Текст книги "По эту сторону небес. Избранное. Сборник стихов и текстов песен"

Звёздное древо

 
В распахнутом легком осеннем плаще
с карманами, полными выпавших звёзд,
я добр и весел, как юный Кащей,
на время бессмертный, иду в полный рост.
 
 
Дорога бросается под ноги мне.
Топчу её отзвуком гулких шагов.
Счастливым лицом отражаясь в Луне,
иду сеять звёзды в Стране Дураков.
 
 
Те тысячи звёзд, что упали созрев.
С гарантией всхода и наверняка,
озимые сеют у нас в октябре,
чтоб к лету суметь накормить Дурака.
 
 
Чтоб ел он со звёздного дерева плод
и светом его напитался ума.
И также, однажды, он двинул вперёд.
И звёзды ссыпал про запас в закрома.
2016
 

Звезда Фифлеема

 
Ветер расчёсывал каждое утро
белые кудри.
Небо блестящим плащом
опускалось на плечи.
Птичьим, звенящим эскортом,
предвестником чуда,
о чём-то фривольном
с весною беседовал вечер…
 
 
Тлели закаты, и вновь разгорались
медью рассветы.
Дни, словно дым сигарет,
пролетали сквозь пальцы.
Счастьем щенячьим
пьянило медовое лето.
За чашкою крепкого кофе
просило остаться…
 
 
В окнах рассыпалась ночь полусонная,
звёзды роняя.
Словно сама бесконечность
расправила крылья.
Птицы уже собрались
в перелётные стаи.
Что было вчера и сегодня
становится былью…
 
 
Плечи опущены.
Снежные тучи в разношенном небе…
Стоптаны туфли…
Стопталась земля под ногами.
Новой сверхновой зажжётся
Звезда Вифлеема…
Простимся с тобою…
На время, моя дорогая…
2011
 

Здравствуй, Веня!

 
(Светлой памяти Венедикта Ерофеева…)
 
 
Здравствуй, Веня! Ну как ты там, в норме?
За тебя пью! «Слезу комсомолки»!
Моя печень – проверенный орган.
В этот день мы с тобой одногодки…
Только, ты в этот день уехал.
Навсегда в Петушки из столицы.
В городок, где ни днём, ни летом,
не смолкают цикады и птицы.
Где жасмин и зимой и ночью
перманентно цветёт и пахнет.
Где в открытых сортирах ни строчки.
И наверно играют Баха…
Выпьем, друг, «иорданские струи».
Они сделают нас добрее.
Что нам с этих трёхсот грамм будет?
Мы же, мать вашу, гипербореи.
Здесь у нас теперь всё иначе.
Хочешь, херес, а хочешь, виски.
И хватает купить на сдачу
два стакана и две ириски.
Выпьем, Венечка, за трансцендентность!
За Де Голя и Гегеля с Кантом!
За свободу и за транспорентность!
Как положено. По прейскуранту.
Пей, как раньше! Мы все там будем…
Сверху вниз как в песах часочных.
Знаешь, Веня, живые люди…
Это мёртвые на сверхсрочной.
2016
 

«Зима вернулась в мае…»

 
Зима вернулась в мае,
забыв часы и паспорт.
Едва успев оттаять,
глотаю антифриз.
Летят по небу танки
чужого государства.
Не так за наши деньги
исполнили каприз.
 
 
Замерзшие трамваи —
раскрашенные льдины.
От холода и страха
колесами стучат.
Намаемся мы в мае,
но мы непобедимы.
А если и замёрзнем,
то только сгоряча.
2015
 

Зимнее время

 
Осень устала бросаться листвою.
Рыщут вороны в зашторенном небе.
Ветер то стихнет, то снова завоет.
Мир замирает на зимнее время.
 
 
Пасти подъездов глотают прохожих.
Воздух пропитан берёзовой прелью.
Стали деревья безлико похожи.
Мир замирает на зимнее время.
 
 
В такт миокардам колёса сансары
мерно стучат, оживляя Морфея.
Свет растворяется с каждым ударом.
Жизнь умирает на зимнее время.
2012
 

Золотой билет

 
В день осенний, сухой и тёплый
город взят золотой ордой
в плен, и ярко бликуют стёкла
окон набережной над рекой.
 
 
В листья снова вселилось солнце.
Расстелилось у ног ковром.
Башня облаком вавилонским
рвётся ввысь, в голубой проём.
 
 
Грусть осенняя так приятна…
К тайнам неба скрипичный ключ.
Над душою, внутри распятой,
снова вспыхнул надежды луч.
 
 
Этот день в унисон играет
с настроением средних лет.
Осень жизни – реклама рая.
Жёлтый лист – золотой билет.
2016
 

Золотой оберег

 
Совершенные формы наполняются плотью.
Под весенней травой прошлогодние листья.
В небо синее взмыл воробей-беспилотник.
А за ним и мои беспилотные мысли.
 
 
Их зовёт в небеса первобытная клятва —
золотой оберег от исходов летальных.
И, упавшего вниз, возвращает обратно
первозданный закон неразгаданной тайны.
 
 
Ветер дышит жасмином и предчувствием чуда,
выметает уют неустроенной жизни.
Запоздалый апрель улыбается людям.
В почерневших снегах прячет хмурые мысли.
 
 
В этой светлой улыбке оживает надежда —
золотой оберег от исходов летальных.
В этих синих глазах изумлённых, безбрежных
первозданный закон неразгаданной тайны.
2013
 

И всё повторилось

 
И снова некстати упала звезда
в январскую темень.
Желанья не сбудутся. Что тут гадать?
Пустая затея.
Зима напророчила долгую ночь
кристаллами снега.
И всё повторилось. Как прежде, точь в точь.
Фонарь и аптека…
Всё так же рассвет колесит по стране,
сменяясь откатом.
Всё так же воруют и водка в цене.
И гибнут солдаты.
И ветер, как прежде, неистов и зол
к бездомным бродягам.
И гнётся от ветра осиновый ствол…
трёхцветного флага…
2010
 

«И снова солнце стреляет в окна…»

 
И снова солнце стреляет в окна,
на сонной кухне звеня посудой.
Врёт бескорыстно и благородно,
что непременно случится чудо.
 
 
О том, что счастье не за горою
и лотерейный билет, на сдачу,
раскатит небо над головою
и, наконец-то, пошлёт удачу.
 
 
И я, конечно, опять поверю
тому, что снова ты где-то рядом.
И, не решаясь, стоишь за дверью.
Улыбку пряча печальным взглядом…
 
 
И будет солнце стрелять по окнам
слепой неправдой. Безумно милой.
А я поверю ей благородно…
Мне эта вера добавит силы…
2009
 

«Из двух зол выбираем большее…»

 
Из двух зол выбираем большее.
Да особо и выбора нет.
Не равняй нашу родину с польшами.
Термоядерней наш паритет.
 
 
Из двух зол наше то, что опаснее.
Наш девиз: «ко ль не мы, то кто?»
Не кормите саксонскими баснями
тех, кто сами сплошной анекдот.
 
 
Зло, как водится, ходит парами.
Кто с мечом, тот и наш клиент.
Нас учили кровавыми сварами
перековывать менталитет.
 
 
По проспектам полки бессмертные…
Мы крепчаем, когда нас бьют.
Были скифами, были смердами…
Да плевать нам, как нас зовут.
2016
 

Из небытия

 
Я помню туманность лиловых галактик
и свет хризолитовых звёзд…
Я помню медуз в сине-огненных платьях
и над океаном мост…
И где-то за небом я чувствовал радость.
Сквозь струи тончайших сфер…
Я был там один, но мне показалось,
со мной разговаривал свет.
Тогда я не знал… Я был просто уверен,
что это реальный мир.
В нём всё абсолютно. Пространство и время.
И счастьем пронизан эфир…
Вокруг тишина, только чувства и мысли.
Я лёгок… Почти невесом…
Так странно… Я вроде в заоблачной выси…
И в море с коралловым дном…
 
 
Но, вдруг, всё, что виделось мне совершенным,
разбилось о свет и звук.
Меня изгоняли из личной вселенной,
я чувствовал силу потуг…
Раздавшийся голос, подобно гонгу,
вещал о начале конца
словами: «Ну всё, родила, слава Богу!
Однако, крикливый пацан!»
2010
 

Игры когда-нибудь кончатся

 
Наши игры когда-нибудь кончатся.
Наше солнце когда-нибудь выключат.
Солнце выкрутят словно лампочку
из патрона чёрной дыры.
И останется лишь Одиночество.
Без регалий, без имени… Отчества.
Принимая новые правила.
Алгоритмы новой игры.
И оно полетит над пропастью.
В бесконечности и невесомости.
Разжигая костры вселенские
среди холода и пустоты.
Потому что ему не хочется
без любви, в слепой безысходности.
Одиночество любит почести.
Одиночеству нужен ты.
Миром правит страх неизвестности.
Одиночество правит вечностью.
Только всё это просто бессмысленно
и подобно деленью на ноль.
Было… было бы всё бессмысленно,
если б всё безвозвратно кончилось…
А над миром и одиночеством
не царила сама Любовь.
2011.
 

Иллюстрация сна

 
Дежавю… Иллюстрация сна…
И впадение в морок.
На минуту… Но ради которой
и стоило жить.
Я увидел её вдруг и вспомнил,
что мы с ней знакомы…
Ни улыбку, ни пристальный взгляд
мне уже не забыть…
 
 
В обрамлении черных ресниц
имитация неба…
Тонкий запах весеннего ветра
едва уловим…
По законам древнейшей игры,
это значит – победа.
Неожиданно вспыхнуло
предвосхищенье любви.
 
 
Я не видел её никогда,
но мы знали друг друга.
Мне казалось, что были мы вместе,
но очень давно.
И так часто встречались во сне,
где мне снилась разлука,
что теперь нам поручены
главные роли кино.
 
 
Стали явными вещие сны.
Долгожданной наградой
за слепящий арктический холод
уставшей души.
Я не верил в любовь и в безумие
с первого взгляда.
И теперь этот слепок химер
вероломно ожил.
2011
 

Исповедь урбаниста

 
Прости меня небо, прости меня ветер,
что жил на камнях городов.
Меня приручили и стали в ответе
за мой кинетический зов.
 
 
Мне стали родными железо и камень
и шорох машин по утру.
А вместо деревьев лесных с облаками
секвойи фабричных труб.
 
 
Простите меня мои предки-крестьяне,
что предал кормилиц-коров.
Что трачу свой век на маршруты трамваев
и на переходы метро.
 
 
Здесь воздух посчитан в октановых числах.
В газонах скучает трава.
А я рефлексирую в поисках смысла,
рифмуя на вкус слова.
2016
 

«Исстари иль издревле на Руси…»

 
Исстари иль издревле на Руси
забавляли мёдом да войнами.
Отче наш, еси на небеси,
охранял крестом да иконами
Не унять Русь-матушку, не сдержать.
С вилами да флагами кто куда.
Воевать с  бедой, словно пить-гулять.
Кровушка да водочка – всё одно вода.
 
 
Разговлялись досыта, до крови.
Воевали злыми да босыми.
По острогам прятались от любви.
Отмывались чистыми росами.
Не унять Русь-матушку, не сдержать.
Славой да солдатами от души.
Доля её женская – мужиков рожать.
Да отмерить каждому свой аршин.
 
 
И гуляют сироты по Руси.
Всё по тем же грабелькам, босиком.
Отче наш  еси на небеси…
А они, как водится, далеко.
2010
 

Исход

 
В заповедном саду кто-то вынес врата,
а старик ничего с этим сделать не мог.
И, не сняв башмаки, в рай валила толпа.
И не просто толпа… Бесконечный поток.
Прилетел Серафим, с ним крылатый спецназ.
Предлагал перекур, умолял подождать.
Только всё это зря, им никто не указ.
И ори не ори, им как с гуся вода.
Полноводной рекой проплывала толпа,
чёрно-траурной лентой затмив горизонт.
Серафим прошептал: «Мировая война…
Мы уходим, старик, здесь нам быть не резон».
Но апостол сказал: «Буду здесь до конца.
Ты лети, Серафим, всё Ему расскажи.
Неужели всё это по воле Творца?
Или чёрт отключил автономный режим»?
Время шло на закат. Не кончался исход.
На земле до небес вырастали грибы.
Превращался эдем в кущи райских болот.
На земле города превращались в гробы.
А наутро старик с перекошенным ртом,
вдруг по волчьи завыл: «Вместо солнца луна!
Вместо неба дыра! Что же будет потом?
Дай мне, Господи, сил! Пропади, Сатана»!
Громкий голос Творца прозвучал, словно звон:
«Всё устроено так – нет концов и начал.
Всё, что было, забудь. Это только лишь сон.
Успокойся, старик. Просто я задремал»…
Всё вернулось назад. И, былое забыв,
над землёю опять полыхает заря.
И беспечный народ ходит в лес по грибы.
И живут города. То ли впрок, то ли зря…
2011
 

КАЙссоль

 
Ассоль жила в порту. Который год
вдоль берега, блаженная, босая
ждала, бродила, верила – вот-вот,
войдёт фрегат, алея парусами.
Болтались корабли, играл прибой.
Стелился дым на зарево заката,
как вдруг пришёл, уже чуть-чуть седой,
печальный Кай, но как всегда поддатый.
Подравшись с Гердой, он пустился в путь.
Опять к Той Самой. И плевать, что стерва.
А тут глядит – босые ноги, грудь…
В душе тоска… Измотанные нервы.
Конечно, что то вспыхнуло, зажглось.
Он убедил её не ждать напрасно.
В морях опасно. И уже лет сто
не ставят парусов, тем паче, красных.
Не возражал и он, когда Ассоль
сказала, что все королевы стервы.
Любовь на них накинула лассо
и повела в ближайшую таверну.
Промчался год, а может, даже, два.
Кай загрустил. Стал налегать на водку.
Ей снова стали сниться острова.
Ассоль кричала: «гад, построй хоть лодку».
А он в ответ крошил в руке стакан
и говорил, что он уйдёт на север.
И, превращая ветер в ураган,
рвал в клочья занавески из кисеи.
И каждый шёл к тому, чего искал.
Кай объяснился с белой королевой.
Их пристань накрывал 9й вал.
Ассоль спустила нА воду галеру.
И он ушёл. Качаясь как моряк.
Ассоль сбежала с боцманом Мазаем…
У берега стоял на якорях
фрегат «Секрет», аллея парусами…
2010
 

Как победить холода

 
Ох и крут же был мороз в этот год.
Передозы холодов и вьюг.
Аж в розетках замерзал ток.
И вороны рвали когти на юг.
 
 
В этот год я рисовал на окне,
занемевшем в переплёте льда,
много всяких простейших схем
как избавиться от зим навсегда.
 
 
Были планы – вскипятить океан.
Бог с ней с рыбой, лишь бы зад в тепле.
Рыбу раком и хрен моржам.
Лишь была бы только водка и хлеб.
 
 
Промерзал я в этот год до костей.
С ноября до марта кушал спирт.
От тебя никаких вестей.
Замерзал со мною вместе весь мир.
 
 
Но в апреле зазвенели ручьи.
Лёд растаял на моём окне.
Ты вернулась и нет причин
«ультиматами» грозиться весне.
 
 
Ох и крут же был мороз в этот год.
Но прощать ты умела всегда.
Превращать даже лёд в огонь
и улыбкой разгонять холода.
2011
 

Каменные цунами

 
В камне застывшие музыкой на века,
горы над лесом – величественные цунами.
Солнце над снегом. Ни облака, ни ветерка.
Это, наверное, вечность прощается с нами.
 
 
Что наша жизнь для неё? Две искры костра…
Сказкам не верь, где из них возгорается пламя.
Мы полетаем немного с потоками пран…
В пыль превращаясь для каменных волн цунами.
 
 
Кто? От чего? Для чего нас с тобой спасёт?
Не к чему нас выручать… И зачем это нужно?
Рано ли, поздно ли вечный космический лёд
нас унесёт и упрячет в растаявшей луже.
2017
 

Камень

 
Упал бы, да слишком грязно.
Взлетел бы, да слишком тяжко.
И ветер всё время разный.
Обрызгать боюсь рубашку
 
 
Несу на спине камень.
Здоровый такой булыжник.
Наверное, это память.
Которая мне на крышку.
 
 
Упал бы, да слишком низко.
Взлетел бы, да что-то скучно.
Вдыхаю бензин и виски.
А время стреляет кучно.
 
 
Несу на плечах камень.
Наверное, это время.
Он, точно, меня раздавит.
Как жернов льняное семя.
 
 
Упал бы, да слишком рано.
Взлетел бы, да слишком поздно.
И ноют всё больше раны.
Хлебаю холодный воздух.
 
 
Тащу на плечах память.
Тащу на плечах время.
А солнце его плавит.
И капает прямо в темя.
2011
 

Квантовая запутанность

 
Я был в космосе. Мне, почему-то, сказали,
что в коме…
Но клянусь вам, я был сорок дней
в параллельной вселенной.
Пролетел сквозь тоннель… Тот, который всем
мёртвым знакомый.
И возник на планете под небом
оранжево-бледным.
 
 
Ярко-синее солнце и там
называлось Ярило.
Я смотрел на него, и казалось —
оно меня знает.
Оно грело уютным теплом и почти
не слепило.
Надо мною кружили малиновые
попугаи.
 
 
Я бродил по бескрайнему лесу
средь розовых елей,
что врастали в расщелины бронзовых туч
по спирали.
Воздух пахнул осенним дождём
и весенним весельем.
И наполнен был дивнейшим светом
вселенской печали.
 
 
Я дошёл до стены из прозрачного
обсидиана.
За стеной человек на меня был похож,
как две капли.
Кто смотрел на кого не понять было мне,
как ни странно.
Да и кто-то другой мог бы знать это
тоже навряд ли.
 
 
Мы своим естеством подтверждали
запутанность квантов.
Я был вынужден делать всё так же, как он,
и синхронно.
Улыбались, махали руками
и пели бельканто.
Но вот наши миры отличались…
Что было резонно.
 
 
За стеклянной стеной было так же как,
скажем, в Поволжье.
Как в сибирской тайге, как у горной реки
с водопадом…
Если здесь, у меня, синий снег. Там —
засеяно рожью.
Если там косогоры, здесь кущи
лилового сада…
 
 
А потом я вернулся обратно
по той же дороге.
На планету свою с небом синим
и лесом зелёным.
Я был в космосе… Ну или, скажем,
в небесном чертоге.
И теперь буду помнить об этом
и нощно и дённо.
2017
 

Кленовый лист

 
Осенний дождь почти устал.
Живое тянется к теплу.
Прилипла к мокрому стеклу
ладонь кленового листа.
 
 
Живое тянется к живым —
быть отражением их глаз.
Быть продолжением их фраз
без кривотолков и молвы.
 
 
Живое тянется к любви,
чьё царство в белых облаках.
Через пространства и века,
чей миг почти неуловим.
 
 
Кленовый лист почти промок.
Осенний дождь почти успел.
Недолюбил… Недожалел…
Ветрами сорванный листок.
2015
 

Ковчег

 
Когда-нибудь всё кончится бедой.
Не я сказал об этом. Но подумал,
когда один судостроитель Ной
собрал всех тварей, распихав по трюмам.
 
 
Беда и есть логический финал
безумством перепачканой свободы.
Беда и есть начало всех начал.
Из черноты пустого небосвода…
 
 
Не жди беды, она придёт сама.
Под звуки медных труб, иль канонады…
Сказал писатель – горе от ума!
Поэт сказал – запор от шоколада!
 
 
Когда-нибудь всё кончится бедой…
И мрак, всего лишь, поржденье света…
Ну что, Любаш, поехали со мной?
Я на ковчег оформил два билета.
2015
 

«Когда-нибудь, верю…»

 
Когда-нибудь, верю,
появится мода на совесть.
И те, для которых «my Gold»
то же, что и «my God»,
скрепят договор с кем положено
собственной кровью.
И лайнер круизный, под виски,
нарвётся на лёд.
Когда-нибудь, верю,
появится мода на честность.
И те, кто продал свою честь
за казённый мундир,
утратят права на любовь
и надежду на вечность.
По вере им будет их,
как предназначил Мессир!
2017
 

Колыбельная Алисе

 
Милая, ты не умрёшь. Ты уйдёшь в зазеркалье.
Смерти нет. Её просто не может быть.
Путь туда это выход из детской спальни.
Смерти нет. Есть потеря желания жить.
 
 
Милая, там за стеклом вечный мартовский заяц
варит чай из осколков мятежных лун.
Там цветёт плод фантазий чеширских пьяниц —
блудный кот, или попросту кот Баюн.
 
 
Милая, ты будешь жить в зазеркальном эдеме.
Не болеть… Там и старости тоже нет.
Зеркала… Изменяют пространство и время.
Там закат переходит за миг в рассвет.
 
 
Милая, нет… Тебе кажется… Я не плачу.
Просто, я… Не могу третью ночь уснуть.
На стене, видишь, прыгает лунный зайчик.
Засыпай… В Зазеркалье далёкий путь.
2016
 

Коммуналка

 
В кирпичных гробах распахнуты пасти.
На крышах антенны-кресты.
Семейный очаг коммунального счастья
погас и почти остыл.
На общей плите лиловое пламя
ощерилось вечным огнём.
Картошка… Бельё… Здесь сушат и варят.
И могут сожрать живьём.
Опухшим рассветом похмельного утра
звереет синюшный закат…
Недели… Года дробятся в минуты.
И с грохотом падают в ад.
2011
 

Коронованный ангел

 
Коронован был семи лет от роду.
На войну водил полки оловянные.
Интриганам не давал повода.
Он вообще не дружил с интриганами.
Синеглазый, с улыбкою ангела,
был доверчив и не сильно капризничал.
Не совсем понимал Правила —
Хохотал над «Ваше Величество»…
…Но задушен был в детской спаленке…
Вдаль смотрел, как живой, зачарованно…
Он не знал, что на свете есть правило,
что в миру убивают и ангелов…
Даже, если они коронованы.
2013
 

Космический пират

 
Небом осенним насытились звёзды.
Падают спелые наземь.
Самое время (ни рано, ни поздно)
сдвинуть луну по фазе.
 
 
Месяц блестит как пиратская сабля.
Гнутся еловые мачты.
Рома небесного каждая капля
мной будет выпита смачно.
 
 
Звёзды на брагу и в куб перегонный.
Выгоню славное зелье.
Ветер прохладный, нарядный, влюбленный…
Завтра разбудит с похмелья.
 
 
Выплюнут двери меня из каюты,
данной не богом властью.
Буду до самой последней минуты
биться в агонии счастья.
2016
 

Кот Баюн

 
Свой мир ты лепила из песен, романов и сказок.
А мне отводила в нём место ромео-героя.
Но до гештальта тебе не хватало пазла.
Моя полигамность лишала тебя покоя.
 
 
Твоё тридевятое царство грозилось войною.
И не разрушая основ перманентного мира,
ты провожала мысли мои с конвоем.
Взрывала их криком в эквиваленте тротила.
 
 
Ты мир свой слепила из сказок, романов и песен.
И я без труда к твоему приспособился нраву.
Если налево сходил, напою тебя лестью.
И сказкой ласкаю, когда собираюсь направо.
2016
 

Краски

 
Он краски дал, что стали мне судьбою.
Лазурь небес и зелень тополей.
Жар золота полуденного зноя
и белизну завьюженных аллей.
 
 
Не пожалел фантазии ни разу
Великий Мастер Тонкого Штриха.
Он скармливал мне все свои припасы
и дал мне всё для этого стиха.
 
 
И черный шёлк, и блеск осенней ночи,
и атлас свежевыжатой зари…
Я краски взял и вот, вернул их в строчках…
Он краски дал! И я даю… Бери!
2010
 

«Крутится, вертится. Вертится, крутится…»

 
Крутится, вертится. Вертится, крутится
бывшая школьница и первокурсница.
Чёртики пляшут в омутах ангельских глаз.
Лайкра и туфельки. Стрижка под мальчика.
Тютелька в тютельку. Губки тюльпанчиком.
Я умираю как обожаю вас.
 
 
Блузка на молнии тонкая, в сеточку…
Как тебя, золотце? Ирочка? Светочка?
Господи, дай удержаться! Какой фасад!
Чашки коленные… Что мы тут делаем!?
К чёрту молекулы эти валентные!
Бешено бьётся сердце в моих трусах.
 
 
Девушка, солнышко! Сладкая, милая!
Нафиг вам формулы? Нафиг вам химия?
Мутная плесень спиралью закрученных строк…?
Я научу вас, Ирочка… Светочка,
как из молекул слепить человечка.
Нежно, доходчиво вам объясню урок.
2010
 

Крысиный пир

 
В погребе крысы бились за правду.
Насмерть! Ну или почти…
Тихо бежали, где-то средь банок,
крови крысиной ручьи.
 
 
Крысы делили просо и ячку.
Лишние пасти – в расход!
Крысы держали за хвост удачу
и оставляли помёт.
 
 
Крысы пищали, давя собратьев.
Славили мясо и сыр.
Думали твари, что всем не хватит.
Это для избранных пир.
 
 
Но ошибались. Хватило каждой.
Десять и даже стократ.
В сыр и балык, и в просо впридачу,
крысам подсыпан был яд…
 
 
Утро встречало обжор прохладой.
Небо открыло врата.
Небо спросило: «Подохли, гады»?
Небо ответило: «Да»!
Небо сказало: «С меня бутылка»!
Небо продолжило: «Ух!
Нравится, кум, мне твоя горилка,
прям замирает дух»!
2010
 

Кукла вуду

 
Мы познакомимся случайно.
В Милане… Или Кандалакше…
За рюмкой кофе, или чая.
Под звуки сокровенных маршей.
Ты пригласишь меня на танец,
я душу выплесну наружу.
И небосвода сизый глянец
преднаречёт твоим стать мужем.
Я не утрачу свой рассудок
в любви… Бездонном океане.
Моей ты станешь…  куклой вуду.
И боль твоя моею станет.
2017