Текст книги "Траст"

Глава девятнадцатая

Фонд Пальметто

– Ты что творишь?! – Клэр была вне себя.

Почему – в толк я взять не мог.

– В каком смысле?

– Отца Рикардо. Не потерплю инквизиции.

– Мы попечители. Наше дело – проверить получателей грантов.

– Я была в Маниле. – Клэр подалась вперед. – Видела этих детей собственными глазами.

– А как насчет явочных квартир? Видела?

– Шутишь?! Это же их засветит! Мы работаем с Католическим фондом уже два года. Чего тебе еще надо?

– Деньги твоего отца еще не поступили. Шестьдесят пять миллионов – почти половина всех наших активов.

Клэр сложила руки – хук правой в невербальной коммуникации.

– Это деньги Католического фонда.

– Были.

– Они платят нам шестьсот пятьдесят тысяч долларов за то, чтобы оставаться невидимками. Когда я проверяла в последний раз, у нас были конкуренты, так что выбор у них есть. Так чего ж ты уперся?

В правоте Клэр не откажешь. Но и я прав, проявляя осмотрительность и пристальное внимание к деталям.

– Я уверен, что твой папа изложил отцу Рикардо нашу процедуру проверки финансовой благонадежности.

– Фонд Пальметто согласился финансировать его деятельность давным-давно.

– Вы что-нибудь подписывали?

Наша пикировка напоминала теннисный матч. ДжоДжо смотрела молча, поворачивая голову туда-сюда с каждым обменом ударами.

– Папа скрепил свое согласие рукопожатием, – ответила Клэр.

– И все же вопросы вполне уместны.

– Ты тратишь время отца Рикардо попусту.

– Слово Палмера нерушимо, – добавила ДжоДжо.

– Я при этом не присутствовал.

– Мы все равно должны свято чтить его устные обязательства, – напирала Клэр. – Сделка хорошая.

– А кстати, как вы вообще познакомились с отцом Рикардо?

– По рекомендации одного из друзей моего мужа. – Прикоснувшись к предплечью Клэр, как бы сплотившись с ней против общего противника, ДжоДжо склонилась ко мне.

– Но Католический фонд – детище Клэр. Она строила с ним отношения с чистого листа.

Клэр подарила мачехе блеклую улыбку.

Я поглядел на Клэр. Поглядел на ДжоДжо. Исход голосования был очевиден.

– Не могу ли я взять недельку на изучение этой организации?

– Нет, – уперлась Клэр.

– Ты же слышал отца Рикардо. Ему нужны деньги. – ДжоДжо пожала мне руку. Этот жест всколыхнул в моей памяти образы Эдуардо и прочих сирот.

– Значит, если мы проголосуем прямо сейчас, Фонд Пальметто переведет средства?

Обе женщины переглянулись. И тут же посмотрели на меня, синхронно кивнув.

– Отлично, я подаю в отставку. Я не позволю силком заставлять меня принять решение, которого я не понимаю. – Я пожалел о сказанном тотчас же.

В СКК прием «детская обидчивость» срабатывает, но тут он вполне мог погубить мои отношения с Кинкейдами, строившиеся всю жизнь.

К счастью, Клэр смягчилась.

– Да брось, Гроув. Ты нам нужен.

– Дело в детях. – ДжоДжо снова потянулась через стол к моей руке, пытаясь разрядить напряженность. – Их лица. Раны. Прямо душа наизнанку выворачивается. А тут еще и смерть Палмера.

Она была права. Меня приняли в совет ради решающего голоса, а сейчас мертвой точкой и не пахло. Куда там. Труляля и Траляля по одну сторону баррикады.

– Мне было бы спокойнее, если бы я смог узнать подробнее о Католическом фонде.

Клэр расцепила руки, вернувшись к амплуа Мадам Посол.

– Мы должны учитывать комиссионные и будущее этих отношений, Гроув.

ДжоДжо улыбнулась, соглашаясь с ней.

– Меня устроит, если сейчас мы переведем двадцать пять миллионов, а остальное на неделе.

– Отцу Рикардо проволочка придется не по душе, – возразила ДжоДжо.

– Двадцать пять миллионов вполне продержат проект на плаву, – доказывала Клэр.

– Нужно вспомнить, что устное согласие Палмера уже дано. Как мы объясним такие изменения в решении?

– Валите все на меня. Это мое дело в роли попечителя. И первое наше важное решение со времени смерти Палмера. Уж кто-кто, а священник поймет нас.

– Отец Рикардо будет недоволен, – на сей раз руки на груди сплела ДжоДжо.

– Нам нужно принять решение. – Клэр говорила с убежденностью матерого барышника. И до меня дошло, что Дейзи Бьюкенен моей юности берет империю отца в свои руки.

* * *

Я настаивал на роли козла отпущения. В конце концов, именно я виноват в том, что мы переведем не все 65 миллионов долларов. Отец Рикардо будет недоволен. Тут уж сомнений никаких.

– Ну, и как вам пончик? – лучезарно, непринужденно, уверенно, дипломатично улыбнулась Клэр, сидя рядом со священником.

– Понравился нам обоим. – Отец Рикардо вернул Холли ДжоДжо. И перевел взгляд на меня, подтвердив мое детское убеждение, что все духовные пастыри наделены шестым чувством. – В чем проблема?

– Мне требуется время, чтобы рассмотреть ваше предложение.

Поначалу он не обмолвился ни словом. Просто глядел на меня с заледеневшим выражением лица, приберегаемым священниками для исповеди. Тому, кто воспитан католиком, жутко неуютно сидеть через стол от субъекта в пасторском воротничке. Наконец он спросил:

– Сколько именно времени?

– Неделя.

– Нам нужны деньги сейчас же. Продавец объявит себя банкротом, и все заявки будут аннулированы.

– Двадцать пять миллионов мы отправим сегодня же. Это позволит продавцу заставить кредиторов обождать.

Отец Рикардо обернулся к Клэр:

– Вы согласны?

– Да, – она кивнула, но невольно моргнула.

– У нас же была договоренность.

– Она и есть, – встрял я, пытаясь вернуть себе контроль над беседой.

– Палмер сказал, что деньги будут под рукой, когда понадобятся нам.

– Одна неделя, отче.

– Это наши деньги, Гроув. Вы же знаете, что у нас было устное соглашение с Палмером.

– В толк не возьму, почему семь дней составляют такую уж проблему.

– А я не разберу, что вы надеетесь осуществить.

– Если бы решение зависело от меня, мы не перевели бы никаких денег, пока я не закончу проверку финансовой благонадежности. – Ну вот я и бросился в пекло. Я уставился на Клэр и ДжоДжо, признавая в них союзниц отца Рикардо, и добавил: – Но, учитывая наши взаимоотношения с Католическим фондом, я не против двадцати пяти прямо сейчас.

– За неделю всякое может случиться. Мы ждали слишком долго, чтобы лишиться недвижимости сейчас. И откровенно говоря, меня тревожит, что вашей организации недостает целостности, чтобы исполнить собственное слово. Будь Палмер у руля, такого нипочем не случилось бы.

– Пожалуй, нет, – признала ДжоДжо, сидя в стороне от остальных. Упрек преподобного стал для нее горькой пилюлей.

– Нам нужен партнер, – обратился отец Рикардо к Клэр, нажимая на ее чувство вины. – Мы выбрали вашу организацию за ее стабильность. Теперь я понимаю, что мы заблуждались. Обычно мне удается мириться с ошибками. Все допускают промахи время от времени, даже священники. Но страдают дети. И как только вы можете быть настолько равнодушными?

Я был готов уступить. Фото Эдуардо все еще светилось на стене.

– Кстати, а сколько стоит эта недвижимость?

– Не суть важно. Дело в принципе. Там, откуда я приехал, слово человека кое-что значит. – Напряжение нарастало. Чтобы подчеркнуть свою мысль, отец Рикардо погладил свой воротничок.

И тогда Клэр выбралась из отцовской шкуры, предложив решение а-ля Мадам Посол.

– Может, есть способ поладить с вами?

– Переведите нам шестьдесят пять миллионов, – буркнул отец Рикардо. – Тогда поладим.

– А почему не семьдесят? – парировала Клэр.

Три головы резко повернулись – отца Рикардо, ДжоДжо и моя.

– Что вы хотите сказать? – спросил священник.

– Будем придерживаться графика, – отрезала она. – Двадцать пять сегодня, сорок на неделе и пять после. Назовем это извинением за то, что заставляем вас ждать.

Мгновение отец Рикардо раздумывал над ее словами. Оглядел нас троих, прежде чем обратиться к Клэр:

– Мы бы не отказались от десяти.

– Мы не настолько виноваты. – Клэр со смехом подалась вперед, взяв его за обе руки. – Ну как, инцидент исчерпан?

– Прекрасное решение, – принялась уговаривать ДжоДжо. – Мы сможем передать последние пять, когда дар Палмера поступит в фонд. Он был бы в восторге.

– А не хотите ли отказаться от комиссионных? – улыбнулся отец Рикардо.

Меньше денег для нас – значит, больше денег для его миссии. Он оказался практичным, серьезным негоциантом.

Как и Клэр.

– Нет.

Напряжение почти рассеялось. Но никто не чувствовал себя победителем, а я уж в последнюю очередь. Мы сидели в неловком молчании, не зная, что сказать. Через какое-то время я попытался подвести черту.

– Что ж, я знаю, что сказал бы Палмер.

Остальные заинтригованно поглядели на меня.

Я не пытался прибегнуть к своей обычной палочке-выручалочке в подобных ситуациях, пытаясь всех рассмешить. За годы я постиг, что юмор никогда проблем не решает. Он лишь на время маскирует уязвленные чувства. Куда эффективнее сказать нечто мудрое, дав материал для размышления обеим сторонам:

– Сделка хороша, когда итогами переговоров…

– …все недовольны, – встряла Клэр, досказав слова Палмера.

Она снова относилась ко мне по-дружески.

– Что ж, я недоволен. – Отец Рикардо сжал губы большим и указательным пальцами.

На том встреча и завершилась. Вот как наше новое правление приняло свое первое решение. И по-моему, мы все приложили руку к тому, что прежними отношения между нами, тремя попечителями, уже не будут никогда.

Глава двадцатая

Юнион-стейшн

Среда

Торрес прихватила кофе и пончик с маслом. А заодно захватила «Нью-Йорк Таймс», «Уолл-стрит Джорнел» и «Вашингтон Пост». Вообще-то всем прочим изданиям она предпочитает «Таймс». Неважно. За следующие два часа сорок шесть минут женщина успеет прочесть все три от корки до корки.

Агент бросила взгляд на часы. У нее пять минут, чтобы успеть на шестичасовой «Асела Экспресс», идущий из округа Колумбия в Нью-Йорк. Она прибавила шагу, сетуя на эту суету и суматоху, становящуюся образом жизни прямо на глазах. Сегодня утром едва хватило времени, чтобы поцеловать детей на прощание.

И ради чего столько усилий?

По отцу Майклу Росси Мерф и полиция округа Колумбия ничего нового не нашли. Судмедэксперт подтвердил, что причиной смерти стала асфиксия. Откровением его выводы не назовешь.

Отпечатки пальцев дали лишь одно совпадение в федеральных банках данных. Один из прихожан церкви Пресвятого Сердца двадцать лет назад, еще в колледже, затеял драку в баре. Однако с Морено прихожанина ничто не связывало.

И на мотив зверского убийства отца Майка тоже ни намека. Паства Пресвятого Сердца никакой подозрительной деятельности не наблюдала, а церковнослужители и вовсе пребывают в замешательстве.

– Отец Майк был святым.

– Всем нам его недостает.

– Без него церковь Пресвятого Сердца будет уже не той.

Торрес заключила, что священник открыл нечто, поставившее деятельность колумбийского наркобарона в США под удар. Но не знала, что именно. И никаких сведений о том, чтобы добродетельный батюшка обращался к властям округа Колумбия хоть раз.

Агент на время отложила раздумья. Нашла себе место, развернула завтрак и открыла «Нью-Йорк Таймс», первым делом пролистав к деловой секции из любопытства, как день начнется для работников «Сакс, Киддер и Карнеги».

Заголовки бросались прямо в глаза. И она не смогла удержать сорвавшееся с губ восклицание: «Боже мой!» Кэти Андерс ждет день в аду – уведомление об увольнении и визит ФБР.

«Деннис»

В 6:30 утра Бисквит припарковал свой черный «Хаммер» и побрел в ресторан. Усевшись, он развернул свой экземпляр «Фейетвилл Обсервер».

– Как обычно, голубчик? – официантка налила ему чудовищную чашку кофе. Ноздри дразнили витавшие в комнате насыщенные ароматы бекона и яванских бобов. Нагловатая молодка – нос, как у носорога, соломенные распущенные волосы и бритвенно-острый язык, заставляющий всех на свете позабыть о ее внешности.

Кивнув, Бисквит отхлебнул своего утреннего напитка.

– Дорогуша, лучше тебя никого и быть не может.

– Еще один бекон на подходе.

Первым делом он изучил спортивный раздел – каждый счет, все статьи и статистику. Потом по диагонали проглядел первую полосу, не трудясь искать внутри продолжения статей, не оконченных на первой странице. Однако наткнувшись на бизнес-раздел, об остальных статьях адвокат позабыл. Забыл даже об остатках завтрака. А пища – единственное, о чем он не забывал никогда.

Вчера Бисквит поболтал с телефонисткой Фонда Пальметто. Узнал о Гроуве O’Рурке – и по телефону, и далее с помощью Гугла. А сегодня о «Сакс, Киддер и Карнеги» жирными буквами кричал главный заголовок. O’Рурк вчера на его звонки не ответил. И сегодня перезвонит навряд ли.

Бисквит утер губы, знаком попросил счет и позвонил Вере Энн:

– Милая, я еду в Чарльстон.

Кабинет Палмера

Мне бы следовало лететь обратно в Нью-Йорк. Авиарейсов туда из Священного города до восьми утра просто уйма. Мне надо было построить свой день так, чтобы приземлиться перед своими ЖК-экранами к полудню.

Тогда я мог бы вернуться к исполнению важнейшей миссии Уолл-стрит – лихорадочной коммерции, заставляющей шестеренки нашей экономической машины крутиться. К примеру, спорить с трейдерами облигаций, веля им пудрить мозги моржам на побережье Аляски. Да простят меня животные. Или объясняя клиентам, почему так важно инвестировать на длительный срок, хоть их портфели ценных бумаг за последние десять лет не заработали и десяти центов.

Но пробыв неделю в Чарльстоне, я поддался коварному очарованию этого места. Старинная штукатурка, изящные манеры, мягкий чарльстонский диалект, в котором местные жители спрягают свои глаголы в сахариновом наклонении: «Мы могли бы быть любезны откушать капельку еды».

Быть может, притягательным для меня оказался и неспешный темп жизни вдали от больших городов. К моменту, когда я добрался до Фонда Пальметто в то утро среды, я уже пробежал три мили, прочел «Нью-Йорк Таймс» и съел завтрак из креветок и каши с маслом. Я даже поболтал с дамой, чья кожа была цвета шоколадного молока. Она продавала плетеные корзинки из зубровки[43]43
  Плетеные корзинки из зубровки – красивые ажурные корзинки, предмет местного чарльстонского промысла, славящийся далеко за пределами Соединенных Штатов. Как правило, продают их негритянки. К одноименному славянскому напитку трава не имеет ни малейшего отношения.


[Закрыть] на углу Митинг и Брод.

– Женщины в моем роду плетут их уже пять поколений, – сказала она. – Готова присягнуть, что и моя детка тоже будет.

В Нью-Йорке я бы ни за что не остановился поболтать. Конечно, ремесленников там первым делом с утра не встретишь. Обычно попадаются какие-нибудь бездомные, спящие на своих картонных матрасах.

За обедом вчера вечером мы с Клэр чудесно поладили. Мы выпили чересчур много «Гави ди Гави Черная этикетка» – бутылку белого, продирающего до задницы, если хотите знать мое мнение, – и выбросили вздорную встречу с отцом Рикардо из головы.

– Твой южный акцент возвращается, – заметила она.

– Думаешь?

– Тебе идет.

Клэр настаивала, чтобы я занял кабинет Палмера. Как и ДжоДжо. Поначалу мне в этой комнате в окружении фото моего наставника и всех светил было несколько неуютно. Но в среду утром уже казалось, будто Палмер ниспослал на меня альфа-ритм, чтобы я расслабился. А то и остался. Какое-то время я потягивал кофе, фантазируя об открытии здесь филиала компании.

Экстренные новости разрушили чары. Включив свой ноутбук, я перешел на веб-сайт Блумберга. В 8:23 выскочил крупный заголовок жирным шрифтом: «Морган Стэнли» согласен выкупить брокерское подразделение СКК». Не всю компанию. Только мое подразделение.

– Вот черт!

Подозрения Андерс оправдались. Наш CEO избавляется от отдела обслуживания физических лиц. Мне следовало это предвидеть – четырнадцать боссов за десять лет, ни разу не подгадавшие правильную пропорцию прибылей и качества услуг.

Вскоре буду работать на новую компанию. Как бы. Моя отрасль ведет нескончаемую игру в музыкальные стулья[44]44
  Музыкальные стулья – детская игра, в которой стульев на один меньше, чем участников. Когда музыка прерывается, нужно успеть занять стул. Оставшийся без места выбывает, один стул убирают и т. д., вплоть до определения победителя.


[Закрыть]. И по иронии судьбы новый босс – номер пятнадцать – был же номером тринадцатым: Фрэнк Курц.

Зола ответила после первого же гудка, четким хрипловатым голосом:

– Прочел новости?

– До последнего слова.

– Что теперь будет?

– Появятся интересные возможности.

– Какие? – поинтересовалась она.

– Перемены делят на победителей и проигравших. Время ловить момент.

– Думаешь, «Морган Стэнли» заплатит нам бонус за то, что останемся?

– Кто знает?

Когда одна брокерская контора перекупает другую, компания-поглотитель иногда платит фондовым брокерам за то, чтобы остались. В противном случае в дело встрянут конкуренты, давая несусветные бонусы при приеме на работу, чтобы перехватить топ-продюсеров. Бонусы остающимся могут быть значительными – 50 и даже более процентов прошлогодней доходности. Если я прав, Зола, Хлоя – наш ассистент по продажам – и я поделим около 10 миллионов долларов только за то, что останемся в СКК, когда ее поглотит «Морган Стэнли».

Конечно, без компромиссов не обойтись. Фондовые брокеры подписывают соглашения о воздержании от конкуренции и обязуются его придерживаться. Это можно сравнить с обязательствами принятых в спецназ, только зарабатываем мы побольше, и никто в нас не стреляет.

– На бонус особо не рассчитывай, – охладил я пыл своей напарницы. – При слиянии «Дин Уиттер»[45]45
  «Дин Уиттер» – точнее, «Дин Уиттер Рейнольдс» – американская брокерская контора. В 1997 году слилась с банком «Морган Стэнли». На протяжении многих лет компания использовала слоган «Мы измеряем успех по инвестору за раз», перехваченный «Морган Стэнли». Названа по имени основателя Дина Дж. Уиттера. Актер и продюсер Дин Уиттер не имеет к нему ни малейшего отношения.


[Закрыть] и «Морган Стэнли» фондовые брокеры не увидели ни цента.

– Сегодня утром Перси выступает с обращением к работникам фирмы.

– Онлайн-доступ предусмотрен?

– Где там, – ответила Зола. – В последний раз к онлайн-доступу подключился репортер и записал все сказанное на пленку.

– Тогда составь конспект.

– Когда ты вернешься?

– В пятницу. Нужно решить кое-какие дела.

– Я даже не знаю, как относиться к работе в «Морган Стэнли», – в голосе Золы прозвучало сомнение.

– Радуйся, что это не «Голдман».

Одно ясно наверняка: никакой работы в моей конторе сейчас не будет. Ассистенты по продажам станут собираться у кофе-машины группками по три-четыре человека и шепотом пересказывать, что сказал такой-то. Будто у их источника есть ответы на все вопросы. Брокеры СКК будут говорить с UBS, «Бэнк оф Америка» и прочими компаниями, прощупывая рынок на предмет подъемных бонусов. А руководство примется назначать собрания, еще собрания, собрания по поводу собраний, пока не посинеют от говорильни и мы не взмолимся, чтобы они перестали.

– Транзакции пойдут бизнесу на пользу, – будет твердить нам верхушка администрации снова и снова.

Обычная демагогия.

Единственный доступный мне способ изучить подноготную Католического фонда – остаться здесь, в Чарльстоне. Иначе возникнет слишком много отвлекающих факторов. Я предполагал сделать пару-тройку телефонных звонков, погуглить пару-тройку имен и узнать, что это богоугодное заведение в полном ажуре. Don’t worry. Be happy.[46]46
  Don’t worry. Be happy. – культовая песня Бобби Макферрина («Не беспокойся, будь счастлив!»). Сочетает в себе стилистику джаза и регги. Занимает 31-ю позицию в рейтинге лучших песен 1980-х годов.


[Закрыть] Не беспокойся. Будь счастлив.

Но есть еще загвоздочка. Моя карьера в Нью-Йорке закончилась. А я и не догадывался.

Глава двадцать первая

Отдел обслуживания физических лиц

Торрес сидела в шикарном конференц-зале СКК, положив открытый блокнот на стол. Заведение пахло, как старые деньги: панели из тигрового клена, кресла, обтянутые итальянской кожей, и блестящие шелковые занавески на окнах от пола до потолка с видом на Рокфеллеровский центр.

На миг ей припомнились дни частной практики. Ее всегда тревожило, что адвокаты вытягивают слишком много долларов из своих клиентов. Это место чем-то их напоминает. Современная живопись и архаичная китайская керамика смахивают на длинную вереницу жадных до денег комиссионных.

Агент бросила взгляд на свои «Таймекс». Она прождала уже пятнадцать минут – уйма времени, чтобы прийти в раздражение. Ей пришло в голову, что ее тактика прихода без приглашения, возможно, оказалась не такой уж удачной.

– Извините, что заставила ждать. – Кэти Андерс распахнула дверь, протянула агенту руку, вялую и холодную, как рыба, и ввела в конференц-зал пятерых коллег. – Вы застали нас в хлопотный день.

– Да уж слышала.

– Мы не ожидали, что нас навестит ФБР.

– А я не ожидала такой численности, – озирая группу, сказала Торрес монотонным, отсутствующим и безразличным тоном. Так страшнее.

На Андерс был черный костюм «Шанель». Не классический твидовый. Этот льнул к ее телу, как пластиковая упаковка – гладкий, облегающий и соблазнительный. Ее каблуки, разработанные каким-нибудь типом с фамилией с десятком гласных, возносились на целых четыре дюйма, заставив агента задуматься, неужели у бизнес-воротил Уолл-стрит новая мода – ходить на ходулях.

Остальные пятеро представились. Трое мужчин и две женщины, все юрисконсульты из службы внутренней безопасности СКК. Один, по фамилии Стивенсон, поморщился, когда Андерс спросила:

– Вы надолго?

Она ведь коммерсант. Ей вовсе незачем портить отношения с ФБР.

– Зависит от ваших ответов. – Агент Торрес сидела с идеальной осанкой, будто гимнастка.

– Наш CEO выступает с обращением к сотрудникам отдела продаж. – Кэти Андерс говорила с похоронной серьезностью, словно будущее Уолл-стрит повисло на волоске. Поглядела на часы раз, другой, третий, не делая ни малейших усилий скрыть свою недружелюбность.

– Возможно, нам придется сместить его с поста. – Торрес понимала, что ее слова встревожат присутствующих юристов. СКК пойдет на все, только бы избавить Перси Филлипса от разговоров с ФБР в любой день, а уж сегодня и подавно.

– Чем мы можем помочь? – попытался Стивенсон обезвредить угрозу.

Торрес проигнорировала адвоката, вперив тяжелый взгляд в Андерс. Приятно все-таки осадить женщину, чей наряд стоит половину месячного жалования агента.

– Если это поможет, ваши коллеги могут удалиться, мисс Андерс.

– Нет-нет, – возразил Стивенсон. – Скажите, зачем вы здесь.

– Поговорить о Гроуве O’Рурке.

– Он сделал что-нибудь плохое? – Андерс раздосадованно тряхнула головой. Она внезапно испытала неутолимую жажду выбить из этого помпезного брокера гонор. Какого черта он натворил?

– А почему бы вам не допросить непосредственно Гроува? – перебил Стивенсон.

– Он не должен знать о нашей сегодняшней встрече.

– Мы обязаны уведомить о вашей заинтересованности «Морган Стэнли», – выпалил Стивенсон.

– И помешать федеральному расследованию? – Торрес смотрела на адвоката, пока тот не потупился. Тогда она подняла правую ладонь вверх, призывая всех к вниманию. – Итак!

В комнате воцарилась гробовая тишина.

– Я задаю вопросы. А вы отвечаете как можно подробнее. Ясно?

Шесть голов нестройно закивали в знак согласия. Никто и не пикнул.

– Хорошо. Потому что тогда беседа пойдет быстрее. Ведь никто не хочет, чтобы мисс Андерс вывихнула шею, поглядывая на часы каждые пять секунд.

«Пошла в задницу», – подумала Андерс.

– Да, – подтвердил Стивенсон. И оглядел остальных адвокатов, чтобы убедиться, что те помалкивают.

– Отлично.

В последующие сорок минут Торрес узнала, что O’Рурк проработал в СКК десять лет. Что он топ-продюсер отдела обслуживания физических лиц. Что два года назад ему пришлось уйти в вынужденный отпуск вскоре после омерзительного убийства. Что O’Рурк обелил себя от всех подозрений. Что полицейские департаменты Бостона и Нью-Йорка хвалили его за распутывание этого дела и разоблачение стоявшего за ним финансового мошенничества.

Полицейским Торрес не доверяла. Они все время упускают важные улики.

– А пропавшие драгоценности, – спросила она у начальницы отдела, – их-то нашли?

– Нет, – ответила Андерс. Ей хотелось, чтобы эта агентесса, одевающаяся в отделе готового платья в «Ти Джей Макс», убиралась отсюда к чертям.

– А что значит «топ-продюсер»? – вдруг сменила тему Торрес.

Тактика заключается в том, чтобы заставить допрашиваемых всегда ждать неожиданных поворотов в ходе допроса, так им сложнее соврать. Азы дознавателя ФБР.

– Это фондовые брокеры, зарабатывающие для нашего подразделения больше всего денег.

– А в сделке с «Морган Стэнли» O’Рурк играет важную роль?

– Его команда за год приносит доход в двадцать миллионов. – Андерс изо всех сил старалась не смотреть на часы. – Но деятельность команды выстроил как раз O’Рурк. «Морган Стэнли» будет спрашивать о нем.

– Да или нет?

– Он один из ста пятидесяти брокеров. Но скандал может расстроить любую сделку, – ответила Андерс. – Вот почему мы хотим, чтобы вы рассказали нам побольше о причинах вашей заинтересованности.

Проигнорировав просьбу, Торрес тряхнула головой, проглотив недовольство ответом.

– А почему O’Рурк сегодня не на месте?

– Навещает клиента.

Подавшись вперед, агент впилась взглядом в карие глаза Андерс.

– Что вам известно о Палмере Кинкейде и Фонде Пальметто?

Вопрос застал ту врасплох.

– А откуда вам известно, где он?

– Вопросы тут задаю я. – Торрес поколебалась, ощутив вибрацию своего мобильного телефона. Взглянула на ЖК-дисплей и сказала: – Давайте сделаем пятиминутный перерыв.

* * *

– Перси придет в ярость, – отважился подать голос один из юристов в конференц-зале.

Торрес вышла в коридор, чтобы поговорить по мобильному подальше от ушей служащих СКК.

– Это ваше профессиональное мнение? – Андерс была вне себя.

ФБР раздражало ее. Как и пятеро юристов, соперничающих за право высказаться. Хуже того, женщину донимала мысль, что ее брокеры получат 50-процентный бонус за согласие остаться, а ей в лучшем случае достанутся лишь похвалы. Будучи администратором, собственных клиентов она не имеет. И никому никакого дела до того, достанется ей что-нибудь в ходе сделки с «Морган Стэнли» или нет.

Иначе говоря, не будет никаких попыток подкупа.

Обернувшись к Стивенсону, Андерс спросила:

– Мы ведь должны сказать «Морган Стэнли», правда?

– Полагаю, нам требуется сторонняя юридическая консультация.

– У пятерых человек в этом зале дипломы юристов. И вам еще мало юрисконсультов?

– Мы не хотим портить отношения с ФБР, – пояснил Стивенсон. – Как и с «Морган Стэнли». Они подадут на нас иск, если будет скандал, а мы им заранее даже не намекнем.

– А мы не можем вышвырнуть O’Рурка, тем самым устранив проблему?

Стивенсон не мог поверить собственным ушам.

– Гроув – номер первый среди нашего торгового персонала.

– Им можно пожертвовать без особого ущерба.

– С каких пор двадцатью миллионами комиссионных стало можно пожертвовать без особого ущерба?

– Вы забываете о Золе, – огрызнулась Андерс. – Если удержим ее, то удержим и его клиентов.

– Они верны Гроуву.

– Если его никто не наймет, они останутся в СКК. Не забывайте, как только мы дадим ему под зад коленкой, он станет мало интересен в финансовом отношении.

– А почему вы присвоили себе право жонглировать карьерой этого парня? – откровенно спросил юрист.

– Потому что он портит мою. Если наша сделка пролетит из-за неприглядного имиджа в прессе, вышвырнут как раз меня.

– Как так?

– Вы же знаете Перси, – заявила она. – А Гроув подчиняется мне.

– Мы даже не знаем, сделал ли Гроув что-то дурное.

– Назовем это упреждающим ударом.

– Назовите судебным иском за неправомерное увольнение.

– Вы меня не поддержите?

– Исходя из того, что мне известно, – отрезал Стивенсон, – нет.

– Полагаю, мы должны решить данный вопрос в офисе. – Андерс застегнула белую блузку еще на пуговицу и одернула свой пиджак «Шанель», готовясь к предстоящему бою.

– Сделайте одолжение.

* * *

Постучав в дверь, Торрес вошла в конференц-зал. Лица у всех были, как у приговоренных. Она не стала объяснять свое отсутствие, не удосужилась даже просто извиниться.

Вовсе незачем извещать «Морган Стэнли» о звонке Мерфа. В деле об убийстве отца Майка полиция округа Колумбия не сдвинулась ни на шаг. Детектив звонил, чтобы спросить, не выведало ли ФБР что-нибудь новенькое.

– Мне нужна история всех безналичных переводов Фонда Пальметто, – провозгласила Торрес, продолжая с того места, где остановилась.

– Мы никогда не открывали для них счет, – Андерс чуть заметно усмехнулась. Приятно все-таки сказать агенту ФБР «нет».

– Откуда вы знаете?

– Мы с O’Рурком обсуждали это благотворительное заведение в пятницу.

– В самом деле?

– Его попросили войти в правление.

– И он вошел?

– Надеюсь, нет. – Андерс бросила взгляд на Стивенсона, но тот лишь пожал плечами. – Я ему рекомендовала воздержаться.

– Почему? Вам что-нибудь известно о Фонде Пальметто?

– Мне известно, что работа Гроува в правлении будет отвлекать его. А он управляет активами на четыре миллиарда. Больше ни на что времени у него нет.

Торрес поглядела на нее с прищуром.

– Не дадите ли мне историю всех счетов семьи Кинкейд?

Стивенсон отрицательно тряхнул головой.

– У вас есть судебный ордер?

– Вы в самом деле хотите играть по таким правилам?

Юрист снова уловил угрозу.

– Когда вам нужны эти данные?

– Прямо сейчас меня вполне устроит.

Стивенсон кивнул одной из подчиненных, чтобы та принесла нужные документы.

А Торрес тем временем начала перечислять свои прочие запросы:

– Мне необходимо личное дело O’Рурка и копия всего содержимого его компьютера. Можете влезть туда без лишнего шума?

– Сделаем вид, что производится обновление программного обеспечения.

– Хорошо. Вы записываете телефонные переговоры? Если да, мне нужны записи всех его разговоров с Палмером Кинкейдом.

Мне нужно. Мне нужно. Мне нужно. Торрес не знала пощады. Четверо юристов, остающихся в зале, лихорадочно записывали, пока она не попросила список клиентов O’Рурка.

– Это конфиденциальная информация. – Андерс скрестила руки.

– Вздор.

– Мы обязаны защищать клиентов, – упорствовала начальник отдела.

– Наша работа – защищать фирму, – возразил Стивенсон, воззрившись на Андерс и явно не соглашаясь с коллегой.

– Где сейчас Филипс, вы говорите? – осведомилась Торрес с угрозой, очевидной для всех присутствующих.

– Мы предоставим список клиентов. – Стивенсон ничуть не хотел, чтобы ФБР докучало его CEO.

Но Андерс все равно попыталась выжать из агента побольше сведений.

– Почему вы не можете посвятить нас в неприятности O’Рурка хоть отчасти?

– Палмер Кинкейд участвовал в заговоре.

– Какого рода?

– Предоставление материального содействия криминальной деятельности.

Андерс побледнела.

Три часа спустя Торрес удалилась, унося целый кладезь бумаг и электронных файлов. Она в точности знала, как превратить Гроува O’Рурка в свой актив, по нраву ему это или нет.

Поглядев на Стивенсона, Андерс поинтересовалась:

– Вы по-прежнему хотите защищать O’Рурка?

– Не знаю, – ответил тот. – Не знаю.