Текст книги "Ручная кладь"
Автор книги: Нина Охард
Жанр: Рассказы, Малая форма
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
– Нельзя брать на себя вину за все катаклизмы мира, – спокойно продолжает Шурик, – горы есть горы, здесь всегда что-то случается, к этому нужно привыкнуть.
Я понимаю, о чем он говорит, просто я не могу заставить себя не чувствовать. Объяснить Шурику я это не могу. Мы прощаемся, и я возвращаюсь досматривать свои кошмарные сны.
Утро не приносит облегчения, но тем не менее я превращаюсь в героиню дня. Ко мне подходят незнакомые люди, здороваются, просят мой адрес и телефон, задают идиотские вопросы. Я помимо собственной воли становлюсь центром вселенной, мне неловко, стыдно, и я не знаю, куда от этого спрятаться. Я пытаюсь недоуменно вопрошать, что я такого совершила героического, с чего вдруг весь этот сыр-бор? Я не сделала ничего особенного, только то, что было нужно и возможно. В ответ слышу, что большинство людей это не делают. Меня это не утешает и не успокаивает.
В надежде спрятаться от всей этой суматохи, я снова прихожу в комнату к инструкторам. Они собираются на сборы. Завтра утром выезд.
– Мишка, давай возьмем Нинку с собой на сборы, предлагает Шурик, – хорошая девчонка.
– Я – за, – одобрительно кивает головой Миша.
Я смеюсь. Я знаю, что это шутка. Взять человека на сборы, где все посчитано, и число участников равно числу продовольствия и снаряжения, они не могут. Да я и не хочу. Я всю жизнь покоряла вершины, стремилась быть лучше, сильнее, умнее. И вдруг оказалось, что всего, что я знаю и умею недостаточно. Может, я просто стремилась не туда и делала не то? Может больше не нужно никаких вершин?
– До Тернауза можно я с вами проеду? – спрашиваю я, – хочу к Володе в больницу зайти.
– Конечно, – отвечают мне хором. – Собирайся, в шесть уезжаем.
В шесть утра мы закидываем рюкзаки в машину и садимся. Начальник учебной части каждому жмет руку, благодарит и приглашает приезжать еще. Машина выезжает за ворота лагеря и перед нами открывается потрясающая панорама. Первые лучи солнца заливают золотом снежные шапки гор. Я узнаю Ушбу, Шхельду, Дангуз-Арун, Накру и затерявшуюся в их величественной красоте, невысокую вершину, Чегет-Кара-Баши, так изменившую мою жизнь.
Женская проза
Тень
Ссутулившись под весом тяжелых сумок с продуктами, мужчина остановился отдышаться, не дойдя двух пролетов до своей квартиры. Блеклая лампочка, затянутая нелепым пыльным плафоном, плохо освещала грязный, полутемный подъезд. Мужчина тяжело дышал, опираясь на подоконник и рассеянно глядя в окно. В глазах потемнело, и странные черные тени заплясали вокруг отражений в стекле. Лучи света от лампочки и уличных фонарей освещали часть стены, образуя причудливый силуэт. Вдруг тень отделилась от стены и сделала пару шагов вперед.
– Привет Тёма, – сказала она.
Мужчина вздрогнул и обернулся.
– Ты?
Он посмотрел на тень изумленным взглядом и выронил сумки.
– Да, я. Тебе помочь?
Тень сбежала по лестнице, ловко подхватила одной рукой сумки и протянула другую Тёме.
– Нет, что ты, дома жена, – испугано прошептал мужчина, отдергивая руку.
– Да ладно, – тень рассмеялась, – когда это она нам с тобой мешала? Небось по-прежнему со своими форумскими придурками чатится?
Артём смутился, глупо улыбнулся и повел плечами.
Тень ловко подхватила его за талию и, пробежав по стене, быстро подняла к дверям квартиры.
Мужчина открыл дверь и осторожно заглянул внутрь. В полутемной прихожей было тихо. Он воровато посмотрел по сторонам.
– По-прежнему боишься даже собственной тени? – раздался смех за спиной.
Артём покраснел, оглянулся и уже собирался возразить. Вслед за лучом света, тень скользнула по стене, пробежала по полу квартиры и скрылась за дверями кухни. Тёма разулся и на цыпочках последовал за ней.
Он щелкнул выключателем, внутренне надеясь, что тень исчезнет, но она уже расселась на подоконнике, поджав острые колени к подбородку.
–Обожаю широкие подоконники, – сказала тень, с улыбкой наблюдая, как он убирает продукты, – Как твои дела?
Артём неопределенно пожал плечами.
– Нормально.
– Жена так и не работает?
– Нет. Дочка вышла замуж, если родит внуков, жена будет помогать.
– Понятно, – ехидно сказала тень.
Артём стоял посередине кухни, глупо улыбаясь, и сильное почти забытое чувство снова вспыхнуло в его груди.
–Знаешь, я так рад тебя видеть, – он подошел к окну и попытался взять тень за лодыжку. Тень выскользнула из-под руки, и кисть сжала массивный деревянный подоконник.
– Ты лучшее, что было со мной в этой жизни, – сказал Тёма, натянуто улыбаясь, стукнувшись лбом в стекло.
– Соболезную, – ответила тень и поцеловала его в макушку.
– В смысле? – Артём поднял голову и посмотрел ей в глаза.
– В смысле, что я бы не хотела себе такой жизни.
–А как ты живешь? – поинтересовался Артём.
– В раздумьях, не украсить ли собой еще одну жизнь, – смеясь, ответила тень.
– Посмотри на себя, с тебя уже пыль сыпется, – шутливым тоном, добавил Артём.
–Он меня моложе на десять лет, – добавила тень,– и с ним ничего подобного еще не случалось.
Артём перестал улыбаться.
– Ты сошла с ума! Ты хочешь сломать человеку жизнь?
– Не жизнь и была. Кстати, почему сразу сломать, может починить?
–Ты собираешься выйти за него замуж?
– Не могу, я замужем.
– Это в который раз? – возмущенно спросил Артём.
– В очередной, – язвительно ответила тень.
– Зачем тогда он тебе нужен?
– Не он мне, я ему нужна. Ему хочется любить, а я на эту роль идеально подхожу.
Артём тяжело вздохнул и тихо произнес:
– Ты все такая же.
– Какая? – кокетливо спросила тень.
– Неугомонная.
Дверь распахнулась и на кухню зашла жена Артёма. Порыв ветра заиграл плафоном и занавесками и сдул тень с подоконника.
Женщина подошла к холодильнику открыла дверцу и постояла в задумчивости, рассматривая содержимое. Затем выложила колбасу на стол и принялась нарезать на кусочки.
Артём по привычке хотел накричать, возмутиться, потребовать ужин, но голос не слушался, и он только беззвучно шевелил губами. Пытаясь справиться с внезапно охватившим бессилием, он встал и подошел к жене вплотную. Жена, не замечая его присутствия, прошла насквозь, убрав оставшийся кусок обратно. Артём остолбенел от неожиданности и вдруг вспомнил: «Я умер, умер, меня уже нет!». Жена еще раз прошла сквозь него, хлопнула дверью создав сквозняк, который вышвырнул Тёму за окно.
Потрясенный воспоминанием, Артём, молча, пролетал над городом, заглядывая в окна домов. Ничего не изменилось в этом мире с момента его смерти, жизнь продолжалась. Люди смеялись, плакали, ссорились, ужинали, смотрели кино. Тёма уже собрался полететь под фонарь и раствориться в лучах, как вдруг увидел его. Он узнал его сразу. Счастливый взгляд мужчины был устремлен в монитор, но в глаза не читали текст на экране, в них отражалась тень. Тёма сразу узнал эту улыбку и этот взгляд. «О, несчастный! – подумал он, – ведь она поиграет и бросит тебя. И ты тоже превратишься в тень. Безликую, безмолвную тень из ее прошлого». Артём зашел в комнату и подошел к мужчине.
–Думаешь о ней? – спросил Артём.
Мужчина вздрогнул и огляделся.
–Она поиграет и бросит тебя, – продолжил Тёма, – ты для нее просто игра. Один из многих. А ты будешь страдать мучиться, не находить себе места.
Внезапно острая боль пронзила Артёму сердце. Он замер и, набрав в легкие воздуха, стоял, не в силах пошевелиться. «Это инфаркт? Как болит сердце!», – подумал он. Но тут же другая мысль пронзила мозг: «У меня уже был инфаркт. Это не моя боль!»
Он посмотрел на мужчину и увидел его побелевшее, покрывшееся испариной лицо.
–Тебе нужно лечь, – закричал Тёма, – пойдем, я помогу.
–Я сам, – ответил мужчина и, опираясь, локтями на стол, пересел на диван.
–Ляг, – Тёма потянул его за ноги. Заставляя принять горизонтальное положение. – Вот ведь угораздило тебя, ворчал он, подкладывая под голову подушку.
–Спасибо, мне уже легче, – сказал мужчина и вытер со лба испарину.
Он закрыл глаза и кисло улыбнулся.
Артём сидел рядом и смотрел, как мужчина медленно возвращается к жизни. Хотелось заглянуть в душу, прочесть мысли. Глаза были закрыты, и читать по ним Тёма не мог, поэтому растворился в воздухе и осторожно проник мужчине в мысли.
«Конечно, снова она», – ухмыльнулся Артём, узнавая знакомый силуэт. «Слишком хороша», – критически подумал Тёма, решив, что в мечтах мужчина ее несколько приукрасил. Тень улыбалась, смеялась, шутила. Мужчина держал ее за руку, смотря влюбленными глазами. Артёму захотелось послушать, о чем она говорит, и он подошел, расцепил руки влюбленных и встал между ними. Конечно все по старому: она рассказывала смешные истории, частично беря сюжеты из жизни, частично сочиняя на ходу. Тёме вдруг стало легко и хорошо, словно они никогда не расставались. Он шел рядом, смеялся, и счастье медленно заполняло душу, унося в прошлое, заставляя забыть о заботах, проблемах и разделяющем их временном пространстве.
Вдруг она остановилась и посмотрела на Артёма. Он замер. Тень перестала улыбаться. Приблизилась к нему, заглянула в глаза и прошла насквозь.
Артём обернулся и зажмурился: ревность впилась в его душу. Тот другой обнимал ее, целуя в губы. Комок подступил к горлу, и Артём почувствовал, как капли коснулись его щек. Вот они уже застучали по полу, по стеклу. Мужчина встал и подошел к окну, закрывая раму. Тёма побежал следом, проскользнув между рук, выскочил наружу. Сильный порыв ветра прибил его к стеклу, и он медленно пополз вниз, растворяясь в каплях дождя.
Боль
«Болит только у себя»
Она уже не боялась смерти. Смерть казалась просто избавлением от нескончаемой и невыносимой боли, которую было невозможно терпеть. Боль не давала ни сидеть, ни стоять, она мешала думать и отравляла жизнь. Нина пыталась справиться с болью самостоятельно, и даже советовалась с доктором Гуглом, но боль не отступала. Пытаясь выяснить источник этой боли, она даже воспользовалась имеющейся у нее медицинской страховкой. Но боль не ушла, к ней еще присоединился страх.
Он возник, когда она увидела источник этой боли в виде крупного светлого пятна на снимке. Нина поняла, страшно не то, что это конец, а то, что теперь до конца придется с этим жить. Вернее доживать. И сколько еще?
Доктор Гугл, озадаченный этим вопросом, задумался и выдал несколько сотен вариантов диагнозов и разных исходов, учитывая сильную боль, намекнул на саркому, посоветовав сделать гистологию.
Она ходила кругами по коридору в ожидании, когда же, наконец, дойдет очередь, и она попадет к врачу. Мысленно она подводила итоги своей жизни. Она так и не съездила в Италию, хотя с детства бредила этой страной, не поучилась в Кембридже, не побывала в Китае. Даже не написала свою операционную систему. Да, если разобраться, она ничего не сделала. Вся прожитая жизнь больше походила на выживание. На первом плане была борьба, все остальное откладывалось на потом. Не было то денег, то времени, то возможности. А теперь все, уже никуда и не поедешь, ничего не сделаешь. Оставалось только терпеть боль и ждать смерть. У нее не было жалости к себе, за все эти годы она разучилась себя жалеть. Ей было немного жалко коллег по работе, на которых переложат ее обязанности, и очень жаль сына, который останется без денег и помощи, и, следовательно, тоже продолжит эту битву за место под солнцем.
Привычка бороться не давала спокойно лежать в ожидании смерти. Она так привыкла сопротивляться ударам судьбы, что даже после приговора продолжала двигаться вперед.
Врачи слушали, качали головами, прописывали таблетки и отправляли к другим. Ни одно из прописанных лекарств не облегчило страданий, а бесконечное хождение по кабинетам, лишало последних сил. Она теряла сознание, вставала и снова шла. Не потому, что у нее была цель, а потому, что была привычка идти. Вот она опять пришла к очередному врачу и терпеливо ожидала свою очередь.
Больные, рассевшись на лавочках, спокойно рассказывали друг другу о своих болезнях. Она не могла сидеть, да и общаться тоже не хотелось. Никому нет никакого дела до чужой боли.
Наконец она зашла в кабинет, и доктор любезно предложил ей присесть. Она демонстративно отказалась и протянула снимки. Она уже знала магическое слово, которое он должен был произнести, но, не дождавшись, сказала его сама:
– Нужно сделать биопсию.
Врач, оторвал глаза от снимков и посмотрел на нее удивленно. «Вы начинаете с конца» – говорил его взгляд, он взял в руки ручку и начал записываю историю ее болезни.
Нина уже могла надиктовать целый роман, но какой смысл рассказывать подробно о том, как она наклонилась и от боли потеряла сознание. Потом доползла до дивана и долго лежала в надежде, что боль пройдет, потом пила таблетки. Когда поняла, что доктор Гугл не поможет, пошла к врачу в клинику, который оказался даже менее грамотный. Только когда сделали МРТ, до врачей дошло, что перед ними не выжившая из ума дама, страдающей ипохондрией, а человек с реальной и серьезной проблемой со здоровьем. Врачей это открытие испугало, решать чужие проблемы никому не хотелось, и они пытались от нее избавиться.
– Случайная находка? – спокойно поинтересовался врач, указывая в сторону снимков.
– Нет, не случайная, наклонилась и появилась резкая и сильная боль.
Слово «сильная» вызвала у врача искреннее удивление. Она посмотрел на нее с выражением недоверия и переспросил?
– Очень сильная?
С детства она усвоила: болит сильно – означает потерю сознания. Поэтому она уточнила:
– Я теряла сознание от боли.
Врач снова посмотрел на нее подозрительно:
– Что, так болело?
– Нет, мне просто нечем заняться, поэтому я нарисовала в графическом редакторе дырку в кости и пришла к вам развлекаться, – ответила она, с вызовом глядя в глаза.
– Хорошо, давайте сделаем биопсию, – согласился врач и начал писать на бумажке назначения.
Биопсия назначена на девять утра, значит, нужно в восемь выйти из дома и в семь встать. Встать в семь была не проблема. Вернее не проблема проснуться, потому, что спать она все равно не могла. Нина встала и сделала несколько шагов, но в глазах потемнело и, схватившись за дверной косяк, она очнулась на полу. Она ощупала голову. «Цела – это уже неплохо» – мелькнула мысль, и она сделала еще одну попытку подняться. Вторая попытка тоже оказалась неудачной. Она вернулась на кровать и задумалась о том, как попасть в клинику. Вести машину она не могла, а сын еще не имел прав. Вызвать скорую? Но повезут ли они ее туда, куда ей нужно? Такси? Сможет ли она сидеть? Позвонить знакомым? Эта мысль вогнала ее в тоску. Ее ухажер, узнав о возможной злокачественной опухоли, перестал сначала приезжать, а потом и звонить. Когда она поинтересовалась, сможет ли он отвезти ее в больницу. Он спросил: «кто я тебе?». Она не ощутила боли, просто почувствовала, как похолодели пальцы, и воздух с трудом проходил сквозь сжавшиеся бронхи. Она не обиделась, просто это получилось очень некстати. Наверное, ехать придется на метро. Осознавая риск поездки в одиночку, она разбудила сына, и они двинулись в путь. В метро она снова потеряла сознание и пришедшая на помощь женщина-диспетчер вызвала милицию, которая проверила у Нины документы. Документы оказались в порядке, Нина собрала остатки силы воли, встала, и они доехали до клиники. Теперь она лежала в коридоре на кушетке, положив под голову куртку, такую же зеленую, как она сама и ждала врача. Она не следила за временем. Сознание периодически покидало ее, потом возвращалось. По коридору ходили люди в белых халатах, равнодушно глядя, на еле живую женщину, лежащую на скамейке.
Наконец ее взяли на биопсию. Она надеялась, что после станет легче, так и произошло. Боль затаилась.
Лишенный прессинга боли, разум снова обратился за помощью к доктору Гуглу, который сложив входные параметры, намекнул на костномозговую форму лейкоза.
Заболевание было очень редкое, один случай на миллион. Она смотрела на людей вокруг себя и задавала один и тот же вопрос: «почему я?». Вокруг столько тех, кому жизнь была совершенно не нужна. Алкоголики, добровольно пропивающие свое здоровье, бессмысленно рискующие своей жизнью мотоциклисты, обкурившиеся травы подростки. «Почему мой умный, красивый и трудолюбивый ребенок, должен остаться сиротой?»
Если бы она только могла украсть жизнь у тех, кто ею не дорожил, разве она бы задумалась хотя бы на секунду? Но ничего нельзя было сделать, только смириться с неизбежностью и ждать приговора гистологов. Они тянули с ответом. Поняв, что сумасшедшая пациентка от него не отстанет, врач отправил ее в отделение патанатомии.
Нина долго блуждала по территории, пока не нашла затерявшийся в густой зелени маленький двухэтажный домик. Невольно в голове всплыли запомнившиеся еще с детства строки из книжки: «казалось, здесь бы могла гулять красная шапочка, но это морг, сюда возят трупы». Морг, правда, не работал, вход в него завален мусором, но это не меняло общего антуража. Мрачный пейзаж напомнил о том, что жизнь подошла к финишной черте, и ей мучительно захотелось выжить. Она подумала, что если есть хотя бы один шанс на миллион, она обязательно должна его заполучить. Снова в памяти всплыло не созданное, не покоренное, не выученное, и этот огромный мир, с его неразгаданными тайнами и неизведанными далями показался таким желанным. Она вдохнула настолько глубоко, насколько позволили легкие, и взлетела на второй этаж в патологоанатомическое отделение.
Длинный коридор с ободранным линолеумом на полу, облупившиеся синие стены, множество комнат. Она даже не знала толком к кому ей нужно. Нина быстро пробежала по коридору до конца и заглянула в приоткрытую дверь.
За компьютером сидит немолодой человек, на мониторе видна абстрактная картинка, которую Нина принимает за гистологическую. Она заходит в комнату, и здоровается.
Патанатом с интересом разглядывает сначала Нину, затем снимки. Короткая дуэль взглядов. Словно бантик на веревочке звучат его слова:
– Понимаете, я могу сейчас написать вам «киста», у меня есть для этого все основания, но – он делает паузу и мнется.
Она же умная, она все понимает. Она говорила с доктором Гуглом, и тот сказал, что кисты бывают у детей и подростков.
– Это хронический лимфолейкоз, – говорит Нина, то ли, утверждая, то ли спрашивая.
Да, она угадала, и он удивлен. Он снова внимательно ее рассматривает, интересуясь профессией, возрастом. Мозг работает на полную мощность. Бантик на веревочке – этот призрачный шанс один на миллион заставляет ее думать в авральном режиме. Покорить, сразить, впечатлить. Он должен ее вытащить. Ни одного неправильного слова, ни одной ненужной эмоции или неправильного жеста. Тотальный контроль над собой.
Она, словно петлю на шее жертвы, затягивает разговор. Она ему нравится, о да, это она умеет. Она само обаяние, образчик красоты и разума. Пусть отдохнет Голливуд со своим картонным искусством. Ни тени наигранности, ни грамма фальши. В каждой реплике – афоризм, в каждом жесте – школа Петипа. Сейчас – это ее единственный шанс выжить. Она справилась, он впечатлен, заинтригован и готов помочь. Он пишет свой телефон и рекомендует сделать операцию.
Сквозь плотное кольцо огалделых теток, страдающих остеопарозом, штурмующих кабинет, невозможно прорваться. К счастью врач выходит в коридор и с радостью выписывает направление на операцию, отправляя договариваться к анестезиологу.
У анестезиолога на лице написана растерянность, граничащая с ужасом. Он в двух словах объясняет, что это за операция и настоятельно рекомендует госпитализацию. Она благодарит, соглашается и идет договариваться в клиническое отделение.
В глазах хирургов озабоченность. Операция сложная и исход непредсказуем. Они боятся, что она умрет прямо на операционном столе и пытаются отделаться. От нее уже не первый раз хотят избавиться, она это ожидала и подготовилась. Звонок патанатому. Он настаивает на операции, поморщившись, хирурги соглашаются.
Теперь последняя проблема, договориться на работе.
Она сталкивается с шефом в коридоре и на его дежурное приветствие: «Как у вас дела?», отвечает не полагающимся по этикету: «спасибо, все хорошо», а начинает аккуратно рассказывать о проблеме со здоровьем.
– У меня опухоль в кости, – говорит она, глядя ему в глаза.
Он с трудом сдерживает улыбку и уточняет:
– Черепа?
Наверное, он считает, что это юмор, но цинизм, произнесенной фразы, пробегает холодком по ее телу. Она с трудом сдерживается, чтобы не нахамить, и объясняет, что ее кладут в больницу. В ответ вежливое и спокойное равнодушие, и главное, «не выключай телефон и возьми с собой компьютер, может нам понадобится помощь».
Трогательная беседа с шефом прерывается телефонным звонком и, улыбаясь, он вежливо откланивается и уходит.
После разговора на душе становится совсем мерзко.
Хотя чего она от него ждала: жалости, понимания, сочувствия? Он имел все основания, как и ее горе-любовник спросить: «кто я тебе?». Пока ты здоров, полон сил и энергии, ты всем нужен. А сломался, заболел, слег, остаешься со своими проблемами один на один. Нина стоит у окна и смотрит вниз. Ее взгляд упирается в табличку с часами и курсами валют. Часы мигают, время неуклонно движется вперед. Все это наводит на философское размышление о стоимости жизни и оставшемся времени. Ей хочется все бросить и уйти, но она все-таки идет на работу.
Ее появление сопровождается приступом всеобщей любви. «Если тебя так любят, наверное, тебе мало платят» – думает она, разрываясь между ответами на скопившуюся почту, телефонными звонками и вопросами коллег. Она мысленно пытается от всего этого отстраниться. Теперь это все прошлое. Кроме работы у нее фактически ничего нет. Для нее даже хобби всегда была только работа. Что же останется, если это все убрать? Рутина снова засасывает, поглощая целиком, не оставляя на размышления ни времени, ни сил. Впрочем, какое сейчас это имеет значение. Сейчас нужно выжить, это главное.
Тонкая простыня, в которую она пытается завернуться, не спасает от холода. Анестезиолог, причитает над прозрачными руками, пытаясь в очередной раз попасть иголкой в вену. Хирург рассказывает план операции. Если они обнаружат опухоль, то возьмут ткань на гистологию и будут ждать заключения из патанатомии. Он боится кровотечения, которое они не смогут остановить, поэтому взволнован и напряжен. Вот, наконец, капельница готова и укол в позвоночник укладывает Нину на стол. Она не думает о том, что может умереть и вслушивается в разговоры хирургов. Они немногословны.
– Дырка, – слышит она удивленный возглас.
– Принеси из шкафа пакет с Коллапаном, – раздается голос хирурга.
«Значит киста», – понимает Нина.
Ее не успевают привезти в палату, как улыбающееся лицо патанатома появляется в дверях, и с порога заявляет, что никакого лейкоза у нее нет.
– Я разговаривал с хирургом, очень хорошо, что они положили «Коллапан», – продолжает он и подсаживается рядом. С плохо скрываемой гордостью, рассказывает о биоматериале, который Нине положили в поврежденную кость. Его изобрели российские химики, а он проводил морфологическое исследование и ввел в клиническую практику.
– В состав «Коллапана» входит гидрооксиапатит, который по своему составу ближе всего к человеческой кости. Когда он попадает в костный дефект, вокруг него образуется остеон, который в дальнейшем преобразуется в кость. Я сравнивал «Коллапан» со многими импортными препаратами. Ни у одного другого препарата не встречал, чтобы из каждой частички препарата образовывалась костная трабекула.
Его лицо светится счастьем, и речь звенит апрельским ручейком. Нина смотрит из-под полузакрытых глаз и понимает, что смертельный приговор отменили, и ей дарована жизнь. Она улыбается и теряет нить повествования. Она думает, что нужно сделать обязательно на этом отрезке, подаренной жизни. В голове строятся планы, воображение мечтательно рисует картинки из будущего, она медленно растворяется в мире своих грез.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
