Текст книги "Управление акционерным обществом в условиях реформы корпоративного права"

«Вопросы выплаты вознаграждений и компенсаций членам совета директоров акционерного общества, их размера в силу пункта 2 статьи 64 Закона отнесены к компетенции общего собрания акционеров. Поскольку введение в Программу долгосрочного стимулирования работников общества новых участников – членов совета директоров – устанавливает для последних возможность получения дополнительного вознаграждения, суд апелляционной инстанции пришел к правильному выводу о том, что вопрос об утверждении изменений № 2 к Программе подлежал разрешению общим собранием акционеров.

Признав, что принятие оспариваемого решения с нарушением указанных норм права, разграничивающих компетенцию органов управления в акционерном обществе, ведет к нарушению баланса интересов участников корпоративных отношений и прав акционеров на участие в управлении обществом, с учетом того, что выплата вознаграждения новым участникам Программы влечет возникновение у общества дополнительных значительных расходов на ее финансирование, суд апелляционной инстанции удовлетворил иск».

Вопрос четвертый: обладают ли компании полной свободой регулятивного творчества в определении так называемых фондообразующих показателей, в зависимости от достижения обществом которых начисляются бонусы (или их переменная часть) членам совета директоров, в том числе его председателю?

Как представляется, ответ судебной правоприменительной практики на этот вопрос на данный момент не может считаться четким и определенным, что осложняет работу конструкторов систем корпоративного управления. Впечатляющей иллюстрацией этой гипотезы может служить история затянувшегося на долгие три года спора бывшего председателя совета директоров акционерного общества «Вологодская сбытовая компания» с этим обществом, в рамках которого, кстати, состоялось уже упоминавшееся определение КЭС ВС РФ.

Фабула дела такова. Экс-председатель совета акционерного общества обратился в арбитражный суд с иском к этому обществу «о взыскании … 31 655 069 руб. 81 коп., в том числе 26 725 600 руб. вознаграждения по итогам деятельности Общества за 2009 год и 4 929 469 руб. 81 коп. процентов за пользование чужими денежными средствами за период с 11.04.2010 по 30.07.2012. Общество обратилось к Г. с встречным иском о взыскании денежных средств, излишне выплаченных последнему в качестве вознаграждения по итогам деятельности Общества за 2008 год, в сумме 13 464 992 руб. 24 коп.» (цит. по Постановлению ФАС Северо-Западного округа от 24 июня 2013 г. № Ф07-2158/13 по делу № А13-9753/2012). Суды трех инстанций первоначальный иск удовлетворили, в удовлетворении встречного иска отказали. Позиция окружного суда следующая:

«Решением общего собрания акционеров ответчика … утверждено Положение о выплате вознаграждений и компенсаций членам совета директоров Общества, утвержденное решением общего собрания акционеров… в соответствии с пунктом 3.2 которого председателю совета директоров по результатам финансового года выплачивается вознаграждение в размере 4 % от суммы чистой прибыли Общества по результатам финансового года и суммы, перечисленной в закончившемся финансовом году в фонд сомнительных долгов. Вознаграждение выплачивается в течение месяца после сдачи годового бухгалтерского баланса Общества в налоговую инспекцию. Данное положение признано судом действительным и подлежащим применению, что и послужило основанием согласиться с позицией истца».

Высший Арбитражный Суд РФ (Определение от 7 ноября 2013 г. № ВАС-14875/13) признал выводы коллег корректными. Его ключевой тезис: «практика применения арбитражными судами норм права по данной категории дел в данном споре не нарушена».

Однако история спора на этом не завершилась. Акционеры – физические лица направили иск «о признании недействительным решения внеочередного общего собрания акционеров названного общества, оформленного протоколом … об утверждении Положения о выплате вознаграждений и компенсаций членам совета директоров названного общества». В двух инстанциях выиграли, а в окружной (кассационной) – проиграли.

Верховный Суд РФ поддержал суд первой и апелляционной инстанций (Определение от 29 декабря 2014 г. № 308-ЭС14-1226). Его позиция такова.

Суды двух инстанций констатировали, «что условия утвержденного на собрании Положения о выплате вознаграждений и компенсаций членам совета директоров в части одной из составляющих вознаграждения председателя совета директоров, равной четырем процентам от суммы, перечисленной в фонд (резерв) сомнительных долгов за предыдущий отчетный период, не имеют под собой разумной экономической основы и влекут значительный ущерб как для акционеров, так и для общества в целом».

Окружной же суд «заключил, что суды не имели полномочий на проведение оценки решения, принятого высшим органом управления акционерного общества, на предмет его экономической целесообразности, а выводы судов о негативных экономических последствиях оспариваемого решения не являются основаниями для признания такого решения незаконным».

Резюме ВС РФ (Определение КЭС ВС РФ от 29 декабря 2014 г. № 308-ЭС14-1226):

«… Выплату вознаграждения членам совета директоров общества Закон связывает с выполнением указанными лицами управленческих функций.

Рассматривая вопрос о возникновение негативных последствий на стороне общества «Вологодская сбытовая компания» и его акционеров вследствие принятия оспариваемого решения общего собрания акционеров, суды первой и апелляционной инстанций обоснованно приняли во внимание предназначение фонда (резерва) сомнительных догов и правильно указали на то, что обусловленная выполнением управленческих функций выплата вознаграждения председателю совета директоров общества в рассматриваемом случае не имела разумной экономической связи с утвержденной собранием расчетной формулой».

Затем начался третий раунд корпоративных баталий. С учетом признания судом незаконной формулы расчета бонуса в упоминавшемся Положении ранее принятые судебные решения о взыскании бонуса председателем пересматриваются по вновь открывшимся обстоятельствам. Компания выигрывает в двух первых инстанциях. По результатам рассмотрения дела № А13-9753/2012 26 марта 2015 г. суд первой инстанции решил «удовлетворить заявление открытого акционерного общества «Вологодская сбытовая компания» о пересмотре по новым обстоятельствам решения Арбитражного суда Вологодской области от 28 ноября 2012 года по делу № А13-9753/2012» и «отменить решение Арбитражного суда Вологодской области от 28 ноября 2012 года по делу № А13-9753/2012».

Но Постановлением Арбитражного суда Северо-Западного округа от 25 сентября 2015 г. названные судебные акты отменены, дело направлено в Арбитражный суд Вологодской области на новое рассмотрение. Заинтересованные лица попытались оспорить позицию третьей инстанции в высшей (ВС РФ), однако понимания не нашли. В Определении ВС РФ от 24 декабря 2015 г. № 307-ЭС15-16109 отмечается: «… отменяя решение суда первой инстанции от 26.03.2015 и постановление суда апелляционной инстанции от 10.07.2015, суд округа указал на то, что судам следовало проверить на предмет соответствия приведенных в заявлении сведений признакам новых обстоятельств, указанных в пункте 2 части 3 статьи 311 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации».

Стало быть, тяжба не завершена. И как «транзитный» результат по интересующему нас вопросу мы имеем следующие позиции высших судебных инстанций:

• ВАС РФ. Экономические мотивы выплат членам и председателю совета директоров не имеют правового значения (в интерпретации автора статьи): если требование о выплатах соответствует положению о вознаграждениях членам совета, надо платить («практика применения арбитражными судами норм права по данной категории дел в данном споре не нарушена»).

• ВС РФ. Экономические мотивы выплат председателю совета директоров имеют правовое значение («суды первой и апелляционной инстанций обоснованно приняли во внимание предназначение фонда (резерва) сомнительных долгов и правильно указали на то, что обусловленная выполнением управленческих функций выплата вознаграждения председателю совета директоров общества в рассматриваемом случае не имела разумной экономической связи с утвержденной собранием расчетной формулой»).

• КС РФ. «По смыслу правовой позиции КС РФ, выраженной в Постановлении от 24.02.2004 № 3-П, судебный контроль не призван проверять экономическую целесообразность решений, принимаемых субъектами предпринимательской деятельности, которые в сфере бизнеса обладают самостоятельной и широкой дискрецией, поскольку в силу рискового характера такой деятельности существуют объективные пределы в возможностях судов выявлять наличие в ней деловых просчетов».

Посмотрим, чем завершится эта «могучая» дискуссия. На нашем экспертном уровне согласимся в предварительном порядке с позицией Верховного Суда как, на наш взгляд, более сбалансированной с институциональной точки зрения. Не должно быть произвола в формулировании опорных показателей стимулирования председателя совета директоров. Они должны быть, как мы полагаем, во-первых, экономически рациональными, во-вторых, конечными для бизнеса данной компании, в-третьих, «достижимыми» для работы совета директоров, которую и возглавляет председатель совета.

Что касается оценки «экономической целесообразности решений, принимаемых субъектами предпринимательской деятельности», то будем реалистами: суды так или иначе ее осуществляют, по крайней мере рассматривая корпоративные споры о признании недействительными сделок, бездействии органов управления, косвенные иски и все чаще – информационные споры.

Подведем некоторые итоги. В регулировании вопросов о размерах и структурировании бонуса председателя совета директоров, порядке принятия соответствующих решений органов управления законодатель открыл широкий простор институту диспозитивности: по сути, все в этом тематическом поле можно регулировать ресурсами учредительного документа и корпоративных актов компании. Однако этой свободой не стоит излишне увлекаться и тем более злоупотреблять, памятуя о необходимости достижения корпоративной регулятивной практикой баланса интересов компании, самого председателя совета, кем бы он ни был в силу своего основного бизнес-статуса, его коллег по совету, миноритарных акционеров и, наконец, потенциальных инвесторов.

Вместо заключения

В конце 2015 г. стало ясно, что продолжатели работы над реформой отечественного корпоративного права столкнутся с еще более ожесточенной борьбой концептуальных подходов, доктринальных суждений и прикладных позиций, которая потребует не только от ее участников, но и от основных бенефициаров – акционеров, руководителей и специалистов компаний огромного терпения и интеллектуального напряжения.

Для иллюстрации данного предположения прибегнем к цитате из весьма жесткого и эмоционального заключения глубокоуважаемого экспертного коллектива – документа, ставшего достоянием гласности, полагаем, именно в порядке демонстрации углубления полемики в сфере нашего исследования, в частности, с авторами официального законопроекта (увы, в отличие от реакции на него, пока не опубликованного), продолжающими тяжкий труд по разработке и введению новелл в гл. 4 ГК РФ. Фрагмент посвящен предлагаемым «загадочным» проектом новаций в сфере институционализации конструкции корпоративного договора:

«Согласно пункту 1 статьи 32.1 Закона об АО именно положения этого пункта определяют сущность и содержание акционерного соглашения. Но в пункте 2 предусмотрена возможность включения в акционерное соглашение дополнительных положений. При этом, если договор содержит такие дополнительные положения, но не содержит условий, указанных в пункте 1 статьи 32.1, он не является акционерным соглашением (абзац второй подпункта 4 п. 2 ст. 32.1).

Таким образом, условия, которые могут содержаться в корпоративном договоре, подразделяются Проектом на «обязательные» и «дополнительные» условия.

«Обязательные» условия корпоративного договора перечислены в первых пунктах статьи 32.1 Закона об АО и статьи 8.1 Закона об ООО в редакции Проекта. Для того чтобы договор мог быть квалифицирован как корпоративный договор, он непременно должен содержать хотя бы одно условие из указанных перечней. При этом все «обязательные» условия корпоративных договоров связаны с осуществлением так называемых прав из акций (долей), то есть корпоративных прав, удостоверяемых акцией или долей.

«Дополнительные» условия корпоративного договора перечислены во вторых пунктах указанных статей. В отличие от «обязательных» условий, «дополнительные» условия могут, но не должны содержаться в корпоративном договоре, и договор, содержащий такие «дополнительные» условия в любом количестве и объеме, но не содержащий «обязательных» условий, не может считаться корпоративным договором. Все «дополнительные» условия корпоративных договоров связаны с осуществлением так называемых прав на акции (доли), то есть прав, касающихся распоряжения акционерами (участниками) принадлежащими им акциями (долями).

Такая классификация возможных условий корпоративных договоров не предусмотрена в ГК РФ. Более того, из буквального толкования пункта 1 статьи 67.2 ГК РФ следует, что договор, стороны которого обязались «приобретать или отчуждать доли в его [хозяйственного общества] уставном капитале (акции) по определенной цене или при наступлении определенных обстоятельств либо воздерживаться от отчуждения долей (акций) до наступления определенных обстоятельств», является корпоративным договором во всех случаях, то есть независимо от наличия или отсутствия в нем иных условий.

Принятие за основу той конструкции, которая предлагается в Проекте, приведет к тому, что соглашения, регулирующие порядок осуществления прав на акции (доли), не будут рассматриваться как корпоративные договоры и к ним не будут применяться нормы о корпоративных договорах. В частности, не будет подлежать какому-либо раскрытию информация о таких соглашениях, не будут применяться требования к их форме, к сингулярному и универсальному правопреемству по ним. Участвовать в этих соглашениях смогут любые третьи лица без каких-либо ограничений, поскольку в Проекте такие ограничения действуют лишь в отношении договоров об осуществлении корпоративных прав, то есть содержащих «обязательные» условия.

На практике это приведет к появлению соглашений, позволяющих отдельным лицам (как участникам корпорации, так и третьим лицам) без каких-либо ограничений получать «теневой» корпоративный контроль над обществом. Для того чтобы убедиться в справедливости этого суждения, достаточно ознакомиться с предлагаемыми в Проекте объемными перечнями возможных «дополнительных» условий.

В связи с этим представляется необходимым либо отказаться от «бинарной» модели условий корпоративных договоров, либо указать на применение к договорам о порядке осуществления прав на акции (доли) некоторых положений о корпоративных договорах (о раскрытии информации, порядке участия в них третьих лиц и т. д.).

Первые пункты статьи 32.1 Закона об АО и статьи 8.1 Закона об ООО предусматривают возможность включения в корпоративный договор условия о «голосовании по указанию других лиц». Такое условие не содержится в пункте 1 статьи 67.2 ГК РФ. Очевидно, речь идет о «детализации» возможных вариантов предусматриваемой в корпоративном договоре обязанности «осуществления корпоративных прав определенным образом», о которой говорится в этой норме ГК РФ.

Появление в корпоративных договорах такого условия неизбежно приведет к появлению проблемы так называемой продажи голосов, то есть голосованию определенным образом в обмен на некое встречное предоставление имущественного характера.

Следует учитывать, что в европейском корпоративном праве такая продажа не допускается, поскольку нарушает принцип пропорциональности (соответствие доли в управлении доле в имуществе), право акционера полагаться на независимое суждение других акционеров, принцип голосования в интересах корпорации. При продаже голосов фактически происходит отчуждение неимущественного права, которое неразрывно связано с имущественными правами и входит в единый комплекс с ними (в акционерном обществе эта неразрывность комплекса прав усиливается тем, что акция – ценная бумага). Кроме того, продажа голосов не соответствует правовой природе голоса как волеизъявления (свободного внешнего выражения собственной воли), которое в совокупности с волеизъявлениями других лиц формирует особый юридический факт – решение собрания.

В праве ряда ведущих европейских государств (например, Германии, Франции, Голландии и др.) голосование на общем собрании, обусловленное получением некоего имущественного предоставления, преследуется в административно-правовом и уголовно-правовом порядке как коммерческий подкуп.

… В соответствии с подпунктом 3 пункта 2 статьи 32.1 Закона об АО одним из дополнительных условий, которое может быть включено в акционерное соглашение, является условие о преимущественном праве, в случае нарушения которого в непубличном акционерном обществе пострадавшая сторона вправе в судебном порядке требовать перевода на себя прав и обязанностей приобретателя, если будет доказано, что приобретатель в момент заключения договора знал или должен был знать о наличии такого преимущественного права.

Прежде всего следует отметить, что в соответствии с положениями статьи 7 Закона об АО в действующей редакции устав непубличного акционерного общества также может содержать положения о преимущественном праве, а, следовательно, возможна коллизия положений устава и норм акционерного соглашения. Было бы разумно установить в Законе об АО норму, определяющую, какими правилами в случае такой коллизии должны руководствоваться третьи лица (не акционеры); акционеры, не являющиеся участниками соглашения, и акционеры – стороны соглашения.

Необходимо также обратить внимание на два положения в данной норме.

Во-первых, хотя условие о преимущественном праве допускается для акционерных соглашений как в публичных, так и непубличных акционерных обществах, соответствующий механизм защиты предоставлен только акционерам непубличного общества. Очевидно, что в публичном акционерном обществе данный способ защиты в виде перевода прав недопустим, если акции приобретались на организованном рынке, но он вполне может быть использован, если акции были приобретены в нарушение преимущественного права, установленного акционерным соглашением, иным образом.

Во-вторых, не вполне оправданна вытекающая из Проекта ситуация, когда в случае включения условия о преимущественном праве в акционерное соглашение, оно защищается путем иска о переводе прав, а в случае включения его в иной договор такая защита не предоставляется.

Можно также поставить под сомнение обоснованность использования такого способа защиты, как перевод прав и обязанностей по договорам, заключенным в нарушение преимущественного права, установленного акционерным соглашением (т. е. договором), на равных началах со случаями, когда такой способ защиты предоставляется при нарушении преимущественного права, закрепленного законом или уставом. В отношении других дополнительных условий, которые могут включаться в акционерное соглашение, никакие специальные способы защиты в случае нарушения этих условий сторонам акционерного соглашения не предоставляются».

Резюмируем: самая интересная работа по совершенствованию корпоративного законодательства России еще впереди.