Текст книги "Оружие возмездия"

Злобин, уже не таясь, в упор разглядывал странного посетителя. Если вначале он показался ему чудиком, профессором, абсолютно оторванным от реального мира, в котором живут гарики, коляны, алки бесконечные и он сам, Злобин, то сейчас он никак не мог подобрать определения той холодной отстраненности от всего, связанного с миром простых смертных, что сквозила в каждом слове, взгляде и жесте Мещерякова. «Какой-то средневековый алхимик или монах, что ли? – подумал Злобин, хотя в своей практике ни разу с ними не сталкивался. По привычке попробовал подобрать статью, на какую способен Мещеряков. – Все что угодно. Вплоть до серийной расчленен-ки», – решил он.

Мещеряков закинул голову, на секунду закрыл глаза.

– Итак, психотронное оружие. – Он сел удобнее, поставив локоть на стол. – С точки зрения базовых принципов ничего нового в нем нет. Газетный ажиотаж и зуд секретности у военных идут от непонимания этой простой мысли. Алюбое непонимание ведет кдемонизации явления. Судите сами: что есть оружие? Сначала били кулаком, потом обезьяна взяла в руки камень или палку, потом научилась бросать камень в цель. Потом придумали лук, катапульту, пушку, ракеты. В основе любого оружия лежит ударное воздействие, разрушающее целостность системы. Для меня как теоретика нет принципиальной разницы, чем и с какого расстояния нанесен удар. Принцип остается неизменным: энергия извне внедряется в систему, приводя к катастрофическим разрушениям.

– А атомная бомба?-вставил Злобин.

– Фетиш научного прогресса, – пренебрежительно отмахнулся Мещеряков. – Ничего принципиально нового. Во вторую мировую суммарное воздействие артиллерии на участок фронта в десяток километров стало измеряться килотоннами взрывчатки! На ваш город, кстати, в сорок четвертом за полчаса отбомбились шестьсот самолетов англичан. Сама логика развития тактики массовой войны подсказывала, что военным необходима одна бомба в десять килотонн вместо тысячи самолетов с сотней бомб на борту. И такую бомбу американцы сбросили на Хиросиму. Честь и хвала физикам и инженерам, но что они нового внесли в базовый принцип оружия? Ничего!

– Хорошо, а что тогда психотронное оружие? – Злобин помял липкий от пота воротничок, досадливо поморщился.

– Желание убить в чистом виде, – не моргнув глазом ответил Мещеряков. – Потому что использует энергию, за счет которой протекают психические процессы. Иными словами, сама мысль убить или причинить вред становится оружием. Пси-оружие поражает любые системы, в которых происходит обмен энергии и информации. Оно может вызвать моментальную смерть, а может отсрочить ее, вызвав рак крови. Сразу же упреждаю ваш вопрос, никаких признаков применения оружия вы не найдете. Вообще никакими приборами засечь пси-ору-жие невозможно. Только человек способен ощутить его воздействие. И не смотрите с такой иронией! – Он перехватил взгляд Злобина. – Радиация существовала всегда, а экспериментировать с ней начали только в наше время.

Первые исследователи вроде мадам Кюри даже не имели представления о последствиях воздействия радиации на человека. За что и поплатились. Поймите, это же так просто! Явление пси-энергии существует, реальное воздействие на человека она оказывает, а приборов типа счетчика Гейгера мы еще не создали.

– Но уже вовсю экспериментируете, – заметил Злобин.

– Зуд познания,-вздохнул Мещеряков. – Еще хуже, чем зуд власти. Но не будем отвлекаться на моральные аспекты проблемы, к ним мы еще вернемся. Итак, пси-оружие можно разбить на следующие уровни: фоновые излучатели типа этого приборчика. – Он указал на коробочку на столе. – Второй уровень – излучатели направленного воздействия. Их в прессе называют пси-лазерами. В принципе, это близко к истине. Технически прибор второго, уровня состоит из генератора несущей частоты, человека-оператора в качестве генератора рабочей частоты и носителя биополя, позволяющего навести оружие на конкретный объект. Чаще всего используют личные вещи человека, намеченного в жертву.

– Похоже на сглаз и порчу, да? – догадался Злобин.

– В самую точку! – Мещеряков одобрительно по– смотрел на Злобина. – Я же говорил, оружие – это техническое воплощение наших свойств. Кто-то захотел смертй потерпевшего, а техника лишь усилила импульс воли – и вот вам труп. Так что можете так и записать: вчера на Верхнеозерной применили оружие второго уровня.

– Но вы же сами сказали, что невозможно засечь работу такого генератора! Откуда же такая уверенность, Владлен Кузьмич?

– Не передергивайте. – Мещеряков предостерегающе вскинул руку – Я сказал – нет приборов, регистрирующих пси-энергию. А человек способен почувствовать, воздействие. Состояние при этом напоминает влияние магнитных бурь. Общее угнетенное состояние, повышенная нервозность, спазматические боли в области головы и сердца, тремор сердечной мышцы. Что еще? Ах, да... Вязкий воздух. Психиатры называют это аурой. Специфическое ощущение нереальности происходящего, за которым следует нервный припадок. Опросите свидетелей, они обязательно должны были испытать нечто подобное.

– К сожалению, такие показания к делу не подошьешь. – Злобин не стал говорить, какие, по его мнению, физиологические ощущения могли испытывать перепившие посетители кафе.

– Понимаю, вам нужно нечто материальное. – Мещеряков словно прочитал его мысли. – Тогда препарируйте мозг потерпевшего. Если я прав, вы найдете характерные точечные вкрапления. Это единственный след от применения оружия второго уровня. Если вскрытие уже производилось и на достаточно профессиональном уровне, патологоанатом не мог не обнаружить характерных патологических изменений в коре головного мозга обоих полушарий. Генезиз их, я уверен, поставил его в тупик.

– Вот это уже кое-что! – Злобин отвел взгляд, знал, что в глазах сейчас вспыхнул охотничий азарт. – Уточните.

– Все очень просто! Мозг – основной орган, где происходит циркуляция пси-энергии. И оружие, прежде всего, воздействует именно на мозг. Структура нейронных связей нарушается. Словно перегорают микросхемы в сложном приборе. Внешне это выглядит, как будто кто-то потыкал раскаленной иглой. Кстати, при шизофрении наблюдаются такие же поражения коры головного мозга. Вот и гадайте: то ли человек стал жертвой пси-лазера, то ли сошел с ума и бредит пси-лазером.

– А если он все-таки умер? – спросил Злобин.

– Значит, разрушение структуры мозга сказалось на иных системах организма. Как правило, первым отказывает сердце.

– Это подтверждено опытами?

– На кроликах. – Мещеряков явно вложил в это слово какой-то одному ему понятный смысл. – Если посчитаете нужным, я предоставлю свои печатные работы на эту тему

– Боюсь, все к этому идет, Владлен Кузьмич, – вздохнул Злобин.

Он представил себе реакцию прокурора, когда тот узнает, что в качестве эксперта по делу привлечен почетный член Академии парапсихологии. Если честно, Злобин и сам не испытывал особенного восторга от такого оборота дела. Гибель Гусева и без того породила массу проблем, а вероятность применения психотронного оружия вообще заводила расследование в такие дебри, из которых живым можно и не выйти. В то же время версия о загадочном пси-лазере отлично укладывалась в последующее ЧП в морге. Такое развитие событий было логичным и даже привычным для Злобина: одно преступление всегда тянет за собой цепочку новых.

– Где, на ваш взгляд, мог находиться этот пси-лазер? – задал вопрос Злобин, смирившись с мыслью, что профессор теперь числится его неофициальным экспертом. – Насколько я понимаю, любое оружие, даже самое фантастическое, имеет свои технические характеристики. Меня в первую очередь интересует дальность действия и потребляемая мощность.

– Понял вашу мысль, – усмехнулся Мещеряков. – Скажем так, прибор находился в радиусе городской черты. Точнее определить, увы, не могу. Что же касается мощности... Не думаю, что накачка лазером энергией производилась из городской электросети. Такой резкий забор мощности не прошел бы незамеченным. А это след – правильно? Получается, использовали независимый генератор. Ну, скажем... – Мещеряков указал за окно, из которого открывался вид на набережную Преголи. – Силовая установка теплохода вполне бы подошла. Или армейский полевой генератор. Вариантов не так уж много.

– Ясно. – Злобин сделал быстрые пометки на листке бумаги. – А теперь вкратце расскажите о других видах пси-оружия. Пригодится для общего развития. Когда еще жизнь сведет с таким специалистом.

Он намеренно переключил внимание Мещерякова от Важнейшей информации. Профессор клюнул на удочку и польщенно улыбнулся.

– Третий уровень – излучатели психосферного воздействия. По сути, это приборы первого уровня, но большей мощности. Ими облучают большие массы людей, создавая ощущение тревоги и повышая уровень внушаемости. Собственно, воздействие осуществляют проповедники, телеведущие и прочие вожаки толпы. Четвертый уровень – оружие глобального, планетарного масштаба. Русский ученый Вернадский выдвинул теорию ноосферы.

Некой энергетической субстанции как продукта мозговой активности человечества, окружающей Землю подобно ионосфере. Оружие четвертого уровня, будь оно создано, способно было бы избирательно поражать отдельные зоны ноосферы, созданные конкретными этносами, нациями или религиями. Представляете? Нажал кнопку – и стер у китайцев память о том, что они китайцы. Или все мусульмане разом забыли про пророка. Иваны непомнящие, го-лемы, биороботы с девственно чистым сознанием! Миллионноголовая биомасса, из которой можно лепить все что вам угодно. – Глаза профессора вспыхнули нездоровым азартом.

– Фашизм какой-то! – пробормотал Злобин.

– Технофашизм как единственно возможный путь развития техногенной цивилизации. Коммунизм нам построить не дали, значит, после краха капитализма наступит фашизм как единственно возможный способ разрешения противоречий двадцатого века. Согласитесь, это же так разумно – иметь расу генетически здоровых господ и биомассу для создания биороботов. И никаких экологических, социальных и прочих проблем. И никаких прав человека, потому что биоробот не осознает себя человеком. – Мещеряков явно забавлялся, наблюдая за реакцией Злобина. -Думаете, что я моральный урод? Возможно... Но кто тогда светоч русской интеллигенции Сахаров? Сначала создал водородную бомбу для уничтожения всего человечества, а потом вдруг озаботился проблемами прав человека в отдельно взятой стране. Я хоть логичен и последователен в своих взглядах.

Злобин всю сознательную жизнь провел в общении с малоприятными типами. Порой их доставляли в кабинет с еще перемазанными кровью руками. Он научился терпеливо слушать любого. Ждать, когда в словесной скорлупе появится трещинка, и бить в нее, чтобы добраться до гнилой сердцевины. Он чутко уловил болезненные интонации в голосе Мещерякова, словно тот сейчас продолжал проигранный некогда спор.

– А в поступках? – пошел в атаку Злобин. – В поступках вы также логичны? Создаете пси-оружие, а потом бежите в провинциальную прокуратуру давать показания. Вы не похожи на тех полудурков, что стоят с плакатами у Генпрокуратуры и требуют прекратить испытания пси-оружия. И на борца за справедливость мало похожи.

– Простим убогим их неведение. Они даже не знают, чего требуют. – Мещеряков презрительно фыркнул. – Стоят у органа государственной власти и требуют защиты от власти. Вы заметили, что мы все время говорим об оружии? Я-то знаю, да и вы наверняка читали, что пси-энергией, всяческой йогой и биоэнергетикой можно лечить. Но власть – это насилие. А насилие нуждается в совершенном оружии. Как вы думаете, что в первую очередь будет финансировать любая власть: здравоохранение подданных или вооружение своих опричников? Можете не отвечать.

Злобин про себя отметил, что Мещеряков ловко вильнул в сторону, уводя разговор в нужное ему русло,

«Так, хватит с меня зауми, пора спускаться с небес на землю»,-решил он.

– Владлен Кузьмич, что вы делали вчера, после того как покинули место происшествия?

– Пошел в гостиницу. – Мещеряков недоуменно уставился на Злобина. – А что?

– Во сколько вы там были?

– Около одиннадцати. Точнее узнайте у дежурной по этажу.

– И чем занимались сегодня с утра до часа дня?

– Проснулся в девять, позавтракал. До двенадцати тридцати работал в архиве.

– Кто может подтвердить? – Злобин приготовился записывать.

– Профессор Ованесов. И работница архива Астахова. Имени-отчества, простите, не запомнил. – Мещеряков надменно вскинул подбородок. – Не понял, я уже превратился в подозреваемого?

Злобин выждал, пока Мещеряков сам не осознает всю серьезность своих слов.

– И такое бывает. Причем довольно часто.

Мещеряков замкнулся, насупился и демонстративно уставился в окно.

«Так-то лучше», – подумал Злобин.

– Вот бумага. – Злобин положил на стол несколько листов. – Докторской диссертации мне не надо. Просто коротко изложите то, что вы мне сейчас рассказали.

Он вышел из кабинета, прошел по коридору и постучал в дверь начальника убойного отдела.

– Заходи! – раздался голос Жарикова.

Начальник обедал. Злобин отвел взгляд от бутербродов на столе. Только сейчас почувствовал, насколько голоден.

Жариков уплетал овощную смесь прямо из банки, запивая бульоном из кружки.

– Видал, Андрей Ильич? С такой работой скоро начну бульонные кубики на ходу всухомятку жрать. Присоединяйся. Хлебни любимый напиток оперов. -Он приподнял кружку.

– Водку, что ли? – поморщился Злобин.

– Водка – это лекарство. А «Галлина Бланка буль-буль» -услада для желудка.

– Жариков причмокнул сальными губами. – Как свидетель?

– Спасибо, удружил. – Злобин присел на угол стола. Не удержался, взял бутерброд. – Ты говорил, утебя опер в гостинице «Калининград» работает?

– Понял, не дурак, можешь не продолжать. – Жариков набил рот хлебом, запил бульоном. -Уф! Парню я уже отзвонил, дал задание заодно собрать информацию на Мещерякова. С потерпевшим Николаевым они на разных этажах жили, но за неделю не могли не пересечься.

Злобин не стал поправлять. Погибший у кафе в отделении до сих пор проходил по паспортным данным как Николаев. О генерал-майоре ГРУ Гусеве опера пока не знали.

– Ив архив Фонда культуры пошли кого-нибудь. Затем к профессору Ованесову. Пусть подтвердит алиби Мещерякова на сегодня до первой половины дня.

– Ильич, без ножа режешь! – взмолился Жариков. Злобин вспомнил, что всего час назад своими руками перебирал содержимое бака в поисках мозга Гусева, и отложил бутерброд. Подошел к окну, глотнул свежий воздух. Ком, подкативший к горлу, медленно опустился в желудок.

– Да, чуть не забыл. – Жариков вытер пальцы клочком бумаги. – Где она у меня?.. Ara! – Он вытащил из-под стопки папок лист, показал Злобину. – Пока ты умные беседы вел, я пробил Мещерякова по всем учетам. Мужик он крутой, в высоких сферах крутится. Заведовал лабораторией психологической коррекции при газовом концерне. Год назад уволился. В девяносто шестом проходил сразу по двум уголовным делам. По подозрению в изготовлении наркотиков сутки провел в Лефортове.

– Вот как? – Злобин развернулся.

– Не становись в стойку, – усмехнулся Жариков. – Дело закрыли за отсутствием состава преступления. Ровно через день после возбуждения. Чего ты хочешь – Москва!

– Очень интересно. А второе?

– В тоже самое время, обрати внимание. Убийство некоего Виктора Ладыгина. Прошел свидетелем. Ладыгин был учеником профессора. – Жариков прищурился, разбирая телетайпные строчки. – Дело закрыто. Велось Генпрокуратурой при оперативном сопровождении службы безопасности президента. О как![41]41
  Об этих событиях читайте в романе «Черная Луна».


[Закрыть]

Он бросил листок на стол и занялся бутербродами. Злобин взял листок, пробежал глазами, сунул в карман.

– Спасибо.

– Кушай на здоровье, – ответил Жариков с набитым ртом. – Кстати, перекуси, не стесняйся. А то у тебя такой вид, будто ты мешки с цементом таскал.

– Состояние вязкого воздуха, -пробормотал Злобин, потирая висок.

Жариков потянул носом и кивнул.

– Амбре у нас еще тот, согласен. У Сени в агентуре одни бомжи. Как пригонит их на беседу, так потом хоть топор вешай. – Он зачерпнул ложкой овощную смесь, зачавкал, блаженно прищурившись. – Мещерякова отпускать будешь, или найдем повод задержать? Ты только скажи, пьяную драку я ему прямо на нашем крыльце организую.

– Нет, мужики, я с вами когда-нибудь да чокнусь, – тяжело вздохнул Злобин.

– Ты еще хуже Твердохлебова.

– Э нет! Петя у нас живая легенда, как Алла Пугачева. Как он колбасит, мне даже в страшном сне не снилось. Пять трупов навалил – и весь в шоколаде! – Жариков отряхнул крошки с рубашки. – Так, пожрал, теперь можно и поработать. – Он привстал, но тут же опять плюхнулся в кресло. – Слушай, Злобин, будь человеком! Сними ты с меня висяк с Черномором, пусть Петька дальше дело крутит. Никто на моем участке на такое не способен, зуб даю.

Злобин уже взялся заручку двери. Подумав, сказал:

– Отработай каждый шаг Мещерякова за все время, что он был в городе, тогда решу.

– Договорились, вечером я тебе всю подноготную на этого шизика принесу. – Жариков выскочил из-за стола. – Да я за показатели отдела удавлюсь. Сам поеду!

– Бог в помощь, – бросил Злобин на прощание.

* * *

Мещеряков оторвался от бумаг, уставился на вошедшего в кабинет Злобина своими птичьими глазами.

– Я закончил, – проскрипел он.

– Прекрасно. – Злобин сел за стол, придвинул к себе четыре листа, покрытых небрежным, рваным почерком.

– Разберете? – поинтересовался Мещеряков.

– Конечно, я уже знаю, о чем идет речь.

– Мой почерк всегда был головной болью для машинисток. Печатать на компьютере умею, но барышням из принципа отдавал все в рукописи.

– Почему? – Злобин оторвался от чтения.

– Зачем же плодить безработицу? На большее они не способны, а перед декретом где-нибудь и кем-нибудь поработать надо.

– А вы кем работаете?

– Работал. Возглавлял лабораторию психокоррекции в одном крупном концерне. Уже год нахожусь в свободном плавании.

– Уволили? – с ноткой сострадания в голосе спросил Злобин.

– Нет, сам ушел. В творческий не оплачиваемый отпуск.

– Завидую. – Злобин вернулся к чтению. Про себя подумал, что приятно общаться с человеком, когда в кармане лежит справка на него из ВУЦ МВД. Можно верить на слово.

Он отложил листки. Достал сигареты.

– Я могу идти? – спросил Мещеряков.

– Только один вопрос.

– Судя по этому, вы ждете пространного ответа. – Мещеряков указал на сигарету в руке у Злобина.

– Зависит от вас. – Злобин чиркнул зажигалкой. – Дело в том, что я никак не могу уловить мотива вашего появления здесь. Простите, но вы никоим образом не похо– жи на граждан, сигнализирующих в органы о преступлениях. Солидный, образованный человек, научное светило – что вам до нас, сирых и убогих? Начну вас таскать на допросы, отвлекать от работы... Зачем вам это надо? И тем не менее вы инициативно пришлико мне. Вы человек логики, так в чем же она здесь?

Мещеряков смерил его холодным взглядом.

– Вы вторглись в сферы за гранью вашего понимания. И чем дальше, тем больше будет вопросов, на которые вам никогда не найти ответа.

– Я постараюсь. -Злобин прищурился от табачного дыма.

– То, чем я занимался, называется магией. – Мещеряков указал на листки своих показаний. – Как верно заметил мой ученик, магия – это контролируемая шизофрения. Грань между рациональным и иррациональным тонка, тоньше волоса. Отклонишься в одну сторону – ничего не узнаешь и ничего не поймешь. Поведет в другую – засосет в болото бреда.

– Разберусь, не волнуйтесь. С балансом рационального и иррационального у меня полный порядок. Я же живу в стране, где половина народа голодает, а по телевизору рекламируют таблетки от ожирения. Моей жене в июле заплатили за март, а я сегодня конфисковал полмиллиона долларов. И пока еще не сошел с ума от этой иррациональности.

– Полмиллиона, – задумчиво повторил Мещеряков, словно пробуя слово на вкус. – И вы так спокойно об этом говорите? С вашим опытом, хваткой и чутьем на нищенской зарплате...

– Владлен Кузьмич, – спокойно ответил Злобин, -чужие деньги не вызывают у меня хватательного рефлекса.

– О! – Мещеряков изогнул бровь. – Так вы, батенька, ангел. Только не обижайтесь, ничего зазорного в этом нет. Есть особый род ангелов – серые. Их Господь посылает карать грешников. Остается пожелать вам успеха. – Мещеряков всем видом показал, что больше разговаривать не намерен.

«В прокуратуру добровольно приходят от раскаяния, из страха и из расчета. Завтра я буду знать о тебе больше, тогда и поговорим», -решил Злобин.

– Надеюсь, в ближайшие дни вы не намерены уехать?

– Нет, – коротко ответил Мещеряков.

– Тогда утром, скажем, часиков в одиннадцать, жду У себя в прокуратуре. – Злобин протянул руку.

Рукопожатие у Мещерякова оказалось вялым, ладонь дряблой и безвольной. Неожиданно он усмехнулся.

– Ситуация напоминает анекдот. Вы не находите?

– Какой еще анекдот? – нахмурился Злобин. Мещеряков встал.

– Тот, в котором пациент спрашивает, можно ли зайти через недельку, а врач отвечает: «Ну вы и оптимист!» – Он зашелся крякающим смехом, прикрыв рот кулаком.

– А вы себя к какому типу относите? – Злобин не скрыл раздражения.

– К жизнерадостным пессимистам. – Мещеряков неожиданно перешел на серьезный тон. – Потому что знаю: если началась магия, можете забыть привычные представления о реальности. Все пойдет наперекосяк и гораздо быстрее, чем вы рассчитывали. А финал будет полной неожиданностью.

– Пророчествуете?-холодно спросил Злобин.

– Нет, знаю. По личному опыту. Честь имею! – Мещеряков поклонился и быстро вышел из кабинета.

«Страх, – догадался Злобин. – Не раскаяние и не расчет, а страх. Держался старик до последнего, а под конец не выдержал, страх-то и проклюнулся. Магия, ирреальное! Наизобретал черт знает чего, а теперь испугался, что и его могут, как Гусева. Одним нажатием кнопки... В принципе, они любого могут».

– Да, чуть не забыл! – Он набрал номер телефона капитана порта. – Григорий Степанович? Привет, Злобин беспокоит! Как живешь, морской волк?.. Слушай, дай-ка справочку: в порт не заходили какие-нибудь необычные суда? Ну не сухогрузы с бананами, естественно... Что?.. И когда пришвартовался?.. Понятно. Спасибо, Гриша!

Он скорописью записал: «Научное судно „Мебиус“. Под либерийским флагом. Подводные поисковые работы. Встал у причала вчера в 17 час. 20 мин. Предположительное время убытия – завтра в первой половине дня. Команда – тридцать два человека, все – граждане стран Европейского содружества».

– Черт, отберут дело фээсбэшники, сердцем чую.– Злобин тяжело вздохнул. Отвернулся к окну.

С Балтики на город ползли прозрачные белые тучи – предвестники шторма.