Текст книги "Ручная кладь"
Автор книги: Нина Охард
Жанр: Рассказы, Малая форма
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)
Дрянь
Женщина открыла глаза и протерла ладонями, пытаясь разогнать остатки сна и осознать, где находился источник шума, разбудивший ее. «Пригрезилось или опять эта дрянь?», – подумала она. Выждав, когда глаза привыкнут к темноте, она встала и, пошатываясь, побрела по дому. «Где же она? Опять ведь втихаря гадит», – терзали смутные подозрения женщину. Она заметила слабую полоску света, пробивающегося из-под двери ванной. Подойдя ближе и приоткрыв дверь женщина ахнула: все ее вчерашние труды пошли насмарку. Вокруг свежевымытой ванной красовалась лужа. На раковине, скорчившись в предсмертных муках, лежал обезглавленный тюбик зубной пасты. Махровое полотенце, вероятно, упав в обморок от пережитых впечатлений, мокрой тряпкой распласталось на полу.
–Ах ты дрянь! – всхлипнула женщина, вытирая лужу, и поднимая с полу полотенце, – опять ведь все испортила! Где это проклятое чудовище? – она несколько минут постояла над раковиной, терзаясь раздумьями вымыть сейчас или отложить на «после праздника» и побрела искать несносное создание, устроившее в ванной погром. Но дрянь притихла и не подавала голос.
Вдруг женщина вздрогнула и замерла: мысль, словно отзвук ночного кошмара, острым ножом вонзилась ей в сердце: «Кулич! Кулич-то, я оставила на столе! – с ужасом вспомнила она, – не дай-то Бог!». И она со всех ног метнулась на кухню.
Боль заполнила ее душу. Ком подступил к горлу и рыдания сотрясали тело. Ее душа, уставшая от серости беспросветных будней и с надеждой ожидавшая праздник, страдала от очередной пакости дряни.
–Да за что же это наказание мне такое! – прошептали губы, женщина завыла, обхватив голову руками, – за какие такие грехи? Как же я теперь с этим к батюшке пойду! Срам-то какой!
–Ах ты дрянь, – вскрикнула она, обливаясь слезами над обкусанным боком, еще не освещенного, пасхального кулича. Слезы солеными ручейками стекали со щек, капая на разноцветную шелуху пасхальных яиц сквозь вырванных клок праздничной упаковки.
Рядом послышался подозрительный шумок, женщина повернула голову и увидела дрянь. Дрянь, как ни в чем не бывало, сидела на стуле, ехидно посматривая в ее сторону, сыто и довольно облизывалась.
–Да я сейчас тебя! – женщина замахнулась, чтобы, наконец, прибить эту гадину, но дрянь мгновенно вскочила и юркнула в комнату. С криком «убью» женщина кинулась за ней. Окна, занавешенные плотными шторами, не давали пробиться лучам утреннего солнца, и в полутьме маленькая дрянь затаилась. Рука привычным движением пошарила по стене в поисках выключателя. «Бжик», – сказала последняя лампочка, мигнула приветливо на прощанье и погасла.
«Нет, сегодня ты от меня не уйдешь!», – твердо решила женщина и направилась к тому месту, где стоял торшер. Но дрянь ловко прошмыгнула между ног и убежала. «Убью паршивку!», – кричала женщина и бежала следом.
А что она натворила в прихожей! Женщина глубоко вздохнула и застыла в ужасе. Ее руки плетьми повисли вдоль тела от бессилия что-либо изменить в увиденном хаосе. Она прикусила губу и застонала. Вещи попадали с вешалок, обувь сбилась кучкой на полке, на полу причудливыми кляксами красовались грязные разводы. Схватив с пола тряпку, она начала колотить дрянь, загоняя в угол, чтобы, наконец, прикончить это маленькое чудовище, безжалостно отравляющее жизнь. Но дрянь – это маленькое юркое создание, снова выскользнула у нее буквально из-под рук и вышмыгнула за дверь.
– Ты только мне еще попадись, – кричала ей вслед женщина, – увижу, задушу, дрянь!
Дрянь, отбежав на безопасное расстояние, как ни в чем не бывало вытерла рукавом лицо, одела рюкзачок и вприпрыжку побежала в школу.
Вклад
Холодное февральское солнце лениво пробивалось сквозь заиндевелые деревья, с трудом разгоняя утренний полумрак. Ольга Александровна медленно шла по заснеженной дорожке, аккуратно переставляя ноги по образовавшейся наледи. В это раннее субботнее утро посетителей на кладбище еще не было, только вороны удивленно рассматривали ее, сварливо переговариваясь на своем языке. Ольга в задумчивости постояла у ограды, подошла к гранитной плите и, расчистив снег, положила букет цветов.
На надгробном камне нет ни эпитафии, ни слова о наградах, подвигах или заслугах перед Родиной – только фотографии, фамилии и годы жизни. Кузьма Макарович, Ольга Георгиевна и Евгений Кузьмич, отец, мать и сын, – обычные москвичи. Ольга знала, что дядя Женя похоронен не здесь. Это она прикрепила его фото и вписала фамилию, чтобы семья снова была вместе. Евгений геройски погиб во время войны, освобождая Будапешт, и навеки остался лежать в венгерской земле. Ольга никогда не видела его, но так много слышала, что казалось, они хорошо знакомы. Своего деда – Кузьму Макаровича Оля помнила плохо: когда он умер, ей не исполнилось и семи лет. Вспоминалась библиотека, где она любила играть среди многочисленных полок с книгами, шумные и веселые вечеринки с коллегами по работе и большое кожаное кресло, в котором дед работал, склонившись над письменным столом. Оля иногда тихонько подкрадывалась и пыталась разобрать названия книг, лежащих на столе или написанный текст, но ничего не могла понять.
Зато бабушку – Ольгу Георгиевну она помнила хорошо…
Оля вбегает в квартиру и едва отдышавшись, начинает рассказывать школьные новости:
–Нам задали сочинение на тему «Вклад вашей семьи в победу над фашистами».
Бросив портфель и раздеваясь, Оля продолжает:
–Кира Васильевна объяснила, что не только те, кто воевали на фронте, но работающие в тылу, очень много сделали для победы. Марина сказала, что ее бабушка работала на фабрике «Красная роза». Они выпускали ткань для шинелей. А дедушка Лены Матвеевой работал на заводе им. Ленина, они изготавливали снаряды. Он даже орденом награжден!
–Может лучше про дядю Женю написать? – осторожно советует бабушка.
–Не хочу про дядю Женю, – капризно заявляет Оля, – я за него уже получила пятерку. Я хочу про тебя написать. Ты что во время войны делала?
–Переодевайся, мой руки и иди кушать, – приказывает Ольга Георгиевна, прерывая словесный поток внучки.
Девочка мигом снимает школьную форму и бежит в ванную.
–Оля руки вымой с мылом, – напутственно кричит бабушка, но девочка уже влетает в кухню и усаживается за стол.
Ольга Георгиевна медленно наливает суп, размышляя, как объяснить десятилетней внучке, чем в годы войны занимались микробиологи. Оля хоть и умненька девочка, но еще не изучала ни химию, ни биологию.
–Я изготавливала сыворотку, – начинает бабушка свой рассказ.
Олино личико корчит разочарованную гримасу. Она знает, что такое сыворотка, она видела, как мама делала творог и помнит, что желтая жидкость, которая остается после его приготовления, называется сывороткой. Детское воображение рисует огромную комнату, в которой стоит много котлов и бабушка готовит сыворотку. Сюжет явно не дотягивает до пятерочного сочинения, и она немного завидует подружкам. «Может действительно написать о дяде Жене?"– думает Оля.
–Допустим, ты поранила руку, – начинает объяснять Ольга Георгиевна, – что нужно сделать?
–Помазать йодом.
–А если рана глубокая и она уже воспалилась?
–Тогда нужно посыпать ее пенициллином! – радостно восклицает Оля.
Бабушка обрадовано улыбается.
–Правильно. А ты знаешь, когда появился пенициллин?
Оля снова смотрит на бабушку удивленно. Она никогда даже не задумывалась над этим и совершенно не понимает, с чего вдруг зашел разговор про лекарства.
–Давно, наверное.
–Когда началась война, пенициллина у нас в стране не было. За несколько лет до начала войны в мире науки было сделано величайшее открытие.
Один английский ученый микробиолог – Александр Флеминг занимался исследованиями бактерий – стафилококков. Убирать у себя в лаборатории Флеминг не любил, и использованные склянки подолгу стояли не мытыми на столе, пока их не покрывала плесень. Однажды Флеминг обратил внимание, что содержимое чашки, покрытое плесенью, изменило свой вид. Исследовав культуру, в которой изначально находились стафилококки, он не обнаружил в ней бактерий. Этот факт очень заинтересовал Флеминга. "Плесень уничтожила всех микробов?", – подумал он и решил проверить свою гипотезу. Он взял склянку с питательным бульоном и вырастил плесень. Затем Флеминг добавил в ту же чашку бактерии и начал наблюдать за происходящими процессами. Он заметил, что между плесенью и бактериями образовалась жидкость желтого цвета. Микробов в этой жидкости он не обнаружил. Постепенно желтые пятна росли, вытесняя микробов. «Что же за вещество выделяет плесень?», – задумался Флеминг и решил проверить, обладает ли жидкость, образовавшаяся вокруг плесени, вредными для бактерий свойствами.
Ольга Георгиевна замолкла. Девочка смотрела на нее широко раскрытыми глазами и внимательно слушала рассказ.
–Оля, суп остынет, – сказала бабушка.
–Я ем, – девочка несколько раз зачерпнула жидкость ложкой и с мольбой в голосе попросила:
–А дальше? Расскажи, что было дальше.
–Проведя серию опытов, Флеминг выяснил, что образовываемое плесенью вещество убивает болезнетворных бактерий. Флеминг назвал его по имени плесени – пенициллин.
–И он сделал лекарство! – воскликнула нетерпеливая девочка.
–Нет, это еще не было лекарством. Пенициллин нужно было выделить и соединить с другим веществом, но так, чтобы сохранились свойства убивать микробов. Флемингу это казалась неразрешимым – выделяемый им пенициллин быстро портился.
К исследованиям подключились другие ученые: Говард Флери, профессор патологии, и Эрнст Чейн, биохимик. Им удалось сложным путем отфильтровать и растворить в специальном растворителе выделенную грибком жидкость. После чего в осадок выпали белые кристаллы пенициллина.
–Это уже было лекарство?
–Да, но для того, чтобы лечить больных, нужно было наладить промышленное производство.
Ученые осознавали ценность полученного лекарства, но денег на производство в Англии не было, и они отправились в США, где сумели заинтересовать Американские фармакологические компании. В результате уже осенью 1941 году американская промышленность начала выпуск пенициллина. Примененный в военных госпиталях пенициллин творил воистину чудеса: он останавливал газовую гангрену и лечил заражение крови.
В это время в нашей стране шла война. Бои были тяжелыми. Госпитали переполняли раненые, умирающие от осложнений, вызванных болезнетворными бактериями. Врачи были бессильны перед инфекцией.
Руководство нашей страны, услышав о чудодейственном препарате, попыталось купить пенициллин, но американцы под разными предлогами срывали сделки. Поняв, что наши союзники в очередной раз нас предали, правительство потребовало от ученых: создать свой препарат. Понимая всю важность этого лекарства, микробиологи собрали и исследовали сотни видов различных плесневых грибков. Спустя несколько месяцев Зинаида Ермольева, руководившая исследованием, получила из плесени «пенициллиум крустозум» – вещество, близкое по свойствам к пенициллину.
Но ты уже знаешь, что это еще не лекарство. К работе подключились химики, но ни врачи, ни раненые не могли ждать. И было решено – мы выращиваем пенициллин в лабораторных условиях, отфильтровываем сыворотку и отправляем в военные госпитали.
В 1942 году немцы подошли вплотную к Москве. Каждую ночь нас бомбили. Москва стала прифронтовым городом. Сюда свозили тысячи раненных.
Я работала в госпитале, расположенном в бывших общежитиях Тимирязевский академии. Солдаты лежали повсюду – на лестничных клетках, в коридорах. В здании стоял тяжелый запах зловония – как ни старались хирурги, оперируя сутками напролет, инфекция делала свое черное дело: раны воспалялись и гноились.
Мне выделили маленькую коморку, где я выращивала грибок пенициллина. Пробираясь к своему «кабинету», я проходила мимо коек, на которых молоденькие израненные мальчишки стонали от боли и метались в бреду. Они были ровесниками Жени, ушедшими, как и он, на фронт прямо со школьной скамьи.
Бабушка тяжело вздохнула и посмотрела на затихшую Олю.
–Они казались такими родными, близкими, словно были моими детьми. Мне, во что бы то ни стало, хотелось их спасти.
–И ты спасла?
–Спасала. Ни условий, ни оборудования, конечно, не было. Зимой, в мороз работала без отопления: топила буржуйку. Для сохранения нужной температуры я использовала водяную баню – колбы с плесенью ставила в ванночки с теплой водой и постоянно подливала кипяток. Спала урывками, пока не прогорали дрова. Да и дров-то толком не было. Чем я только не топила. Собирала мебель, перегородки разрушенных бомбежками зданий, все, что можно было сжечь – шло в топку.
Сначала к моей сыворотке и солдаты, и медики относились очень настороженно. Но первые же результаты показали эффективность препарата.
Весть о чудодейственных свойствах моей сыворотки мгновенно разлетелась по госпиталю. Однажды молодой парнишка со слезами на глазах умолял меня дать ему ее выпить. Его раненая нога сильно распухла, и он боялся, что врачи ампутируют ее. Я знала, что в кислой среде желудка пенициллин утратит свои лечебные свойства, но объяснить это раненому было непросто. С трудом удалось его переубедить, и медсестра залила сыворотку прямо в рану, обильно смочив бинты вокруг. Наутро, сняв повязку, мы увидели, что нога приняла обычный вид и только вокруг самой раны сохранилась припухлость. Потрясенный юноша, плакал и целовал мои руки, бормоча себе под нос слова молитвы. Признаться честно, я была удивлена не меньше. Проверять препарат на животных у меня не было возможности. И полученный результат меня просто потряс.
Когда нашим войскам удалось разбить врага и отодвинуть линию фронта от Москвы, возникла новая проблема: как отправить сыворотку в прифронтовые госпитали. К счастью, на помощь пришли химики: им удалось получить кристаллический пенициллин.
Пенициллин, который производился в те годы, был значительно менее эффективен, чем американский и быстро портился, но даже, несмотря на это, он стал настоящим спасением для многих людей.
–А американцы так и не продали?
–После окончания Второй мировой войны отношения с Америкой испортились. Но Чейн, потерявший во время войны мать и сестру, относился к нашей стране с симпатией и продал секрет производства пенициллина.
Резкий телефонный звонок вырвал Ольгу из детских воспоминаний и вернул в реальность.
–Ольга Александровна, – я был вчера на вашей защите. Это – просто блестящая работа! Знаете, я был потрясен. Полученный вами препарат превзошел даже американские аналоги! Я смотрел ваши результаты и не верил собственным глазам. Хотел лично засвидетельствовать вам свое восхищение. Ольга Александровна, поделитесь секретом, как вам это удалось?
–Спасибо, Марк Львович, но вы же прекрасно понимаете: один человек, каким бы выдающимся он не был, в современной науке мало что может сделать. То, что вы вчера видели – это результат многолетнего труда целой команды. В эту работу очень многие прекрасные ученые внесли свой посильный вклад.
Гоша
Отстояв положенные семьдесят километров в пробке, я свернул с трассы и машина, спотыкаясь об асфальт, медленно попрыгала в сторону деревни. По обочинам мелькали поросшие коттеджами берега Оки. Я открыл окно и, вдыхая дорожную пыль, приближался к дому, где прошло мое детство. Канули в прошлое картофельные поля: выращивать дачников оказалось значительнее выгоднее, чем овощи. Сгинули в небытие бомжи. Подросли приусадебные участки и окружающие их заборы. Мой неухоженный, неремонтопригодный домик прищурился покосившейся крышей. Поставив машину у отвалившейся калитки, я забрал вещи и выпустил на свободу кота.
Жена и дочь предпочитали отдыхать на Майорке, не разделяя моей привязанности к комарам, одуванчикам и березкам. Но неподвластная сила каждый год тянула меня в эти края, и на две недели я становился пищей для насекомых, ловцом рыб и непосильной ношей для полевых цветов.
Только кот Васька разделял мою любовь к даче, не испытывая ни малейшего желания лежать под пальмами и плавать в морской воде. Наверное, ностальгия тянула и его в эти края. И прогуливаясь по берегам Оки, он вспоминал свое беспородное босоногое детство и ту роковую встречу, которая сделала из мелкого воришки и попрошайки солидного столичного жителя с полным комплектом ветеринарных документов и прививок.
Несколько лет назад Васька в прямом смысле попался мне на крючок. Он, не дождавшись, когда я отцеплю рыбу, попытался ее съесть. Пришлось тащить бедолагу сначала к ветеринару, а потом домой. Жена, конечно, встретила полосатого нахлебника без излишнего гостеприимства, но выбросить на улицу, пострадавшего в схватке с удочкой котенка, она не смогла, и на радость дочери, Васька остался с нами жить.
Жизнь внесла свои коррективы и в характер кота, который покинув машину, побродил между кустов репейника и лениво развалился на крыльце, в ожидании, когда я наловлю и принесу ему свежей рыбы.
Я зашел в дом и загрузил холодильник. С потолка свисали кружевные полотна ручной работы местных мастеров из семейства паукообразных. Я с тоской подумал, что неплохо было бы прибраться. Кран не подавал признаков жизни, и я отправился на поиски неисправностей водопровода.
Под заливистое пенье лягушек я шел вдоль трубы, предаваясь воспоминаниям. Рядом с моим участком красовался высоченный коричневый забор Сережкиного дома.
В далеком детстве мы были закадычными друзьями, но коварные девяностые растащили нас по разные стороны достатка, оставив меня в нищих интеллигентах и сделав из Сереги солидного бизнесмена. Он превратил свой домик в усадьбу, скупив у разорившихся соседей участки, построил большой дом, и монументальный забор стал разделившей нас берлинской стеной.
Увидев Серегу, я даже не сразу узнал. Но Сергей радостно замахал руками, словно мальчишка из далекого детства, кричащий на всю деревню:
–Витька привет! Гулять пойдешь?
Я поздоровался кивком головы, но он бросился на встречу, словно с нетерпением ждал.
–Витек, не зайдешь ко мне? – с несвойственной тоской в голосе спросил он.
Он уже так давно не звал меня в гости, что я сначала заподозрил подвох. Но в Серегиных глазах заблестела печаль и я, понимая, что о друзьях детства вспоминают только когда подопрет, согласился.
К тому же, спешить было некуда и, оставив Ваську охранять двор, я последовал за Серегой. Сергей посмотрел на повалившийся и прогнивший забор вокруг моего дома и покачал головой:
–Надо бы починить, – сказал он.
–Зачем, – изумился я?
–Ну как? А залезет кто? – возразил Сергей.
Я рассмеялся, и мы, миновав тяжелую дверь, вошли на его территорию.
–Ух, ты, – я даже опешил от увиденного. Вокруг шикарного коттеджа был разбит парк, на лужайках цвели розы и рядом с домом виднелся бассейн.
Мы пошли по дорожке к дому. Мне казалось, что, вмиг поглупевший от восхищения, я иду с приоткрытым ртом и вытаращенными глазами. Я даже представить себе не мог, что можно сотворить такое чудо здесь, в московской области. Когда мы поравнялись с бассейном, я заметил, что в нем плавает бревно. "Это еще зачем?" – удивился я, пытаясь придумать хоть какое-то обоснование. – «Новое средство от комаров? Экологически чистый освежитель воды с запахом эвкалипта? Фильтр для очистки и серебрения бассейна?»
Пока я пытался подвести научную базу под плавающее бревно, оно двинулось в нашу сторону и, раскрыв огромную красную пасть, посеменило по дорожке. Зубов у бревна оказалось так много, и они так белоснежно сверкали на солнце, словно это был ролик рекламы «Колгейт».
Первая мысль, которая пришла мне в голову, что сегодня я стану едой не для комаров. Мне захотелось бежать со всех ног, но я, как и подобает жертве, замер, словно загипнотизированный, на месте. Сергей подскочил к стоящей неподалеку клетке и вытащил за уши кролика. Зверек нервно засучил лапками, вырываясь на свободу, и Сергей его выпустил. Крокодил на несколько секунд замер, закрыл пасть и, выждав пару секунд, метнулся в сторону кролика. Огромные челюсти на секунду разомкнулись, пропуская жертву внутрь, крокодил испустил скупую слезу и вальяжно направился в сторону бассейна, придерживая зубами еще дергающиеся пушистые лапки.
Воспользовавшись замешательством хищника, я рванулся в сторону калитки, но Серега схватил меня за руку и затащил в дом.
Крокодил вернулся в бассейн и лениво дожевал зайца.
–Его зовут Гоша, – сказал Сергей, показывая в сторону крокодила.
Лицо Сергея провалилось в печаль и глаза наполнились солоноватой грустью.
–Садись, – сказал он, достав пару бутылок с пивом и упав в кожаное кресло.
–Купил в прошлом году в Гвинее, сказали декоративный. Думал, будет детям игрушка. А теперь вот…
Он задумался, открыл бутылку и налил пиво в бокал.
–Пей, предложил он, – подвигая мне вторую бутылку. – Знаешь, он был такой миленький, такая кроха. – Серега развел руки сантиметров на двадцать и заулыбался. – Такое чудо! Его можно было купать в тарелке для супа.
Я посмотрел на трехметровое бревно, плавающее в бассейне, и умиления у меня не прибавилось. Вспомнились исчезнувшие из деревни бомжи, Васька, мирно спящий на крылечке. Какое-то неприятное чувство стало скапливаться у меня под ребрами.
Серега перестал умиляться и смахнул слезинку со щеки:
–Жена предлагает его зажарить и съесть, даже нашла повара, который взялся жаркое приготовить. А я привязался к нему и не могу.
–И в зоопарк его не берут, – трагическим голосом добавил Сергей.
Он сделал несколько глотков и посмотрел в окно, где бревно снова застыло в водной глади бассейна.
–Хорошо, что сейчас тепло, да бассейн с подогревом, а похолодает, куда нам с ним деваться? Жена ведь домой не пустит, – продолжал свою заунывную песнь Серега.
Но я его уже не слушал. Я думал о том, что забор вокруг моего дома сгнил, что лаз для Васьки, сделанный в двери, слишком большой. Я пытался вспомнить из школьного курса биологии, с какой скоростью передвигаются крокодилы, и решить задачку по физике «как успеть живым добежать до калитки».
–А ты что думаешь? – прервал мои размышления Сергей.
–Сереж, мне позвонить нужно срочно жене, а телефон в машине оставил, – выпалил я первое, что пришло мне в голову, – проводи меня, я попозже к тебе зайду.
В лице Сергея появилось разочарование. Он посмотрел на нетронутую бутылку и протянул ее мне.
–Возьми, хорошее пиво, немецкое, – сказал он, вставая, вручая мне бутылку и доставая очередного кролика. По окраске кролик был серым, почти как мой Васька. Он беспомощно болтал лапками, не догадываясь об уготовленной ему участи. Зато догадался Гоша.
Не успели мы покинуть дом, как крокодил покинул бассейн и посеменил в нашу сторону. Серега снова метнул в него перепуганным зверьком, а я быстро побежал к выходу.
Закрывая калитку, я услышал всплеск воды в бассейне и обернулся. Гоша меланхолично дожевывал очередную жертву.
Переведя дух, я осмотрелся. Вокруг меня возвышались заборы разной высоты, качества и цвета. «Какие тайны они хранят?», – стал мучить меня вопрос. – «Какие звери скрываются за ними?». Я задумался над тем, что будет, если крокодилов дачники, так же как ненужных котят, будут выбрасывать, уезжая домой. Просто потому, что некуда девать, он вырос, никто не берет, а зажарить жалко. И они буду плавать вдоль берега реки, подстерегая очередную жертву. Воображение мое разыгралось, и я посмотрел в сторону Оки. В заводи, заросшей камышом, застряла и качалась на волнах упавшая в воду осина. Я стал внимательно всматриваться в плавающий ствол дерева. «Это бревно», – повторял я, пытаясь себя убедить, но не смог. Я кинулся к дому, громко зовя по имени кота.
Васька не отзывался. Я метался по участку, заглядывая в кусты, и мое воображение рисовало, как он исчезает в разинутой крокодиловой пасти, оставляя мне на память свой пушистый хвост.
Я сбился с ног, но кота нигде не было. Отчаявшись найти Ваську, я зашел в дом и обнаружил его спящим на диване. Прижав к себе полосатое сокровище, я посадил его в машину, наспех собрался и поехал домой.
Васька смотрел на меня с недоумением.
–А как же обещанная рыба? – говорили его непонимающие глаза.
–Я куплю тебе в «Ашане», любую, – пообещал я, выжимая из машины всех заложенных в нее лошадей.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
