Текст книги "Галлиполийский крест Русской Армии"

Особенными событиями в ней, вызывавшими неослабевавший интерес, бывали дни больших гимназических праздников. Все они устраивались так, чтобы дети принимали в них исключительное и непосредственное участие и заполняли весь день. Здесь были и постановки сказок в пении и лицах, причем маленькие актеры были не старше 8–9 лет, и спектакли для детей старшего возраста с пением, декламацией, танцами. Дети устраивали выставки своих произведений, организовывали спортивные состязания и выступления. Руководителями в основу всего ставились принципы самодеятельности учащихся и дисциплинирования ими самих себя, так что каждое общегимназическое выступление являлось для детей экзаменом сплоченности и выдержанности.

Заполняя таким образом все время ученика, гимназия явилась местом сосредоточения всех его интересов. Принимая на себя все воспитание учащихся, она выполняла задачу создания знающих, крепких волей и физически будущих деятелей России, помня, что для этого необходимы не только книжные знания, но, наряду с научной подготовкой, укрепление воли и развитие чувства здорового патриотизма.

«Дети, вы – надежда России!», «В России все разрушено. Помни, что ты должен будешь строить», – так говорили художественные плакаты на стенах гимназии.

Однако гимназия, естественно, не могла вместить в себе всех молодых людей, находившихся в частях войск и стремившихся к образованию.

Те из них, которые, с одной стороны, по своей неподготовленности не могли стать в уровень с классами гимназии, а с другой – вследствие великовозрастности должны были оставаться в частях, лишились возможности поступления в нее. Для них требовалось создание особого типа учебного заведения. В июле 1921 года при земском питательном пункте в лагере начали свою работу такие подготовительные курсы для отставших и великовозрастных. С разрешения командира Корпуса, группа офицеров и дам частей, расположенных в лагере, усердно принялась за обучение младших посетителей питательного пункта.

Вновь открытые подготовительные курсы стали в непосредственную связь с гимназией, поддержавшей их учебниками и пособиями, и начали налаживать учебную жизнь, применительно к программам и методам, принятым в гимназии. Число учащихся, непостоянное в первое время, достигло 50–60 человек. Они были разбиты на четыре группы. Занятия велись в одной палатке, предоставленной Американским Красным Крестом. Трудность совмещения обязанностей в частях войск с посещением школы, разнообразный состав учащихся и утерянный ими навык к учению много мешали установлению правильных занятий.

С отъездом кавалерии в Сербию и 2-й Пехотной бригады в Болгарию число посетителей курсов значительно сократилось, остро сказался недостаток преподавателей, и ведение дела было передано в другие руки.

Из лагеря Дроздовского полка, где курсы были до этого времени, они перешли в Марковский полк. При нем образовалась полковая подготовительная школа, или, как ее там называли, «гимназия для взрослых». Она имела уже совсем иной характер, представляя собой своеобразный «учебный взвод», который, неся строевую службу, вел общеобразовательные занятия. Здесь обучалось около 40 человек разных частей лагерного сбора, причем большинство составляли лица, уже переросшие школьный возраст.

Сохраняя связь с гимназией, Марковская подготовительная школа ставила своей задачей дать посильное образование молодежи, не закончившей его, а в некоторых случаях едва начинавшей обучение, являлась, таким образом, естественным дополнением средней школы в Галлиполи.

Книга

Известный английский физик лорд Кельвин сказал: «Покажи мне свою библиотеку, и я уже знаю тебя наполовину». Этот, по существу, правильный метод суждения о характере человека отчасти мог быть применен почти к каждому из чинов Корпуса даже в последний крымский период Гражданской войны. Действительно, многие из них наряду с неизбежно необходимыми предметами походного обихода имели при себе два-три любимых томика, отдыхая над ними в минуты досуга.

Но финал Крымской эпопеи, захвативший Армию врасплох, привел Корпус на берега Дарданелл без всякого имущества. Садясь на пароходы в портах Крыма, отъезжавшие могли захватить с собою лишь случайные предметы, и уже редко кто в ту пору думал о книге. И даже военно-учебные заведения, грузившиеся вначале при довольно сносной обстановке, к моменту отхода растеряли свои ящики с книгами. И мы, казалось, надолго вышли из сферы применения к нам изречения Кельвина.

Первые недели в Галлиполи прошли под знаком хлопот о крове и пище; и в длинные, темные, бессонные ночи так приятно было помечтать о всем русском и так тянуло к русской книге – не к занимательному роману, а к старым друзьям юности – Пушкину, Гоголю, Тургеневу, Чехову. Таковы любопытные результаты одной анкеты, предпринятой в небольшой, правда, части в начале декабря 1920 года. Между прочим, на вопрос: «Книгу какого русского писателя вы желали бы иметь сейчас?» – кроме упомянутых выше имен писателей, только один ответ указал Достоевского.

Когда части более или менее устроились и началась однообразная «пайковая» лагерная жизнь, тоска по книге приобрела самый острый характер. Случайно попадавшие в руки счастливцев книги усердно ими перечитывались; но это были единичные случаи, подчеркивавшие еще более общее книжное убожество. На первых же порах (декабрь – январь) это стремление учли и использовали с целью наживы некоторые предприниматели, пустившие в оборот несколько книжек на злобу дня (например, брошюру Слащева с крикливым названием), взимая за прочтение их плату. Несмотря на довольно высокую цену, многие урывали эти полдрахмы, и книга читалась.

Первая серьезная попытка утолить книжный голод относится к середине февраля 1921 года. Русские общественные организации прислали из Константинополя на устройство библиотеки около 800 книг случайного состава, из которых только 140 были русских, остальные – французские романы дешевых изданий. В дальнейшем книг добавилось, и образовалась библиотека из, приблизительно, 500 русских и 850 иностранных книг. Из этого числа поступило в общее пользование (через открытую 14 марта 1921 года библиотеку) 1100 книг.

Выдача на дом производилась не отдельным лицам, а коллективным абонентам-частям, по расчету на 40 человек – одна книга, сроком на 7-10 дней, бесплатно и без залога.

Книги стали охотно разбираться абонентами. Наряду с Пушкиным, Толстым, Достоевским, Тургеневым, Некрасовым и другими корифеями русской литературы, жадный читатель с радостью набрасывался и на легкую беллетристику Немировича-Данченко, Дюма, Марлинского и др. Среди французских авторов владеющие французским языком (а таких оказалось свыше 100 в городе, не считая лагеря) могли найти A. Daudet, A. France, Cl. Farrere, M. Prevost, E. Zola, Balzac, P. Loti, A. Dumas, A. Mus-set, Gip и др. Большой интерес у читателей возбудило небольшое число книг (около 50) научного, научно-популярного характера и учебников. В читальне, открытой еще ранее библиотеки, главный спрос был именно на эти последние книги.

Библиотека в таком виде функционировала лишь до 20 апреля 1921 года, с какового срока до 1 июля выдача книг прекратилась. За отсутствием надлежащего контроля библиотека лишилась довольно большого числа ходких книг, разошедшихся по рукам отдельных лиц, уехавших в конце концов из Галлиполи. В мае В.С.Г. прислал из Константинополя партию книг около 1000 томов.

Из этого книжного материала вместе с прежним были сформированы три библиотечных отдела: 1) так называемый лекторский – научные, научно-популярные книги, учебники (около 250 томов); 2) гимназический – учебники, книги по педагогике, для детского чтения и буквари (около 500 томов) и 3) беллетристический (около 600 русских и около 500 иностранных книг). Гимназический отдел в июне месяце был передан в гимназию имени барона П.Н. Врангеля.

Лекторский отдел предназначался для обслуживания лекторов и преподавателей различных учебных заведений (в Галлиполи учебных заведений было свыше 15, не считая школ грамотности). Беллетристический отдел получил необыкновенно пеструю физиономию, так как приходилось довольствоваться тем, что было. Наряду с художественными произведениями русских и иностранных классиков и новейших писателей, читателю предлагались детские рассказы и сказки (в обработке Тулупова и Шестакова), и даже лубочная литература совсем плохого вкуса. Лекторский отдел (для чтения в читальне) и беллетристический (для выдачи на дом) обслуживали весь Корпус. Таким образом, поступившая в общее пользование библиотека раскинулась по содержанию книг в весьма широком диапазоне – от философских сочинений Канта и «Электричества» Максвелла до «Богатыря Антипки» и песенника «Окрасился месяц багрянцем». А несколько поваренных книг казались злой иронией. Жадный читатель должен был все это «поглотить».

В лекторском отделе удалось собрать кое-какие руководства и сочинения почти по всем отраслям знания, а также некоторые произведения русских классиков. Были книги, на которые в читальне постоянно существовала очередь. Например: Жид – «Политическая экономия»; Платонов – «Учебник русской истории»; Поссе – «Курс дифференциального и интегрального исчислений»; Тимошенко – «Курс сопротивления материалов»; Кокошкин – «Русское государственное право»; Любавский – «Лекции по древней русской истории»; Менгер – «Гражданское право и неимущие классы населения»; Овсянико-Куликовский – «Критические статьи»; Делонэ – «Начальное руководство к самостоятельному изучению высшей математики»; Реформатский – «Органическая химия»; Ратцель – «Земля и Жизнь», а также Гоголь, Пушкин, Лермонтов, Толстой, полные собрания сочинений и др.

Каждый из галлиполийских преподавателей с некоторым удовольствием вспомнит о той помощи, которую ему оказал этот отдел в деле преподавания (книги лекторского отдела на дом выдавались только лекторам и преподавателям). В обоих отделах большинство книг – старых русских изданий дореволюционного времени (Маркс, Сытин, Сойкин, «Копейка»). Были книги и новых заграничных русских издательств («Слово», «Русская Земля», Ладыжников и др.).

О характере работы библиотеки и читальни В.З.С. и В.С.Г свидетельствуют следующие данные: за время с 1 июня по 5 сентября 1921 года (день прекращении деятельности библиотеки по выдаче книг на дом) всего было абонементов 193. Из них: частей Корпуса – 64, с числом читателей в 22 010 человек, отдельных лиц 129. Число выдач книг на дом за это время было 4623, стало быть, каждая книга обернулась, в среднем, за это время более четырех раз. Читальня при библиотеке, работая почти шесть месяцев, с 1 июня по 22 ноября, имела круг читателей в 1243 человека (с высшим образованием – 8 %, со средним – 70 %); ими сделано было 26935 посещений и предъявлено 29 962 требования на книги.

Читальня была открыта ежедневно (не исключая праздников), от 9 до 3 часов пополудни; с 20 сентября – с 9 утра до 6 часов вечера; как видно из приведенных цифр, она обслуживала довольно небольшой круг читателей, главным образом, из числа живших в городе; но многие приходили в читальню за 6 верст из лагеря.

Главнейший интерес вызывали книги серьезного содержания и русские классики. Небольшая комната читальни всегда была полна читающими (средняя дневная посещаемость за шесть месяцев 164 человека). Склонившись у столов за книжками, в полной тишине офицеры и солдаты внимательно делали заметки и выписки из учебников. Нередко можно было видеть, как два-три человека читали одновременно одну книгу, заглядывая друг к другу через плечо. Тишина, склоненные над столами фигуры, шелест страниц невольно напоминали наши русские публичные библиотеки с их академически-торжественной обстановкой священного поклонения книге.

Церковная служба в Галлиполи. 1921.

К сожалению, недостаток книг не позволил библиотеке широко развернуть свою деятельность. Выдача книг на дом коллективным абонентам частям (по одной книге на 40 человек) почти не достигала цели; да и к тому же аппарат распределения книг в самих частях все время вызывал справедливые нарекания читателей. Особенно остро это переживалось в лагере, обреченном на более монотонную жизнь. Тут за книгой прямо охотились; установлен был обычай мены книги на книгу для прочтения, а иные предприниматели брали за прочтение интересной книги плату табаком или чем-либо съестным[44]44
  Некоторые даже специально сочиняли рассказы и водевили, чтобы в обмен на них получить книгу для прочтения. (Примеч авт)


[Закрыть]. При этих условиях было весьма обидно, что в лагере не пришлось открыть читальни: в ней лагерь нуждался, наверное, больше города.

Гимназия имени генерала барона П.Н. Врангеля обладала небольшой библиотекой, довольно удачно подобранной. Она содержала учебников около 450 томов, книг для детского чтения около 300 томов, книг по педагогике и методике около 100 томов и букварей около 150 томов (часть последних раздали в школы грамотности). Если принять во внимание, что 191 ребенок совершенно не имел учебников, то станут ясными те трудности, которые приходилось преодолевать при распределении книг между учащимися.

В маленьких библиотеках четырех военно-учебных заведений имелось всего 457 учебников и пособий (около половины уставов) и 160 книг для чтения. Книги эти на сторону не выдавались. Библиотеки состояли частью из привезенных книг, частью из купленных в Галлиполи, частью из полученных от общественных организаций.

В остальных частях кое-где намечалась организация своих «семейных» библиотечек, которые пополнялись незначительным числом книг, присылавшихся в некоторые части общественными организациями. Дальнейшего развития эти библиотечки не получили, имевшиеся книги распылились, находясь в пользовании весьма ограниченного кружка лиц части.

Довольно большая партия русских книг (около 300 томов последних заграничных изданий 1920 и 1921 гг.), содержавшая учебники, произведения русских классиков, а также новейших русских писателей, была получена в июне Штабом Корпуса от Земско-городского комитета в Париже. Эти книги распределили между гимназией (около 100 учебников), военными училищами (около 150) и др. частями.

Любопытно отметить, что некоторое количество весьма ценных книг было привезено в Галлиполи, несмотря на все трудности эвакуации Крыма. Когда общеобразовательные курсы получили возможность покупать книги, то появилось и предложение книг. тем самым не только обогащалась лекторская библиотека, но также и спасалась от верной гибели в руках владельца, сплошь да рядом не знавшего ее ценности.

Этим исчерпывались все источники, откуда Галлиполи питался книгами. Конечно, книжный голод не был разрешен, но лишь немного был ослаблен. И все-таки в монотонной галлиполийской жизни многие вспомянут с добрым чувством скромную читальню, где – правда, иногда под звуки ресторанной музыки снизу, – так уютно было подумать над математической задачей, посидеть со словарем над французской книгой или окружить себя образами из творений Толстого и Достоевского.

Церковь

Церковная жизнь в Галлиполи протекала по определенному руслу как-то сама собою. Без всяких внешних побудительных причин, наоборот, среди непреодолимых, казалось, препятствий наметились и форма, и содержание ее. Начало и дальнейшее развитие работы церкви было лишь удовлетворением требований духа прибывших сюда чинов Армии. Вера спасла русский народ от всеобщего падения. Церковь, верится, поможет ему побороть все испытания, так как верность ей он сумел сохранить и сейчас. Это видно из того, в чем и как старается русский человек сохранить свой нравственный образ и выразить протест против насилия. Великую силу веры и любви и мужество исповедания носимой народом правды принесла с собою на берег Галлиполи Русская Армия.

Греческая церковь в Галлиполи

Не думается, чтобы члены ее представляли особых избранников; скорее это горсть, взятая сряду, плоть от плоти и кость от кости народа русского, но являющая собою лицо всего народа, со всеми правами на наследие Руси.

Сохранение прежней организации помогло устройству внешнего порядка жизни: верность укладу, традициям и верованиям народа дали успокоение духу и силы примириться с совершившимся, и начать новую жизнь.

События, приведшие Армию в Галлиполи, столь велики по размерам, так сложны и грозны по содержанию, что одному разуму человеческому разобраться в них невозможно. Требуются соображения высшего порядка, а основоположения к ним можно почерпнуть лишь в религиозном сознании. И оно помогло, очевидно, русскому человеку остаться самим собою даже в Галлиполи: спокойным, уравновешенным, со свойственным только ему одному горьким смехом и обычным юмором, в условиях, каких еще не знала до сих пор история человечества.

Думается, что в этом доминирующее значение имели носимые в душе каждого живые семена Церкви и ее материнское вещее слово. Семена, сохранив жизнь, начали рост ее на новом месте. Вступив на твердую землю, русский человек, прежде всего, стал искать храм Божий. Выброшенный на чужой берег, голодный, раздетый, с истерзанной душой, с невыносимой тоской в сердце за покинутое, в полной неизвестности за следующий день, – русский воин пошел в храм Божий в уверенности, что все остальное, по завету Христа, приложится.

Это было движение души народной.

Прибывшее со своими частями военное духовенство испросило у местного митрополита разрешение совершить русскую службу в Галлиполийском храме по окончании греческой. Храм был переполнен молящимися. Поет лучший в Корпусе хор Корниловского полка. Дети России, лишенные Отчизны, молитвенно изливают свою скорбь Богу – Промыслителю и Защитнику своему, в храме «бабки», родной по вере, – старой Греции.

Церковный праздник в 1-м Армейском Корпусе

Содержание богослужения, славянский язык, привычные формы и обстановка, живое родное слово, без сомнения, создали настроение, сразу поднявшее мятущийся дух. И условия внешнего порядка заняли в жизни законное второстепенное место.

Ласка, оказанная греками, усугубила это впечатление. Митрополит Галлиполийский Константин после греческой Литургии обратился к своей пастве с глубоко прочувствованным словом. Описав скорбь народа русского, отметив, что большевизм противен духу христианского учения, он призвал молящихся покрыть своею любовью прибывших русских братьев-единоверцев и оказать им помощь. При этом указал на пятисотлетние страдания греческого народа под игом турок, напомнив о той роли, какую играла Россия в деле освобождения Греции, и ту помощь, какую всегда имели греки от русского народа в дни спокойной жизни государства.

Народ был тронут словом своего архипастыря, и речь его, без сомнения, легла в основание тех взаимоотношений, какие установились впоследствии у греков с русскими. Храм был предоставлен Русской Армии для молитвы, школы – для лазаретов, отведено общежитие для духовенства. Так просто, естественно была проведена новая колея, и началась новая полоса жизни крестоносной Армии.

25 ноября – столетняя годовщина Михайловского Артиллерийского училища. Все бывшие питомцы училища, вспомнив свою родную школу, собрались в храм помолиться по обычаям родной земли. Накануне были отслужены всенощная и панихида по павшим и умершим питомцам этой школы, а на другой день, после Литургии – молебен.

Эта верность установившемуся – своему – порядку жизни, независимо от обстоятельств, положила основу и дала крепость в дальнейших шагах устройства русских в Галлиполи. Начиная постройку «полотняного города» в долине, каждая отдельная часть в районе своего расположения ставила и храм, от скудости своей выделяя для этого палатку или, при полной невозможности, создавая из отдельных полотнищ защиту для одного лишь алтаря.

Труднее было с вопросом внутреннего оборудования храма. Дощечки от ящиков – единственный материал для устройства тела иконостаса, престола, жертвенника, подсвечников, аналоев. Жесть от консервных банок и вежеталина[45]45
  Вежеталин – жир для жарки продуктов, сорт маргарина, получаемый обычно из пальмового масла.


[Закрыть], противогазовые коробки, валявшиеся в углах городских складов, гильзы и колпачки от снарядов – все это было с успехом использовано для устройства необходимых предметов церковного обихода. Главным материалом при устройстве иконостасов послужили одеяла: их набивали на рамы, нашивали на них иконы, писанные на полотне; на них же вырисовывались рамы для икон и заменяющие резьбу украшения. Из одеял шились и облачения.

Церковь в расположении гвардейской артиллерии в галлиполийском лагере

В деле устройства храмов необыкновенно ярко сказалась вся религиозность русского человека. Каждый с любовью делает, что может. Вот генерал по собственному рисунку вырезает из жести лампаду и напрестольный деревянный крест, а полковник и офицеры неделями убирают на передней линейке Божницу, тщательно по рисунку укладывая пред ней узорчатый ковер из раковин и цветных камней, собранных на берегу.

Кто и не думал никогда, – оказался мастером церковных вещей. Художники пишут иконы, сперва углем и карандашом, так как всякий материал, стоящий хотя бы 2–3 драхмы, был совершенно недоступен. Они же составляют рисунки для сосудов, царских врат, Божниц, пишут в иконостас местные иконы и выносные для праздников.

Мастера всех цехов приложили свои усилия, чтобы создать из этого подручного материала не только необходимый предмет, но и вещь, которая видом и красотой соответствовала бы святости своего назначения. По рисункам устраивались иконостасы, делались сосуды, ковчеги из меди, кропотливо украшенные резьбой и чеканкой, дарохранительницы, кадила. Резные люстры, паникадила и лампады, запрестольные семисвечники, хоругви, большие и малые выносные подсвечники, церковные столики и аналои, одетые по установленной форме, постепенно наполняли храмы и составляли в общем привычную для русского глаза обстановку, являя собой и на чужой земле умиляющий душу родной уголок.

В марте месяце в одном из храмов лагеря появился небольшой колокол – пуда в два. В первые дни приходили издалека послушать. Говорили, что с ним в долине особенно «запахло Русью». В других местах устроили целую звонницу путем подбора рельсов узкоколейки, стали делать колокола из гильз больших снарядов. Все это было примитивно, но и оно создавало иллюзию родного и милого сердцу перезвона, оживляя в душе ни на минуту не забываемые образы родной страны.

Так в лагере устроили семь храмов. В пяти из них были живописные иконостасы, из которых два сделаны в довольно строгом стиле.

Оригинальна по своему внешнему виду была церковь Гвардейской батареи. Восьмигранный алтарь, купол над алтарем, главку и весь иконостас сделали из годовых погонов земляничного дерева с листьями. Когда листья высохли и почернели – постройка сжалась. Получился в новом городке уголок старой Руси XVII века.

Все храмы богато убирались зеленью, а летом – и цветами. Много было выказано любви и усердия в устройстве храмов; не менее – и в оборудовании порядка богослужения в них. Каждая часть, имевшая храм, выделяла отдельную певческую команду, что дало возможность организовать прекрасные мужские хоры, исполнявшие все лучшие произведения русских церковных композиторов, старых и новых, до песнопений из Литургии Чайковского включительно. Нот почти не было: большинство песнопений восстанавливалось регентами по памяти. Заслуги хоров неоценимы.

Они дали возможность поставить богослужение на должную высоту и дать почувствовать максимум красоты, величия и умиления при совершении церковных служб.

Богослужебных книг полностью ни у кого не было. Некоторые книги оказались лишь в одном экземпляре для всего Корпуса. Это не смутило священников. Все необходимое списывалось постепенно в тетради, и богослужение везде совершалось по чину и положенному уставу.

Духовенство 1-го Армейского Корпуса

С Армией прибыло священников больше, чем было сформировано частей в Галлиполи. Все, следовательно, не могли получить так называемое штатное место. Оставшиеся заняли места церковнослужителей при прежних своих сослуживцах. Впоследствии, когда развернулись госпитали, открыли свою деятельность военные училища, всем нашлась соответствующая служба, даже приехавшим из Константинополя спустя некоторое время. С назначением священников в части, госпитали и военные училища каждый отдельный уголок жизни Армии получил свое церковное окормление и освящение.

В самом городе Галлиполи отдельные храмы-палатки имели гимназия имени генерала П.Н. Врангеля и Кавалерийское Военное училище. Одно из военных училищ занимало турецкую мечеть. Там же был устроен и храм, в котором совершалась Литургия. Оба храма были с живописными иконостасами и полностью устроены. При четырех военных училищах и в одном госпитале из одеял сделали заграждения для алтаря, где совершались все богослужения.

Центром религиозной и просветительной деятельности в Галлиполи являлся так называемый «гарнизонный», т. е. греческий храм. Гарнизонный храм был не только средоточием церковной жизни: совершавшиеся в нем церковные службы являлись в то же время наиболее торжественными и полными.

Как-то установилось само собой, что храм стал более русским, чем греческим. Греки служили по праздникам, в будни же очень редко, и оканчивали к 9 часам. Остальное время храм находился в распоряжении русского духовенства.

Русская служба шла ежедневно. Вечером совершалось всенощное бдение, на котором пять дней в неделю читались акафисты. По средам еженедельно после Литургии служился общий молебен с водоосвящением за спасение Армии, а по субботам – панихида по павшим воинам Руси. Акафисты читались Спасителю, Божией Матери, преподобному Серафиму Саровскому, Святителю Николаю и великомученице Варваре; таким образом, обычный недельный круг богослужений дополнялся особым молением.

Панихида в одной из лагерных церквей в Галлиполи

Так как в городе были расположены все военно-учебные заведения, гимназия, госпитали и некоторые из частей, то большинство духовенства приходилось на долю города. Это дало возможность хорошо поставить церковные службы в гарнизонном храме. На акафисты и литию выходили всегда не менее 4–5 священников с корпусным священником во главе. Праздничные службы совершались собором не менее 5–7 священников. По праздникам пел хор какой-либо части, по назначению корпусного священника, а в будни – хор церковнослужителей. Хор прекрасный, так как входили в него люди с подобранными голосами и с церковным воспитанием. Это отражалось на всем строе служб, которые, без сомнения, являлись великой жертвой Армии Богу, хорошей школой и большим утешением для нее самой.

В большие праздники иногда устраивалось богослужение совместно с греческим духовенством и митрополитом Константином во главе. В таких случаях всегда пел лучший полковой хор, исполняя большинство песнопений по-гречески. Как бы в ответ на это митрополит произносил важнейшие возгласы на славянском языке. Это создавало замечательную гармонию слияния двух народов, одинаково славящих Господа Сил.

Неустанное проповедничество пастырей оживляло и усиливало полноту церковных служб. На Литургии в воскресные и праздничные дни было обязательным слово на тему Евангелия или но содержанию праздника. Накануне, на всенощном бдении – так же. В субботнем слове, главным образом, раскрывался догмат о Воскресении Христовом как основном положении всего христианства. По пятницам, на вечернем богослужении, велись неопустительно поучения катехизического характера, разбирались ход и строй богослужения в его содержании и символическом значении; Заповеди блаженства и Символ веры. Катехизические поучения вел всегда сам корпусной священник, горячо призывая всех к свету Христову. И в этом отношении гарнизонная церковь имела преимущество пред другими храмами. В то время как в каждой части все делалось собственными силами и средствами, гарнизонная церковь пользовалась силами всего сосредоточенного в городе духовенства, а в некоторых случаях и силами всего Корпуса.

Пока Корпус стоял на месте, все делалось сравнительно легко. По мере отъезда частей, убывало и духовенство, так что оставшимся пришлось принять на себя большой труд, чтобы поддерживать раз установленный порядок. Это особенно относится к проповедничеству, где, естественно, не все могут проявить свои силы в одинаковой мере. Тем не менее строй службы удерживался неизменным до последних дней пребывания в Галлиполи.

Церковь во всем проявляла себя свободно и беспрепятственно. Были устроены крестные ходы – Крещенский и 1 августа, крестный ход с Плащаницей, совершавшийся 15 священниками в сопровождении церковных хоров и военных оркестров. Молебны на площадях перед парадами войск и на разные случаи привлекали всегда громадное стечение народа.

Пасхальная утреня собрала не менее 12 тысяч молящихся и зрителей из местного греческого и турецкого населения. Обстоятельство это предвидели, поэтому для Страстной и Пасхальной недель церковь-палатка Кавалерийского Военного училища была поставлена на большой площади (футбольное поле) и использована в эти дни как гарнизонный храм.

Временное обособление от греков дало полную свободу хозяевам храма, а русским – возможность поставить службы этих дней так, как привыкли их видеть на Руси: со всеми крестными ходами, с соблюдением времени, положенного уставом Церкви. Главное же – все желающие получили возможность, независимо от количества, принять участие в молитвенных праздничных собраниях. Русская Пасха и на чужбине стала светлым, радостным днем. Красоту праздника и здесь составила ночная Пасхальная заутреня. Как в городе, так и в лагере весь народ собрался в эту ночь к храмам.

Вынос Плащаницы в Великую Пятницу. Галлиполи. Весна 1921 г.

Тысячи молящихся. Подъем необыкновенный. Под темным небесным сводом, в тесном кругу родных братьев, в эту Святую Великую ночь, горячо любимую на Святой Руси, ночь любви и братства, всепрощения, под ликующие звуки Пасхальных песнопений так близко чувствовалась Родина! Сердце полно было надежды, и горечь разлуки с милыми, далекими, любимыми растворялась в тихую, хотя и мучительную, но все же сладостную грусть. В эту дивную, единственную, неповторяемую в году ночь мелочи собственной жизни стушевались, сознание изгнанничества как будто умолкло, дышалось легко и свободно.

На праздник Пасхи посетил Армию епископ Вениамин. Простой, ласковый, горячо любящий Армию, владыка заражал всех своею бодростью и верой. В своих речах он так любовно и много говорил о Руси, что весь приезд его и сам он казались приветом с родной земли. И от этого светлый праздник делался еще светлее. Русская Армия приветствовала своего владыку торжественным вручением ему епископского жезла собственного изготовления, выразив всю любовь и почитание.

Преосвященный Вениамин два раза посетил Галлиполи. Им были рукоположены в гарнизонном храме четверо церковнослужителей: двое во иеромонахи и двое во диаконы.