Текст книги "Золотые слёзы последнего Инки"

– Но почему? – спросила теперь одна только миссис Трелони.

– Потому что вашей бывшей горничной Мэри Сквайерс тоже перерезали горло в порту аналогичным способом, если помните, – сказал капитан. – Констебль говорит, что удары, на первый взгляд, очень похожи. А представить, что мистер Белью отсутствовал дома и в ночь убийства горничной уже как-то сложно. Да и это очень легко проверить, опросив тех же слуг… Я ещё хочу поговорить с ловким человеком мистером Эрроу – возможно, он что—нибудь слышал…

Некоторое время в комнате стояло тяжёлое молчание, которое никто, казалось, не хотел прерывать. Когда вот так неожиданно из жизни уходит молодое и красивое существо, все потрясены, во-первых, а во-вторых, потом все непроизвольно мыслями оборачиваются на себя.

Молчание нарушил капитан. Он оглядел собравшихся и сказал:

– Итак, господа, давайте ещё раз разберёмся, что же мы имеем?..

И он стал выкладывать и перебирать, называя по одному, все предметы, пока не дошёл до зеркала. Взяв его в руки, он пододвинул к себе горящий канделябр и посмотрел на пыльную зеркальную поверхность внимательно. Потом он потёр зеркало пальцем в нескольких местах и удовлетворённо сказал:

– А между тем это не стеклянное зеркало, а металлическое, и относится оно, возможно, к тем временам, когда стеклянных зеркал ещё не знали, а изготавливали зеркала из специальных металлических сплавов, секрет которых теперь почти что утерян… Миссис Трелони, а нельзя ли помыть это зеркало?.. Только под присмотром, конечно…

Отдать служанке помыть зеркало вызвалась Сильвия, которая как зачарованная смотрела на капитана всё это время своими бездонными глазами, а впрочем, на капитана все сейчас так смотрели, и если не зачарованно, то с надеждой. Сильвия взяла зеркало и пошла искать служанку.

Скоро она вернулась: зеркало было чистое, блестящее и, как не странно, без всякой патины от окислившегося за столько лет металла. Вот только отражение его могло бы быть и лучше – в этом убедились все присутствующие, когда поочерёдно, друг за другом, взяли зеркало и посмотрелись в него.

– А что же вы хотите? – спросил капитан, взяв зеркало в руки в свою очередь. – Ведь оно же сферическое…

– Какое?.. – ахнули собравшиеся почти в один голос.

– Сферическое, – повторил капитан, опять повертел зеркало и добавил. – Или даже эллипсоидное… Проще говоря, это зеркало вогнутое, а вогнутые зеркала чаще всего – но не всегда, конечно, – концентрируют энергию пучка света, собирая его… А вот выпуклые – наоборот, рассеивают…

Оторвавшись на минуту от созерцания зеркала, капитан увидел четыре пары глаз, которые недоумённо—вопросительно смотрели на него.

– Что?.. – переспросил ка питан удивлённо и пояснил. – Я читал об этом в «Философских записках»…

И все тотчас же удовлетворённо заулыбались… Ну, если в «Философских записках»…

Потом капитан вдруг отложил зеркало и без всякого перехода стал, опустившись на корточки, осматривать сундук, тот самый, который стоял в комнате Трелони-отца в день изъявления им последней своей воли. Осмотрев и даже ощупав резьбу сундука со всех сторон, капитан попросил миссис Трелони дать ему ключ от сундука.

Потом капитан несколько раз открыл и закрыл крышку сундука в задумчивости, потом вдруг повернул, с некоторым усилием, сундук к себе тыльной стороною, встал перед ним на колени и вставил ключ в самом низу сундука куда-то, куда все собравшиеся потянулись шеями посмотреть. Потом он повернул ключ по часовой стрелке, и ещё раз повернул ключ по часовой стрелке, и потянул его на себя. И тут капитан вытащил из сундука… Давайте назовём это поддоном, потому что больше всего эта деревянная часть сундука напоминала поддон.

Собравшиеся ещё больше вытянули шеи: в этом поддоне лежало что-то, по виду очень похожее на манускрипт. И все тут же решили, что это, верно, та последняя часть испанского манускрипта с описанием и координатами места, где зарыто, или спрятано, или положено сокровище… Боже мой!.. Капитан стремительно, пружинисто поднялся, подошёл с поддоном к столу и поставил его на стол.

Все ринулись к поддону посмотреть.

– Позвольте мне, капитан, – вдруг сказал скороговоркой дядя Джордж, оттесняя капитана боком и нетерпеливо выхватывая манускрипт из поддона. – Я знаю испанский…

И дядя Джордж жадно проглядел манускрипт со всех сторон, потом резко отодвинул поддон на столе, – причём все кинулись ему помогать, – а на освободившееся место положил пергамент и рывком пододвинул к себе канделябры так, что свечи затрещали, брызнули и чуть не погасли.

Да, это была третья часть испанского документа, только ещё больше повреждённая водой. Это бросилось собравшимся в глаза сразу: они увидели кривые, все в пятнах, строчки знакомого текста, который к концу документа становился всё более неразборчивым от потёков, а местами и совсем пропадал. Дядя Джордж склонился к манускрипту, стараясь прочитать в нём что-нибудь и загородив тем самым его от окружающих локонами своего длинного парика.

– Сначала тут идут описания сокровищ, – выдавил он, наконец, и снова умолк.

– Ну и что, Джордж?.. Говори!.. Ты измучил меня!.. – вскричала миссис Трелони, которую покинуло её истинно английское спокойствие – она заколотила деверя по спине.

– Труда, мне больно!.. Ты меня убьёшь!.. – взвизгнул дядя Джордж и прокричал вдруг отчаянным, истошным голосом. – Тут нет координат!..

– Как нет?.. Не может быть!.. Этого просто не может быть!.. – закричали собравшиеся на разные голоса, и даже капитан, стоявший всё это время с тихой улыбкой, подался вперёд.

– Ну, то есть, они есть, конечно, но я не могу их разобрать! – наконец, выдохнул раскрасневшийся дядя Джордж, он отшвырнул пергамент, сбросил с себя на пол парик, схватился руками за голову и завопил. – Рукопись размыло!..

И тут все закричали, причём закричали каждый своё, не слушая один другого и стараясь перекричать. Они кричали всё громче и громче, и всё отчаяннее, как вдруг…

– Мол-чать! – вдруг разнёсся громовой голос капитана, который, казалось, забыл в эту минуту, что перед ним не матросы. – По местам стоять!.. Слушать мою команду!.. Рукописи не размывает!..

Все застыли от изумления, а капитан приказал внести больше свечей и подать ему лупу. Дамы засуетились, Томас бросился за лупой к себе в мастерскую, а дядя Джордж со стиснутой руками головой стал качаться на своём стуле вперёд-назад, как будто он бил поклоны. Иногда он поднимал глаза к потолку и беззвучно шептал что-то, может быть, молился, а может быть, проклинал кого-то – было не разобрать.

****

Когда требуемые лупа и свечи были доставлены, капитан повернулся к дяде Джорджу и спросил его удивительно спокойным и как бы совершенно не к месту и не к ситуации тоном:

– А когда вы успели изучить испанский, мистер Трелони? Ведь для своей части документа вы искали переводчиков?.. Вы нам сами рассказывали…

Дядя Джордж перестал раскачиваться и посмотрел на капитана отсутствующим, остекленевшим взглядом. Потом глаза его прояснились, взгляд стал осмысленнее, и он, улыбнувшись, тоже удивительно спокойно ответил:

– Так ведь за эти годы я, разумеется, выучил испанский… Я сразу понял, что мне это понадобится… У меня даже дворецкий испанец…

– Ну, тогда давайте посмотрим рукопись ещё раз… Я уверен, что все вместе мы сумеем что—нибудь обнаружить, – сказал капитан и приглашающе показал рукой на стол.

Дядя Джордж решительно встал и подошёл к капитану. Парик он уже не надел и выглядел с короткими волосами почему—то ужасно беззащитным – дамам захотелось его приласкать, как ребёнка.

Все склонились к документу, а точнее к третьей его части.

Да, документ был основательно подмочен. Капитан предположил, что это, видно, получилось от того, что в свёрнутом свитке эта часть манускрипта была самой наружной. Все с ним согласились.

Сначала в манускрипте, как и говорил дядя Джордж, шли перечисления сокровищ, какие—то названия и имена, ничего не говорящие нашим героям. Они отмечали только с удовлетворением слова «золото», «серебро», «чеканный», «чернёный», «с изумрудами», «с камеями» и прочие термины из ювелирного дела. И ещё радовало, что слов «золотой», «золочёный», «литого золота», «крупинчатого золота» было гораздо больше, чем прилагательных от слова «серебро». Это завораживало и кружило голову.

Потом с текстом рукописи начались трудности, то есть пошли пятна, затеки туши, иногда совершенно пустые, размытые места. И то, что можно было прочитать под лупой, явно указывало на какое-то место…

Но координаты всё же имелись. Да были же они, чёрт их возьми!.. Но не полностью…

В градусах долготы плохо читалась одна, самая первая, цифра – от неё осталась одна вертикальная палочка. И «розыскное общество» долго спорило, что это было – «1», «4» или «7». Походило и так, и эдак. В градусах широты были почти совсем размыты обе цифры. Причём от первой цифры осталась вертикальная палочка с верхним хвостиком, которая указывала то ли на «1», то ли на «4». А вторая цифра широты могла читаться или как «0», или как «9»… Но что самое удивительное: минуты и градусы координат были целёхонькие… Ну как вам это нравится?

А что же вы хотите, дорогой читатель? Это только в романах все координаты у героев всегда наличествуют – прямо бери и сразу плыви на остров сокровищ. В жизни совсем не так, поверьте…

И собравшиеся помрачнели. Но тут капитан сказал:

– Ничего, на самом деле, страшного…

Он сел за стол и некоторое время что—то сосредоточенно писал, обводил и подчёркивал. Наконец, он поднял глаза на присутствующих и сказал бодрым голосом:

– Даже с учётом того, что некоторые цифры размыло, мы имеем, если я не ошибся, вот такое их сочетание, составляющее предполагаемые наши координаты. Таких сочетаний получается не так уж и много. Причём некоторые, я уверен, придутся на места вполне уже изученные, а некоторые – на места совсем не подходящие. Поэтому методом исключения мы выберем координаты, самые оптимальные для нас.

Тут все заулыбались, зашевелились и стали изучать таблицу капитана, которую я и привожу ниже:

Таблица капитана

Таблица капитана

Изучали долго. Потом капитан расправил широкие плечи, аккуратно свернул лист с таблицей, положил его за обшлаг рукава и сказал, что в координатах он разберётся сам, а сегодня, поскольку всё равно уже поздно, им лучше раскланяться. Все, скрепя сердце, с ним согласились.

Провожая капитана, миссис Трелони сказала ему:

– Вы только подумайте, Дэниэл, я даже представить себе не могла, что сзади сундука есть ещё одна замочная скважина – ну стоит себе сундук у стены, и стоит… Ах, скажите пожалуйста!..

Когда капитан и Томас вышли на улицу, капитан сказал другу:

– Мы сейчас с тобою ненадолго зайдём к мистеру Эрроу, я договорился с ним о встрече… Мне с ним надо поговорить…

****

Ловкий человек мистер Эрроу жил в самом центре Бристоля на улице Дейкер—стрит. Идти было недалеко, и друзья быстро отыскали квартиру, которую мистер Эрроу снимал у одной пожилой леди. Открыл им сам хозяин. В гостиной он показал на свою дымящуюся трубку и спросил гостей скрипучим голосом:

– Не помешает ли вам мой дым, джентльмены?..

– Нет. Я и сам курю, а Томас терпеливый, он привык, – ответил капитан за обоих и сразу перешёл к делу. – Я к вам по поводу недавнего двойного убийства – миссис Белью и её служанки… Я полагаю, вы что-то слышали об этом, а если даже не слышали – в любом случае я намереваюсь вас нанять для расследования этих убийств. И конечно, вы сами понимаете – дело это совершенно конфиденциальное…

Увидев на длинном и узком лице мистера Эрроу поднимающиеся в недоумении брови, капитан добавил:

– Я думаю, что эти два убийства как-то связаны с убийством Мэри Сквайерс, горничной миссис Трелони. А оно, в свою очередь, я уверен, тесно связано со смертью мистера Трелони, моего нанимателя.

Немного покурив, как бы в задумчивости, ловкий человек поднял на капитана холодные колючие глаза и тихо произнёс:

– Представьте, у меня тоже сложилось такое впечатление. По роду своей деятельности я всегда стараюсь быть в курсе всех происшествий в городе. Видел я и тело горничной Сквайерс… Я считаю, что убил её человек, прекрасно владеющий левой рукою. Видите ли, несмотря на то, что такой удар ножом, как разрез трахеи, принято считать горизонтальным – это не совсем так. При ближайшем рассмотрении некоторые отличия в правом и в левом ударе всё же есть. Это прекрасно может нам пояснить ваш спутник… Вы ведь, если не ошибаюсь, художник, мистер Чиппендейл?..

И мистер Эрроу с интересом посмотрел на Томаса, который, несколько смутившись, ответил:

– Вы совершенно правы, сэр… Горизонтальные движения руки по полотну или бумаге очень трудно сделать ровными. Правша, при быстром горизонтальном движении карандаша слева направо, обязательно уведёт руку вниз, а левша при движении справа налево точно так же опустит линию… И диагонали на полотне картины считаются неравнозначными… Правша диагональ «слева направо и сверху вниз» проведёт быстро и стремительно – эта диагональ считается нисходящей. По этой линии художники всегда рисуют падение тел или удары копьём… А диагональ по направлению «слева направо и снизу вверх» правша нарисует медленно и как бы поднимаясь. По этой восходящей линии в картинах старых мастеров торжественно и плавно возносятся в небо ангелы … Скорее всего, что вы правы, сэр…

Всё время, пока Томас говорил, мистер Эрроу с улыбкой смотрел на него, не отрываясь, а в конце сказал, как прокаркал:

– Режущий удар по горлу обычно приводит к смерти из-за сильной кровопотери и травмы гортани, трахеи и пищевода… При рассечении сонной артерии, смерть наступает очень быстро, так как мозг лишается питания кровью. Удар нашего убийцы был мастерский, ниже кадыка. И хотя этот разрез на шее, конечно, небольшой, но рука убийцы всё равно непроизвольно пошла вниз, и в первый, и во второй раз. И пошла она вниз справа налево.. А соответственно, мы имеем дело, опять же, с левшой…

Капитан задумчиво покивал головой.

– Больше вы ничего не обнаружили?.. – спросил он.

– Нет, – ответил мистер Эрроу так быстро и так прямолинейно, словно бы он не был англичанином, склонным, как и все истинные англичане, всеми силами избегать категоричных утверждений и отрицаний.

Капитан внимательно вгляделся в мистера Эрроу и спросил, несколько сбившись, что Томас сразу же уловил своим чутким ухом:

– А скажите, мистер Эрроу, не было ли надето на миссис Белью каких-нибудь украшений?

– Насколько я знаю, никаких украшений ни на самой женщине, ни в комнате не было, – ответил мистер Эрроу уже без прежней категоричности. – Возможно, украшения были похищены… Только непонятно, зачем надо было привязывать миссис Белью к стулу?.. Может преступник или, я допускаю даже, преступники хотели от неё что-либо узнать?..

И тут капитан сказал, твёрдо посмотрев мистеру Эрроу в глаза:

– На миссис Белью должен был быть браслет. На ней самой или в спальне – она с ним никогда не расставалась. Серебряный браслет с чернью и канителью, очень пышный и витиеватый, с тремя крупными уральскими негранёными изумрудами под цвет её глаз…

Брови мистера Эрроу опять, но только слегка, удивлённо пошли вверх. Заметив это, капитан добавил:

– Этот браслет подарил ей я…

Мистер Эрроу ответил не сразу.

– Мне кажется, такого браслета в доме не было, – медленно сказал он, затянулся трубкой и выпустил изо рта дым. – И его не могли украсть слуги – тело, то есть тела, были обнаружены самим мистером Белью… Но этот браслет, конечно, может быть ниточкой… Я поспрашиваю у городских ювелиров, может быть им кто-нибудь и принесёт на продажу такую заметную вещь. Конечно, было бы правильнее о пропаже браслета дать объявление в газете, но… Учитывая всю деликатность дела…

Мистер Эрроу сдержанно развёл длинными руками.

– Да, поспрашивайте, – согласился капитан. – Я уверен, что где-нибудь что-нибудь да всплывёт… Во всей природе только океан не хранит следов…

Потом капитан договорился с мистером Эрроу о цене и заплатил вперёд, не взяв расписки. Вскоре друзья ушли. Но даже после их ухода мистер Эрроу не позволил себе расслабиться. Он походил какое-то время в задумчивости по комнате, потом потёр рукой бритый подбородок и пробормотал:

– Однако, капитан Линч – очень умён, с ним надо быть поосторожнее…

Тут он резко, словно внезапно на него нашло озарение, остановился и воскликнул:

– Но, боже мой!.. Мне-то что теперь делать?..

Мистер Эрроу рухнул в кресло, положил ногу на ногу и закрыл глаза.

Перед ним стояла непростая дилемма: сегодня ему надо было сделать два доклада о встрече с капитаном Линчем – два доклада разным своим нанимателям, причём противоположного содержания. Одному, бристольскому нанимателю – устный доклад, другому, дальнему нанимателю – письменный. В одном докладе мистер Эрроу должен был сообщить о серебряном браслете с тремя уральскими изумрудами, а в другом – нет. И сейчас мистер Эрроу мучительно соображал, какого нанимателя выбрать. Он побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, внезапно распахнул глаза и передёрнул плечами от ужаса, вспомнив хищное, страшное лицо своего дальнего нанимателя. Ему-то мистер Эрроу и решил, в конце концов, доложить о браслете.

– Чёрт бы побрал мою жадность, – простонал мистер Эрроу.

Он медленно, словно бы нехотя поднялся из кресла и присел к столу, жмурясь и собираясь с силами, чтобы написать это проклятое письмо.

Этим же вечером тщательно зашифрованное письмо «ловкого человека» мистера Эрроу тайными каналами ушло в моря Вест-Индии…

****

Ночью капитану приснился сон, что он хочет подойти к дому Меган Белью, стоящему перед ним на пригорке – и не может. Вокруг дома была такая непроходимая чаща леса, что он не мог найти проход к этому дому, как ни старался. Он перелезал через какие-то тёмные буераки, мокрые овраги, крупные ямы, мелкие рытвины и узкие извилистые траншеи, чёрная прелая земля под ним осыпалась, он спотыкался, сползал на камнях, но упорно карабкался, цепляясь исцарапанными в кровь руками за корни растений, мелкие, крупные и не очень, и они обрывались в его руках, а ветки деревьев хлестали его по лицу, осыпая холодными, пронизывающими до костей брызгами… Непролазная чащоба из стволов и сучьев не пропускала его к дому.

А дом стоял на пригорке, светлый, сияющий, лучезарный, и Дэниэл видел каждый его кирпичик, каждую крохотную трещинку… Двери дома были открыты настежь, они манили его, звали войти, а он всё не мог этого сделать, как ни старался, и он всё ходил и ходил по лесу, делая круги вокруг дома, и тогда он заплакал, застонал от отчаяния и проснулся…

Глава 5. Звуки музыки над гаванью

…каждый картограф знает, что местонахождение любой точки на поверхности Земли определяется координатами – широтой и долготой, которые измеряют в градусах. Более мелкие деления – это минуты и секунды, но мелкие они, конечно, относительно, потому что длина одной минуты (1») долготы или одной минуты (1») широты равна одной морской миле и составляет целых 1 852,3 м.

Каждый картограф знает, что морская миля является основной единицей, принятой для измерения расстояний на море, и её величина зависит от диаметра Земли, потому она и получается дробная. Величина 1» на карте, как известно, зависит от широты и наименьшее её значение будет у экватора, а наибольшее – у полюсов…

Поэтому капитану так важно было иметь полные координаты таинственного места с сокровищем – и минуты, и секунды, а, главное, градусы. А ещё капитан понимал, что, даже зная все эти цифры, отыскать точное место на карте будет весьма и весьма непросто, потому что старые географические карты страдали обидной, но вполне понятной неточностью. Эта неточность картографии, дорогой читатель, и приводила, порой, к странным историческим курьёзам…

В 1568 году испанский мореплаватель Альваро Менданья де Нейра открыл в Тихом океане группу островов. Обнаружив у местных жителей золото и решив, что именно здесь спрятаны несметные богатства легендарного царя Соломона, он назвал эти острова Соломоновыми. Но вторую экспедицию туда же ему удалось организовать только через 25 лет. Когда испанцы подошли к отмеченному на карте месту, Соломоновых островов там не оказалось – виною всему была неточность в определении географических координат. Вторично Соломоновы острова были обнаружены только спустя двести лет после их первоначального открытия.

Поэтому те карты и лоции, которые перебирал сейчас капитан, были весьма далеки от научной точности. Тем не менее, капитан, используя последние данные морских экспедиций, смог заполнить «белые пятна» в своей таблице, которую я и привожу сейчас, разумеется, с современными добавлениями для удобства.

Таблица капитана

Таблица капитана с современными добавлениями

На следующий день, когда капитан с Томасом пришли в дом миссис Трелони, там их уже с нетерпением ждали. Все сразу прошли в потайную комнату, сели и приготовились слушать капитана: мистер Трелони – сгорая от нетерпения, миссис Трелони – потому что эта тема с некоторых пор волновала её необычайно, а Сильвия…

Мисс Сильвия готова была слушать капитана вечером, ночью, ранним ненастным утром и погожим летним днём, даже если бы тот рассказывал ей про устройство британского парламента. А что?.. Разве капитан был плохой рассказчик?..

И сейчас капитан разложил перед собою на столе таблицу и с удовольствием потёр ладонью об ладонь.

– Ну, так вот, – сказал он, сияя своими удивительно голубыми глазами. – А теперь, дамы и джентльмены, я объясню вам, что же мы такое получили с нашими координатами… Потому что определение координат до сих пор служит камнем преткновения в мореходном деле… И если широту местности моряки ещё могут вычислить, с определённой точностью, конечно, по высоте полуденного солнца или по положению Полярной звезды, то с определением долготы дело даже на сегодняшний день обстоит куда сложнее… Обычно её высчитывают по пройдённому кораблём пути и продолжительности плавания, но в результате отклонения корабля от курса течениями и ветрами в эти вычисления вкрадываются неизбежные и роковые ошибки… К тому же скорость корабля тоже измеряется весьма приблизительно…

Тут капитан остановился и внимательно посмотрел на собравшихся.

Дядя Джордж сидел нога на ногу, откинувшись на спинку кресла и впившись побелевшими пальцами в его подлокотники – верхняя нога его подёргивалась, причём подёргивалась в каком-то прихотливом ритме.

Миссис Трелони слушала капитана, облокотившись левой рукою на подлокотник своего кресла и покусывая ноготь большого пальца этой руки, что случалось с нею частенько в последнее время.

Томас стоял у окна, сложив руки на груди, и с обычной странной улыбкой глядел на друга.

А Сильвия… Мисс Сильвия, подвинувшись на краешек сидения, вся подалась вперёд, вся – внимание, с широко распахнутыми глубокими глазами и полуоткрытым ртом, при этом полная нижняя губка её как бы стала ещё полнее и ещё обворожительнее.

У капитана заныло сердце.

– Тогда попробую обойтись без вступления… Скажу прямо, – сказал он и посуровел лицом. – По этим испанским координатам ничего нельзя найти…

Если бы вместо этих слов в потайной комнате разорвалась вдруг бомба, то и она не произвела бы того разрушительного действия, которое произвели на собравшихся слова капитана. Дядя Джордж вскочил и опять уцепился за свой парик, миссис Трелони, наоборот, вся обмякла в своём кресле, упав на его спинку, Томас расцепил руки, сделал шаг по направлению к капитану и, перестав улыбаться, смотрел на друга теперь уже удивлённо. А Сильвия… Мисс Сильвия, казалось, словно очнулась от чего-то и недоумённо оглядывала окружающих, пытаясь что-то спросить. Только этого никто не заметил, потому что опять поднялся крик, и громче всех кричал дядя Джордж.

Капитан поднял правую руку и стоял так, пока шум, наконец, не стих. Потом он произнёс:

– Ну, я же поэтому и рассказывал вам так долго и нудно, чтобы вы поняли, что с одними координатами ничего найти нельзя… Вы ещё подумайте, о несовпадении навигационных инструментов того времени, а это наверняка 1530—е годы, и нашего… Ведь в то время по астролябии ходили! А у нас секстант уже изобретён!.. Ведь прошло двести лет!.. А вы знаете, что многие старинные испанские картографы отсчитывали долготу от меридиана города Толедо? А мы, английские моряки, сейчас пользуемся отсчётом долготы от Гринвичской обсерватории, но в Европе единой точки отсчёта нет до сих пор … Да мы без описания маршрута и местности промахнёмся на несколько миль, если не больше… Так и будем ходить туда—сюда вокруг нужного места и никогда его не отыщем!.. А разница скорости кораблей? Вы понимаете, что такое искать в океане какой-нибудь остров, когда ни черта не ясно?.. Ах! Если бы тут были моряки, меня бы сразу поняли!

По мере того, как капитан произносил это, он словно бы сердился всё больше и больше. В конце своего монолога он стоял уже весь напружиненный и ощетинившийся. Увидев это, собравшиеся смолкли, а потом дядя Джордж робко спросил:

– А что же делать?..

– Нам нужно описание курса корабля… А лучше описание местности, – ответил капитан и задумался.

Потом он полез в сундук и достал из него кусок гобелена.

– Вот хотя бы что-нибудь такое, – пробормотал он, подошёл к окну и стал крутить гобелен, переворачивая его на изнанку и обратно.

Все следили за ним, затаив дыхание. Немного погодя капитан взял со стола лупу и опять подошёл с гобеленом к окну. У окна он сказал:

– Ага…

И все ринулись к капитану. Капитан улыбнулся, причём голубые глаза его стали совсем необыкновенного цвета, и проговорил:

– Не знаю, относится ли этот гобелен к делу, но на нём видна как бы маленькая помарочка… Или такая маленькая пометочка… Вот, посмотрите сюда…

И он по очереди показал всем через лупу тонкую золотную нить, которая почти совсем незаметно и аккуратно – маленьким пятнышком – была вплетена в одном месте гобелена… Как раз в середине водопада…

И тут в комнату вошёл дворецкий Диллон, непостижимый в своём величии, и доложил, что к миссис Трелони с визитом пришёл лорд Грей и ждёт её в гостиной. Миссис Трелони всплеснула руками, но, тут же, как-то сразу став олицетворением английской невозмутимости, сказала:

– Простите, господа, я отлучусь… А сюда я сейчас попрошу подать чай.

На пороге комнаты, в дверях она вдруг обернулась, причём лицо её приняло уж очень просительное выражение, и прошептала жалобно:

– Только ничего без меня не предпринимайте…

Потом она посмотрела на дочь и добавила:

– Сильвия, дорогая, займись гостями…

И миссис Трелони вышла.

****

Миссис Трелони шла по коридору в гостиную, вся сгорая от нетерпения: во-первых, приход лорда Грея оторвал её от исключительно важного дела, во-вторых, ей было интересно узнать, зачем тот пожаловал, а в-третьих, её уже давно мучил вопрос, с какой целью лорд Грей нанёс визит её покойному мужу в тот страшный для всей семьи день… Ах, да что же это такое!..

Мы уже познакомились с лордом Джоном Греем в день похорон мистера Трелони, хотя и не достаточно близко. Это был высокий стройный мужчина тридцати лет с красивым породистым лицом и холодными голубыми глазами. Во всём его облике внимательный наблюдатель сразу бы отметил ту непоколебимую внутреннюю убеждённость, впрочем, наверное, общую для всех английских аристократов, в том, что все его желания, высказанные вслух и даже невысказанные, должны быть непременно исполнены окружающими или самой судьбой. Человек он был умный, начитанный, большой поклонник английской литературы и, в частности, сатиры Джонатана Свифта.

Джон Грей с двенадцати лет был записан в английский флот, с восемнадцати уже плавал, а сейчас служил первым помощником капитана на 28-пушечном фрегате Его Величества «Стремительный». Этот военный корабль находился теперь на стоянке в Бристоле по какой-то срочной надобности, нам совершенно, впрочем, не важной.

Когда миссис Трелони вошла в гостиную, лорд Грей встал, подошёл к ней и поцеловал протянутую хозяйкой руку. Миссис Трелони выразила радость по поводу прихода гостя и просила того садиться. Они сели и заговорили о непостижимости английской погоды: только утром небо хмурилось, и собирался идти дождь, а сейчас, смотрите-ка, светит солнце, но совершенно не понятно, как долго это продлится… Затем хозяйка и гость справились о состоянии дел и здоровья друг друга. При этом они говорили так и тихо и невыразительно, словно каждый из них в одиночестве, сам с собою, выражал свои мысли вслух.

А потом случилось непостижимое – лорд Грей неожиданно встал и заговорил совершенно на другую тему, и миссис Трелони вдруг поняла, до какой степени тот взволнован и, возможно, даже страдает от какого—то своего внутреннего и глубоко запрятанного беспокойного томления. Она напряглась, собралась с мыслями и вслушалась в по—прежнему бесстрастный голос гостя.

– Как вы знаете, миссис Трелони, я приходил к вашему мужу в тот несчастный день его смерти, – сказал Джон Грей и, не дожидаясь утвердительной реплики хозяйки, продолжил. – И как вы знаете, я – холост… Я приходил к нему, чтобы просить руки вашей дочери, мисс Сильвии…

Лорд Грей остановился, и миссис Трелони от неожиданности происходящего спросила его прямо в лоб:

– И что вам ответил муж, милорд?

– Он мне ответил, что сам он очень рад и почтёт за честь, но ему надо поговорить с дочерью, и что она может иметь собственное представление о браке, и что с этим, в силу её характера, придётся считаться, – ровным голосом, без малейшей запинки произнёс гость. – Миссис Трелони, я люблю вашу дочь и мечтаю, чтобы она стала моей женой… Моё состояние достаточно велико, и я смогу сделать её счастливой… Я прошу у вас её руки…

Лорд Грей опять остановился, несколько в замешательстве. Миссис Трелони пришла ему на помощь и сказала:

– Я вам отвечу то же, что и покойный муж… Сильвия – такая гордая… С нею порой бывает трудно ладить… Но я сама не хотела бы ей другого мужа, кроме вас, милорд…

Произнеся это, миссис Трелони тоже встала.

– Я поговорю с дочерью, – взволнованно сказала она. – И тотчас же извещу вас, милорд.

Она протянула лорду Грэю руку, которую тот почтительно поцеловал. Потом, проводив гостя до дверей прихожей, миссис Трелони вернулась в гостиную и рухнула в кресло, с которого только что встала.

Она была потрясена: такое даже во сне ей присниться не могло… Лорд Грей… Подумать только!.. Чувствуя жар на лице, она встала и посмотрелась в зеркало, висящее по последней французской моде над камином: всё лицо её было в красных пятнах… Боже мой! Ей надо умыться и как-то собраться с мыслями… И вернуться к остальным гостям… Сегодня необыкновенно насыщенный день, исключительно необыкновенный…

Она умылась и опять посмотрелась в зеркало – краснота не проходила и стала как бы ещё больше. У неё был явный жар, мысли путались, в голове была тяжесть, словно её сдавило обручем. Неужели она заболела?.. Ах, как это не вовремя!.. Она вызвала дворецкого и попросила послать за доктором, а Сильвии передать, чтобы та извинилась перед гостями. После этого миссис Трелони направилась к себе, полная трепета и мучительных сомнений – она ничем больше не могла уже сегодня заниматься… Просто не могла…