Текст книги "Сила любви"

Глава 26

Мягкий женских смех, глубокий и радостный мужской смех и высокий детский визг доносились из большой кухни. Восемь человек наблюдали как годовалый Коти Рэнд маленькими ручонками срывал обертки со своих подарков. Его глазенки радостно сияли всякий раз, когда он извлекал новое сокровище из свертков.

– Тятя Джим, – он ткнул длинной узкой коробкой в Ла Тора, лицо Коти раскраснелось от раздражения, и когда «тятя Джим» сделал вид, что не слышит, ребенок бросил коробку на пол и забормотал что-то очень похожее на ругательство.

– Коти! – с упреком сказала Джонти, пока все остальные смеялись. – Не смейтесь, – она бросила строгий взгляд на Джонни Лайтфута, который смеялся громче всех. – Можно себе представить, что мы от него услышим, когда он, действительно, начнет разговаривать. Он схватывает все, что слышит.

Все едва сдерживали смех, но прикусили языки, когда маленький Коти сел за стол, колотя по нему ложкой и улыбаясь во весь рот, показывая свои маленькие жемчужные зубки.

Джонти свирепо взглянула на Ла Тора и резко сказала:

– Открой этот злосчастный пакет.

Ла Тор, едва сдерживая улыбку, перерезал веревку ножом.

– Вот, держи, юноша, – он протянул пакет нетерпеливо ожидающему ребенку. – Это от твоего дяди Джонни.

Еще одна яркая обертка полетела в кучу на пол, и Коти восхищенно взвизгнул. Губы Лайтфута расплылись в довольной улыбке, когда малыш извлек из коробки маленькое деревянное ружье с пронзительным криком:

– Паф! Паф!

Джонти нахмурилась, но не высказала своего неодобрения. Не только из-за того, чтобы не оскорбить чувств Лайтфута, но и потому, что Коти был мужчиной, а в этой дикой глуши ему придется, возможно, однажды взять в руки настоящее оружие. Ей оставалось только молиться, чтобы это оружие никогда не обратилось против другого человека.

Она поднялась и нарезала торт, ожидающий в центре стола, и все успокоились, когда запели «С днем рождения, Коти».

Пока Джонти поглощала свой пирог, она обвела взглядом гостей, сидящих за столом, на мгновение присматриваясь к каждому. Дядя Джим в последнее время преуспевал и стал вполне респектабельным. Он порвал связи со старой шайкой и теперь, когда он проходил по улице, на него обращали внимание богатые дамы.

Она перевела взгляд на Джонни и Немию и, заметив, как Немия подложила еще один кусок пирога в тарелку своего любимого, улыбнулась. Какие прочные узы связывают эту пару! Когда-нибудь они покинут небольшую комнатку и уедут жить к своему народу. Как она опечалится, когда наступит этот день.

Джонти посмотрела на незнакомца, попавшего в их компанию. Джон Стюарт. Доктор Джон Стюарт. Тридцати лет, около шести футов высотой, худой, почти одни кости, карие глаза, брюнет и очень деликатный. Родом из Сант-Луиса, штат Миссури. Он приехал в Коттонвуд полгода назад и открыл свой кабинет рядом с пивной. Потом, когда они познакомились, он, посмеиваясь, рассказал, что вычислил, что здесь будет лучшее место для его бизнеса.

– В «Конце пути» возникает столько драк и потасовок, что я подсчитал, что буду всегда иметь работу – зашивать раны и разбитые головы, – Джон засмеялся.

Она впервые познакомилась с Джоном, когда он лечил Коти от простуды. Джонти не обратила внимания, когда он уставился на нее, так как уже привыкла к мужчинам, которые смотрели на нее восхищенными глазами. Но его мягкое обращение с Коти, его живой ум и теплый смеющийся взгляд заставили присмотреться к этому человеку. После болезни Коти она часто встречала его на улице, в пивной, залатывающего ножевые раны и пулевые ранения, всегда аккуратно выбритого и безупречно одетого в один из своих поплиновых костюмов.

Она поймала на себе взгляд Джона и улыбнулась ему.

Джону понадобился месяц, чтобы набраться мужества и предложить ей поехать с ним на пикник вниз к реке и еще месяц – ухаживать за ней, чтобы потом поцеловать.

Джонти опустила глаза. Она знала, что Джон влюблен в нее и скоро предложит ей выйти за него замуж. «Что я ему отвечу»? – подумала она. Джонти чувствовала нежную привязанность к нему, но будет ли этого достаточно? Союз с Джоном будет безоблачным. Он был очень уравновешенный, и он не станет показывать характер и заставлять ее подчиняться ему.

Но хорошо ли это? По правде говоря, не заскучает ли она, с ее пламенной натурой, рядом с мягким Джоном? Будет слишком поздно, если это произойдет. Для нее замужество было делом жизни.

Печальная улыбка тронула ее губы, когда она перевела взгляд на старую Дженни. Она всегда будет сравнивать Джона с Кордом, отмечая слабость Джона в сравнении с Кордом. И Джонти постоянно видела, как Коти похож на своего отца, и разве Мак Байн не гордился бы, узнав, что у него есть сын.

Однажды, усталая и изнемогающая от жары, Джонти слушала бессвязную болтовню Дженни на одну и ту же тему и, потеряв всякое терпение, раздраженно посмотрела на заострившееся морщинистое лицо старухи и вымученно сказала:

– Знаешь, Дженни, мне кажется, чем старше ты становишься, тем упрямее, и я по горло этим сыта, – потом, стуча рукой по столу и подчеркивая каждое слово, Джонти высказала старухе все что от нее ожидала и каковы будут последствия, если ее подозрения окажутся правильными.

– Я знаю, что у тебя в голове – сказать Корду Мак Байну о Коти. Но ты хорошенько подумай, прежде чем это сделать. Потому что если ты это сделаешь, то никогда больше не получишь ни ужина, ни глотка виски.

Дженни немного пошумела, отрицая свои намерения поговорить с Мак Байном. Потом, фыркнув, повернулась и ушла в свою покосившуюся хижину. Однако в этот вечер старуха опять ждала возле кухонной двери. Но и через неделю она начала старую песню. Джонти знала, что Дженни боится потерять ужин, и это остановит ее от передачи посланий на Дьявольскую гору.

Джонти очнулась и поняла, что день рождения Коти подходит к концу. Тилли суетилась у плиты, Немия помогала своему маленькому питомцу слезть со своего высокого стула, а Ла Тор и Лайтфут вставали из-за стола.

Она тоже встала и помогла подняться Дженни.

– Коти, поблагодари всех за подарки, – напомнила она ребенку, который уже сонно кивал головой на плече Немии, собравшейся укладывать его спать.

Все засмеялись, когда единственное, что сделал в ответ Коти – скорчил сердитую гримасу.

Джонти вздохнула и покачала головой, потом бросила угрожающий взгляд на Дженни, которая сболтнула:

– Этот мальчишка становится все больше похожим…

«Мне бы хотелось, чтобы люди видели в Коти больше, чем просто непослушного ребенка», – думала Джонти, когда все, кроме доктора, по одному выходили из комнаты. Все находили большое удовольствие в том, что Коти так походил на своего отца – живой, темпераментный, нетерпеливый. Но они не видели того, что видела она – в нем было многое от прабабушки: серьезность, которая иногда появлялась в его серых глазах, его манера напряженно наклонять голову и внимательно слушать, когда она ему что-нибудь объясняла.

Джонти несла к мойке гору грязных тарелок из-под пирога, как вдруг она поразилась своей неожиданной мысли. Иногда, когда Коти улыбался, он был похож на дядю Джима. Она потрясла головой, пытаясь избавиться от этой глупой мысли. Это было невероятно. Здесь не было кровных уз. Она поставила тяжелый фарфор и, повернувшись, улыбнулась Джону Стюарту.

– Хочешь еще чашечку кофе, Джон? В кофейнике еще много.

Доктор вынул золотые часы из кармана, посмотрел на них и покачал головой.

– Нет, Джонти, – он улыбнулся ей в ответ. – Мне пора возвращаться в офис. Может быть, меня там уже дожидаются десятки пациентов.

– Ты очень занят, да? – Джонти проводила его до двери. – Я никогда не видела столько больных, – он поднял руку и длинным пальцем слегка щелкнул ее по носу. – Но единственная, которая меня интересует, кажется, никогда не заболеет.

Джонти пожала плечами и улыбнулась ему.

– Некоторые женщины просто не кажутся больными.

Игривое настроение Стюарта сменилось серьезным.

– Мы увидимся сегодня вечером?

Когда Джонти покачала головой, он стал ее уговаривать.

– Сегодня полнолуние. Можем покататься в лодке вдоль реки. Там будет прохладно.

– Это заманчивое предложение, Джон, – немного освежиться на свежем ветерке, но ты знаешь, мне сегодня вечером надо работать.

Было ясно видно, что доктор расстроился. Он погладил мягкой ладонью по ее щеке.

– Но до воскресенья, кажется, так много времени – целая вечность.

Джонти тихо рассмеялась.

– Глупый, ведь воскресенье уже послезавтра.

– Я знаю, но мне каждый час, проведенный без тебя, кажется целым днем.

– Да, ты умеешь красиво говорить.

Джонти открыла дверь на кухне и держала ее открытой, пока он уходил.

– Ты суровая женщина, Джонти Рэнд, – он усмехнулся, поцеловал ее в щеку и, попрощавшись с Тилли, ушел.

– Я бы сказала, что этот доктор ужасно влюблен в тебя, – сказала Тилли, когда Джонти стала рядом с ней у мойки, взяла полотенце и начала вытирать посуду. – Что ты ему ответишь, когда он сделает тебе предложение?

– Я не знаю, Тилли, – Джонти повесила полотенце и опустилась на стул. – Мой мозг просто отказывается об этом думать. Мне очень нравится Джон, я его уважаю. Мне нравится проводить с ним время, и я знаю, что он будет хорошо относиться к Коти. Он не относится к тому типу мужчин, которые использовали бы тот факт, что Коти – незаконнорожденный, против ребенка. Я даже уверена, что он бы усыновил Коти, дал бы ему свое имя.

– Да, я тоже так думаю, – сказала Тилли, садясь рядом с ней за стол и молча дожидаясь, что еще скажет Джонти.

– Коти очень смышленый ребенок, и рано или поздно он начнет задавать вопросы. Вопросы, на которые мне будет трудно ответить, – она взглянула на Тилли. – Ты думаешь, для Коти важно иметь отца?

– Да, милая, – подумав, ответила Тилли. – Но было бы нечестно и неумно выходить замуж за человека только для того, чтобы дать имя своему ребенку. В браке с любимым человеком бывает очень трудно, а брак с нелюбимым может превратиться в ад.

– Любовь! – Джонти презрительно махнула рукой, как будто хотела отделаться от этого слова. – Любовь к человеку тоже может превратиться в ад, Тилли. Он может унижать тебя, разорвать в клочья твою душу, заставит истекать кровью, лишит тебя рассудка.

– Я не знаю, милая, – грустно сказала Тилли. – Уже много лет прошло с тех пор, как я испытывала какие-то нежные чувства к мужчине. Но, кажется, насколько я помню, это было прекрасное чувство.

– Наверно, твоя любовь не была безответной, – Джонти встала. – Я собираюсь прилечь отдохнуть немного перед работой.

Тилли посмотрела вслед этой молодой женщине, которую она любила как дочь.

– Я бы высекла Корда Мак Байна, – прошептала она.

Глава 27

– Черт тебя побери, Тина, раз и навсегда отстань от меня, – Корд выводил мексиканку из своей спальни, крепко держа ее за руку. – Я думал, что понятно объяснил, что у меня нет романтических фантазий по отношению к тебе. И, – добавил он, указав ей на выход. – Я слишком уважаю твоих родителей, чтобы просто пользоваться тобой.

Облаченная только в ночную рубашку, Тина выдернула руку, и Корд отступил назад, так как гнев униженной женщины, казалось, вот-вот выскочит из нее и обожжет ему тело.

– Ты пожалеешь о сегодняшней ночи, – бросила Тина через плечо, повернулась и выбежала из дома.

«Ха»! – думал Корд, возвращаясь в комнату. Он жалел о том дне, когда привез ее сюда. Он снова забрался в постель и тихо лежал, стараясь прогнать прочь мечты о Джонти, когда в его постель шмыгнула Тина.

– Черноглазая сучка, – выругался он, так как сон не приходил, а Джонти была очень далеко.

Корд метался и ворочался очень долго, пока не провалился в беспокойный сон. Солнце уже час назад встало, когда он проснулся на следующее утро. Часы в передней пробили семь, и он вскочил с постели, ругаясь и проклиная себя.

– Первый раз в жизни проспал, – ругался он, пока шел за одеждой.

Сегодня Джонс и половина рабочих отправятся в Коттонвуд и погонят на продажу самый большой табун. В армии любили его сильных и хорошо объезженных мустангов и на этот раз заказали пятьсот голов.

Пока он надевал брюки и натягивал рубашку, Корд думал о тех мелочах, которые надо проверить прежде, чем мужчины уедут: проверить повозку с едой, посмотреть, достаточно ли запасов положил Куки, проверить фляжки мужчин и убедиться, что они наполнены водой, а не виски. Некоторые идиоты делали это, используя возможность умереть от жажды.

Надев ботинки и пристегнув оружие, Корд вышел из комнаты. В кухне он не обратил внимания на Тину, а кивнул ее матери, занимавшейся у плиты, когда он проходил на улицу умываться.

Он налил в таз воды из ведра и внезапно с острой болью вспомнил, как Джонти уговорила Джонса сколотить во дворе скамейку, чтобы люди умывались на улице. Тогда еще он считал ее юношей и смеялся над ее желанием содержать полы на кухне в чистоте.

– Не думай об этом, – выругался он и опустил руки в воду.

Горный утренний воздух был холодным. Корд почувствовал это, вытираясь полотенцем, которым уже несколько раз пользовались. Он с сожалением улыбнулся. Раньше Тина всегда приносила ему чистое. Теперь он не дождется от нее особого обращения – в этом он был уверен. Он еще до сих пор чувствовал, как она пронзила его взглядом, когда он проходил по кухне. Но это было хорошо, он этого хотел.

А Мария, однако, как обычно сияла, когда он сел за стол.

– Ты долго спал сегодня, Корд, – она поставила перед ним яичницу с беконом. – Сон был тяжелым?

– Сначала я хорошо спал, потом что-то меня разбудило. После этого я никак не мог снова заснуть.

Он мельком взглянул на Тину, удивляясь злобному выражению на ее смазливом личике.

– Знаешь, – сказала Мария, наблюдая, как Корд занялся едой. – Меня ночью тоже кое-что разбудило. Похожее на шаги, – она повернулась к Тине, напряженно застывшей возле мойки. – Ты вставала ночью по какой-нибудь причине, Тина?

Корд надеялся, что мать заметит, , как виновато вспыхнуло лицо девушки, и задаст ей еще несколько вопросов. Но когда Тина повернулась к ним спиной и пробормотала:

– Нет, мама, это была не я, может быть, это мышь носилась по полу, – Мария согласилась и вернулась к кастрюле, кипящей на плите.

Через несколько минут Корд покончил со второй чашкой кофе и встал.

– Так вкусно пахнет, Мария, – он улыбнулся своей домоправительнице, надевая шляпу. – Я мечтаю съесть это на ланч.

Он почувствовал, как глаза Тины насквозь пронзили его черными стрелами, и вышел из кухни.

Корд ехал в гору, поеживаясь, хотя он был в куртке. Бабье лето пришло и ушло несколько недель назад, и его сменил холодный северный ветер. Конечно, в долине было еще тепло: в низине всегда было теплее на несколько градусов, пока не наступала зима. Когда она начиналась, казалось, что замерзал весь мир.

Конь сделал последний прыжок, и перед Кордом оказался загон для диких лошадей. С минуту он сдерживал лошадь, любуясь мустангами, которые бегали, ржали и становились на дыбы за оградой, пытаясь найти выход в сооруженном из жердей загоне. Корда всегда волновали такие зрелища.

Он всмотрелся сквозь клубы взбитой копытами пыли и нахмурился. Где рабочие? Он подстегнул Ронайда и въехал туда, недовольный тем, что не увидел своих ковбоев. Он объехал вокруг груды валунов и кустарников и увидел своих рабочих. Мужчины стояли кружком и смотрели на человека, растянувшегося на земле. Вздрогнув Корд сразу же узнал длинное, костлявое тело Джонса, его старшего помощника.

Корд присел возле своего друга.

– Что случилось, Джонс? – он заметил, что Джонс держался за плечо.

– Моя проклятая лошадь сбросила меня, Корд. Боюсь, что у меня выбито плечо.

– Дай-ка, я посмотрю, – Кодр взял правую руку Джонса и начал поднимать ее. Джонс взвизгнул. – Это не плечо. Это ключица. Если бы было сломано плечо, ты закричал бы сразу, как только я взял за руку, – он встал. – Я отвезу тебя на ранчо и перевяжу. Это все, что можно сделать с таким переломом. Он сам заживет, если ты не будешь шевелить рукой.

Один из рабочих привел Джонсу более надежную лошадь, и Корд помог взобраться на нее своему другу. Было видно, что перелом причинял сильную боль Джонсу, и Корд посоветовал:

– Подвяжи локоть и поддерживай его другой рукой.

Они добирались до ранчо дольше, чем обычно, так как пустили лошадей шагом, чтобы не трясти Джонса. Когда они проезжали мимо дома, Мария вышла на крыльцо.

– Что случилось с Джонсом? – озабоченно спросила она.

– Его сбросила лошадь, – ответил Корд. – Принеси несколько полосок ткани в дом, пожалуйста, Мария.

Меньше, чем через пятнадцать минут, с Джонса сняли рубашку, перевязали плечо и подвязали руку. Все еще бледный Джонс, недовольный собой, сказал Корду:

– Тебе придется гнать табун самому. Этот человек из армии будет иметь дело с тобой или со мной.

Эта мысль уже приходила в голову Корду, и она ему не нравилась. Он хотел никогда больше не приезжать в Коттонвуд и не использовать возможность встретиться с Джонти. Он мог вести себя непредсказуемо по отношению к ней. Единственное, что он мог сделать – это приехать в город и побыстрее выехать из него, нигде не останавливаясь. Он похлопал Джонса по здоровому плечу и бодрым голосом сказал:

– Мне надо уехать отсюда немного повеселиться, – Корд подмигнул своему другу. – Ты не возражаешь?

– Конечно, нет. Уверен, что тебе это нужно, – искренне согласился Джонс. – Проведешь пару ночей с хорошей проституткой, избавишься от нервозности.

Корд улыбнулся покалеченному другу и, направляясь к двери, сказал:

– Я навещу тебя через два-три дня.

Две пары глаз наблюдали, как Корд мчался галопом к своим рабочим.

– Я надеюсь, он вернется веселым, – сказала Мария, а ее дочь молча пожелала ему заразиться от проститутки, с которой он будет спать.

Как Корд и предполагал, бабье лето все еще не закончилось в Коттонвуде. Он со своими рабочими пригнал табун, который они поместили в загон в нескольких милях от города. Их уже ждал человек и после тщательной проверки и пересчета лошадей протянул Корду чек на сумму, которую они заранее обговорили по почте.

Корд взял белую бумажку и положил в нагрудный карман. У него было достаточно времени, чтобы пойти в банк и обналичить эти деньги. Он перекинулся несколькими словами с рабочими, объяснил, что он поедет домой, а они могут остаться на ночь. Предупредив их, чтобы они не попали в историю, надвинул шляпу на глаза и, подстегнув жеребца, направился в центр города. Может быть, если ему повезет, его никто не узнает.

Здание банка находилось в центре улицы, и когда Корд вошел через тяжелую дверь, его почтенно встретил сам президент. На сегодняшний день у него в банке был солидный счет.

Корд быстро становился богатым человеком. Закончив свои дела, он пожал руку банкирам и ушел. Пока Корд ехал по улице, беспокоясь о том, чтобы выбраться из города до захода солнца и разбить лагерь до наступления темноты, он краем глаза заметил индианку, идущую навстречу ему с ребенком, привязанным за плечами. Он бросил скучный взгляд на женщину, когда проезжал мимо и посмотрел на ребенка. Он любил малышей. Вдруг конь протестующе заржал и так резко остановился, что удила впились ему в рот. Корд сидел как парализованный, и его лицо стало бледным, как полотно. Он уставился на ребенка, не веря своим глазам. Это был не индейский мальчик. Ребенок был белым и, более того, он был точной копией Корда. Женщина уже прошла мимо, когда он пришел в себя.

– Эй, ты, – позвал он ее. – Где ты взяла этого малыша?

Немия быстро и испуганно взглянула на него и побежала прочь. Пока Корд спрыгнул с лошади и привязал ее к столбу, она исчезла из вида.

– Неважно, – Корд твердо сжал губы. – Я знаю, где его мать.

Когда Корд через черный ход ворвался на кухню, туда из пивной вошла Немия. Мотив, который напевала Джонти, застрял в ее горле, а скалка в руках резко остановилась на тесте, которое она раскатывала. В человеке, стоявшим в дверях и с ненавистью глядевшим на нее, была неистовая ярость.

– Что ты хочешь, Корд? – наконец, выдохнула она.

Губы Корда скривились в циничной ухмылке, когда он сказал:

– Ты всегда задаешь один и тот же вопрос: «Что ты хочешь, Корд»? – он вошел в кухню и закрыл дверь. – Ну, на этот раз мне нужно нечто совсем другое, не то, что я хочу обычно от тебя, – он посмотрел мимо Джонти на индианку, стоявшую позади, и добавил: – Я думаю, ты знаешь, о чем я говорю.

Джонти обернулась и впервые заметила Немию, которая ворвалась в дверь, из-за плеча которой выглядывал Коти. Внезапно, лишившись сил, она опустилась на стул.

– Итак, теперь ты знаешь, – сказала она упавшим голосом. Когда Корд стал надвигаться на нее, она, увидев его холодный, стальной взгляд, подумала, что он превратился в самого жестокого человека, которого она когда-либо видела. Джонти сжалась, когда он заговорил.

– Почему ты мне не сказала о нем той ночью? – его голос был угрожающе тихим.

Джонти опустила ресницы, чтобы скрыть свой страх и, к ее удивлению, также вину. Но эти эмоции быстро сменились другими. Он не осмелится ее ударить, а у нее была причина, чтобы не говорить о сыне.

Она подняла на Корда глаза и, небрежно пожав плечами, холодно сказала:

– Я не знала, что это будет иметь для тебя какое-то значение, – в ее взгляде появился вызов. – В конце концов, он лишь маленький ублюдок – мне кажется, ты эти слова сказал, когда впервые увидел его?

– Черт тебя побери, Джонти, – Корд поморщился. – Ты ведь знаешь, что я тогда не знал, что он мой.

– А, понятно, теперь, когда ты узнал, кто его породил, он больше не ублюдок. Ты это хочешь сказать? – пока Корд собирался ответить на ее обвинения, Джонти встала и подошла к Немии и Коти. – Если до тебя еще не дошло, то я тебе скажу, что у Коти до сих пор нет отца, его знают, как Коти Рэнд, незаконнорожденный сын Джонти Рэнд.

Корд сжал кулаки.

– Прекрати называть его так, – закричал он. Они с ненавистью смотрели друг на друга, как будто приготовились к драке. Коти почувствовал волнение матери и заплакал. Джонти забрала его у Немии и начала говорить что-то успокаивающее. Коти затих и положил ей голову на плечо.

– Ты можешь угомониться, Корд, – тихо сказала она. – После завтра это клеймо будет смыто с Коти. У него будет отец.

– О чем, черт побери, ты говоришь? – Корд приблизился к ней и схватил ее за плечи, его пальцы впились ей в руки.

– Говори потише, пожалуйста, – Джонти с ненавистью смотрела на него, стараясь не обращать внимания на боль в руке. – Отвечаю на твой вопрос. Я выхожу замуж, и мой новый муж усыновит Коти.

– Черта с два! – заорал Корд, почернев от ярости. – Я разберусь с Ла Тором прямо сейчас.

– Я не выхожу замуж за дядю Джима? – пришлось выкрикнуть Джонти, так как Коти снова заплакал.

Корд остановился на полпути в пивную. Он подозрительно прищурился и спросил:

– Ты говоришь, что Ла Тор уже устал от тебя и хочет, чтобы ты вышла замуж за другого?

– Я не говорю тебе ни о чем, Корд Мак Байн, – прошипела Джонти, отдавая пронзительно визжащего ребенка Немии. – Просто сообщаю, что послезавтра я выхожу замуж, и что у моего сына будет фамилия.

Джонти показалось на мгновение, что она заметила вспышку боли в серых глазах, но, когда Корд заговорил, его голос был таким же надменным и полным ненависти.

– Да, ты выйдешь замуж. Но только это произойдет завтра и человеком, за которого ты выйдешь замуж, буду я.

Джонти задохнулась от возмущения.

– Замуж! За тебя? – язвительно усмехнулась она. – Ты что, не в своем уме? Я никогда не выйду за тебя, хвастуна и бабника!

Корд содрогнулся от того, что она так презрительно описала его, но быстро поборол в себе боль. Он подошел к плите и, наливая себе кофе из кофейника, который всегда был полон теплого кофе, медленно и холодно произнес.

– Это твое дело, но в таком случае я заберу мальчишку с собой на ранчо, – он пронзил Джонти твердым взглядом. – Ни одному мужчине я не позволю воспитывать своего сына. Он не назовет никого, кроме меня, отцом.

– Дядя Джим остановит тебя! – с глазами, расширившимися от страха, закричала Джонти.

– Сначала я остановлю его – пулей в сердце.

Джонти увидела решимость в серых глазах и знала, что если понадобится, он, действительно, убьет Джима Ла Тора. Что никто и ничто не встанет у него на пути. Она спрятала задрожавшие руки под фартук. То, чего она больше всего боялась, произошло. Она мечтала о том, чтобы он предложил ей замуж. Но что это будет за брак? Он не любил ее, а она никогда не смогла бы заставить себя спать с мужчиной просто для того, чтобы удовлетворить его похоть. Она взглянула на Корда и быстро отвернулась. Он смотрел на нее с насмешливой улыбкой. Будь он проклят! Он торжествовал. Он знал, что загнал ее в угол.

– А Тина все еще на ранчо? – бросила она ему. Корд колебался, покраснев от чувства вины. Потом, не глядя на Джонти, промямлил:

– Да, но как я тебе уже говорил раньше, она …

– Тогда я не стану спать с тобой! – отрезала Джонти.

Корд тихонько вздохнул. Похоже, что его угроза насчет Коти сработала. Он ненавидел себя за то, что шантажировал ее ребенком, но он был в отчаянии. Что касается постели, то время покажет. У него появился шанс, и он знал, как ее переубедить.

Он холодно взглянул на Джонти и презрительно проворчал:

– Я не нуждаюсь, чтобы ты согревала мою постель, Джонти, – солгал он.

– Хорошо, – Джонти надеялась, что одно слово не выдаст ее внутренней опустошенности. Ей следовало бы знать, что об этом пока что заботилась Тина.

– Значит, ты согласна выйти замуж? – Корд пытался скрыть свое волнение.

Пальцы Джонти нервно перебирали пуговицы на платье. Потом, покорно вздохнув, она вызывающе посмотрела на него:

– При одном условии. Ты не будешь показывать в доме своих отношений с Тиной. Мне все равно, если ты открыто будешь уводить ее вечером к себе в спальню, но Коти очень смышленый и может задавать вопросы.

Корд решился и открыл рот, чтобы отказаться от предложения проводить ночи с Тиной и сказать, что никогда не спал с ней и если бы не ослиное упрямство Джонти в то утро, то им не пришлось бы перенести столько ненужной боли и страданий. Но Джонти пренебрежительно отвернулась от него, и в нем поднялось собственное упрямство.

– Прекрасно, – выдавил он. – После того как я поговорю с сыном, я пойду поищу священника.

Он направился в комнату Джонти, когда выстрел, раздавшийся в пивной, заставил всех замереть на месте. Пока он и Джонти недоуменно смотрели друг на друга, до них донеслись крики мужчин и женщин, и хлопнула входная дверь на кухне.

На пороге, бледный и испуганный, стоял Джейк, бармен.

– В Ла Тора стреляли, Джонти! Кто-то выстрелил с улицы, через окно. Думаю, рана серьезная.

– О, Боже! – Джонти бросилась к двери, оттолкнув Корда, стоявшего у нее на пути. – Пошлите кого-нибудь за доктором Стюартом, – крикнула она, промчавшись в спальню.

Корд в недоумении смотрел ей вслед.

– Она всегда будет моей головной болью, – горько буркнул Корд и пошел за ней.

Джонти стояла возле лежащего на полу Ла Тора, положив его голову на колени, когда Корд подошел и стал рядом с ней. Страх и душевная боль, отражавшиеся на ее лице, вызвали в нем приступ ревности. Может быть, Ла Тору она надоела и, возможно, она собиралась выйти замуж за другого, но было ясно видно, что она обожала этого человека.

– Отступите, дайте мне дорогу, – звонкий голос пробивал дорогу сквозь толпу хорошо одетому, сухопарому человеку с маленьким чемоданчиком в руках. Когда он присел возле Ла Тора с другой стороны, Джонти бросила на него умоляющий взгляд.

– Джон, помоги ему. Кажется, он опасно ранен, – она указала на кровь, лужей растекавшуюся по полу.

– Джейк, – доктор посмотрел на бармена, расстегивая рубашку раненого. – Очисти помещение, пожалуйста.

Здоровенный бармен начал выталкивать всех на улицу, в том числе и Корда, но Ла Тор открыл глаза и выдохнул:

– Останься, Мак Байн. Я хочу кое о чем поговорить с тобой.

Корд озадаченно кивнул, потом сел на стул, стоявший неподалеку, и заметил, что Джонти тоже слегка шокирована.

Он переставлял с места на место пустой стакан на столе, думая о том, что хотел от него Ла Тор, когда доктор, не отрывая глаз от своего пациента, коротко скомандовал:

– Принесите мне ведро теплой воды.

Корд встал и быстро пошел на кухню, мельком взглянув на рваную рану в боку Ла Тора. Если он выживет, значит, он везучий.

Когда Корд вошел на кухню, Немия, пытавшаяся усадить ребенка в его высокий стульчик, выпрямилась. Ее лицо стало тревожным, и она загородила мальчонку.

– Не волнуйся, – спокойно сказал Корд. – Я не собираюсь забирать твоего подопечного. Ты не могла бы дать мне ведро теплой воды для доктора?

Индианка постояла в нерешительности, потом, как бы смирившись с тем, что если ранчер захочет забрать своего сына и уйти, она его все равно не остановит, сделала то, что он просил. Тилли напряженно отошла от Коти, всем своим видом выражая молчаливый протест, взяла чайник с плиты.

Пока она наливала воду в кастрюлю, Корд присел на корточки перед сыном. Глядя на него полными любви и гордости глазами, он широко улыбнулся ему.

– Черт побери, малыш, но ты похож на меня.

Коти тоже улыбнулся ему, потом радостно повторил:

– Черт, черт, черт.

– Эй, дружок, ты не должен так ругаться, —рассмеялся Корд и виновато посмотрел на Немию, упрекнувшую его:

– Нельзя ругаться в присутствии сына. Джонти этого не любит.

Корд встал и, глуповато улыбаясь, взял протянутое ему ведро.

– Похоже, мне придется следить за своей речью.

Вернувшись в пивную, Корд поставил воду ближе к доктору. Джон Стюарт что-то бросил в ведро с водой и посмотрел на Корда. Судя по изменившемуся выражению лица, он узнал отца Коти. Доктор отрывисто кивнул ему и опять повернулся к Ла Тору.

А Корд понял по вспышке ревности в глазах этого человека, что именно за него Джонти собралась выходить замуж. Он сам едва не задохнулся от приступа мучительной ревности. Познал ли этот доктор наслаждение объятий с Джонти, занимался ли с ней любовью? Ему захотелось броситься на этого человека и избить до полусмерти. «Не сходи с ума, » – скомандовал он себе. – Держи себя в руках и постарайся успокоиться». Однако отдать Джонти кому-то другому – это наказание. Он снова сел на стул и смотрел, как чистая вода в ведре покраснела от крови, пока доктор обрабатывал рану.

Следующие полчаса Корд трижды ходил на кухню за водой. За это время он снова и снова приходил в ярость, так как Джонти по-прежнему держала голову Ла Тора на коленях, по ее щекам текли слезы, когда он стонал под скальпелем доктора.

Джонти выглядела ужасно измотанной, когда на Ла Тора, наконец-то, наложили повязку от груди до пояса. Доктор захлопнул чемоданчик и встал.

– Отнесите его наверх в постель.

Корд вместе с барменом осторожно подняли Ла Тора, который все еще держал Джонти за руку, и медленно понесли его вверх по лестнице. В его комнате Джонти осторожно вытащила руку и поспешно стала расстилать постель.