Так рассыпалась перед ним мелким бисером, что могла со стороны показаться приличной женщиной, а не той циничной мерзавкой, которой была на самом деле… А он загадочно улыбался… Зря! Зря Саша подкидывал паленья в этот, и так сильно горящий, костер.

В Планерном распределили обязанности. Они едут искать росконцертовский коллектив и смотрят программу, а я занимаюсь нашим расселением. Нам что главное?

Нам главное поставить задачу, а уж испортить её мы всегда сумеем.

Я же администратор, поэтому быстренько поселила я нас в санаторий, в отдельно стоящем домике на одну ночь и быстренько побежала на море.

Но вечер наступал, как враг народа, выставив впереди, как копьё, Барулину. Мне казалось что я «люблю» её всё больше и больше! Я способна была всё глыбжея и глыбжея воткнуть в неё, водрузить в её мерзкое и похотливое чрево это копьё, с оперением из всех мужских членов, про которые она мне рассказывала, и покрутить, покрутить…

Наверно, именно от таких людей появляется нервный тик.

В этом прелестном местечке земли, называемом Планерное, всё было приспособлено для нормального человеческого отдыха. Было море, был пляж… А мне нужно было это чувырло непременно тащить в ресторан. Это она мне ещё в первый день объяснила, что понимает отдых у моря только так: утром опохмелиться шампанским, в обед пообедать в ресторане, после обеда поспать, вечером посидеть у кромки воды не раздеваясь, только пополоскав ноги, а потом в ресторан, а на ночь молодого тела и побольше. И чтобы симпатичное было это тело и темпераментное.

Так сказать, вот тебе дорогая Нинуля программа для исполнения.

Ресторан может быть, где-то и был, но я его не нашла. Пришлось мне затовариваться в магазине и на местном рынке на всю катушку. А шашлыки заказывать у «аэродромов» в неприлично большом количестве. Так что, когда в назначенный час я отправилась на свидание, забрать их на набережной, стол уже был заставлен сверх разумной нормы.

Это была большая ошибка – остаться ночевать в Планерном. Я сразу же по глазам поняла, что госпожа Барулина решила не упустить свой шанс. Такой красивенный и здоровенный шедевыр привез всё свое добро с собой вдаль от жены! Как госпожа Барулина могла такое упустить?

Я давно не в счёт. Мне сразу всё объяснили: хочешь сдать программу – …, не хочешь сдать программу – …. Всё!

А наш Саша и, правда, был парень хоть куды. Хоть в лес, хоть на пруды… Около двух метров ростом, большой и в меру упитанный, симпатичный и хорошо воспитанный, с правильными еврейскими чертами лица. Точнее, был красив так, как должен быть красив эталон еврейского мужчины, и даже с шармом, и даже глаза немного на выкате. А наша госпожа Барулина при росте метр пятьдесят пять имела весу, по-моему, сорок. Такая тощая, старая, сморщенная кляча, у которой всё время чесалось в одном месте между двумя тощими подпорками.

Привезла я их в домик, напоила, накормила, а потом мы с Сашей половину ночи отбивали его честь от её домогательств. Что только она нам не устраивала, и сердечный приступ, и давление, и всякого разного другого рожна.

В конце концов, я её так напоила, что она сначала устроила пьяный рёв в мою грудь, а только потом вдруг на полуслове вырубилась. Храпела она богатырски! А я всю ночь не спала.

Но дело ведь не во мне, а в программе.

ЛЕГЕНДАРНЫЙ СЕВАСТОПОЛЬ

Интересно, а для Барулиной Господь Бог писал жизненный сценарии или она сама по себе? Или её сценарий писал главный куратор коммунистов – господин Воланд, то бишь Сатана? Потому что уж больно противная тётка – думала я на обратном пути в Севастополь. – И что очень интересно в этой истории, что они, эти Патошо-Барулины себе прикрышку придумали:

«Нравственность» именем Революции!

Обратно ехали молча. Во-первых, очень рано встали. Во-вторых, некоторые были сильно обиженные, а некоторые задумчивые.

Вечером я сдала госпожу Барулину с рук на руки Толику и сказала:

– Дальше делай с ней всё, что хочешь, договаривайся с ребятами, найми на стороне, сам придумывай, меня от неё тошнит. Я больше слышать не могу её скрипучего голоса, видеть её трех с половиной волосин на голове и её тощего россинандовского зада.

А сама отправилась к Витюну в номер. Там было шумно и весело, потому что целых два коллектива и оба в экстазе – это круто!!! Там было устроено одно очень большое лежбище из матрасов, на котором и преобладали оба коллектива, кроме, естественно Валеры, которому администрация гостиницы выделила люкс.

Во сколько расползлись, не помню. Помню, что ночью ходили купаться.

Помню, что я вызвалась всех поднять утром. Помню, как одна шаталась по гостинице и не шла в номер спать. А когда пришла, крадучись, в нашем номере оказались только Саша с Леной большой, это которые Ковалевские. Оторвали себе место свободное для сексу. Секс у них был в самом разгаре, даже я в двери не отвлекла. Я немного постояла, посмотрела на чужой «кайф» и решила не мешать. Где был Толик – не знаю. С нами его не было.

Я подняла всех в восемь утра. Странно, но никто не сопротивлялся. Пьяные, пьяные, а помнили, что утром будет парад кораблей в бухте Севастополя.

Но у меня самой было очень интересное состояние. Четыре дня пьянки-гулянки и ни одной полной ночи сна. Меня качало и водило. Но спать я не хотела.

Кое-как, уже на набережной, мы сконцентрировались и наметили путь движения. Наметили для себя ресторан «Баркантина». Это шхуна, которая стоит над бухтой, потому что её из моря вытащили малость подсохнуть. И чтобы впустую не торчала бельмом на глазу у всего города, там сделали ресторан, временно.

Самое удобное место. Прямо на самом мысу и над бухтой, но на асфальте, и ноги не замочишь и не качает… А набралось нас двенадцать человек. Среди нас был один непонятный субъект. Кто такой, знала только Изя, Валеркин музрук и жена, но она стойко хранила тайну или просто пьяная была беспробудно. А сам субьект не успевал с нами познакомиться. Только три рюмки примет – и на лежбище, выползет с лежбища в туалет, только три рюмки примет – и опять на лежбище.

Он у нас был самый неустойчивый. В том смысле, что плохо стоял прямо, поэтому я их с Витюшкой друг на друга облокачивала. Витюшка тоже был неустойчивый, но у него было одно очень положительное качество. Не в смысле положить и забыть, а в смысле вестибулярного аппарата. Он качался, но не падал, и еще всё помнил на утро.

Мы медленно двинулись к намеченной цели. С препятствиями.

Вы спросите, а в чем суть проблемы? А суть в том, что нам на пути и попадались препятствия в виде ментов, стоящих в оцеплении и народа, оказавшегося шустрее нас и с шести утра забившего всю бухту.

Справляться с ментами пожизненно моя программа. Поэтому мы сделали следующее действие. Я подошла к ментам и ну им врать в наглую, что у нас на «Баркантине» есть договоренность. Директор нас пригласил сегодня на завтрак, а поэтому нас надо провести через толпу народу к ресторану. За такую помощь я их познакомлю с Валерием Леонтьевым. Вооот! А ещё они получат автограф. Просто, как всё гениальное.

Менты в количестве четыре штуки с трудом протащили нас через толпу, которая, конечно же, узнала и норовила оторвать у Валерки какую-нибудь деталь туалета. Но мы добрались до места без потерь.

На «Баркантине» никого не оказалось, кроме сторожа, который, естественно, понятия не имел о наших планах.

– Мы тоже ещё час тому назад понятия не имели о наших планах, но дошли же до сюда, – сказали мы, чем его, почему-то, сразу убедили. Он запустил «на борт».

Директор, судя по скорости его попадания на борт, жил близко, но мы были сноровистее, и к его приходу уже выпили две бутылки шампанского. Хрен нас теперь выгонишь!

– Конечно, я рад! Конечно, я вас приглашал! (это для ментов, которые так и околачивались около борта, и сторожа). Конечно, мы сейчас выпьем! Конечно, я сейчас приглашу официанта и накроют стол, как надо. – рассыпался он в любезностях.

Уселись мы вместе с директором за столик на самом носу, прямо над бухтой и водой.

А в это время в бухте сновали маленькие шхуны, все увешенные лампочками, фонариками и флажками. Проходили, нагоняя огромную волну на берег, огромные эсминцы, и ещё такие, тоже очень большие и диковинные, на подводных крыльях, но только военные. И ещё всякие большие, тоже военные суда. Я в судах разбираюсь, как карась в шашлыках. Вода в бухте искрилась на солнышке, было утро, ветерок как-то лениво, чуть-чуть шевелил разноцветные флаги, натянутые наискосок на проходящих судах, мы так же лениво тянули из бокалов шампанское, сидя над самой водой. Такое было удовольствие, что всем нам лень было даже разговаривать. И так мы сидели, и лениво опохмелялись, и лениво говорили, и лениво смотрели на бухту, и на все эти пароходы, и шхуны, и катера, и эсминцы…

Часа через два мы, наконец-то, проснулись и загалдели, как грачи. И мир сразу тоже проснулся и загалдел, и веселее всё забегало по бухте, и сразу же стало понятно, что скоро начнётся…. Вот тут уж точно началось!

Сначала фанфары загремели на всю бухту, потом мимо нас пошли все те огромные суда, со стоящим ровненькими рядами плавсоставом, одетым в белоснежные костюмы, нагоняя нга берег нехилую волну. Правда нас не качало на этой волне и не било о набережную!!! Не било о борт корабля! Цитата из морской песни. Но нас и так все время качало, поэтому было чувство, что следующая волна набежит с пеной на набережную и нас, точно, унесет в далекие края…

А потом загремело над головой из динамика, и шхуны, стоящие внизу тоже двинулись, друг за дружкой, все в рядок, так гордо!!! Все моряки на карме построились и честь отдавали! Мы тоже, одетые все разноцветно, кто во что, тоже встали, построились около столика, и тоже честь отдавали. Родному пьющему народу и городу, которому двести пятьдесят! А что? Мы ровненько так стояли, даже никто не падал!

– УРРРААААА!!!! Да здравствует легендарный Севастополь!!!

Было очень весело!

Орали мы при этом, как резанные, громче, чем в итальянском фильме. Сколько шёл парад? Не помню… Когда закончился…? Не помню… Как в номер попала…? Не помню…. Парад принимала…

На следующий день проснулась в три часа дня. Я бы и не проснулась, но меня Витюн с Вовкой подняли. Завалились, и давай с порога орать противными голосами:

– Нинуууля! Доброе утро или уже даже день!

– Не спиться б няня! – промямлила я им от подушки…

– Ребят обратно в Евпаторию провожать надо. – говорят.

Они ещё несколько дней могли отдыхать и отсыпаться после нашей общей сходки, так же как и мы, что и решили сотворить, разъехавшись в разные стороны, иначе точно цирроз печени приобретём. Заодно сообщили, что госпожа Барулина уехала утром поездом очень довольная, всё нам подписала, никаких претензий, передавала мне большой привет.

Я подозреваю, в чем тут дело. На безрыбье, как говорится, сам раком станешь. Не до выбору. Но должен же человек хоть какую-нибудь пользу за всю свою жизнь принести? Я думаю, что да!

ГАСТРОЛИ ПО БОЛЬШОМУ СЧЕТУ

Сочи мы закончили как раз к концу августа. Закончили Сочи и собрались в Москву. Я, если честно, вроде бы и не боялась и боялась одновременно. Во-первых, Толик не знал о самой главной подлянке – я переехала жить отдельно, а во-вторых, что за шаги мог предпринять Алик, я не знала тоже. А может он за мной пустил какого-нибудь топтуна и мой адрес у него уже давно в кармане…. Поэтому малость вздела, если чесно…

Но тут опять набежало это НО!!! Не Москва вам, а кукиш, сказали девочки из горьковской филармонии! Поедете, ребята, на Дальний Восток! Благовещенск, Хабаровск, Комсомольск на Амуре, Магадан, Владивосток и остров Сахалин!

Когда бы я ещё всё это смогла увидеть? Конечно, только с двадцать пятого августа и по двадцатое октября. Во! Видал что делется! А в Москву когда?

На мои звонки Бобсону я услыхала в трубку много лестных слов, но выяснила от Дока, что Мадам и Посол тоже уехали в отпуск, в свою знойную Африку. Так что я могу хоть на северный полюс лететь. После такого радостного сообщения, Бобсон успокоился и тоже решил устроить себе отпуск. Ура! Все в отпуск, а я на Дальний Восток и остров Сахалин!

Как вы одеваетесь, когда в августе едите на юг? И я так же одеваюсь. А как бы вы оделись, если бы летели на «Дальний и любимый, на Дальний Восток»? Правильно, в шубу. Потому что в Магадане, в сентябре месяце, градусник за окном показывал минус десять градусов, а днём плюс пять! Это было третьего сентября, а десятого выпал снег. Вы не пробовали ходить по снегу во вьетнамках? Нет? А зря! Заколяяяет!

У нас был певец, ой, что я вру, гонец, Саша Ковалевский, он тоже по огурцам, в смысле солил. Мы на него всё, что у кого было, с утра накручивали, обували и отправляли. С утра, это с одиннадцати. А в восемьдесят четвёртом году, к одиннадцати ноль, ноль, около магазина собиралась огромная очередь терпящих бедствие!

Мы же не одни. И только у Саши получалось через очередь просочиться без потерь и сделать «у нас с собой было». Потому, что в гостинице батареи ещё не топили, и из кроватей, где ты с трудом и с алкоголем к утру ели-ели согревался, можно было вытащить ноги из-под одеяла, только предварительно влив!

Вот так, перемешивая в своих животах горячую еду, которую варили из пакета, называется суп-письмо, и которую варить в гостинице категорически запрещалось, и водку, мы доживали до пяти часов вечера. В пять часов выезд на концерт. Автобус подгоняли вплотную к двери настолько, насколько это возможно. Саша командовал:

– Обутые! Шаг вперёд! В автобус бегом марш! Ать, два, ать, два…Остальные шаг в шаг, шаг в шаг и в автобус марш!

В автобусе, конечно, не Ташкент, но и не улица. А на концертной площадке, на которой ребята должны выступать, естественно, те же условия, как и везде. Зрители в зале сидели в пальто, им хрен по деревне. У них на ногах тёплые носки, сапоги и ботинки, а наши ребята, с синими руками, дёргали за струны, и, казалось, что струны им пальцы обрежут, такой от них звук шёл, как от мёрзлого металла. И одеты в южный вариант костюмов. В конце концов нам, кому родители, кому друзья, прислали тёплую одежду, но это былоуже в Благовещенске. А до него был Магадан, а затем и Комсомольск на Амуре.

В Магадане нас возили на автобусе посмотреть местную экзотику.

Экзотик было три. В сентябре в Магадане идёт на нерест кета.

Это была экзотика номер один. Я первый раз видела вживую, как идёт кета. Речушка меленькая, в ширину всего метров пять, а рыбы идёт по ней столько, что воды не видно, одни спины. Можно перейти речушку и ноги не замочить.

И ещё мы видели из окон автобуса те самые бараки, в которых уничтожали цвет нашей нации – экзотика номер два.

Выйти из автобуса мы не могли и не хотели. Во-первых, все раздеты, а во-вторых, жутковато. Но это и хорошо. Я и так под «Баньку» Высоцкого плачу навзрыд, а там бы вся изрыдалась. Моего деда тоже увезли из Сибири в Сибирь, только не два, а ТРИ дюжих охранничка. Здорово для наших родителей, «детей врагов народа» жизнь начиналась? Смотрела я на эти бараки, и представляла себе, очень даже может быть, что именно здесь мой дед и нашёл свою последнюю берёзку…

А жизнь всё равно родила нас, и мы выросли и приехали на могилы наших дедов, и всё равно ничего не забыли, и не простили, и не забудем, и не простим. И будем жить, и родим детей и внуков, и они родят детей и внуков, и ничем нас не истребишь, запрещай нас, не запрещай…

Экзотика номер три была одушевлённой, живой и во плоти. И даже ещё очень и очень ничего. В молодости, судя по фотографиям и афишам, вообще был то, что надо. Правда, годы своё берут, старость она, конечно, дома не застанет, но всё равно где-нибудь догонит. Его догнала в Магадане. У Высоцкого правильно:

 
– Мой друг уехал в Магадан,
Снимите шляпу, снимите шляпу.
Уехал сам, уехал сам, не по этапу…
 

А этот уехал по этапу. Там оно как-то всё вместе. Рыба, бараки и он, русский певец Анатолий КОЗИН!!! Его, бедненького, вы думаете, за что туда загнали? Политика? Ни фига! Гомосексуализм. За это раньше сажали, да ещё как! Это сегодня в ящике, который телевизор, одни голубенькие, а раньше о-го-го! Не сметь! Во времена Сталина были в моде мужики-козлы!

Вот каким необычным городом был город Магадан, состоящий из двух улиц, перпендикулярно пересекающих друг друга ровно пополам под прямым углом.

А ещё там была икра.

Как-то молодые, расторопные ребята, пришли за кулисы и предложили мне икры. Знают же к кому подойти и предложить. Я всегда этому удивлялась и спрашивала своих ребят, что такое у меня на морде написано, что все сразу, прямой наводкой, ко мне прут?

Ну и кто бы отказался? Цена-то смешная. Вот я и отоварила весь коллектив икрой. Каждый купил по одной литровой банке – поесть и по две, три трёхлитровых – домой.

В Благовещенске мы развлекались после ресторана тем, что плевали через Амур, кто дальше, на китайцев, рассматривая их в бинокль, как они варят руду. Тогда у них в каждом дворе стояли плавильные печи. Это такой был оброк государственный, кроме сдачи на харчи дохлых воробьёв. Так интересно было смотреть на каменный век из современного бинокля. И светился за рекой Амур, на той стороне, китайский город Хэйхэ (по-современному, Айхой) всеми меленькими звёздочками своих печей, и казалось, что это часть вселенной там переплавляется. Умора! Китайцам так шёл коммунизм, как мне норковая шуба! Правда, ни того, ни другого у нас не было…

Но интереснее всего оказалось наше пребывание в Комсомольске на Амуре.

В Магадан мы прилетели прямо из Сочи на самолёте. Когда приземлялись, я смотрела в иллюминатор и думала, какой же лес вырастила на себе Земля наша Матушка! Не лес – настоящая ТАЙГА! Самолёт сел, мы вышли, а лес-то оказался ростом с меня, ну может быть чуть-чуть повыше.

В Комсомольск на Амуре мы ехали из Хабаровска поездом через эту самую тайгу. Если рядом с деревьями не стоишь, для проверки своего роста, со стороны кажется, что это и правда густой и дремучий лес. А на самом деле, как в американском «Диснейленде», всё игрушечное.

В поезде мы отогрелись. Проводница попалась настоящая русская женщина. Посмотрела на наши отмороженные души и так натопила, как в бане, хоть мойся. Мы и, правда, хотели помыться. В гостиницах-то горячей воды не было нигде. Так что мы ещё и воняли. Одно слово артисты!

Приехали в Комсомольск. Город, как все. Я всегда вспоминаю всем известный фильм Рязанова «С лёгким паром». Там так точно подмечено про наше «градостроительство», диву даёшься. Мы летали по всему нашему Советскому Союзу и видели абсолютную похожесть всех наших городов. Или ты на юге, или ты на севере, только деревья, или их отсутствие, холод или жара, может просвятить тебя, где же ты находишься? Я имею в виду новые районы. Так и Комсомольск. Ничем не отличается от Саратова или Краснодара, только снегу по колено, больше ничего. Мы снегу безумно обрадовались! Так давно его не видели! Целых три дня. Ребята с надрывом в голосе и с пафосом, рыдали на перроне от радости и кричали:

– Уррааа! Снег! Родной! Как мы соскучились по тебе!

Я поселила себя в полулюксе, а он оказался на южную сторону. Мы с ребятами и с горничными его утеплили, окна законопатили, заклеили, электроплитку врубили и стал он тёпленький и большой. А у нас же был с собой чемодан под условным названием «кухня». А в чемодане всякий хлам, необходимый на кухне.

В гостинице на нашем этаже оказались нормальные дежурные. Я сразу им честно призналась, что буду варить в гостинице. Они сразу решили, что будут делать вид, что не в курсе. Когда варишь в гостинице, там, из-за стерильности в запахах, любая еда издаёт такие ароматы! Боже мой! Суп-письмо пахнет так, как будто это нечто супергурманистое и готовилось суперповаром. А ещё ребята притащили откуда-то новое изобретение. Называлось оно «муля».