Текст книги "Золотые слёзы последнего Инки"

– Ты часто сюда заходишь? – спросил Томас друга, когда они прошли чуть по улице.

– Нет, я здесь только третий раз. Первый раз я был тут совсем мальчишкой – мне сильно понадобился тогда кортик, – сказал Дэниэл и улыбнулся воспоминаниям. – Потом я ещё раз купил что-то страшно нужное, а потом я несколько раз в разные годы бродил по улицам в поисках лавочки и не мог её найти… Она не всегда попадается… Ну, а теперь у нас есть ещё одно дело…

Дэниэл хитро посмотрел на Томаса из-под белёсых ресниц и повёл его быстро куда-то за собою. Они довольно долго шли по каким-то улицам, куда-то всё время сворачивая. Один раз Дэниэл зашёл в какую-то мастерскую, перекинулся парой слов с хозяином и направился к дому, который тот ему указал. Там он спросил хозяйку, поговорил с нею, посмеялся, отдал ей деньги, взял протянутый ею ключ и привёл Томаса по улице к какой-то двери. Открыв замок, он распахнул дверь и сказал:

– Входи, Том… Здесь будет твоя мастерская.

Томас обомлел и вошёл: это была довольно большая комната с огромным двойным окном и лестницей в глубине, ведущей на маленькую открытую антресоль.

– Там ты будешь спать, – сказал Дэниэл про антресоль. – Место не много, но разве для сна тебе надо много места?.. А вот тут будет твоя мастерская. Смотри, какая большая и светлая комната… И не спорь – тебе надо перебираться в Лондон…

Томас в конец растерялся.

– Но, Дэн, а как же?.. – начал говорить он.

– Деньги я уже заплатил, за год вперёд, – сказал Дэниэл. – Хозяйка сейчас у нотариуса составляет договор. Правда, это место далековато от северного Вестминстера, где живут все столяры и мебельщики, зато дёшево… Но ты потом туда обязательно переедешь, вот увидишь… А сейчас нам надо где-нибудь перекусить. Ты пил когда-нибудь кофе по-венски?..

Дэниэл говорил быстро, явно стараясь не встречаться с Томасом взглядом. Томас растерянно стоял посреди пустого гулкого помещения и глядел на друга виновато.

– И не надо со мною спорить и тем более меня благодарить, – опять сказал Дэниэл, он посмотрел Томасу в глаза и улыбнулся смущённо и одновременно строго. – А деньги отдашь потом, когда разбогатеешь… Идёт?..

****

На рубеже XVI – XVII веков, дорогой читатель, английские путешественники в своих отчётах писали об удивительном восточном напитке: «…проклятые неверные пьют какой-то напиток, который они называют „кофе“». Дипломат сэр Томас Герберт в 1626 году в отчёте о своей специальной миссии в Персии тоже рассказывал о кофе и даже приводил одну из легенд о его происхождении.

Примерно в это же время кофе появился и в самой Англии. В 1652 году гречанка и бывшая рабыня, попавшая в Англию из Турции, открывает в Лондоне первую кофейню, которая располагалась, да и сейчас располагается, между улицей Эссекс-стрит и знаменитой улицей Стрэнд. Кофейня так и называлась – «Греческая», а к концу века в Лондоне уже насчитывалось более 3 тысяч таких кофеен. Они стали быстро распространяться благодаря возможности посидеть где-то вечером в компании друзей за умеренную плату.

В XVIII веке кофейни стали очень популярны среди деловых людей, коммерсантов, а более всего среди людей литературы и искусства, как своеобразные клубы. В них, за чашкой крепкого кофе разворачивались острые политические дебаты и литературные дискуссии, и шёл бурный обмен мнениями и новостями…

Всё это капитан и рассказал Томасу, когда они расположились за столом «Венской» кофейни, небольшой зал которой был пропитан неповторимым кофейным запахом. Подавала кофе здесь весьма приятная женщина, которая как-то уж особенно нежно смотрела на капитана и подлетала к нему буквально по движению его белёсых бровей. Друзья говорили о чём-то, прислушиваясь к разговорам в зале, и пили кофе с рогатыми булочками.

Вдруг в кофейню влетел молодой человек и прямо с порога закричал:

– Слушайте, слушайте все!.. Вот, что мне пишут из Дублина!

Дождавшись всеобщего внимания, молодой человек стал читать:

– «Декан Джонатан Свифт, заметив, что многие могилы в соборе святого Патрика запущены и памятники разрушаются, разослал родственникам покойных письма, в которых требовал немедленно прислать деньги для ремонта памятников. А в случае отказа он пообещал привести могилы в порядок за счёт прихода, но в новой надписи на памятниках увековечить скупость и неблагодарность адресата. Одно из писем было направлено Его Величеству королю Георгу II. Его величество оставил письмо без ответа, и Свифт, как и обещал, на надгробной плите покойного королевского родственника приказал высечь слова о скупости и неблагодарности Его Величества»… Вы представляете?..

В зале засмеялись и зашумели. Когда шум утих, какой—то мужчина, сидящий в углу, вдруг сказал громко, на всю кофейню:

– А вы знаете, что Свифт выделяет на нужды собора личные средства?.. И ещё содержит при соборе приют для бедных женщин, а также больницу Святого Патрика?..

Потом из другого угла спросили:

– А это правда, что декан в тексте своего завещания написал для себя эпитафию на надгробную плиту, которую он сочинил заранее?

– Насколько я знаю, это правда, – ответил мужчина за соседним столиком. – Эпитафия на латыни, а в переводе звучит так: «Здесь покоится тело Джонатана Свифта, декана этого собора, и суровое негодование уже не раздирает его сердце. Ступай, путник, и подражай, если можешь, тому, кто мужественно боролся за дело свободы».

Совсем рядом, за спиной капитана, раздался другой голос:

– Я слышал, что бо́льшую часть своего состояния Свифт завещал употребить на создание лечебницы для душевнобольных…

Разговоры в кофейне неожиданно смолкли, и наступила гнетущая тишина, в которой некоторое время был слышен только звон посуды, убираемой хозяйкой с освободившегося стола. Потом хозяйка посмотрела по сторонам и тоже притихла.

Когда шум голосов постепенно возобновился, капитан наклонился к Томасу и прошептал:

– Говорят, что Свифт стал страдать от серьёзного душевного расстройства… Пойдём, Томас, нам скоро возвращаться…

****

Обратно в Бристоль они ехали так же долго, зато по дороге успели обо всем подумать. Думали они, конечно, каждый о своём… Томас то мечтательно улыбался, закрыв глаза, то начинал хмурить чёрные брови, и было видно, что направление его мыслей опять переменилось. А капитан… Капитан явно не находил себе места, метался по сидению, вылезал из кареты и шёл рядом с ней, потом опять влезал и, откидываясь на спинку, замирал так на некоторое время, потом тёр лицо и опять выходил из кареты.

Капитану было стыдно… Сначала он рвался назад в Бристоль, а теперь, когда они почти приехали, он вдруг со всей ясностью вспомнил свой последний разговор с Сильвией… То есть, говорила она одна, а он… Слизняк, мокрица, трус!.. Он бежал от неё, как мальчишка, не объяснил, ничего даже не сказал… Что она теперь о нём подумает?.. Дьявол!.. Она же чёрт знает что о нём теперь подумает!.. И, главное – будет права…

Капитана снова обожгло волной острого стыда. Он опять выпрыгнул из наёмной кареты и прошёл возле правой дверцы немного, и, наверное, только благодаря терзающему его чувству, он вдруг заметил впереди, за деревом, притаившуюся мужскую фигуру.

Капитан тут же приказал вознице табанить вёсла. Возница, как ни странно, капитана понял, экипаж встал, возница моментально скатился с козел вниз и присел за левым задним колесом. Капитан с Томасом схватились за пистолеты…

А пока они замерли так в ожидании, я вам расскажу, наконец-то, дорогой читатель, зачем капитан с Томасом так серьёзно вооружались в дорогу…

Экономисты объясняют нам, что на протяжении XVII и XVIII веков в английской деревне не прекращался процесс вытеснения мелкого и среднего крестьянского хозяйства за счёт, очень деликатно экономистами называемого, процесса «огораживания».

Вытеснение крестьян со своей земли производилось при помощи различных приёмов, среди которых насилие играло главенствующую роль – всевластие лендлорда давало широкий простор произволу. И если ранее государственная власть, стремясь сохранить крестьянство, как податную и военную силу, ещё ограничивала огораживания, то в XVIII веке те приняли особенно большой размах. На протяжении XVIII века английским парламентом было принято свыше 2500 актов об огораживаниях, которые относились к площади более 5 млн. акров. Ведь королевству, в котором произошла буржуазная революция, нужны были наёмные рабочие, кроме того крупные земельные владения, в отличие от мелких, смогли, наконец-то, обеспечить государство продовольствием.

Но, кроме того, огораживания осуществлялись и помимо парламента.

Но попробуй объяснить вмиг потерявшему всё крестьянину, на руках которого осталась семья, что происходящее с ним является благодатным для страны экономическим процессом и что он, неразумный, пытается остановить мировой прогресс! Огораживание, эта грандиозная бесстыдная экспроприация, вызывало, конечно, повсеместное сопротивление со стороны крестьянства.

Жалобами на огораживания полны петиции в парламент, а кое-где крестьяне пытаются силой и, конечно, безуспешно, отстоять свою землю. А поскольку не все ограбленные крестьяне сразу могли найти для себя наёмную работу, то по просёлочным дорогам Англии бродили толпы бродяг и нищих. В начале XVIII века те, кто направлялся в Лондон, старались объединяться в группы для совместной защиты, а по вечерам их сопровождали специальные люди с зажжёнными факелами.

Видя в этом опасность социальной стабильности, правительство Англии ещё в ХVII веке принимает против бродяжничества и других преступлений суровые законы, предусматривавшие в качестве наказания смертную казнь или передачу в рабство. Казнить в то время могли за охоту на оленя, за кражу кроликов, за незаконную вырубку деревьев на улице или в саду, за поджог стогов сена, за стрельбу по людям, за вымогательство, за помощь при побеге заключённого, за ложную присягу для получения пенсии моряка, за повреждение мостов на Темзе, за подделку записей в приходских книгах и прочее, прочее и прочее… При этом уголовная ответственность наступала с семилетнего возраста.

В 1717 году король Георг I включил в Акт о пиратстве статью о вывозе в Америку различных воров и контрабандистов шерсти. Высылали на срок от 7 до 14 лет, причём с выгодой: осуждённых продавали судовладельцам по 3 (позднее по 5) фунтов, а те, в свою очередь, продавали их плантаторам по 10 фунтов, причём женщины стоили дешевле.

Несомненно, у британцев во второй половине XVIII века возникло ощущение, что страну захлестнула волна преступности, и с этим трудно было спорить. Поэтому в те времена поездка из Бристоля в Лондон и обратно была сопряжена с определёнными опасностями…

И вот сейчас капитан смотрел, как к ним приближается человек. Смотрел один, потому что Томасу выйти из кареты он не позволил, захлопнув перед ним каретную дверцу, а кучер, притихший за колесом, сам не хотел смотреть на что-либо.

Человек приближался к карете с пистолетом в вытянутой руке, и вид его был решительный и вместе с тем какой-то оторопелый, словно он был несколько сбит с толку. Капитан, который давно уже достал из-за пояса свои пистолеты, смотрел на него спокойно, и когда человек подошёл достаточно близко, вдруг неожиданно спросил:

– Вы на каком корабле служили?..

Взгляд мужчины затуманился, тот на мгновенье как бы впал в транс. А капитан между тем скомандовал:

– Опустить пистолет…

Мужчина от неожиданности опустил своё оружие. Это был здоровый, крепкий малый лет сорока с честными тёмными глазами, невозможно грязный, с заросшим щетинистым подбородком и плохо зажившими следами побоев на лице.

– Так за что вас рассчитали? – спросил между тем капитан, уже убирая свои пистолеты.

– Меня не рассчитали, я сам ушёл, когда меня избил до полусмерти капитан Хилл, – понуро ответил мужчина.

– А, знаю такого… И что вы натворили? – спросил капитан.

– Я плохо отозвался о нашей еде, сэр, – ответил мужчина.

– И хороший вы матрос? – спросил капитан.

– Я служил боцманом, сэр, – ответил мужчина не без гордости.

– А ко мне служить пойдёшь? Меня зовут капитан Линч, – спросил капитан запросто, уже улыбаясь.

– На «Архистар»? – вскричал мужчина, весь просияв.

– На «Архистар»… Только не боцманом, а матросом… Боцман у меня уже есть. Так пойдёшь?.. Я думаю, что ты не бездельник? – предположил капитан.

– Пойду, сэр!.. С радостью, сэр!.. Я не бездельник, сэр! – мужчина вытянулся по швам, глаза его лучились радостью.

– Ну, вот и хорошо, а то ты страшно напугал нашего кучера, – сказал капитан и крикнул вознице. – Вылезай, приятель, опасность миновала!.. Мы снова едем!

Обрадованный возница стал карабкаться на козлы. Капитан опять обратился к мужчине:

– И как тебя зовут, такого страшного?

– Бенджамин Ганн, сэр, – быстро ответил мужчина.

– О, славное имя, – сказал капитан и заулыбался, потом спросил вдруг. – А хорошо ли ты владеешь пистолетом, Бен Ганн?.. Кстати, дай его сюда пока – сам понимаешь, матросам пистолеты ни к чему…

Капитан протянул руку. Мужчина поспешно и охотно отдал свой пистолет. Капитан передал пистолет Томасу и продолжил:

– Сейчас ты пойдёшь и помоешься – уж очень ты грязен, братец. Пойдёшь в таверну «Мэри Хоуп», найдёшь хозяйку, её зовут Пруденс… На вот, возьми деньги… Скажешь хозяйке, что тебя прислал капитан Линч, и он просил дать тебе помыться и поесть. Или лучше – сначала поесть, а потом помыться… Не перепутаешь?

– Никак нет, сэр! Ни за что не перепутаю! – мужчина довольно засмеялся.

Глаза его заискрились, и капитан увидел, что это, в общем—то, простой и славный малый. И странно, на душе у капитана тоже почему-то стало легко и славно. Всю оставшуюся дорогу до города он шёл и разговаривал с Беном Ганном, что-то у него спрашивая, что-то выясняя и уже не страшась возвращения в город – он снова стал самим собой и опять зажил своей жизнью.

Когда они, наконец-то, приехали, и Бен Ганн пошёл в таверну, Томас, выйдя из кареты, спросил капитана:

– Дэн, а как ты узнал, что он моряк?..

– Да по чистой случайности, – ответил капитан. – Если бы я не метался туда-сюда, как тень отца Гамлета, и мы бы не остановились, нашему разбойнику не пришлось бы идти к нам лёгкой походкой старого моряка. А тут я сразу понял – морская походочка, а рожа загорелая, одет в широкие короткие штаны, парень крепкий и сильный. Ну, конечно же, моряк… Как говорят – птицу можно узнать по её песне… А сунься он к нам нежданно в карету со своим пистолетом, я бы его шлёпнул, как пить дать, шлёпнул… Повезло этому Ганну…

И друзья зашагали в порт. Вечером на борт «Архистар» поднялся матрос Ганн, опрятный, сытый и полный решимости сразу заступить на вахту.

Глава 6. Чудеса древней оптики

На следующее утро капитан в первую очередь послал к миссис Трелони записку с вопросом, нельзя ли прийти к ней с визитом. Он знал уже от вахтенных, что та его ждёт, потому что несколько раз она и мистер Трелони присылали на «Архистар» слуг справится, не вернулся ли он из Лондона. Миссис Трелони ответила на записку капитан приглашением, и в назначенное время капитан и Томас пришли в дом Трелони, причём капитан всю дорогу шёл с некоторым трепетом – он страшился глаз мисс Сильвии.

Миссис Трелони была рада друзьям, дядя Джордж просиял при их виде, а вот мисс Сильвии в гостиной не было.

Миссис Трелони объяснила капитану, что у дочери сейчас с визитом лорд Грей, что та просит капитана Линча её извинить, и что, как только она сможет, то сразу присоединится к собравшимся. При этих словах светлые ресницы капитана дрогнули и прикрыли глаза, но через мгновение он опять стал непоколебим, только лицо его сделалось, как бы ещё суше, а переносицу прорезали две резкие морщинки.

Все прошли в потайную комнату.

– Я хочу показать вам, господа, то, что я привёз из Лондона, – сказал там капитан и развернул узел с картами старого капитана и старинной подзорной трубой. – Мне кажется, что это нам очень пригодится в нашем расследовании…

И тут все оживились, стали крутить, рассматривая, карты, что—то уточняя у капитана, расспрашивая его и выражая ему то радость, то удивление. Карты действительно были старые, может быть конца ХVI века, не меньше. В правом верхнем углу у карт был заголовок с пояснениями, которые принято почему-то называть «легендой», хотя ничего легендарного или, скажем, сказочного в этих пояснениях не было, наоборот – одна чёткость и ясность. И вот эти легенды – это было уже огромное везение: всё-таки расхождений при определении координат будет меньше.

Собравшиеся опять открыли таблицу капитана, стали смотреть старые карты, внося в таблицу поправки и изменения, сообразно новым сведениям, а точнее, сообразно старым картам, и эти поправки я и привожу сейчас, дополняя современными названиями для вашего удобства.

Таблица капитана

Таблица капитана с современными географическими названиями

– Ну, и что же мы имеем? – спросил, наконец, капитан, откинувшись на спинку стула и держа лист с таблицей перед глазами.

Помолчав немного, он сам себе и ответил:

– А имеем мы следующее… Самая интересная координата, по моему мнению, – это координата №1: возможно, северо-западное побережье острова Эспаньола (Гаити), возможно, Наветренный пролив, а возможно, остров Тортуга. Всё, как вы понимаете, «возможно»… Эти острова – Антильские острова – лежат между двумя Америками и представляют как бы раздробленное продолжение материка. От залива Париа, что y устья Ориноко, до пролива Флориды они тянутся на протяжении 13° широты и громадным кругом обрамляют Мексиканский залив и Антильское (Карибское) море.

Острова подразделяются на две главные группы: Большие и Малые Антильские острова. К Большим относятся четыре острова: Куба, Эспаньола (Гаити), Ямайка и Пуэрто-Рико; из них первые два острова и последний остров образуют почти прямую линию, направляясь западным углом Кубы к полуострову Юкатан. Малые Антильские острова – количеством около пятидесяти – образуют дугу, начинающуюся с острова Тринидад и упирающуюся в восточный угол Пуэрто-Рико. Из Малых Антильских островов важнейшие: так называемые, Подветренные острова – Курасао и Маргарита и Наветренные острова – Тринидад, Тобаго, Гренада, Сен-Винцент, Сент-Люсия, Барбадос, Мартиника, Доминика, Гваделупа, Антигуа, Сен-Бартелеми, а так же Виргинские острова – Сент-Круа и остров св. Фомы… Возможностей спрятать сокровище, как вы понимаете – более чем достаточно…

Остров Эспаньола открыл Христофор Колумб во время своего первого плавания через Атлантику в 1492 году. В те времена остров заселяли индейцы-араваки, которых называли ещё «таино». Они занимались земледелием и были миролюбивы и дружелюбны до тех пор, пока испанцы не начали жестоко с ними обращаться… К несчастью для индейцев, в восточной части острова было найдено золото, которого испанцы так жаждали, но не хотели добывать сами. Испанцы фактически превратили индейцев в рабов, и те умирали от европейских болезней и жестокого обращения.

В 1520-х годах испанцы обнаружили, что Эспаньола пригодна для выращивания сахарного тростника и начали ввозить рабов из Африки. Сахарные плантации острова приносили колонии огромное богатство, и Эспаньола процветала в течение большей части XVI века. Однако, вскоре испанцы забросили Эспаньолу… Это произошло по различным причинам, в том числе из-за открытия новых земель на материке. К тому же Карибское море кишело английскими, французскими и голландскими пиратами, нападавшими на испанские поселения на Эспаньоле и в других местах.

Эти французские пираты, вместе с французскими негоциантами и авантюристами основали в западной части Эспаньолы поселение. А в 1695 году Испания уступает Франции бедную золотом западную треть острова, и пути двух частей острова начали расходиться. В 1700-х годах в испанской колонии было немногочисленное население, малое количество рабов и слабая экономика, основанная на разведении крупного рогатого скота и продаже шкур. Французская колония имела большее население, большее количество рабов, меньшее число свободных поселенцев и экономику, основанную на сахарных плантациях… И эта часть острова нас как раз и интересует… А в целом, к концу ХVII века остров стал самой богатой колонией Нового Света: почти 500 тысяч рабов под управлением 30 тысяч европейцев производят там сахар, кофе и ром…

Капитан замолчал и посмотрел на своих слушателей – те смотрели на него во все глаза. Капитан вздохнул и продолжил:

– Координата №1 – это остров Эспаньола, прилегающие воды и скромный клочок суши под названием Тортуга. Это название вам, наверняка, знакомо, потому что в истории остров стал известен благодаря морским разбойникам-флибустьерам, превратившим его в одну из крупнейших пиратских баз Вест-Индии и всего Западного полушария. Расцвет пиратства пришёлся на 1690—1730 годы – это время называют золотым веком пиратского разбоя.

Только сегодня остров Тортуга совершенно не заслуживает внимания; это неприступная скала, где живёт едва ли несколько десятков человек, способных носить оружие. Почвы на острове истощились и стали непригодны для расширения плантаций, пиратские посёлки Бастер и Кайон, когда-то гремевшие своей славой, превратились в захолустные поселения… А люди, которые там сейчас находятся, кажется, остаются лишь для того, чтобы пребывать в безделье и праздности. Старейшая флибустьерская база Вест-Индии фактически прекратила своё существование.. Но, к сожалению, само пиратство не исчезло – оно просто перекочевало в другие места Вест—Индии…

Капитан опять замолчал, а потом подытожил:

– И вот эта Тортуга заслуживает нашего самого пристального внимания…

Капитан посмотрел на собравшихся, которые внимательно слушали его, не прервав ни разу. Тут он вспомнил Сильвию, сидящую на краешке стула и смотрящую на него зачарованно, помрачнел и сказал:

– Координаты №2 – северная часть Северной Америки (Новая Франция) – я считаю, надо исключить сразу. Даже если груз с сокровищами Верховного Инки Атауальпы и завезли морем так далеко на север по дороге в Европу, маловероятно, что экспедиция ушла бы с побережья так далеко вглубь материка. К тому же места эти, в тайге, совершенно неизведанные…

Капитан опять остановился, словно ожидая возражений. С ним никто не спорил, и он продолжил:

– А вот координаты №3 – северо-западная часть южной Америки (Новая Гранада) – очень подходящие. Караван с грузом, следующий из Перу, мог по какой-либо причине застрять на побережье Колумбии, которая граничит с Перу. Причём груз не могли вывезти в Европу из Перу Тихим океаном, тогда кораблю пришлось бы огибать всю Южную Америку, а это очень далеко. Караван обязательно пошёл бы по суше через Панаму или через Колумбию к тому месту, где его ждал корабль…

Капитан сделал паузу, словно в задумчивости, вспомнил нижнюю губку мисс Сильвии, понял, что мыслями своими улетает куда-то не туда, вздохнул и сказал:

– Координаты №4 – море у побережья Нью-Йорка – тоже можно считать вполне приемлемыми. Почему бы не предположить, что корабль с грузом, плывущим в Европу мимо этих берегов, вдруг застигло штормом или какой другой случайностью. Сокровища пришлось спрятать на побережье, в надежде за ними вернуться, а вернуться почему-то не смогли…

Капитан опять остановился, посмотрел в таблицу, при этом в его сознании вдруг со всею ясностью возник силуэт Сильвии, стоящей возле окна, он тряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение, и заговорил вновь, только гораздо быстрее прежнего:

– Все остальные места, как-то: Западная Африка, север Атлантического океана у берегов Ирландии, южная и северная часть Атлантики и, тем более, Центральная часть Атлантического океана, кажутся мне совершенно нереальными: зачем корабль с сокровищами туда бы занесло?.. Ну, вот если только «Море у берегов Португалии» – очень правдоподобное место…

Тут капитан остановился и вдруг сказал:

– Миссис Трелони, я думаю, мисс Сильвии тоже было бы очень интересно послушать, о чём мы сейчас тут разговариваем… Её гость ещё не ушёл?..

Миссис Трелони не знала, что на это ответить. Не могла же она побеспокоить дочь, которая находилась в обществе лорда Грея… Миссис Трелони встала, сказала, что сейчас посмотрит и попросит принести всем чай, и ушла, шелестя юбками.

Мистер Трелони проводил взглядом родственницу, а когда дверь за нею закрылась, спросил у капитана придушенным полушёпотом:

– Не хотел говорить при Гертруде… Но вы знаете, что пока вы были в отъезде, арестованного капитана Белью полностью оправдали и отпустили?..…

– Я ничего ещё не слышал, – ответил капитан таким же полушёпотом и уже обычным голосом спросил. – А почему отпустили?..

– К констеблю пришла некая дама и сказала, что в ночь убийства капитан Белью был у неё, и она может подтвердить это на суде. Кажется, по-латыни это называется «alibi», что означает «быть в другом месте»… Но как вам это нравится? Ай, да капитан Белью!.. Имея такую красавицу-жену…

Капитан промолчал, опустив глаза в таблицу, а потом повернулся к дяде Джорджу и спросил:

– Скажите, мистер Трелони, вы ведь, наверняка, прочитали уже новую часть манускрипта… Что там написано?…

Томас, до этого молчаливо, по-своему обыкновению, стоявший у окна, подошёл ближе. Дядя Джордж подошёл к сундуку, достал оттуда свиток и стал рассказывать, пробегая по нему глазами:

– Документ, судя по всему, написан до июля 1538 года, когда Диего де Альмагро был казнён Эрнандо Писарро – родным братом самого Писарро. Предчувствуя свою гибель, тяжело больной Альмагро решил вывезти большую часть своей добычи, чтобы сохранить её для своего сына, которому и предназначался манускрипт. Он тайно снарядил экспедицию в Испанию и отправил сокровища с верными себе конкистадорами и носильщиками-индейцами… В документе он просит сына, если ему самому суждено погибнуть, покарать Франсиско Писарро за вероломство и подлость… Караван благополучно сумел выйти в путь в конце мая 1538 года. А вот куда они успели дойти или доплыть? Все три части манускрипта написаны одной рукой, но третий, самый конец, – явно, как бы, в спешке… Там даже тушь, как мне кажется, другая, поэтому она и растеклась. Я так предполагаю…

Дверь отворилась и вошла миссис Трелони. За нею дворецкий Диллон, великолепный, как корабль под всеми парусами, внёс поднос с чаем. Миссис Трелони, конечно же, ничего не сказала про дочь, а капитан предпочёл больше не спрашивать.

Дядя Джордж поспешил любезно сообщить:

– Труда, мы тут как раз обсуждаем манускрипт Диего де Альмагро…

– Ах, это так интересно, – ответила миссис Трелони. – Куда же они успели доплыть? Если бы рукопись не размыло… А что это за подзорная труба, капитан?..

Капитан взял со стола трубу из лавки «Эспаньола» в руки.

– Давайте посмотрим, – ответил он. – Я хочу проверить одно своё предположение…

Повертев трубу, он снова положил её на стол и достал из сундука подзорную трубу старшего брата. Её он тоже положил на стол, рядом с первой. Трубы были похожи, как две горошины.

– Так я и понял с самого начала, – сказал капитан. – Они удивительно похожи, словно сделаны одним мастером, а может, это так и есть… Но хочу вам сказать, что хотя первые упоминания о зрительных трубах и встречаются в начале ХV века, в обиход они вошли в конце ХVI – начале ХVII веков. То есть, маловероятно, что наша труба принадлежала самому Диего де Альмагро, хотя, может быть, он и взял с собой в Перу новинку технического прогресса, так сказать. С другой стороны – и шкатулка, и трубка, и гобелен, и зеркало – тоже, мне кажется, предметы более позднего периода… Но, если вдуматься, мы всегда склонны преуменьшать цивилизованность наших предков, считая прогресс лишь достижением современности. А у наших предков всё, по сути, было изобретено, на своём уровне, конечно… Потом забывалось и открывалось заново…

С этими словами капитан снял, хоть и с трудом, латунную крышку с объектива зрительной трубы старшего Трелони, аккуратно достал из трубы линзу и дал её подержать Томасу, а сам принялся за крышку на объективе трубы из лавочки. Эта крышка подавалась с большим трудом.

– Конечно, – сказал капитан. – Этой трубой всё же пользовались, как мне кажется, в отличие от нашей трубы…

Наконец, крышка снялась, капитан достал из трубы линзу и отдал её дяде Джорджу, который нетерпеливо следил за действиями капитана. Затем капитан вставил линзу, взятую у дяди Джорджа, в трубу старшего Трелони, поменяв тем самым линзы местами.

– Я хочу попробовать поменять у нашей трубы линзу… Вдруг что получится, – пояснил капитан, он собрал трубу старшего Трелони и посмотрел в неё.

И он опять ничего не увидел… Капитан хмыкнул и произвёл такой же обмен и с линзой окуляров. Труба по-прежнему ничего не показывала.

– Ха—ха—ха, – членораздельно выговорил капитан и констатировал. – Ничего не получилось. Что же это за труба такая странная досталась старшему брату Трелони от пожилого джентльмена – его отца?..

С этими словами он опять вставил обратно, на свои места, все линзы от объективов и окуляров двух труб, сел, потёр переносицу и сказал:

– Надо придумать ещё что-нибудь…

****

В это время лорд Грей рассказывал Сильви о своей любимой книге Джонатана Свифта, которая полностью называется «Путешествия в некоторые отдалённые страны света Лемюэля Гулливера, сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей».

– Ах, Сильвия, – говорил лорд Грей своим тихим и лишённым всяких живых интонаций голосом. – В этой книге фантазия Свифта развернулась в полной мере. Он выдумывает диковинные народы, языки, обычаи, ритуалы и даже государственное устройство… И, мне кажется, что скоро некоторые придуманные им слова, например, слово «лилипут», обязательно войдут во все языки мира…

– А мне больше всего понравилось, милорд, как интересно и точно Свифт рассчитывает, во сколько раз лилипут меньше Гулливера и сколько молока может дать лилипутская корова, – Сильвия невольно улыбнулась, от чего у неё на правой щеке, только на этой одной, проступила ямочка.

Джон Грей, как зачарованный, смотрел на эту ямочку и не мог отвести взгляда. Потом он проглотил комок в горле и выговорил:

– Прошу вас, дорогая, называйте меня Джоном…

– Хорошо… Джон, – согласилась девушка, как-то сразу помрачнев.

Лорд Грей, словно бы, не заметив этого, продолжал рассказывать:

– И я надеюсь, дорогая, что вы без труда угадали, что за распрей остроконечников и тупоконечников скрывается наша извечная распря католиков и протестантов… А партии «высоких каблуков» и «низких каблуков» – это же наши виги и тори, вы не находите?.. А какая грустная метафора – порядок избрания премьер-министра, при котором претендентов на эту должность заставляют ходить по канату. Уж кто-кто, а Свифт знал, как непросто и опасно быть премьер-министром в Англии. Знал он и то, как рождаются закулисные политические интриги и показал механизм создания подобной интриги при дворе лилипутского императора…