Текст книги "Траст"

Глава третья

Наррагансетт, Род-Айленд

Суббота

На выходные мы с Энни поехали в мой пляжный домик на Род-Айленде. Несколько лет назад она была моим ассистентом по продажам в СКК. Сейчас – без пяти минут магистр литературного творчества в Колумбийском.

Я рад, что она раздумала идти в юристы. Моя девушка – умная, схватывает все на лету – стала бы грандиозным адвокатом или прокурором. Но мир не нуждается в очередном литигаторе[9]9
  Литигатор – юрист, специализирующийся на ведении судебных процессов (юр. жаргон).


[Закрыть], взимающем по 900 долларов в час. И потом, вряд ли такая работа доставила бы ей радость.

В 10:15 утра Энни была соединена со своим ноутбуком прямо-таки хирургическим путем: к понедельнику ей надо сдавать короткий рассказ. Я же корпел на занятиях по кикбоксингу, пока инструктор выбивал из меня пыль.

– Гроув, ау, ты где витаешь?

– Извини.

Я не мог сосредоточиться. Я думал о Палмере. Связка из трех движений была достаточно простой. Левый прямой. Правый боковой. Но когда дошло до раунд-кика, тренер подсек меня ногой.

– Внимательней! – раздраженно гаркнул он. Мой инструктор – мужик крупный, крепкий, шесть футов два дюйма, сложенный, как танк. Я еще ни разу не видел его в таком негодовании. – Ты же просился в мою академию. Помнишь?

– Извини.

Мое извинение, второе за две минуты, было совершенно бессмысленным. Нельзя же вырасти под сенью уверенного в себе полубога, услышать по телефону, как он трясется и запинается, а затем оставить свои тревоги у входа в школу боевых искусств. Если этот человек был столпом твоей жизни – никак нельзя.

Вчера вечером я набрал телефон Палмера в дороге. То же самое утром перед занятием. Звонил к нему в офис. А когда не сработало и это, позвонил в его дом на Южной Бэттери. И хотел спросить: «Все ли в порядке?»

И всякий раз слышал автоответчик: «С вами говорит Палмер. Оставьте сообщение». В записанном голосе проскальзывали вкрадчивые южные интонации. Он звучал мягко и сладостно, как живой.

– Левый прямой! – рявкнул мой тренер.

Бам. Я врезал по его наручным лапам, и хлопок моей перчатки отозвался эхом, как малый барабан.

– Правый боковой!

Бам.

– Раунд-кик!

На сей раз никакого бам. Тренер снова подсек меня, сбив с ног.

– Как у тебя с велогонками? – прорычал он.

Он был прав. Я записался на занятия по кикбоксингу, чтобы отточить рефлексы для плотных финишей, когда малейшая нерешительность отделяет первое место от четвертого. Занятия обеспечивают хорошую нагрузку. Но мой основной вид спорта – велосипед, а дополнительный – способ выигрывать больше гонок.

– Извини.

– Скажешь это еще раз, и я тебя уложу.

Как я ни старался быть внимательней, Палмер не выходил из головы все утро. Его четыре слова: «Мне нужна твоя помощь», – преследовали меня.

Один, а может сотню раз за время занятия кикбоксингом я сказал мысленно: «Он в порядке. Перестань быть таким паникером».

Уговоры не сработали.

– Левый прямой.

Бам.

– Правый боковой.

Бам.

– Раунд-кик.

На этот раз тренер врезал мне по голове справа лапой – хоть и мягкой, но больно было просто обалденно.

– В тебе нет духа улиц. Кто-нибудь пристанет к тебе за стенами спортзала, ты и не сообразишь, что делать.

Мои глаза прищурились.

Он разглядел гнев.

– Попробуй.

Я занял боевую стойку с левой ногой спереди.

Он ждал одну из нескончаемых комбинаций, занимавших львиную долю наших тренировок. Ухо саднило. А я, такой ранимый, – вечно проглатываю обиды, пока норов не возьмет верх, – хотел надрать ему задницу. Подпрыгнул, извернулся в воздухе, правая голень с разворота взлетела на уровень его головы. Чего там скрывать – ваш покорный слуга жаждал крови.

Тренер нырнул – достаточно низко, чтобы избежать серьезного контакта. Но я все-таки ухитрился вмазать по его чисто выбритой башке. После десятка уроков, кажется, удалось изобразить нечто похожее на настоящий удар. Великолепно!

Он был изумлен. Его губы скривились направо в полуулыбке-полуусмешке с намеком на уважение.

– Отлично, мужик, правда, отлично. Но в уличной драке никто не станет ждать, пока ты оклемаешься.

Я ждал, кипя от злости, не думая о том, что он сказал. Ждал, когда он откроется, в готовности прыгнуть и свалить тренера закрученным ударом пяткой, только бы поквитаться.

– На сегодня достаточно, Гроув. Ногами ты работаешь хорошо. Должно быть, благодаря велику, потому что совершенно ясно, что концентрация у тебя слабая.

– Хочешь прокатиться со мной? – закинул я наживку.

На велогонке я его сделаю, даже не вспотев.

– Спасибо, мужик. Не могу.

Странно, но Палмер так и не перезвонил в субботу. Мы с ним не церемонились по поводу звонков друг другу в выходные. Этот этап мы прошли давным-давно. Я понимал, тут что-то не так. Меня обуяли смутные подозрения.

Глава четвертая

Фейетвилл, Северная Каролина

– Что говорит ваша жена?

– О чем? – бригадир потер виски, пытаясь забыть о вчерашней акции в баре – ослепительном канкане стопок текилы «две по цене одной». Ему хотелось лишь, чтобы парнишка заткнулся и оставил его в покое.

– Что вкалываем в субботу.

– Говорит, что ей надо отдохнуть.

– От чего?

– От меня.

– Ха! – фыркнул подросток. – Надо ж, а?

– Заткнись.

Бригада из пяти человек трудилась у выезда 55 на трассу I-95. Приехали они на двух пикапах, из которых один оборудован гидроподъемником. Телескопическая стрела без проблем поднимается на сорок футов, что важно для крупных работ.

На каждом мужчине была синяя строительная каска и страховочная обвязка, как предписывает техника безопасности работникам компании «Смитфилд Аутдор Медиа». Стикер на каске паренька гласил: «Я по-прежнему скучаю по бывшей, но моя цель – самосовершенствование». Наклейки в компании наружной рекламы вообще-то не приняты.

Они приехали на юг от штаб-квартиры компании – сорок пять минут мимо сосен и кипарисов. Хоть утро и субботнее, а на автостраде Северной Каролины движение оживленное, как в любой другой день. Летающие насекомые шмякались о ветровые стекла, расплескиваясь желтыми кляксами. От дороги так и несло жаром, олицетворявшим всю южную апатию. А пожилые северяне гнали свои «Кадиллаки» на юг. Зимнее паломничество во Флориду началось.

Единообразие открытого шоссе нарушает лишь бесконечная процессия рекламных щитов. Они рекламируют фаст-фуд, гостиницы и различные магазины. «К югу от границы»[10]10
  «К югу от границы» (South of the Border) – стоянка для отдыха и развлекательный комплекс на федеральной автостраде 95 (она же I-95). Как легко догадаться, названа так потому, что находится чуть южнее границы между штатами Северная и Южная Каролина. В зону отдыха входят не только рестораны, заправки и мотель, но и небольшой парк развлечений, магазины (ранее включавшие и магазин только для взрослых «Магазин грязного старикашки» – «Dirty Old Man Shop»), и знаменитые фейерверки. Ее олицетворяет Педро – типичный мексиканский bandido. Славится сотнями рекламных щитов вдоль автострад, появляющихся, когда до нее еще более 150 миль. Ничего не напоминает?


[Закрыть] они невероятно навязчивее, их остроты широко известны. Один за другим они заклинают водителей съехать на обочину и размять свои затекшие кредитные карты в богом забытом парке развлечений на границе между Северной и Южной Каролинами:

«Набей свои недра утилем от Педро».

«Номера для новобрачных: наследник одобрит».

«Орите, детишки! (Они остановятся.)»

Вскоре один-единственный рекламный щит отвлечет все внимание от Педро, «К югу от границы» и пропасти рекламы вдоль I-95. Пять человек вот-вот заронят искру огненного урагана. Они это знали. Знал и владелец «Смитфилд Аутдор Медиа». Он согласился разместить рекламу, только выторговав грандиозные деньжищи и соглашение о принятии заказчиком всей ответственности на себя.

* * *

Личный состав Большого Фейетвилла – местные произносят это как «Фед-вулл» – достигает 200 тысяч человек. Эклектичное местечко, где патриотичные жители гордятся присутствием воинского контингента. Если бы не армия, Фейетвилл оказался бы просто очередным из несметного числа захолустных городишек. Обычно они стремительно проносятся за окном и растут вокруг удушливых южных шоссе, как грибы.

Тысячи солдат, выходцев из всех штатов страны без исключения, расквартированы поблизости в Форт-Брэгге и на базе ВВС Поуп. Они проходят выучку и проводят военные маневры, так что вид армейского брезента здесь не в диковинку. Многие бойцы отправляются на Ближний Восток, покидая своих возлюбленных на родине.

Когда они возвращаются, местные телестанции транслируют радостные воссоединения на летном поле Поуп. Пары целуются. Детишки обнимают мамочек или папочек. Все пускают слезу. И в такие минуты родители забывают свои тревоги, забывают, что едва сводят концы с концами, и о выплате ипотек.

Некоторые семьи – они скорее исключение, нежели правило, – живут в Фейетвилле на протяжении многих поколений. Они истово гордятся своим наследием и злятся при случайном упоминании о «Файетнаме» – армейском словечке времен Вьетнамской войны. Может, исторических достопримечательностей и маловато, отмечают старожилы. Зато он так и лучится южным шармом. Прежде чем в массовом порядке сюда стали прибывать войска, в городе было много ремесел и мастеров, дотошных к деталям.

По большей части общину представляют трудолюбивые семейства. Родители работают на местных предприятиях, оказывающих услуги тем, кто ведет размеренную жизнь, общаясь с приличными людьми. Чуть ли не перед каждым крыльцом стоят трехколесные велосипеды. Собаки и кошки повсюду.

Соседи регулярно собираются на барбекю в задних дворах. Толкуют о футболе и местной политике. Планируют поездки на денек в местечки вроде Маунт-Олив – родины пикулей, выстроившихся на полках супермаркетов по всей стране. Или сравнивают впечатления о более отдаленных краях, исторических курортах наподобие Нью-Берна на побережье.

Но Фейетвилл, хоть и типичнейший американский городок во всех прочих отношениях, донимает одно уникальное бедствие. Располагаясь как раз на полдороге между Нью-Йорком и Майами, он служит удобной перевалочной базой для наркоторговцев Восточного побережья. Взрывоопасная смесь солдат в увольнительных, одиноких супруг и стабильных поставок уличного зелья делает город предрасположенным к впечатляющим, а порой и омерзительным событиям.

* * *

В Фейетвилле 28312, где работали пятеро такелажников «Смитфилд Аутдор Медиа», в общей сложности пятьдесят шесть церквей. Двадцать четыре из них – баптистские. Жители – от мала до велика, военные и цивильные – по большей части народ богобоязненный. Воскресные службы выступают опорой их жизней, как колонны в разнообразных молитвенных домах.

Соседи привыкли к рекламным щитам вдоль автострады. Многие транспаранты благодаря размерам и форме видны с задних дворов. Но новая реклама оказалась воистину чудовищной. Она вознеслась в небо на сорок футов, увенчав толстый металлический пилон. Рекламная площадь составила четырнадцать на сорок восемь футов. А мощные прожекторы освещали послание от заката до рассвета.

Увиденное никого из соседей не порадовало. И дело тут не в размере. А в обещании традиционных блюд, чистых душевых, туалетов без единого пятнышка и похотливом посуле Содома и Гоморры каждому дальнобойщику Южного побережья.

Трое рабочих бригады стояли в металлической люльке у тыльной стороны рекламного щита высоко над землей. Ухватившись за крепкие тросы, они начали тянуть, перехватывая их руками.

«Смитфилд Аутдор Медиа» больше не прибегает к услугам художников-оформителей. Это вымирающее племя. В наши дни компания вывешивает на свои рекламные щиты изображения, отпечатанные на принтере. Два человека внизу понемногу подавали плакат коллегам наверху, старательно не давая виниловому полотнищу хлопать на ветру.

Гигантская реклама начала вздыматься, открывая взорам необычайно заманчивое послание. Оно гласило: «СИР – двадцать тысяч квадратных футов фантазий! Открытие на следующей неделе».

По мере того как такелажники разворачивали виниловое полотнище, средняя его часть намекнула на грядущий кошмар. Слева на холсте перечислялось, что посетители найдут в пределах этих двадцати тысяч квадратных футов: костюмы, сувениры и подарки, ресторан и бар, душевые, компакт-диски и игрушки, игрушки, игрушки. Дальше следовала ударная строка, провозглашавшая: «Дальнобойщики приветствуются».

Справа было женское лицо – не совсем в профиль, но близко к тому. Ее неестественно синие стилизованные глаза источали похоть, один закрыт в сладострастном соблазнительном подмигивании. Губы у нее были пухлые и сочные, навевающие образы клиник с Парк-авеню и прочих эпицентров пластической хирургии, где коллагена как грязи. Она сосала величайшую клубничку в шоколадной глазури, когда-либо виденную в этих краях. И ее лучезарное лицо сулило знойный секс в наилучшем виде.

Нижние три фута устраняли всякие сомнения. Рекламный текст, выписанный крупными черными буквами, призывал и манил: «Самые интимные радости. Взрослые смогут утолить любые потребности».

На следующей неделе у выезда 55 откроется гипермаркет только для взрослых – двадцать тысяч квадратных футов распутства и фетишей. Этот транспарант прояснял то, о чем в последние полгода все гадали – что же возводится всего в нескольких километрах от Храмовой баптистской церкви.

Однако негодование только началось.

Глава пятая

Фейетвилл 28312

В воскресенье пополудни

– Эй, Бисквит! – в переднюю часть комнаты прокладывала себе путь миссис Джейсон, женщина дебелая, выставив грудь вперед, как носовой обтекатель 747-го. – Что нам сказать детям?

Толпа в ожидании примолкла. Они – домовладельцы. Они – семьи военных, тянущихся к своему кусочку американской мечты. Но прежде всего они – родственные души, сплоченные общей проблемой.

Миссис Джейсон Локлир – испытанная местная активистка. Она постоянно проявляла себя, будь то при организации совместных вечеринок целого квартала или в борьбе с повышением налогов на жилища. А теперь созывала силы для схватки за жизнь подрастающего поколения района.

Родители набились в ее колониальный дом площадью 3100 квадратных футов с портиком по всему периметру, самый просторный в округе – единственную резиденцию с салоном в подарок от застройщика. Сообщество Либерти Пойнт Плантэйшнз пребывало на грани срыва.

По большей части застройка напоминала прочие пригороды у выезда 55. Дома единообразные, двухэтажные, с двумя гаражами и излишком красного кирпича. Разнообразие вносили лишь деревянные наличники – белые, синие и темно-зеленые, почти черные.

По передним дворам были разбросаны велосипеды. Газоны заросли росичкой. Под высокими соснами, усеивающими хвоей все вокруг, встречались не заросшие травой участки земли.

Общественный плавательный бассейн был чуточку маловат. Детишки вечно прыгали «бомбочкой» один другому на голову, и каждое лето совершались три-четыре звонка в службу спасения и происходили поездки в травмпункт из-за сломанных костей. Либерти Пойнт Плантэйшнз было местом, где молодые семьи могли бы состариться – если бы не ротация действующей армии, перебрасывающая всех с места на место каждые несколько лет.

Сегодня же соседи позабыли о традиционных жалобах пригородов Юга. Чьи там дети задирают других. Чьи там собаки угрожают окружающим – или заприте, или усыпите. Кто там подымает слишком много шума – либо гулянками всю ночь напролет, либо давя на клаксон перед домом, чтобы поторопить детей в школу, церковь или еще куда-либо. Все до последнего человека – и мужчины, и женщины – объявили войну общему врагу:

«Самым интимным радостям».

Бисквит Хьюз озирал толпу пылающим взором, насупив брови и сжав кулаки. Росту он был немалого, однако своими габаритами страха не внушал, относясь скорее к категории плюшевых мишек. Каждое утро его расплывшееся тело появлялось в «Деннис»[11]11
  «Деннис» (Denny’s или Denny’s Diner) – блинные кофейни. Встречаются в США, Канаде, Кюрасао, Коста-Рике, Гондурасе, Японии, Мексике, Новой Зеландии, Катаре и ОАЭ. Славятся тем, что открыты круглые сутки. Очень многие точки расположены близ выездов с автострад.


[Закрыть].

Бекон, колбаски, яичница, сироп, сбитое масло и стопка блинчиков… Бисквит считал, что завтрак «Большого шлема» – единственный достойный способ встретить день. Потребление калорий просто чудовищное, целых 1100 единиц этой вредной энергии, но он считал, что заказанный вдогонку йогурт переводит пищу в разряд здоровой.

Следующие минут пять, понимал он, будут критическими. Надо проявлять деликатность, подбирая слова с дипломатическим искусством всех посланников ООН, вместе взятых. Потому что ему предстояло вот-вот сбросить на Либерти Пойнт Плантэйшнз вторую информационную бомбу, причем куда большей взрывной силы, чем кошмарный рекламный щит, маячащий над I-95.

Интересно, многие ли из собравшихся ночью спали, гадал Бисквит. Или торчали всю ночь на задних дворах, глазея на чудовищные алые губы, ярко освещенные и похотливые. Или изливали душу своим священникам все утро, кипя гневом, молясь и ломая голову, что же будет с их округой, некогда казавшейся вполне безопасным местом.

На следующей неделе выезд 55 станет местом стремлений, влекущим дальнобойщиков из Нью-Джерси купить знойные фильмы и принять ледяной душ. Уж тут никаких сомнений: покамест местная публика еще сдерживает свои эмоции, но его откровение повергнет их в такое неистовство, какого в округе Камберленд еще не видывали.

* * *

Аллан Хьюз по прозвищу «Бисквит» – отнюдь не самый ловкий адвокат в Фейетвилле. Нелады с законом у него начались еще со старших классов. После «Бури в пустыне» и четырех лет службы в армии он с грехом пополам окончил юридическую школу Нормана Эдриена Уиггинса, пока та находилась в Бис-Крик.

Городишко был засушливый, а от занятий – рафинированного, мучительного языка профессоров, долдонивших и долдонивших свое, – у него сводило зубы. То, как они размывали грань между добром и злом, доставало его донельзя.

Не самый ловкий адвокат. Но и не самый захудалый. Не самый беспощадный. Зато самый упертый. Бисквит следовал букве закона, опираясь на свои убеждения и совесть, а не на логику или исследование фактов. Он был адвокатом, повергавшим в восторг всех обездоленных, некогда не сходившим с первой полосы «Фейетвилл Обсервер», надеждой простых граждан, пострадавших от загребущих лап большого бизнеса.

Четырьмя годами ранее Бисквит подал иск против «Кавенер Ленд Девелопмент» – компании, вошедшей в листинг NASDAQ, расквартированной в Калабасасе, Калифорния. Он подал групповой иск от имени четырнадцати домовладельцев из Ривервуд-Саут близ Форт-Брэгга. Семьи из того района жаловались на халтурную работу застройщика, что крыши у них текут, как решето, при каждом дожде. Плесень и грибы растут повсюду.

Партнеры по его бывшей адвокатской конторе посоветовали поставить на деле крест.

– Нам никогда не заплатят.

– Дело не в деньгах, – доказывал Бисквит. – Мой старик служил. И я не стану тут рассиживаться, глядя, как кучка кретинов из Калифорнии обирает наших сержант-майоров. Я возбуждаю дело – с вами или без вас.

Без.

Старший партнер, фигурально выражаясь, дал Бисквиту под зад коленом прямо на месте.

– Мы наняли вас заключать сделки с недвижимостью, а не ввязываться в тяжбы, в которых если кто и может победить, то уж вы в распоследнюю очередь.

Бисквит совладал с сильным желанием сказать: «Пошел на хрен, золотце».

Он взялся за дело вопреки всяким шансам и вел его из полинезийского тики-бара под Брэггом, принадлежавшего ему на паях с зятем[12]12
  Зять – несмотря на большое разнообразие обозначений степени родства в русском языке, именно этот термин выглядит наиболее смутным: то ли муж дочери, то ли муж сестры. А вообще английский термин brother-in-law может переводиться как: зять (муж сестры), шурин (брат жены), свояк (муж свояченицы) или деверь (брат мужа). В данном случае – муж сестры. Дочери Бисквита еще слишком юны для замужества.


[Закрыть]. В распоряжении «Кавенер» было больше денег и следователей. Больше наемных убийц, всех до единого выходцев из Гарварда и Йеля. Все больше, и больше, и больше. Они были компетентными оппонентами, матерыми юристами, а он надрал им в суде задницы.

Кроме бедствующих семей, в Бисквита верили очень немногие. А те жили в поросших плесенью домах с сырыми фундаментами и без рубероида под черепицей. Им надо было верить хоть в кого-нибудь – в кого угодно, – а он оказался единственным адвокатом, пожелавшим взяться за дело с оплатой по результату.

А еще на него надеялась Вера Энн Хьюз. Она всегда говорила мужу: «Ты сможешь выиграть это дело».

Свои посредственные адвокатские навыки Бисквит компенсировал тщательностью изысканий. Он опросил всех до единого – все семьи в районе, строительных инспекторов и клерков городского управления. Он прогуглил[13]13
  Прогуглил – если этот неологизм вам еще не знаком, срочно наберите его в строке ввода поисковой системы Google.


[Закрыть] всю верхушку руководства «Кавенер», изучая их прошлое под лупой до тошноты. Он выискивал песчинку, крошку, хоть какую-нибудь мелочь, способную дать его клиентам преимущество.

А наткнулся на гору. Фейетвилльский строительный инспектор согласился встретиться в «Полинезийском баре Фила». И их разговор, подогретый тремя порциями «Май-тай», которые влил в себя каждый, превратил адвокатскую практику, во всех прочих отношениях заурядную, в пьедестал для легенд.

Инспектор: «Как по-вашему, сколько ваши клиенты заплатили за свои дома?»

Бисквит: «В среднем по двести тысяч».

Инспектор: «Сомневаюсь, что эти дома стоят хоть три тысячи за пару».

Бисквит: «Что вы имеете в виду?»

Инспектор: «Дешевле их снести и построить с нуля, чем все отремонтировать».

Бисквит: «Но ведь ваш департамент выдал акты приемки в эксплуатацию».

Инспектор: «Сплошная липа. Мой предшественник брал на лапу, и я могу это доказать».

Эта история затмила все фейетвиллские новости – отчасти благодаря тому, что Бисквит умел работать с прессой. Он обещал напитки – «Военно-морской грог» за счет заведения – в «Полинезийском баре Фила» за каждую напечатанную статью и каждый вышедший в эфир телевизионный ролик о «Кавенере». Застройщик пошел на мировое соглашение вскоре после публикации сокрушительной статьи в «Уолл-стрит Джорнел».

Сумма, выплаченная по соглашению, не раскрывалась. Но Бисквит прикарманил 2,1 миллиона долларов. А его репутация набрала и вес, и статус.

Свой успех он растолковывал, будто давал рецепт коктейля: «Немного разнюхивания, чуть-чуть преувеличения и большое количество СМИ».

Теперь наметилась новая битва. Жители Либерти Пойнт Плантэйшнз согласились, что Бисквит Хьюз – самый подходящий человек, чтобы защитить их кусочек американской мечты. Но они даже не догадывались, что Бисквит уже успел откопать.

* * *

Температура в гостиной семейства Локлир от такого скопления народа нарастала. Адвокат почти физически ощущал их упования. Чувствовал надежду, что его слова смогут поправить дело. Что «Самые интимные радости» уберутся прочь, и жизнь вернется в нормальную колею.

– Знаете, что сказала моя дочь? – провозгласила миссис Джейсон Локлир. Она связалась с Бисквитом первой, настигла его еще вчера утром. Все взоры в комнате обратились к ней. Локлир – женщина крупная, и на время она завладела ситуацией.

Бисквит ждал, терпеливо и почтительно. Он помнил подспудную злобу в Ривервуд-Саут. Он не забыл, каково было в его детстве, когда вся семья Хьюзов из восьми человек собиралась за столом. Лучше дать людям выпустить пар. Сбросить давление.

Как только Локлир выговорится, да и все остальные, если на то пошло, он выложит свои мысли на манер Джо Фрайдея[14]14
  Джо Фрайдей – крутой детектив из сериала «Драгнет», чуть ли не самого популярного в истории США. Шел с 1952 по 1970 год. Героя создал и исполнял актер, продюсер и сценарист Джек Уэбб.


[Закрыть]. «Только факты, мэм». Во всяком случае, попытается.

– Моя дочь прочла слово «костюмы», – сообщила Локлир. – И думает, что СИР продает товары для Хэллоуина.

– Джейсон с радостью повидал бы тебя в наряде-другом, – сострил Эванс, один из мужей в собравшейся толпе. Он умел разгонять мрак и сеять мир во время ссор между соседями.

Пара человек хихикнули, что заставило жену Эванса заехать ему локтем под ребра. Впрочем, смешки вышли вялые. А Локлир посмотрела на оскорбителей волком, и ее вспыльчивый норов подсказал им, что лучше прикусить язык.

– Я не могу помешать «Самым интимным радостям» открыться на следующей неделе. – Бисквит огорченно покачал головой.

По всей комнате прокатился вздох, будто шипение воздуха, выходящего из воздушного шара.

– Придержать их законом о районировании, – предложил кто-то.

– А как гипермаркет только для взрослых вообще смог зайти настолько далеко? – требовательным тоном спросил другой.

– Ага! – рявкнул третий. – Это же адский позор!

Комната разразилась негромким, невнятным ропотом. Соседи разговаривали между собой и выпаливали вопросы быстрее, чем Бисквит успевал отвечать. Но ответа никто и не ждал. Локлир явно потеряла поводья, и разнузданная толпа становилась шумнее с каждым мгновением.

Бисквит сжал губы, сунул в рот указательный и большой палец и засвистел, как клапан паропровода. Раздражающий потенциал пронзительной ноты оказался куда выше, чем у скрежета ногтями по классной доске. Резкий звук утихомирил гневную толпу и погнал подвывающего пса Локлиров – Доджера – за угол.

– По поводу здания я проверил, – поведал Бисквит. – Закон нашего округа гласит, что СИР не может размещаться ближе трех тысяч футов от жилого района, церкви или школы. А он не ближе. Чтобы до него добраться, надо проехать не меньше полумили от выезда 55, откуда следует, что постановлений о районировании он не нарушает.

Вся комната в один голос зароптала.

– Но зачем позволять фактам встать у нас на пути? – вопросил он, цитируя профессора своей юридической школы. – Завтра я поговорю с окружными инспекторами. Накручу их.

– Молодец! – подбодрил кто-то из мужчин.

– Не торопитесь, – предупредил Бисквит. – Скорее всего, СИР отвечает нашим нормам районирования. И сомневаюсь, что они подпадают под формулировку «сексуальных услуг, корпоративных и индивидуальных», действующую в нашем округе.

– СУКИ, – растолковал Эванс.

В комнате снова начал перекатываться ропот, пока Локлир не развернулась, чтобы уничтожающим взглядом заставить толпу притихнуть.

– Почему же это не сексуальные услуги?

– Смешанный ассортимент. Подбор товаров. Взять хотя бы упомянутые вами костюмы, все дамское белье, сувениры, продукты с БАДами – все это продукцией только для взрослых не считается. Гипермаркеты наподобие «Самых интимных радостей» раскиданы по всей стране. Большинство из них отводят порнофильмам и игрушкам куда меньше места, чтобы не напороться на требования по районированию для заведений, предназначенных для взрослых.

– А как же бар? – напирала она.

– А что с ним не так? Я не видел ни одного упоминания о танцовщицах топлесс.

– Нам нужно какое-нибудь чудо из разряда «Кавенер», – заключила Локлир, напомнив адвокату о значимости его работы. Его миссия – любой ценой помешать гипермаркету только для взрослых осквернить их стиль жизни в Либерти Пойнт Плантэйшнз.

Некоторые из соседей, только-только сменившиеся с нарядов, были одеты в полевую форму, или «хабэшку», как ее зовут в войсках. Военная форма всегда наполняла душу Бисквита чувством причастности, готовностью к борьбе, волей, энергией для умножения усилий. Но он напомнил себе, что не стоит давать несбыточные обещания. Это вернейший способ не оправдать ожидания, а его новейшие клиенты должны точно знать, с чем столкнулись.

– Я брошу против них все, – пообещал он, – вплоть до кухонной раковины. Но наши шансы на победу пятьдесят на пятьдесят.

– Пытаетесь взвинтить свой гонорар? – бросил Эванс, на сей раз не получив локтем в ребра.

– Гонорар есть гонорар, – не поддался Бисквит на провокацию Эванса. – В подобных случаях я первым делом проверяю владельцев. Стараюсь нарыть что-нибудь скверное. Раздуть это в прессе. А затем обрушить все силы ада и политического давления на комиссию по районированию.

– Ну так сделайте, – призвала Локлир.

Все собравшиеся до единого кивнули в знак согласия. Стиснув зубы с суровыми лицами, отражающими полнейшую решимость сразить Голиафа.

– Не сработает, – отрезал Бисквит.

– Почему это?

– Католики тут есть? – окинул он толпу взглядом.

Руки подняли с полдюжины человек, включая и Локлир.

– А религия-то тут при чем? – возразила она.

– СИР принадлежит фонду.

– Какому еще фонду? – спросил кто-то.

– У которого много денег и разветвленная структура.

Решительность на лицах уступила место замешательству. В комнате снова вспыхнул беспорядочный гомон; никто не ждал ответа адвоката, зато каждый требовал объяснения.

Бисквит свистнул, пронзительно призвав к вниманию, и толпа примолкла.

– Фонд называется, – поведал он, – Католическим.

Ошеломленное молчание.

– И что отсюда следует? – потребовала объяснения Локлир.

– СИР не продает презервативы, – ляпнул Эванс.

– Я уже провожу расследование, – заметил Бисквит. – Можете на меня положиться.