Текст книги "Сила любви"

Глава 18

Наступил конец октября, и по утрам уже начались заморозки.

Джонти ехала верхом, без седла, низко пригнувшись к спине лошади и повыше подняв колени. Она все быстрее подгоняла Красотку. Джонти была в восторге: ветер обдувал ей лицо, играл в волосах, спутывал ее кудри и поднимал над головой.

Это было так здорово – уехать подальше от пивной, от убогости Коттонвуда, хотя бы ненадолго. Дядя Джим не знал, что она была здесь и ехала верхом, как дикий индеец. Джонти ухмыльнулась. Он бы спустил с нее кожу живьем, если бы узнал.

Она вспомнила их спор, когда Ла Тор уговаривал ее не ездить одной верхом.

– Здесь слишком много нежелательных лиц, Джонти, – заявил он.

И когда она объяснила, что любой, на кого она могла натолкнуться, подумает, что она – мальчишка, и не тронет ее, он тут же говорил о других подстерегающих ее опасностях.

– Черт побери, Джонти, на каждом утесе полно пантер и диких кошек, скитающихся в горах, величиной с твою собаку. В любом случае, мне непонятно, почему ты хочешь ездить одна. Какая тебе разница, если с тобой поедет Джонни или кто-то другой из мужчин? – закончил Ла Тор, хмуро глядя на нее.

Джонти в ответ на его вопрос только пожала плечами. Она не могла ему признаться, что ей хотелось побыть одной и подумать о Корде. Она ненавидела себя за это, но она скучала без него, и с каждым днем ей все больше хотелось на ранчо, к высоким соснам и елям, к свободе и независимости.

И именно поэтому она сегодня ускакала из города, и только Тилли видела, как она уезжает. А Тилли никому не скажет. Тилли была предана ей. Джонти спасла бывшую проститутку. Слишком постаревшая, чтобы дальше заниматься своей профессией, женщина наскребала себе на жизнь тем, что собирала на улицах бутылки, которые выбрасывали пьяницы. Владельцы пивных платили ей за то, что она их сдавала.

Джонти пустила лошадь медленным свободным шагом, с улыбкой вспомнив, как неистовал и разошелся дядя Джим, когда увидел в то утро, что Джонти накормила Тилли горячим завтраком.

– Джонти, – начал он спокойно, стараясь не нервничать. – Ты же не можешь подбирать всех нуждающихся, которых увидишь на улице. Этот город переполнен ими. И у этой старой карги, – он указал пальцем на женщину, практически зарывшуюся лицом в тарелку, – возможно, полно всяческих болезней.

Услышав последнее замечание, Тилли резко вскинула голову и, сердито сверкая глазами, сказала:

– У меня нет никаких болезней, Ла Тор. Если бы я была больна, я бы на милю не приблизилась к этому славному мальчишке.

Джим окинул пренебрежительным взглядом дряблое старое тело и пробормотал:

– Возможно, и нет. Ни один микроб не решится проникнуть в такую мерзость.

– Тогда я могу содержать ее? – Джонти бросилась к нему, схватила за руку и умоляюще заглянула в глаза.

Она нежно улыбнулась. Как всегда, дядя Джим не смог ей отказать. Он только грубовато сказал:

– Она – не приблудный пес, Джонти. Ты можешь выделить ей угол, где она будет спать, дать ей пищу для желудка, но ты не можешь содержать ее. Ты можешь только помочь ей.

От смущения Джонти покраснела и ответила:

– Я знаю, дядя Джим. Я просто неправильно выразилась.

– Я понял, милая, – он поцеловал ее в макушку и вышел из кухни.

Пока Тилли с жадностью ела, Джонти поставила подогревать две больших кастрюли с водой. Когда вода в них закипела, она сняла со стены большую деревянную ванну, в которой стирали белье, и предложила Тилли помыться.

Джонти улыбнулась ей, протянула полотенце, мочалку и кусок мыла, которые принесла из своей комнаты.

– Хорошенько отмойся, пока я принесу тебе рубашку и брюки, а потом мы достанем тебе какие-нибудь платья.

Сегодня Тилли выглядела на десять лет моложе. Она округлилась от трехразового питания, и ее когда-то облезлые и сальные волосы стали мягкими и блестели здоровым блеском. Сила, которая, как казалось женщине, была безвозвратно потеряна, теперь вернулась к ней, и теперь Тилли помогала на кухне с утра до полудня. До того, как уйти к себе в хижину, она отдыхала в углу на кухне, завешанным одеялом, где любила выпить стаканчик виски и выкурить сигарету.

Джонти печально покачала головой. Ей не потребовалось много времени, чтобы начать распоряжаться на кухне и взять на себя роль повара. Толстый сердитый человек, который готовил для нее мясо в первый день ее пребывания в «Конце пути» очень часто напивался. Дядя Джим выгнал его после того, как повар валялся мертвецки пьяным на кухне, а посетители требовали еды.

Но, по правде говоря, Джонти радовалась тому, как все обернулось.

Ей нравилось готовить, к тому же она начинала сходить с ума, находясь в заточении в одной и той же комнате день и ночь. Она бы, пожалуй, даже с радостью выполняла бы работу Тилли – собирала бы бутылки, только бы не бездельничать.

Дядя Джим возражал против того, чтобы она готовила еду, но Джонти, как обычно, не послушалась его и ушла с головой в работу.

Она скребла и чистила все вокруг, наводя порядок. Ей и Тилли понадобилось два дня, чтобы отмыть большую комнату от жира и сажи. После этого постепенно Джонти стала повышать оплату за еду в пивной. Она начала с того, что в меню появились пироги и сандвичи с говядиной. Потом, в качестве эксперимента, она повесила в баре объявление, что можно по желанию заказывать блюда. С тех пор на ужин начали подавать: иногда рагу, в другой вечер – жареную говядину, оленину или бифштексы. Для нее и Тилли стало обычным делом ежедневно выпекать по двадцать пять буханок хлеба и большое количество пирогов.

В результате ее труда появились дополнительные деньги. Это увлекло Джонти. Ей было приятно, что все меньше и меньше она живет за счет дяди, Джима.

Лошадь перешла на шаг, и Джонти остановила ее. Пока Красотка щипала траву, Джонти смотрела на заваленный камнями и заросший кустарником каньон. Он так был похож на каньон, который находился рядом с ранчо, что у нее защемило в груди. Джонти представила Корда и всех остальных в погоне за дикими мустангами; как они кричат и ругаются, гоняясь за ними, пытаясь набросить лассо на грациозную тонкую шею. Ее глаза наполнились слезами.

Корд поехал искать ее, но не туда, куда надо. В тот день она с дядей Джимом завтракала, когда в Коттонвуд приехал человек, прервавший их трапезу. Он клялся отомстить Корду Мак Байну.

– Этот ублюдок заявил, что ищет какого-то мальчишку, который живет с тобой и с индейцем, – обратился он к Ла Тору. – Я сказал ему, что мы ничего не знаем о ребенке, и когда Снейк и Джимбео попытались напасть на него, он убил их обоих, – мужчина остановился, чтобы отдышаться и продолжил: – Как только я увидел, как ловко он владеет оружием, я сразу же понял, кто он, и удрал оттуда. Ты будешь преследовать его, босс?

Ла Тор отрицательно покачал головой.

– Скоро Мак Байн сам придет ко мне.

И это, как подозревала Джонти, была настоящая причина, из-за которой дядя Джим не хотел отпускать ее кататься верхом одну. И, честно признаться, не потому ли она хотела уединенных прогулок, что надеялась столкнуться с Кордом?

«Боже, надеюсь, что этого не случится», – побранила она себя.

«Как я все еще могу любить человека, которому нужно было воспользоваться моим телом для удовлетворения своей похоти»?

«Ради Бога, забудь Корда Мак Байна», – приказала она себе, резко развернув лошадь назад.

Джонти изо всех сил дернула повязку, больно стягивающую грудь. С каждым днем ее грудь становилась все более чувствительной. Кроме того, Джонти начала поправляться. Брюки, которые принес ей Корд, становились тесноватыми, и она больше не могла заправлять в них рубашку, а должна была носить ее навыпуск, чтобы скрывать плавные изгибы своих бедер.

Джонти вздохнула и дернула поводья, пустив Красотку галопом. «Сейчас как раз самое время вернуться и начать печь пироги на ужин».

Она вернулась в город очень быстро и отводила лошадь в сарай за пивной, когда услышала грубый смех, от которого у нее по спине побежали мурашки.

Понч! Она слишком много раз слышала это пыхтение, чтобы не узнать его, и она не могла ошибиться.

Что он делал в Коттонвуде? Джонти подошла, чтобы посмотреть в щелку между болтавшимися досками.

«А что это за бедняжка с ним»? – полюбопытствовала она, заметив жалкую худенькую индейскую женщину, тихо идущую за толстяком, который обогнул пивную и направлялся к входной двери.

«Надеюсь, что они сейчас как раз заходят».

Джонти помолилась и поспешила проскользнуть на кухню. Тилли с любопытством посмотрела на нее, так как Джонти поспешно заперла дверь на засов, чего они никогда не делали в дневное время.

– Ты убегаешь от кого-то, малый?

Джонти смущенно засмеялась, потом отперла дверь и распахнула ее.

– Просто привычка, Тилли.

Тилли некоторое время изучающе смотрела на нее мудрым наметанным глазом и заметила ее бледное лицо и следы испуга в голубых глазах.

– Сейчас ты с Джимом Ла Тором, милый, – мягко сказала женщина. – Ты не должен бояться никаких мужчин.

Джонти слабо улыбнулась.

– Ты права, Тилли. Иногда я об этом забываю, – она начала собирать на стол все необходимое для приготовления яблочного пирога, пытаясь не слышать голос Понча в баре и его пошлые ругательства, обращенные к индейской женщине.

Через минуту Тилли указала пальцем на закрытую дверь, отделяющую кухню от бара.

– У толстяка нет денег. Он пытается продать индианку.

– Ты его знаешь? – Джонти обернулась. Тилли кивнула.

– Он подлый. Один раз пнул меня ногой за то, что я ему не угодила, не убралась быстро с дороги. Но я ему отомстила. Пока он находился в пивной, я подложила ему под седло репейник, и когда он через час, пошатываясь, вышел и взобрался на лошадь, то животное так взбрыкнуло, что он шлепнулся прямо на свою жирную задницу. Нужно было слышать, как все смеялись, – Тилли усмехнулась, вспомнив этот момент, и добавила: – Никто не любит этого толстобрюхого хвастуна.

Джонти повернулась к кастрюле с тестом.

– Он живет здесь поблизости, да? – в ее голосе послышалось беспокойство.

– Да, к несчастью. Он работает в одной пивной вниз по улице, выполняет случайную работу. Подхалим, – ответила Тилли с презрением в голосе.

Джонти положила скатанное в шарик тесто на выскобленный стол и взяла скалку. Мог ли Понч случайно столкнуться с Кордом?

Если да, то он обязательно должен сказать ему, что она живет в Коттонвуде, потому что она была уверена, что рано или поздно их пути с толстяком пересекутся. Джонти вспомнила, при каких обстоятельствах Понч покинул ранчо, и засомневалась, что он будет разговаривать с Кордом, если увидит его. Она выкладывала в форму смесь из яблок и сахара, когда Тилли осторожно спросила:

– Он дурно обошелся с тобой когда-нибудь, Джонти?

– Дурно обошелся, Тилли? – она резко повернула голову. – Что ты имеешь в виду? Ты спрашиваешь, не побил ли он меня?

– Нет, – Тилли, смутившись, отвела взгляд. – Ну, понимаешь… заставил тебя быть с ним.

Джонти почувствовала себя неловко, вспомнив, как Понч набросился на нее на ранчо. Она попыталась засмеяться, но смех получился похожим на тонкий писк.

– Я – мужчина, Тилли. Как меня можно было принудить спать с ним?

Последовало тяжелое молчание. И когда, наконец, Тилли заговорила, в ее голосе была твердость и нежность одновременно:

– Я знаю, что ты не мальчик, Джонти.

Спокойно произнесенные слова так озадачили Джонти, что она не могла вымолвить ни слова. Она тупо уставилась на пирог, который надо было поставить в духовку, и спросила:

– Откуда ты узнала, Тилли? Я думала, что тщательно скрываю свой пол.

– Ты, действительно, хорошо скрываешь, – Тилли подошла к ней. – Ла Тор заставил меня задуматься. Я знаю, что он вообще любит женщин и никогда не станет связываться с мужчиной. Поэтому, когда я заметила, что с тобой он ведет себя как отец, нежно и бережно, то догадалась, что ты, должно быть, женщина. Я начала присматриваться и искать в тебе женские черты, и я их нашла – твоя походка, гордая посадка головы, изящные движения твоих рук.

Джонти вздохнула и с любопытством посмотрела на свою подругу.

– Я надеюсь, ты никому не расскажешь о своем открытии, Тилли?

Тилли обиженно посмотрела на нее.

– Меня оскорбляет то, что ты подумала задать мне такой вопрос. Скорее я позволю отрезать себе язык.

Джонти бросилась в объятия к Тилли.

– О, Тилли, – воскликнула она, – у меня такое чувство, будто ко мне вернулась бабушка.

Когда из глаз бывшей проститутки по морщинистым щекам потекли слезы, Джонти утерла их кончиком фартука и попросила ее не плакать.

Солнце клонилось на запад, а Джонти и Тилли наполняли тарелки из огромных кастрюль, подогревавшихся на большой черной плите.

– Сколько клиентов сегодня идет наверх? – спросила Тилли, облизывая палец, который случайно ткнула в горку картофельного пюре, стоящего рядом с грудой сочных бифштексов.

– Шесть, пока что, – рассеянно ответила Джонти. Ее внимание было сконцентрировано на вопросе, который вертелся у нее в голове последних пару часов. Нарушить ли правило, установленное дядей Джимом и запрещающее ей входить в помещение бара?

Джонти наполнила еще одну тарелку и поставила ее в длинный ряд других тарелок, выстроившихся на столе. Она взяла еще одну и, наколов на вилку бифштекс, положила туда, не обращая внимания на пустую болтовню своей напарницы. Понч все еще находился в пивной, и Джонти хотела посмотреть ему в лицо, чтобы навсегда покончить со страхом. И она думала сделать это в присутствии дяди Джима так, чтобы Понч знал, что у нее был защитник и что ему лучше оставить ее в покое.

Когда Тилли заставила большой поднос бифштексами и вышла, чтобы отнести его наверх, Джонти приняла решение. Через минуту она взяла другой поднос и вошла в бар.

Бармен Джейк удивленно посмотрел на нее, когда она поставила поднос на стойку бара.

– Ты что тут делаешь, малыш? Ты знаешь, что тебе запрещено сюда входить?

Джонти непринужденно улыбнулась.

– Тилли так занята наверху, что я решила помочь ей.

– Лучше тебе бежать обратно на кухню, пока не вернулся Джим.

Джонти подняла на него испуганные глаза.

– А дяди Джима здесь нет? – она вдруг перестала чувствовать себя защищенной.

Джейк нахмурился, заметив беспокойство в ее глазах.

– Он занят делами и сказал, что вернется, когда стемнеет, – Джейк посмотрел в ту сторону, куда уставилась Джонти.

– А, этот вшивый ублюдок, – проворчал он, угадав, что явилось причиной испуганного взгляда Джонти. – Сегодня он впервые привел сюда эту индианку. Обычно он водит ее в более дешевые кабаки вниз по улице.

Джонти почувствовала жалость и злость, когда посмотрела на индианку, которая стояла, низко склонив голову, и принимала, как неизбежное, торг Понча с несколькими заинтересовавшимися мужчинами. Джонти потеряла самообладание, увидев, как грязный охотник на буйволов грубо схватил индианку за руку и потащил к двери, чтобы воспользоваться ею прямо на улице.

Джонти догнала пару у двери, вцепившись в пояс мужчины.

– Убери от нее руки, – приказала она и с силой толкнула мужчину так, что он, споткнувшись, тяжело рухнул на пол. Пока среди всеобщего смеха Джонти смотрела на него, женщина отпрянула и захныкала. Разъяренный хозяин тяжело и грозно надвигался на хрупкую фигурку, вставшую на защиту индианки.

Когда Понч грубо схватил Джонти за плечо и повернул к себе, мрачное выражение на его лице сменилось крайним удивлением.

– Так, так, так. Посмотрите-ка, кого мы видим, – он злобно ухмыльнулся. – Маленького блудника, мальчика Корда Мак Байна. Что случилось, милый мальчик? Корд устал от тебя и дал пинка под зад? Чья же ты игрушка теперь?

Джонти отбросила толстую руку, все еще державшую ее.

– Я не игрушка, никому не принадлежу и никогда ею не был, понятно тебе, бочка с дерьмом буйвола? Что Люси устала от твоей вони и вышвырнула тебя? Ты опустился до того, что используешь беспомощную индианку?

Лицо Понча перекосилось от наполнившего комнату смеха и хихиканья.

– Ни одна женщина не вышвырнет меня! – взревел он. – Люси мертва, – Понч коротко и зло усмехнулся. – Она умерла так как ей хотелось бы, трахаясь с мужиком.

– С тобой, скорее всего, – насмешливо сказала Джонти.

– Нет, не со мной, – Понч отрицательно покачал головой. – Он был гигантских размеров и пьян. Доктор сказал, что похоже было на то, что мужик отключился в самый ответственный момент, а Люси не смогла столкнуть его с себя. Он выдавил воздух из ее легких.

Джонти отшатнулась. Она никогда не любила эту женщину, но какая ужасная смерть!

Джонти судорожно дернулась и отскочила, когда Понч попытался схватить ее снова.

– Ты хотел бы поменяться местами с индианкой, милый мальчик? – он обвел глазами комнату: за ними внимательно наблюдали. – Или ты уже нашел замену Мак Байну?

Неожиданно он снова схватил Джонти.

– Ты, кусок дерьма, отпусти мою руку! – Джонти попыталась вывернуться и освободиться от стальных пальцев, впившихся в ее тело.

– Это я-то кусок дерьма? – зарычал Понч, заломив ей руку за спину. – Сейчас мы прогуляемся, и на улице ты изменишь свое мнение обо мне.

Некоторые клиенты начали сердито ругаться, но вдруг все смолкло, когда Тилли открыла из кухни дверь, и Волк с воинственным видом пробежал по комнате и встал в стойку возле Джонти. Он оскалил зубы, и шерсть на шее у него ощетинилась.

Лицо Понча побелело.

– Ты все еще держишь эту проклятую собаку? – он ухмыльнулся. – Ну, раз и навсегда я собираюсь покончить с этой паршивой тварью.

Джонти почувствовала, что он потянулся за оружием и завизжала:

– Беги, Волк! Беги на кухню!

Дородный бармен начал действовать. Он вышел из-за бара с тяжелой дубинкой в руке, и в то же время через вращающуюся дверь вошел широкоплечий мужчина.

По залу пронесся ропот, когда Джим Ла Тор спокойно сказал, но так, что было слышно в самых отдаленных углах комнаты:

– Я сам займусь этим, Джейк.

После такой угрозы в задымленной комнате повисло гробовое молчание, а Джим Ла Тор стал надвигаться на толстяка. Когда его рука твердо сжала рукоятку огромного ножа, заткнутого за пояс, Понч отпустил руку Джонти, и его лицо стало бледным, как полотно.

– Послушай, Ла Тор, – он поднял руку. – Я не знал, что мальчишка…

Пощечина, которую Ла Тор отвесил по толстому лицу, прозвучала как выстрел.

– Молчи, мерзавец. Даже не смей об этом думать, – он подтолкнул Джонти в сторону, и когда она поспешно прижалась к нему, обнял ее за плечи.

– Это мальчишка начал, – Понч злобно посмотрел на них. – Он подбежал сюда и вмешался, когда этот человек выводил на улицу индианку.

– Итак, ты все еще плохо обращаешься с индейскими женщинами, – глаза Ла Тора пробуравили толстяка. – Я думал, что преподнес тебе урок насчет этого.

Когда Понч ничего не ответил, Ла Тор окинул его презрительным взглядом.

– Я даю тебе пять минут, чтобы сесть на лошадь и убраться из города. Если я когда-нибудь увижу тебя поблизости, считай, что ты уже – мертвец.

Понч поднял глаза и сразу же отвернулся. Все, заинтересованно наблюдавшие, видели его поражение. Он обернулся к съежившейся индианке и грубо сказал:

– Пойдем, сука.

Когда женщина неохотно двинулась за ним, Джонти ухватила Ла Тора за руку.

– Не позволяй ему забирать ее, – умоляюще попросила она. – Он не только продаст ее мужикам, он ужасно с ней обращается и оскорбляет ее.

– Черт возьми, Джонти, – Ла Тор заглянул в ее умоляющие глаза. – Ты просишь, чтобы я позволил тебе содержать еще одного любимца?

Джонти кивнула.

– Пожалуйста, дядя Джим.

Через минуту он улыбнулся и взъерошил ей волосы.

– Хорошо, – его взгляд вонзился в рассерженного толстяка. – Оставь индианку, Понч.

– Какого черта? – толстый мужчина воинственно шагнул к Ла Тору. Но тут рука вновь угрожающе опустилась на нож. Это Понча остановило.

Извергая проклятия и бросив злобный взгляд на Джонти, Понч повернулся и неуклюже вышел из пивной.

Все вернулись к разговорам и выпивке. Ла Тор положил руку на плечо Джонти и повел ее на кухню. Когда они вошли внутрь, он посадил ее за стол и спросил:

– Ну, молодой человек, выкладывай, что ты делал в баре?

Джонти посмотрела на Тилли, которая пыталась казаться серьезной, и, взглянув на Джима, решилась:

– Тилли знает, какого я пола, дядя Джим.

– Где ты получила эту информацию, женщина? – прорычал Ла Тор.

– Она вычислила это сама, – ответила Джонти, не дав и рта открыть Тилли.

Джонти встала, наполнила тарелку и поставила ее перед Ла Тором, затем, взяв стул, села напротив него и широко улыбнулась.

– А теперь расскажи мне, где ты был? У тебя любовный роман с какой-нибудь леди?

– Не пытайся изменить тему разговора, – Ла Тор потрепал ее по кудряшкам. – Если я когда-нибудь увижу, что ты разносишь там еду, я отшлепаю тебя по попке.

– А ты, Тилли, – он бросил на нее серьезный взгляд. – Это ты научила относиться с неуважением к старшим Джонти?

– Мне кажется, что у нее это нахальство от человека, который сидит напротив, – отпарировала Тилли. – Ты думаешь, что она…

Ла Тор посмотрел подозрительно на повариху.

– Ты пытаешься вычислить еще что-то, женщина?

Тилли поспешно опустила глаза и, запинаясь, ответила:

– Н-нет, Джим.

Ла Тор взял чашку и допил кофе.

– А что ты собираешься делать с индианкой, которую отобрала у Понча?

– Я забыла о ней, – воскликнула Джонти и нахмурилась. – Вы думаете, она говорит по-английски?

– Да, – мрачно сказала Тилли. – Я слышала, как она умоляла толстяка не бить ее.

Все замолчали, задумавшись о жестокости некоторых людей.

Вдруг Джонти зевнула.

– Я хочу спать, Тилли, у меня слипаются глаза. Ты не могла бы привести индианку и дать ей что-нибудь поесть?

А в то время, как Джонти раздевалась и забиралась в постель, Понч прятался на улице в тени, возле пивной. Его лицо исказилось от ненависти. Этот бандит опять его унизил. И опять все смеялись над ним.

«Но это в последний раз, ублюдок», – пробормотал Понч. Он, крадучись, пошел по темной улице, думая о том, как убить своих врагов. Вначале Ла Тора, потом Корда Мак Байна.