Текст книги "Синестет"

Зимой они много гуляли, посещали театры и концерты. «Кондор» в честь Карен несколько вечеров исполнял её любимые песни. Одну из импровизаций, «Любовь – это свет», Кристиан исполнил соло, сначала на рояле, потом на синтезаторе.

Кристиан думал, что они дополняют друг друга. Эмоциональный, чувствительный, подверженный сменам настроения юноша и спокойно-нежная, рациональная Карен. Ласковая, порой жёсткая, чувственная с ним – и словно отстранённая во время творчества. Что связывало их? Любовь, заполняющая сердца, уважение и желание творить красоту, общие цели – реализовать свои планы, мечты. Творчество, дарящее радость открытий. Моменты счастья, вспыхивающие в душах.

Единственное, что омрачало в это чудесное время настроение юноши, – отношения с коллегами. Их раздражал цветущий, самоуверенный вид музыканта, его резкие суждения о фильмах, игре актёров, музыкальном оформлении некоторых передач. «Зависть, мой друг… Ты одарён, возможно, талантлив. Они – простые исполнители, с тщеславием и неудовлетворённым честолюбием», – как-то в приватной беседе сказал директор расстроенному юноше. «Кстати, пришла анонимка, что ты крутишь роман с женой одного актёра. Это ложь, но он – звезда, к тому же весьма мерзкая личность. Анонимку я порвал», – добавил Хотмайер, попыхивая сигарой.

– Герр Хофмайер, с этим актёром я едва знаком, жену видел один раз. Она красивая женщина, но у меня есть подруга! – возмутился Кристиан.

– Зря вскипаете, мой друг. Правда это или ложь, к Вашей деятельности претензий нет. Однако, у автора этой анонимки есть влиятельные друзья среди собственников нашей студии. Пока речь не идёт об увольнении или иных мерах взыскания. Но подумайте про альтернативу. Возможно, преподавание в колледже, частные уроки… – доброжелательно посмотрел директор на юношу.

– Да, я подумаю. Спасибо! – ответил Кристиан, попрощался и ушёл.

Хмурое настроение заметила Карен, не отставшая с расспросами, пока юноша не передал беседу с директором студии.

– Ценный урок для тебя. Поменьше гордости, снобизма. Да, ты одарён – возможно, талантливее многих композиторов. Но пока неизвестен, молод, без регалий и прочих атрибутов, – рассудительно заметила девушка.

– Наверное, ты права. Я спешу утвердиться, а это многие принимают за тщеславие и карьеризм. Впрочем, пока меня поддерживает Хофмайер, с де Солано не ссорился.

– Кто это – Солано?

– Я не говорил? Мигель де Солано, композитор, которому я помогаю, – ответил Кристиан.

Воцарилось молчание. Он налил вина в бокал и стал неторопливо пить, задумчиво глядя в окно. Карен небрежно листала альбом Хокусая.

– Кристиан, давно собиралась сказать тебе: нам нужно развеяться, отдохнуть от этой суеты. Ты учишься и много трудишься. К тому же мне надоели уроки. Хочется солнца и моря.

– Хорошая идея! Я не большой любитель моря, однако смена обстановки не помешает. Твоё предложение?

– Помнишь, Маттиас рассказывал про Океанию. Почему бы не посетить Таити или Фиджи? – вопросительно посмотрела Карен.

– Для нас это слишком дорого.

– Да, ты прав, конечно. Тогда в Париж? На неделю. Это изумительный город. Там все черпают вдохновение! Деньги будут. Мне дали заказ на картину, скоро закончу. Получу кругленькую сумму…

Весёлый тон девушки вызвал невольную улыбку Кристиана.

– Как можно отказать девушке с такими чудными глазами?! – улыбнулся Кристиан. – На днях куплю билеты, забронирую номер в гостинице, потом оформим визы. Не знаю, как ты, а я хочу не слышать цвета какое-то время… Устал.

– Ура! Едем в Париж! Мечта женщины… – сияя, девушка в секунду оказалась на коленях Криса, свернувшись клубочком. – Люблю тебя, – прошептала она, прижавшись щекой.

– Поездка – это хорошо, но рыцарь хочет кушать. Если не съем пиццу, укушу тебя за бедро!

– Укуси. И накажи плохую девочку, – томно потянулась Карен. Юноша нежно поцеловал её сладкие губы.

– Карен… – он покрывал страстными поцелуями лицо, шею, грудь…

Перед отъездом влюблённые официально зарегистрировали отношения. Это произошло внезапно для Карен, поскольку Кристиан не сообщил ей о планах жениться.

В один из дней он пригласил девушку на прогулку в центре, попросив одеться наряднее и взять документы. Недоумевающей Карен он сказал, что готовит приятный сюрприз.

Гуляя по центру Берлина, Кристиан увлёк любимую к одному зданию и, войдя в холл, сказал:

– Закрой глаза… На секунду.

Он быстро вытащил коробочку из кармана пиджака.

– Можно открывать!

Кристиан обнял девушку.

– Карен, будь моей женой! – с этими словами музыкант вручил коробочку.

Открыв, Карен увидела изящные золотые кольца с небольшими бриллиантами.

– Красивые… Крис, это так неожиданно! Ты не спросил, хочу ли я замуж! – воскликнула ошеломлённая девушка.

– Ты не хочешь?!

– Глупый… Я люблю тебя! – она нежно поцеловала Кристиана.

После завершения формальных процедур влюблённые покинули здание, держась за руки.

Зайдя в бистро, Кристиан задумался и произнёс:

– А я ведь не знаком с твоими родителями…

– Они замечательные! – улыбнулась Карен. – Мама – строгая, добрая, справедливая… Бывает вспыльчива. Ей мешает застенчивость… Трудится детским врачом. Отец – жизнерадостный, умный… Он архитектор в строительной компании. Учил меня черчению, рисунку. Мама говорила, что из-за него я стала художницей, а не врачом или учительницей. Впрочем, частично её желание осуществилось – ведь я преподаю рисунок в школе.

– Как их зовут?

– Кэри и Ингвар.

– Красивые имена. Они не рассердились на меня? Ведь мы незнакомы…

– Немножко знакомы… Я писала о тебе в электронных письмах. Мама сначала встревожилась, думая, что ты – рок-музыкант…

– Рок, наркотики, алкоголь и беспорядочные связи, – рассмеялся Кристиан.

– Именно так! – подхватила девушка. – Но я сказала ей, что ты – начинающий композитор, пианист, предпочитаешь классическую музыку. Она вроде успокоилась… Отец сказал, поддразнивая её: «Жаль, он не как Оззи Осборн».

– Оззи великолепен!

– Крис, ты понравишься им… Но главное – ты нравишься мне.

– Так и скажу им! – он улыбнулся.

– Не вздумай! Мама… – начала Карен и засмеялась, увидев насмешливое выражение лица юноши.

Из кафе девушка позвонила родителям, сообщив о браке. Мама для вида отругала её, но по голосу угадывалась радость. Вечером новость о браке узнал и Ингвар.

– Карен – умная девочка, с отличной интуицией. Надеюсь, она будет счастлива с ним – так отреагировал её отец.

– Мы ведь навестим их летом? – спросила Кэри.

– Конечно. Думаю, в августе. Отпрошусь на выходные.

Вечер завершился ужином в американском ресторанчике около парка. Кристиану нравились красные диваны, официантки в белых передничках, с блокнотами. «Всё как в “Твин Пиксе”», – поделился он с Карен.

Остаток апреля ушёл на подготовку и сдачу экзаменов по музыкальным формам, гармонии и сольфеджио, покупку билетов и другие приятные хлопоты. Карен получила аванс за картину, а Кристиан взял в долг 500 крон у приятеля по рок-группе.

Долгожданный час настал. Рано утром, немного волнуясь, молодая пара завтракала в зале вылета аэропорта имени Вилли Брандта. Карен прикидывала список картинных галерей и бутиков, её спутник размышлял о богатой истории Парижа, музыке Сен-Санса и Дебюсси. «Импрессионизм в музыке… Может быть, атмосфера Парижа наполнит меня тончайшими градациями цвета и звука, нюансами переходов тембра в тембр», – размышлял музыкант, помешивая ложечкой давно остывший кофе.

– Кристиан, вернись с Альфы Центавры, – донёсся весёлый девичий голосок. – Нам пора к выходу.

Карен схватила юношу и, смеясь, увлекла за собой.

– Сегодня ты… непохожа на себя… на рассудительную и спокойную художницу, – пошутил Крис, слегка запыхавшись от бега.

– Я счастлива! Летим в Париж! – прощебетала девушка, чмокнув его в щёку. Радостные и возбуждённые, они нетерпеливо ждали прохода в самолёт, представлявшийся диковинной птицей Рух, уносящей в волшебный край. Их сердца пели в унисон мелодию, которую знают молодожёны, – гимн Любви и Счастья.

Глава 5
В городе света

В самолёте Крис листал путеводитель по Парижу, делая пометки в блокноте. Рядом, положив голову на его плечо, тихо посапывала Карен.

В Париже было прохладно, что несколько удивило Кристиана. Вскоре он понял, что погода меняется в течение дня: утром может быть 15 градусов, днём существенно теплее. Прохожие несли рюкзаки или пакеты с куртками и зонтами. Прохладное утро сменилось жарким днём.

Заселившись и приняв душ, они вышли в город. Немногочисленные прохожие спешили по делам либо сидели в кафешках, лениво попивая кофе.

Кристиан предложил доехать до центра на метро, выйти у Эйфелевой башни и пешком пройти по центру.

– Сегодня просто погуляем, увидим Лувр, Латинский квартал, Нотр-дам-де-Пари… Зайдём в пару букинистических магазинов. В путеводителе обещали залежи богатств в этих книжных, – шутливо-пафосным тоном произнёс Кристиан.

– Хорошо, но по дороге зайдём в пару бутиков. Мне нужно купить платье и шляпку, другие вещи, – заметила девушка.

– О мой бог! – простонал спутник. – Хорошо, но не более двух, максимум – четырёх. Мы ведь приехали насладиться культурой, атмосферой, а не заниматься шопингом.

– Лёгкий шопинг, – отозвалась Карен, взяв спутника за руку. Он на мгновение уткнулся в её пышные волосы, наслаждаясь запахом мяты, роз, чего-то неуловимого, пахнущего свежестью молодости. Девушка, не сводя любящих глаз, поцеловала Кристиана.

У Эйфелевой башни на газоне привольно раскинулись студенческие компании, радостно поедающие сэндвичи и ароматные булочки. Крис с подругой насладились круассанами и восхитительным кофе. Последний, по уверениям темнокожей продавщицы, делался из зёрен боливийского кофе.

Подкрепившись, молодая пара неторопливо пошла вдоль Сены, любуясь зданиями эпохи Ренессанса и барокко. Справа от них виднелся величественный монолит музея Орсе, бывшего железнодорожного вокзала. К сожалению, часть залов, в том числе Жоржа Сёра, были закрыты. В зале постимпрессионистов стоял галдёж китайских туристов, обступивших полотна Ван Гога и Тулуз-Лотрека. Зато у картин художников-академистов было пустынно.

– Когда-то Бугро и Кабанель задавали тон французской живописи, презрительно смотря на работы импрессионистов, Жана Милле, Домье… – с иронией сказала Карен.

– Мне нравится плавность фигур, спокойные цвета, их сюжеты, – отозвался Крис.

– Интересно, ты слышишь разную музыку, глядя на похожие полотна?

– Да… Вообще, Париж наполнен необычными звуками. Они словно перетекают друг в друга нескончаемым потоком. Масса оттенков, как на полотнах Писсарро или Сислея. Но я стараюсь не думать о сочинениях. Просто любуюсь городом, архитектурой, сплавом эпох. Этот город не сразу почувствуешь, как Прагу или Вену.

– Да, не сразу полюбишь его… Он так многогранен и обаятелен, – подхватила Карен.

Напротив Орсе стоял величественный Лувр, в прошлом – крепость, построенная по приказу короля Филиппа Августа. Неприметной оказалась знаменитая Нельская башня, воспетая Морисом Дрюоном.

Кристиана сначала не впечатлил собор Нотр-дам-де-Пари, казавшийся небольшим и мрачным. Но его гаргульи, изящные башенки с языческим орнаментом, звуки органа, уносившие вглубь веков, изменили мнение. Что касается Карен, то ей хотелось – после Лувра – доехать до Елисейских Полей, с их множеством магазинчиков. Позже они посетили бутики Парижа.

Вволю побродив по Орсе и Лувру, они устали. Поужинав в одном из ресторанчиков, молодая парочка отправилась в гостиницу.

Кристиан осторожно высвободил бедро от ножки Карен, посапывающей у него на плече. Накинув халат, подошёл к окну. Город давно проснулся, занятый повседневными делами.

– Там солнышко или тучи? – спросила девушка, сладко потянувшись.

– У тебя чуткий сон! Солнечный денёк…

– Просто мы связаны, как ниточкой. Я ощущаю тебя, – отозвалась Карен, нежась в постели.

Решив позавтракать в бистро, молодые туристы выпорхнули из отеля, весело зашагав по проспекту дю Мэн. Справа находилось тихое и мрачное кладбище Монпарнас с широкими аллеями, располагающее к неспешной прогулке. Многим туристам казалось странным, что напротив кладбища расположен одноимённый вокзал. Жизнь и смерть всегда рядом – разве не так?

«Но прочь тоску! – восклицает ликующая, летящая молодость. – Под силу нам всё, нет преград бушующему потоку энергии и желаний!»

– Сегодня – день шопинга. Подчеркну: лёгкого! – Кристиан сурово взглянул на девушку – она смиренно улыбнулась. – Доедем до Эйфелевой, оттуда прогуляемся до Елисейских Полей. Там бутики премиум-брендов и есть ювелирная галерея.

– Знаю. Но наши возможности не покроют желаний, – вздохнула она.

– Не беда! Я захватил несколько тысяч сверх плановых расходов, – улыбнулся Кристиан.

Покупки заняли три часа, ведь столько нужно померить платьев, шляпок, сумочек и туфель! Пришлось обойти все бутики Елисейских Полей, поскольку каждый обещал море эмоций… Выбрав сиреневое платье, Карен долго примеряла шляпки. Ей понравились две, и Кристиан купил обе, вызвав радость девушки. Белые туфли и летний шарфик завершили наряд. Но впереди были магазины кожгалантереи, парфюма, нижнего белья… Карен уступила любимому, купив красное бельё вместо чёрного.

– Впрочем, – добавила она, – я ещё прикуплю бельё, например, в Руане.

Эта фраза заставила Кристиана страдальчески поднять брови.

«Как мне повезло, что я не женщина. Купил джинсы, свитер, пальто – и ты франт», – смеялся Кристиан, видя муки выбора подруги.

Остаток дня был потрачен на экскурсию в район Помпиду – место общения молодёжи, мини-фестивалей и концертов. Музей современного искусства, практически монолит, впечатлил переходами в стиле модерн, в отличие от содержания: Карен не была поклонницей искусства прошлого века, предпочитая классицизм и барокко. Запомнились полотна советских художников-авангардистов, основателя лучизма Михаила Ларионова. Стиль напоминал работы Гогена и Матисса, но акцент на линиях, лучах преображал знакомые образы.

Кристиан, видя весёлые группки студентов и молодых бездельников, как называла их Карен, сожалел о незнании французского.

– Ты ревнуешь к парижаночкам, а я был бы рад встретить клавишников или композиторов среди них. Когда-то по улицам Парижа бродил Дебюсси в поисках заработка. Среди них тоже может быть будущий гений, – убеждал юноша.

– Так оно бывает с парижанками: сначала галерея искусств или театр, а потом она уже раздела тебя в будуаре, – шутливо хмурила брови Карен.

– С парижанами, конечно, не так, – парировал Крис.

– Конечно! Ренуар или Базиль были джентльменами.

– Это не мешало им обзавестись толпой любовниц, – смеясь, отозвался Крис.

– Злая бука!

Ревнивая и вспыльчивая, девушка нежно поцеловала любимого.

– Ты пользуешься моей слабостью.

Он целовал её запястья.

Наступило время ужина, но, памятуя о своеобразной французской кухне (фасолевый суп был кислым, а второе – слишком овощным), парочка решила отведать сэндвичей и вина.

Зайдя в номер, Карен нежно поцеловала юношу, играя язычком. Он подхватил и понёс свою фею, не переставая целоваться. Тонкие пальцы музыканта нежно массировали изящное тело девушки, изгибающейся, подобно кошке.

Волны неги и чарующего аромата духов подхватили их, неся к островку наслаждения.

У Карен было ещё одно желание помимо шопинга – окунуться в богемную атмосферу Монмартра. Бывший пригород Парижа, когда-то пустынный, с фанерными домиками бедняков, в XX веке преобразился, став районом творческой элиты Франции.

Классицизм, позже – академизм, в искусстве постепенно уступал место новым формам – реализму, импрессионизму, породившему необычные способы живописи и представления о задачах живописи. На место художников, усердно копировавших мастеров Возрождения, пришли молодые бунтари – Гюстав Курбе, Франсуа Милле, Камиль Коро, Роден, Эдуар Мане. Большая часть плеяды бунтарей от Искусства заселила Монмартр. Позже к ним подтянулись музыканты и писатели. Здесь слышали «странные» аккорды Берлиоза и Оффенбаха, Эмиль Золя начинал серию романа «Ругоны» и «Творчество», видя муки и бедность собратьев по Искусству.

Об этом вела разговор весёлая парочка, выйдя со станции Бланш. Отсюда начинался бульвар Клиши, с множеством сувенирных магазинчиков, опрятных домов, уличных музыкантов и художников, туристов и парижан, студентов-гуляк. Наши влюблённые слегка задержались в книжном магазине, вывеска которого бросилась в глаза Кристиана. Он купил пару книг по истории рыцарства и ордену тамплиеров.

Клиши оказался обычной улицей, разделённой зелёной полосой со скверами, полными молодёжи, попивающей кофе и пиво, играющей на музыкальных инструментах, читающей – словом, весело проводящей майские дни. Слева, в череде домов, примостилось кабаре «Мулен Руж», построенное на месте мельницы. Это символ Монмартра, вдохновлявший Ренуара, Пикассо. Карен предложила подняться на Сен-Крё и оттуда спуститься вниз, по улице Лепик.

– «Амели»… – промолвил Кристиан. – На этой улице есть бистро, где снимались сцены с ней.

– И снимал комнату Ван Гог, – добавила Карен.

– Культовое место: Ренуар, Ван Гог, Моне.

Разговор прервался. Сияющее небо, словно перламутровая мозаика, островки зелени среди уютных домиков, кафе, источающие дивный аромат пищи и цветов, накрыли их чувства, как шёлковым одеялом. Незаметно дойдя до углового дома, где на верхнем этаже творил Ван Гог, парочка пообедала сэндвичами и молочными коктейлями в местном бистро.

По пути домой они посетили пару книжных магазинчиков в Латинском квартале, у Сены. На углу одной из многочисленных улочек Крис увидел трёхтомник Фернана Броделя «Что такое Франция» и «Исторический атлас» Жоржа Дюби. Естественно, на французском языке. Пожилые и вежливые продавщицы улыбкой одобрили выбор музыканта, купившего увесистые фолианты. Карен заметила, что перевод книг займёт много времени. «Я переведу основные моменты. Остальное допишет фантазия», – рассмеялся юноша.

Следующий день был посвящён району Помпиду и кладбищу Пер-Лашез. Они контрастировали: светлый, залитый солнцем, полный музеев – Пикассо, Коньяка и других, молодёжи – групп студентов и школьников, оккупировавших площадь около музея модерна, и мрачное, тихое, старинное кладбище, занявшее треть района. Монументальные усыпальницы аристократов, известных писателей, политических и общественных деятелей, русских князей и купцов, небольшие склепы представителей Искусства – художников, писателей, музыкантов. Здесь нашли последний дом Оскар Уайльд и Жорж Сёра, Оноре де Бальзак и Марсель Пруст, Фредерик Шопен и Эдит Пиаф… Бродя среди могил, Кристиан слышал бас органа и церковный колокол, в который вплеталась заунывная песня флейты. Атмосфера кладбища передалась Карен, задумавшейся над бренностью жизни, краткостью бытия…

Кристиан, очнувшись от звучащей внутренней мелодии, заметил настроение подруги[1]1
  Автор употребляет слово «подруга» в смысле «любимая, подруга сердца».


[Закрыть], нежно взял её руку, промолвив:

– Моя наяда, не грусти. Мы почти юны, впереди длинная жизнь… Возможно, не менее яркая, чем у Шопена или Уайльда!

– У тебя талант! А я скромная художница, не посягающая на лавры Камиля Коро или Пикассо, – улыбнулась девушка.

– Даже если и так… Ты пишешь красивые полотна, учишь детей, передавая гармонию и красоту. Неизвестно, как разовьются твои способности.

– Порой кажется, что тебе не 24 года, а 50 лет! Нудишь как старичок.

Крис рассмеялся.

– Конечно! Я мудр, как змей Каа, умён, как сто евреев, и силён, как Шварценеггер в молодости! – деланно напыжился Кристиан, гордо вскинув голову.

Карен обняла его, уткнувшись в шею.

– Люблю тебя, – прошептала она.

Вместо ответа Кристиан поцеловал девушку в уголок губ.

Взявшись за руки, влюблённые вышли с кладбища и через двадцать минут уже прогуливались, весело болтая, по району Помпиду. Музей Пикассо, современного искусства, книжный, уютная кафе, где их угостили свежайшими круассанами и ароматным кофе, – такова была программа берлинских туристов.

На обратном пути в отель они зашли в пафосный ювелирный магазин на Елисейских Полях, где Кристиан приобрёл пару серёжек сиреневого цвета для девушки. Карен шутливо поругала его за расточительство, обрадовавшись, как ребёнок, изящным драгоценностям.

Глава 6
Другая Франция

Париж и Франция. Эта фраза вызвала бы недоумение, ведь понятно, что город революций и моды находится в стране Бальзака и Дюма. Французы, как и большинство наций Европы, ощущали себя частью большой христианской семьи, но одновременно разделялись по областям – нормандцы, пикардийцы, бургундцы. Некоторых исторических территорий не существовало или они влились в другие, но дух-то оставался… Соседние Бельгия и Нидерланды отчасти несут французский менталитет, влюбчиво-легкомысленный. Возможно, возможно… но я не встречал признаков легкомыслия на лицах молодых жителей Парижа, Брюсселя, Антверпена, Гента, Брюгге. Серьёзность, позитив, рациональность светились в глазах элегантных девушек и стремительных юношей.

Париж, многомиллионный город, шумный, как метро, затихал в июле и августе, когда студенты и школьники покидали его, устремляясь в другие страны или за город, на природу.

Наши путешественники, последовав примеру жителей столицы, оставили её, посетив живописные городки Нормандии – Амьен и Руан.

Франция – это импрессионизм чувств и эмоций, звуков и красок, запахов и архитектуры. Они распространяются, подобно флюидам, в Пикардию, Бретань, Нормандию, Гасконь, достигая мрачноватые Нидерланды и Великобританию. Потоки эмоций, цвета, звуков создали жемчужины восхитительной страны – Авиньон, Руан, Лилль, Мец…

Лёгкий бриз Амьена

Удобный автобус, миновав автостраду и ровные стены лесополосы, взобрался на холм и понёсся вниз, к внезапно показавшемуся Амьену. Центром притяжения, духовной силы (так сказали бы верующие) был знаменитый собор, образец пламенеющей готики. Лучами расходились проспекты и улицы, перетекающие в переулки и снова сливающиеся в извилистую дорогу. Здания всевозможных цветов и оттенков, возрастов и высоты сгрудились вокруг остроконечного шпиля собора, словно дети возле учительницы.

Кристиан, пройдя несколько сот метров, сообщил подруге:

– Интересная гамма цветов! Основные – белый и розовый. Мелодия лета… Лёгкий блюз, переходящий в меланхоличные аккорды Бетховена.

– Блюз, запечатлённый Клодом Моне. Сочетание холодных цветов с архитектурными порывами. При этом не ощущается напряжённость. Красивые цветовые решения! – отозвалась Карен.

Поскольку времени было немного, они погуляли по центру, пообедали и зашли в музей Жюля Верна. Аккуратный особнячок с палисадником и автостоянкой поразил внутренним декором. Комнаты, лестницы, потолки напоминали о кораблях, морях, пиратах… Рабочий кабинет писателя со множеством статуэток, карт, книг дышал спокойствием. Афроамериканка на выходе из музея попросила оставить отзыв. Она удивилась, что один из гостей – датчанин. «Как и туристы из Восточной Европы, скандинавы – редкие гости в нашем музее», – сообщила полная дама.

Вернувшись в Париж, довольные путешественники погуляли на Монмартре, наслаждаясь цветами и звуками богемной части Парижа. Калейдоскоп округа художников сменился средневековыми улочками Латинского квартала, манившего снова и снова… Кристиан, увидев вывеску Жака Ле Гоффа на одном из переулков, воскликнул: «Всё же увековечили память великого историка!»

Неподалёку от отеля молодые набрели на бутик шляп. Карен пришла мысль купить шляпу другу сердца.

– Крис, она тебе будет идти. Ты высокий, стройный. Под пальто или плащ.

– Хорошая идея… Примерю вон те, чёрные.

– Мрачновато. Бордовая выглядит поинтереснее.

– Вызывающий цвет, – рассмеялся юноша.

– Ну и что? Будем яркими, как Париж!

Невзирая на возражения, покупку оплатила Карен, и они вышли на залитый солнцем проспект. Спустя пару часов автобус увозил их с маленькой станции в Париж.

Руанский блюз

Спустя день после визита в Амьен Кристиан предложил поехать в Руан. Город, видевший Орлеанскую девственницу, французских королей и английских рыцарей, ныне представлял тихое местечко, где жили пожилые парижане, наслаждаясь отдыхом на пенсии.

Тон задавала главная улица Жанны д’Арк, уходившая вниз от железнодорожного вокзала. От него разбегались живописные улочки с домиками, палисадниками, тихими скверами и детскими площадками. Выдержанный в спокойных бежевых, голубых, светло-коричневых цветах, городок казался спящим.

Возможно, из-за субботы, когда жители отдыхают от будней и суеты? Впрочем, ближе к реке стали чаще встречаться прохожие и дома были радостных цветов и оттенков – охры, розового, жёлтого.

Выйдя к набережной, Кристиан услышал блюз, переходящий в инструментальную музыку. Сначала подумал, что откуда-то из кафе доносится мелодия, но потом догадался, что слышит её в голове. «Приеду в Париж – набросаю рисунок. Может, получится сонатина», – промелькнуло у него.

Среди зданий возвышался Руанский собор, поражающий готическим орнаментом и монументальностью. Это архитектурное сердце города. Каждый, кто хоть немного разбирался в истории, думал: главное слово в архитектуре Руана – готика. Карен вспомнилась выражение Джона Рёскина: «пламенеющая готика».

– Необычный город, – сказал Кристиан, задумчиво глядя на реку.

– Восхищает сила духа людей, трудившихся над собором всю жизнь, зная, что не увидят завершения проекта.

– Да. Вера была мощным стимулом.

– Не только религия, но и желание создать красоту, – отозвалась девушка.

Город не отпускал наших путешественников, завораживая музыкой ансамблей, игравших на одной из улочек рядом с вокзалом. Джаз, рок, народная музыка – всё привлекало прохожих, останавливающихся послушать любимые мелодии.

Именно в Руане при созерцании собора Кристиану пришла мысль написать серии мелодий. «Ведь создал Моне серии “Руанский собор”, “Стога сена”, “Кувшинки”. Меняя тембры и приёмы, можно обыграть одну тему», – думал он, пытаясь сформулировать названия мелодий.

Этим вечером на листах бумаги появились аккорды будущих произведений – «Палитра нежности» и «Собор. Гармония в жёлтых тонах».

В номере отеля Кристиан пытался читать Марселя Пруста, но еле пробился сквозь описание сна героя.

– Хуже Достоевского… Обилие слов, за которыми не виден смысл, – сообщил он.

– Да, стиль тяжеловат. Я так и не одолела «Отца Горио» Бальзака. Поэтому мне по душе лёгкие рассказы О’Генри, Лондона, романы Драйзера.

– Возможно, я не дорос до Пруста. Его называли писателем-импрессионистом, – промолвил Кристиан.

– Поздно уже… – ласково позвала Карен бархатно-мерцающим взглядом.

Утро следующего дня они встретили в аэропорту Шарля де Голля. Каждый думал о близком: он – о музыкальных проектах и смутном желании полететь на острова, она – о том, действительно ли декоративное искусство её стезя.

Поездка в Амьен и Руан на короткое время придала сил Кристиану, чувствующему творческое истощение.