Текст книги "Санаторий имени Ленина"

Соколиная охота

Сашка Соколов с ранней юности усвоил: если предстоит драка, надо бить первым. И все последующие годы в своей чиновничьей жизни и в бизнесе он всегда действовал на опережение. А еще Сашка был уверен, что Сокол должен летать выше Ворона. Когда его приятель Петька Воронов стал стремительно делать комсомольскую карьеру, Соколов задумался о будущем. Долго ходить во вторых секретарях под началом Воронова ему не хотелось. Надо было что-то срочно решать. Перестройка и гласность ворвались в жизнь так неожиданно, что друзья поначалу даже растерялись. Раз в неделю они встречались в каком-нибудь модном тогда месте – в Доме журналистов или в Центральном доме литераторов и бесконечно перетирали один вопрос: что делать дальше. Воронов первым сообразил, что наступившая эпоха гласности открывает новые перспективы. Одно дело – руководитель райкома комсомола на твердой зарплате, и совсем другое – зарплата плюс прибыль плюс административный ресурс плюс власть. Связи в комсомольских и партийных кругах у Воронова оставались обширные, и когда его приятели по комсомолу принялись приватизировать все, что плохо лежало, и создавать пачками новые фирмы и фирмочки, Петр использовал все связи для назначения в газету «Юный знаменосец», а когда занятие бизнесом стало возможным, вложил все, что имел, в новое дело – газету «Столичный сплетник». Вскоре Воронов переманил туда лучшие «перья» из комсомольской и партийной печати. К тому времени он уже понял основные механизмы бизнеса и сообразил, что при огромном интересе людей к прежде запретным темам новое СМИ может стать весьма прибыльным. Когда пошли первые шальные деньги за рекламу, Воронов осознал, что успел вскочить в последний вагон последнего поезда, везущего к большим барышам.

Тем временем Соколов решил, что будет действовать масштабнее. Выпускать газету, конечно, хорошо, но еще лучше быть тем, кто стоит над всеми владельцами СМИ, не говоря о главных редакторах. Пресса, конечно, уже считалась свободной и независимой, но прибыль издания по-прежнему зависела не только от денег подписчиков, но и от множества других вещей: от грантов, которые даются на социально-значимые проекты, от выполнения решений Роскомнадзора, от судебных тяжб с «оскорбленными» героями газетных материалов и от непомерной жадности наследников авторских прав… Большой Шурик решил, что стоит продолжить карьеру чиновника, благо механизмы управления примерно одинаковы при любом общественном строе. Он стремительно поднимался по служебной лестнице: заведующий сектором, начальник управления, затем департамента в одном из профильных министерств… У него были пара неплохих бизнесов, связанных с видеофильмами и записанных на отца и на брата, счета в офшорах, дача на Новой Риге, две дорогих машины и много разных других приятных «ништяков», на которые зарплаты чиновника, даже министерского уровня, никогда не хватило бы. С Вороновым у Большого Шурика была негласная договоренность: Александр никогда не трогает его издания, а Петр жестко тормозит все журналистские расследования, касающиеся тайных фирм Соколова и его доходов. Понятное дело, на Руси без «волосатой лапы» во все времена высоко подняться было невозможно. У Соколова такая «лапа» была еще с комсомольских времен, и он время от времени клал в ее широко раскрытую ладонь что-нибудь существенное: деньги, пиар, рекламу, полезные светские сплетни, престижные знакомства с медийными людьми. «Лапой» Соколова с девяностых «работал» бывший фарцовщик по кличке Швед. Соколов в свое время вытащил Шведа из-за решетки, и тот поступил по-пацански: не забыл своего благодетеля, а когда сам пошел в гору, потащил за собой наверх и «хорошего парня Шурика». Неудивительно, что Соколов эту мускулистую «лапу», окормлявшую его с горних высот, холил и лелеял, разумеется, регулярно подкармливал и держал в курсе дел столичной прессы. В общем, дружба Соколова и Шведа зиждилась на взаимной выгоде.

Однажды Швед пригласил Соколова в баньку за городом. Сказал, что хочет спокойно посидеть с Большим Шуриком, выпить, вспомнить молодые годы и кое-что обсудить. Соколов сразу понял, что вот это «кое-что» и есть то главное, ради чего Сам приглашает его на свою роскошную дачу. Однако сколько ни ломал Соколов голову, так ничего и не надумал.

Кто звонил?

Лина понимала: второго шанса побеседовать с Жанной Вороновой не будет, и старалась не обращать внимания на прозрачные намеки хозяйки кабинета: мол, пора бы вам, незваные гости, убираться восвояси. Между тем Жанна всем своим видом демонстрировала, что время, отведенное им с Башмачковым на беседу, давно вышло, и что, дескать, ей пора немедленно возвращаться к неотложным делам.

– Жанна, признайтесь, вы заинтересовались «Черной розой» в связи с разводом? – тихо спросила Лина.

– Не вижу никакой связи…

Жанна, попыталась изобразить изумление, но вышло как-то неубедительно.

– Чтобы разделить бизнес Воронова и ваше общее имущество пополам, требуются веские аргументы против него, не правда ли? – уточнила Лина. – В СМИ пишут, что вы делите очень серьезные деньги, речь идет даже не о миллионах – о миллиардах. На кону не только капитал, но и акции нескольких крупных компаний, и недвижимость в столице, и дорогие земельные участки в ближнем Подмосковье. Судебный процесс обещает быть нервным, потому что Воронов в-крепкий орешек. В этой ситуации аморальный облик бывшего супруга – сильный аргумент в суде.

– Нам уже известно, что шипы «Черной розы» оставили кровавый след. Несколько девушек, имевших отношение к этой сауне, умерли, причем не своей смертью, – мрачно добавил Башмачков.

– Полагаю, ваши страшилки – из разряда провинциальных легенд и мифов, – усмехнулась Жанна. – Люди питают непонятное пристрастие к тайнам и к ужасам. Если бы «Черная роза» реально была столь зловещим местом, поверьте, все скелеты давно уже выпали бы из шкафов, все-таки двадцать лет прошло…

– Тогда объясните, пожалуйста, с какой целью вы выписали Алексею Артюхову командировку в Тульскую область? – перебила Лина хозяйку кабинета, теряя терпение.

– Признаюсь, я поручила ему собрать материал про «Черную розу», но не в том ключе, какой вы себе напридумывали. Мы готовили в газете материал о том, как в девяностые люди выживали в провинции. «Черная роза», к сожалению, была для молодых женщин в Кутузовском районе одним из способов не умереть с голоду.

– Сегодня на Введенском похоронили Лешу Артюхова, – сказал Башмачков. – Он был вашим сотрудником и лучшим репортером «Лидера Инсайда». Гибель журналиста в русской провинции, согласитесь, дело чрезвычайно редкое. Все ж-таки не в Африку и не на Ближний Восток вы его отправили…

– Экспертиза доказала, что наш сотрудник банально утонул. Случайно упал в озеро и захлебнулся. По-моему, вопрос исчерпан. Вообще-то Артюхов, как и многие его собратья-журналисты, серьезно выпивал, так что такой исход, увы, мне не кажется чем-то невероятным, – сказала Жанна.

Лина про себя отметила, что в ее голосе уже не звучала прежняя уверенность.

– И все-таки, – подал голос Башмачков, – тайна «Черной розы» совсем недавно открылась новой, криминальной стороной. Артюхов уже лежал в морге, когда обнаружилась страшная находка. Позавчера, неподалеку от водолечебницы, в глубокой траншее, мы наткнулись на труп молодой девушки, пролежавший в земле больше двух десятков лет. Полиция ведет расследование. Задержан один опасный преступник, второй сумел скрыться. Нам с Ангелиной Викторовной чрезвычайно интересно, почему именно сейчас, через столько лет, кто-то решил спрятать следы преступления?

– Вот пускай полиция и разбирается во всем этом, – устало сказала Жанна. – Мне было бы крайне неприятно узнать, что мой бывший муж Воронов не только бл@дун и аморальный тип, что известно даже курьерам в его «Столичном сплетнике», но еще и хладнокровный убийца. Вы, возможно, уже читали в желтой прессе о том, что я недавно сбежала от него к моим родителям, схватив в охапку троих мальчиков. Когда двадцать пять лет назад юной и романтичной особой я выходила замуж за Воронова, то, разумеется, не могла себе представить, что когда-нибудь буду разводиться с ним, да еще с таким громким скандалом. Представьте себе: все эти годы моя семейная жизнь многим казалась красивой сказкой! Женщины ревниво изучали фасоны моих платьев и бренды сумочек, мужчины тайно завидовали большим деньгам Петра и моим деловым успехам. Я одна знала, что в нашей жизни все отнюдь не так радужно, как об этом писала пресса, но не хотела, чтобы посторонние узнали жестокую правду. Петр всегда был деспотом и ревнивцем, он привык решать все семейные вопросы в одиночку и не терпел малейших возражений.

– Почему же вы столько лет все это стойко выносили, а решили развестись именно теперь? – не выдержала Лина.

– Все очень просто: чаша терпения переполнилась, – сказала Жанна неожиданно кротко. – Я давно знала, что Петр изменяет мне с молоденькими девушками, и кое-как мирилась с этим ради наших мальчишек. Но когда супруг стал устраивать этих алчных и беспринципных девчонок на работу в редакцию, я сломалась и уже не могла делать вид, что в нашей семье все идеально. После одного такого скандала он уволил очередную юную пассию, но вскоре до меня дошли слухи, что мой муж по-прежнему встречается с этой малолетней аферисткой. Пришлось нанять частного детектива, чтобы подтвердить или опровергнуть мои подозрения. Увы, все оказалось правдой. Супруг пристроил девчонку на работу в одно теплое местечко, а сам продолжал с ней по-прежнему встречаться. Он спал с ней даже у нас дома, в нашей постели, когда я уезжала с мальчиками в отпуск. Представляете: при его-то колоссальном капитале он жалел денег даже на то, чтобы снять для встреч с любовницей номер в гостинице!

В общем, я получила от частного детектива полное подтверждение того, что Воронов продолжил мне лгать и что он не собирается бросать свою малолетнюю дурочку.

На столе у Жанны завибрировал мобильник.

– Привет, – сказала она в трубку уже другим голосом, намного более мягким, чем только что говорила с Линой и Петром. В ее голосе теперь преобладали низкие, почти бархатные нотки. – Хорошо, что ты позвонил мне именно сейчас! Признаться, Сокол, у меня был тяжелый день. Через минутку провожу посетителей и наберу тебя. Есть кое-какая любопытная информация.

Жанна отключила айфон и обратилась к Лине и Петру:

– Итак, друзья, подводя, как принято говорить, итоги нашей встречи, хочу еще раз подчеркнуть: мы с Петром давно уже чужие люди. Надеюсь, наши мальчики когда-нибудь смогут простить этого эгоистичного человека. Все-таки он их отец, а такое звание дается пожизненно. Еще мне очень хочется верить, что давняя история с «Черной розой» не слишком повредит репутации Воронова. Отец моих детей – убийца… Согласитесь, это было бы перебором даже в свете дележки имущества. Не думаю, что он имеет отношение к тому давнему трупу. Поверьте, я не кровожадная: все-таки у нас общие дети. А теперь до свидания. Мне надо работать.

В коридоре Лина дернула Башмачкова за рукав:

– Ты понял, кто ей звонил? Александр Соколов!

– Ну, позвонил, и что такого? – удивился Башмачков. – Соколов давний друг ее мужа, значит, и с Жанной в приятельских отношениях.

– Ты знаешь, Башмачков, при одном упоминании этого Сокола у меня по коже начинают бегать мурашки, а это плохой знак. Сдается, что Большой Шурик что-то замыслил против своего «корешка» Воронова. Иначе с какой такой радости он стал бы названивать бывшей жене своего ближайшего друга?

– Может, с целью их помирить? – проворчал Башмачков, основательно запутавшийся в семейных разборках Вороновых. Впрочем, разобраться в интригах и хитросплетениях отношений двух главных редакторов и друга их семьи Соколова было по силам только женским мозгам. Как мужчины ни настаивают на преимуществе их серого вещества, все же в понимании дел семейных и любовных они сильно уступают «дурам бабам».

– Из Соколова миротворец – как из меня балерина, – сообщила Лина. Она оглянулась, убедилась, что никто за ними не наблюдает, и сделала пируэт на месте, видимо. попытавшись самой себе доказать обратное. – Уверена, что этот тип, Большой Шурик, наоборот, для чего-то настраивает Жанну против мужа. Понять бы, какой ему из всего этого гешефт?

– Полагаю, мы скоро обо всем узнаем. – сказал Башмачков. – Предлагаю завтра плотно пообщаться с нашим доблестным следователем с косичкой. Короче, с утра отправляемся в Санаторий имени Ленина. Мне кажется, там по нам уже соскучились.

Шведская стенка

Теневой босс Александра Соколова по кличке Швед, грузный и одышливый мужчина за пятьдесят, много раз бросал курить, и все без толку. Одышка и кашель с курением сочетались плохо, но как ни пытался Швед заняться здоровьем, благие намерения каждый раз разбивались о жестокую реальность. Слишком ответственные вопросы стояли каждый раз на кону и слишком серьезные суммы озвучивались во время приватных встреч в его загородном доме. Без курения, этого привычного антидепрессанта, Швед бы всех этих «шекспировских страстей» не выдержал, давно бы слег с инфарктом или инсультом.

Большой Шурик застал босса окутанным, как обычно, густым облаком дыма. Мужчины обменялись крепким рукопожатием, и Соколов без лишних объяснений положил на стол хозяину кабинета пухлую «бандероль».

Швед кивнул и отработанным движением забросил пакет в верхний ящик стола.

– Садись, чего стоишь, как не родной, – хохотнул хозяин кабинета, – предлагаю расслабиться «за рюмкой чая». Возьми в баре «Хеннеси» и пару коньячных рюмок, – продолжил он тоном, не допускавшим возражений – Достань из холодильника нарезанный сыр, колбаску и лимон, они укрыты пленкой.

Швед вышел из-за массивного дубового стола и уселся в мягкое кожаное кресло напротив гостя. От Соколова его теперь отделял изящный журнальный столик на тонких ножках. Кресло, прогнувшись под грузным хозяином, привычно заскрипело. Швед разлил по рюмкам коньяк и предложил:

– Ну что, за будущие горизонты!

Он лихо опрокинул рюмку и подмигнул гостю.

Соколов вопросительно взглянул на «куратора» и тоже выпил до дна.

– Чую, намечается интересная тема, – крякнув, сказал Большой Шурик.

– А то! – Швед приподнялся в кресле, которое опять жалобно скрипнуло. – Мы с тобой, Сокол, можем наконец заработать себе на безбедную старость у теплого моря. В общем, теперь многое зависит от тебя.

– Объясните, пожалуйста, подробнее, – вздрогнул Соколов, чувствуя всей кожей, что разговор предстоит не слишком приятный.

– Знаю, у тебя корешок крутой есть, уже лет двадцать командует «Столичным сплетником».

– Петька Воронов, что ли? – напрягся Сокол.

– Ну, тебе видней, как его зовут. – Я на днях почву прощупал и вот что узнал. Есть интересная тема. Кое-у-кого давно уже руки чешутся вороновский клоповник снести, а на том месте что-нибудь посерьезнее отгрохать – современный торгово-развлекательный центр или пяти звездный отель.

– А редакцию газеты куда? А издательство? – Сокол искренне не понимал, что задумал патрон, но чуял, что это было что-то недоброе. На Большого Шурика словно пахнуло холодком из преисподней. Или, точнее, из подвала девяностых…

– Тоже мне проблема! – Швед насмешливо глянул на собеседника и продолжал: – Газетку Ворона мы на раз-два купим, она все равно стремительно дешевеет, а потом обанкротим. В наше время никто уже эти бумажные листки не читает, все приличные издания давно ушли в интернет. Ну, а вскоре и халабуду их снесем, чтобы лакомое место в центре города не занимала. Короче, Сокол, давай с тобой выпьем за наш крутой бизнес-план!

Соколов чокнулся со Шведом, закусил сыром, помолчал и тихо сказал:

– План, конечно, неплохой. Однако Ворон хитер, как старый лис. Он этот чертов «Столичный сплетник», свое детище многолетнее, выстраданное, дешево не отдаст. В этой бульварной газетенке для него сконцентрировано все – и деньги, и возможность открывать ногой двери в любые кабинеты, и положение в столичном бомонде, и высокие должности в серьезных общественных организациях.… Ну кем он станет, наш Ворон, если вдруг лишится «Столичного сплетника»? Ощипанной куропаткой? Честно говоря, он тогда проснется обычным пенсионером, хоть и с большими деньгами. Мало ли в столице подобных богачей, никому неизвестных и никому неинтересных? Пока что Ворон – медийная персона. Как говорят журналисты, «лидер мнений». Предприниматель, чей бизнес защищен весомыми «корочками», наградами и серьезными связями. Все события в городе держит под контролем. Только наивные идиоты считают Воронова оппозиционером. Те, кто поумнее, понимают: он уже много лет командует своими журналистами так, чтобы они интерпретировали всю горячую информацию в нужном для власти ключе. Его так называемое оппозиционное СМИ на самом деле управляется твердой рукой из мэрии и из Кремля. Чуйка у Петьки классная, ничего не скажешь. Ловко ориентируется в том, кого позволено нынче травить, а кто пока что неприкасаемый – до поры, как говорится, до времени. Вы же понимаете, что абсолютно неприкасаемых у нас нет. Постоянно закрывают в СИЗО то министров, то губеров. И в тех СМИ, куда его зовут выступать, тоже прекрасно понимают степень его оппозиционности. Ворон в эфире скажет только то, что «наверху» ему говорить позволили, и критиковать будет только тех, кому в высших сферах уже выписали «черную метку». Вы про Макиавелли слыхали? Думаю, он Ворону в подметки не годится!

– Да ладно, не ссы, нашел себе кумира, – хохотнул Швед. – На каждого Ворона найдется свой охотник с ружьем. Не верю, что под Петьку нельзя подкопаться…

Хозяин кабинета прищурил стальные глазки, заплывшие жиром. – Между прочим, от тебя же самого я и слыхал, что вы с ним по молодости знатно грешили.

– Дело прошлое, сами знаете, здоровье в наши годы уже не то, – подмигнул Соколов боссу.

– Ну, а с женой Ворона ты в каких отношениях?

– В дружеских, в каких же еще? – пожал плечами Большой Шурик. – Для меня Жанна уже давно в тираж вышла. Хоть она, не отрицаю, баба эффектная, стильная и башковитая. Но, согласитесь, сорок пять для женщины перебор. Между прочим, моя нынешняя жена на двадцать лет ее моложе, и то уже мне клушей кажется…

– Ну-ну, слыхал, что вы с Петром молоденьких любите, – развеселился Швед. – не сомневаюсь, что он от своей благоверной до сих пор погуливает…

– Не без того! – усмехнулся Сокол. Он уже начал понимать, к чему клонит босс.

– Так за чем дело стало? Подсунь ему свеженькую и покладистую телочку, чтобы Ворон принялся за ней летать по всему городу, как молодой орел, а потом, как бы невзначай, обо всем расскажи Жанне. Разумеется, с возмущением и с огромным сочувствием. Мол, ты ее давно уважаешь, ценишь и вообще… Ну, убей бог, не понимаешь ты, как можно изменять такому сокровищу, отдавшему тебе самые лучшие годы. Она, как любая обманутая жена на ее месте, сразу же увидит в тебе верного друга, который подставил плечо в трудную минуту, а к своему коварному изменщику, разумеется, воспылает лютой ненавистью. Жанна, поверь мне, давно знает про похождения муженька, но, опять же, как любая обманутая жена, наивно верит, что все увлечения ее супруга остались в прошлом. Подозреваю, что она все еще убеждена в своей красоте и неотразимости. Вот и поддержи ее в этом заблуждении. Трудно тебе, что ли? Осыпь дамочку комплиментами, купи пару раз цветочки, своди в хороший кабак. Надеюсь, на кабак и на цветочки у тебя «бабло» найдется? – Швед подмигнул Большому Шурику, хрипловато хихикнул и продолжал. – Уверен, в лице Жанны ты обретешь надежного союзника по выполнению нашего мощного проекта.

– Ну, давай, за успех нашего безнадежного дела! – провозгласил Швед очередной тост, подмигнул собутыльнику и снова выпил до дна.

– Теперь моя очередь говорить тост! – подхватил Соколов шутливый тон покровителя и объявил:

– За вас, дорогой босс! За ваши главные достоинства – интеллект, волю и харизму!

Большой Шурик закончил короткий спич и тоже осушил бокал до дна. Он знал, что Швед подозрительно относится к мужикам, которые не пьют крепкие напитки или только пригубливают их, словно они и не мужики вовсе, а манерные барышни.

Осознав, ради чего пригласил его босс, Большой Шурик наконец расслабился. Мысль о предстоящем предательстве давнего друга не особенно его огорчила. Большой Шурик был уверен: на его месте Воронов поступил бы с ним так же.

Игра в «шашки» на шоссе

Лина и Башмачков поймали на вокзале в Туле такси и теперь возвращались в санаторий безмятежно болтая. «Шерлок» (конечно, это была Лина) и «Ватсон» (ее верный помощник Башмачков) договорились отложить все неприятные разговоры до встречи с кутузовскими «пинкертонами». Не хотелось портить себе летнее настроение, тем более что роскошная июльская природа тех мест представала за окном во всей красе. Дубы и клены махали им с обочин шоссе упругими ветками, а холмы, речушки и перелески манили остановиться в ближайшем леске и устроить пикник на природе.

– Блин! – водитель такси изо всех сил вывернул руль на себя и едва не улетел в кювет. Синяя «хёндай солярис», перестраиваясь, едва не чиркнула по машине, в которой ехали Лина и Башмачков.

– Напокупают, уроды, права, а потом устраивают аварийные ситуации! – пробормотал водитель, быстро промокнув большим клетчатым платком выступивший на лбу пот.

Лина с Башмачковым переглянулись, и литератор попросил:

– Пожалуйста, шеф, езжай шустрее, мы на важную встречу опаздываем.

– Блин, да что же это такое творится! – рявкнул таксист, чудом успев объехать все тот же синий «хёндай». Водитель синей машины, не включив сигнализацию, повернул в ту же сторону, что и таксист, и машина с Линой и Башмачковым едва не врезалась в него на светофоре. Терпение таксиста лопнуло. Он открыл окно и заорал на водилу, столь странно понимавшего ПДД:

– Слышь, ты, урод, еще раз так сделаешь, конкретно пожалеешь!

Стекла машины были затемнены, но Лине показалось, что водитель «хендая» на секунду оторвался от дороги, быстро зыркнул на них и умчался вперед.

– Что за дьявол! – возмутился таксист. – У нас тут тишь да гладь, а не ваша столица с «понаехавшими»! Все свои, все стараются ездить аккуратно. Короче, подобных чудаков на букву «м» я на дороге давно не встречал!

Таксист опять промокнул платком потный лоб, и тут Лина наконец заметила, что он не включил климат-контроль.

– Экономлю, – сообщил водитель в ответ на ее недовольство. – Бензин-то вон как подорожал! Скоро придется на гужевой транспорт переходить. Подумать только: в нефтяной стране живем, а горючка того гляди станет по цене жидкого золота. В других государствах, блин, вообще нету углеводородов, а ведь процветают, сволочи! На таких машинах рассекают, какие нашему полуживому автопрому и не снились…

Лина испугалась, что водила сейчас оседлает излюбленного конька всех таксистов – политику – и, чтобы опередить его, быстро спросила:

– Вы читаете «Столичный сплетник»?

– Еще чего! – возмутился водила, снова достав платок. – Когда эту муть читать-то? Я всегда радио на трассе слушаю. Причем две разные станции. Одну официальную, и другую, так сказать, оппозиционную. И вот что я вам скажу: все врут одинаково. Ни тем, ни этим не верю. Как говорится, кто заказывает музыку, тот и девушку танцует. У нас, конечно, не так все сказочно, как федеральные радио-болтуны трендят, но и не такой ужас-ужас, как это ваше столичное «Эхо» утверждает. Латынину послушать – так надо хоть завтра в гроб ложиться, потому что ничего хорошего здесь не было и не будет. Дескать, все российские начальники только и мечтают народ по миру пустить, а сами набивают чемоданы пачками долларов. Брехня это! Все люди разные. Вот и среди руководства попадаются не только ворюги, но и честные ребята, хотя последние, что греха таить, встречаются намного реже. А вообще-то все в нашей жизни зависит от судьбы и от везения. Я вот, например, в бога не особо верую, только на Пасху в храм хожу… Стою там в толпе и думаю: Он ведь все видит и в итоге все равно по-своему управит. Все получат по заслугам. Слыхали, сколько в наших краях монастырей? И что, монахи даром что ли за нас с рассвета до заката семь дней в неделю поклоны бьют? Никогда не поверю, что их молитвы никто не услышит. Есть ведь, так сказать, и другие, тонкие миры, в которых, словно в памяти компьютера, остаются: и слова, и помыслы наши, и поступки…

Пассажиры не заметили, как за разговорами доехали до санатория. Когда они с Башмачковым подходили к административному корпусу, Лина вдруг увидела, что синий «хёндай-солярис», стоявший у входа рядом с автозаком, резко развернулся и рванул к воротам, нарушая все правила езды по территории санатория.

«Возможно, это машина кого-то из сотрудников. Хорошо бы узнать в администрации, кому она принадлежит.», – подумала Лина и быстро забила номер машины в смартфон.